|
Book 9 Canto II
|
Книга 9 Песнь вторая
|
|
THE JOURNEY IN ETERNAL NIGHT
|
Путешествие в вечной Ночи
|
|
AND THE VOICE OF THE DARKNESS
|
И голос Тьмы
|
|
|
|
|
|
|
|
Awhile on the chill dreadful edge of Night
|
Какое-то время на холодной ужасной грани ночи
|
|
All stood as if a world were doomed to die
|
Все стояли, словно мир был обречен на смерть,
|
|
And waited on the eternal silence' brink.
|
И ждали на краю вечного безмолвия.
|
|
Heaven leaned towards them like a cloudy brow
|
Небеса нависали над ними подобно мрачному челу
|
|
Of menace through the dim and voiceless hush.
|
Угрозы через смутную и безголосую тишину.
|
|
As thoughts stand mute on a despairing verge
|
Как умолкают мысли, застыв на грани отчаяния,
|
|
Where the last depths plunge into nothingness
|
Где последние глубины погружаются в ничто
|
|
And the last dreams must end, they paused; in their front
|
И должны оборваться последние грезы, они медлили; перед ними
|
|
Were glooms like shadowy wings, behind them, pale,
|
Мрак раскинул мрачные крылья, позади - бледный,
|
|
The lifeless evening was a dead man's gaze.
|
Безжизненный вечер взирал, подобный взгляду мертвеца.
|
|
Hungry beyond, the night desired her soul.
|
Там, по ту сторону, голодная ночь жаждала ее души.
|
|
But still in its lone niche of templed strength
|
Но спокойный в своем одиноком убежище-храме силы,
|
|
Motionless, her flame-bright spirit, mute, erect,
|
Неподвижный, ее пламенный дух, безмолвный и прямой,
|
|
Burned like a torch-fire from a windowed room
|
Горел словно факел из окон комнаты
|
|
Pointing against the darkness' sombre breast.
|
Пронзая мрачное сердце ночи.
|
|
The Woman first affronted the Abyss
|
Женщина первая бросила вызов Бездне,
|
|
Daring to journey through the eternal Night.
|
Дерзнув пересечь вечную Ночь.
|
|
Armoured with light she advanced her foot to plunge
|
Вооруженная светом, она сделала шаг и погрузила свою ногу
|
|
Into the dread and hueless vacancy;
|
В ужасную и бесцветную пустоту;
|
|
Immortal, unappalled, her spirit faced
|
Бессмертный, неустрашимый, ее дух встретил
|
|
The danger of the ruthless eyeless waste.
|
Опасность безжалостной слепой пустыни.
|
|
Against night's inky ground they stirred, moulding
|
На чернильно черной поверхности ночи зашевелились, формируя
|
|
Mysterious motion on her human tread,
|
Свое мистическое движение от ее человеческой поступи,
|
|
A swimming action and a drifting march
|
Расплывающиеся разводы и дрейфующие волны
|
|
Like figures moving before eyelids closed:
|
Словно фигуры, скользящие под закрытыми веками:
|
|
All as in dreams went slipping, gliding on.
|
Все, как во сне плавно скользили все дальше.
|
|
The rock-gate's heavy walls were left behind;
|
Остались позади тяжелые створы каменных врат;
|
|
As if through passages of receding time
|
Словно через проходы отступаюшего времени
|
|
Present and past into the Timeless lapsed;
|
В Безвременье исчезли настоящее и прошлое;
|
|
Arrested upon dim adventure's brink,
|
Схваченное на краю неясной авантюры
|
|
The future ended drowned in nothingness.
|
Будущее оборвалось, погрузившись в ничто.
|
|
Amid collapsing shapes they wound obscure;
|
Среди разрушающихся форм они неясно кружили;
|
|
The fading vestibules of a tenebrous world
|
Тусклые преддверия мрачного мира
|
|
Received them, where they seemed to move and yet
|
Приняли их, где они, казалось, двигались, и все же
|
|
Be still, nowhere advancing yet to pass,
|
Оставались неподвижными, никуда не продвигались, но куда-то все же проходили,
|
|
A dumb procession a dim picture bounds,
|
Немая процессия, ограниченная неясной картиной,
|
|
Not conscious forms threading a real scene.
|
Несознательные формы, ступающие по реальной сцене.
|
|
A mystery of terror's boundlessness,
|
Мистерия безграничности ужаса,
|
|
Gathering its hungry strength the huge pitiless void
|
Собирающая свою голодную силу огромная, безжалостная пустота
|
|
Surrounded slowly with its soundless depths,
|
Постепенно окружила их своими беззвучными глубинами,
|
|
And monstrous, cavernous, a shapeless throat
|
И чудовищная, подобная пещере, бесформенная глотка
|
|
Devoured her into its shadowy strangling mass,
|
Поглотила ее в свою темную удушающую массу,
|
|
The fierce spiritual agony of a dream.
|
Свирепая духовная агония грезы.
|
|
A curtain of impenetrable dread,
|
Занавесом непроницаемого ужаса
|
|
The darkness hung around her cage of sense
|
Тьма повисла вокруг клети ее чувства,
|
|
As, when the trees have turned to blotted shades
|
Так деревья превращаются в расплывающиеся тени
|
|
And the last friendly glimmer fades away,
|
И последний дружеский отблеск гаснет
|
|
Around a bullock in the forest tied
|
Вокруг вола, привязаного в лесу
|
|
By hunters closes in no empty night.
|
Охотниками, в полной опасностей ночи.
|
|
The thought that strives in the world was here unmade;
|
Мысль, что сражалась в мире, здесь была отмененеа;
|
|
Its effort it renounced to live and know,
|
Она отвергла свое усилие жить и знать,
|
|
Convinced at last that it had never been;
|
Убежденная, наконец, что ее никогда не существовало;
|
|
It perished, all its dream of action done:
|
Она погибла, все ее грезоподобное действие кончилось:
|
|
This clotted cypher was its dark result.
|
Этот непроницаемый нуль был ее темным результатом.
|
|
In the smothering stress of this stupendous Nought
|
В удушающем давлении этого чудовищного Ничто
|
|
Mind could not think, breath could not breathe, the soul
|
Ум не мог думать, дыхание не могло дышать, а душа -
|
|
Could not remember or feel itself; it seemed
|
Помнить или чувствовать себя; оно казалось
|
|
A hollow gulf of sterile emptiness,
|
Пустой бездной стерильной пустоты,
|
|
A zero oblivious of the sum it closed,
|
Нулем, не помнящим суммы, им завершаемой,
|
|
An abnegation of the Maker's joy
|
Отрицанием радости Творца,
|
|
Saved by no wide repose, no depth of peace.
