Грэй Серафим Сергеевич : другие произведения.

Ползущий

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Мир Костика Стоянова рухнул в одночасье: с работы уволили, девушка бросила, родители умерли. Постепенно он замечает, что не только его, но и жизнь всех вокруг превратилась в кошмар. Костик пытается найти спасение в религии, но и там его отвергают. За короткое время мир погружается в хаос: разрушения, убийства и прочие ужасы воцаряются повсеместно.
  Сон был из тех, что забываются, стоит только проснуться. И остается после них лишь ощущение чего-то прекрасного и безвозвратно утерянного. Чувства, которые возможно испытать только в грезах, и события, безвозвратно стершиеся из памяти. Костик уже просыпался, но перед глазами еще стояли образы из сна, и он цеплялся за них, надеясь избежать пробуждения, остаться в царстве дремы.
  Но второй бумажный комок, запущенный ему в голову, не оставил никаких шансов. Первый был лишь раздражителем, внесшим свои коррективы в прекрасное сновидение, помутившим образ, нарисованный воображением. А другой вытолкнул Костика за ту границу, которая отделяет сон от реальности. Сквозь веки пробивался солнечный свет из окна, послышались звуки, мысли потекли своим чередом, и цепочка из них окончательно перегородила вход в мир иллюзий.
  В противоположном углу кабинета хихикнула Татьяна Андреевна. Костик полежал некоторое время в кресле без движения. Может быть, им надоело, и они оставят его в покое?
  - Подъем! - крикнула Елена Николаевна. Громко, но как-то неуверенно, словно сомневаясь в эффекте собственных слов. Татьяна Андреевна снова хихикнула, и Елена Николаевна приободрилась: шутка удалась. Костик повернулся в кресле, посмотрел на них. Елена Николаевна постучала карандашом по монитору, на который видеокамеры передавали изображение. В одном из компьютерных окошек был виден мужчина, топтавшийся у входа на склад.
  - Пойди вниз и отпусти что нужно бомжатине, - приказала Елена Николаевна.
  Костик перевел взгляд на часы в углу экрана. Еще пятнадцать минут до окончания обеденного перерыва.
  - Так ведь обед же, - протянул он.
  - А у бомжей, по-твоему, обеда не бывает? - сказала Елена Николаевна. - Или он не человек, подождать может?
  На экран выползло приветственное окошко антивируса. Компьютер только что включили. Человек на складе вполне мог стоять там последний час. Но разбудить Костика и выгнать на склад коллегам захотелось именно во время обеденного перерыва.
  Полгода назад, когда Костик только устроился на эту работу, начальник сказал Костику, что на складе сотрудники работают по очереди. Дамы же, видимо, решили, что очередь теперь будет состоять из одного только Костика. Тогда была зима, и Костик в некоторой степени чувствовал за собой обязанность работать там за остальных: на складе холодно, да и часто имеешь дело с тяжелыми вещами, зачем зря гонять туда женщин? Но пришло лето, а ничего не изменилось. Дамы почувствовали разницу между тем временем, когда им самим приходилось выполнять всю работу, и нынешней ситуацией и решили, что так оно будет и дальше. А начальник предпочитал не вмешиваться.
  - Давай-давай, - подогнала его Елена Николаевна и, словно прочитав его мысли, добавила: - Я тут двадцать лет работаю, набегалась уже.
  Двадцать лет были основным и, пожалуй, единственным козырем Елены Николаевны. Они играли решающую роль не только при разделении труда, но и при распределении премии, очередности отпусков, решении спорных вопросов. Костик мог возмутиться, но к чему? Отношения между ним и Еленой Николаевной и так не очень хорошие, не стоит усугублять.
  Он развернулся в кресле, вздохнул, встал и поплелся к двери. По пути он поймал сочувственный взгляд Татьяны Андреевны. Поймал и тут же упустил. Татьяна Андреевна покосилась на Елену Николаевну и мгновенно переменилась в лице, пытаясь придать себе такой же вид, как у нее: насмешливый и высокомерный. Получилось очень патетично и не слишком правдоподобно.
  Костик снял с вешалки ключ от склада и вышел в коридор. Здание благотворительной организации примыкало к костелу, но не являлось его частью. Несмотря на это, атмосфера в нем царила спокойная и торжественная: место все же накладывало свой отпечаток. Костик спустился в полуподвальное помещение склада, воткнул ключ в замочную скважину. Дверь приоткрылась, не успел он повернуть ключ. Не заперто. Странно. Склад почти всегда был заперт. Конечно, воровать в костеле будут только последние отморозки, но ведь бывают же случаи. А на складе полно ценных вещей. Недавно, вон, целую коробку айфонов прислали: что только люди не жертвуют на благотворительность. Бездомный с айфоном - утрись, Запад, со своей Великой Американской Мечтой. Как бы то ни было, а склад следовало запирать. Да что там, даже костел запирают, когда нет никаких священнодействий!
  Костик прошел через склад, лавируя между нагруженными поддонами. Ну, хоть наружная дверь заперта. Костик отомкнул замок, поднял рулонные ворота. В складской полумрак ворвался солнечный свет, разгоняя пыль и вынуждая ее метаться в своих лучах. Костик прищурился, заслонился рукой. Свет был достаточно ярким, чтобы поначалу он видел только силуэт, изрядно стесненный по краям солнечными лучами. Потом изображение прояснилось, и Костик разглядел бездомного. Тот был невысоким, а возраст его нельзя было определить из-за бороды и обдутого ветрами лица. А вот сетки полопавшихся от давления капилляров, характерной для всех алкоголиков, на лице не было. Одет бомж был опрятно, хотя и не по погоде. Несло от него привычной смесью запахов немытого тела и помойки, но терпимо.
  - Здравствуйте, - сказал Костик. - Что вам?
  - Одеяльце бы мне, тоненькое, - сказал бездомный. Голос его звучал ровно и выдавал в нем мужчину лет сорока. - Ночи нынче не самые теплые, а поутру коченеешь так, что не встать.
  - Еще что-нибудь? - спросил Костик.
  Бомж подумал.
  - Ну, еще бы сигарет пачку.
  Костик вернулся на склад, нашел и то, и другое, выписал бездомному вещи.
  - Может, вам еды какой-нибудь? Горячего нет, но есть консервы и печенье, и вода...
