Гречин Борис Сергеевич : другие произведения.

Сад освобождения

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Историческая драма о взаимоотношениях буддистов Бирмы и англичан-колонизаторов
  САД ОСВОБОЖДЕНИЯ
  драма в четырех действиях, с прологом
  
  Действующие лица
  
  Сэр Томас Уормс, губернатор города
  Мисс Кэтрин Уормс, его дочь
  Мисс Ребекка Уормс, его дочь
  Сэр Бэзил Блэксмит, начальник городской полиции
  Сэр Сайрус Уингз, издатель городской газеты "Мёркьюри"
  Сэр Аугуст Абигэйл, городской судья
  Сэр Джеримайа Рэббингс, настоятель собора св. Марии
  Джон, его слуга
  Миссис Амелия Дженкинс, молодая вдова, директор городской школы
  Мэй Мэй, ее горничная
  Мэри, ее кухарка
  Дхаммавиду саядо, настоятель монастыря "Сад Освобождения"
  Чула, монах
  Мун, монах
  У Ба Кхин, монах
  Маха Бува, монах
  Поселянки
  
  Действие происходит в XIX веке, в городке Джорджтаун, в Бирме, английской колонии
  
  ПРОЛОГ
  
  Явление 1.
  
  Раннее утро. Храмовый зал монастыря Сад Освобожения
  Перед изображением Благословенного Будды горят лампады - пламя подрагивает от дуновений ветра.
  На полу спит Чула.
  Дверь открыта, видна полоска южного неба. Только-только начинает заниматься заря.
  Дхаммавиду саядо входит в храм, неслышно ступая, совершает поклон изображению Будды, сложив руки на груди, зажигает погасшие лампады, добавляет масла.
  Подходит к спящему Чуле и садится рядом с ним, смотря на него с тихой внимательной улыбкой.
  Чула, вдрогнув, молниеносно просыпается.
  Чула (тихо и встревоженно). Учитель!
  Дхаммавиду. Ты заснул. Скоро рассвет.
  Они молча сидят и смотрят друг на друга.
  Чула. Ты так смотришь на меня, как обычно не смотришь, учитель.
  Дхаммавиду. Я смотрю на знаки будущего.
  Чула. Может быть, посмотреть на звезды?
  Дхаммавиду. Я уже смотрел на звезды.
  Молчание.
  Чула (спокойно). Я умру?
  Дхаммавиду вдруг начинает смеяться
  Дахммавиду (отсмеявшись). Ты достиг хорошей степени отрешенности, Чула. Нет. Я думаю, нет. (серьезнее) Не говори "я", нет "я".
  Чула. Но смерть есть.
  Дхаммавиду. Да. Есть тело, ощущения, мысли, желания, и есть их смерть. Есть благое устремление, и есть его смерть, и она страшнее смерти тела, ощущений, мысли и желаний. Нам всем предстоят тяжелые времена. Разложи циновки, Чула, пол холодный. Я пробью утреню.
  Чула раскатывает на полу циновки. Дхаммавиду идет к колоколу. Разносятся тяжелые, мерные удары.
  Скоро зал начинает наполняться монахами - они входят, поочередно кланяясь изображению Будды. Многие из них хмурые, заспанные, с неряшливо одетой киварой. Отдельные бормочут: "Чего это в такую рань сегодня?..".
  
  Явление 2.
  
  Монахи рассаживаются рядами. Ропот замирает.
  Дхаммавиду (начинает мощным, властным, пробирающим до дрожи голосом, так сильно отличающимся от того, которым говорил несколько минут назад).
  НАМО ТАССА БХАГАВАТО АРАХАТО САММА САМБУДХАССА.
  Все склоняются в поклоне.
  Все монахи. Намо тасса бхагавато арахато самма самбудхасса.
  Еще один поклон.
  Монахи хором поют формулу Прибежища.
  Буддхам сарананг гаччами.
  Дхаммам сарананг гаччами.
  Сангхам сарананг гаччами.
  Дутьямпи буддхам сарананг гаччами.
  Дутьямпи дхаммам сарананг гаччами.
  Дутьямпи сангхам сарананг гаччами.
  Татьямпи буддхам сарананг гаччами.
  Татьямпи дхаммам сарананг гаччами.
  Татьямпи сангхам сарананг гаччами.
  Дхаммавиду поднимается.
  Дхаммавиду. Не спите, монахи! Бодрствуйте, монахи! Будьте всегда начеку, монахи! Следите, чтобы соблазн и грех не проник в ваше сердце, как вор, который приходит, когда спит хозяин!
  Уже многие годы наша страна находится в рабстве. Здесь, в Саду Освобождения, мы избегли волнений мира. Но те, кто раньше расхищали наши богатства, скоро устремятся похитить богатства нашей души, Благородное Учение, и с ними - прощение, милосердие и терпимость. Будьте начеку, монахи!
  Вы - свет своего народа, родник мудрости и чистоты. Если родник наполнится мерзостью, эта мерзость будет в каждом: в ваших отцах и матерях, в ваших братьях и сестрах, в ваших бывших женах и подругах.
  С сегодняшнего дня соблюдайте обеты Патимоккхи вдвое и втрое строже, чем раньше. Ваши враги - не чужеземцы. Среди живых существ у вас нет врагов. Ваши враги - вы сами. Не давайте просочиться ни малейшей скверне: ни гневу, ни гордости, ни унынию, ни страху, ни вожделению. Тот, кого одолеет враг, должен будет покинуть Сад Освобождения. Помните это, монахи!
  
  ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ.
  
  Явление 1.
  
  Томас Уормс, мисс Кэтрин Уормс, мисс Ребекка Уормс, Бэзил Блэксмит, Сайрус Уингз, Аугуст Абигэйл, Джеримайа Рэббингс, Амелия Дженкинс, слуги.
  Обед в доме у губернатора. Большая, светлая, богатая гостиная, широкий стол.
  
  Уингз. Господа, я предлагаю тост за Его преподобие!
  Голоса. Браво, мистер Уингз, браво!
  Уингз (Поднимается). Господа, доселе наш город имел светского главу, которому мы все обязаны удовольствием находиться сегодня в этом прекрасном доме - однако целых пять лет, после кончины достойного мистера Холла, мы обходились без духовного пастыря! Мы погрязали в грехах и пороках...
  Сдержанный смех.
  Уингз. ...Однако теперь у нас есть наш духовный водитель, наш Моисей...
  Голоса. Наш Иеремия!
  ...Который выведет нас на путь веры, добродетели и прогресса! С прибытием, мистер Рэббингс! Ура!
  Все. Ура! Ура!
  Рэббингс (Поднимается). Любезные дамы и господа, я безмерно, безмерно счастлив и горд, видя перед собой ту великую, но нелегкую задачу, которую все вы возлагаете на меня, скромного и недостойного пастыря. И, поверьте, я сделаю все, чтобы истинная вера заняла достойное место в умах и сердцах каждого жителя Джорджтауна!
  Сэр Уормс (с улыбкой) Простите, мистер Рэббингс... и в сердцах наших... э-э-э, маленьких цветных друзей тоже?
  Рэббингс (серьезно) О, да. Я намерен вести решительную борьбу с местным язычеством.
  Амелия. Мистер Рэббингс, вы - наш спаситель!
  Рэббингс (широко осклабившись) Миссис Рэббингс, вы - прекрасный цветок истинной веры, который, подобно утреннему лучу солнца, несет первую сладостную весть о нашем Господе в сердца ваших милых, славных малюток.
  Амелия. Ах, мистер Рэббингс!.. На самом деле, это сущие черти!..
  Смех.
  Рэббингс (с веселым удивлением) Вот как?
  Амелия. Да! Я... Простите меня, мне так сложно учить этих детей!..
  Уингз. Ну конечно, цветные...
  Уормс. Они вам досаждают, Эмили? Шумят?
  Амелия. Нет, нет, они, в общием, неплохие, милые дети...
  Абигэйл. Миссис Дженкинс, вы - подвижница!
  Дженкинс. Но они, во-первых, чудовищно невосприимчивы к языку. Я преподаю уже четвертый год - ради этого выучила их невероятное, птичье наречие - и при этом никто из моих учеников до сих пор не может прочесть хотя бы страницы на английском.
  Уингз. Вы знаете, научно доказано, что мозг цветных весит меньше - этим, собственно, и объясняется отставание этих наций в общественном и техническом прогрессе.
  Уормс. Мистер Уингз, а вы сами читаете по-бирмански?
  Смех.
  Амелия. ...Во-вторых, мне невероятно тяжело преподавать этим детям Писание и Священную историю. Они... они не могут понять простейших, простейших вещей! Мне так больно видеть, как сердца этих чистых, невинных, казалось бы, детей уже глубоко испорчены этим... ох, я даже не знаю, как это называется.
  Уормс. Буддизм.
  Абигэйл. Ах да, да! Буд-дизм!
  Кэтрин Уормс. Ваше преподобие, расскажите нам о буддизме! Нам так интересно вас слушать!
  Бекки Уормс. Да, мистер Рэббингс - это правда, что буддисты приносят человеческие жертвы?
  Рэббингс (внушительно). Мои прекрасные юные друзья, буддизм - это одна из самых страшных и изврашенных форм язычества на нашей планете.
  Заинтересованное молчание.
  Рэббингс. В далеком прошлом, вероятно, они приносили своим идолам человеческие жертвы. Сейчас, впрочем, они ограничиваются поклонением огромным золотым истуканам. Эти истуканы называются у них "Бадда"...
  Уормс. Будда.
  Рэббингс. Ну да, да, разумеется, мистер Уормс, "Будда". Эти "будды" представляют собой огромные идолы из чистого золота. Как тут не вспомнить золотого тельца!
  Амелия. Это их Бог, мистер Рэббингс?
  Кэтрин Уормс. Они ему молятся?
  Рэббингс. Нет, моя прекрасная Эмили! Если бы это был Бог! Это изображения какого-то их местного царька, жившего когда-то там, в доисторические времена... Так вот, дамы и господа, этот царек бросил свою жену и детей, ушел в лес, где размышлял долгие годы и в конце концов понял (делает театральную паузу) - что жить, оказывается, плохо!
  Общий смех.
  Рэббингс. Эту великую истину он принялся проповедовать направо и налево - люди бросали свои семьи, детей, матерей, службу государю и шли за ним по пятам.
  Амелия. Ужасно.
  Бекки. И что, мистер Рэббингс - они все совершали самоубийства?
  Рэббингс. О нет, моя драгоценная Бекки - вначале он истязал их голодом, холодом, коротким сном...
  Блэксмит. Ах, вот почему эти азиаты такие упорные! Вы знаете, их можно бить - а они смеются вам в лицо.
  АМелия. Мистер Блэксмит, а вы бьете заключенных?
  Блэксмит. Нет, нет, что вы, это... сравнение.
  Рэббингс. Ну, сам-то этот ненавистник жизни умирать не собирался, он дожил до глубокой старости. Но однажды его пригласили на обед и подали поросенка. Вот прямо как того, которого подал нам наш замечательный хозяин. Он объелся мяса и испустил дух...
  Общий смех.
  Амелия. Я просто не могу поверить...
  Рэббингс. Моя прекрасная Эмили, все это правда до последнего слова! Это написано в их священных книгах!
  Снова смех.
  Уингз. Дикий народ...
  Амелия (взволнованно). Нет, мистер Уингз, это хорошие, добрые люди. Но я просто поражаюсь, как богомерзкое и нелепое учение, о котором вы сказали, способно с малых лет дурманить им головы! Представьте себе, когда я говорю детям, этим милым, крошечным бесенкам, о том, что на свете есть Господь, Господь любящий, заботливый, мудрый, всемогущий, они отвечают - знаете что?
  Уормс. Что, миссис Дженкинс?
  Амелия. "А вы надеетесь на богов?".
  Рэббингс. Ах, да! (сурово) Это одна из главных идей буддизма: Бога - нет! Господа нашего - не существует!
  Все (с изумлением, возмущением). О-о-о!
  Уормс (с усмешкой, негромко). Что ж, это похоже на правду...
  Кэтрин. Папа!
  Рэббингс. Мистер Уормс, вы - язычник!
  Амелия. Они... это же просто... (В ее глазах почти появляются слезы). Мистер Рэббингс! Пожалуйста, положите конец этому! Освободите этот несчастный, невежественный народ!
  Все. Да, мистер Рэббингс, сделайте что-нибудь!
  Рэббингс. Друзья! Я буду бороться как лев!
  Аплодисменты
  Уормс (спокойно). Но, вы знаете, население очень любит их. И, в принципе, они симпатичные ребята.
  Рэббингс. Их? Кого это их?
  Уормс. Монахов.
  Абигайл. Ах, у них еще и мона-ахи есть!..
  Бекки. Правда, папа! Как интересно - ты нам не говорил! А как они выглядят?
  Уормс. Ну, эти наголо бритые ребята, которые каждое утро ходят по улице собирать подаяние.
  Абигайл. Ах, так это монахи!
  Амелия (обескураженно). Я честно говоря, думала, что это нищие...
  Уингз. Шуты гороховые! Их лысые преподобия!
  Смех.
  Рэббингс. Мистер Блэксмит! (с широким жестом великодушия) А давайте засадим всех их в в кутузку!
  Смех
  Уормс (Мотает головой, нахмурившись). Не советую. Они пользуются большим уважением у туземного населения. Люди верят в их святость.
  Рэббингс. Так это же чушь! Профанация чистейшей воды!
  Бекки. Их надо скомпрометировать - правда, папа?
  Уингз. Гениальная мысль, мисс Уормс!
  Рэббингс (серьезно). Да, правда, в этой идее что-то есть...
  Оживленный шум.
  Уингз. Господа! (Давясь смехом, вскакивает со своего места). Меня посетила гениальная мысль!
  Кэтрин Уормс. Неужто, мистер Уингз? В кои-то веки?
  Смех.
  Уингз (вдохновенно). Представьте себе, что эти побирушки идут мимо дома, скажем, уважаемой миссис Дженкинс. И вот, наша миссис Дженкинс выходит и дает такой обезьяне, например, оплеуху! (Активно жестикулирует, показывая, как миссис Дженкинс должна давать оплеуху). Пинок!
  Бекки (сидящая рядом). Мистер Уингз, осторожнее.
  Уингз. Плюет ему в лицо!
  Уормс. Только не плюйтесь, ради Бога.
  Смех.
  Уингз. Эта обезьяна плюет в миссис Дженкинс...
  Все (с неодобрением). О-о-о, мистер Уингз!..
  Уингз ...Тут же из-за угла выскакивают двое ваших ребят, мистер Блэксмит, а также ваш покорный слуга - кстати, заранее нужно установить фотографический аппарат - и на следующее утро все газеты нашего города...
  Смех.
  Уормс. Единственная газета нашего города.
  Уингз. Да! Первая и единственная газета нашего города пестрит возмущенными статьями: "Обезьяны в оранжевом платье нападают на людей!". "Берегитесь их!".
  Рэббингс (задумчиво). Это отличная идея, мистер Уингз. Отличная. Но, я думаю, никто не будет требовать от нашей прекрасной Эмили, нашего хрупкого цветка подвергаться страшной опасности грубого воздействия со стороны мерзких язычников, для которых, поверьте, нет ничего святого.
  Уингз. Ну что ж - можно поручить эту роль какой-нибудь служанке...
  Амелия (твердо и отчетливо). Я согласна.
  Разговоры стихают.
  Уормс (подняв бровь). Вы шутите, миссис Дженкинс?
  Амелия. Нет. Ради веры я готова на все - перетерпеть самое страшное насилие!..
  Кэтрин. О-о-о, миссис Дженкинс!..
  Рэббингс. Эмилия!
  Амелия (срывающимся голосом)э Не удерживайте меня. Я в любом случае это сделаю.
  Молчание.
  Рэббингс (прочувствованно). Браво. Браво, наша маленькая героиня!
  Все собрание (с внезапным энтузиазмом). БРАВО, МИССИС ДЖЕНКИНС, БРАВО!..
  Рэббингс (Встает). Друзья! Объявим крестовый поход против мерзкого язычества, поработившего эту землю!
  Дружные и шумные аплодисменты.
  
  Явление 2.
  
  Бэзил Блэксмит, двое полицейских, Сайрус Уингз, Аугуст Абигэйл, Джеримайа Рэббингс, Амелия Дженкинс.
  Холл в доме Амелии Дженкинс.
  
  Все с напряженным ожиданием смотрят в окно. Уингз у окна возится с фотографическим аппаратом.
  Амелия Дженкинс одета в скромное платье служанки. Рядом с ней стоит ведро с помоями.
  Амелия. Как долго...
  Рэббингс. Мужайтесь, Эмилия. Господь с вами.
  Абигэйл. Мистер Рэббингс, вы все же уверены в правильности вашего предприятия?
  Амелия. Да, мистер Абигэйл.
  Рэббингс. А вы, мистер Абигэйл, не верите в Бога? Или, может быть, вы желаете, чтобы ваших детей привели однажды на языческое капище?
  Абигэйл. Нет, что вы, Ваше преподобие... Я просто боюсь, как бы, не дай Бог, конечно...
  Блэксмит. Эти мерзавцы не успеют и пальцем шевельнуть.
  Амелия. И пусть. Пусть. Ударят. Надругаются.
  Рэббингс (прочувствованно). Воистину, миссис Дженкинс!.. Как сказано в Писании нашем, "Даже в Израиле не нашел я такой веры!"
  Абигэйл. Мистер Рэббингс! А может быть - вам самому?..
  Рэббингс. Мне?!.
  Молчание
  Рэббингс (глухо). Безусловно. Безусловно, я должен это сделать.
  Амелия (почти отчаянно). Ни в коем случае, Ваше преподобие! Ни в коем случае! (почти гневно) Стыдитесь, мистер Абигэйл! Осквернить сан священника!
  Молчание
  Амелия (шепчет). Как, однако, тягостно...
  Рэббингс. Мужайтесь, Эмилия.
  Амелия (просительно). Ваше преподобие, а хорошо ли это? А если эти несчастные молодые люди ни в чем не виноваты?
  Рэббингс (сурово). Они виновны в распространении идолопоклонства. Во внушении народу чудовищной, растлевающей идеи, что Господа нашего - не существует. И не говорите об их невиновности, Амелия. Вам еще предстоит увидеть их истинное лицо.
  Амелия. Ах, да, да, конечно. Конечно. Простите, Ваше преподобие. Господи, укрепи меня (сжимает подол платья).
  Уингз. Идут!..
  Блэксмит. Какие уроды...
  Амелия. Да. Да, мистер Блэксмит.
  Рэббингс. Миссис Дженкинс, С Богом!
  Все (хором). С Богом!..
  Блэксмит утирает слезу.
  Амелия берет ведро и решительно распахивает двери.
  