|
Не спасаемой ни широким отдыхом, ни глубоким покоем.
|
|
On all that claims here to be Truth and God
|
Все, что здесь претендовало быть Истиной и Богом,
|
|
And conscious self and the revealing Word
|
Сознательным я и Словом откровения,
|
|
And the creative rapture of the Mind
|
Созидательной радостью Ума,
|
|
And Love and Knowledge and heart's delight, there fell
|
Любовью, Знанием, восторгом сердца, там сокрушалось фатально
|
|
The immense refusal of the eternal No.
|
Необъятным отказом вечного Нет.
|
|
As disappears a golden lamp in gloom
|
Как золотая лампа тает во мраке,
|
|
Borne into distance from the eyes' desire,
|
Уносимая вдаль от глаз желания,
|
|
Into the shadows vanished Savitri.
|
Так в этой тьме исчезала Савитри.
|
|
There was no course, no path, no end or goal:
|
Там не было ни направления, ни пути, ни цели, ни конца:
|
|
Visionless she moved amid insensible gulfs,
|
Не видя, она двигалась среди бесчувственных пучин
|
|
Or drove through some great black unknowing waste,
|
Или ступала через какую-то великую, черную, неизвестную пустыню,
|
|
Or whirled in a dumb eddy of meeting winds
|
Или кружилась в немом вихре встречных ветров,
|
|
Assembled by the titan hands of Chance.
|
Собранных титаническими руками Случая.
|
|
There was none with her in the dreadful Vast:
|
Здесь, в этой ужасной Безграничности, никого с нею не было:
|
|
She saw no more the vague tremendous god,
|
Она не видела больше темного ужасного бога,
|
|
Her eyes had lost their luminous Satyavan.
|
Ее глаза потеряли её светлого Сатьявана.
|
|
Yet not for this her spirit failed, but held
|
И все же не слабел ее дух, но удерживал
|
|
More deeply than the bounded senses can
|
Глубже, чем могли бы ограниченные чувства,
|
|
Which grasp externally and find to lose,
|
Что хватаются лишь за поверхность и обретают, чтобы потерять,
|
|
Its object loved. So when on earth they lived
|
Своего возлюбленного. Так, когда они жили на земле,
|
|
She had felt him straying through the glades, the glades
|
Она чувствовала его на расстоянии, как он бродит по полянам, что
|
|
A scene in her, its clefts her being's vistas
|
Представали как разорванная внутренняя сцена перед ней в пространствах ее существа,
|
|
Opening their secrets to his search and joy,
|
Раскрывая их тайны его поиску и его радости,
|
|
Because to jealous sweetness in her heart
|
Ибо ревнивой сладости ее сердца,
|
|
Whatever happy space his cherished feet
|
Какое бы счастливое пространство не лелеяли
|
|
Preferred, must be at once her soul embracing
|
Его возлюбленные ноги, оно должно было тотчас принадлежать ее душе,
|
|
His body, passioning dumbly to his tread.
|
В безмолвной страсти чувствующей его поступь, и обнимающей его тело.
|
|
But now a silent gulf between them came
|
Но теперь между ними легла безмолвная бездна
|
|
And to abysmal loneliness she fell,
|
И она погружалась в бездонное одиночество,
|
|
Even from herself cast out, from love remote.
|
Даже выброшенная из самой себя, отдаленная от любви.
|
|
Long hours, since long it seems when sluggish time
|
Долгие часы, что стали долгими с тех пор, как медленное время
|
|
Is measured by the throbs of the soul's pain,
|
Измерялось трепетом боли души,
|
|
In an unreal darkness empty and drear
|
В нереальной тьме, пустой и унылой,
|
|
She travelled treading on the corpse of life,
|
Она путешествовала, ступая по трупу жизни,
|
|
Lost in a blindness of extinguished souls.
|
Затерянная в слепоте угасших душ.
|
|
Solitary in the anguish of the void
|
Одинокая в муке пустоты,
|
|
She lived in spite of death, she conquered still;
|
Она жила вопреки смерти, она все же побеждала;
|
|
In vain her puissant being was oppressed:
|
Тщетно подвергалось давлению ее могучее существо:
|
|
Her heavy long monotony of pain
|
Тяжелая, долгая монотонность ее страдания
|
|
Tardily of its fierce self-torture tired.
|
Медленно уставала от своей собственной муки.
|
|
At first a faint inextinguishable gleam,
|
Сначала слабый негаснущий проблеск,
|
|
Pale but immortal, flickered in the gloom
|
Бледный, но бессмертный, замерцал во тьме,
|
|
As if a memory came to spirits dead,
|
Словно память вернулась к умершим духам,
|
|
A memory that wished to live again,
|
Память, что снова желала жить,
|
|
Dissolved from mind in Nature's natal sleep.
|
Исчезнувшая из ума в изначальном сне Природы.
|
|
It wandered like a lost ray of the moon
|
Она блуждала, как потерянный луч луны,
|
|
Revealing to the night her soul of dread;
|
Открывая ночи свою душу ужаса;
|
|
Serpentine in the gleam the darkness lolled,
|
Змеевидная в этом проблеске тьма разлеглась,
|
|
Its black hoods jewelled with the mystic glow;
|
С её черными капюшонами, сверкая мистическим пламенем;
|
|
Its dull sleek folds shrank back and coiled and slid,
|
Ее тусклые, лоснящиеся складки сжимались, вились и скользили,
|
|
As though they felt all light a cruel pain
|
Словно свет был для них мучительной болью
|
|
And suffered from the pale approach of hope.
|
И страдали от бледного приближения надежды.
|
|
Night felt assailed her heavy sombre reign;
|
Ночь ощущала атаку на свое тяжелое, мрачное царство;
|
|
The splendour of some bright eternity
|
Великолепие какой-то сияющей вечности
|
|
Threatened with this faint beam of wandering Truth
|
Что грозила этим слабым лучом блуждающей Истины
|
|
Her empire of the everlasting Nought.
|
Ее империи вечного Ничто.
