И летом они встретились около уже известного нам храма. Впрочем, особой радости от встречи на их лицах заметно не было, и скорее всего, им просто хотелось как-то пережить этот день, в который практически у них на глазах ушли из жизни три человека. Поэтому именно для этого они старались не упускать друг друга из виду.
Потом отец и сын зашли внутрь и поставили всем своим ушедшим знакомым свечки за упокой. После чего они вместе прошли в переднюю часть храма, где Аркадий неожиданно повернулся к Андрею Петровичу и стал там тихо что-то ему говорить, чего тот, ну, никак не ожидал от него услышать.
- Представь себе, а вдруг они все поняли?
- Что все, и кто они?
- Авдотья Романовна и Алексей Федорович.
- И что именно?
- Что Он есть!
- Не понимаю тебя.
- Не притворяйся! Он! И Родион Романович, и Лев Николаевич это тоже поняли!
- О чем ты вообще говоришь? О Нем, что ли?
- Ну, да, конечно.
- И после этого Дуня переродилась, потому что вдруг все поняла?
- Да, в жизни такое бывает. Просто однажды человек доходит до какой-то грани, а потом все - предел!
- Возможно. И что? Только не говори мне, что ты тоже уверовал.
- Уверовал? Я и раньше вообще-то верил.
- Да?
- Конечно. Вот ты, когда в церковь приходишь, куда смотришь?
- Я? Странный вопрос.
- Но ты все-таки на него ответь.
- По сторонам и под ноги, чтобы не наступить на подол чьей-то юбки, когда людей много.
- А вверх?
- Вверх?
- Да. А ты глянь!
Версилов задрал голову и неожиданно его взгляд не уперся в потолок, как он предполагал, потому что того просто не было, а поднимался все выше и выше. И там, что удивительно, были лица, которые смотрели на него сверху. Почему он раньше этого не замечал? Ему стало отчего-то жутко, и он перекрестился. Потом бросил сыну, что подождет его у входа, и быстро вышел.
Там Андрей Петрович сел на скамейку и еле-еле отдышался, как будто долго бежал. Ух! Что это вообще было? Мысли у него путались.
И почему он, действительно, раньше никогда не смотрел вверх? Ах, да, смирение, поэтому нельзя глаза поднимать, да и смотреть на стоящих рядом людей тоже неприлично.
Неожиданно Версилову, к его удивлению, захотелось вернуться в храм и все там наверху внимательно рассмотреть, но в этот момент оттуда, наконец, вышел Аркадий и присел с ним рядом на скамейку.
- Знаешь, она стала часто приходить ко мне во сне.
- Кто она? Дуня?
- Да. И лицо у нее такое светлое. Наверное, потому, что душа у Авдотьи Романовны была доброй, поэтому я ее и полюбил.
- Только за душу, что ли, полюбил?
- Нет, конечно, не только за нее, за все. Но мне от того, что я ее теперь вижу, стало легче. И, понимаешь, ко мне уже несколько месяцев как вернулось спокойствие.
Андрей Петрович же подумал, что это просто ужас какой-то. Что ненормальная любовь с человеком делает! Но вслух он сказал совсем другое.
- А почему ты вдруг вспомнил про Раскольникова и Мышкина?
- Ты же сам говорил, что князь что-то знал.
- Да, это я помню. А Родион?
- Так их уходы явно как-то связаны, мы же с тобой тоже об этом говорили.
- Странная логика! То есть они что-то поняли, и их сразу на этом свете не стало. И ты тоже, что ли, собираешься уйти вслед за ними?
- Нет, я жить хочу, но с верой в душе.
Оба замолчали. Но Версилов так никак и не мог понять, что же так изменило Аркадия. То, что он не справился со своим горем, и оно его совсем сломило? И поэтому он нашел утешение в церкви? Может быть, надо было не оставлять сына на такой длительный срок одного, а утешать и как-то отвлекать от тяжелых мыслей? Может, это он, Андрей Петрович, сам во всем виноват?
Словом, Версилов, обладая практичным умом, никак не мог принять такие перемены в человеке, и поэтому уже даже с некой опаской посмотрел на сына. А вдруг тот сумасшедший?
Аркадий же вдруг улыбнулся и как будто прочитал его мысли.
- Не бойся, я не сошел с ума.
- Да? А я об этом совсем не думаю.
- Думаешь. И теперь я знаю, что ты невиноват в их уходе, это мне Авдотья Романовна сказала.
Версилов усмехнулся.
- И на том спасибо. И ей, и тебе. А как насчет Карамазова? Не он ли тот дом поджег? И тебя, сын, кстати? На эту тему она вам ничего не говорила?
Про себя же он подумал, что надо все-таки побыстрей от Аркадия избавляться, потому что, возможно, тот очень опасен. Глупость какая! Человек неожиданно для меня уверовал, и я его уже почему-то считаю подозрительным. Впрочем, все дело в том, что именно неожиданно. Вот не было печали!
- Она хочет, чтобы мы с тобой, отец, помирились.
- Кто она? Дуня?
- Да.
- Что ж, сын, мир. Но надеюсь все-таки, что мы сегодня видимся с тобой в последний раз. Хотя я хотел тебе еще кое-что рассказать. Сейчас сюда должен подойти один человек, у которого есть некие сведения все о той же металлической табличке. Но если тебе это теперь уже неинтересно, то можешь его не ждать.
- О табличке? Так ты все это время продолжал ею заниматься?
- Конечно. Потому что ее тайна должна быть, наконец, раскрыта.