  Явление 3.
  
  Чула, Нун, У Ба Кхин, Маха Бува, Амелия Дженкинс.
  Вход в сад перед домом миссис Дженкинс.
  
  Монахи чинно идут один за другим, опустив глаза долу.
  Амелия (выбежавшая на улицу). Стойте!
  Монахи останавливаются.
  Амелия (на бирманском). Негодяи!
  Молчание. Амелия шумно дышит. Монахи с изумлением глядят на нее.
  Амелия (собравшись, очень взволнованно, с трудом выталкивая из себя слова). Подлецы! Лицемеры! Предатели! Растлители детей!
  У Ба Кхин. Послушайте, уважаемая...
  Чула. Тихо, Мун.
  Амелия. Фокусники! Фигляры! (Она постепенно становится уверенней). Что вы напялили на себя! Побирушки! Мерзкие рожи! Порождения ехиднины!
  У Ба Кхин (в растерянности). Что такое "ехидна"?
  Амелия. Поглядите на себя - вы полны мерзости и нечистот!
  Монахи с удивлением оглядывают себя. Амелия все больше распаляется.
  Амелия. Что вы устраиваете спектакль? Что вы изображаете из себя святых? Знаете ли вы, что такое святость? Вы хоть слышали про Христа! Христа! Да что вам Христос! В вас нет ни капли Христа! Лысые чучела! Полуголые обезьяны!
  Мун (угрюмо). Послушайте, женщина!..
  Чула (громче). Тихо, Мун, тихо. Она просто больна.
  Амелия. Так, так. Оскорбляйте меня. Бейте, режьте! Я всего готова от вас ждать. (почти со слезами) Боже мой, вот благодарность от этого народа, ради которого я тружусь! Это вы, вы глубоко больны! Лишаями, коростой, чумой!..
  Чула. Пойдемте.
  Монахи собираются продолжить путь.
  Амелия. Нет, вы так просто не уйдете! Святоши! (Поднимает ведро с помоями и, зажмурившись, окатывает Чулу с головы до ног).
  Молчание. Амелия стоит, закрыв глаза, ее колотит крупная дрожь.
  Маха Бува (крякнув). Да-а... Как-то совсем нехорошо получается.
  Мун. Чула, эко она тебя!.. Ведь всю кивару испортила, гадина...
  У Ба Кхин. Чего это с ней? Чудная...
  Чула. Пойдемте, братья.
  Монахи трогаются с места.
  Чула (спокойно). Мир вам, женщина. Живите долго и счастливо.
  Монахи уходят.
  
  Явление 4.
  
  Бэзил Блэксмит, двое полицейских, Сайрус Уингз, Аугуст Абигэйл, Джеримайа Рэббингс, Амелия Дженкинс.
  Холл в доме Амелии Дженкинс.
  
  Амелия входит с опущенным лицом и ставит на пол пустое ведро.
  Все (хором). Бра-во, бра-во, мис-сис Дженкинс!
  Шумные аплодисменты, вспышка аппарата.
  Амелия (с горечью). Боже мой, господа, что вы...
  Рэббингс. Вы прекрасны, миссис Дженкинс. Вы подобны Жанне д'Арк!
  Блэксмит. А вы его видели физиономию, этого парня?!
  Уингз. Завтра все, все узнают о вашем героизме!
  Амелия (с болью). Мистер Уингз, не смейтесь надо мной!..
  Смущенное молчание.
  Рэббингс (встревоженно). Амелия, дорогая... С вами все в порядке?
  Амелия. Мне просто стыдно, господа. Очень, очень стыдно.
  Все (хором, в крайнем изумлении). За что?!
  Блэксмит. За то, что вы вылили ведро воды на поганую обезьяну - вы стыдитесь этого, миссис Дженкинс?
  Рэббингс (торжественно). У Миссис Дженкинс огромное, великое сердце! Она готова сострадать каждому...
  Аплодисменты.
  Рэббингс. Давайте же дадим ей отдохнуть, господа!
  Гости начинают суетливо собираться.
  Амелия. Святой отец, ради Бога, останьтесь! Вы - моя единственная поддержка, единственное утешение. Мне так... мне не сказать, как мне сейчас...
  
  Явление 5.
  
  Чула, Нун, У Ба Кхин, Маха Бува.
  У реки.
  Чула стирает верхнюю кивару, монахи сидят рядом на корточках.
  
  Мун. Здорово все ж она тебя...
  Чула, Ай, ладно.
  У Ба Кхин. Понравился ты ей...
  Смеются.
  Мун (убежденно). Нет, братья, как хотите, я бы не сдержался. Я бы... я бы плюнул в нее, вот что!
  Чула. Ты монах, Мун, дружище. Как монах может плюнуть в человека?
  Мун. Да какой же это человек, Чула? Это же.. это же англичанка!
  Маха Бува. Слушайте, братья, а чего она там говорила, что в нас нет этого... Хри Ста? Что это такое - Хри Ста?
  Мун (угрюмо). Откуда ж нам знать. В ней, наверное, есть, если в нас нет. Дух такой. Чтобы на людей бросаться...
  Смех.
  У Ба Кхин. Нет, братья, Хри Ста - это у них такое божество.
  Маха Бува. Правда? У них, значит, и религия есть?
  Мун. Божествам молятся, ишь ты. Небось, и жертвы им приносят. Дикий народ...
  Смех.
  Чула (примирительно). Нет, братья, нет. Саядо рассказывал про Хри Ста.
  Маха Бува. Саядо - великий человек! Он все знает!
  Чула. Хри Стос - это будда.
  Удивленное молчание.
  Маха Бува. Как - будда?
  У Ба Кхин (смятенно). Благословенный Будда? Несравненный учитель богов и людей?
  Чула. Нет. Другой будда.
  У Ба Кхин? Который был до Татхагаты? Дипанкара?
  Чула. Не знаю. Наверное. Просто раньше, давным-давно, в их земле появился Будда. Он учил их Благому Учению.
  Мун. Как-то по ним незаметно...
  Смех.
  Чула. Так он и учил-то их всего три года.
  У Ба Кхин. Ну, что можно сделать за три года... А потом-то что?
  Чула. Убили они Его.
  Потрясенное молчание.
  Маха Бува. (тихо) Как... убили?..
  Чула. К доске приколотили.
  У Ба Кхин. А что же Он... не победил их волшебными лучами?
  Чула. А устал Он от них. Сказал: зачем я буду проповедовать народу, который меня не слышит и слов моих не разумеет...
  Мун (с озлоблением). Язычники чертовы! Вот все-то у них так!..
  Чула. Ладно, Мун, ладно.
  Маха Бува. Это значит, она хотела, чтобы в нас... тово... чтобы нас к доске приколотить? Ну нет уж, дудки! Не на таковского напали!..
  Смех.
  
  Явление 6.
  
  Амелия Дженкинс и мистер Рэббингс.
  В доме Амелии Дженкинс.
  
  Амелия. Мне - правда, правда - стыдно, Ваше преподобие. Я не ожидала этого. Такой маленький, худой мальчик. Их там морят голодом. А я окатила его грязью. А он - понимаете, он не сдерживал себя, нет, мне кажется, он просто посмотрел на меня, как на круглую, круглую...
  Рэббингс. Это все неверные мысли, друг мой. Я бы даже сказал, что это дьявольские наущения.
  Амелия (с отчаяньем). Ваше преподобие, у меня просто ощущение, что я попросту оскорбила человека! Будь он хоть язычник...
  Рэббингс (С теплом и участием, подсаживается к ней, берет ее руку). Послушайте меня, Эмили. У вас золотое сердце. И, может быть, вы правы. Может быть, этот бедный мальчик действительно ни в чем не виноват. На самом деле, мне тоже иногда становится жаль этих худых, бедных, больных полуголых детей, которых их начальники, их тираны, посылают на улицу просить милостыню.
  Амелия. О, Ваше преподобие! Вы такой... такой добрый человек! (Плачет).
  Рэббингс. Но мое отличие от вас, милая миссис Дженкинс, заключается в том, что я пастырь. И умею, при необходимости, подчинить движения сердца неприятному, но суровому долгу, который возлагает на меня Господь. Вы думаете, сердце Господа нашего не сжималось скорбью и мукой, когда пламенным мечом он гнал прочь любимых своих, но согрешивших детей из Эдемского сада?
  Амелия. Да, мистер Рэббингс, да, вы правы. Я сама учитель, я знаю, что строгость необходима.
  Рэббингс. Зовите меня просто Джеримайа, Эмили.
  Амелия. О, Ваше преподобие... Вы - мой духовный глава.
  Рэббингс. Вот поэтому мы должны проявить суровость, Эмили, хотя бы наше сердце кровоточило от любви и горя. Скажем честно, что ваш опыт не удался. И я вам скажу, почему. Эти мальчики глубоко запуганы. Они боятся проявить гнев и раздражение перед лицом своих собратьев - иначе последует немедленное исключение их из ордена и...
  Дженкинс. И - что?
  Рэббингс (уверенно). И - голодная смерть, поскольку они не умеют ничего, кроме как просить милостыню, но в этой жестокой стране эта сомнительная привилегия предоставляется только монахам.
  Амелия. Чудовищно. Чудовищно.
  Рэббингс. Но если вы пригласите в ваш дом такого монаха, одного - он будет чувствовать себя в полной безопасности, зная, что вы не донесете на него его начальству. Этой религией правит дух страха, подчинения и тирании, столь далекий от духа Христовой любви. Соответственно, все его грехи и пороки, тщательно скрываемые, немедленно явятся наружу. "И тогда сокрытое станет явным", как сказано в Писании.
  Амелия (с сомнением). Вы уверены в этом?
  Рэббингс. Абсолютно.
  Амелия. Я даже не про то... Пригласить - сюда, в эту гостиную?
  Рэббингс. Я понимаю, насколько это болезненно для ваших нежных чувств...
  Амелия. Нет, я вообще-то согласна. Но он - он придет? После того, как ему на голову вылили ушат помоев? А как я буду смотреть ему в глаза?
  Рэббингс. Ну что ж... скажите, что это была ваша служанка. Ведь мы предусмотрительно одели вас в платье служанки. Наложите на себя побольше белил, наденьте парик - и он вас не узнает. Пошлите свою горничную... она, кажется, азиатка?
  Амелия. Да.
  Рэббингс. Прекрасно. Пошлите ее в их... вихару, насилу выучил это богопротивное слово. Скажите, что миссис Амелия Дженкинс просит прощения за грубость своей служанки и приглашает монаха, который был облит водой, прийти к ней на обед. И я вас уверяю - он не откажется. Во первых, у них не принято отказываться, когда миряне приглашают их к обеду. Кроме того, эти мальчишки настолько голодные, что пойдут хоть к самому черту, если их пообещают накормить.
  Амелия. Бедные... Хорошо, я сегодня же пошлю за ним и приглашу на завтра.
  Рэббингс. Вы ведь не против, милая Эмили, если на вашем обеде будут также мистер Уингз и дочери мистера Уормса?
  Амелия. Ну что вы, конечно, нет - я буду только рада.
  Рэббингс. Кроме того, я должен побеседовать с вашей кухаркой - напомните, как ей имя?
  Амелия. Мэри.
  Рэббингс. Да, Мэри. Ведь иначе ваша Мэри подаст что-нибудь такое, м чем желудок этого юноши просто не справится.
  Амелия (Тает, смотрит на него с глубокой лаской). О, Ваше преподобие! Вы очень, очень добры!..
  Рэббингс. Что вы, Амелия, что вы...
  
  Явление 7. Рэббингс и Мэри.
  Кухня в доме Амелии Дженкинс.
  
  Рэббингс (появляясь в проеме и тряся гривой своих великолепных черных волос, трубным голосом).
  Мэри, голубушка, здравствуй!
  Мэри. Ох, ваше преподбие! (Хватается за сердце, оборачивается). Чуть дурно не стало...
  Рэббингс. Голубушка, завтра твоя хозяйка дает обед.
  Мэри. А кого приглашают?
  Рэббингс. А пригласит она дочерей мистера Уормса, мистера Уингза и еще (многоначительная пауза) одного буддийского монаха.
  Мэри (Широко крестится). Во те на, прости Господи, за что нам такое несчастье!
  Рэббингс. Терпи, Мэри. И ты послужишь к славе Божией!
  Мэри. Да как же это, Ваше преподобие?
  Рэббингс. Они, голубушка, притворяются праведниками. А внутри (набрав воздуху) ПОЛНЫ НЕЧИСТОТ И СКВЕРНЫ!
  Мэри снова хватается за сердце.
  Мэри. Аж душа в пятки уходит от вашего голоса, Ваше преподобие!
  Рэббингс. Поэтому подай этому язычнику такой пищи, чтобы тот озверел!
  Мэри. Озверел? Ваше преподобие... это, конечно, хорошо, а ну как он на людей кидаться начнет, мартышка такая?
  Рэббингс. Я подумал об этом. На этот случай за дверями подежурит пара полицейских.
  Мэри (Светлеет лицом). Вот это вы хорошо сообразили, Ваше преподобие!
  Рэббингс. Значит, слушай меня, голубушка. Первым делом подашь ты рыбу - дамам как полагается, а этому монаху самую тухлую, какую найдешь.
  Мэри. Вот хорошо-то, ведь селедка у меня стухла!
  Рэббингс (потягивая носом, с неудовольствием). Да. Заметно...
  Мэри (с сомнением) Нет, Ваше преподобие, тухлую я не подам: она ж вонять будет на весь стол!
  Рэббингс. Тогда сырую. Слышишь? - сырую! Потом подашь мясо.
  Мэри. Мя-со?! Та кто же это после рыбы мясо подает, Ваше преподобие?
  Рэббингс (с нажимом). А ты подай!
  Мэри. Слушаюсь.
  Рэббингс. Мясо подай ему испорченное и червивое.
  Мэри (обиженно). Ну уж дудки, ваше преподобие! Да я в лепешку расшибусь, а не куплю червивого мяса или порченого какого! Своих кур держим...
  Рэббингс. Хорошо, тогда прожарь так, чтобы были одни уголья.
  Мэри. Эх, какое разорение...
  Рэббингс. Так ведь во славу Цервки божией, Мэри! Вместо чая подай ему кислого молока. Или бренди.
  Мэри. Не держим этой гадости.
  Рэббингс. Тогда кислого молока. Если нет, можешь... мочу.
  Мэри. Мочу? (Смеется). Ваше преподобие, да вы шутник!
  Рэббингс. Ну вот, пожалуй, и все.
  Мэри. Как все, Ваше преподобие? А пудинг?
  Рэббингс. Ах да, пудинг... (Думает, лицо его озаряется). Вместо пудингу подай ему на тарелке дохлых тараканов!
  Мэри. Страх-то какой, прости Господи...
  Рэббингс. Или у тебя нет?
  Мэри. Да тьма-тьмущая... И здоровые все такие!.. (Думает). А ну и правильно. Пусть жрет, поганец.
  Рэббингс. И еще одно, Мэри. Ты его невзначай облей каким-нибудь соусом.
  Мэри. А ну как он на меня бросится?..
  Рэббингс. Мэри, монашек этот ма-аленький!.. Щупленький. А ты - душа моя, ты же... (Окидывает взглядом ее фигуру) Титан! Геркулес!
  Мэри. Ох, Ваше преподобие, что вы... (Покрывается довольным румянцем).
  
  Явление 8.
  
  Амелия Дженкинс и Мэй Мэй.
  В спальне Амелии.
  
  Мэй Мэй (прохладно). Звали, барышня?
  Амелия. Да, Мэй.
  Мэй Мэй. Меня зовут Мэй Мэй.
  Амелия. Нет, пусть будет просто Мэй. Не привыкну я к твоему имени. Я хотела тебя спросить... ты будто сердишься на меня?
  Мэй Мэй. Нет, барышня, ничего, так.
  Амелия (прерывисто). Я хотела тебя попросить сходить сегодня... в буддийский монастырь.
  Мэй Мэй. В Сад Освобождения?
  Амелия. Да... туда. И передать монахам, что миссис Амелия Дженкинс сердечно сожалеет о том, что...
  Мэй Мэй. О том, что облила одного из них водой!
  Амелия (с удивлением). Ты откуда знаешь, Мэй?
  Мэй Мэй. Я все видела. Так вы раскаиваетесь, барышня?
  Амелия. Да, мне очень стыдно.
  Мэй Мэй. (Ее лицо преображается). Хорошая вы моя! И то сказать однако - что это на вас нашло? (Смеется). Грех-то какой совершили...
  Амелия. И пригласи, пожалуйста, его завтра к обеду, к двум.
  Мэй Мэй. К двум нельзя, барышня! Монахам нельзя есть после полудня!
  Амелия. Ах, бедненькие... Ну хорошо, пригласи к завтраку, к одиннадцати. Только, пожалуйста, его одного.
  Мэй Мэй (Расцветает). Доброе деяние совершаете! Уже лечу, барышня, уже лечу... (на выходе из комнаты оборачивается) А он ведь вам понравился, правда? (Смеется, убегает).
  Амелия. Чудная...
  
  Явление 9.
  
  Чула, Амалия Дженкинс, мисс Бекки и Кэтрин Уормс, мистер Уингз, Мэри, Мэй Мэй.
  Обед в доме Амалии Дженкинс.
  Девушки сидят за столом и ожидают. Амалия напудрена и в парике.
  
