Вечер опустился на Недоделкино как мягкое покрывало, выстиранное в "морозной свежести". Часы на площади Хмелевской прокукарекали пять часов, и народ как по команде потянулся на отдых, обмывать свои сегодняшние успехи и поражения. Кто-то в кухне социального жилья разливал по стаканам пятидесятирублевую водку, кто в ресторанах и казино Города Преступных Страстей просаживал выручку, а кто-то, как пелось у поэта, на завалинках у заборов пробавлялся "чем бог послал, из репы и свеклы". Вечер был так же нереален, как и утро, а Саша имел возможность убедиться в этом, посматривая в окошко собственного временного жилища.
"Возвращение живых мертвецов", - подумал он с улыбкой, надевая свежевыглаженную синюю рубашку. Он немного робел перед сегодняшней встречей, но, тем не менее, был рад, что этот вечер он проведет не в компании таких же, как он, страждущих бедолаг, выслушивая их запредельные в своей глупости "новые сюжеты", а в высшем обществе. Надо будет попозже набрать четыре нуля и сказать спасибо за протекцию.
Тем временем к дому Насти Кирпичной местный бомонд начал стекаться раньше назначенного времени. Уже в шесть часов у калитки появился Евгений Туркменский - как всегда подтянутый и разболтанный одновременно, с сумочкой под мышкой и ключами от автомобиля. Он пришел пешком, но дорогой брелок постоянно болтался в его руке как напоминание о статусе.
Вскоре нарисовалась Радиола Барабанова. Она застряла у ворот, потому что велосипед заваливался на бок, когда первое колесо наезжало на бетонный приступок. Минут десять у Радиолы ушло на то, чтобы догадаться слезть с велосипеда и оставить его у ворот. Не без труда пристроив своего железного коня возле прутьев ограды, девушка подтянула сползшие во время езды джинсы, перевернула бейсболку козырьком назад и побежала к дому. Она боялась, что без нее все вкусненькое съедят.
Потом в течение оставшегося получаса к дому подходили все остальные местные воротилы трэша. На крыльце остались зонтики, шляпки, кожаный пиджак а-ля Жеглов, а кто-то догадался поставить возле коврика огромные десантные башмаки с толстой коркой засохшей грязи.
Пересчитав все эти разнокалиберные предметы, Саша Белых пришел к выводу, что пьянка может получиться и впрямь знатная.
Он вошел в дом предпоследним. Убранство прихожей ничем не отличалось от того, что можно увидеть в самой обычной квартире панельного дома. Настя Кирпичная не была замечена в страсти к домоводству, и даже ее коттедж, снаружи оформленный подстать всем остальным дворцам "миллионных" персон, внутри походил на обитель инженера. Впрочем, хозяйничал в доме как раз самый настоящий инженер, Кеша Грязнов, очкарик и умница, тщательный до тошноты, но бессильный что-либо сделать со своей безалаберной женой.
В прихожей Сашу никто не встретил, но из глубины дома до него доносились разговоры, музыка и звон бокалов. Начинался праздник, участники которого за годы проживания в Недоделкино привыкли не ждать прибытия гостей.
- ...А я его, урода, за загривок - и об колено, об колено! - вещал кто-то низким и вкрадчивым голосом.
- ...У него бюджеты, как в Гарварде, в полтора раза больше чем у "Дженерал моторз", - рассуждала какая-то женщина. - С такими деньжищами косить под честного человека...
- ...Ну, короче, я ему это дело и оторвала, - это уже почти нашептывали совсем рядом, за углом прихожей.
Саша не торопился проходить вперед. Все эти салонные голоса и запахи фуршета убивали в нем решительность на корню. Он даже готов был дать деру, собрать свои вещи и убраться навсегда из этого литературного Эдема, но поступить так значило сдаться.
Он так и стоял бы до второго пришествия Хемингуэя, если бы в спину его не толкнул подошедший вскоре Хозяин.
- Застрял на пути к Олимпу? - усмехнулся Николаич, проворно скидывая свои туфли и надевая вместо них домашние тапочки. - Не бойся. Кто не пьет шампанское, тот не рискует. Пойдем, будет знакомиться.
Они вышли в коридор, и Саша тут же за углом увидел двух молодых женщин, одна из которых "кому-то что-то оторвала". Они курили длинные сигареты, пристроившись у стены под портретом Харуки Мураками, и стряхивали пепел прямо под ноги. Увидев Хозяина, женщины натянуто улыбнулись, кивнули. Саше от их приветствия ничего не перепало - они его просто проигнорировали. Николаич с ними тоже особо не церемонился, так же сухо кивнул и повел Сашу в конец коридора, который, судя по звукам, заканчивался гостиной.
- Две Иронические Сумасшедшие, - шепотом пояснил на ходу Хозяин. - Побросали своих мужиков, чтобы стать частными детективами, или их мужики побросали, когда узнали, чего они хотят. Точно не знаю, но они тусуются здесь уже месяц, говорят, что раскрыли громкое убийство и просят за это по пять тысяч долларов на нос.
- И зачем вы их здесь держите?
- Они живут в городе, сюда приезжают шампанское пить. Пока терплю, а там посмотрим. Пяти тысяч я им в любом случае не дам, максимум по три сотни, а то жопы треснут.
Они миновали лестницу, ведущую на второй этаж, распахнутую настежь дверь в какую-то маленькую комнату, похожую на кладовку или спальню для прислуги, и, наконец, подошли к порогу гостиной. Николаич подмигнул Саше и схватил его за руку, чтобы тот не сбежал.
- Привет трудящимся! - воскликнул Хозяин, входя в комнату.