|
|
Implacable in her intolerant strength
|
В своей безжалостной силе неумолимая,
|
|
And confident that she alone was true,
|
Уверенная, что лишь только она может быть истинной,
|
|
She strove to stifle the frail dangerous ray;
|
Она старалась задушить опасный хрупкий луч;
|
|
Aware of an all-negating immensity
|
Сознавая все-отрицающую необъятность,
|
|
She reared her giant head of Nothingness,
|
Она подняла свою гигантскую голову Ничто,
|
|
Her mouth of darkness swallowing all that is;
|
Свою пасть тьмы, глотающую все, что есть;
|
|
She saw in herself the tenebrous Absolute.
|
Она видела в себе мрачный Абсолют.
|
|
But still the light prevailed and still it grew,
|
И всё же свет побеждал и продолжал расти,
|
|
And Savitri to her lost self awoke;
|
И Савитри пробудилась к своему утерянному я;
|
|
Her limbs refused the cold embrace of death,
|
Ее члены отбросили холодные объятия смерти,
|
|
Her heart-beats triumphed in the grasp of pain;
|
Удары ее сердца торжествовали в хватке боли;
|
|
Her soul persisted claiming for its joy
|
Ее душа упорствовала, требуя для своей радости
|
|
The soul of the beloved now seen no more.
|
Душу волюбленного, теперь незримую.
|
|
Before her in the stillness of the world
|
Перед собой в безмолвии мира
|
|
Once more she heard the treading of a god,
|
Снова она услышала поступь бога
|
|
And out of the dumb darkness Satyavan,
|
И из немой тьмы Сатьяван,
|
|
Her husband, grew into a luminous shade.
|
Ее муж, вырос в светлую тень.
|
|
Then a sound pealed through that dead monstrous realm:
|
Затем звук прорвался сквозь чудовищное, мертвое царство:
|
|
Vast like the surge in a tired swimmer's ears,
|
Обширный как огромные волны, в ушах утомленного пловца,
|
|
Clamouring, a fatal iron-hearted roar,
|
Шумный, фатальный, разрывающий железом сердце, рев,
|
|
Death missioned to the night his lethal call.
|
Смерть бросила в ночь свой гибельный призыв:
|
|
"This is my silent dark immensity,
|
"Вот моя темная безмолвная необъятность,
|
|
This is the home of everlasting Night,
|
Вот дом вечно длящейся Ночи,
|
|
This is the secrecy of Nothingness
|
Вот тайна Ничто,
|
|
Entombing the vanity of life's desires.
|
Погребающая тщету желаний жизни.
|
|
Hast thou beheld thy source, O transient heart,
|
Узрело ли ты свой источник, о мимолетное сердце,
|
|
And known from what the dream thou art was made?
|
Узнало ли, из какой грезы ты было сотворено?
|
|
In this stark sincerity of nude emptiness
|
В этой абсолютной искренности нагой пустоты
|
|
Hopest thou still always to last and love?"
|
Ты еще надеешься вечно жить и любить?"
|
|
The Woman answered not. Her spirit refused
|
Не ответила Женщина. Ее дух отверг
|
|
The voice of Night that knew and Death that thought.
|
Голос Ночи, что знала, и Смерти, что думала.
|
|
In her beginningless infinity
|
В безначальной своей бесконечности
|
|
Through her soul's reaches unconfined she gazed;
|
Через безграничные дали своей души она вглядывалась;
|
|
She saw the undying fountains of her life,
|
Она видела бессмертные истоки своей жизни,
|
|
She knew herself eternal without birth.
|
Она знала себя вечной, всегда вне рождения,
|
|
But still opposing her with endless night
|
Но все еще подавляя ее нескончаемой ночью,
|
|
Death, the dire god, inflicted on her eyes
|
Смерть, ужасный бог, навязал ее глазам
|
|
The immortal calm of his tremendous gaze:
|
Бессмертное спокойствие своего ужасного взора:
|
|
"Although thou hast survived the unborn void
|
"Хотя ты пережила нерожденную пустоту,
|
|
Which never shall forgive, while Time endures,
|
Которая никогда не простит, пока продолжается Время,
|
|
The primal violence that fashioned thought,
|
Это изначальное насилие, которое сотворило мысль,
|
|
Forcing the immobile vast to suffer and live,
|
Заставляя неподвижную обширность жить и страдать,
|
|
This sorrowful victory only hast thou won
|
Лишь печальная победа одержана тобою,
|
|
To live for a little without Satyavan.
|
Пожить немного без Сатьявана.
|
|
What shall the ancient goddess give to thee
|
Что даст тебе древняя богиня,
|
|
Who helps thy heart-beats? Only she prolongs
|
Помогающая ударам твоего сердца? Она лишь продлевает
|
|
The nothing dreamed existence and delays
|
Ничто, кажущееся существованием, и препятствует
|
|
With the labour of living thy eternal sleep.
|
Трудом жизни твоему вечному сну.
|
|
A fragile miracle of thinking clay,
|
Хрупкое чудо мыслящей глины,
|
|
Armed with illusions walks the child of Time.
|
Вооруженное иллюзиями шагает дитя Времени.
|
|
To fill the void around he feels and dreads,
|
Чтобы заполнить вокруг пустоту, которую он ощущает и которой страшится,
|
|
The void he came from and to which he goes,
|
Пустоту, из которой он пришел и в которую он возвращается,
|
|
He magnifies his self and names it God.
|
Он восхваляет свою самость и именует ее Богом.
|
|
He calls the heavens to help his suffering hopes.
|
Он призывает небеса помочь своим страдающим надеждам.
|
|
He sees above him with a longing heart
|
Своим жаждущим сердцем он видит над собой
|
|
Bare spaces more unconscious than himself
|
Нагие пространства, более бессознательные, чем он сам,
|
|
That have not even his privilege of mind,
|
Что не имеют даже его привилегии раума,
|
|
And empty of all but their unreal blue,
|
Пустые ото всего, кроме своей нереальной синевы,
|
|
And peoples them with bright and merciful powers.
|
И населяет их своими светлыми и милосердными силами.
|
|
For the sea roars around him and earth quakes
|
Ибо море ревет вокруг него и сотрясается земля
|
|
Beneath his steps, and fire is at his doors,
|
Под его шагами, и огонь пылает у его дверей,
|
|
And death prowls baying through the woods of life.
|
И смерть рыщет, преследуя его по лесам жизни.
|
|
Moved by the Presences with which he yearns,
|
Движимый Присутствием, с которым он стремится,
|
|
He offers in implacable shrines his soul
|
Он предлагает в суровых храмах свою душу
|
|
And clothes all with the beauty of his dreams.
|
И одевает все красотой своих грез.