  Мэй Мэй (Появляется в дверях, торжественно). Его преподобие пришли!
  Амелия. Его преподобие? Мистер Рэббингс?
  Мэй Мэй (с изумлением). Не-ет! Его преподобие из Сада Освобождения.
  Амелия (с досадой). Глупая девчонка... Скажи ему, пусть войдет.
  Бекки. Он идет, Эмили, да? Ах, как интересно!..
  В дверях появляется Чула и застывает на месте.
  Чула сложив руки на груди, низко склоняется.
  Чула и Амелия смотрят друг на друга. Амелия заметно краснеет, несмотря на слой пудры.
  Чула. Здравствуйте. Это вы?
  Амелия. Мне очень жаль. Пожалуйста, проходите.
  Чула делает несколько осторожных шагов, кланяется сестрам и мистеру Уингзу, сложив руки на груди.
  Сестры переглядываются и смеются.
  Амелия (стараясь проявлять приветливое равнодушие). Мы вам очень рады. Меня зовут Амелия Дженкинс. Пожалуйста, познакомьтесь: мисс Бекки Уормс, мисс Кэтрин Уормс, мистер Уингз. А как вас зовут?
  Чула. Чула.
  Амелия. Бекки, Кэтрин, мистер Уингз, это мистер Чула.
  Бекки, Кэти. О, мистер Чула, как мило! (Смеются, хлопают в ладоши).
  Амелия. Пожалуйста, садитесь. Сейчас подадут рыбу.
  Чула садится и с некоторым опасением смотрит на нож и вилку.
  Бекки. Мистер Чула, вы давно монах?
  Дженкинс. Вы давно монах?
  Чула. Девять лет.
  Амелия. Девять лет... О Господи, сколько же вам?
  Чула. Двадцать пять.
  Кэтрин. Что он говорит, Эмили?
  Амелия. Оказывается, он старше меня на год. Кто бы мог подумать...
  Сестры переглядываются и смеются. Чула тоже осторожно улыбается.
  Мэри с недовольным лицом подает рыбу.
  Чула наблюдает за тем, как другие пользуются ножом и вилкой, затем сам осторожно отрезает кусочек и пробует. Сглатывает с трудом. Но, впрочем, лицо его остается спокойным.
  Кэтрин. Мистер Чула, вам нравится рыба?.
  Амелия. Мисс Уормс спрашивает вас: вам нравится рыба?
  Чула (Бормочет). По крайней мере, эта рыба точно умерла своей смертью...
  Амелия (с неожиданным для себя беспокойством). Не нравится? (Смотрит ему в тарелку). Господи, что у вас там такое? Она... она что, у вас, сырая?!
  Чула. Нет, нет, не беспокойтесь. (С готовностью отрезает еще кусок и мужественно жует его).
  Кэтрин. Так что, Эмили?
  Дженкинс. Я боюсь, что не очень...
  Бекки (кокетливо). О, мистер Чула, вы привереда! (Смеется и грозит ему пальцем).
  Кэтрин. Мистер Чула, а зачем вы бреете голову?
  Дженкинс. Почему вы бреете голову, Чула?
  Чула (Улыбается). Говорят, что в человеческих волосах находятся человеческие страсти - чтобы избавиться от них, мы и бреем голову.
  Амелия молчит.
  Кэтрин. Что он сказал, Эмили?
  Амелия. Он говорит, что в волосах находятся греховные страсти.
  Бекки. Правда? Эмили, да ты чудовищная грешница!
  Сестры смеются.
  Уингз (резковато). Эмили, милая, переведите: Мистер Чула, вы верите в Бога?
  Амелия (с волнением) Вы верите в Бога, Чула?
  Чула. Простите?.. В бога чего?
  Амелия. Как это?
  Чула. В бога лесов, полей, гор, земли, неба?
  Амелия. Нет! В Единого Бога - в Бога всего на этой земле!
  Чула задумывается. Все с интересом смотрят на него.
  Чула. Когда я был маленьким, мне рассказывали, что есть великий Владыка всех миров. Когда я стал изучать Благородное учение, я узнал, что Благословенный Будда говорил следующее: люди спорят о том, есть ли Единый Бог и Творец Вселенной или Его нет. Но бесмысленно спорить об этом, вместо того, чтобы заниматься освобождением своего существа от зла.
  Амелия. Пожалуйста, повторите еще раз, по предложению.
  Чула. Когда я стал изучать Благое учение...
  Амелия. Когда он стал изучать свою религию...
  Чула. ...Я узнал, что Будда говорил следующее...
  Амелия. ...Он узнал, что Будда говорил следующее...
  Чула. Люди спорят о существовании Бога...
  Амелия. Люди спорят о существовании Бога...
  Чула. ...Но вместо этого нужно заниматься освобождением своего существа от зла.
  Амелия. ...Но вместо этого нужно избавляться от грехов.
  Уингз (с неудовольствием). Хм! Находчивый подлец...
  Мэри подает мясо.
  Амелия. Мэри, голубушка, ты что? Зачем ты подаешь птицу!
  Мэри (хмуро). Как сказали, так и делаю.
  Чула. Я прошу прощения, уважаемая хозяйка: это мясо?
  Амелия. Да. (тихо) Боже мой, даже он видит, что глупо есть мясо после рыбы.
  Кэтрин. А мясо вам нравится, мистер Чула?
  Амелия. Вам нравится мясо?
  Чула (Пытается его разрезать, после неудачной попытки беспомощно улыбается). Мы очень мало едим мяса.
  Амелия. Они почти не едят мяса.
  Бекки. Настоящий джентельмен должен кушать мясо, чтобы быть здоровым и сильным, а не питаться бананами, как обезьяна!..
  Сестры громко смеются.
  Амелия (с укоризной). Бекки!
  Чула. Скажите, пожалуйста, это животное не было убито специально ради меня?
  Амелия. Нет, не думаю... (с беспокойством) А что такое?
  Чула. Я просто не хотел бы быть причиной смерти живого существа. Вернее, не могу.
  Амелия. Мэри!
  Мэри появляется.
  Мэри. Что такое?
  Амелия. Мэри, это наша птица или купленная?
  Мэри (угрюмо). Кура ему не нравится, что ли? Хорошая кура, неча нос воротить! Сама вчера зарезала...
  Амелия. Она зарезала ее вчера.
  Чула (отодвигает тарелку, со сдержанным огорчением). Мне очень жаль, но, наверное, я не могу ее есть. Пожалуйста, простите меня.
  Амелия. Что вы, что вы...
  Мэри. Чаво, не будет есть куру? Ну ладно, унесу... (Недовольно подходит к Чуле, ставит его тарелку на поднос и опрокидывает соусницу на его кивару).
  Амелия (в сильном волнении). Мэри! Что же ты сделала!
  Мэри уходит, поджав губы.
  Кэтрин, Бекки. Ой! Вот незадача... Мистер Чула, вам не повезло! (Хохочут).
  Амелия. Ради Бога, извините!
  Чула (Еле заметно улыбается). Ничего страшного. Я начинаю к этому привыкать.
  Амелия краснеет до корней волос.
  Бекки. Эмили, милая, а почему он не стал есть курицу?
  Кэтрин. Потому что они едят только людей!
  Смеются до слез на глазах. Амелия смотрит на них с ужасом и отчаяньем.
  Бекки. Мистер Чула, а вы едите людей?
  Амелия (с возмущением). Я не буду это переводить!
  Бекки. Эмили, душенька! Иначе я позову вашу горничную, и она мне переведет.
  Амелия (равнодушно). Эта девушка спрашивает вас, едите ли вы людей.
  Чула задумывается.
  Заинтригованное молчание.
  Чула (улыбнувшись). В Самьютта-никайе - это третья часть второй корзины Учения - есть одна сутта, которая называется "мясо сына". Благословенный Будда говорит: представьте себе семью, родителей и ребенка, которые шли через огромный лес.
  Бекки. Переводи, Эмили.
  Амелия. Представьте себе отца, мать и ребенка, которые идут через бесконечный лес.
  Чула. У них кончилась вся еда, и вот, чтобы не умереть с голоду, родителям пришлось убить ребенка и питаться его плотью.
  Амелия. Какой ужас!
  Чула. Да, но иначе все трое погибли бы от голода.
  Кэтрин. Перевод!
  Амелия. Им... им пришлось убить сына, потому что у них кончилась еда и иначе все трое погибли бы от голода.
  Чула. Когда они ели его плоть, неужели бы они стали наслаждаться ее вкусом? Нет: они ели бы ее с горькими слезами.
  Амелия. Они ели эту плоть с горькими слезами.
  Чула. Также и мы, какую бы пищу мы ни ели, должны есть ее не с вожделением, но только чтобы удовлетворить голод, как если бы мы ели мясо любимого сына, иначе мы будем полны элементом страсти, а страсть не ведет к освобождению от страданий.
  Амелия. Ох, как это сложно. Также и мы должны есть любую пищу как плоть любимого сына... нет, чувствую, я плохо перевожу.
  Бекки. Голубушка, можете не продолжать, мы поняли: мы сидим за одним столом с людоедом! (кокетливо) Берегитесь!
  Кэтрин (с отвращением). Это ужасно. Это просто неприлично рассказывать за столом.
  Мэри подает пудинг, чай и уходит.
  Все пятеро со смешанными чувствами смотрят на тарелку Чулы, на которой лежат тараканы.
  Чула (по-детски улыбаясь). Вы тоже едите насекомых?
  Амелия. Это какое-то недоразумение...
  Бекки. Что он спросил?
  Амелия (машинально). Едим ли мы насекомых.
  Кэтрин и Бекки (в унисон). Мы?! Не-ет!
  Амелия. Пожалуйста, возьмите мой пудинг.
  Чула. Нет-нет, что вы... В детстве я ел. Мы их жарили, правда. Однако я боюсь, что их тоже убили специально ради меня.
  Бекки. Что он спрашивает?
  Амелия (подрагивающим голосом). Он спрашивает, были ли эти насекомые убиты специально ради него.
  Уингз (сквозь зубы). Питекантроп...
  Сестры Уормс переглядываются и громко смеются.
  Кэтрин (сквозь смех). Скажите ему, что этого добра здесь и так довольно.
  Бекки. Нет, нет! (Говорит на бирманском, единственное слово, которое она знает - и жестом показывает Чуле на тараканов, предлагая их съесть и изображая, как это должно быть вкусно).
  Амелия (почти плача). Бекки!
  Чула. Так мне можно их есть?
  Амелия (с ужасом). Ради Бога, не ешьте их! У нас не едят тараканов! Это... это неприлично!
  Чула (задумавшись). Мне очень жаль, но дело в том, что совсем скоро полдень, и тогда мне не удастся поесть ничего, кроме сырой рыбы. Вы... кажется, чем-то огорчены?
  Амелия (дрожащим голосом). Нет, со мной все в порядке. Пожалуйста, кушайте мой пудинг. (Ставит перед ним свою тарелку)
  Бекки. Ах нет, милочка, пусть он кушает тараканов! Это так мило! (Хлопает в ладоши).
  Амелия пьет чай. Руки ее дрожат.
  Чула тоже делает глоток и закашливается.
  Чула (философски). Моча рекомендована Буддой как лекарственное средство...
  Кэтрин (вполголоса). Чай ему тоже не нравится...
  Сестры смеются.
  Часы бьют двенадцать.
  Чула (с беспокойством). Мне очень жаль, но, к сожалению, я должен возвращаться. (Поднимается).
  Амелия. (Поднимается тоже. Дрожащим голосом). Прощайте. Не поминайте нас лихом. (По-английски, остальным). Мистер Чула должен идти.
  Кэтрин. До свидания, мистер Чула! Мы очень рады были с вами познакомиться!
  Уингз (сквозь зубы). Необычайно...
  Бекки. До свидания, мистер Чула!
  Чула. До свидания (Кланяется всем и выходит).
  Сестры выжидают несколько мгновений и начинают безудержно смеяться. Мистер Уингз присоединяется к ним.
  Амелия (резко). Мне дурно.
  Выходит. Оставшиеся продолжают хохотать во все горло.
  
  ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
  
  Явление 1.
  
  Амелия Дженкинс и мистер Рэббингс.
  Гостиная в доме миссис Дженкинс.
  
  Рэббингс (входит). Мой милый друг, здравствуйте. Я искренне сочувствую вам. Мистер Уингз уже рассказал мне, как вы принимали людоеда в своей гостиной.
  Амелия. (В крайнем смятении). Здравствуйте, Ваше преподобие. Нет, мистер Уингз... преувеличил. Я просто плохо перевела. Этот юноша совсем не людоед.
  Рэббингс. Людоед или нет, но нужно признать, что он повел себя совсем не так, как мы ожидали.
  Амелия (с жаром). Он очень, очень воспитанный и тактичный молодой человек!
  Рэббингс (Смотрит на нее с некоторым удивлением). Правда? Ну что же... Впрочем, я думаю, это искусное лицемерие.
  Амелия. Я так не думаю, мистер Рэббингс.
  Рэббингс. Дитя мое! (Садится). Разрешите мне кое-что объяснить вам. Враг оказывается сильнее, чем мы думали. Эти монахи совсем не глупы. Вероятно, он догадался, что мы попытаемся сделать все, чтобы вывести его из себя...
  Амелия. "Мы", Ваше преподобие? Я не брала не себя никаких обязательств издеваться над этим бедным человеком.
  Рэббингс. Милая Эмили! Он представляется вам маленьким, наивным мальчиком. На самом же деле... (таинственно) Вы знаете, я собрал сведения...
  (Артистическая пауза, с выражением). Вы знаете, что этот самый Чула, которого вы принимали, является любимцем настоятеля монастыря и после его смерти вполне может занять его место?
  Амелия (растерянно). Правда? Я думала, он рядовой монах...
  Рэббингс. В том то и дело, что нет! Враг хитер и коварен. На самом деле, это не безобидный мальчишка, но буддист, язычник, прожженный до мозга костей, который превосходно умеет владеть собой и ни за что не покажет на публике своих истинных чувств. Еще бы: он хочет произвести впечатление! Признайтесь, разве он не пытался проповедовать? Не говорил что-нибудь о своем будде?
  Амелия (с сомнением). Да. Пытался. Вообще-то я думала о нем иначе. Вот, значит, он каков. (с презрением) Настоящий английский джентельмен...
  Рэббингс (торжествуя). Вот видите! Остерегайтесь, Амелия, остерегайтесь! Вы, кажется, уже попались в его сети!
  Амелия (решительно). Нет! Конечно, нет!
  Рэббингс. Ну, разумеется, нет, миссис Дженкинс, это шутка. Итак, враг силен. Тем лучше.
  Небольшое молчание.
  Рэббингс. Мы знаете, милая Эмили, вчера я долго не спал - я молился до тех часов ночи.
  Амелия. Ваше преподобие!
  Рэббингс. И Господь, как я полагаю, открыл мне несколько удивительных вещей. Настолько удивительных, что... я боюсь, вы не станете меня слушать.
  Амелия. Ваше преподобие, какие странные опасения!
  Рэббингс (вкрадчиво). Амелия, вы помните прекрасные строки из Писания: "Нет паче той любви, аще кто свою жизнь положит за други своя?"
  Амелия. Разумеется, Ваше преподобие! И поверьте - я готова пожертвовать своей жизнью, если это действительно необходимо.
  Рэббингс. И жизнью? И имуществом? И честью?
  Амелия. Да. И имуществом, и честью. Но о чем это вы, миссис Рэббингс? Говорите скорее, ради Бога, не томите!
  Рэббингс (после паузы). Как и любой язычник, он полон порока. Греховных желаний, которые ему приходится подавлять усилием воли.
  Амелия. Но это же хорошо, мистер Рэббинг, разве нет?
  Рэббингс. Нет, Амелия! Что есть воля, когда сердце не озарено духом Христовой любви?
  Амелия. Да, Ваше преподобие, да.
  Рэббингс. Он не может проявить гнев или раздражение на публике. Но при этом каждый из них преступно удовлетворяет на стороне свое вожделение.
  Амелия. Как Джордж...
  Рэббингс. Что вы говорите?
  Амелия. Как мой покойный муж. Простите меня, Ваше преподобие. Бог ему судья.
  Рэббингс. Аминь. Теперь представьте себе, милая Эмили! Стоит вам пригласить этого так называемого "монаха" к себе - но уже совершенно одной... Стоит вам приветливо улыбнуться ему и сказать: "Мы одни, Чула"... Какое варварское имя... Сказать: "Я рада тебе"...
  Амелия слушает его внимательно и напряженно.
  Рэббингс. ...Как он тут же бросится на вас, как голодный тигр на свою добычу!
  Амелия. Ваше преподобие... вы э т о мне предлагаете!
  Рэббингс. Милая Эмили! О, как вы меня неправильно поняли! Как вы могли подумать обо мне такое! Неужели я стану покровителем греха! Стоит ему коснуться вас хотя бы одним пальцем - как пара дюжих полицейских немедленно ворвется, скрутит ему руки и...
  Дженкинс. ...И что же - эти господа, когда войдут, будут наблюдать мое беспомощное состояние в его руках?
  Рэббингс. Я согласен, это щекотливый момент. Что же, это могут быть ваши слуги.
  Амелия (с нехорошей улыбкой). А потом "первая и единственная газета нашего города" напечатает, что горе-монах пытался меня обесчестить?
  Рэббингс. Почему же вас, моя милая? Газета напишет про вашу служанку.
  Амелия задумывается.
  Амелия. Почему этого действительно не может сделать моя горничная?
  Рэббингс. Потому что... потому что именно к вам он неравнодушен.
  Амелия. С чего вы взяли, мистер Рэббингс?!
  Рэббингс. Обе мисс Уормс рассказали мне. Они внимательно следили за ним во время всего обеда.
  Амелия. Кстати, они вели себя просто отвратительно. Как странно... Я ничего такого не заметила.
  Рэббингс. Миссис Дженкинс, вы вообще многого не заметили! Вы приняли старую хитрую лису за маленького тощего котенка! Признаться, я тоже...
  Амелия. Да. Да, правда. Что же, если он такой, как мой Джордж... был... Мистер Рэббингс, а вы уверены, что эти монахи действительно ... удовлетворяют свое влечение?
  Рэббингс. Помилуйте, миссис Рэббингс! Есть многочисленные свидетельства!
  Амелия. Если есть эти свидетельства - почему население до сих пор верит им?
  Рэббингс. Потому что... потому, что они делают это втайне с тем сортом женщин, которые предпочитают не рассказывать об этом, и наивный народ ни о чем не догадывается.
  Амелия. Понятно.
  Рэббингс. И кроме того - вы же должны знать сами, как замужняя женщина, насколько сложно от этого удержаться мужчине.
  Амелия (с горькой улыбкой). Да. Да. Я знаю.
  Рэббингс (доверительно). Более того, я скажу вам - если даже духовенство святой христианской церкви иногда не удерживается от греха...
  Амелия (с изумлением). Вы точно это знаете, Ваше преподобие?
  Рэббингс. Видит Бог, я не лгу, душа моя! Итак, если даже они иногда не стойки перед соблазном - неужели вы думаете, проклятые язычники способны устоять перед ним?
  Амелия. Я... я должна немного подумать над вашей идеей, Ваше преподобие.
  Рэббингс. Размышляйте, дитя мое. Я вас не тороплю.
  Амелия встает и начинает ходить по комнате. Лицо ее изображает напряженную внутреннюю работу - и вдруг озаряется какой-то мыслью. Она закусывает губу. Рэббингс наблюдает за ней.
  Амелия. Я подумала вот о чем, мистер Рэббингс. Этот молодой человек приходит в большой, богатый дом, где он уже пережил несколько неприятных минут. Дом со многими комнатами, в каждой из которых могут быть люди. Кроме того, в дом чужеземцев: людей с чуждыми и непонятными ему обычаями. Неужели вы думаете, он осмелеет?
  Рэббингс. Да. Вы правы. (Темнеет лицом). Он хитер...
  Амелия. Но, сказать честно, это не главное соображение. Если его арестуют - ведь его же будут судить за попытку насилия, так, Ваше преподобие?
  Рэббингс. Разумеется, дитя мое!
  Амелия. Это представляется мне слишком жестоким и, кроме того, неблагородным. Во всем этом есть какая-то западня, какая-то ловушка. Ваше преподобие! Грех, совершенный по добровольному согласию обоих, конечно же, грех - но ведь это не насилие. А судить его его будут за насилие, и притом судить по нашим законам.
  Рэббингс. У Бога не бывает большого или малого греха, миссис Дженкинс, пред лицом Бога любой грех - мерзость!
  Амелия. Но у людей бывает.
  Рэббингс. Должен ли я понять вас так, что вы отказываетесь от нашего замысла?
  Секундная пауза.
  Амелия (улыбаясь). Нет, Ваше преподобие. Я это сделаю. Только не у себя дома.
  Рэббингс (напряженно). Что вы имеете в виду?
  Амелия. Я сниму у какой-нибудь местной поселянки ее хижину и приглашу его туда, когда утром монахи будут обходить город, собирая милостыню.
  Рэббингс. Миссис Дженкинс!
  Пауза.
  Амелия. Что... что я такого сказала?
  Рэббингс. Что вы собираетесь сделать?
  Амелия. То же, что и вы предлагали.
  Рэббингс. А когда он накинется на вас?
  Амелия. Я закричу: "На помощь"! - и все местные жители сбегутся мне на помощь.
  Рэббингс. ... Особенно если вы заранее договоритесь с ними. Что же... это лучше. Это почти гарантирует успех. (взволнованно) Но вы понимаете, милая миссис Дженкинс, что вам тогда не удастся остаться инкогнито. Все будут знать, что вы - это вы. Вы ведь рискуете своей честью, дорогая Эмили! И даже делом вашей жизни, вашей школой, ради которой вы оставили родных, родную страну...
  Амелия (спокойно). Пусть, мистер Рэббингс. Пусть. Я все равно ничего не могу сделать для детей, пока о н и существуют. Вы знаете, сначала я принимала их за простых идолопоклонников. Потом... потом я почти поверила е м у. Этот молодой человек казался настолько спокойным, тактичным, мудрым, даже благостным. Но его мораль разлучает человека с Богом. Теперь я знаю их лучше. Это не нищие мальчики, не примитивные шаманы, нет. Это настоящие иезуиты, искушенные в риторике. Но иезуиты, по крайней мере, верят в Христа... И отличные лицемеры при том. Вы заметили, Ваше преподобие? - уже лондонским обществом владеет этот дух лжи и показного благочестия! Он мне так знаком, этот дух... Нет, мне не будет покою, пока мы с вами не выведем их на чистую воду.
  Рэббингс. Амелия! Амелия! Вы... (Утирает уголки глаз). Вы так прекрасно говорите!..
  