Саша затаил дыхание. На него накатила волна дорогих запахов - так пахнет благополучие, и он почувствовал его собственными легкими. Это был воздух, которым дышат эстрадные примы, политики и оставшиеся на свободе олигархи, это был аромат роскошного офиса, в котором проходит корпоративная вечеринка. Фрукты и вино, смешанные с LancТme и Gucci, дорогая кожа и блеск браслетов - все это скорее ощущалось, чем наблюдалось воочию. Публика в гостиной была разношерстная, но настроение и атмосфера не оставляли никаких шансов новичкам заполучить хотя бы дольку апельсина.
- Здрасьте, - только и смог выдавить Саша.
В просторной комнате собралось человек двенадцать мужчин и женщин примерно одного возраста - всем им было где-то примерно под сорок или чуть-чуть за. Кто-то устроился в кресле и на диване у накрытого столика, кто-то стоял у окна с сигаретой. После приветствия Хозяина они как один повернули головы в его сторону и громко ответили на приветствие:
- Хвала тебе, кормилец!
Лишь один человек не сдвинулся с места, продолжая стоять задницей к дверям. Эта грушевидная попка была не очень удачно прикрыта джинсами, и Саша, уже заочно знакомый с обитателями поселка, без труда определил ее хозяйку.
- Вот, я нашла! - воскликнула Радиола Барабанова, поворачиваясь, наконец, лицом к публике. Она держала в руках компакт-диск. - Это Гару, который пел Квазимодо в Нотр-Дам де Пари. Отпадный дядька!.. Ой, здрасьте, Сергей Николаевич.
Присутствующие рассмеялись, чем ввергли Радиолу в смущение. Она тут же попробовала оправдываться, но Хозяин ее прервал:
- Успокойся, меломанка, здесь все свои.
Николаич подтолкнул Сашу чуть вперед.
- Познакомьтесь. Это Александр Белых, талантливый журналист и публицист. Считайте, что к нам он прибыл по моему персональному приглашению, поэтому прошу любить и жаловать его как меня самого, даже за глаза. Саша будет смотреть на вас и на то, как вы живете, и думать. В общем, он будет нашим самым желанным гостем.
Покрасневший Саша поклонился. Публика ответила ему сдержанными рукоплесканиями.
- Так, - сказал Хозяин, - а теперь, дамы и господа, прошу вас для начала великодушно налить мне бокал шампанского.
Бомонд вновь зашевелился. Радиола со своим компакт-диском отошла к окну и начала читать вкладыш, Маша Перфильева и Евросинька, сидевшие на диване, притянули столик с яствами поближе к себе, а небольшая группа мужчин во главе с Туркменским, облюбовавшая высокую тумбочку в дальнем углу комнаты, вернулась к сигаретному разговору.
"Нужен я им как дальнобойщику геморрой", - подумал Саша и начал присматривать себе место. Впрочем, он ошибся. К нему все же проявила интерес одна дама, хрупкая блондинка с грустными глазами, одетая в джинсы и джемпер. По приметам Саша определил в ней хозяйку дома. Он не был до конца уверен в своих выводах, но когда женщина, направляясь к нему, уронила на пол поднос с пустыми бокалами, он окончательно убедился в том, что перед ним Настя Кирпичная.
- Ой, простите, - сказала она и присела на корточки. Бокалы при падении уцелели, поскольку на полу в гостиной лежал довольно мягкий ковер. Саша бросился ей помогать. Присев рядом, он случайно коснулся носом ее виска. Настя улыбнулась.
- Вы, Саша, не стесняйтесь, располагайтесь и чувствуйте себя, как дома, - сказала она. - Здесь действительно все свои. Что вы будете кушать?
- Спасибо, я не особенно голоден.
Настя снова улыбнулась, уже с видимым облегчением.
- Грязнов поехал в Столицу, - зачем-то начала пояснять она, - он там читает лекции о каких-то пластинах, которые во время десятого опыта ведут себя не так, как на предыдущих девяти, а я, честно говоря...
- Знаем, знаем! - перебила ее подошедшая Маша Перфильева. - У тебя кроме "Доширака" в доме ни черта нет, да и тот без инструкции заварить не можешь.
Настя ощерилась:
- Кто бы говорил! Можно подумать, ты знаешь, с какой стороны к плите подходить!
- Я, по крайней мере, об этом читала. Пойдем, Саш, познакомлю тебя с нашими.
Маша была довольна, что ей удалось оторвать новенького от хозяйки дома. Впрочем, и сама хозяйка не возражала. Проводив взглядом хрупкую согбенную фигуру Насти, Саша подумал, что ей, возможно, не по душе все эти посиделки.
- Ты прав, - словно прочитав его мысли, сказала Перфильева, - она у нас не отсюда.
- А откуда?
- Из сумеречной зоны. Им бы с Пандоровым дуэтом работать, успех у интеллектуалов будет запредельный.
Саша усмехнулся.
- А вы друг друга любите, как я посмотрю.
- Ой, да что ты! Просто обожаем!
"Нашими" у Перфильевой были Евросинька, Радиола Барабанова и еще какой-то молодой человек по имени Иван. Они активно налегали на конфеты и шампанское, кроме Ивана, который норовил пристроиться к серьезной компании Туркменского, но туда его не приглашали, поэтому он тихо сидел на подлокотнике дивана, как пограничник у столба.
- Вы с Поварешкой знакомы? - спросила Маша, усаживая Александра в самый центр композиции.
- Не называй меня так, - буркнула Радиола, не обнаруживая, впрочем, ни особых признаков недовольства, ни интереса к гостю.
- Имею право, ты моложе меня и по возрасту, и по карьере.
- Плевать, все равно не называй. Мало мне родительских приколов с именем!
- Да ладно...