|
|
The gods who watch the earth with sleepless eyes
|
Боги, что видят землю бессонными глазами
|
|
And guide its giant stumblings through the void,
|
И ведут ее гигантские спотыкания сквозь пустоту,
|
|
Have given to man the burden of his mind;
|
Дали человеку бремя его разума;
|
|
In his unwilling heart they have lit their fires
|
В его непреклонном сердце они зажгли свои огни
|
|
And sown in it incurable unrest.
|
И посеяли в нем неизлечимое беспокойство.
|
|
His mind is a hunter upon tracks unknown;
|
Его ум - охотник на неведомых тропах;
|
|
Amusing Time with vain discovery,
|
Развлекая Время тщетными открытиями,
|
|
He deepens with thought the mystery of his fate
|
Он углубляет мыслью мистерию своей судьбы,
|
|
And turns to song his laughter and his tears.
|
Он превращает в песню свой смех и свои слезы.
|
|
His mortality vexing with the immortal's dreams,
|
Беспокоя свою смертность грезами бессмертия,
|
|
Troubling his transience with the infinite's breath,
|
Тревожа свою мимолетность дыханием бесконечности,
|
|
They gave him hungers which no food can fill;
|
Они дают ему голод, но не пищу, чтобы его утолить;
|
|
He is the cattle of the shepherd gods.
|
Он - рогатый скот богов-пастухов.
|
|
His body the tether with which he is tied,
|
Его тело - привязь, которой он связан,
|
|
They cast for fodder grief and hope and joy:
|
Они бросают ему надежду, радость и горе, как корм:
|
|
His pasture ground they have fenced with Ignorance.
|
Его земные пастбища они оградили Неведением.
|
|
Into his fragile undefended breast
|
В его хрупкую, незащищенную грудь
|
|
They have breathed a courage that is met by death,
|
Они вдохнули мужество, которое встречает смерть,
|
|
They have given a wisdom that is mocked by night,
|
Они дали ему мудрость, которую осмеивает ночь,
|
|
They have traced a journey that foresees no goal.
|
Они начертали маршруты, цели которых не видно.
|
|
Aimless man toils in an uncertain world,
|
Бесцельно человек трудится в каком-то неясном мире,
|
|
Lulled by inconstant pauses of his pain,
|
Убаюкиваемый непостоянными перерывами своей боли,
|
|
Scourged like a beast by the infinite desire,
|
Бичуемый бесконечными желаниями, как зверь,
|
|
Bound to the chariot of the dreadful gods.
|
Привязанный к колеснице ужасных богов.
|
|
But if thou still canst hope and still wouldst love,
|
Но если ты еще можешь надеяться и еще хочешь любить,
|
|
Return to thy body's shell, thy tie to earth,
|
Вернись в скорлупу своего тела и в свои узы с землей,
|
|
And with thy heart's little remnants try to live.
|
И попробуй жить с малым остатком своего сердца.
|
|
Hope not to win back to thee Satyavan.
|
Не надейся отвоевать себе своего Сатьявана.
|
|
Yet since thy strength deserves no trivial crown,
|
Но так как твоя сила не заслуживает тривиальной короны,
|
|
Gifts I can give to soothe thy wounded life.
|
Я могу подарить в утешение твоей раненной жизни.
|
|
The pacts which transient beings make with fate,
|
Договор, который могут заключить с судьбой преходящие существа,
|
|
And the wayside sweetness earth-bound hearts would pluck,
|
Придорожную сладость, которую срывают землей ограниченные сердца,
|
|
These if thy will accepts make freely thine.
|
Это, если ты пожелаешь принять, станет всецело твоею судьбою.
|
|
Choose a life's hopes for thy deceiving prize."
|
Избери тогда надежды жизни своим обманчивым призом".
|
|
As ceased the ruthless and tremendous Voice,
|
И когда умолк страшный безжалостный Голос,
|
|
Unendingly there rose in Savitri,
|
Без конца поднимались в Савитри,
|
|
Like moonlit ridges on a shuddering flood,
|
Словно лунные гребни на дрожащем потоке,
|
|
A stir of thoughts out of some silence born
|
Шевеления мыслей, рожденные из какого-то безмолвия,
|
|
Across the sea of her dumb fathomless heart.
|
Бегущие по морю ее немого бездонного сердца.
|
|
At last she spoke; her voice was heard by Night:
|
Наконец, она сказала; ее голос был услышан Ночью:
|
|
"I bow not to thee, O huge mask of death,
|
"Я не кланяюсь тебе, о чудовищная маска смерти,
|
|
Black lie of night to the cowed soul of man,
|
Черная ложь ночи, предлагаемая запуганной душе человека,
|
|
Unreal, inescapable end of things,
|
Нереальный неизбежный конец вещей,
|
|
Thou grim jest played with the immortal spirit.
|
Ты - мрачная шутка, играющая с бессмертным духом.
|
|
Conscious of immortality I walk.
|
Я хожу, сознавая бессмертие.
|
|
A victor spirit conscious of my force,
|
Побеждающий дух, сознающий свою силу,
|
|
Not as a suppliant to thy gates I came:
|
Не как просительница я вошла в твои врата:
|
|
Unslain I have survived the clutch of Night.
|
Не погибнув, я пережила хватку Ночи.
|
|
My first strong grief moves not my seated mind;
|
Мое главное сильное горе не движет моим умом;
|
|
My unwept tears have turned to pearls of strength:
|
Мои непролитые слезы превратились в жемчужины силы:
|
|
I have transformed my ill-shaped brittle clay
|
Я преобразила свою плохо оформленную хрупкую глину
|
|
Into the hardness of a statued soul.
|
В твердость изваяния души.
|
|
Now in the wrestling of the splendid gods
|
Ныне в борьбе великолепных богов
|
|
My spirit shall be obstinate and strong
|
Мой дух будет упрямым и сильным,
|
|
Against the vast refusal of the world.
|
Противостоя многочисленным отказам мира.
|
|
I stoop not with the subject mob of minds
|
Я не сгибаюсь с подчиненной толпою умов,
|
|
Who run to glean with eager satisfied hands
|
Что бегут подбирать страстными руками довольства
|
|
And pick from its mire mid many trampling feet
|
Выковыривая из грязи среди многих толпящихся ног
|
|
Its scornful small concessions to the weak.
|
Его презрительные мелкие уступки слабому.
