В день поминального обеда все решили перед ним встретиться на кладбище, а Мышкин и Дуня приехали туда одними из первых.
И пошли они сначала к месту упокоения Парфена Рогожина, у которого памятник был большим и из черного мрамора, достойный его миллионного состояния. Авдотья Романовна оставила князя у ограды, и тот там просто застыл. Поэтому после короткого времени ожидания ей пришлось взять его под руку и увести в другую часть, то есть туда, где был упокоена Софья Семеновна. У нее же все было очень скромно, кстати, оплатил этот памятник князь, но около него уже лежали цветы, перевязанные черной лентой. Похоже, Родя уже был здесь.
Пробыли они там совсем недолго, потому что видно было, что князю там находиться совсем не хотелось.
Когда же они подошли к храму, невесте князя пришлось даже раскрыть зонтик, потому что солнце просто пекло. И тут откуда-то около нее появился брат Родион, и она отошла с ним поговорить, а Лев Николаевич сел на скамейку и углубился в свои мысли.
Потом прибыли Андрей Петрович и Аркадий. Они подошли к стоящим. Дуня посмотрела на сына Версилова, и тот вдруг смутился, а она неожиданно занервничала. Как же он все-таки молод и хорош, по сравнению со Львом Николаевичем. Да что же это такое! Она поискала взглядом Мышкина, своего жениха, но почему-то его не увидела.
Не было только Алеши Карамазова, но вот и он подъехал весь в черном. И потому что был блондином, смотрелся тоже очень эффектно. Дуня же, наконец, увидела князя. Ну, почему я выхожу замуж за этого идиота? Неужели только из-за денег?
Алексей Федорович прошел к памятнику Рогожину, а потом и Софье Семеновне, и это заняло какое-то время. Оставшиеся же, чтобы скрыть смущение, заговорили о странной петербургской погоде. Но Авдотья Романовна продолжила думать о своей судьбе.
Нет, лучше всех этих мужчин не видеть. И, наверное, это жара на меня так действует!
Как странно, что такие мысли приходят в голову именно здесь. Но, как же я хочу любви. Любви хочу!
Но потом все встретились около церкви и вошли внутрь.
Народу там было много, потому что день был праздничным.
Неожиданно на входе князь тихо вскрикнул.
Авдотья Романовна, которая была рядом, и Алексей Карамазов, шедший сзади, переглянулись. Что это с ним?
А потом была долгая служба, и Мышкин неистово молился и явно как будто был не в себе.
Дуня же стояла рядом с ним и просила о земной любви. Видеть рядом с собой привлекательных мужчин, и быть для них невидимой? Увы, но она вообще не хотела с этим мириться! И разве это грех?
Любви хочу, любви... Страстной, горячей, сумасшедшей...
Затем все отправились в дом князя и сели за стол.
Никто ничего не мог сказать, поэтому слово взял Алексей Федорович.
- Друзья! Я надеюсь, что мы все-таки друзья. Прошел год с того дня, как от нас ушел мой брат Дмитрий. И теперь мы можем точно сказать, что нам, увы, неизвестны люди, с которыми мы были или сейчас знакомы, мы их совсем не знаем. Если бы...
В этот момент Дуня почему-то вдруг на него посмотрела, и ей показалось, что он обращается именно к ней. Они встретились взглядами, и ее начала бить мелкая дрожь. Не может такого быть! Неужели он...
И тут Аркадий закричал.
- Лев Николаевич, что с вами? Князь, вы весь дрожите!
То хотела что-то ему ответить, но, увы, не мог произнести ни звука. Он стал сползать со стула и почему-то инстинктивно схватил со стола вилку и упал с ней на пол.
А потом вокруг появилось много людей, и местный лекарь вынес вердикт, что это был несчастный случай, и у князя Мышкина просто стало плохо с сердцем от такой жары.
На Авдотью Романовну же было жалко смотреть. Потому что вся ее жизнь в одно мгновение разлетелась в прах!