  Явление 2.
  
  Миссис Дженкинс и молодая бирманка.
  Улица перед двумя простыми домиками в местном стиле за одной оградой.
  
  Молодая бирманка собирает плоды с дерева в крошечном садике перед домом.
  Амелия Дженкинс подходит, она в простом платье, с маленьким узелком за плечами.
  Амелия. Здравствуйте!
  Бирманка (Оборачивается и приветливо кланяется со сложенными на груди руками). Здравствуйте, сударыня!
  Амелия. Я хотела спросить у вас - это ваш домик?
  Бирманка. Да, сударыня.
  Амелия. А этот - тоже ваш?
  Бирманка. Это дом моего брата, но он сейчас здесь не живет.
  Амелия. Чудесно... Скажите, а я могу остановиться в том домике за какую-то плату?
  Бирманка (радушно). Зачем же за плату? Проходите так! Вам негде переночевать? Может быть, вы хотите кушать?
  Амелия. (Подходит к ограде). Нет, я все же хотела бы вам заплатить. Понимаете, я хочу некоторое время побыть одна.
  Бирманка (Пытливо смотрит на нее). Одна?
  Пауза
  Амелия. Ну да, одна... (Мужественно продолжает). ...или с кем-нибудь еще, не все ли равно?
  Бирманка (Высоко поднимает брови, не теряя улыбки). А! И даже заплатить... Почему бы нет: у вас же есть деньги... Кто бы подумал, что англичане тоже этим занимаются...
  Амелия глубоко краснеет.
  Бирманка. Пожалуйста, проходите! (Открывает калитку). И сколько вы заплатите?
  Амелия рассчитывается с ней.
  Бирманка. Большое спасибо, достаточно.
  Амелия. А можно купить у вас этих фруктов?
  Бирманка. Пожалуйста, берите хоть всю корзину! Нам не жалко... Вы знаете, я как раз собиралась на рынок - вы не против, если я уйду?
  Амелия. Нет, что вы, совсем нет. Это было бы... просто замечательно.
  Бирманка. Правда, я хотела бы еще дождаться святых братьев, чтобы подать милостыню...
  Амелия (быстро). Я сама подам. А... вы не могли бы уйти немного раньше?
  Бирманка. Конечно. (улыбаясь) Конечно, сударыня, конечно. Вы знаете, сразу после открытия рынка цены такие высокие... Да, вы поняли меня, спасибо... Всего доброго, сударыня!
  Амелия. Всего доброго и вам также.
  Бирманка уходит, взяв с собой корзину.
  
  Явление 3.
  
  Дхаммавиду саядо, Чула.
  Сад Освобождения; кути Дхаммавиду.
  
  Чула. Вы звали, учитель?
  Дхаммавиду. Да, Чула.
  Чула садится на пол.
  Дхаммавиду. Сегодня ты читал учение?
  Чула. Да, учитель.
  Дхаммавиду. Умница, Чула, ты - отрада моего сердца... А что ты сейчас читаешь?
  Чула. Сутту под названием "ахара".
  Дхаммавиду. Прекрасная сутра. Если ты читаешь ее, значит, ты уже прочел сутту про четырех воинов.
  Чула. Да, учитель.
  Дхаммавиду. Напомни мне, пожалуйста, ее содержание: я что-то подзабыл...
  Чула смотрит на него с изумлением.
  Дхаммавиду (улыбаясь). Ты смотришь на меня с удивлением и думаешь, что ты преодолел уже не одно искушение и тебе не грозит опасность. Может быть. Но лучше дурно подумать о праведнике, чем потом оправдывать согрешившего. Итак, каково ее содержание?
  Чула. Благословенный Будда говорит про четырех воинов: один из них бежит, едва услышав шум битвы, другой - увидев войско неприятеля. Третий вступает в битву и гибнет в ней. Четвертый вступает в битву и побеждает.
  Дхаммавиду. Кому подобны эти четыре воина?
  Чула. Первый подобен монаху, который, едва услышав о красивой девушке, соблазняется этим известием. Второй подобен монаху, который прельщается, увидев ее. Третий подобен монаху, который, увидев прекрасную женщину, удаляется в свою хижину для медитации - но женщина приходит и ложится рядом с ним, и он падает перед искушением. Четвертый подобен монаху, который, когда женщина ложится рядом с ним, отталкивает ее, и уходит в лес, и там предается благочестивому размышлению.
  Дхаммавиду. Молодец, Чула. У тебя отличная память. Пусть и остальное будет без изъяна. Теперь иди в город, пока не настал полдень. Помни, что ты - тоже воин, а воин должен побеждать.
  Чула. Моя группа уже ушла без меня, учитель.
  Дхаммавиду. Иди один. Биться одному - труднее.
  Чула. Слушаюсь, учитель, и сердечно благодарю за напоминание.
  
  Явление 4.
  
  Амелия Дженкинс одна
  Дом поселянки. Дверь открыта.
  
  Амелия.
  О Боже мой, и боязно, и больно.
  Сейчас придет. В груди так щемит сердце.
  Приветливый, спокойный, хрупкий мальчик... -
  Коварная лиса в овечьей шкуре!
  И даже цвет их рясы, рыжий, лисий,
  Чтоб все мы помнили об их коварстве!
  Придет. Скажу: "Мой милый, мы одни,
  Никто о том, где был ты, не узнает" -
  И тут же он отбросит всякий стыд.
  Наверное, уж кумушки собрались
  И наблюдают, кто же будет гостем -
  Порадуйтесь позору вашей веры!
  И мне кричать - "На помощь! Помогите!"
  И пережить позор, еще позор.
  О, как глядела на меня бирманка!
  И я, наставница детей в Писаньи
  Уже к распутным девкам причтена.
  И вот еще одно...
  Пауза ходит.
  С робкой надеждой.
   Зачем кричать?
  Я женщина, не девушка, и знаю,
  Томительную мужского тела тяжесть
  И сладкую порой. Его вина -
  Но пусть мы оба избежим насмешек.
  И без того расскажут языки,
  Как англичанка из распутных девок
  Буддийского монаха совратила...
  Но пусть. Неужто он совсем порочен?
  Быть может, этот юноша несмелый
  Насильно взят монахами из дому,
  Не знает женщин он, любви не знает
  Когда узнает - сам же устыдится,
  Что бреет голову и ходит в рясе,
  И обратится к честной, славной жизни,
  И рада будет девушка любая,
  Когда он назовет ее женой...
  (Замирает в ужасе от своих слов).
  О Господи, прости такие мысли -
  Вот он идет! И страшно мне, и чудно...
  
  Явление 5.
  
  Амелия Дженкинс, Чула.
  Улица перед домом молодой бирманки
  
  Амелия. Здравствуйте!
  Чула останавливается и смотрит на нее с изумлением. Оглядывается по обеим стронам улицы, видит ее пустой и только тогда решается ответить на приветствие.
  Чула. Здравствуйте. Откуда вы здесь?
  Амелия. Я решила здесь пожить некоторое время. Вы, наверное, голодны?
  Чула. Нет, не очень. Если бы у вас нашлось... простите, пожалуйста, чуть не попросил еды.
  Амелия (насмешливо). А что, это грех?
  Чула (серьезно). Еще бы. Ну, так я пойду.
  Амелия. Пожалуйста, зайдите. Я вас приглашаю.
  Чула. А вы одна?
  Амелия. Конечно, одна!
  Чула. К сожалению, нам запрещено находиться с женщиной наедине. Я пойду.
  Амелия (Меняется в лице). Чула, милый мой, пожалуйста, зайдите! Откуда вы знаете, зачем я вас зову? Может быть, я больна или несчастна. Может быть, мне нужен ваш совет...
  Чула колеблется.
  Амелия (просительно). Пожалуйста.
  Чула. Хорошо.
  Они проходят внутрь. Дверь закрывается.
  Тут же из-за домика появляется уже виденная бирманка и трое ее подруг, которые неслышно обходят домик со всех сторон и приникают к нему чутким ухом.
  
  Явление 6.
  
  Амелия Дженкинс, Чула.
  Внутри домика
  
  Чула садится на пол, Амелия - на плетеное сиденье. Скрещивает ноги, потом меняет их. Смотрит на него, закусывает губу и будто не может удержаться от смеха.
  Амелия. Пожалуйста, кушайте фрукты.
  Чула. Большое спасибо. Они нравятся мне даже больше, чем тараканы.
  Дженкинс звонко смеется.
  Амелия. Ради Бога, простите за этих тараканов! (Серьезнеет). Честное слово, я ничего об этом не знала! И, пожалуйста, простите обеих мисс Уормс - они так ужасно вели себя, что я была готова со стыда сгореть. Вы ведь не обиделись на них?
  Чула с улыбкой мотает головой.
  Амелия. А вы отстирали свою рясу?
  Чула. К сожалению, не полностью, Эта большая женщина полила меня какой-то специальной, очень въедливой жидкостью.
  Амелия (Издает кроткий смешок, прикрывает лицо рукой). Простите. Я надеюсь, вы просто надели другую.
  Чула. У меня нет другой.
  Амелия. Как нет? У вас... нет больше одежды, кроме той, которую вы носите?
  Чула кивает.
  Амелия (искренне). Мне очень, очень жаль. Впрочем, может быть, вам скоро не придется ее носить... Кстати (располагающе понижает голос), вы знаете, мы совсем одни.
  Чула. Да, я знаю. Это меня и беспокоит. Вы говорили, у вас какое-то несчастье? (С сомнением смотрит на нее).
  Амелия. На самом деле, меня очень интересует ваша одежда. Как, кстати, она называется?
  Чула. Кивара.
  Амелия. Кивара... Я всегда поражалась, как вы ее носите! Она же ничем не скрепляется, правда? Ни булавками, ни пуговицами?
  Чула кивает.
  Амелия. Уму непостижимо, как все это держится... А вы можете научить меня носить кивару?
  Чула. Вам нельзя носить кивару. Только если белую. Если вы примете восемь обетов послушницы.
  Амелия. Каких? Не есть тараканов, убитых специально для меня? (Хохочет).
  Чула. Не убивать, не красть, не лгать, не прелюбодействовать, не пить вина, не предаваться развлечениям, не носить украшений, не есть после полудня.
  Амелия. Ну что же... это не такие уж сложные обеты, за исключением... последнего. Так вы научите меня носить кивару? Для будущего?
  Чула. А у вас есть кивара?
  Амелия. Нет. (Смотрит на него). У вас есть.
  Чула. Но тогда мне придется ее снять.
  Амелия. Так снимите.
  Чула. Вы уверены, что вам необходимо научиться носить кивару?
  Амелия. Абсолютно.
  Чула. Хорошо. (Снимает с себя верхнюю кивару - на нем остается кусок ткани, обернутый вокруг бедер).
  Амелия. А мне, наверное, придется снять платье?
  Чула. Зачем?!
  Амелия. Но ведь кивару не носят поверх платья... (Быстро снимает с себя платье и остается полностью нагой).
  Пауза. Амелия глубоко дышит. Она закрыла глаза.
  Чула. Что же... (Подходит к ней). Левый край вы держите под левой рукой и один раз обматываете тело, сначала спереди, потом сзади. (Закутывает ее. Амелия вздрагивает, когда он нечаянно прикасается к ней).
  Чула. Вам больно?
  Амелия. Нет. Нет. Совсем нет. Боже...
  Чула. Затем вы перекидываете ее через левое плечо, пропускаете спереди, под правой рукой, и остаток снова перекидываете через левое плечо, чтобы он свисал спереди. (Делает, как говорит, и отходит на шаг назад). Ну, вот и все.
  Амелия (с разочарованием). И все?
  Чула. И все.
  Амелия (Делает несколько шагов). Ужасно неудобно. Вы знаете, я передумала. Она мне не нравится. Снимите ее с меня!
  Чула. Вы и сами можете ее снять.
  Амелия. Конечно, нет! Я в ней запутаюсь!
  Чула подходит к ней и разматывает ее кивару.
  Как только он заканчивает это делать, она прижимается к нему и обнимает его, мечтательно закрыв глаза.
  Амелия. Чула, милый, мне холодно...
  Чула ничего не отвечает, но стоит, выпрямившись и тяжело дыша.
  Долгое молчание.
  Амелия. Мне холодно, милый...
  Чула из всех сил отталкивает ее от себя. Амелия бросается на плетеное сиденье и, согнувшись, закрывает лицо руками.
  Чула молниеносно одевает верхнюю кивару и берет в руки свою чашу для подаяния.
  Чула. Просите меня. Вам не больно? Вы не ушиблись?
  Амелия горько плачет. Чула стоит и смотрит на нее с глубоким состраданием.
  Амелия (Шепчет). Чудовище... чудовище...
  Чула (еле заметно улыбается) Я все же не совсем чудовище, уважаемая Э Ми Лиэ. Вот если бы я совершил грех...
  Амелия (Почти кричит). Я - чудовище!.. Что вы здесь стоите!.. Что вам еще надо от меня!..
  Чула. Поверьте, я очень сострадаю вам. Не вините себя так сильно. Хотите, я прочитаю вам молитву или расскажу какую-нибудь сутту?
  Амелия (как ошпаренная). Нет! Нет! Не хватало мне еще ваших молитв и ваших проповедей! Уйдите! Уходите немдленно, слышите! (Горько рыдает).
  Чула стоит некоторое время.
  Чула. Пусть у вас все будет хорошо. Простите меня. Я в самом деле не мог иначе. (Выходит).
  
  Явление 7.
  
  Четверо поселянок на улице недалеко от домика
  
  Первая поселянка. Сейчас уже выйдет...
  Чула выходит из дома и с некоторым изумлением смотрит на поселянок.
  Те одновременно глубоко кланяются ему.
  Первая поселянка. Ваше преподобие. а что же у вас чаша пустая? А мы вот только что с рынка...
  Вторая. Ваше преподобие, благословите!
  Поселянки выстраиваются в очередь. Чула останавливается напротив каждой, принимает еду в чашу и произносит формулу благословения, возлагая на голову женщины край кивары.
  Чула.
  Огорченья пусть умолкнут
  И болезни не тревожат,
  Пусть несчастья не случится,
  Счастливо живи и долго.
  Благословив всех и приняв полную чашу подношением, Чула уходит. Женщины смотрят ему вслед с мечтательным выражением.
  Первая поселянка. Благодать-то какая!
  Вторая поселянка. Есть же еще святые люди на свете...
  Третья поселянка. А она-то, она-то! "Мне холодно, милый..."
  Смеются.
  Вторая. А как он ее, эх!
  Четвертая поселянка (убежденно). А я бы еще и пинком ее под зад, пинком! Экая выискалась! Не на того напала!
  Смеются.
  Первая. Смотрите, выходит!..
  Поселянки замолкают и прячут улыбки.
  
  Явление 8.
  
  Поселянки, Амелия Дженкинс.
  Улица перед домиком.
  
  Дженкинс идет торопливыми, мелкими шажками, опустив голову.
  Вторая, третья и четвертая. Здравствуйте!
  Первая (приветливо). Уже уходите?
  Амелия. Да, да.
  Первая. Ну, дело хозяйское...
  Амелия отходит на несколько шагов и слышит за собой взрыв смеха.
  Амелия (обернувшись, тихо, потрясенно). Вы... вы надо мной смеетесь?
  Первая поселянка. Нет, что вы, сударыня, как можно!.. Мы - так - о своем...
  Амелия отворачивается и ускоряет шаги. Под конец она бежит. Поселянки смотрят ей вслед и продолжают смеяться.
  
  ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ.
  
  Явление 1.
  
  Амелия Дженкинс, мистер Рэббингс.
  Дома у мистера Рэббингса.
  