Маша налила "талантливому публицисту" шампанского, наполнила свой бокал и предложила тост.
- За наше приятное и перспективное знакомство.
Дамы чокнулись и выпили, а Саша только пригубил и поставил бокал на столик.
- Может, тебе водочки, Саш? - поинтересовалась Перфильева. - Ты только свистни.
- Да нет, спасибо. Я вообще-то не пью.
- А кто пьет?! Мы тоже не пьем. Пандоров, скажи!
Она оглянулась к компании Туркменского. Из тесного кружка, состоящего из трех мужчин, выглянул один, бледный, с нелепыми бакенбардами и мешками под глазами. Саша просто впился в него взглядом, потому что никогда ничего подобного не видел.
"Тот самый Пандоров", - подумал он.
Знаменитый детектив не был ни брюнетом, ни блондином, ни шатеном - он был разным. Глаза его меняли цвет в зависимости от угла освещения, линия губ и форма носа претерпевали такие же серьезные изменения при различных эмоциях, лицо становилось то узким, то широким, а лоб периодически покрывался сетью морщин, которых не было за мгновение до этого. Столкнувшись с Пандоровым взглядом, Саша не мог отвернуться, он был почти загипнотизирован.
Вот что делает с человеком тройная экранизация. Бедный...
- Вы что-то спрашивали, любезная Мария? - спросил Пандоров, и голос его показался Саше знакомым. Откуда-то из пыльного чердака его памяти всплыла на свет нелепая фраза: "Моцарт великий композитор, сэр!".
При чем тут Моцарт?
- Я говорю, правда ведь, что здесь никто не пьет? - повторила свой вопрос Маша. - Мы ведь серьезные люди.
Пандоров не смутился. Он просто посерел.
- Юмор ваш излишне жесток для здешних мест, сударыня. Смею заметить, что никогда не досаждал вам своим недостойным поведением, а, кроме того...
- Пандус, расслабься! - прервал его второй из компании Туркменского, и его Саша узнал сразу. Это был крепкий мужик с огромными бицепсами и полным отсутствием мысли в глазах - тот самый, что позавчера утром залетел в кабинет Кунца и сообщил, что у них украли какую-то бутылку. Саша решил, что это именно его грязные десантные башмаки украшали крыльцо.
- Я не имею намерения напрягаться, Пес. Я только хотел отметить, что даже в самых исключительных случаях меня до моего дома относил слуга, и никакого отношения к этой многодетной леди мои подвиги не имеют.
Маша Перфильева вздохнула и покачала головой.
- Разошелся ты сегодня, Теофраст. Плохо спал?
Пандоров смотрел в окно, и подбородок его подрагивал. Казалось, он сейчас разревется.
- Пандус, не дуйся, - попросила Маша. - Пойдем, опрокинем по маленькой.
Подбородок Пандорова уже ходил ходуном.
- Вы же знаете... м-мою с-с-итуацию, - начал заикаться он. - Вы же понимаете... к-как жестоко со мной обошлись... Это гнуснейшая... подлая... нелепая...
Он умолк. Вдруг обнаружилось, что в комнате стоит почти полная тишина. Все присутствующие обратили свои взоры на несчастную жертву государственной машины, и только молодая Радиола Барабанова перелистывала вкладыш компакт-диска, похрустывая вафельными конфетами.
Слово решил взять Хозяин.
- Кхм, - сказал он многозначительно, - господа детективы, у меня к вам есть серьезный разговор. Мы можем начать его прямо сейчас, а можем отложить до лучших времен, но в любом случае истерику прошу прекратить.
Радиола перестала жевать и взглянула на босса из-под бровей.
- Да-да, моя милая, - продолжил Николаич, - будем говорить долго и неприятно, хочется вам этого или нет.
Он закурил и обвел собравшихся тяжелым взглядом. Так смотрел Горбатый на свою бандитскую кодлу в Марьиной роще. Понимая, что разговор независимо от их желания все же начался, "господа детективы" помрачнели.
- Чур, по лицу не бить, - попытался пошутить Туркменский, но его никто не поддержал.
- Дело у меня к вам, ребята, вот какое, - сказал Николаич. - Ситуация на рынке частных расследований с каждым годом все хуже и хуже. Оригинальной мертвечины на всех не хватает, и все ваши последние громкие дела напоминают конец второго дня свадьбы.
Он обращался ко всем присутствующим, но вперед полезла Радиола, видимо, в силу своего нежного возраста.
- А мы тут при чем?! Это не к нам претензии, а к Ним! - Она подняла указательный палец вверх. - Нас не спрашивают, Сергей Николаевич! Вот у меня, например, что ни дело, то снова "все несчастья мира свалились на бедную голову Радиолы Барабановой!". Какие, нафиг, несчастья?! Я пытаюсь жить как все нормальные люди, но из меня постоянно делают идиотку. Набили полный дом каких-то придурковатых родственников, подружек, повесили на шею мента с Петровки... Ну вот зачем, а?!
Радиола швырнула компакт-диск на подоконник, сама села рядом, сложив руки на груди. Эта позиция означала "Всё, товарищ фашист, больше я вам ничего не скажу!".
- Она права, - вставила Маша Перфильева. - У меня все то же самое. Я своих родственников не выбирала и жмуриков тоже, и мент у меня висит как репей на юбке, и дела у меня такие же бредовые, и дом у меня похож на шестую палату. Да и моя собственная неадекватность уже не лезет ни в какие ворота. Скажите, могла я, как вменяемый человек, спокойно пойти по своим делам после того, как нашла в багажнике собственного автомобиля чей-то труп?..
- Задолбала со своим багажником, - тихо вставил Пес.