|
|
Mine is the labour of the battling gods:
|
Мой труд - это труд борющихся богов:
|
|
Imposing on the slow reluctant years
|
Принуждая на медленные, неохотные годы
|
|
The flaming will that reigns beyond the stars,
|
Пылающую волю, что царит за пределами звезд,
|
|
They lay the law of Mind on Matter's works
|
Они возлагают закон Ума на работы Материи
|
|
And win the soul's wish from earth's inconscient Force.
|
И отвоевывают желание души у бессознательной Силы земли.
|
|
First I demand whatever Satyavan,
|
Во-первых, я требую всё то, что Сатьяван ,
|
|
My husband, waking in the forest's charm
|
Моё муж, проснувшийся в очаровании леса
|
|
Out of his long pure childhood's lonely dreams,
|
От своих одиноких грез долгого чистого детства,
|
|
Desired and had not for his beautiful life.
|
Желал, но не имел для своей прекрасной жизни.
|
|
Give, if thou must, or, if thou canst, refuse."
|
Дай, если ты должен, или откажись, если можешь".
|
|
Death bowed his head in scornful cold assent,
|
Смерть склонила голову в презрительном холодном согласии,
|
|
The builder of this dreamlike earth for man
|
Создательница этой, подобной грезе, земли для человека,
|
|
Who has mocked with vanity all gifts he gave.
|
Которого она дразнит тщетой всех тех даров, что она дает.
|
|
Uplifting his disastrous voice he spoke:
|
Возвысив свой гибельный голос, она сказала:
|
|
"Indulgent to the dreams my touch shall break,
|
"Я снисходительна к тем грезам, которые разрушит мое прикосновение,
|
|
I yield to his blind father's longing heart
|
Я отдаю тоскующему сердцу его отца
|
|
Kingdom and power and friends and greatness lost
|
Королевство и силу, утраченных друзей и величие,
|
|
And royal trappings for his peaceful age,
|
Царские атрибуты для его мирной старости,
|
|
The pallid pomps of man's declining days,
|
Бледную пышность клонящихся к закату дней человека,
|
|
The silvered decadent glories of life's fall.
|
Посеребренную, увядающую славу падения жизни.
|
|
To one who wiser grew by adverse Fate,
|
Тому, кто мудрее стал благодаря враждебной Судьбе,
|
|
Goods I restore the deluded soul prefers
|
Я возвращаю блага, которые предпочитает обманутая иллюзиями душа
|
|
To impersonal nothingness's bare sublime.
|
Имперсональному обнаженному величию ничто.
|
|
The sensuous solace of the light I give
|
Чувственное утешение света я дам
|
|
To eyes which could have found a larger realm,
|
Глазам, что cмогли найти более обширное царство,
|
|
A deeper vision in their fathomless night.
|
Более глубокое видение в их бездонной ночи.
|
|
For that this man desired and asked in vain
|
Ибо этого человек желает и просит напрасно,
|
|
While still he lived on earth and cherished hope.
|
Пока живет на земле и лелеет надежду.
|
|
Back from the grandeur of my perilous realms
|
Возвращайся назад, из величия моего опасного царства,
|
|
Go, mortal, to thy small permitted sphere!
|
Беги, смертная, на свой маленький позволенный тебе земной шар!
|
|
Hasten swift-footed, lest to slay thy life
|
Спеши, быстроногая, чтобы не погубить свою жизнь.
|
|
The great laws thou hast violated, moved,
|
Великие законы ты нарушила, затронула,
|
|
Open at last on thee their marble eyes."
|
Которые открыли, наконец, на тебя свои мраморные глаза".
|
|
But Savitri answered the disdainful Shade:
|
Но Савитри так отвечала презрительной Тени:
|
|
"World-spirit, I was thy equal spirit born.
|
"О, Мировой Дух, я равным тебе духом была рождена.
|
|
My will too is a law, my strength a god.
|
Моя воля - тоже закон, моя сила - бог.
|
|
I am immortal in my mortality.
|
Бессмертна я в своей смертности.
|
|
I tremble not before the immobile gaze
|
Я не дрожу пред неподвижным взором
|
|
Of the unchanging marble hierarchies
|
И перед неизменной мраморной иерархией,
|
|
That look with the stone eyes of Law and Fate.
|
Что смотрит каменными глазами Закона и Рока.
|
|
My soul can meet them with its living fire.
|
Моя душа может их встретить своим живым огнем.
|
|
Out of thy shadow give me back again
|
Отдай мне назад из своей тени
|
|
Into earth's flowering spaces Satyavan
|
В цветущие просторы земли Сатьявана,
|
|
In the sweet transiency of human limbs
|
В сладостную скоротечность человеческих членов,
|
|
To do with him my spirit's burning will.
|
Чтобы соединить с ним пылающую волю моего духа.
|
|
I will bear with him the ancient Mother's load,
|
Я желаю нести вместе с ним бремя древней Матери,
|
|
I will follow with him earth's path that leads to God.
|
Я желаю следовать с ним земною тропою, что ведет к Богу.
|
|
Else shall the eternal spaces open to me,
|
Вечные пространства еще откроются мне,
|
|
While round us strange horizons far recede,
|
Пока вокруг нас далеко отступают незнакомые горизонты,
|
|
Travelling together the immense unknown.
|
Путешествуя вместе в обширном неведомом.
|
|
For I who have trod with him the tracts of Time,
|
Ибо я, ступавшая с ним по путям Времени,
|
|
Can meet behind his steps whatever night
|
Могу встретить позади его шагов любую ночь
|
|
Or unimaginable stupendous dawn
|
Или изумительный невообразимый рассвет,
|
|
Breaks on our spirits in the untrod Beyond.
|
Что прольется на нас в нехоженом Запредельном.
|
|
Wherever thou leadst his soul I shall pursue."
|
Куда бы ты не вел его душу, я буду следовать за ним".
|
|
But to her claim opposed, implacable,
|
Но противостоя ее требованию, неумолимый,
|
|
Insisting on the immutable Decree,
|
Утверждая непреложный Декрет,
|
|
Insisting on the immitigable Law
|
Утверждая неумолимый Закон
|
|
And the insignificance of created things,
|
И ничтожность сотворенных созданий,
|
|
Out of the rolling wastes of night there came
|
Долетел из катящихся пустошей ночи
|
|
Born from the enigma of the unknowable depths
|
Рожденный из загадки непостижимых глубин
|
|
A voice of majesty and appalling scorn.
|
Голос величия и пугающей насмешки.