  Рэббингс. Моя милая Эмили! Какое радостное удивление для меня - видеть вас! Вы так редко радуете меня своим посещением...
  Амелия. Здравствуйте, Ваше преподобие. Вы позволите, я сяду?
  Рэббингс. Ну зачем же так. Для моего уха так странно слышать это "Ваше преподобие" - и от кого? - от вас, милая Эмили, которая трудится на благо народного воспитания не меньше моего...
  Амелия (горько). Вы ошибаетесь, ваше преподобие. (Устало садится).
  Рэббингс. Я полагаю, вы хотите рассказать мне о результатах нашего с вами маленького предприятия?
  Амелия. М о е г о предприятия, Джеримайа, и только моего. Какое счастье, что вас там не было.
  Рэббингс (настороженно и суховато). А что такое?..
  Амелия. Я провалилась, с позором провалилась. Как школьница на экзамене.
  Рэббингс. Милая Эмили!.. Я, признаться, предполагал такой исход дела... Вы слишком целомудренны, слишком чисты - вы просто не смогли играть ту постыдную роль, которую на себя взяли...
  Амелия (с горькой иронией). Поверьте, я старалась, как могла.
  Рэббингс. Ах полно... Что вы знаете о соблазнении, Амелия, непорочная душа! Вы, наверное, просто сидели, улыбались, как девочка, и не сказали ни слова.
  Амелия (со страданием). Ваше преподобие! Я разделась догола и прижалась к нему!
  Глубокая пауза.
  Амелия прячет лицо в ладони.
  Рэббингс. Но это... (возвысив голос, с каким-то веселым изумлением). Да вы бесстыдница, моя дорогая! Не ожидал от вас!
  Амелия (плачет). Не надо, Ваше преподобие, не надо. Я сама знаю об этом.
  Рэббингс (трубным голосом). ПОЗОР, КАКОЙ ПОЗОР ДЛЯ ВАС! И ЭТА ЖЕНЩИНА УЧИТ ДЕТЕЙ СВЯТОМУ ПИСАНИЮ!
  Амелия плачет.
  Рэббингс (строго, резко). А кто-нибудь знает об этом?
  Амелия. Кажется, нет. Я была в платье служанки.
  Рэббингс шумно выдыхает.
  Пауза.
  Рэббингс. Ну ладно вам, душенька, ладно. Не корите себя так. Это ... постыдно, да, но, в конце концов, вы старались ради блага Церкви Христовой.
  Амелия. Боюсь, что в тот момент я была захвачена греховным желанием, Ваше преподобие, и не думала о благе церкви.
  Рэббингс. Ну что же, хм... Это же язычники, азиаты, они, вероятно, владеют какими-то приемами черной магии...
  Амелия. Зато они, по крайней мере, чисты от греха.
  Рэббингс. И потом, Эмили, вы еще такое дитя! Не все вещи говорятся вслух.
  Пауза. Амелия отнимает руки от лица и с изумлением смотрит на нее.
  Амелия. Я против такой морали, Ваше преподобие. Если я грешна - то судите меня, корите, браните, бичуйте. Я понимаю, что из вашей доброты вы не делаете этого - но, Ваше преподобие, я не заслужила вашей доброты!
  Рэббингс. Амелия, милая, и Господь наш простил блудницу.
  Амелия. Так вот, значит, кто я...
  Рэббингс. Душенька, не надо так... Отдохните. Оставьте это дело. (с заботой) Вы... вы такая отчаянная, вы всегда рискуете!
  Амелия. Вы знаете, ваше преподобие, мы действовали неверно. Какими-то лживыми, коварными способами, недостойными честного христианина. Я думаю о том, чтобы взять Библию и отправиться в их монастырь. И там - я готова умереть! Пусть они меня распнут! Бросят в яму со львами! Тогда все, весь мир будет знать их истинное лицо!..
  Рэббингс (с неудовольствием). Да что же куда вас все несет... Оставьте это, заклинаю вас! Не предпринмайте, ради Бога, больше никаких попыток! Достаточно! Хватит! Остановитесь, безумная женщина!
  Пауза
  Рэббингс. Простите меня, Эмили. Я просто забочусь о вашем благе.
  Амелия. Ваше преподобие, вы так добры! Вы так добры! (Разражается горькими слезами).
  Рэббингс берет ее ладонь и гладит ее.
  Рэббингс. Ну же... Полно, Эмили, полно...
  
  Явление 2.
  
  Сад Освобождения
  Чула, Мун, У Ба Кхин, Маха Бува.
  
  Монахи подметают храм.
  У Ба Кхин. Чула, а я тут про тебя такие вещи слышал...
  Чула. Какие вещи?
  У Ба Кхин. Ты не обижайся, пожалуйста: а правда тебя пыталась соблазнить англичанка?
  Остальные монахи с изумлением бросают метлы.
  Чула (с улыбкой). Правда. Но я не поддался.
  У Ба Кхин. Ну, это я тоже знаю...
  Монахи встают кружком.
  Маха Бува. Что, правда, Чула?
  Чула кивает.
  Мун (требовательно). А ну-ка расскажи!
  Чула. Не думаю, что это полезно для продвижения по Пути.
  У Ба Кхин. Да как же, как же, Чула, ты что! Как раз наоборот - очень даже полезно! Вдруг и с нами такая напасть приключится! Мы хоть знать будем, что ждать от этих женщин - глядишь, и сами не соблазнимся!
  Чула (с сомнением). Ты правда так думаешь?
  У Ба Кхин (убежденно). Монах не лжет!
  У Ба Кхин, Мун, Маха Бува (вразнобой). Да расскажи, расскажи!
  Чула. Ну хорошо. Я шел по улице. Она вышла навстречу и сказала: "Заходите! Я одна". Я отвечаю: не зайду: грех. А она: я глубоко несчастна и мне нужна ваша помощь. Тогда зашел.
  Мун (восхищенно). Эх ты, смотри какая!
  Чула. Она предложила мне фрукты и стала спрашивать про то, как носят кивару. Сказала, что хочет научиться ее носить.
  Неслышно входит Дхаммавиду. Его видит только Чула, остальные стоят спиной к нему. Дхаммавиду прикладывает палец к губам и делает Чуле знак продолжать.
  Маха Бува. А что потом?
  Чула. Ну, потом... Она сняла с себя платье, чтобы я надел на нее кивару.
  Монахи напряженно слушают.
  Мун. И что у нее было под платьем?
  Чула. Ничего.
  Маха Бува. Совсем ничего?
  Чула. Совсем ничего.
  Мун. Эх!.. Ну, и дальше?..
  Чула. Я одел на нее кивару, как она хотела. Верхнюю.
  У Ба Кхин. А больше она ничего не хотела?
  Чула. Не знаю... Ей кивара не понравилась, и она попросила ее снять.
  Маха Бува. Ишь ты, не понравилась!..
  Чула. Ну и... она прижалась ко мне.
  Монахи дружно ахают.
  Маха Бува. Что ты говоришь! Прямо так взяла и прижалась?
  Чула (с сомнением) Вы уверены, что это нужно для продвижения по Пути?
  У Ба Кхин. Да конечно, конечно!
  Чула. Что я почувствовал - что нормальный мужчина может здесь почувствовать...
  Монахи прячут улыбки и издают хрюканья, похожие на смешки.
  Чула. Я боролся с собой. Я победил. Оттолкнул ее от себя. Она заплакала.
  Маха бува. Бедная...
  Чула. Я сказал, что мне очень жаль. Предложил ей прочесть молитву. Она отказалась.
  У Ба Кхин. Ну еще бы: язычница...
  Чула. Я ушел. Все.
  Мун (с досадой). Э-эх!..
  Дхаммавиду резко ударяет в колокол. Монахи подпрыгивают от неожиданности, оборачиваются и валятся перед Дхаммавиду ниц в глубоком поклоне.
  Дхаммавиду. Чула хороший монах. Он имеет признаки истинного саядо. Не знаю никого из вас, кто победил бы в такой битве. Особенно сомневаюсь насчет тебя, Мун. Во время Упосатхи вы, все трое, будете каяться в празднословии и блудомыслии. На сегодня уборка закончена. Ступайте и прилежно медитируйте на труп или на неприглядность своего тела.
  Монахи поднимаются и чуть ли не бегом покидают храм.
  Дхаммавиду (Поднимает указательный палец вверх, серьезно). Не поддавайся на такие провокации, Чула. (Тоже уходит)
  
  Явление 3.
  
  Амелия, Мэй Мэй.
  Спальня Амелии Амелия.
  
  Амелия. Мэй, милая, я хотела бы посетить буддийский монастырь.
  Мэй Мэй. Правда, барышня? Ой, как здорово!.. И то я думаю: пора, пора...
  Амелия (с неудовольствием). Нет, Мэй. Я просто... хотела бы еще раз увидеть того монаха, Чулу.
  Мэй Мэй (загадочно улыбаясь). Во-он что!
  Амелия. Мне нужно побеседовать с ним о религии.
  Мэй Мэй (с уважением). Это хорошо вы, барышня, придумали. Ну что же, принимайте восемь обетов и пойдем мы с вами, прямо сейчас, до заката.
  Амелия. Мэй, милая... А одна я могу пойти?
  Мэй Мэй. Что вы, барышня, как можно!
  Амелия. Но мне необходимо!
  Мэй Мэй (хитро улыбаясь). А все же зачем, барышня? Нет у вас никаких - таких... мыслей?.. Ну, понимаете вы меня...
  Дженкинс (как ошпаренная). Нет! Совсем нет! Вот тебе крест, Мэй! (широко крестится)
  Мэй Мэй (улыбаясь). Ну что вы, что вы, я верю. Что ж... идите тогда. Но идите лучше прямо сейчас, барышня. Их преподобия вечером сидят каждый в своей кути, размышляют. Никто вас, может, и не увидит. А увидят - что ж, поругают, да и дело с концом.
  Амелия. А как же я найду его... кути?
  Мэй Мэй. Его преподобия-то? Так я вам скажу: у него недалеко от самого входа кути, отдельно стоит, беленькая такая, чистенькая, а на крыше птички резные, ни у кого таких нет. Вот по птицам-то и узнаете. Только знаете что, барышня? (серьезно) Обеты принять вам надо. Негоже в святое место идти, сердце не смирив. И кивару одеть. Хотите, я вам свою дам?
  Амелия. Хочу, Мэй, милая.
  Мэй Мэй. Я сейчас, барышня! (скрывается и возвращается с белой киварой).
  Мэй Мэй. Вот вам, барышня, пожалуйста. Голубушка вы моя! Так что же? (Снова серьезнеет, смотрит на нее). Принимайте!..
  Амелия (вздохнув) Ну ладно. В конце концов, здесь нет противоречия библейским заповедям.
  Мэй Мэй. Вам подсказать?
  Амелия. Нет, я знаю.
  Садится на пол на колени, Мэй Мэй напротив.
  Амелия (немного волнуясь). Принимаю обеты: не убивать, не красть, не прелюбодействовать, не лгать, не пить вина, не носить украшений, не предаваться развлечениям, не есть после полудня... (растерянно) А как же ужин, Мэй?
  Мэй Мэй (сурово). Никакого ужина!
  Амелия. Ну хорошо. Не есть после полудня.
  Мэй Мэй радостно хлопает в ладоши
  Мэй Мэй (с обожанием). Умница вы моя! Расскажу кому - ведь не поверят!
  Амелия. Пожалуйста, Мэй, милая, не рассказывай никому!
  Мэй Мэй (с искренним удивлением). Да чего же плохого, барышня? Ну хорошо, воля ваша. Помочь вам кивару одеть?
  Амелия. Спасибо, я и сама могу.
  Амелия снимает платье и надевает кивару. Мэй Мэй смотрит на нее с радостным изумлением.
  Мэй Мэй. Смотрите-ка! Все-то вы умеете! (хитро улыбаясь) А откуда вы умеете?..
  Амелия краснеет
  Мэй Мэй. Вы знаете, барышня, у нас все девушки рассказывают страшную историю: как одна англичанка пыталась соблазнить монаха...
  Амелия вздрагивает.
  Мэй Мэй. Ну что вы, что вы? Это я так просто. Пойдемте, барышня, я вас провожу...
  
  Явление 4.
  
  Дхаммавиду саядо, Чула.
  Сад Освобождения. Кути Дхаммавиду.
  
  Дхаммавиду. Как прошел день, Чула?
  Чула. Как ты предписывал, учитель. Утром я читал Писание. Потом пошел собирать милостыню. После обеда медитировал. Вечером вырезал чаши для подаяния из дерева и немного болтал с монахами.
  Дхаммавиду грозит ему пальцем.
  Чула (серьезно). Моя вина, знаю.
  Дхаммавиду внезапно смеется. Чула тоже.
  Дхаммавиду. Успешна ли медитация, Чула?
  Чула. Я стараюсь, учитель.
  Дхаммавиду. Что ты практикуешь?
  Чула. Как ты советовал, учитель: анапанасати, упосатха-анусатти, будда-ануссати и самадхи.
  Дхаммавиду. Как далеко ты продвинулся в самадхи?
  Чула. Я... сказать честно, я без очень большого труда достигаю второй джханы. Конечно, я могу ошибаться.
  Дхаммавиду. Опиши признаки.
  Чула. Спокойствие и счастье. Чувство любви. Прекращение потока мысли. Ясность понимания Учения. Приятное ощущение во всем теле.
  Дхаммавиду молчит.
  Чула. Я ошибаюсь, учитель?
  Дхаммавиду. Нет, ты не ошибаешься, Чула. Это не просто вторая джхана. Это... это уже порог третьей.
  Чула. О, учитель!
  Дхаммавиду. Не рассказывай об этом. Ты можешь далеко пройти по Пути, Чула. Трудись и ни в коем случае не оставляй медитации.
  Чула. Учитель, одна мысль не дает мне покоя.
  Дхаммавиду. Какая мысль?
  Чула. Та девушка.
  Дхаммавиду (подняв одну бровь). Правда? Что ж, бывает. Практикуй медитацию на ее труп. Или на свой.
  Чула. Нет, меня не беспокоит влечение.
  Дхаммавиду. Что же?
  Чула. Чувство любви.
  Дхаммавиду. Опиши.
  Чула. Мне сложно.
  Дхаммавиду. Ты испытываешь к ней симпатию?
  Чула. Да.
  Дхаммавиду. Тебе будет больно, если ей будет больно?
  Чула. Да.
  Дхаммавиду. Тебе будет радостно, если ей будет радостно?
  Чула. Да.
  Дхаммавиду. Так что же ты беспокоишься?
  Чула. Разве это не повод для беспокойства?
  Дхаммавиду внезапно смеется.
  Чула. Я не понимаю.
  Дхаммавиду (отсмеявшись). Это не повод для беспокойства. Это просто-напросто три безмерных чувства из четырех, три брахма-вихары: дружелюбие, сострадание и сорадование. Метта, каруна и мудита.
  Чула. Ах да, в самом деле. Как я забыл...
  Дхаммавиду. Сам Благословенный Будда рекомендует усердно трудиться над появлением четырех безмерных, а ты говоришь - повод для беспокойства! Практикуй медитацию любящей доброты. И не забывай распространять свою любовь на всех живых существ: малых и больших, слабых и сильных, близких или далёких, рожденных или стремящихся к рождению, добрых и злых - а не только на эту девушку.
  Чула. Слушаюсь, учитель, и восхищаюсь твоей мудростью.
  Дхаммавиду делает недовольное движение рукой.
  Дхаммавиду. Мне нужно еще поговорить перед сном с несколькими ленивцами. Пригласи сейчас ко мне Муна, хорошо?
  Чула. Хорошо (Поднимается). Спокойной ночи, учитель!
  Дхаммавиду (кивает). Да, Чула, и тебе желаю того же.
  
  Явление 5.
  
  Чула, Амелия Дженкинс.
  Сад Освобождения. Кути Чулы.
  
