Тихий шум леса. Голоса где-то вдалеке. Наверное, спину грели именно эти, теплые, счастливые голоса, разрезающие покой природы в ночи.
Я опустила палец в прохладную воду озера. Гладь разрезали круги, расходящиеся от бледно-розовой субмарины. Мило. По коже тут же пробежали мурашки. Когда я была маленькой, мне всегда было интересно, как они выглядят эти таинственные мурашки там, под кожей. Есть ли у них семья, лицо, как они говорят, как дышат. Но взрослая жизнь мастерски рушит все наши вопросы. Жестоко. Но так ли это не правильно?
На самом деле, вся эта картина крайней степени забавна. Эта ночь, эти люди, которые каким-то странным, непостижимым мне способу стали близки между собой. Это крайней степени странно, что тем же непостижимым мне способом они остались все так же далеки от меня. Ровно две недели, как мы делили крышу, еду, время, души. Но, наверное, что-то во мне не так. Печально?
Прохлада мягко пощипывала кожу, казалось, пробираясь в самое сердце. Мне не было грустно, мне даже не было пусто. Что такое пустота? Это когда нет ничего. Я была сама у себя. Абсурдно? Но это так. Когда мне хотелось, чтобы кто-то по мне скучал, я скучала сама по себе. Сама себе же я и письма писала. В начале бумажные, потом даже электронные. Печально? Наверное. Сама с собой я, наверное, поехала в этот лагерь наслаждаться отдыхом с самой собой. Само собой, радости это не принесло.
Ненавижу. Это озеро, домики, эти счастливые голоса, счастьем разрезающие мою спину.
Ненавижу. Почему? Да потому что этот холод в сердце - этот вовсе не озеро, это все я сама. Я настолько сама себе осточертела, что лишь работа помогает мне как-то держаться в городе. В серой суматохе будней.
А ведь когда-то все было иначе.
Меня зовут... Пусть меня будут звать Точка. И эта история не обо мне. У меня нет истории.
В тени огромного дуба в солнечный день можно ощутить себя кем угодно. Героем книжки, которую читал, кино, которое видел недавно, песни, которую слышал на днях... В тени огромного дуба можно быть кем угодно. Даже собой. Но Мистеру это было не нужно. Ему было всего семнадцать лет и три часа от роду. Дома нарядные родственники ждали его возвращения, чтобы повторить все шестнадцать предыдущих праздников, посвященных его дню рождения. Каждый год мама Мистера пекла огромный торт, половину которого она потом, с трепетом о собственной репутации, отдаст соседям, улыбаясь и причитая о том, какой у нее чудесный мальчик. Дядя Мистера, как всегда, будет весь вечер говорить о своей работе, утверждая, что нет в жизни ничего важнее, чем удобное кресло на последнем этаже. Желательно, что бы номер последнего этажа превышал номер последнего этажа по соседству. Сестра Мистера, которая будет ужасно недовольна тем, что из-за этого пресловутого праздника её не отпустили гулять, да и, представьте себе, не уделяют ей должного внимания. Остальные будут вертеться вокруг этих троих. И все повернется как всегда.
Но сегодня Мистер не хотел идти домой на этот праздник жизни. Ему достаточно было дуба в городском парке и хорошей погоды. Мысли медленно текли по каналам сознания, не торопя события дня, не мешая наслаждаться каждым вдохом. На одной из ветки дерева-старика пела, и пела, кстати, прелестно, какая-то незнакомая птичка. Эта ситуация походила на длинное лирическое отступление в какой-то из книг, что читал Мистер. Он много читал. И часто. Иначе его бы просто не привлек этот дуб. Этот прекраснейший старик дуб.
Недалеко прямо на траве сидела пара: девушка и парень. Они что-то оживленно обсуждали, как по началу показалось Мистеру. Крайне оживленно. Каштановые хвосты девушки так и колыхались из стороны в сторону, пока она пыталась что-то то ли объяснить, то ли доказать своему спутнику. Тот был напротив, неподвижен и говорил нечасто, коротко, словно загонял свою собеседницу в тупик, а, может, попросту не доверял ей. Обсуждение становилось все оживленнее и оживленнее, пока парень не встал. После этого все прекратилось. Девушка замолчала. А он просто отряхнул брюки и пошел куда-то. Может, за мороженным, а может восвояси. Как только он скрылся из виду, девчушка тоже встала, долго вглядываясь туда, где исчез силуэт её недавнего собеседника. До этого момента Мистер не вслушивался в их разговор, воспринимая его скорее как часть, незначительную часть картины, чем как что-то важное. Но сейчас он невольно вслушался. Что дальше?
-Все, - словно услышав его немой вопрос, а, может, сама себе произнесла девушка и села обратно на траву. На лице её не было ровным счетом ничего. Наверное, до нее самой еще до конца не дошел смысл сказанного ею волшебного "все".