|
|
As when the storm-haired Titan-striding sea
|
Подобно тому, как когда штормоволосое море-Титан
|
|
Throws on a swimmer its tremendous laugh
|
Бросает пловцу свой грозный смех,
|
|
Remembering all the joy its waves have drowned,
|
Вспоминающему всю радость, которую утопили его волны,
|
|
So from the darkness of the sovereign night
|
Так из тьмы суверенной ночи
|
|
Against the Woman's boundless heart arose
|
Против безграничного сердца Женщины поднялся
|
|
The almighty cry of universal Death.
|
Всемогущий крик Вселенской Смерти:
|
|
"Hast thou god-wings or feet that tread my stars,
|
"Имеешь ли ты крылья бога или ноги, чтобы ступать по моим звездам,
|
|
Frail creature with the courage that aspires,
|
Хрупкое cоздание, что домогается храбро,
|
|
Forgetting thy bounds of thought, thy mortal role?
|
Забывая свои границы мысли, свою смертную роль?
|
|
Their orbs were coiled before thy soul was formed.
|
Их орбиты были проложены прежде, чем была сформирована твоя душа.
|
|
I, Death, created them out of my void;
|
Я, Смерть, создала их из своей пустоты;
|
|
All things I have built in them and I destroy.
|
Все вещи на них я воздвигла и разрушаю.
|
|
I made the worlds my net, each joy a mesh.
|
Я сделал своей сетью миры, каждая радость - петля.
|
|
A Hunger amorous of its suffering prey,
|
Голод, влюбленный в свою страдающую добычу,
|
|
Life that devours, my image see in things.
|
Жизнь, что пожирает: таков мой образ в вещах.
|
|
Mortal, whose spirit is my wandering breath,
|
Смертный, чей дух есть мое скитающееся дыхание,
|
|
Whose transience was imagined by my smile,
|
Чья скоротечность была придумана моей улыбкой,
|
|
Flee clutching thy poor gains to thy trembling breast
|
Беги, прижимая к своей трепетной груди, свою жалкую добычу
|
|
Pierced by my pangs Time shall not soon appease.
|
Пронзенный моей острой болью, которую не скоро залечит Время.
|
|
Blind slave of my deaf force whom I compel
|
Слепой раб моей глухой силы, которого я заставляю
|
|
To sin that I may punish, to desire
|
Грешить, чтобы я могла наказывать, заставляю желать,
|
|
That I may scourge thee with despair and grief
|
Чтобы я могла бичевать тебя отчаянием и горем,
|
|
And thou come bleeding to me at the last,
|
И ты придешь ко мне, наконец, истекая кровью.
|
|
Thy nothingness recognised, my greatness known,
|
Твое ничтожество признано, мое величие известно,
|
|
Turn nor attempt forbidden happy fields
|
Не пытайся попасть на запретные, счастливые земли,
|
|
Meant for the souls that can obey my law,
|
Предназначенные душам, что могут повиноваться моему закону,
|
|
Lest in their sombre shrines thy tread awake
|
Чтобы в их мрачных храмах твоя поступь не разбудила
|
|
From their uneasy iron-hearted sleep
|
Фурий, от тревожного сна их железных сердец,
|
|
The Furies who avenge fulfilled desire.
|
Которые мстят осуществленным желаниям.
|
|
Dread lest in skies where passion hoped to live,
|
Страшись, чтоб в небесах, где надеялась жить страсть,
|
|
The Unknown's lightnings start and, terrified,
|
Где берут начало молнии Неведомого, ужаснувшаяся,
|
|
Lone, sobbing, hunted by the hounds of heaven,
|
Одинокая, рыдающая, преследуемая гончими неба,
|
|
A wounded and forsaken soul thou flee
|
Израненная и покинутая душа, ты не бежала
|
|
Through the long torture of the centuries,
|
Сквозь долгую пытку столетий,
|
|
Nor many lives exhaust the tireless Wrath
|
Не многие жизни истощают неутомимый Гнев,
|
|
Hell cannot slake nor Heaven's mercy assuage.
|
Который не может утолить Ад, ни смягчить небесная милость.
|
|
I will take from thee the black eternal grip:
|
Я сниму с тебя черную вечную хватку:
|
|
Clasping in thy heart thy fate's exiguous dole
|
Сжимая в своём сердце мелкие горести cвоей судьбы,
|
|
Depart in peace, if peace for man is just."
|
Ступай с миром, если для человека есть мир".
|
|
But Savitri answered meeting scorn with scorn,
|
Но Савитри, ответила насмешкой на насмешку,
|
|
The mortal woman to the dreadful Lord:
|
Так смертная женщина ответила ужасному Властелину:
|
|
"Who is this God imagined by thy night,
|
"Кто этот Бог, которого вообразила ночь,
|
|
Contemptuously creating worlds disdained,
|
Презрительно творящий презренные миры,
|
|
Who made for vanity the brilliant stars?
|
Что сотворил напрасно сияющие звезды?
|
|
Not he who has reared his temple in my thoughts
|
Не он свой храм построил в моих мыслях
|
|
And made his sacred floor my human heart.
|
И сделал из сердца человека его священный пол.
|
|
My God is will and triumphs in his paths,
|
Мой Бог - триумф и воля на его дорогах,
|
|
My God is love and sweetly suffers all.
|
Мой Бог - любовь, что сладостно все переносит.
|
|
To him I have offered hope for sacrifice
|
Ему надежду я в жертву предложила,
|
|
And gave my longings as a sacrament.
|
И свои страстные желания как жертвенный обет.
|
|
Who shall prohibit or hedge in his course,
|
Кто может запретить иль воспрепятствовать его проходу,
|
|
The wonderful, the charioteer, the swift?
|
Стремительному, чудесному возничему?
|
|
A traveller of the million roads of life,
|
Путешественнику миллионов жизненных дорог,
|
|
His steps familiar with the lights of heaven
|
Его шаги, знакомые светилам,
|
|
Tread without pain the sword-paved courts of hell;
|
Ступают без боли по вымощенным острыми мечами площадям ада;
|
|
There he descends to edge eternal joy.
|
Туда он спускается, чтобы оттачивать вечную радость.
|
|
Love's golden wings have power to fan thy void:
|
Золотые крылья любви имеют силу развеять твою пустоту:
|
|
The eyes of love gaze starlike through death's night,
|
Глаза любви, подобные звездам, смотрят сквозь ночь смерти,
|
|
The feet of love tread naked hardest worlds.
|
Нагие ноги любви ступают по самым жестоким мирам.