- ... А эти постоянные отравления, амнезии и покушения на меня? А гроб, который я то покупала, то сдавала, а дочь подруги, которую я то хоронила, то воскресала, то опять хоронила, а потом шла делать макияж? А бить меня по башке каждый раз, когда я уже близка к разгадке - это как? Мисс Марпл ухохоталась бы...
- Тут тебе не там, - снова вставил Пес, играя бицепсами, но на этот раз его ремарка не осталась без ответа.
- Ты бы заткнулся, бешеный герой вчерашних дней, - сказала Маша. - Ты вообще тут живешь в долг, поэтому помалкивай, когда старшие разговаривают.
Пес только усмехнулся. Он знал, что его отсюда никогда не выселят, поэтому спокойно терпел обвинения в неактуальности.
- Прошу слова, Сергей Николаевич. - Женя Туркменский с барсеткой под мышкой выступил из своего угла.
- Валяй.
- То, с чем мы сейчас сталкиваемся, было очевидно в самом начале. Я еще пять лет назад говорил, что возможности ваши не безграничны и что рано или поздно придется столкнуться с кризисом перепроизводства и отсутствием нормальных преступлений. Вы провисли, господа, и я вас предупреждал.
- А тебе тоже не стоит выделяться, - ответила Маша. - Твою фамилию помнят только благодаря киноактеру Перегарову. Не будь сериала, ты арендовал бы сейчас кабинку для переодевания на пляже.
Туркменский улыбнулся и степенно поклонился.
- Благодарю за заботу, Машенька. Только все-таки хочу напомнить, что Генпрокуратура существовала и будет существовать, профессия следователя всегда будет востребована, а вот у частных сыщиков в юбке скоро наступит массовый климакс. Пардон за мой французский.
Галантность и степенность не сработали, и Маша вспыхнула.
- Женька, фильтруй базар! - Она схватила первый попавшийся под руку предмет (это был компакт-диск Радиолы). - Я заслуженный работник частного сыска, у меня десятки расследованных убийств, я столько мужей пережила...
- ... которых никто в глаза не видел, - снова вставил Пес.
- Да пошел ты в жопу, дурак! - не выдержала Маша и отвернулась, чтобы заплакать.
- Брэк, брэк, друзья мои, - замахал руками Хозяин, - успокоились и послушали меня. Вся проблема в том, что вы следуете за своим Создателем, а не он за вами, как это принято в естественно функционирующих системах. Вы позволяете Ему диктовать, как вам действовать в тех или иных условиях, в то время как вы должны донести до него, что намерены действовать так, как считаете нужным. Он должен следовать за вами... если вы, конечно, считаете себя живыми.
В комнате висела тишина. Сидевший на краешке дивана незаметный Иван пощупал свои коленки и обронил первую за сегодняшний вечер фразу:
- Да мы как будто из плоти и крови...
- Сомневаюсь, - отрезал Хозяин. - Судя по тому, что ты обычно вытворяешь, духа и воли в тебе не больше, чем в компьютерной мыши.
- Спасибо... - Иван вжался в подлокотник.
- Пожалуйста. И это относится к большинству из вас. Вы мыши в руках амбициозных юзеров, поэтому получайте свои трупы в багажнике и радуйтесь, что вас знают миллионы. Хотите перемен - подумайте о моих словах на досуге.
Закончив обличительную речь, Хозяин обвел народное собрание заинтересованным взглядом. Увидев всеобщее смятение и ступор, он решил смягчить эффект, улыбнулся и протянул руку к бокалу.
- Продолжим завтра, а пока пьем, едим, гуляем.
Через час "питья и гульбы", где-то в половине девятого, народ начал разбредаться по углам. Ветераны сыска подтвердили старую народную истину: если за одним праздничным столом затевается сразу несколько разговоров, то это уже банальная пьянка.
Хозяйка коттеджа Настя Кирпичная налила себе огромную кружку крепкого кофе и, сунув в зубы сигарету, поднялась на второй этаж, чтобы в тишине поразмышлять о поведении металлической пластины во время десятого опыта. Настя была слишком самодостаточным человеком и, в принципе, не нуждалась в каком бы то ни было обществе. Даже ее мужу Кешке Грязнову аудиенции с благоверной выпадали не чаще, чем его принимал бы сам Папа Римский. На балконе второго этажа Настя уселась в кресло-качалку и стала смотреть вниз, во двор. Компанию ей составить никто не пожелал.
Радиола Барабанова нацепила наушники от плеера и уселась в точно такое же кресло на веранде первого этажа. Ее, как самую молодую женщину в компании, не радовала перспектива перемалывать косточки соседкам и слушать житейские побасенки Маши и Евросиньки. Практически на каждой вечеринке она в финале уединялась с плеером в компании "Ночных снайперов" или Земфиры (если не считать того случая, когда она перебрала шампанского и полезла купаться в бассейн). Громкость она сделала на полную мощность, чтобы не слышать, как Хозяин в доме травит пошлые анекдоты.
Незаметный Иван Кукушкин, которого вообще никто никогда никуда не звал, собирался поболтать с двумя девицами, которых Хозяин называл "Ироническими Сумасшедшими", но через пять минут ушлые претендентки на место под солнцем Недоделкино дали ему понять, что не ставят его ни в грош и будут разговаривать только с Хозяином. Никоим образом этим не удрученный Иван пошел бродить по дому в поисках спиртного.
Женя Туркменский, как обычно после второй бутылки текилы, отправился на задний двор стрелять в консервные банки. За ним увязались Пес и Теофраст Пандоров. Последний сделал это не по зову души, а, скорее, из-за простой мужской солидарности.
