Хотя мне было только пять,
  Я знал, что в баб нельзя влюбляться.
  Но тётки, с возрастом за двадцать,
  Всё норовили поласкать.
  
  Всегда, хоть я и не просил,
  Свои подставив мне колени,
  Ласкали жадно, до мигрени,
  Пока в руках хватало сил. 
   
  И я склонялся к ним на грудь,
  Как катерок, встав у причала.
  И на волнах меня качало
  Да так, что я не мог уснуть!
  
  И вот, однажды, сам не свой,
  Я лаской наградил ответной.
  И тётя, став вдруг очень бледной,
  Сказала резко:"Он большой!" 
  
  И, сбросив вдруг тогда меня,
  Прикрыв под пудрой страсти пятна,
  Сказала мне слегка невнятно,
  Что мне бы всыпала ремня!
  
  И, тут же бросилась бежать.
  А я один грустить остался.
  А то, что я в неё влюблялся
  Я так и не успел сказать...