  Чула один, шагает по своей кути, заложив руки за спину.
  Стук в дверь.
  Чула. Войди, если друг.
  Входит Амелия, смотря на него с робостью, внимательно и тревожно.
  Чула застывает на месте.
  Амелия (тихо). Здравствуйте.
  Чула. (полушепотом). Святой Сарипутта, что вы здесь делаете? Вы с ума сошли? Зачем вы пришли?
  Амелия. Пожалуйста, не гоните меня!
  Чула. Нет, я не гоню вас. Но, кстати, нам запрещено говорить с женщиной наедине. (Закрывает за ней дверь).
  Садятся на пол друг напротив друга.
  Чула еле заметно улыбается.
  Чула. Так зачем же вы пришли?
  Амелия. Во-первых, я хочу попросить прощения у вас. Мне, правда, очень стыдно за свой поступок. Если бы вы знали его настоящие причины, вы бы, наверное, не осуждали меня слишком строго...
  Чула. Вы о чем? Ах, это... (Пожимает плечами, улыбаясь). Я вас совсем не осуждаю.
  Амелия. Правда?!
  Чула. Монах не лжет.
  Амелия. Вы не осуждаете меня за то, что я... пыталась вас соблазнить? Не считаете падшей женщиной?
  Чула. Совсем нет. У нас в стране нет понятия "падшая женщина". Это право женщины - делать то, что она хочет. То, что вы раскаиваетесь - прекрасно. Многие испытывают влечение и не только не борются с ним, но питают его. И вы меня тоже простите. Кто-то из нас двоих должен был отказаться. Мне пришлось...
  Амелия. О, какая у вашего народа удивительная мораль... У вас, кажется, совсем нет морали!
  Чула. Зато у нас есть нравственность и правила нравственного поведения.
  Амелия. Не надо. Не надо, не корите меня!
  Чула Да что вы? Я и не подумал... А вторая причина вашего прихода?
  Пауза.
  Амелия. Чула, я уважаю вашу веру. Я, в конце концов, не могу не уважать ее, после того, как... (Краснеет). И все же я пришла сказать вам, что вы заблуждаетесь. Мой милый Чула, я пришла вас спасти!
  Чула. Спасти? Мне грозит опасность?
  Амелия. Да! Да, Чула, вам грозит опасность умереть в ложной вере.
  Пауза.
  Чула (беспомощно улыбаясь). В ложной вере? Во что же я должен верить?
  Амелия. Во Христа!
  Чула. Во Хри Ста?
  Амелия. Да, мой милый, да! Во Христа!
  Чула. А зачем мне нужно в него верить?
  Амелия. О Боже! Бедный, несчастный мальчик... Вы что-нибудь знаете о Христе, Чула?
  Чула. Да, чуть-чуть. Мой уважаемый учитель мне о нем рассказывал.
  Амелия (фыркая от возмущения). Представляю себе, каких мерзостей он вам наговорил!
  Чула. Нет, только хорошее.
  Амелия (вдохновенно, любовно). Послушайте меня, Чула, я расскажу вам о Христе. (Встает). Когда-то давным давно, когда люди полностью погрязли во зле, на землю явился Господь.
  Чула. Господь чего?
  Амелия. Снова вы со своим вопросом! Бесконечный, Единый, Безграничный Бог, Господь всего, что существует! И Господь воплотился в человеке.
  Чула. В одном человеке? Бесконечный Владыка всех миров воплотился в одном человеке? Как же он в него уместился?
  Амелия. Да, Чула, да. В это трудно поверить, но это так. Этого мальчика назвали Иисусом. Когда он вырос, он начал учить людей.
  Чула. А чему он учил?
  Амелия. Чему учил? Боже, как сложно... Как будто в школе... Иисус Христос говорил: Возлюби ближнего своего, как самого себя. Против злых не противься злым. Бодрствуйте, ибо не знаете, в какой час придет Царствие небесное! Как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними. Любите друг друга...
  Чула удовлетворенно кивает.
  Чула. А сколько у него было учеников?
  Амелия. У Христа было 12 апостолов, и 70 учеников. Кроме того, Иисус Христос творил удивительные чудеса. Он исцелял болезни. Он воскрешал мертвых! Он превратил воду и вино на свадьбе в Кане Галилейской!
  Чула с удивлением смотрит на нее и прячет улыбку.
  Амелия (почти гневно). Что вы улыбаетесь?
  Чула. А что же потом?
  Амелия. А потом Иуда предал Христа и Его распяли на кресте. И вот, Чула - на третий день Христос воскрес и проповедовал спасение всем народам! Всем, Чула, понимаете, всем! И каждый, кто верует во Христа, спасется!
  Пауза
  Амелия (робко). Вы... вы мне верите, Чула?
  Чула. Верю ли я тому, что вы рассказали?
  Амелия. Да!
  Чула. Что же... верю.
  Амелия. Милый мой! Так, значит, вы готовы отречься от своей веры и верить во Христа?
  Чула. От своей веры во что?
  Амелия. От веры в Будду.
  Чула. Что значит "веры"? От того, что я верю в бытие Татхагаты, не меняются законы, не меняется сущность страдания, не меняется Путь. Вы, может быть, имеете в виду Благородное Учение?
  Амелия. Ну да, как у вас это называется.
  Чула (Мотает головой. С искренним недоумением). Совсем нет. Совсем нет.
  Пауза.
  Амелия (почти плача). Почему, Чула, милый?
  Чула (ласково). Пожалуйста, не огорчайтесь так сильно. Вы лучше сядьте. Я постараюсь вам объяснить.
  Амелия тяжело садится.
  Чула (мягко и спокойно). Дорогая Э Ми Лиэ - я правильно произношу ваше имя? Вы рассказываете мне о вашем святом, архате, в котором, по вашим словам, воплотился Владыка всех миров. Пусть так, хотя мне и сложно себе это представить. Но и Благословенный Будда познал все миры. У этого святого архата было 70 учеников. Но у Благословенного Будды было более тысячи учеников, и многие из них достигли освобождения при жизни. Этот святой архат воскрешал мертвых. Но человек все равно смертен. Итак, домашним воскрешенного пришлось два раза вместо одного испытать горе от расставания с любимым. Когда у Благословенного Будды некая женщина молила воскресить ее дочь, он попросил ее принести земли из дома, где никто никогда не умирал. Женщина обошла полмира и не нашла такого дома. Так она поняла бессмысленность своего горя и утешилась от него. Я улыбнулся, когда вы рассказывали про воду и вино. Мне сложно вообразить, будто Владыка всех миров пришел в мир, чтобы снабжать вином людей, которым лень купить его самим. Еще же вино дурманит сознание и ведет ко злу. Впрочем, может быть, я неверно вас понял. Святой Хри Стос проповедовал три года, а потом люди убили его. Владыка Будда проповедовал больше сорока лет и умер в окружении безмерно любящих его учеников. Наконец, то, чему учил ваш святой - прекрасно. Но почему же вы сами не держитесь этого учения? Вы говорите о любви к другим - но причиняете горе и страдание нашему народу. Но и сами с собой вы не живете в любви. На ваших лицах постоянно забота и печаль, обида, злость и раздражение. А наши женщины всегда улыбаются, всегда приветливы, вы сами это знаете. Почему же тогда я должен отречься от Благородного Учения? И зачем, если святой архат Хри Стос учил тому же, что и Татхагата?
  Пауза.
  Амелия (со слезами на глазах, почти кричит). Чула, вы не понимаете меня! (Встает). Дело не в этом! Дело не в одной доброте! И дело не в наших грехах - все люди грешны. Дело в том, что вы можете умереть в ложной вере.
  Чула (с улыбкой). Я пока еще не собираюсь умирать.
  Амелия. Милый Чула! Вы такой хороший, славный человек! Но, если бы вы были христианином, вы достигли бы настоящей святости.
  Чула (с улыбкой). Не думаю.
  Амелия. Зачем идти окольной дорогой, когда есть прямой, короткий, надежный путь?
  Чула. Да-да-да. Благородный восьмеричный путь.
  Амелия. О, что мне сделать, чтобы вы поверили! Если только случится чудо пророка Исайи. Если только...
  Пауза.
  Амелия (со страстной уверенностью). Смотрите, Чула. Видите вот эту свечу? Вы можете сделать так, чтобы она зажглась?
  Чула. Вы хотите, чтобы я ее зажег?
  Амелия. Нет: вы можете с помощью вашей веры сделать так, чтобы она зажглась, не вставая с этого места?
  Чула. У меня нет сверхъестественных сил. Вот мой учитель может, наверное... А зачем?
  Амелия (торжественно). Господи Иисусе Христе! Во славу Твою и ради того, чтобы уверовал этот человек - зажги эту свечу!
  Долгая пауза.
  Чула (с улыбкой). Не зажигается? (Подходит к свече и зажигает ее).
  Амелия. Не смейтесь надо мной! (Садится на колени, опустив голову)
  Чула. Не огорчайтесь так. Может быть, в вас просто мало веры.
  Амелия (гневно). Вам легко говорить! Вы, монахи, живете здесь в прекрасных условиях! Вы убежали от мира! Посмотрела бы я на вас, если бы вы жили в миру! Что осталось бы от вашего спокойствия и вашей улыбки! Если бы вы учили детей: кричащих, непоседливых, дерзких! Или если бы вам приходилось пить вино! Тогда бы вы поняли, что ничто не спасет от греха, кроме Христа! Ничто!
  Стук в дверь.
  Чула. Войдите.
  
  Явление 6.
  
  Те же и Дхаммавиду.
  
  Входит Дхаммавиду с кувшином.
  Чула и Амелия непроизвольно встают и приветствуют его поклоном.
  Пауза.
  Чула. Я нарушил обет, учитель?
  Дхаммавиду. Нет, не думаю. Ты нарушил бы его, если бы уединился с этой послушницей так, чтобы вас никто не видел и не слышал. Но я отлично вас слышал. И, кстати, еще несколько монахов...
  Чула и Амелия розовеют.
  Дхаммавиду. Ты хорошо говорил, Чула, им было полезно послушать. Я пришел сюда из-за вашего спора. Я думаю, вы оба не будете спорить, что вино дурманит сознание. Из-за вина человек становится грубым, жестоким, наглым, гордым, похотливым и унылым. Но религия спасает от помрачений. Выпейте оба этого напитка. Если та или иная религия - ложная, вы все увидите на себе. Вы согласны?
  Амелия. Я согласна.
  Чула. Но ведь это нарушение обета, учитель!
  Дхаммавиду. Это не нарушение обета, и в свое время ты узнаешь, почему. Пейте смело. Через полчаса не забудь дать твоей гостье глоток обычной воды и выпей сам. (Выходит).
  
  Явление 7.
  
  Чула, Амелия.
  
  Амелия (вполголоса). Какой величавый старец...
  Пауза.
  Амелия (с насмешкой). Ну что же! Пейте вино, святой человек!
  Чула (смущенно). Даже не знаю... Девять лет не пил вина.
  Амелия. Пейте, пейте, когда учитель вам говорит!
  Чула берет кушин и пьет из него. Амелия отнимает у него и сама делает несколько больших глотков.
  Амелия. Какое у вас вино... странное. Из чего вы его делаете?
  Чула. Не знаю. Я тоже раньше думал, что у вина другой вкус.
  Амелия. "Не знаю"! Целую бочку припрятали где-нибудь, наверное... (Пьет еще. Будто в изнеможении садится на его постель. Смеется). Ну что же ты! Смешной...
  Чула тоже смеется, громче, чем обычно.
  Амелия. Чула! А почему ты Чула? Ведь это не бирманское слово?
  Чула. Нет - это на пали.
  Амелия. На кого напали?
  Чула. Язык такой - пали. "Чула" значит маленький.
  Амелия. Маленький ты мой! Кто хоть тебя так назвал!
  Чула. Учитель. (Вдруг начинает всхлипывать). Учитель меня так назвал. А мне было-то семь годочков.
  Амелия. Ну чего ты плачешь, чего ты!..
  Чула. Я ведь слабый был, больной! Не выживет парень, говорят. Отвезли меня в монастырь, на время, значит. Месяц я тут валялся. А он ведь - все со мной! Все со мной!
  Амелия. Ой, миленький, а расскажи о себе!
  Чула. А чего рассказывать? Э Ми Лиэ... Имя какое у тебя... Семья у меня была - две сестры. Братик еще. Братика в учение отдали. К хирургу. Людей, значит, резать. Отец горшки лепил. Продавал. Я разрисовывал. А он ругался! Чего рисуешь, говорит, полдня над горшком сидишь!
  Амелия. А девушки были у тебя?
  Чула. Были. Ма Шве Йи. Красавица... Любили ее все. И я. А она меня. Но не только меня. Э-э-э... Мука-то какая, Э Ми Лиэ, мука, с девушками! То, другое... Шумела она очень.
  Амелия. Как - шумела?
  Чула. Так вот - шумела. Пойдем мы в лес. Солнышко заходит. Благодать! Нет бы постоять, полюбоваться человеку... А она все шумит, шумит. Ты вот не шумишь. Чтобы целовал ее, хотела. А однажды чего было - ой, чего было... (Смеется).
  Амелия. А что было, маленький?
  Чула. Отдалась она мне. А потом плачет, плачет... Говорит: "Чего ты, чего ты?". Я ведь хочу ребенка от тебя! А ты?" А я того - на землю...
  Амелия. Что - на землю?
  Чула. На землю пролилось. Семя. На землю. Все равно, говорит, будешь мой. Мой и ничей больше. Не люблю я вот так вот. Чтобы вот так - не люблю. А дома сестры! Сестры! Их же надо замуж! И работа. И все шумят, шумят. Хотят чего-то. Почему, говорят, ничего не хочешь? Костюм мы тебе купим. Самый лучший, аглицкий.
  Амелия смеется.
  Чула. Будешь ходить франтом. Не хочу я франтом! Я в монастырь хочу, вот что. А они: ты-что-ты-что-ты! А семью кто кормить? А? А тут брат вернулся. От хирурга. Не буду, говорит, хирургом. Не хочу в кишках копаться! Горшки буду лепить. Богатым буду. А я-то так рад, так рад! И - в монастырь. А он-то тоже - так рад, так рад! Учитель! (плачет).
  Амелия. Не плачь, маленький, не плачь!..
  Чула (с обидой). А ты меня водой облила!..
  Амелия. Так я ж не хотела! Не хотела. Я ведь раньше глупая была, знаешь, Чула? А в семнадцать лет была какой дурехой!.. Ведь верила! Соловьем разливался, а я - верила! Ну и выдали меня тогда замуж. За Джорджа. Ты представляешь - Джордж... Паразит... (смеется. Сурово). По девкам ходил мой Джордж. Потом умер, упал с лощади. Царствие ему небесное. И я думаю - что же жизнь-то зазря пропадает? Детей учить хочу! Детей! Вере христианской! Неграмотные ведь вы все! Так и помрете вы все без веры! Э-э-э... Но хорошие вы, Чула, хорошие. Горничная у меня хорошая. Ее зовут - подожди... Мо-Мо-Мо. Нет. Ме-Ме-Ме. (Смеется). Как козу! Представляешь? Ты вот хороший, Чула. Глаза у тебя... Люблю я такие глаза. И сам ты весь хороший. Ма-аленький!..
  Чула. И ты хорошая, Э Ми Лиэ. Давай водички выпьем.
  Амелия. Какой водички, маленький?
  Чула. Обычной. Простой водички. (С трудом поднимается и идет к своей чаше для подаяния, в которую налита вода).
  Амелия. Э-нет! (Смеется). Ты меня не обманешь! Ты меня хочешь споить! Чтобы я была пьяная!..
  Чула большими глотками пьет воду. Ставит чашу. Стоит без движения
  Пауза.
  Амелия. Ты чего, маленький, чего?
  Чула. Пожалуйста, выпейте воды.
  Амелия. Ух ты, как заговорил! Чего это с тобой? Сам пьяный стал? (Смеется).
  Чула садится рядом и осторожно поит ее водой. Амелия также пьет большими глотками, как будто ее мучит жажда.
  Долгая пауза.
  Амелия смотрит на него со страхом. Встает.
  Амелия. Боже мой... Что же я тут говорила? Что это мы?
  Чула. Ничего страшного не случилось.
  Амелия. Нет, ужасно, я вела себя так развязно... Простите меня, ради Бога, Чула. Я пойду. (Хочет идти).
  Чула. Э Ми Лиэ, постойте!
  Амелия останавливается. Чула встает тоже.
  Чула. Вы хороший, добрый, чистый человек. Вы очень нравитесь мне. Поверьте, что я готов всегда помочь вам. Я немногое могу сделать - но я обещаю сделать для вас все, что вы попросите меня.
  Амелия. Спасибо. Спасибо вам большое, спасибо.
  Амелия хочет выйти, сталкивается на выходе с Дхаммавиду и слабо вскрикивает
  
  Явление 8.
  
  Те же, Дхаммавиду.
  
  Дхаммавиду (улыбаясь). Это хорошее обещание, Чула. Нам стоит идти: проводить нашу гостью. Уже поздно. И послушницы не должны ходить по монастырю одни. Прежде чем мы уйдем, взгляните на свечу.
  Чула и Амелия оборачиваются и смотрят на горящую свечу.
  Дхаммавиду делает медленный и глубокий вдох. Затем так же медленно выдыхает. Свеча гаснет. Амелия издает слабое восклицание.
  Дхаммавиду. Это просто ветер. Подобно тому, как потухла эта свеча, потушим в своем сердце жар ненависти, влечения и слепого невежества и устремимся к мудрости, добру и любви.
  Выходят.
  
  Явление 9.
  
  Те же. Улица перед домом Амелии.
  
  Монахи и Амелия останавливаются перед домом.
  Амелия (оборачиваясь к саядо). Ваше преподобие, благодарю вас. Я думала о вас очень, очень несправедливо. Я видела лицемерие там, где есть настоящая мудрость и благородство. Простите меня.
  Дхаммавиду. Вы не сделали нам никакого зла.
  Амелия (взолнованно) Ваше преподобие!
  Пауза.
  Амелия. Я верю в Господа нашего Иисуса Христа, всем сердцем, всем душой. Скажите мне то, что вы думаете, скажите откровенно: моя вера - ложная вера или истинная вера? Ваша вера - ложная вера или истинная вера?
  Пауза. Дхаммавиду улыбается.
  Дхаммавиду. Ваша вера - истинная вера, когда она ведет вас к терпимости и добру. И ваша вера - ложная вера, когда она ведет вас к насилию и злу. Наша вера - истинная вера, когда ведет нас к прощению и добру. И наша вера - ложная вера, когда она ведет нас к насилию и злу. (Поднимает край своей кивары).
  Чула. Учитель хочет благословить вас.
  Амелия склоняет голову.
  Дхаммавиду (Кладет ей на голову край кивары, глубоким грудным голосом).
  Огорченья пусть умолкнут
  И болезни не тревожат,
  Пусть несчастья не случится,
  Счастливо живи и долго.
  
  ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
  
  Явление 1.
  
  Амелия, мистер Рэббингс.
  Дома у Амелии.
  