- Ставлю сотню на то, что выбью десять из десяти, - объявил Туркменский, на ходу расстегивая спрятанную под пиджаком кобуру. - Кто сыграет?
- Даже не пытайтесь со мной играть, - сказал Теофраст, жуя соломинку. - И вообще, если вы не перестанете задавать мне подобные вопросы, я заключу с вами пари на то, что вы никогда больше не сможете удовлетворить даму. Смею напомнить вам, что я никогда не проигрываю.
- Сволочь ты, - вяло огрызнулся Пес.
Пока он расставлял ржавые и неоднократно стреляные консервные банки на деревянной перекладине, Туркменский баловался пистолетом. Он по-ковбойски перебрасывал его из руки в руку, притворялся, что стреляет с плеча и из-за спины, и губами при этом делал "пшш, пшш".
Эту сцену как раз и застал Саша Белых. Он прибыл к стрельбищу самым последним, вывернув из-за угла со стаканом сока в руке. Где-то с минуту он нерешительно мялся в сторонке, ожидая приглашения, и, не дождавшись, все же рискнул подойти.
- А, это вы, дорогой гость, - молвил Пандоров, уступая место на краешке бревна. - Заскучали?
- Есть немного. Да и душно в доме.
- Присаживайтесь.
Саша уселся на бревно, указал рукой на Туркменского.
- Это у него обычный ритуал?
- В общем, да, - улыбнулся Пандоров. - Когда он вынимает пистолет, то становится похожим на ребенка. Я представляю, о чем вы думаете сейчас. "Боже мой, и это те самые люди, о которых я читал в книжках, это те, на кого смотрят миллионы! Какие же они странные при ближайшем рассмотрении!". Верно, друг мой?
Саша хихикнул.
- Вы правы, - продолжал Пандоров. - Это те самые люди, которых вы знаете... и о которых вы не знаете ровным счетом ничего. Это иллюзия. Мы вынуждены играть роли, отведенные нам Создателем. Хозяин был резок сегодня, но, в сущности, он прав. Мы народ подневольный, лишь считанные единицы из нас ведут Создателя за руку к единственно возможному финалу, все остальные вынуждены слепо двигаться по проторенным дорогам. Это грустно.
- А вы пробовали иначе? - спросил Саша.
- Некоторые иногда пытаются. Но вся штука в том, что результат в таких случаях непредсказуем, а Создатель не любит рисковать. Вот потому мы и выглядим такими уродами.
Для стрельбы было все готово. Десять разнокалиберных банок стояли на перекладине, и Туркменский уже прицеливался.
- Подожди, я отойду, - крикнул Пес. - Подстрелишь меня невзначай.
- Не ссы, бешеный! - Туркменский передернул затвор. - Итак, господа, я выбиваю десять из десяти!
Не дожидаясь, пока Пес покинет сектор обстрела, следователь Генпрокуратуры начал палить. Пандоров втянул голову в плечи, Саша раскрыл рот, как его учили на занятиях в школе, чтобы не оглохнуть, и лишь Пес скакал по краю площадки, изображая боксера на ринге и вопя от радости.
Интервал между выстрелами составлял не более секунды, и одновременно с каждым хлопком пистолета очередная банка со звуком "бонк!" улетала в кусты. Как будто звучала модная клубная музыка: "Пах - вжик - бонк - псс" - в ритме 120 ударов в минуту. Саша невольно начал в такт стучать каблуком о корни сосны.
После семи выстрелов осталось только три банки. Похоже, Туркменский выигрывал пари.
- Туркменбаши! - проорал Пес. - У меня последние двести баксов в кармане. По миру пустишь, гад!
Но следователь Генпрокуратуры хладнокровно закончил стрельбу, и закончил с отличным результатом - на перекладине не осталось ни одной мишени. Повисла звенящая тишина.
- Вот так будет со всеми врагами Отечества! - сказал Туркменский и ударил себя в грудь рукой с пистолетом. - Православие, державность и "Челси" - чемпион России!
- Белены объелся, да? Какое Челси?!
- Шучу, Пес. - Женя полез в карман за новой обоймой. - Ну что, врежем по второй?
Никто не успел ответить. С противоположной стороны дома донесся испуганный женский крик. От неожиданности Саша выронил стакан, Теофраст подпрыгнул, а Пес перестал скакать по обочине и замер у сосны в позе футбольного вратаря, пропустившего мяч между ног.
- Кому-то херовато, - произнес Туркменский.
- Кто это? - спросил Пес.
- Кажется, Ефросинья.
Женя развернулся и быстро зашагал к дому с пистолетом наперевес. Новую обойму он вставлял уже на бегу.
- За мной, клевреты!
5
Шум действительно подняла Евросинька. Всегда тихая и почти кроткая, как мышь в стеклянном аквариуме, объевшаяся зерносмесью, она и не подозревала, какая невиданная сила скрыта в ее легких. При желании она могла бы бить стекла и посуду во время домашних ссор, не прибегая к помощи рук, только одним голосом. К счастью, домочадцы не испытывали на себе действия этого оружия, поскольку выпустить его на волю могло только чрезвычайное обстоятельство. Оно и случилось теперь.
Сначала Евросинька сидела с девчонками и Хозяином в гостиной. Николаич рассказывал одну из своих многочисленных историй о претендентах на домик в Недоделкино, которые атаковали его офис едва ли не ежечасно. Сегодня героем его рассказа стал некто Джедай Татопулос. Он приехал из далекой челябинской деревни, носящей несуразно громкое имя - не то Париж, не то Берлин. Парень утверждал, что месяц назад побывал в далекой стране, населенной драконами, гоблинами и отважными рыцарями с лазерными мечами. В этой стране как раз началась смута, гоблины пытались захватить власть путем махинаций на голосовании среди членов Великого Совета, а когда подтасовка вскрылась, им ничего не оставалось, кроме как спалить к едрене фене урны с бюллетенями. В поджоге участвовали драконы, которым гоблины обещали поместья и сытные кормления. К счастью, вовремя подоспели великие воины Ордена Лукаса - с помощью новейших лазерных мечей производства компании "KL&M" они порубали гоблинов и их приспешников в капусту. Драка в резиденции Великого Совета тянула на "Оскара" в номинации "Визуальные эффекты".