  - Спасибо, сынок, ничего мне больше не надо.
  Бомж принял цветастый плед, повертел его, развернул и набросил на плечи, сразу став похожим на Злого из фильма "Хороший, плохой, злой". Распечатал пачку, вытащил сигарету, раскурил.
  - Не люблю лишнего просить, - сказал он, сжимая сигарету губами. - Что могу, то сам добуду. Бывай, сынок.
  Он задумался, будто что-то вспоминая, потом произнес:
  - Bóg zapłać.
  - Bóg zapłać, - ответил Костик.
  Он постоял еще некоторое время, прищурившись и глядя вслед бездомному, потом обратил внимание на еще одного посетителя. Высокий, в плаще до земли и... шляпе? Из-за солнца, бившего прямо в глаза, Костик не мог ничего разглядеть, но, похоже, это была самая настоящая широкополая шляпа. Прям гангстер из "Крестного отца".
  - Вам чем-то помочь? - спросил Костик.
  Незнакомец стоял на возвышении - к складу спускался пандус, как и к примыкавшим к нему гаражам, где ксендзы ставили свои машины, - и не шевелился. Костик сделал несколько шагов вперед, задрав голову, споткнулся, чуть не упал. Когда он вновь поднял голову, странного посетителя нигде не было. Спрятался или убежал? Костик пожал плечами. Какие только кадры среди бездомных не попадаются. А уж на одежду так и вовсе обращать внимания не стоит: таскают на себе все, что есть. Хотя этот, с пледом, вроде нормальный был. Даже какой-то неуместный, словно незнамо как среди бомжей оказался. Костик постоял еще некоторое время на складе, размышляя о судьбе, после чего запер все двери и пошел обратно в кабинет.
  По пути Костик зашел в туалет. Мужская часть отделялась от женской лишь тонкой стеной, а вентиляция была общая на два помещения, поэтому разговоры из "дамской комнаты" можно было слышать так, будто ты в ней находишься. Но Костик не стал бы слушать, помыл руки и пошел работать, если бы не донесшиеся до него слова Елены Николаевны:
  - ...ксендзом хочет стать.
  - Так у него же девушка есть, - это голос Татьяны Андреевны.
  - Бросит, - отрезала Елена Николаевна. - Он, может, и встречается с ней, только чтобы нормальным казаться.
  - Вроде бы не собирается. Даже на министранта не пошел учиться.
  - А долго ли, при таких-то связях? Ксендз Ян его сюда пристроил - в костел протащить так и вовсе как два пальца.
  По вентиляции заметалось хихиканье Татьяны Андреевны, натыкаясь на стены и просачиваясь сквозь решетку тонким писком.
  - Говорят, ксендзов в армию не берут.
  - Так я к чему и веду, - сказала Елена Николаевна. - Отмазаться хочет.
  Костик вышел из туалета. За что они его так? Еще и Аню сюда приплели. Костик в очередной раз укорил себя за излишнюю болтливость. Зачем он им рассказал про свою девушку, про дружбу с ксендзом Яном, вообще про все? Почему каждый раз, когда ему задают вопрос, он спешит на него ответить так, будто он на экзамене в универе? Нужно побольше молчать и уклоняться от прямых ответов - и пусть что хотят, то и думают.
  Но до конца рабочего дня никто Костика не побеспокоил. Коллегам было что обсудить и без него, а у Костика день оказался безнадежно испорчен.
  
  Дома никого не было. Сумрак, словно почувствовав отсутствие людей, выполз из углов и заполонил квартиру, жадно поглощая воздух, скрадывая детали и окрашивая все в серый. Костик включил свет в прихожей, и сумрак испуганно метнулся прочь, за угол и под шкаф, чтобы там терпеливо клубиться в ожидании ухода потревожившего его человека.
  Разувшись, Костик прошелся по пустой квартире, открывая форточки и раздвигая жалюзи. Хотелось воздуха и света, но солнце скрылось за облаками, которые громоздились вокруг своего соседа по небесам и грозили оттуда дождем.
  На кухне Костик обнаружил записку. Мама снова пошла на подработку. Ничего не хотела слушать, крутилась на двух работах, оставалась в субботу, хотя Костик не раз ее спрашивал: зачем? Для чего трудиться всю жизнь, если у тебя не остается времени на нее? Тем более что мать неплохо зарабатывала, благо, в стране рабочие специальности ценятся выше сидящих без работы менеджеров и юристов. Но мать упорно шла на любые подработки, губила здоровье в пыльных цехах, стараясь принести в семью лишнюю копеечку, чтобы все было "как у людей". Зачем тянуться к уровню других людей, если на жизнь хватает? Костик тоже нес деньги в семью, старался не тратить, чтобы мама не надрывалась. Отец тоже пособие получал.
  Отец... Ну, хоть себя-то он обеспечивает - и то хорошо. Его опять не было дома, и догадки Костика быстро подтвердились. Когда он раздвигал жалюзи в спальне, из окна открылся вид на двор. Детские горки и качели давно растащили счастливые обладатели дач, чахлые деревца не приживались в тенистом, сжатом со всех сторон домами дворе, а вот скамейка осталась. Наверное, потому что была собрана из бетонных плит и врыта в землю. Неизвестно, для каких целей ее тут поставили, скорей всего соорудили из остатков материалов строители, чтобы было где отдохнуть. Но использовали ее лишь для одной цели. На скамейке собирались алкаши. Из тех, что совсем опустились. Там всегда можно было найти компанию, добавить выуженные из кармана мятые купюры к общаку и скинуться на несколько бутылок "чернил", что шли дешевле бутилированной воды.
  Сверху лиц и фигур было не разглядеть, но Костик заметил трость. В чертах ее владельца он узнал отца. Тот был завсегдатаем скамеечных посиделок. Во всяком случае, пока не заканчивалось пособие, а мужики не прекращали одалживать. Много отцу не надо было: он хмелел с нескольких стаканов и быстро переходил в бессознательное состояние, после чего его под вечер, когда пора было разбредаться, приносили домой более твердо державшиеся на ногах товарищи.
  Обычно Костик спускался и сам отводил отца домой, если заставал его в такой компании. К тому времени (а чаще всего случалось это вечером) он был уже нетрезв и что-то возмущенно бормотал про свежий воздух и расширение сосудов, которому способствует вино. Но много ли сил надо, чтобы заставить инвалида?