  Рэббингс. Здравствуйте, голубушка! Я так давно вас не видел!
  Амелия (улыбаясь). Здравствуйте, Джеримайя!
  Рэббингс. Я рад видеть вас в добром здравии и отличном расположении духа, милая Эмили.
  Амелия. Пожалуйста, садитесь. Сейчас подадут кофе.
  Рэббингс (садясь) ...Из чего я, собственно, заключаю, что вы последовали моему совету и оставили свою идею просвещать язычников, иначе бы мы безвозвратно потеряли бы нашу милую Эмили, зато обрели бы новую мученицу за веру.
  Амелия. Да, Ваше преподобие, сейчас уже оставила.
  Рэббингс. Что вы имеете в виду, душенька?
  Мэй Мэй приносит кофе.
  Рэббингс. Спасибо, красавица... Так что вы имеете в виду?
  Амелия. Честно говоря, я сделала одну такую попытку.
  Чашка кофе застывает в руке его преподобия на полпути к рту.
  Рэббингс. Когда это вы успели?
  Амелия. Ровно как неделю назад.
  Рэббингс. Вы были в их, как это... вихаре?
  Амелия. Да.
  Рэббингс. Удивительно, что вас туда пустили. А с какой целью?
  Амелия (Издает короткий смешок). Мне сейчас немного смешно об этом вспомнить, Ваше преподобие, но я хотела обратить Чулу в христианство и спасти его душу.
  Рэббингс. Вот оно значит как... (иронично) И что же, вы преуспели в этом?
  Амелия. Нет, меня снова ждал позорный провал. (Смеется).
  Рэббингс. А почему вы, собственно, смеетесь, Эмили?
  Амелия. Вы знаете, Джеримайа, это вышло очень смешно. Я ни чуточки не преуспела в своем начинании, хотя очень старалась. Я даже кричала! Я думала, мы одни - я была в его келье...
  Рэббингс (напряженно). Так.
  Амелия. Но оказалось, что нас слушала целая толпа монахов.
  Рэббингс. Боже правый! Как вас там не убили, миссис Дженкинс?
  Амелия. Нет, что вы, они очень милые.
  Рэббингс. Милые?!
  Амелия. Потом вошел господин настоятель...
  Рэббингс. Настоятель монастыря? Главный шаман?
  Амелия. Он очень достойный старец, Ваше преподобие. Итак, он вошел и дал нам какого-то - нет, не вина, а напитка на травах. И вот - мы напились!.. (Звонко смеется). Представляете, напились!
  Рэббингс. Час от часу не легче.
  Амелия. Я была такой... такой дурой, Джеримайа: у меня развязался язык и я, кажется, принялась рассказывать про моего бедного Джорджа.
  Рэббингс (мрачно). Что еще вы рассказали?
  Амелия. Мне так стыдно... Я сказала Чуле, что он мне очень нравится. Это, конечно, неприлично. Это ужасно неприлично, я знаю.
  Рэббингс. Потрясающе. Изумительно. И что же дальше?
  Амелия. Потом я протрезвела и мне стало стыдно. Но, кажется, никто ничего не заметил. А Его преподобие был так добр, что проводил меня домой.
  Рэббингс. Его - кто?
  Амелия. Его преподобие. Господин настоятель.
  Рэббингс (Встает). Амелия, вы - чудовище.
  Амелия (насмешливо). Мистер Рэббингс?
  Рэббингс. Я говорю это серьезно.
  Пауза. Амелия встает.
  Амелия. Что вам так сильно не понравилось, мистер Рэббингс?
  Рэббингс. Вы предаете нашу веру, миссис Дженкинс.
  Амелия. Я не предаю нашу веру, мистер Рэббингс.
  Рэббингс. Нет, предаете. Вместо того, чтобы учить детей Святому Писанию, вы являетесь на языческое капище и объясняетесь в любви правой руке их главного шамана.
  Амелия. Я никому не объяснялась в любви, Джеримайа!
  Рэббингс. Я удивляюсь, как еще весь город не говорит об этом.
  Амелия. Пусть говорят. Я не сделала ничего дурного.
  Рэббингс. Ничего дурного? Ну да, конечно. Я не удивлюсь, если вы скоро примете буддизм и кинетесь этому вашему Чуле на шею!
  Амелия. Не кричите на меня. Я не собираюсь принимать буддизм или кидаться ему на шею. Но Чула - очень достойный молодой человек. И он больше христианин, чем многие христиане.
  Рэббингс. Так. Так. Замечательно. Я советую вам теперь выйти за него замуж, миссис Дженкинс. Это будет достойный финал вашей просветительской карьеры.
  Амелия. Если бы не его монашеский сан, я бы с удовольствием сделала это, мистер Рэббингс.
  Рэббингс. А еще устройте для этих оборванцев бесплатную столовую!
  Амелия. Это тоже хорошая идея, мистер Рэббингс.
  Рэббингс. Миссис Дженкинс, вы переходите все границы. Вы... вы, вероятно, больны. Я не узнаю вас. Я зайду к вам попозже. До свиданья.
  Амелия. Всего хорошего, мистер Рэббингс.
  
  Явление 2.
  
  Мистер Рэббингс, мистер Абигэйл, мистер Блэксмит, мистер Уингз, мистер Уормс.
  Гостиная в доме губернатора.
  
  Мужчины сидят за игорным столом. Накурено.
  
  Уормс. Это валет, а не король, мистер Рэббингс. Вы знаете, я соскучился по большим вечерам. Я, например, так давно не видел нашего милого педагога.
  Рэббингс. Миссис Дженкинс? И не советую.
  Уормс (подняв бровь). А что такое, мистер Рэббингс?
  Рэббингс. Мне очень тяжело об этом говорить, но бедняжка, похоже, немного повредилась рассудком.
  Все. Что такое? Что вы говорите?
  Уингз. А в чем дело?
  Рэббингс. Миссис Дженкинс провела целую ночь в буддийской вихаре. И вот, после этого все и началось. Она называет этих оборванцев "ваши преподобия", мечтает устроить для них бесплатную столовую и, кажется, даже хочет выйти замуж за одного из них.
  Пауза. Карты замирают в руках играющих
  Уингз. Фантастика!
  Абигэйл. Нонсенс!
  Мистер Уормс вдруг начинает смеяться.
  Рэббингс. Ради Бога, мистер Уормс! Это не смешно!
  Абигэйл. Это не смешно, Томас!
  Уормс. Простите меня, господа.
  Пауза.
  Уингз. Но это проверенные факты, мистер Рэббингс?
  Рэббингс. Я был у нее дома, и она сказала мне все это в лицо.
  Абигэйл. Но это же прямая опасность для подрастающего поколения!
  Рэббингс. И не только, мистер Абигэйл! Это прямая опасность для всей христианской веры! Для нашего присутствия здесь, наконец! Когда английская леди открыто заявляет о своей симпатии к язычеству - какой это знак для азиатов!
  Уормс. Простите, Джеримайа, а за кого она намерена выйти замуж?
  Рэббингс. За монаха Чулу, любимца настоятеля. Впрочем, едва ли у нее это получится. Едва ли он променяет свой сан на сомнительную роль ее мужа.
  Уингз. А если променяет, мистер Рэббингс? Амелия богата...
  Абигэйл. Чудовищно! Что вы говорите такое, господа! Мои уши отказываются это слышать!
  Рэббингс. Ах да, черт возьми... (Светлеет лицом). Что ж, господа, чудесно! Тогда он предаст свое монашество ради женщины, и эти оборванцы потеряют всякое уважение у местного населения.
  Уингз. А если не променяет?
  Рэббингс. Тогда...
  Уормс. Тогда мы все увидим воочию торжество буддизма в нашем городе.
  Рэббингс. Кошмар.
  Абигэйл. Кошмар. Кошмар. Вы все сошли с ума.
  Уингз. Ее необходимо немедленно скомпрометировать! Я хотел сказать, написать про нее всю правду!
  Уормс. Зачем это, Сайрус?
  Уингз. Мы должны показать всему цивилизованному обществу нашего города, что не имеем ничего общего с женщиной, которая симпатизирует этим... язычникам.
  Уормс. Я тоже, может быть, им симпатизирую.
  Уингз. Хм...
  Пауза.
  Рэббингс. Вы ужасный человек, мистер Уормс.
  Уингз. Господа, мы должны принять решение. Объявляю себя председателем! Кто голосует за то, чтобы осведомить население нашего города относительно истинного характера миссис Дженкинс во избежание роста интереса населения к богомерзкой религии?
  Уингз, Рэббингс, Абигэйл, Блэксмит поднимают руки.
  Уингз. Четыре голоса из пяти, решение принято!
  Рэббингс. Браво, мистер Уингз! А вы, оказывается, хороший христианин!
  Абигэйл. Браво!
  Блэксмит. Браво!
  
  Явление 3.
  
  Амелия, Мэй Мэй.
  Спальня в доме Амелии.
  
  Амелия. Милая Мэй, мне так грустно...
  Мэй Мэй. О чем вы печалитесь, барышня?
  Амелия. Меня предали все мои друзья.
  Мэй Мэй. Кто же вас предал, миленькая? Вот я вас не предала!
  Амелия. Вот ты только и не предала меня, Мэй Мэй. Заметь, даже Мэри теперь мне грубит. Я вчера прочитала в газете о себе.
  Мэй Мэй. Правда? Как здорово! (Хлопает в ладоши).
  Амелия (грустно улыбась). Ничего хорошего, Мэй. Про меня написали, что я распутница, сумасшедшая и опасный для общества элемент, что я... (Краснеет). Да что тебе все рассказывать...
  Мэй Мэй (округляя глаза). Да кто же такое написал, барышня? Да как же они могли?
  Амелия. Впрочем, мне все равно придется тебе все рассказать, Мэй. Может быть, тогда и ты меня оставишь. Ты готова слушать?
  Мэй Мэй. Да, барышня.
  Амелия. Видишь ли, Мэй, еще месяц назад я была убеждена в том, что буддизм и ваши монахи - это страшное зло.
  Мэй Мэй всплескивает руками.
  Амелия. И я... вернее, я и мистер Рэббингс решили, что нужно опорочить монахов, чтобы они прилюдно показали свои грехи.
  Мэй Мэй. Мистер Рэббингс? Этот огромный страшный человек с гривой, как у лошади?
  Амелия. Да, Мэй. Почему же он страшный?
  Мэй Мэй (убежденно). Страшный.
  Амелия. Тогда я вылила на моего бедного Чулу ведро с помоями. Потом - ты ведь много не знаешь - когда его пригласили сюда, мистер Рэббингс, я думаю, сделал так, чтобы его накормили отвратительной дрянью: сырой рыбой, дохлыми тараканами...
  Мэй Мэй (скорбно). Грех-то какой!
  Амелия. Это даже не грех, это просто очень некрасиво. Воображаю, что он о нас подумал! Потом... о, мне так стыдно, Мэй! Потом мы решили, что я должна его соблазнить...
  Мэй Мэй (гневно). Это он вас уговорил, мистер Рэббингс?
  Амелия. Да, это, признаться, была его идея.
  Мэй Мэй. Он - мара!
  Амелия. Что такое мара?
  Мэй Мэй. Это такой черный-черный дух, который искушает добрых людей!
  Амелия. Не надо так, милая Мэй. И вот, я действительно пыталась это сделать.
  Мэй Мэй. Правда? (с неожиданным весельем) А как вы пытались, барышня? Какая вы, однако!
  Амелия. Не спрашивай, Мэй, мне так стыдно... Потом, когда я шла в вихару - я ведь не сказала тебе, что я собиралась обратить Чулу в христианство.
  Мэй Мэй (весело) Ай-яй-яй! (Обхватывает свою голову ладонями).
  Амелия. Но я вышла оттуда совсем другой. Монахи - такие добрые, отзывчивые, мудрые люди. Я рассказала об этом мистеру Рэббингсу, и он вообразил, будто я перешла в буддизм. И вот они написали про меня эту мерзкую статью. Со мной не здороваются на улице, Мэй. Но это пустяки. Я перенесла бы это. Но, милая Мэй, ведь это было целью моей жизни! Я хотела воспитывать ваших детей, учить их вере Христовой! Я готова была жизнь свою положить на это! И вот - теперь жизнь моя бессмысленна. У вас есть прекрасная, разумная религия. Чему нам учить вас? И зачем я живу? (Поднимает на нее глаза, полные слез). Ты меня презираешь, Мэй?
  Мэй Мэй (с глубокой жалостью) Миленькая моя барышня!
  Амелия внезапно разражается потоком слез.
  Амелия. Родная моя, спасибо - хоть ты от меня не отвернулась...
  Мэй Мэй гладит ее по голове.
  Пауза.
  Мэй Мэй (задушевно). Барышня, а ведь он вам нравится?
  Амелия. (вздрогнув) Кто?
  Мэй Мэй. Чула.
  Амелия. Что же ты мучишь меня, Мэй!
  Мэй Мэй. А вы ему?
  Амелия. И я ему.
  Мэй Мэй (просто). А вы поженитесь.
  Амелия глубоко краснеет. Пауза.
  Амелия. Мэй, Мэй, что ты говоришь такое... Как же он оставит монашество?
  Мэй Мэй. А вдруг, барышня? (мечтательно) Я бы вот его спросила...
  Амелия. Нет, Мэй, это неблагородно. Я не хочу поставить крест на его духовной карьере, тем более, если ему предстоит принять высокий сан.
  Мэй Мэй. Барышня, миленькая, а сделайте тогда монастырю пожертвование!
  Амелия (растерянно). Пожертвование? Деньгами?
  Мэй Мэй. Нет, деньгами не делают. Вы пригласите их покушать.
  Амелия. Весь... монастырь?
  Мэй (убежденно). Ну да, весь монастырь. Их всего-то тридцать девять человек!
  Амелия. Да где же я их посажу? Здесь и места нет на такую ораву!
  Мэй Мэй. А вы на лужайке перед домом их посадите.
  Амелия (улыбаясь). Ну что же, Мэй... Я ведь не против. Что еще делать богатой вдове?
  Мэй Мэй. Ах, барышня, какая вы хорошая, как я вас люблю! (Хлопает в ладоши, смеется счастливо. Положив Амелии руки на плечи, смотрит ей в глаза, задушевно). А ведь вы все равно ему скажете, правда? Скажете! Не удержитесь!
  
  Явление 4.
  
  Сад Освобождения. Храм.
  Дхаммавиду, Чула.
  
  Дхаммавиду и Чула сидят друг напротив друга недалеко от алтаря.
  
  Дхаммавиду. У меня есть глубокая печаль, Чула. Ты знаешь, что в нашем монастыре хранятся копии текстов двух корзин Благого учения из трех.
  Чула. Конечно. Одна из корзин обычно стоит в моей кути. Иногда я плачу над этими словами, исполненными такой мудрости и сострадания.
  Дхаммавиду. Ты единственный из братьев, кто читает Учение. Ты единственный, кто понимает священный язык.
  Чула. Это твоя заслуга, учитель.
  Дхаммавиду. Учение - драгоценный камень. Но даже драгоценный камень должен сиять в короне. Пальмовые листы крошатся, чернила выцветают. Братья забывают священный язык. И драгоценный камень может потеряться в груде навоза.
  Чула. Учитель, у англичан есть машины, которые из одной страницы Писания могут сделать тысячу.
  Дхаммавиду. О, Чула, милый! Если бы нашелся хоть один англичанин, который заинтересовался бы Благим учением! Зачем говорить о том, что не случится?
  Чула. И у меня есть печаль, учитель.
  Дхаммавиду. Говори, Чула.
  Чула. Сад Освобождения.
  Дхаммавиду. Тебе плохо здесь, Чула?
  Чула. Нет, учитель. Здесь очень хорошо. Это мой дом. Но иногда я чувствую, что этот дом тесноват для меня. Мы укрылись в этом саду от забот мира. Но мир страдает, и никто не облегчит его страдания.
  Пауза.
  Дхаммавиду. Монастырь - это не только убежище. Это еще и большая школа, школа для души. Многим душам нужна строгая дисциплина, чтобы преодолеть скверну. Далеко не все братья праведны, и ты знаешь это не хуже меня. Вне стен этого сада зло одолело бы их полностью. Есть, конечно, и такие, которые в этой школе больше ничему не могут научиться. Ты такой, Чула. Чтобы практиковать самадхи, тебе не нужны монастырские стены.
  Молчание.
  Дхаммавиду. Но молодым душам нужен руководитель. Я уже немолод и скоро закончу это воплощение, Чула. Из братьев нет никого, кто прошел бы дальше тебя по Пути.
  Молчание.
  Чула. Учитель, я восхищаюсь твоей волей, но сам я не имею воли. Ведь, чтобы руководить, мало пройти какую-то часть Пути. Нужно уметь наказывать и запрещать. Мне больно запрещать, когда речь идет о любимых. Мне сложно будет увидеть нарушение каждого обета, еще сложнее наказывать за это. Я знаю важность обетов. Но разве сострадание не выше обета?
  Дхаммавиду. Прекрасные слова, Чула. Сострадание выше обета. Помни об этом, когда тебе придется сделать выбор между обетом и состраданием. Насчет же любимых не беспокойся. (с горькой улыбкой) Братья не любят тебя.
  Чула (изумленно). Братья не любят меня? Мун, и У Ба Кхин, и Маха Бува?
  Дхаммавиду. Нет, эти не чают в тебе души. Но ведь только с ними ты и проводишь свое время. Я говорю про остальных братьев.
  Чула. За что, учитель?
  Дхаммавиду. Многие завидуют тебе. Иные ревнуют. Миряне обожают тебя - и это еще одна причина, чтобы тебя не любить. Кроме того, ты тих, скромен, молчалив и умен. Этого достаточно для неприязни. Да, может быть и так, что если ты станешь новым саядо, ты недолго пробудешь им.
  Чула. Как ты сам сказал, учитель: зачем же говорить о том, что не случится?
  Дхаммавиду горестно кивает головой.
  
  Явление 5.
  
  Дом Амелии Дженкинс.
  Амелия, Мэй Мэй.
  
  Мэй Мэй (загадочно). Барышня, слушайте меня! У меня есть к вам большая просьба, чтобы вы пришли сегодня к мистеру Рэббингсу!
  Амелия. К мистеру Рэббингсу? Зачем?
  Мэй Мэй. Вы все узнаете. (хитро улыбаясь) Ровно в 11 вечера.
  Амелия. Так поздно?
  Мэй Мэй. И у меня есть еще одна просьба.
  Амелия. Что еще за просьба?
  Мэй Мэй. Когда вы подойдете к дому, окна будут освещены. Пожалуйста, не входите до тех пор, пока свет не погаснет. А как только он погаснет - немедленно входите и бегите вверх по лестнице со всех ног! Если опоздаете - случится несчастье.
  Амелия. Как это всё странно... Как ты думаешь, мне... не грозит никакой опасности?
  Мэй Мэй (улыбаясь во весь рот). Нет, миленькая барышня, вам не грозит никакой опасности. Уж кто-кто, а я вам зла не пожелаю!
  Амелия. Хорошо, Мэй, я... я приду.
  Мэй Мэй. Только не опоздайте, барышня! И не входите, пока свет не погаснет!
  
  Явление 6.
  
  Мэй Мэй, Джон.
  Холл в доме мистера Рэббингса.
  
  Стук в дверь.
  Джон. Черт возьми, кого еще носит нелегкая!
  Открывает дверь. На пороге стоит Мэй Мэй.
  Джон. Ну чего тебе надо, девка, в такое время!
  Мэй Мэй (строго). Слушай меня. Скоро сюда придет моя барышня. У нее важное дело к твоему хозяину.
  Джон (растерянно) А? Чего?
  Мэй Мэй. Хозяин об этом знает. И еще он хочет, чтобы ты сделал вид, что ты ни о чем не знаешь и изо всех сил держал язык за зубами! На, возьми задаток - после получишь еще.
  Джон. Вот оно как... (Ухмыляется). Нам что, наше дело телячье: поел да в закут... Правильно я говорю, Мэри?
  Мэй Мэй. Меня зовут Мэй Мэй. Иди на кухню, иди скорей. Дверь-то не запирай, олух!
  Джон, кряхтя, отправляется на кухню. Мэй Мэй торопливо взбегает по лестнице.
  
  Явление 7.
  
  Мэй Мэй, мистер Рэббингс.
  Спальня в доме мистера Рэббингса.
  