- Татопулос утверждал, что принимал участие в этой мясорубке, - закончил рассказ Николаич. - Он даже привез с собой трофей, чьи-то пластмассовые уши. Моя секретарша, когда увидела их, сразу потребовала повышения зарплаты в полтора раза. Вот такие дела.
Вдоволь насмеявшись, женщины пропустили еще по маленькой. Николаич взял тайм-аут, отлучился "по очень важному делу", Маша Перфильева принялась названивать домой своим многочисленным собакам, а две Иронические Сумасшедшие, которым было позволено немного посидеть за общим столом, как-то быстро погрустнели. Рассказ о незадачливом Татопулосе навел их на мрачные размышления о своих собственных подвигах. Закусив текилу ломтиками лимона, они, как две сиамские сестры, потихоньку выпорхнули из гостиной.
Евросинька решила прогуляться по дому, воспользовавшись отсутствием хозяйки. Она тайно завидовала способностям Насти Кирпичной распутывать сложнейшие загадки одним напряжением мозговых извилин и всерьез считала, что дело здесь не столько в природном таланте, сколько в каких-то хитрых технических прибамбасах. В связи с этим Рюрикова считала своим долгом для повышения квалификации забраться в знаменитый Настин компьютер, поелозить мышкой по коврику - авось нароет какого-нибудь бога из машины.
Она прошлась по первому этажу, заглянула в кухню, спальню и даже в подсобное помещение для приходящей прислуги, но ничего похожего на философский камень нигде не было. "Кабинет у нее, скорее всего, наверху", решила Евросинька и поднялась вверх по лестнице. Тишину здесь нарушало только ленивое поскрипывание кресла-качалки. От лестницы вел длинный коридор, в самом конце которого лазутчица увидела то, что искала - включенный монитор компьютера маячил в проеме открытой двери. Евросинька осторожно начала красться мимо балкона, где Настя пила свой кофе, но успела сделать только два шага.
- Оставь надежду, всяк сюда крадущийся тигр, - донесся до нее усталый голос аналитика с Петровки. - Своим умом надо жить, Синька, своим, иначе не видать тебе Букера как своих ушей.
"Черт бы тебя забодал, сука фригидная!".
- Тебе его тоже, как своих сисек! - огрызнулась Рюрикова.
Она спустилась вниз и вышла на веранду подышать свежим воздухом. Уже медленно опускались мягкие осенние сумерки, подсвеченные заходящим солнцем, легкий ветерок гонял по земле желтеющие листья. По вечерам в Недоделкино всегда очень уютно и романтично.
Наслаждаться идиллией Евросиньке долго не пришлось. Через пару минут она и обнаружила необычайную силу, таившуюся в ее легких.
- А-а-а-а, мама-а-а-а-чки-и-и!!!...
Слева от нее возле кресла-качалки, в котором должна была сидеть Радиола Барабанова, лежало обнаженное женское тело. Несомненно, оно принадлежало самой Радиоле. Ефросинья не видела ее лица, но узнала подругу по форме грудей и модной стрижке на лобке, которой тоже втайне завидовала (Синька завидовала вообще всем своим конкуренткам независимо от степени их успеха, это была почти патологическая ревность). Но больше всего Евросиньку поразило не то, что девушка лежала совершенно голая, а ее необычная поза. Разглядев, какой невероятной кишкой свернулась Радиола, Рюрикова сделала глубокий вдох и завопила снова.
- Аа-а-а, лю-у-у-у-дииии!!!
Первыми на крик из дома выбежали Маша Перфильева и Иван Кукушкин. Первая сразу встала как вкопанная на пороге дома, прикусив язык, чтобы не закричать, а второй едва успел затормозить на самом краю веранды и чудом не рухнул вниз под крыльцо.
- Это...кто... что?! - спросил он. Ему никто не ответил, но он и сам смог за пару секунд оценить открывшееся зрелище. После этого Иван предпринял наименее ожидаемое действие: он нагнулся над краем веранды и начал блевать, громко и тщательно.
Под аккомпанемент его взбесившегося желудка к веранде подбежали остальные мужчины. Они сгруппировались у ступенек крыльца, Туркменский выставил вперед ствол своего пистолета, а Пес пристроился за его плечом, зачем-то сунув руку за пазуху (впрочем, посвященные знали, что в недрах его спецназовского костюма прячется ритуальный мусульманский тесак размером с нож гильотины), Пандоров с Сашей держались в паре шагов позади. Пандоров явно не спешил в первые зрительские ряды на этот новый кинофильм, а Саша просто стеснялся.
Выражение лиц всех присутствующих навевало непроходимую тоску. Все смотрели на обнаженное женское тело.
- А она ничего... была, - заметил Пес.
- Заткнись, скотина! - рявкнула Маша. - Кто-нибудь может определить, жива она или нет?
В ответ на ее вопрос откуда-то с неба раздался глас божий, причем в женском регистре, чуть-чуть с хрипотцой:
- Проверьте у нее пульс, идиотки! - крикнула Настя, свесившись с перил балкона.