  Отец, похоже, такой жизнью был вполне доволен. Он не верил в то, что половину его тела почти что парализовало из-за отказа органов, которые прежде времени износились, перерабатывая и выводя из организма спирт. Отец считал, что непосильный труд и работа на вредном производстве сделали из него виноватого. Даже Костика пытался обвинить в своем состоянии, до которого дошел, ставя на ноги непутевого сына и доработавшись на вредном производстве до инвалидности. Сам-то в четырнадцать лет уже мог работать и все умел, а Костик пока школу закончил, пока универ, пока работу нашел. Да еще и в армию не берут, не хотят сделать из него мужика за государственный счет! Костик понимал, что в отце говорят лишь боль и похмелье, но тоненькая иголочка вины нашла тогда свою цель и колола Костика исподтишка. Самое страшное - отец верил в то, что говорил. Во всяком случае, повторял это достаточно часто, чтобы убедить себя в правдивости сказанного.
  При костеле работала группа анонимных алкоголиков. Костик подсовывал отцу брошюры, записывал к врачам, пытался просто поговорить. Но нежелание отца лечиться также подкреплялось его убеждениями в том, что все это нужно лишь для того, чтобы запереть его в диспансере, оставив себе его квартиру и пособие.
  Сегодня на душе было и без того погано, чтобы портить себе настроение еще и семейными ссорами, поэтому Костик решил оставить отца в покое. А сейчас можно и Ане позвонить. Может, хоть она поднимет ему настроение.
  - Костечка, привет! - раздался из телефона заглушаемый музыкой и голосами вопль.
  - Привет, Ань. Как дела?
  - Ой, Костик, мы у Вики на квартире, она тут такой девичник закатила!
  На заднем плане послышались одобрительные крики.
  - Костечка, я не могу сейчас говорить, созвонимся. Пока!
  Костик слушал некоторое время гудки отбоя.
  - Пока, сказал он.
  Потом он пошел на кухню, поужинал, принял душ и улегся спать пораньше. Перед сном он помолился и попросил Бога, чтобы у Ани все было хорошо, чтобы отец перестал пить, и чтобы мама сегодня не плакала. Спал он неспокойно, много раз за ночь просыпался, но так и не запомнил того, что ему снилось.
  
  Утро началось не как обычно. Еще до начала рабочего дня, едва он зашел в кабинет, с порога к нему обратилась Елена Николаевна:
  - Константин Николаевич, зайди к начальнику в кабинет.
  Костик не стал ничего спрашивать. Начальник сам все расскажет, раз уже решил вызвать к себе, а спрашивать у Елены Николаевны означает нарваться на очередную колкость. Но ее довольный вид заставил Костика побеспокоиться.
  Начальник с утра тоже был на рабочем месте.
  - Здравствуйте, - сказал Костик и замер у порога.
  - Присядь, - сказал начальник.
  Костик сел.
  - Ты для чего устроился на работу именно сюда? - спросил начальник.
  - Ну, людям помогать, деньги зарабатывать, - Костик задумался.
  - Воровать, - подсказал начальник.
  - Что? - не понял Костик.
  - Не увиливай, Константин, - сказал начальник. - Ты вчера украл айфон со склада.
  - Я не крал, - сказал Костик, - честное слово. Спросите у кого угодно. Да на камеры посмотрите, я на складе всего раз вчера был, не брал я там ничего.
  Костик торопился, выстреливая слово за словом, будто опасаясь, что начальник одним ударом разрушит спешно возводимую стену доводов.
  - Ты же прекрасно знаешь, что запись с камер не ведется. А Елена Николаевна говорит, что ключи от склада брал только ты, и на складе был только ты.
  - Дверь на склад была открыта, туда кто угодно мог зайти!
  - Так, Константин, давай не увиливай. Если ты отдашь айфон, я сделаю вид, что ничего не было.
  - Да не брал я его, хоть всего обыщите!
  Кровь стучала в висках, сердце колотилось. От возмущения не хватало воздуха - голос Костика надломился, дрогнул.
  - Вот только сцен тут не надо, - начальник грохнул по столу кулаком. - Не хочешь по-хорошему, пойдешь по статье. И нигде ты больше такую работу не найдешь. Делай тогда со своим айфоном что хочешь.
  Костик еще пытался что-то доказать, как-то себя оправдать, но начальник указал на дверь и отрезал:
  - Вон.
  В кабинет Костик возвращаться не стал - и без того тошно. Он бродил по коридорам, пока его не нашел ксендз Ян. Тот был молодым - может быть, на лет пять или семь старше Костика - и очень активным. Он не ходил, а почти что бегал, и богослужение вел так, будто у него сегодня последняя проповедь, а вчера было откровение. Говорил он на смеси польского и русского, говорил быстро и эмоционально. Старухи его недолюбливали за слишком уж похожие на шоу проповеди, а дети обожали службы, которые он вел. Ведь он собирал их вокруг себя, рассказывал смешные, но поучительные истории, задавал вопросы и раздавал конфеты за правильные ответы.
  Костик с Яном дружил. Не так, как дружат сверстники: однокурсники, одноклассники, коллеги. А так, как могут дружить люди разного возраста и положения. Они понимали друг друга, всегда могли поговорить и оказать поддержку. Ян способствовал получению Костиком этой работы, и тот чувствовал себя обязанным ксендзу. А теперь в придачу ко всему примешивалась еще и вина: ведь Костик не оправдал доверия Яна, заставил его зря потратить усилия.
  - Cześć Boże, - приветствовал Костика Ян.
  - Cześć Boże, - ответил Костик.
  - Пойдем со мной, - сказал ксендз. - Хочу тебе что-то показать.
  Костик поплелся следом. Торопиться ему было некуда. Домой он точно сейчас не собирался: даже не представлял, как он будет говорить о произошедшем маме. Как она это воспримет? Может, стоить смягчить свою версию произошедшего, подобрать слова? Надо сказать что-то такое, чтобы мама не испугалась, не расстроилась, не заплакала. Нет, слишком сложно. Да и не сосредоточиться никак: обида и чувство несправедливости душили мысли, комком скатывались в горле и давили изнутри. За что, за что с ним так? Пусть Елена Николаевна ненавидит его, пусть думает о нем что хочет, но зачем она сразу указывает на него начальнику? Или она не видит других кандидатур для роли вора? А начальнику много и не надо - двадцатилетний опыт перевешивает любые логические доводы и опровержения. И ведь это Елена Николаевна послала его на склад именно в этот день! Может, она все и подстроила, оклеветала его, чтобы избавиться от нелюбимого сотрудника? Нет, нельзя так думать. И уж точно нельзя уподобляться ей. Благословляйте проклинающих вас, и все такое...
