- Подумать только, он занят! Уже который день я не могу добиться встречи с ним. Мне отвечают "Епископ занят, у него важная работа". Хотел бы я знать, что это за работа, из-за которой он не может встретиться со мной.
- Не горячись, мой Манлий. Ведь наш епископ - весьма глубокомысленный человек. Может быть, в столь трудные времена он размышляет о спасении империи, ищет способы восстановить ее былую славу...
- И тем временем отказывается заниматься первоочередными делами? В конце концов, я - представитель Императора в этой забытой Богом провинции и у меня накопилась масса срочных дел - а епископ не желает меня принять. Мне нечем платить своим солдатам, а он занят! Городские стены вот-вот развалятся, не дожидаясь осады варваров, а он занят!
- Слуги говорят, что он что-то пишет. Он даже не выходит к обеду. С тех пор, как он получил известие о том, что варвары разграбили Рим, он чем-то очень озабочен... Каждый день у его дверей собирается толпа посетителей, а он никого не хочет принимать.
"Уже, быть может, дошли до тебя слухи, возлюбленный брат мой, что я забросил все дела моего диоцеза и много дней не появлялся людям. В оправдание свое посылаю тебе вместе с подателем сего письма список с рукописи, написанной мною за время моего затворничества. При получении известия о разграблении варварами Рима, задумался я о судьбе христианских жителей этого греховного города, растерзанных и униженных грабителями. И если не следует печалиться о тех христианах, что закончили свои жизни под мечами и топорами варваров, ибо ждет их царствие небесное, то особую тревогу вызвала у меня судьба христианских дев, обесчещенных язычниками. И все эти дни был я занят важнейшими рассуждениями о том, следует ли считать их впредь лишенными царствия небесного, или будут они спасены. И понял я и доказал при помощи Божественного Писания, что насильное лишение девственности не влечет утрату Царствия Небесного, ибо чужое сладострастие не есть грех, если оно чужое. Но горе тем девам, варварами обесчещенным, которые при насилии сами сладострастие испытали!
И вот, разрешив столь важный для нас всех вопрос, возвращаюсь я к насущным делам моей паствы, заброшенным мною за время размышлений.