Никто не сдвинулся с места. Мужчины испытывали неловкость (все, кроме Пса - этого старого ротвейлера в тельняшке, психика которого была серьезно покалечена десятком второсортных авантюр от Создателя), а женщин приковал к месту самый настоящий страх. То, что они видели перед собой, не умещалось ни в какие привычные представления о мертвом теле ("А мертвом ли?"). Все стояли и будто ждали кого-то одного, кто возьмет руководство на себя.
- Так, где Николаич? - спросил Туркменский, засовывая пистолет под ремень у задницы.
- Вышел, - ответила Маша, не сводя глаз с обнаженного тела на полу веранды.
- Давно?
- Я уже здесь!
Хозяин появился в проеме двери, весь в белом на фоне черноты неосвещенного коридора, как статуя, изображающая неотвратимость возмездия. Руками он упирался в косяки, лицо было спокойным, но сосредоточенным.
- Так, кто кричал?
- Я. - Евросинька робко приподняла руку. - Сергей Николаевич, она...
- Что вы тут опять натворили? - прогудел Хозяин, выходя из проема. За его плечами уже маячила бледная тень Насти Кирпичной. - Кто это лежит, что за "Плейбой" на полу на ночь глядя?... Стоп! Кто это?!
Он грубо отодвинул с дороги Машу и Ефросинью и склонился над телом. Одного беглого взгляда было достаточно чтобы вынести точный вердикт:
- Твою же ж мать!...
Радиола Барабанова двадцати с хвостиком лет от роду лежала совершенно голая на правом боку лицом к креслу-качалке, в котором она сидела совсем недавно, слушая Земфиру. Руки ее были вытянуты вперед и сложены вместе ребрами ладоней, ноги были чуть согнуты в коленях и обвивали спиралью какой-то длинный и странный предмет, который тянулся вдоль всего тела через руки к голове.. Впрочем, странным и нелепым он казался только в данном контексте, а по сути это была банальная вешалка, какие обычно стоят в прихожей. Обнимавшая эту тяжеленную вешалку Радиола напоминала стриптизершу, рухнувшую на пол вместе с шестом. Как будто эротический танец в стрип-клубе был в самом разгаре, публика разогрелась до предела, и тут вдруг какой-то очень нетерпеливый клиент с лопнувшей от возбуждения ширинкой поспешил завалить танцовщицу тут же прямо на помосте. Не рассчитал нагрузку и зашиб девчонку насмерть...
Впрочем, сравнение с неудачным финалом эротического танца не срабатывало, стоило взглянуть на верхнюю часть композиции. Тут вообще ничего не поддавалось смысловой идентификации: голова Радиолы была просунута между большими крючками вешалки и будто висела на них, как чупа-чупс между пальцами. Вкупе со спиралью ног и тем, что девушка была абсолютно голая, эффект картина производила убойнейший.
- Она жива? - спросил Хозяин.
- Вряд ли, - ответила Настя из-за его плеча. - Пулевое отверстие под левой грудью. Вон, видите?
Сергей Николаевич увидел. Это была маленькая темная точка, почти незаметная, но версия о пулевом отверстии подтверждалась лужицей темной жидкости, обнаруженной на полу, и бурым пятном на спинке кресла-качалки.
- Кто-нибудь слышал выстрел?
- Я слышал! - сказал Иван Кукушкин, протирая внезапно покрасневшие глаза. Очевидно, он расчувствовался. - И не один выстрел, а целых десять!
- Кретин, - процедил с заднего плана Пес.
- Эти выстрелы к делу не относятся, - сказал Хозяин. Он выпрямился, зачем-то отряхнул руки, хотя ни к чему не прикасался. Брови его были сдвинуты к переносице, губы надуты, а в глазах застыла неподдельная злость и даже растерянность. - Ну что, друзья мои, могу вас поздравить, мы наконец-то вляпались по самое не могу. Это уже не купание в фонтане и не стрельба по соседским кошкам. За это я лично буду вас линчевать.
Женщины потупили головы, словно молодые проститутки на разборе полетов у сутенера, а из мужской половины голос подал только Туркменский:
-Николаич, полегче, не на базаре. Будем разбираться.
- Разумеется! Так, вниманием всем! - Хозяин два раза хлопнул в ладоши. - Закрыть ворота и калитки у парадного и на заднем дворе, иллюминацию в доме не разводить, не бегать и не орать. Ваше счастье, что у Насти высокая живая изгородь, иначе здесь была бы уже толпа зевак... Так, что стоим?! Поживее, ребята, поживее!
Народ вышел из ступора, забегал, зашевелился. Поручения Хозяина были исполнены в точности и в самые короткие сроки: ворота и калитки закрыли, свет в доме оставили только на первом этаже в гостиной, над верандой включили маленькую лампочку на шестьдесят ватт, а вся остальная прилегающая территория коттеджа погружалась в вечерний полумрак.
- Настя, принесли сюда водки и коньяку, - попросил Николаич, - и пару стульев.
- И закуски нормальной! - добавил Пес.
Настя ушла, все оставшиеся на веранде гости как по команде закурили. Одинокая лампочка освещала валявшееся на дощатом полу бледное тело убиенной женщины.
- Луна какая сегодня красивая! - произнесла Евросинька, глядя в небо.
- Ничего особенного, Пьеро с отбитым затылком, - возразил Туркменский.
6
К одиннадцати часам не появилось ни одной стоящей версии. Мастера сыска, о которых снимали фильмы и рассказывали легенды, демонстрировали в этот вечер удивительное тугодумие. Смогли выяснить только, что Радиола была застрелена из пистолета с глушителем, при этом убийца стоял прямо перед девушкой метрах в двух. В остальном мнения расходились кардинально. Саша Белых только успевал поворачивать голову в сторону очередного "глашатая истины", как того уже опровергали и поднимали на смех.