  Ян уже был обо всем осведомлен. Он положил Костику ладонь на плечо и вел его по коридорам, приговаривая что-то ничего не значащее, но утешительное. По пути он начал рассказывать историю, и Костик, сперва увлеченный своими мыслями, вслушался и втянулся в повествование, подобно тем второклашкам, которых родители отдали на лекции религии. Рассказывал Ян о своем детстве:
  - Мой отец очень любил охоту. Каждый год покупал лицензию на какого-нибудь зверя и отправлялся в лес. Не то, чтобы нам это было нужно. Денег, конечно, не всегда хватало, но охота прибыли не приносила. Иногда расходы даже не покрывались вырученным от продаж. Но отцу нравилось. Тогда такого слова не знали, но сейчас это назвали бы хобби. Если уж совсем прямо, то ему нравилось не просто охотиться, а убивать животных.
  Когда я подрос, он начал брать меня с собой и обучать охоте. В лесу было интересно. Мне нравилось красться или лежать в засаде, выслеживая зверя. Нравилось учиться стрелять из ружья и возиться с ним. А вот убивать я не мог. И не хотел, чтобы отец убивал. Иногда я нарочно промахивался или спугивал животных, портя отцу охоту.
  Костик не заметил, как они с Яном оказались в кабинете ксендза. Смотреть тут было особо не на что: стол, шкаф, иконы и распятия на белых стенах - вот и вся обстановка. Все старое и обшарпанное. Ксендз, не прекращая говорить, усадил Костика за стол, поставил на полу кипятиться электрический чайник и высыпал перед Костиком горку печенья. Костик принялся послушно жевать.
  - Отец злился, - продолжил Ян повествование. - Кричал на меня и бил после охоты. Но заставить меня убивать ему так и не удалось. Я его прекрасно понимаю: он хотел себе настоящего сына, который разделял бы его интересы, помогал бы ему в мужских делах, а не был маменькиным сынком, цепляющимся за материнскую юбку.
  А я действительно больше был склонен к общению с матерью. Ей я помогал, ее я слушался. Она меня и научила молиться и отдала в костел. И отца это злило еще больше. Наверное, он просто не мог понять, почему ему не удается завоевать сыновью любовь. И в ответ я получал от него только злость и раздражение. Мне не хочется так думать, но что-то внутри меня подсказывает, что и на ксендза я пошел учиться назло ему.
  Когда я вырос и стал умнее, я многое понял. Понял, что наши с отцом разногласия во многом возникали из-за одного лишь недопонимания. Но исправлять уже что-то было поздно. Я хотел помириться, наладить отношения, забыть прошлые обиды. Однако отец не желал ничего слышать. Нам так и не удалось наладить отношения.
  Ян разлил чай по чашкам и теперь рылся под шкафом. Из-под него он выудил продолговатый чемодан. Дернув за ручку, ксендз поставил его на ребро. От тряски взметнулось облачно пыли и осело вокруг чемодана серым прямоугольником. Ян провел рукой по крышке, посмотрел на свою ладонь, стряхнул с нее мусор. Потом отщелкнул замки, распахнул чемодан.
  Внутри лежало ружье. Или винтовка. Костик не очень хорошо разбирался в теме, но сразу понял: перед ним огнестрельное оружие. Оно лежало в разобранном виде: ствол отдельно, патроны в специальных кармашках, сбоку - инструменты для обслуживания механизма.
  - Отец давно умер, - сказал Ян. - Но я продолжаю хранить это ружье в память о нем. С детства я из него не стрелял, и достаю только для того, чтобы почистить. Мне нет никакой нужды в этом оружии, но оно у меня есть.
  Совершенно неожиданно для Костика ксендз сменил тему:
  - Я говорил с твоим начальником. Я знаю, что он тебе сказал, и знаю, кто убедил его в этом. Я старался, но мне не удалось доказать ему обратное. И я знаю, что ты думаешь по этому поводу. "Елена Николаевна, такая-сякая, наговорила про меня гадостей, это она во всем виновата". Не надо. Люди разные бывают. Бывают хорошие, бывают плохие, а бывают и такие. Любить нужно всякого человека. В каждом из нас есть такое ружье. Не дай своему выстрелить. Храни его, помни о нем, смазывай механизм, но не заряжай и не целься никогда. Держи его взаперти. Ты меня понимаешь, Константин?
  Костик кивнул. Простая история, простые выводы. А мудрости в ней столько, сколько не преподают за все годы обучения в воскресной школе. Вся Библия в одном предложении: люби ближнего своего, несмотря ни на что.
  Костик встал.
  - Хочешь, я поговорю с твоей мамой? - предложил Ян.
  - Нет, спасибо, вы и так уже сильно помогли.
  Ян протянул руку для пожатия, но Костик во внезапном даже для себя порыве чувств обнял Яна за плечи. Ксендз похлопывал Костика по спине, а тот лишь повторял:
  - Спасибо вам, спасибо...
  
  Благодаря Яну у Костика было приподнятое настроение, но только до тех пор, пока он не вышел на улицу. Тучи серой лавиной нахлынули на небо, грозя пролиться дождем. Ветер носил по тротуарам обертки от мороженого и пытался сдвинуть с места прилипший к бордюру использованный презерватив. Кто-то сломал скамейку рядом с костелом, а урна рядом с ней была настолько переполнена мусором, что ветер легко выхватывал оттуда новые предметы для забавы и гонял их по улицам. В общем, не самая приятная картина.
  Пейзаж давил, сгонял то приподнятое настроение, которое вопреки обстоятельствам удалось пробудить ксендзу Яну в Костике. При такой погоде да по такому окружению не погуляешь, раздумывая о своей судьбе. Домой идти тоже не хотелось. Поэтому Костик направился к Ане. Без звонка, без предупреждения: не хотелось рассказывать все по телефону. По дороге Костик заскочил в магазин и купил коробку конфет.