  Дверь неслышно отворяется, входит Мэй Мэй.
  Рэббингс (почувствовав ее и обернувшись). Это что еще за фокусы!
  Мэй Мэй (прикладывая палец к губам, улыбаясь). Мистер Рэббингс, у меня к вам очень важное дело.
  Рэббингс. Какое у тебя может быть дело ко мне, чертовка!
  Мэй Мэй. Я вам хочу сказать про мою барышню. Как вы ее тогда огорчили - так уж она очень несчастна! Ну прямо очень несчастна!
  Рэббингс. Мне-то что до этого... (с подозрением) Постой! Твоя барышня знает, где ты сейчас находишься?
  Мэй Мэй. Нет, что вы, как можно...
  Рэббингс. Тебя кто-то послал?
  Мэй Мэй. Как можно... Я сама к вам пришла.
  Рэббингс. Ты осмелилась прийти ко мне, и еще в такое время? Хорошо, зачем?
  Мэй Мэй (загадочно улыбаясь). Я вас хотела попросить за барышню: вы бы к ней поласковей! Она же такая хорошая. И вы такой хороший, мистер Рэббингс... Так что будьте к ней поласковей. Вот как я... (Начинает медленно раздеваться).
  Рэббингс (с радостным изумлением). Что ты собираешься сделать, маленькая бестия?
  Мэй Мэй. Я вам ни чуточки не нравлюсь, мистер Рэббингс? (Продолжает раздеваться).
  Рэббингс. Ты хочешь потом рассказать об этом всему городу?
  Мэй Мэй. Обещаю, мистер Рэббингс, что никому об этому не скажу ни единого слова!
  Рэббингс. Поверил я очень твоему обещанию, чертовка!
  Мэй Мэй (обиженно). Я буддистка, мистер Рэббингс. А нам врать нельзя - это смертный грех.
  Рэббингс (успокоившись). Хм... Ну что ж... Это упрощает дело...
  Мэй Мэй (медленно опускаясь на кровать). Мистер Рэббингс?..
  Рэббингс. Киска... (Расстегивает, тяжело дыша, на себе сюртук).
  Мэй Мэй (шепотом). Потушите свечи, мистер Рэббингс, а то подумают, что вы еще не легли.
  Рэббингс. И то правда. (Тушит свечи).
  Возня, взвизгивания Мэй Мэй.
  
  Явление 8.
  
  Те же, Амелия.
  Амелия. Что здесь такое происходит? Мистер Рэббингс?!
  Мэй Мэй немедленно вскакивает с постели и хохочет во все горло. Продолжая смеяться, она зажигает свечи - впрочем, тропическая луна и так дает достаточно света.
  Рэббингс. Что за чертовщина?!
  Мэй Мэй одевается.
  Амелия (дрожащим от гнева голосом). Мэй! Мистер Рэббингс! Вы оба! Вы оба - дикие животные!
  Рэббингс. Так это вы все подстроили, миссис Дженкинс?
  Амелия. Клянусь вам, что я ничего не знала, кроме того, что мне нужно прийти к вам в 11 часов! Вы! Оплот христианства! Пастырь душ человеческих! Настоятель собора святой девы Марии! Как вы омерзительны, мистер Рэббингс!
  Рэббингс (лихорадочно застегивая сюртук). Взгляните лучше на себя, миссис Дженкинс! Истинно сказано в Писании, ища соломинку в глазе брата вашего, вы не способны вынуть бревно из своего глаза! Вы прежде меня погрязли в грехе и блуде!
  Амелия. О, как мне хочется дать вам пощечину!
  Рэббингс. Немедленно уходите отсюда, пока я не вызвал полицию, сумасшедшая язычница! Кстати, имейте в виду, что ваша цветная обезьяна поклялась всеми вашими обезъяньими богами, что никому не расскажет об этом! Попробуйте теперь проверить силу ее веры!
  Амелия. Пойдем отсюда, Мэй.
  Мэй Мэй вперед ее легко и весело сбегает по ступеням.
  
  Явление 9.
  
  Мэй Мэй, Амелия.
  Улица.
  
  Мэй Мэй и Амелия некоторое время идут рядом молча.
  Амелия. Как ты могла такое сделать, Мэй?
  Мэй Мэй (лукаво). Сама не понимаю, барышня. А вы? Конечно, Чула - это не мистер Рэббингс...
  Амелия (со стыдом) О-о-о...
  Молчание.
  Амелия (печально). Ты совсем меня не любишь, Мэй?
  Мэй Мэй (искренне изумлясь). Да почему же, барышня?
  Амелия. Ты хочешь опорочить нашу веру?
  Мэй Мэй. Что вы, барышня, миленькая! Совсем нет! У вас хорошая вера!.. Просто... вам надо немножко помочь.
  Амелия. Что значит - помочь?
  Мэй Мэй (улыбаясь). Ну, понимаете, в любой религии заводятся плохие люди. Зачем вам плохой саядо? Пусть лучше вам пришлют хорошего саядо!
  Амелия. Мэй, Мэй!..
  Мэй Мэй. Ой! Наконец-то мое имя выучили!
  Амелия. Может быть, мистер Рэббингс плохой человек, но он же представитель церкви. Нельзя о нем плохо говорить! Кстати, ты вправду пообещала мистеру Рэббингсу никому ничего об этом не рассказывать?
  Мэй Мэй (гордо). Я не скажу ни слова! Наэб!
  
  Явление 10.
  
  Те же, Наэб.
  
  Мэй. Здравствуй, Наэб!
  Наэб. Здравствуй, Мэй Мэй! Здравствйте, сударыня!
  Мэй. Наэб, ты знаешь, где я сейчас была?
  Амелия (предостерегающе). Мэй!
  И тут Мэй Мэй развертывает потрясающую пантомиму, так, что у Наэб от изумления круглятся глаза.
  Она показывает на дом мистера Рэббингса и изображает его лицо. Показывает, как крадется вверх по лестнице. Снова мистер Рэббингс и его недоумение. Обворожительная улыбка Мэй Мэй. Снимание одежды. Вожделеющие глаза и тяжелое дыхание мистера Рэббингса. Он расстегивает сюртук...
  И все это происходит без единого звука!
  Наэб. И что потом?!
  Мэй Мэй. И тут вошла моя господа!
  Девушки покатываются со смеху.
  Мэй Мэй. Доброй ночи, Наэб!
  Наэб. Доброй ночи, Мэй Мэй! Доброй ночи, сударыня!
  Наэб уходит.
  Амелия. Мэй, Мэй...
  Мэй Мэй. Я не сказала ни слова!..
  Амелия. Я чувствую, ты еще многим людям "не скажешь ни слова". Искусница...
  Уголки ее губ вздрагивают в усмешке. Амелия смеется, Мэй Мэй тоже. Они стоят и смеются посередине ночной улицы.
  
  Явление 11.
  
  Лужайка перед домом Амелии Дженкинс.
  Монахи, Амелия
  
  Амелия. Здравствуйте, Ваше преподобие!
  Монахи чинно проходят в ворота решетчатой ограды один за другим.
  Дхаммавиду. Здравствуйте, Э Ми Лиэ! (Широко улыбается). Ваше щедрое даяние обязательно получит свою награду и в этом рождении, и в следующем.
  Амелия (Улыбается также). Сказать вам честно, я просто в растерянности...
  Дхаммавиду. Я понимаю. Немногие решились бы пригласить всех братьев сразу. Вы хотите, чтобы мы сели рядами или по краю ограды?
  Амелия. Скорее, второе.
  Дхаммавиду (зычно). НЕ РАССАЖИВАЙТЕСЬ РЯДАМИ, БРАТЬЯ, РАССАЖИВАЙТЕСЬ ВДОЛЬ ОГРАДЫ! Вы, наверное, очень устали, готовя еду?
  Амелия. Свою кухарку я рассчитала и наняла хорошую бирманскую девушку. Но вы правы (Смеется) - это было ужасно! (обеспокоенно) Я боюсь, что у меня не найдется столько столовых приборов.
  Дхаммавиду. А что вы приготовили, Э Ми Лиэ?
  Амелия. Рис с овощами.
  Дхаммавиду. В виде каши или рассыпчатый?
  Амелия. Рассыпчатый.
  Дхаммавиду. Не тревожьтесь, его можно есть руками. Их благородия все равно не умеют пользоваться вилками... (Смеется). А у вас хватит людей разнести еду, дорогая Э Ми Лиэ?
  Амелия. Вот это меня больше всего заботит, Ваше преподобие.
  Дхаммавиду. Я дам вам нескольких братьев в помощь. Прошу вас, не давайте им ничего прямо в руки. Это нарушение обета. Есть много обетов, которые кажутся смешными, но они тоже имеют смысл. Вначале нужно поставить еду на какой-нибудь платок, чтобы брат мог взять с этого платка.
  Амелия. Хорошо... (Колеблется).
  Дхаммавиду. Я вижу, в вашем сердце есть какое-то беспокойство.
  Амелия. Ваше преподобие, как вы думаете... Чула когда-нибудь должен стать настоятелем монастыря?
  Пауза.
  Дхаммавиду. Это тяжелый вопрос, Э Ми Лиэ, и трудным будет ответ. Для этого сана нет никого, его достойней. Но его сердце мало расположено к руководству. Также и сердце многих братьев мало расположено к подчинению ему. Свободная воля человека не может быть нарушена. Ответ на вопрос зависит от его свободной воли. (Пристально смотрит на нее). И от вашей тоже, Э Ми Лиэ. Миряне тоже могут жить праведной жизнью.
  Амелия опускает голову.
  Дхаммавиду. Не будем томить братьев, Э Ми Лиэ. Мун! У Ба Кхин! Маха Бува!
  Монахи подходят.
  Дхаммавиду. Ступайте на кухню и помогите разнести пищу.
  Амелия (завидев приближающихся гостей). О, нет!
  
  Явление 12.
  
  Те же, мистер Уингз, мистер Рэббингс, мистер Абигэйл, мистер Блэксмит, мистер Уормс с дочерьми.
  
  Бекки. Какое невероятное шоу, папа!
  Уингз. Все это должно быть тщательно зафиксировано. (Устанавливает фотографический аппарат).
  Уормс. Да, миссис Дженкинс постаралась на славу.
  Амелия (сухо). Здравствуйте, господа. Здравствуйте, мисс Уормс.
  Рэббингс (осклабившись во весь рот). Я надеюсь, вы не возражаете против нашего присутствия, очаровательная миссис Дженкинс?
  Амелия. Нет, Джеримайа, если только вы будете вести себя прилично. (Уходит).
  Абигэйл. Как она стала вульгарна!
  Рэббингс. Тлетворное влияние, мистер Абигэйл, тлетворное влияние.
  Дхаммавиду стоит в двух метрах от гостей и со спокойным интересом наблюдает за ними.
  Уингз. Посмотрите на эту цветную обезьяну!
  Блэксмит. Стоит как ни в чем не бывало и пялится на нас!
  Бекки. Папа, а можно я с ним сфотографируюсь?
  Кэтрин. Бекки! Он тебя сьест!
  Блэксмит. Мисс Уормс, будьте осторожны!
  Уормс (с улыбкой). Надо спросить. Мистер Дхаммавиду, вы не против?
  Дхаммавиду (на английском языке). Совсем нет, мистер Уормс.
  В высшей степени неловкое молчание.
  Дхаммавиду, подождав некоторое время, отходит к монахам и садится с ними.
  Блэксмит. О-о-о...
  Рэббингс. Мистер Уормс, почему вы не сказали нам, что он говорит по-английски?
  Уормс. Я хотел проверить степень вашей воспитанности, господа.
  В это время Амелия, Мэй Мэй, еще одна девушка-бирманка и монахи разносят тарелки. Монахи с величавыми полонами принимают еду. За оградой собирается народ, пришедший посмореть на редкое зрелище.
  Амелия (предлагает угощение). Кушайте, пожалуйста... Кушайте, пожалуйста...
  Чула. Здравствуйте, Э Ми Лиэ!
  Долгая, долгая пауза.
  Амелия, вместо того, чтобы поставить перед ним тарелку, ставит поднос на землю, опускается на колени и совершает перед ним поклон со сложенными на груди руками.
  Монахи перестают жевать и с немалым интересом устремляют взгляд на нее.
  Абигэйл. Смотрите, господа! Смотрите!
  Китти. О, папа, как это романтично!
  Рэббингс. Это выходит за все допустимые рамки.
  Блэксмит. Бедная, бедная! Они ее, наверное, чем-нибудь опоили...
  Тишина.
  Амелия (вполголоса). Чула, мой хороший Чула! Я еще не сказала тебе, какой ты прекрасный, мудрый, тактичный, добрый человек. Каждая, каждая, и я тоже так рада была бы назвать тебя моим мужем... (Слезы мешают ей говорить. Амелия встает).
  Монахи переглядываются и перешептываются.
  Уингз. Что - что она сказала?
  Уормс. Если я правильно понял, она предлагает ему свою руку и сердце.
  Уингз, Блэксмит, Рэббингс, Абигэйл, дочери мистера Уормса (хором, протяжно). О-О-О!!!
  Чула (В изумлении и волнении встает. Громко). Ты хочешь быть моей женой, Э Ми Лиэ?
  Уормс. Да, вы не ошиблись, мистер Рэббингс.
  Абигэйл (каркающим голосом). Спектакль! Блошиный цирк!
  Амелия молчит, руки ее дрожат.
  Чула оглядывается кругом: смотрит на толпу монахов, на Дхаммавиду, на англичан, на людей, собравшихся за оградой.
  Амелия (еще тише). Прости меня, Чула. Я не хочу ничем тебя связывать. (Хочет идти. Чула осторожно удерживает ее).
  Монахи (ропчут). Он коснулся женщины! Он коснулся женщины!..
  Чула. Я готов быть твоим мужем, Э Ми Лиэ.
  Амелия поднимает на нее свои прекрасные глаза, полные слез.
  Мэй Мэй и девушка-бирманка радостно хлопают в ладоши, но быстро замолкают, поняв неуместность своих хлопков.
  Напряженное молчание.
  Рэббингс (шепотом). Пишите, Уингз, пишите!
  Уингз, как сумасшедший, строчит карандашом в блокноте.
  Все взоры устремляются на Дхаммавиду.
  Дхаммавиду (Встает. Торжественным и строгим голосом). Брат Чула, перед нашим братством ты выразил желание жениться. Известно ли тебе, что монах не женится, не имеет дома, отрешен от мира?
  Чула. Да, учитель.
  Дхаммавиду. Знаешь ли ты, что, женившись, тебе придется покинуть монашеское братство?
  Чула. Да, учитель.
  Дхаммавиду. Уверен ли ты в твоем решении?
  Чула. Да, учитель.
  Монашеский ропот. Поселяне за оградой недоуменно переглядываются.
  Рэббингс. Как я понимаю, они его сейчас исключают из ордена, мистер Уормс?
  Блэксмит. А вдруг они все на него накинутся? Может быть, парочку моих ребят сюда?
  Уормс. Их 39 человек, мистер Блэксмит. А накидываются на людей только хищные звери и мои соотечесвенники.
  Бекки. Папа!
  Дхаммавиду властно простирает руку, ропот замолкает.
  Дхаммавиду. Желаешь ли ты жениться, чтобы наслаждаться изобильной едой и красивой одеждой, Чула?
  Чула Нет, учитель.
  Дхаммавиду. Чтобы наслаждаться радостями женатого человека?
  Чула. Нет, учитель.
  Дхаммавиду. Чтобы наслаждаться богатством?
  Чула. Нет, учитель.
  Монахи снова переглядываются.
  Дхаммавиду. Тогда по какой причине ты желаешь жениться?
  Пауза.
  Чула. Взгляните на эту девушку, братья! Она создала школу для нашего народа. Она проявила уважение и заботу о святом братстве. Разве не достойны благие деяния любой награды? Она была осуждена своими земляками. Разве не заповедовал Благословенный Будда проявить сострадание к несчастным, любовь к отвергнутым, утешение лишенным помощи, даже ценой собственной жизни? Вот эта причина, учитель.
  Дхаммавиду. Правильно ли я понимаю, Чула, что дружелюбие и сострадание являются причиной твоего решения?
  Чула. Да, учитель.
  Пауза.
  Уормс. Дело принимает интересный оборот...
  Рэббингс (с беспокойством). Какой именно, мистер Уормс?..
  Дхаммавиду. Слушайте меня, монахи! Отказавшись покинуть Сад Освобождения, Чула выбрал бы почет и уважение, жизнь без забот и печалей, возможность быстро двигаться по Пути Учения Согласившись, он выбрал помощь и утешение. Сколь достоин человек, который выбирает помощь и утешение к живым существам, даже ценой своего почета и уважения, жизни без забот и печалей, возможности быстро двигаться по Пути Учения! Как же называется такой человек? Бодхисаттвой называется такой человек. Сострадательным героем для мира называется такой человек. Кто же выше: бодхисаттва или стремящийся к освобожению лишь для себя? Бодхисаттва, братья, выше человека, стремящегося к рождению лишь для себя. Как же становятся Пробужденным, братья? Через череду существований бодхисаттвой, так же, как стал Просветленным Благословенный Будда, как говорит Джатака-мала.
  Кто потерян сегодня для нашего братства? Монах Чула потерян сегодня для нашего братства. Кто же родился сегодня для мира? Бодхисаттва Чула родился сегодня для мира!
  Мэй Мэй и девушка-бирманка. Ура, ура!
  Лужайка и улица оглашается шумными криками радости.
  Уингз (почти со страхом). Что это они делают, мистер Уормс?
  Уормс. Кажется, они его поздравляют.
  Рэббингс. Да с какой стати?! Он же нарушил их обезьяньи обеты!
  Уормс. Насколько я понял, они восхищены им потому, что он поступил как порядочный человек. Впрочем, мистер Рэббингс, вам не понять...
  Ворота раскрываются, девушки-бирманки вбегают и бросают Чуле и Амелии цветы, зерно, ветки цветущих деревьев.
  Трое красивых-девушек бирманок, среди которых - Наэб, останавливаются в двух метрах от мистера Рэббингса и с интересом начинают его рассматривать, широко улыбаясь и обмениваясь разнообразными жестами.
  Одна из девушек. Наэб, да это просто лошадь!
  Рэббингс. Что они говорят, мистер Уормс?
  Уормс. "Да это просто лошадь".
  Мистер Рэббингс багровеет.
  Девушки смеются и вдруг начинают с помощью богатой жестикуляции показывать мистеру Рэббингсу, как он желанен для них и как они желанны для него.
  Абигэйл. Чудовищно. Чудовищно. Какой разврат. Мистер Уормс, срочно уведите своих дочерей отсюда!
  Уормс. Почему же? Очень поучительное зрелище. Мне кажется, они на что-то намекают...
  Рэббингс (весь красный, но с достоинством). Пойдемте отсюда, господа. Как сказано в Писании, "бегите прочь из города блудного!". Пойдемте скорее!
  Англичане удаляются во главе с величаво шествующим мистером Рэббингсом на фоне общего народного ликования.
  
  Конец.
  
  17.01.2007-19.01.2007
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"