Для начала женщины перемыли косточки друг другу - оказалось, что любой из них смерть молодой и преуспевающей частной ищейки могла быть выгодна. Маша Перфильева считала, что Евросинька давно заглядывалась на десятискоростной велосипед Барабановой, а та в ответ заявила, что Радиола начала оттягивать внимание публики на себя, а потому "тупая Мамаша Кураж со своим собачьим выводком" вполне могла придумать план устранения конкурентки. К этой дискуссии, которую Хозяин со своей стороны никак не пытался прервать или направить в конструктивное русло, присоединился Иван Кукушкин, не перестававший натирать красные глаза. В его арсенале риторики нашлось только банальное "все бабы - дуры, и любая могла стрельнуть". Правда, на вопрос, зачем в таком случае понадобилось раздевать жертву и накручивать ее ноги на вешалку, как волосы на бигуди, он ответить не смог.
Не встревала в бабий треп только Настя Кирпичная. Она притащила со второго этажа другое кресло-качалку, уселась в него и стала молча думать. Рядом на полу она пристроила банку кофе, пачку сигарет и пепельницу, и каждые десять минут услужливый и совершенно бесполезный в мозговом штурме Пес бегал на кухню наполнять кружку кипятком.
Тело Радиолы все так же лежало в центре композиции, по-прежнему скрюченное и уже окоченевшее. Глаза девушки были чуть приоткрыты, и однажды Пандоров подошел поближе и присел на корточки, чтобы в них взглянуть.
- Ищешь фотографию убийцы на сетчатке? - съехидничал Туркменский. Пандоров только прокряхтел в ответ, переваливаясь с ноги на ногу. - Не ищи, это все придумал Черчилль в восемнадцатом году.
- Не Черчилль, а Конан Дойль! - похвастался знаниями Ваня Кукушкин. - Это у него в рассказе...
- Так, стоп, хватит! - воскликнул Кунц, хлопнув руками по коленям. - Теряем время. Поехали сначала: кто последний видел Радиолу живой?
Детективы переглянулись. Никто не спешил взваливать на себя бремя последнего.
- Я была с вами в гостиной, - сказала Евросинька, - а потом гуляла по дому. А Радиола ушла раньше всех.
- Кто-нибудь заметил, когда она выходила?
Снова в ответ тишина. Женя Туркменский, покручивая брелоком с ключами от автомобиля, смотрел на Хозяина с вызовом. Взгляд его говорил: "Ну, вот, опять подтверждение моим словам. Это климакс".
- Что ты смотришь на меня, как вошь на солдата?
- Я всего лишь хотел сказать, - ответил Женя, - что так мы ничего не добьемся. Мы ни на шаг не продвинемся, пока будем рассусоливать, кто первый увидел труп, кто последний видел его сидящим в кресле и так далее. Вы как вчера родились, ей-богу! Когда эта информация имела значение?
- Согласен! - заявил Пес, размешивая ложечкой сахар в Настиной кружке. - Любому хрену, который читал такие истории в книжках, ясно, что убийца - парикмахер!
- Какой, нахер, парикмахер?! - не выдержал Хозяин. Он вскочил с табурета и принялся наматывать круги вокруг бездыханного тела Барабановой, поднимая ветер.
- Ясно какой, - сказал Туркменский, - тот, что появится в финале. Пользуясь терминологией Пса, любому хрену ясно, что детективы можно читать кусками, только начало и конец, а все, что в середине, не имеет никакого значения, только время отнимает. Искать убийцу Радиолы прямо сейчас бессмысленно, им все равно окажется тот, кого якобы меньше всего подозреваешь.
Опровергнуть это заявление никто не рискнул.
- А где нам взять парикмахера? - подала голос Евросинька.
- В парикмахерской, - сказала Настя Кирпичная, до сих пор хранившая партизанское молчание. Взоры публики обратились на нее. - Вы не замечаете очевидного. Взгляните на тело.
Теперь взоры обратились на тело. Ничего нового там не было, все та же Радиола Барабанова, намотанная на вешалку и подвешенная на крючки, как чупа-чупс на пальцах ребенка.
- Ничего не напоминает?
- Настя, не томи! - поторопил Хозяин.
- Это послание, - ответила Кирпичная, - зашифрованное послание. Поглядите, как лежит тело.
Она зафиксировала кресло, в котором раскачивалась, и вытянула вперед руку.
- Ноги вокруг шеста вешалки, голова на крючках лицом к венцу шеста... Неужели не видите, на что это похоже?!
Публика определенно тупила. Даже Туркменский, старый мозговед Генпрокуратуры, помалкивал, предпочитая сверху, как сокол, наблюдать за возней жуков. Высказать свою версию решился только Саша Белых, совершенно посторонний человек.
- Боюсь ошибиться, но мне кажется, это похоже на змею с чашей, - предположил он.
Настя просияла.
- Правильно! Эта змейка висит на каждой аптеке. Неужели забыли?
И тут народ осенило. Шкафоподобный Пес начал прыгать по веранде, как незадолго до этого на стрельбище позади дома, и на радостях во время своего ритуального спецназовского танца смачно шлепнул ладонью по голой заднице трупа.
- Точно! Это же "Теща ест мороженое"! Ай да Настя, ай да сукин сын!
- Кому теща, а кому и свекровь, - буркнула Настя. - Уважай мертвых.
- Да я этих мертвых... штабелями складывал!
Николаич немного успокоился. Он снова уселся на свой табурет и закурил. Его примеру последовали все остальные, словно бригада грузчиков, только что затащившая на шестнадцатый этаж огромный рояль и устроившаяся на лестнице передохнуть.
- Что зашифровано в этом послании, как ты думаешь?