  Домофон в подъезде был выломан. Дверь, чтобы не захлопывалась, подперли металлической решеткой. Последствия такого опрометчивого решения уже проявили себя. На ступеньках выстроились неровной шеренгой несколько пивных бутылок, а из-под лестничного пролета ощутимо несло мочой.
  К двери долго никто не подходил. Костик в очередной раз приготовился деликатно нажать на кнопу звонка, когда замок щелкнул, и в проеме распахнувшейся двери появилась Аня. Зевающая и сонно щурящаяся, она стояла в одной только ночной рубашке и переминалась с одной босой ноги на другую. Такая Аня, непричесанная, ненакрашенная и осоловелая, вызывала у Костика умиление и нежность. Улыбаясь, он стиснул Аню в объятиях. Та ухватилась за него, но не в ответном объятии, а в попытке отстраниться. Костик сразу понял почему. Нос уловил запах немытого тела и несвежего дыхания. Ну да, вечеринка у подружки. Костику стало стыдно за то, что застал Аню врасплох.
  - Душ? - предложил он, стараясь подобрать не требовательные, а понимающие интонации.
  Аня улыбнулась, чмокнула плотно сжатыми губами Костика в щеку.
  - Костик, ты лучший.
  Аня скрылась в ванной, а Костик прошел на кухню. Там он заварил чай, Ане - покрепче, разложил конфеты и сел, дожидаясь, пока его девушка закончит приводить себя в порядок. От нечего делать, Костик принялся разглядывать обстановку. Он бывал здесь сотни раз и знал все до мелочей. Обстановка выглядела знакомой и почти что родной, домашней. Разве что несколько мелких деталей притягивали взгляд и портили впечатление обыденной умиротворенности. Кухня была чистой: ни мусора, ни немытой посуды, но на столе виднелось невытертое пятнышко от кофе, на полу - хлебные крошки. Одна из кафельных плиток треснула, а на стене в углу отклеились обои. Пыль осела на растениях, что стояли на подоконнике. Все это вносило некоторый диссонанс в складывающуюся картину, создавало ощущение чего-то неправильного, не такого, каким должно быть. Каким его привык видеть Костик. Даже здесь, в квартире любимой девушки, его настроение начинает портиться.
  От грустных мыслей его отвлек шум. Из ванной комнаты вышла Аня. Она завернулась в одно полотенце, а другим вытирала волосы. Теперь она выглядела еще более уютной и домашней, и Костик не выдержал, снова схватил ее и стиснул в объятиях. На этот раз Аня не отстранялась, а прижалась к нему и счастливо засмеялась, когда он закружил ее по комнате. Костик увидел, как развевается полотенце, почувствовал под ним мягкие округлости грудей и снова почувствовал стыд. Словно он вновь использует беззащитное положение Ани. Костик усадил ее на стул и сам присел рядом.
  - Что случилось? Почему ты... - спросила Аня, переводя взгляд с конфет на встроенные в микроволновку часы, - так рано?
  Костик замялся. "Даже не подготовился к разговору, болван", - мелькнуло в голове.
  - Меня уволили с работы, - сказал он.
  Аня ахнула. Глаза ее широко распахнулись, но она тут же зашлась кашлем, видимо, проглотив шоколадную крошку, и на щеки брызнули слезы. Откашлявшись, она спросила:
  - За что?
  - Говорят, что за кражу.
  - Но ты ведь ничего не крал!
  - Нет.
  - И что ты им сказал?
  - Что не крал, - Костик усмехнулся.
  - А они?
  - Не поверили.
  - Так надо было доказывать. Презумпцию невиновности, - Аня ткнула надкушенной конфетой в Костика, - еще никто не отменял.
  - Я доказывал, но все против меня. На склад ходил я один, никого, кроме меня, там не видели.
  - Ты так говоришь, как будто сам считаешь себя виноватым.
  - Я и виноват в какой-то мере. Дверь склада была открыта, а я не обратил внимания. Надо было сообщить.
  - Дурак ты, Костик, - сказала Аня. - За это и уволили, а не за кражу. Обвиняешь себя, хотя вошел кто-то другой, забрал... Что хоть украли-то?
  - Айфон.
  Аня вздохнула.
  - Лучше б ты его и украл. Было бы за что увольнять, а так... Обидно. Права не имеют! - чуть ли не выкрикнула она.
  - Ты же знаешь, что я там работал на птичьих правах, - успокаивающе сказал Костик. - Уволить могли в любой момент и вообще ни за что.
  - И ты так легко сдался?
  - А что мне было делать?
  - Бороться за себя. Тебе ведь нравилась эта работа, почему ты ее не отстоял?
  - Как? Вся власть у начальства, что я ему противопоставлю? Захочет - уволит, захочет - наградит.
  - А я тебе нравлюсь? - неожиданно спросила Аня.
  Костик оторопел от такого поворота в разговоре.
  - Аня, ну конечно, что за вопрос...
  - Значит, и за меня ты не будешь бороться? Сдашься точно так же на милость того, у кого будет сила и власть?
  - Аня, не говори глупостей!
  - Глупостей? Из нас двоих только ты глупости говоришь! - Аня все повышала голос, и Костику тоже приходилось почти что кричать.
  - Ань, я за утешением пришел, а не поссориться, - примирительно сказал он.
  - Поплакаться захотел, да? - процедила Аня. - А мужиком быть не пробовал? Или тебе все жаловаться и сопли размазывать охота.
  Костик молча смотрел на свою девушку, не понимая, что происходит, что ответить. Он попытался взять Аню за руку, но она оттолкнула его.
  - Тряпка ты, - сказала Аня. - Тряпка и нытик. Шел бы ты отсюда да подумал над тем, как стоило бы поступить.
  - Аня... - почти что жалобно начал Костик, но Аня только покачала головой и указала на дверь.
  Костик понуро вышел из квартиры. Обернувшись, он увидел лишь захлопывающуюся перед носом дверь. Грохот и лязг замков несколько раз эхом пронеслись по коридору. Костик прислонился к стене и сполз на пол. Хотелось выть от отчаяния и горя, но он сдерживал рвущиеся наружу звуки, стискивая зубы. Когда трезвое мышление вновь начало возвращаться к нему, Костик поднялся, чтобы идти домой. Опиравшаяся о пол рука влипла во что-то мерзкое, холодное и почти что неразличимое в темноте коридора.