|
|
He labours in the depths, exults on the heights;
|
Она трудится в глубинах, ликует в высотах;
|
|
He shall remake thy universe, O Death."
|
Она преобразует твою вселенную, о Смерть".
|
|
She spoke and for a while no voice replied,
|
Она так сказала и какое-то время не отвечал ей голос,
|
|
While still they travelled through the trackless night
|
Они шли через бездорожную ночь
|
|
And still that gleam was like a pallid eye
|
И всё же этот проблеск был, как бледный глаз,
|
|
Troubling the darkness with its doubtful gaze.
|
Беспокоящий тьму своим неясным взором.
|
|
Then once more came a deep and perilous pause
|
Затем вновь наступила глубокая и опасная пауза
|
|
In that unreal journey through blind Nought;
|
В том нереальном путешествии через слепое Ничто;
|
|
Once more a Thought, a Word in the void arose
|
Еще раз Мысль, Слово в пустоте поднялись
|
|
And Death made answer to the human soul:
|
И Смерть дала ответ душе человека:
|
|
"What is thy hope? to what dost thou aspire?
|
"На что ты надеешься? К чему стремишься?
|
|
This is thy body's sweetest lure of bliss,
|
Это - сладчайшая приманка блаженства твоего тела,
|
|
Assailed by pain, a frail precarious form,
|
Хрупкой, ненадежной формы, атакованной болью,
|
|
To please for a few years thy faltering sense
|
Услаждать на протяжении нескольких лет твое запинающееся чувство
|
|
With honey of physical longings and the heart's fire
|
Медом физической сладости и огнем сердца,
|
|
And, a vain oneness seeking, to embrace
|
Тщетно ища единства, чтобы обнять
|
|
The brilliant idol of a fugitive hour.
|
Сверкающего идола мимолетного часа.
|
|
And thou, what art thou, soul, thou glorious dream
|
И ты, что есть ты, душа, ты - славная греза,
|
|
Of brief emotions made and glittering thoughts,
|
Созданная краткими эмоциями и блестящими мыслями,
|
|
A thin dance of fireflies speeding through the night,
|
Хрупкий танец cветлячков, спешащих сквозь ночь,
|
|
A sparkling ferment in life's sunlit mire?
|
Искрящийся фермент в залитой солнцем грязи жизни?
|
|
Wilt thou claim immortality, O heart,
|
Ты требуешь бессмертия, о сердце,
|
|
Crying against the eternal witnesses
|
Крича вопреки вечным свидетельствам,
|
|
That thou and he are endless powers and last?
|
Что ты и он - нескончаемые и бесконечные силы?
|
|
Death only lasts and the inconscient Void.
|
Только Смерть продолжается и несознательная Пустота,
|
|
I only am eternal and endure.
|
Только я вечна и нескончаема.
|
|
I am the shapeless formidable Vast,
|
Я - грозная бесформенная Обширность,
|
|
I am the emptiness that men call Space,
|
Я - пустота, которую люди зовут Пространством,
|
|
I am a timeless Nothingness carrying all,
|
Я - безвременное Ничто, несущее все,
|
|
I am the Illimitable, the mute Alone.
|
Я - Неограниченное, немое Единое.
|
|
I, Death, am He; there is no other God.
|
Я, Смерть, есть Он; нет иного Бога.
|
|
All from my depths are born, they live by death;
|
Все из моих глубин рождены, все живут посредством смерти:
|
|
All to my depths return and are no more.
|
Все в мои глубины вернутся и больше не будут существовать.
|
|
I have made a world by my inconscient Force.
|
Я создала мир своей несознательной Силой.
|
|
My Force is Nature that creates and slays
|
Моя Сила - Природа, что созидает и убивает
|
|
The hearts that hope, the limbs that long to live.
|
Сердца, что надеются, члены, что стремятся жить.
|
|
I have made man her instrument and slave,
|
Я сделал своим инструментом и рабом,
|
|
His body I made my banquet, his life my food.
|
Его тело я сделала своим пиром, его жизнь - своей пищей.
|
|
Man has no other help but only Death;
|
Человек не имеет иной помощи, кроме как в Смерти;
|
|
He comes to me at his end for rest and peace.
|
Он приходит ко мне в своем конце за отдохновением и миром.
|
|
I, Death, am the one refuge of thy soul.
|
Я, Смерть, единственное убежище твоей души.
|
|
The Gods to whom man prays can help not man;
|
Боги, которым человек молится, не могут ему помочь;
|
|
They are my imaginations and my moods
|
Они есть мои вымыслы и мои настроения,
|
|
Reflected in him by illusion's power.
|
Отраженные в человеке силой иллюзии.
|
|
That which thou seest as thy immortal self
|
То, что ты видишь как свою бессмертную самость, -
|
|
Is a shadowy icon of my infinite,
|
Это теневая икона моей бесконечности,
|
|
Is Death in thee dreaming of eternity.
|
Это Смерть в тебе, грезящая о вечности.
|
|
I am the Immobile in which all things move,
|
Я есть Неподвижный, в котором все движутся,
|
|
I am the nude Inane in which they cease:
|
Я - нагая Пустота, в которой они прекращаются:
|
|
I have no body and no tongue to speak,
|
У меня нет ни тела, ни языка, чтобы говорить,
|
|
I commune not with human eye and ear;
|
Я не общаюсь с человеческим глазом и ухом;
|
|
Only thy thought gave a figure to my void.
|
Лишь твои мысли придают фигуры моей пустоте.
|
|
Because, O aspirant to divinity,
|
Лишь потому, о претендент на божественность,
|
|
Thou calledst me to wrestle with thy soul,
|
Что ты призывала меня бороться с твоею душою,
|
|
I have assumed a face, a form, a voice.
|
Я притворилась лицом, формой и голосом.
|
|
But if there were a Being witnessing all,
|
Но если бы и было Существо, свидетель всему,
|
|
How should he help thy passionate desire?
|
Как бы оно помогло твоему страстному желанию?
|
|
Aloof he watches sole and absolute,
|
В стороне оно наблюдает, одинокое и абсолютное,
|
|
Indifferent to thy cry in nameless calm.
|
Равнодушное к твоему крику в безымянном покое.
|
|
His being is pure, unwounded, motionless, one.
|
Его существо чисто, не изранено, неподвижно, одно.
|
|
One endless watches the inconscient scene
|
Единое бесконечное наблюдает бессознательную сцену,
|
|
Where all things perish, as the foam the stars.
|
Где все вещи гибнут, как пена звезд.
