Мой друг не писал картин, и стихи не писал. Он был скульптор, а в качестве хобби ваял критические заметки на последние фантастические фильмы. Поскольку серьёзные критики фантастику не жалуют, то Вячеслава иногда печатали. И платили до пятисот рублей за заметку. Мой друг в этих подачках не нуждался: собственное искусство его и кормило, и поило. Но однажды он решил, что просто обязан создать нечто значительное, сказать новое слово в скульптуре.
- Новой формы не придумать... - взволнованно талдычил друг на очередной редкой встрече. - Вот, Вознесенский, придумал - шар на тросах. Держится напором воздуха. Это же черный квадрат в своём роде.
- Куб - это в Мекке, - поддел я его.
- Материал, вот что надо! - не принял Вячеслав моей шутки. - Материал, что позволит сделать скульптуру динамичной не в статике, а в движении.
- Представляю эту инсталляцию. - Я ухмыльнулся. - Это сборище андроидов получится. Манекены.
- Да что ты, что ты...
Вячеслав скривился как от лайма, поворотил лицо в сторону и сделал несколько брезгливых жестов, точно я ему хотел дать ложку касторки.
- Фу! У меня будут статуи, перетекающие одна в другую, и во всем своем движении не теряющие эстетики! Ты - манекены... Б-р-р-р...
Через несколько недель мой друг нашел свой "суперматериал". Какая-то хитрая композиция из титана и меди, имеющая цифро-буквенное обозначение и в обиходе именуемая "материал с памятью формы". От обычных сплавов же отличался тем, что не надо нагревать для перехода. Гни-тяни-ломай-растягивай, но как только оставил в покое, этот слиток начинал обратную трансформацию, если вокруг больше нуля по Цельсию. Я знаю: был единственным, кого Вячеслав позвал обмыть приобретение. Где взял - не признавался, лишь намекнул, мол, не все настоящие ученые съелись в Америку.
На что это было похоже... Да на каучуковую игрушку "лизун". Только проходило всё медленнее: мы успевали выпить и закусить, прежде чем процесс восстановления формы становился заметным.
- Вячя, у меня всплыл вопрос... Ну, на кой это тебе? Ты же зарабатываешь не хило. Делаешь себе для дизайнеров статуи римские, и делаешь. Чего не хватает, на фига тебе с этим вот связываться? Может, это штука секретная, посадят ведь.
- Гарик... - мой друг насупился, - творчества хочу. Заманали меня эти дизайнеры с их заказчиками. Понимаешь, сделай им Венеру один в один, и всё тут. И что бы руки точно так же были обломаны. Творить хочу, понимаешь?
- Ну, ты же вон, рецензии пишешь?
- Мало!
- Ну, напиши сценарий. Или просто фантастический рассказ... Тебя в ЕСЛИ знают, в Мир Фантастики... Напечатают по дружбе.
- Я - творец. Я создам великую скульптуру. А рассказы писать не умею. Зачем я буду писать какую-то пустошь? Пусть её графоманы пишут.
В ответ я хохотнул:
- И называют графской пустошью.
Но Вячеслав меня уже не слышал, его посетило вдохновение:
- Назову "Мать и дитя". Основание будет общее, с одной стороны мама тянет руки к ребенку, а он бежит к ней на встречу. Два-три шага, и он вспрыгивает к ней на руки, она прижимает его к себе и кружится с ним на месте. Да, я сделаю гипс, форму; потом отолью и начну вытягивать.
Мне захотелось вставить свои пять копеек, мол, будешь вытягивать каждую неделю, как часы заводить? Но, в конце концов, в то самое время, когда пьёшь виски друга и жрёшь его солёные огурцы с картошкой.... Короче, я промолчал.
С Вячеславом еще погода мы обменивались лишь звонками и эсэмэсками, потому при встрече я не смог удержаться:
- Вячя, ты чего, болел?
Его счастливая улыбка стала лучшим ответом.
- Пришлось повозиться! Всё же не пластилин. Хотя и его тоже надо в холодильник убирать. Самое тяжелое, что нельзя оторвать слой сзади пришлёпнуть спереди, что бы движение получилось.
Вячя явно напрашивался на комплимент.