  
  Мама плакала. Отец сидел, сжав губы и вытянув их трубочкой. Костик понимал, что таким образом он пытался придать лицу суровое выражение, но получалось примерно как у некоторых из тех девчонок, что фотографируют себя на аватарки в социальных сетях. Duckface. Костик хотел сказать что-то утешающее, успокоить всхлипывающую маму, но перед глазами стояло это лицо. Оно сбивало с толку, мешало сосредоточиться, притягивало к себе любую мысль и не отпускало.
  - Что же теперь делать-то? - спросила мама.
  - Все будет хорошо, - сказал Костик. Он наклонился к матери, погладил ее по плечам. - Найду себе другую работу.
  - Кто ж тебя возьмет, со статьей в трудовой?
  - Возьмут, - у Костика не было других слов утешения, кроме беспочвенной уверенности. - Пойду к частникам. Буду работать неофициально, без записи в трудовой.
  - А пенсия? - мама уже не плакала, только голос дрожал.
  Костик улыбнулся.
  - Когда еще будет эта пенсия?
  Он крепче обнял маму, погладил ее по руке. Отец встал и пошел на балкон. Хлопнула дверь. Через несколько секунд на кухню просочился запах сигарет. Костик еще некоторое время посидел с мамой в обнимку, чувствуя, как успокаивается ее сердцебиение и дыхание становится спокойным и ровным.
  Отец докурил, прошел через кухню в коридор, где начал обуваться.
  - Ты куда? - спросила мама.
  - На улицу.
  На улицу. Универсальный ответ. Отцовский эвфемизм слову "выпить". У него попросту не было других причин выходить из дому.
  - Опять за свое, - вздохнула мама. - Сегодня мог бы и удержаться. У тебя сына уволили, хоть бы слово сказал.
  - А что тут говорить?
  - Правильно, что тут говорить, - крикнула мама. - Лучше выпить!
  - Я что, за сына выпить не могу? - пробормотал отец.
  - Только это ты и можешь! - мама снова сорвалась, голос задрожал. - Иди к своим собутыльникам, они же тебе дороже сына.
  Отец только махнул рукой и вышел. Мама выбежала на балкон и что-то кричала вслед отцу, пока тот не скрылся за углом дома. Костик сидел, понурившись. Тут уж никто, кроме него, виноват не был. Теперь отец пьет еще и из-за него, а мать будет всю ночь плакать из-за них обоих. Ну почему он такой неудачник? Может, Аня права? Может, надо быть жестче? Научиться давать отпор... В голове всплыла история ксендза Яна, его метафора с ружьем. Нет, надо смириться и терпеть. И помогать терпеть другим.
  Весь оставшийся вечер мама прятала от Костика лицо и тайком пила таблетки. Костик не знал, куда себя деть, а ночью, лежа в постели, неспособный заснуть, слушал приглушенные мамины всхлипы. Молитва не помогла. Он знал, что Бог услышал его и принял просьбы об мамином и Анином благополучии. Но не было того ощущения диалога, о котором рассказывают многие верующие. Не было ответа от Бога.
  
  - Какие из ваших качеств, на ваш взгляд, могут быть полезны нам? - спросил Костика менеджер.
  - Ну, я исполнительный, старательный, целеустремленный, бесконфликтный, легко усваиваю новое... - начал Костик заученный текст.
  Менеджер поморщился, как от зубной боли.
  - Я имею в виду что-то, способное приносить пользу именно в данной должности.
  Костик растерялся. Да какие качества могут помочь ему развозить товары в тележке?
  - Я трудолюбивый, у меня есть опыт работы на складе... - попробовал он.
  - Представляете ли вы, что это за профессия - мерчендайзер?
  - Я буду расставлять товары по полкам? - спросил Костик.
  - Не совсем, - ответил менеджер. - Мерчендайзер - это, прежде всего, искусство. Искусство управления мышлением потребителя и максимально эффективной для продаж расстановки товаров. Вы курите?
  Костик заскучал было и рассматривал обстановку. Старая школьная парта, может быть, даже с прилепленными под столешницей комками жвачки. Неровные стены в побелке, раскрошившийся кафель. Лампочка без абажура под потолком, решетчатое окошко с мутным стеклом. В столь резкий поворот разговора Костик вошел не сразу, а потому помедлил с ответом.
  - Нет.
  - Бьете жену?
  - У меня нет жены, - совсем уже удивленно ответил Костик.
  - Я спросил не это. Я спросил, бьете ли вы ее.
  Пока Костик размышлял над логикой сказанного его собеседником, тот продолжил:
  - Если бы дьявол предложил вам продать душу, какую цену бы вы назначили?
  "Какого черта здесь происходит?" - подумал Костик. А менеджер тем временем не оставлял ему времени на раздумья.
  - Когда, по-вашему, наступит конец света?
  "Он сумасшедший!". Костик поднялся, рванул к двери. Вопреки его ожиданиям, дверь оказалась не заперта. Но вот ручка не была прикручена и осталась у Костика в руках. Чтобы открыть дверь, ему пришлось поддеть отверстие пальцем. Он некоторое время держал ручку в ладони, решая, что с ней делать. Воспитание требовало все починить или хотя бы извиниться.
  - Осилит ли дорогу ползущий? - спросил менеджер.
  Костик в ужасе бросил ручку на пол и выбежал.
  - Есть ли куда хуже? - настиг его брошенный вдогонку нелепый вопрос.
  
  Стоянка перед супермаркетом была захламлена. Ветер гонял по ней мусор и забивал пылью трещины в асфальте. Под навесом для тележек дремал бездомный, обложившись своими пожитками. Ворона топталась в луже блевотины и выклевывала из нее куски, казавшиеся ей наиболее аппетитными.
  Этот пейзаж промелькнул у Костика перед глазами, пока он бежал. Ненадолго отвлекшись, он перевел дух и снова припустил, дав волю ногам и мыслям о безумном менеджере. Что вообще произошло? К чему были все эти вопросы? Нужно ли куда-то об этом сообщить? И куда?
  Ни одной связной мысли. Ни одного рационального поступка. Костик остановился. За ним никто не гонится, ни к чему убегать. Просто ему попался еще один сумасшедший, коих на свете полно. Работая на складе, Костик насмотрелся на таких представителей рода людского, что его безумный наниматель показался бы рядом с ними жалкой пародией. И все-таки было в нем что-то жуткое, угрожающее даже.