-Вернется, - неожиданно сам для себя произнес Мистер. Он не хотел вмешиваться, но эта отрешенность на лице незнакомки портила всю незабываемо новую картину его дня рождения. Он и раньше видел это выражение лица.
Девушка пожала плечами. Ей самой хотелось верить в слова Мистера. Очень хотелось. Соленое море, немного подумав, все же вышло из берегов, пока что ограничившись лишь одной каплей.
Мистер снова погрузился в свои мысли. Девушка достала из сумки альбом и карандаш. Она долго смотрела на пустой лист бумаге. На лице у нее было горько, в душе того хуже.
-Можно, я тебя нарисую? - спросила она у Мистера. Ей нужно было чье-то тепло. Именно сейчас. Именно для рисунка. Просто потому, что так она себе придумала.
-Можно.
Они быстро сработались. Пейзаж был как нельзя живописнее, а Мистер, уж он-то умел сидеть неподвижно. Девушка, которую звали Мисс, довольно хорошо рисовала. Мистер предположил, что это потому, что у нее глаза художника. Вообще, в его воображении художники были некими сверх-людьми, которые могли видеть душу. Мисс же, рисуя, отметила про себя всю нестандартность внешности Мистера. Уже выйдя из подросткового возраста, он сохранил в себе ту необычную угловатость, незавершенность. Но в то же время для своих лет у него был необычайно глубокий взгляд. Настолько глубокий, что казалось, он видит мысли. И только их.
Всю свою сознательную жизнь Мисс посвятила рисованию. Карандаши, кисти, палочки, краски, мелки, бумага, камень холст и даже песок стали её вечными друзьями. С Неизвестным они познакомились давно. И, если бы не мечтательность Мисс, возможно, они были бы еще долго очень близки. С вами никогда так не бывало? Вроде близко к вам человек. Очень-очень. На столько, что, кажется, сейчас ваши души практически едины. Вы думаете об это, наслаждаетесь, а потом открываете глаза, а он уже далеко. И рядом с ним кто-то другой. Стоит назвать друга другом, как он почему-то тут же находит еще одного дружного друга. А люди ведь эгоистичны, они всегда хотят быть самыми. И вот такая история приключилась с Неизвестным и Мисс. Они были очень близки, и пока Мисс наслаждалась этой близостью, Неизвестный успел найти, выучить и произнести эту глупую фразу: "нам надо поговорить". На самом деле, когда люди говорят эту фразу, говорить им не нужно, потому что когда Неизвестный произнес эту фразу, говорила только Мисс. Она отчаянно пыталась ухватиться за что-то, но Неизвестный не позволил. И с каждым его шагом из этого парка они становились все дальше.
Мисс, наконец, закончила рисунок.
-Готово, - девушка протянула Мистеру альбом, надеясь услышать что-то в меру приятно-правдивое. Она очень старалась передать все то, что за несколько часов увидела в незнакомце, ставшем свидетелем её потери. Едва об этом вспомнив, Мисс шмыгнула носом.
-Ты чего? - поднял глаза от рисунка Мистер, глядя на девушку. Рисунок казался ему правда очень искусным, но парень никак не мог сформулировать о нем что-то толковое. Так всегда бывает, когда пытаешься составить отзыв о своем отражении.
-Все в своей потери купаюсь. Как тебе? - попытавшись улыбнуться и превратить все в шутку, выдавила Мисс.
-Плохо. По-моему, ты тонешь, - честно ответил Мистер. Он никогда не понимал женской души. А, может, любви не понимал. Не любил он никогда. Но тут все так же не спеша по каналам сознания протекла мысль, явно доносящая, что Мисс имела в виду рисунок и паренек спохватился, - а рисунок хороший!
На этот раз Мисс улыбнулась искренне. Все-таки хорошо, что "поговорить" она предложила пойти именно сюда. Даже плакать не пришлось, чтобы заполнить внезапную пустоту внутри. Мистер все загородил собой на рисунке.
-Возьмешь себе? - спросила девушка. Рисунок и правда получился хороший, но, в конце концов, не только её трудами. Мистер стоически сидел столько часов неподвижно. Это заслуживало похвалы.
-Неа, сам себе я не нужен, - парень пожал плечами и встал. Ноги, спина, шея - тут же дали о себе знать. Мистер потянулся, отдавая им должок. Пора было и домой идти. Родственники, наверное, уже разошлись, наслушавшись от мамы разных кошмарных историй о том, где он, Мистер, мог задержаться. Это черта всех родителей - волноваться. И Мистер начинал чувствовать себя виноватым. Авансом, так сказать.
-Может, еще увидимся, - произнес он, вернув альбом, и бодрым шагом направился прочь.
Они больше никогда не встречались.
Мисс уехала в город Х, где стала матерью одного Мистера, где была счастлива с тем самым Неизвестным, который все-таки вернулся.
А Мистер? А Мистер долго объяснял маме, что он не любит её шоколадный пирог, но очень любит её саму.