- И как же тебе удалось?
Мой друг хохотнул.
- Передавливал! Ну, как тебе объяснить? Представь, на ковре делаешь складочку, а потом гонишь её ногами на другую сторону.
- Да это же столько труда, что с ума сойдёшь.
- А я и сошел! - опять засмеялся он.
Худой, осунувшийся, глаза с лихорадочным блеском... А кто его знает?
- В смысле?
- Да я, Гарик, три месяца как отказался от всех заказов, только с ними двумя и работал. Отправляю их теперь в Нью-Йорк. Та еще морока.
Кого он отправляет?
- Не понял: кого ты оправляешь?
- Да Веру Павловну с Сашкой... "Мать и дитя", конечно. Видишь, я им уже и имена дал. Правильно ты говоришь: схожу с ума.
Оказалось, что в галерее Михаэля Галперина выставка современной русской скульптуры. Вячеслав подсуетился, и на основании фотографий кураторы отобрали его творение. О том, что всё не столько просто, как выглядит на цветной отосланной картинке, мой друг им не счел нужным сообщить. Не опасался ошибки, нет: он хотел сюрприза для всех.
Потом Вячеслав пришел ко мне в гости. Я был в курсе его дел и у меня выделенка с безлимиткой. Откуда-то Вячя пронюхал, что самые жаркие дебаты идут на ЖЖ, на страничке Михаэля и жаждал их почитать.
Судя по отзывам, экспонатов на выставке было ну очень много, и очень разнообразных. Галперину на это пеняли. Кураторов защищали , мол, выставка дает представление обо всех сторонах российского искусства, от классических образцов до суперавангарда. В качестве суперавангарда называлась "Мать и дитя".
Тут же объявился какой-то умник со скромным ником в виде "трёх собак" и заявил, что именно "Мать и дитя" и есть самая кондовая классика. В дальнейшей полемике слова мне были знакомы (эклектика, например), а вот вместе никак не складывались в смысловой забор. Просто отдельные штакетины. Но Вячеслав радовался как ребёнок; наверное, это и есть реакция творца на прогнозируемый результат.
Я уже хотел приступить к празднованию, но мой друг не разрешил. Оказывается, он ждал, что скажет "Борода", сам господин Галперин.
И только после поста уважаемого Михаэля принесённая Вячеславом бутылка виски была открыта, и он с горя выпил её практически один.
Вячеслава хвалили. Сравнивали с мастерами эпохи Возрождения... Только если те представляли публике материал, от которого отсечено всё лишнее, то скульптор Иванов предлагает зрителю сделать эту работу мысленно самому. Звучали слова и о Джоне Л., который вбил гвоздь в картину госпожи Й.О. . И о том, что первым металлом была медь, мать цивилизации, а такой металл как титан - это дитя прогресса. О том, что скульптурная композиция - символ смерти классического искусства в России...
Пришлось лезть в каталог выставки. Вячеслав не стал смотреть, видимо он всё понял. А я... Я увидел цилиндрическую болванку на мраморной подставке. Подпись гласила: "Мать и дитя. Медно-титановый сплав. Литьё, механическая обработка"; на заднем плане - фотография, на которой мальчик бежит к протягивающей руки женщине. Фотография с датой.
***
Ночью Вячеслав буянил. Рвался в Нью-Йорк. Хотел спасти мир. Кричал, что Они будут превращаться и дальше, и когда станут праматерией весь мир погибнет. Никакие увещевания на него не действовали. Он пытался звонить Галперину (долго не попадал в кнопки, а потом там оказалось "занято"), пытался поднять среди ночи своего "ученого". Но номера телефона он не знал, а посредник послал его прямым текстом и заспанным голосом.
Я старался. Я говорил, что это виноваты ученые. Это их ответственность, а мы, писатели, скульпторы, критики, художники и поэты - тут вовсе не причем. Мы не несем никакой ответственности, какую бы "графскую пустошь" не накатали. Что если какой дурак снова плеснёт кислотой на Данаю или искромсает Ивана Грозного в лоскуты, то это всё сумашедшие, а не концептуальность Веры Павловны и Сашки.
Потом оба заснули. Он на диване, я в кресле. И спали крепким сном без сновидений.