  Внезапно Костика озарило. А что, если это был стресс-тест? Проверка реакции на сложные обстоятельства? И он ее провалил. А работники супермаркета сейчас, столпившись у кофейного аппарата, слушают своего коллегу и ухохатываются. Ну и фиг с ними, не хотел бы Костик работать с такими шутниками. Хотя злые шутки лучше открытой насмешки и лицемерных козней, что строили ему бывшие сотрудницы. Ладно, не стоит об этом думать, лучше сосредоточиться на поисках работы, чем на злых и бесполезных мыслях об окружающих.
  С этим намерением Костик и доехал до дома, бездумно уставившись в окно автобуса. Дома никого не было. Мама, разумеется, на работе. Может быть, даже взяла сверхурочные. А отец, скорей всего, во дворе, со своими "друзьями". Попытаться забрать его домой? Нет, это бесполезно, лучше еще раз просмотреть сайты с объявлениями о работе. Костик разулся, прошел в свою комнату и уселся за компьютер.
  Но комп, как назло, глючил. Включился не с первой попытки, потом не загружался, после чего обрывал соединение во время загрузки страницы. За полчаса бездушная машина довела Костика до такого отчаяния, что он готов был стучать кулаками по клавиатуре. От вредительских намерений его оторвал звонок в дверь. Костик вернулся в коридор, прильнул к дверному глазку.
  В коридоре топтался один из отцовских знакомых. Такие люди выглядят солидно, прилично даже, если взгляд выхватывает их из толпы. Интеллигентное лицо представителя среднего возраста и среднего класса, под определенным углом даже красивое. Но стоит только присмотреться или заговорить с таким человеком, как на глаза начинают попадаться подробности, выявляющие его истинную сущность. Гнилые зубы, кислое, раздражающее ноздри дыхание, сетка лопнувших капилляров по всему лицу, неловкие движения и дрожащие руки, несвязная речь.
  Костик открыл дверь.
  - Здравствуйте. Что вам...
  - Колян... там, - перебил его отцовский собутыльник.
  - Что с ним?
  - Плохо ему.
  Костик сунул ноги в кроссовки, не зашнуровывая обувь, выскочил в коридор, хлопнул дверью. Уже на лестничном пролете его догнал хриплый крик гонца, принесшего дурные вести:
  - Мы это, скорую вызвали!
  Тот так и не сдвинулся с места, оставшись маячить перед полуприкрытой дверью.
  Костик перескакивал через несколько ступенек, и сердце его ухало в такт ударам ног. Рано или поздно это должно было случиться. Организм, ослабленный болезнью, не выдержал нагрузки. Да и не бывает так, чтобы человек много лет пил "чернила", воняющие краской и дешевым одеколоном, без последствий. Насколько все плохо? Скорую вызвали. Значит, без сознания. В больницу, наверное, повезут. Мама опять будет плакать.
  Костик выскочил на улицу, оббежал дом. Вокруг скамейки уже начал собираться народ. Скорой нигде не было видно. Костик проскользнул между толпящимися людьми и увидел лежащего лицом в стол отца. Трость валялась в траве, по столу растекалось вино. Ветер катал по столешнице пластиковый стаканчик. Второй такой же был заботливо подставлен под струйку стекающего со стола спиртного. Костик схватил отца за руку, попытался нащупать пульс. Пальцы дрожали, под дряблой кожей ничего не ощущалось. Костик взял отца за плечо, попытался перевернуть. Голова мотнулась в сторону, из полуоткрытого рта потянулась струйка слюны. Глаза были закрыты, дыхания не чувствовалось. На шее Костик также не смог обнаружить пульс.
  Во двор вкатила скорая. Без сирен, только с включенными мигалками. Когда машина припарковалась, с пассажирского сиденья поднялась врач, выдавила из кабины свои телеса и вальяжной походкой направилась к толпе. Словно ледокол льдины, она растолкала народ, оттеснила Костика. Профессиональным движением врачиха ощупала запястье отца, оттянула веко. Глаз уставился на стекающий со стола ручеек алкоголя.
  - Готов, - констатировала она. - Спился мужик.
  Последние слова заглушил стук крови в ушах. Мысли путались, беспомощность накатывала на Костика волной цунами. Он знал, что так случится, думал над этим много раз, но все же оказался не готов к произошедшему. Что теперь делать? Что сказать ма...
  Мысль оборвалась на середине. Из ступора Костика вывел крик, раздавшийся за спиной. Костик обернулся и увидел мать, стоящую в оцепенении и вопящую. Пакеты выпали из ее рук, по тротуару катились продукты. Кое-кто бросился их растаскивать.
  
  Мать наконец-то заснула. Врачиха вколола ей успокоительное и укатила, забрав тело отца, предварительно черкнув на листке с рекламой биодобавок координаты морга. Костик тогда отвел маму домой, одной рукой придерживая ее за плечи, а другой пытаясь удержать и опустевшие пакеты, и записку. Он как мог пытался успокоить маму, но слов не находил. "Это было неизбежно"? Да, но констатация фактов редко приносит облегчение. "Он теперь на небесах, порадуемся за него"? Наивный самообман, в раю нет алкоголя, отец ни за что не согласится туда пойти. "Без него нам будет лучше"? Костик ужаснулся собственным мыслям. Сейчас еще и себе дорогу в ад проложит.
  Как-то ему попалась брошюрка, в которой один священник рассуждал об условия попадания в ад или рай. И там приводилось мнение, согласно которому ад и рай не разлучают людей, делая их несчастными. Если кто-то достоин рая, то и люди, которых он знал и любил в земной жизни, тоже туда попадут, ведь не может такой хороший человек любить таких плохих грешников. Так что им всем теперь уготован путь в преисподнюю, вслед за отцом.
  Когда мать пошла в спальню и заснула, сомкнув воспалившиеся веки и уткнувшись покрасневшим носом в подушку, Костик вернулся на кухню и еще долго там сидел, думая о смерти. Он впервые столкнулся с ней так близко и совершенно не знал, как поступить, как себя вести. Нужно ли показывать сожаление большее, чем он испытывает? И нужно ли сожалеть о том, что он недостаточно горюет? Даже если отбросить душевные терзания, то остается еще уйма дел, о которых он не имел ни малейшего понятия. Куда звонить, что делать? Когда похороны, что делать с телом? Нужно хотя бы часть забот взять на себя, мама сейчас совершенно не в состоянии решать подобные вопросы.