|
|
The One lives for ever. There no Satyavan
|
Единый лишь живет вечно. Там нет Сатьявана,
|
|
Changing was born and there no Savitri
|
Изменение прозошло - и нет там Савитри,
|
|
Claims from brief life her bribe of joy. There love
|
Что требует от краткой жизни своей взятки радостью. Туда любовь
|
|
Came never with his fretful eyes of tears,
|
Никогда не приходила с глазами, капризнымм от слез,
|
|
Nor Time is there nor the vain vasts of Space.
|
Нет там ни Времени, ни тщетных беспредельностей Пространства.
|
|
It wears no living face, it has no name,
|
Оно не носит живого лица, и не имеет имени,
|
|
No gaze, no heart that throbs; it asks no second
|
Ни взгляда, ни сердца, что бьется; оно не просит кого-то
|
|
To aid its being or to share its joys.
|
Помочь его бытию иль разделить его радости.
|
|
It is delight immortally alone.
|
Оно - бессмертно одинокий восторг.
|
|
If thou desirest immortality,
|
Если ты жаждешь бессмертия,
|
|
Be then alone sufficient to thy soul:
|
Будь самодостаточна в cвоей одинокой душе:
|
|
Live in thyself; forget the man thou lov'st.
|
Живи в себе, забудь мужчину, которого любишь.
|
|
My last grand death shall rescue thee from life;
|
Моя последняя величественная смерть спасет тебя от жизни;
|
|
Then shalt thou rise into thy unmoved source."
|
Тогда ты вознесёшься в свой неподвижный источник".
|
|
But Savitri replied to the dread Voice:
|
Но Савитри ответила ужасному Голосу:
|
|
"O Death, who reasonest, I reason not,
|
"О Смерть, ты рассуждаешь, но не рассуждаю я,
|
|
Reason that scans and breaks, but cannot build
|
Рассудок, что изучает и ломает, но не способен построить
|
|
Or builds in vain because she doubts her work.
|
Или строит напрасно, ибо не верит своей работе.
|
|
I am, I love, I see, I act, I will."
|
Я есть, я люблю, я вижу, я желаю, я действую".
|
|
Death answered her, one deep surrounding cry:
|
Смерть ответила ей глубоким всё охватывающим криком:
|
|
"Know also. Knowing, thou shalt cease to love
|
"И это я знаю тоже. Знаю, ты перестанешь любить
|
|
And cease to will, delivered from thy heart.
|
И желать, освобожденная от своего сердца,
|
|
So shalt thou rest for ever and be still,
|
Ты утихнешь навеки и будешь спокойна,
|
|
Consenting to the impermanence of things."
|
Соглашаясь на непостоянство вещей".
|
|
But Savitri replied for man to Death:
|
Но Савитри отвечала Смерти в защиту человека:
|
|
"When I have loved for ever, I shall know.
|
"Когда я полюбила навеки, я знала.
|
|
Love in me knows the truth all changings mask.
|
Любовь во мне знает правду, которую маскируют все перемены.
|
|
I know that knowledge is a vast embrace:
|
Я знаю, что знание - это широкие объятия:
|
|
I know that every being is myself,
|
Я знаю, что каждое существо есть я сама,
|
|
In every heart is hidden the myriad One.
|
В каждой груди спрятан мириадный Единый.
|
|
I know the calm Transcendent bears the world,
|
Я знаю, что спокойный Трансцендентальный несет мир,
|
|
The veiled Inhabitant, the silent Lord:
|
Скрытый Обитатель, молчаливый Господин:
|
|
I feel his secret act, his intimate fire;
|
Я чувствую его тайное действие, его сокровенный огонь;
|
|
I hear the murmur of the cosmic Voice.
|
Я слышу шепот космического Голоса.
|
|
I know my coming was a wave from God.
|
Я знаю, мой приход был волною из Бога.
|
|
For all his suns were conscient in my birth,
|
Ибо все его солнца были сознательны в моем рождении
|
|
And one who loves in us came veiled by death.
|
И тот, кто любит в нас, пришел, завуалированный смертью.
|
|
Then was man born among the monstrous stars
|
Тогда то и был рожден человек среди коллосальных звезд,
|
|
Dowered with a mind and heart to conquer thee."
|
Наделенный сердцем и разумом, чтобы совладать с тобою ".
|
|
In the eternity of his ruthless will
|
В вечности своей безжалостной воли,
|
|
Sure of his empire and his armoured might,
|
Уверенный в своей империи и в своей бронированной мощи,
|
|
Like one disdaining violent helpless words
|
Как тот, кто презирает бурные беспомощные слова
|
|
From victim lips Death answered not again.
|
Из уст своей жертвы, Смерть не ответила.
|
|
He stood in silence and in darkness wrapped,
|
Она стояла в молчании и куталась во тьму,
|
|
A figure motionless, a shadow vague,
|
Неподвижная фигура, неясная тень,
|
|
Girt with the terrors of his secret sword.
|
Опоясанная ужасами своего тайного меча.
|
|
Half-seen in clouds appeared a sombre face;
|
Полузримое в тучах показалось мрачное лицо;
|
|
Night's dusk tiara was his matted hair,
|
Сумрачной тиарой Ночи были ее спутанные волосы,
|
|
The ashes of the pyre his forehead's sign.
|
Пепел погребальных костров отмечал ее лоб.
|
|
Once more a wanderer in the unending Night,
|
Снова, скитальцем в бесконечной Ночи,
|
|
Blindly forbidden by dead vacant eyes,
|
Под безрассудным запретом мертвых, пустых глаз,
|
|
She travelled through the dumb unhoping vasts.
|
Савитри шла по немым, безнадежным пространствам.
|
|
Around her rolled the shuddering waste of gloom,
|
Вокруг нее катились содрогающиеся пустоши мрака,
|
|
Its swallowing emptiness and joyless death
|
Глотающая пустота и безрадостная смерть,
|
|
Resentful of her thought and life and love.
|
Возмущенная ее мыслью, ее жизнью и любовью.
|
|
Through the long fading night by her compelled,
|
В долгой ночи, блекнущей под ее принуждением,
|
|
Gliding half-seen on their unearthly path,
|
Полузримо скользя по неземным дорогам,
|
|
Phantasmal in the dimness moved the three.
|
Призрачно в полумраке двигались трое.
|
|
End of Canto Two
|
Конец второй песни
|
|
End of Book Nine
|
Конец книги девятой
|
|
|
|
|
|
|