Она входит и останавливается, глядя на меня серьезными глазами.
- Пап, кто-то за мной крадется.
- Подожди, принцесса, - я не могу оторваться от монитора. Заказ горит, у всех, как обычно, дедлайн - вчера.
В коридоре включается теща.
"Подожди, - жужжит она. - Ребенок как сирота растет, никакого внимания..."
Как и полагается любой нормальной теще, моя считает меня самой последней сволочью. Сволочью, недостойной обладать ее хрупким цветком тридцати лет от роду и в полцентнера весом.
Хрупкий цветок работает "как люди" - начальство, офис, с девяти до шести. Я вкалываю дома - а значит, ничего не делаю. Ну не гад? Мой ненормированный (читай - круглосуточный) рабочий день проходит в стенах собственного кабинета, недалеко от мягкого дивана, телевизора и кофеварки. На что тут жаловаться? Разве что жужжит что-то за стенкой. Так к этому я уже привык. Если бы теща не прерывалась на сон, можно было бы смело отправлять ее на выставку вечных двигателей.
"Люди с утра до ночи пашут, не разгибаются. На холоде, на жаре, кто в шахте, кто на заводе... А у этого все условия. Дома сидит целый день, за что только деньги платят". Не платили бы - жужжало бы громче.
Целыми днями я пялюсь в монитор. Видя по утрам в зеркале красные, как у кролика, глаза, понимаю - тот "вполне ничего себе парень", которым я до сих пор себя считал, существует уже только в моей памяти. И только принцесса любит меня и таким.
- А у меня камфетка, - сообщает она, хитро улыбаясь. Могла бы и не признаваться - все равно мордочка так густо измазана в шоколаде, что не заметит этого разве что слепой.
У принцессы, как и положено всем принцессам, синие глаза и золотые кудряшки. И вечно шершавая попа - потому что "в этой семье ребенка любит только бабушка", и только бабушка кормит ребенка вкусненьким, от которого у ребенка жестокий диатез. Кармашек на платье оттопыривается, выдавая их с бабушкой секрет - наверняка там спрятана еще одна "конфетка"... или не одна.
- Дай мне, - я к шоколаду равнодушен, но чего не сделаешь, чтобы ребенку меньше досталось.
- У тебя попа зачешется, - строго говорит она.
- Не зачешется, - обещаю я.
Принцесса запускает руку в кармашек и кладет "камфетку" в мою ладонь.
- Мне приснился бычок - черный бочок. И я плакала.
- Почему плакала? Он же хороший.
- А зачем он потом уснился?
Она вздыхает. Сегодня у принцессы - день расстройств. Утром ходила на базар с бабушкой и помогала ей нести петрушку. Заботилась о пучке всю дорогу, приоткрывала пакет, чтобы ему было удобно дышать и "было все видно". А когда принесла домой, бабушка собралась крошить салат...
- Не режь петрушку! - кричала принцесса, не слушая уговоров, и брызги летели из испуганных глаз. - Не режь петрушку, ей больно!
Теща плюнула, бросила нож, и принцесса заснула в слезах, всхлипывая и нежно прижимая к себе спасенный пучок зелени. Теперь вот и бычок уснился...
Она почти собирается заплакать снова. И шепчет:
- За мной кто-то крадется. Это казюбр, - глаза расширяются. - Он такой большой и лохматый... И глаза круглые. Сидит в темном углу и ждет, когда я пойду за игрушкой. А потом выходит и крадется... Пойдем, покажу. И ты достанешь мне мишку.
И тогда я бросаю к чертям горящий, нет, уже просто пылающий заказ, достаю из кобуры свой верный серебряный бластер и беру ее за руку.