  Его отвлек грохот, раздавшийся в коридоре. Костик вышел из кухни и увидел пласт побелки, отвалившийся с потолка. Вздувшийся от влаги пузырь прорвался, словно гнойник, обнажая серое дно и свисая рваными краями, которые тоже могли отломиться от любого прикосновения. Костик смел и выкинул мусор, и эта простая работа слега его успокоила. Сейчас стоит пойти и лечь спать, а все вопросы решать уже завтра. Утро вечера мудренее. С этой мыслью Костик заснул. Утром он обнаружил свою мать мертвой.
  
  Костик не помнил, как прошли следующие несколько дней. Кто-то приходил, кто-то звонил, выражал соболезнования, о чем-то договаривался. Аня точно звонила, но разговор не отложился в памяти, исчез, не оставив и следа, лишь ощущение какого-то натужного сочувствия. Костик ходил по квартире, кивал головой, отвечал, но делал все это механически, на подсознательном уровне, выдавал ответы, словно торговый автомат - чипсы по нажатию кнопки.
  Даже мыслей своих Костик не помнил. А были ли они? Мама умерла. Отец умер. Он остался один. Вот и все, что имело значение в данный момент. И поделать тут ничего было нельзя. Костик и не пытался.
  Сегодня день похорон. Это он помнил. В костел и на кладбище его возила тетя Маша, мамина сестра. Кажется, она же обо всем и договаривалась, организовывала похороны. Когда и от кого она узнала? Костик не помнил, чтобы звонил ей и сообщал о случившемся. Он никому не звонил. Вроде бы первой узнала соседка, которая зашла тем утром спросить, не нужна ли маме помощь. Может, она обзвонила родственников?
  Приехали. Кладбище уже было забито людьми и их автомобилями. Здесь царствовала суета, обычно нехарактерная для подобных мест. Гомон толпы и ее мельтешение перекрывалось карканьем воронья, что кружило над могилами. Самые неухоженные из надгробных камней были покрыты толстым слоем птичьего помета. Ветви полумертвых сосен усеивали чернокрылые соглядатаи, которые громко каркали, обсуждая между собой происходящее внизу. Когда-то здесь был лес. Лесопарк, как называют любой вошедший в городскую черту зеленый массив, даже если внутри него - непроходимые дебри, а на окраине - горы мусора. Потом на его территорию расширили кладбище. Большие деревья то ли поленились вырубить, то ли решили оставить, чтобы облагородить вид. В любом случае, могилы рыли между ними, подрубая корневую систему, отчего сосны высохли и теперь торчали из земли, словно скрученные артритом руки, растопырив пальцы-ветви в небеса и скрипуче грозя рухнуть в любой момент. А вороны заняли кишащие жуками деревья в качестве источника пропитания и мест для наблюдения, периодически гадя вниз.
  Почему Костик вообще об этом думает? Он же только что из костела. Служба проходила не в местном, а в городском костеле, с большим количеством незнакомых людей и равнодушным ксендзом, который монотонно читал молитвы. Люди перешептывались, обсуждали происходящее или свои дела, умилялись детям, которые знакомились между собой, обменивались игрушками бегали, догоняя друг друга. Орал, не переставая, чей-то младенец. Костик садился, вставал, преклонял колени и шевелил губами, повторяя за всеми молитвы и следуя ритуалу. Он не запомнил почти ничего из происходившего в костеле и вынырнул из своих мыслей только здесь, на кладбище.
  Начались сами похороны, и толпа упорядочилась вокруг могилы. Гомон стих, но не прекратился. Обрывки разговоров долетали до Костика помимо его воли, врываясь в его беспорядочные мысли и гулко падая в пустоту сознания. Конечно же, обсуждали его семью. Двойные похороны, такое событие! Собрались родственники как с маминой, так и с папиной стороны. Некоторые знали друг друга, остальные знакомились, так что им было о чем поговорить. И у каждого была своя версия произошедшего.
  Костик слышал лишь куски фраз, произнесенные достаточно громко, четко и близко от него, чтобы заглушить воронье карканье и молитвы ксендза. Он старался не слушать, пытался сосредоточиться и помолиться самому. Господи, мама ведь была очень хорошим человеком? Пожалуйста, сделай так, чтобы она попала в Рай. Если это хоть на каплю зависит от моей просьбы, прошу тебя. И отец... Не знаю, верил ли он в тебя по-настоящему, но точно знаю, что он уже настрадался за свою земную жизнь. Пожалуйста, не добавляй ему страданий еще и в загробной. Да, он был не самым лучшим человеком в мире, да и пагубных привычек у него хватало. Но в последние годы не он отвечал за свои поступки. Им руководила его зависимость. Да, он должен был бороться с ней, но у кого хватает сил преодолеть все свои недостатки? Кому хватает силы воли на все? Иисус ведь был уверен в том, что среди людей не найдется того, кто без греха. Не отправлять же из-за этого всех в Ад.
  Молитва получилась путанной и шла скорее от ума, чем от сердца. К тому же ее ход постоянно прерывался разговорами окружающих. Костик пытался не обращать внимания, не прислушиваться, а услышав, не думать об этом. Но до него постоянно долетали слова и обрывки фраз, складывавшиеся в картину, которая ему не очень нравилась. "Непутевый", "до могилы довел", "с работы поперли", "скорей бы за стол" - слышал он. "Колю в могилу свели", "совсем не смотрели за инвалидом" - неслось со стороны родственников отца. "Весь в папашу", "два мужика, а все на женщину свалили" - летело от маминых родственников.
  - Ну что, доволен? - раздался над ухом заплетающийся голос. В ноздри ударила вонь перегара. - Теперь будешь в родительскую квартиру баб водить да блядствовать там.
  Костик не выдержал. Даже не посмотрев, кто это был, он оттолкнул говорившего и начал проталкиваться сквозь толпу. Незнакомые лица и злобные взгляды сопровождали его. Кто-то толкнул Костика в ответ. Костик схватился за чей-то рукав, чтобы не потерять равновесие. Сзади раздался смех. Скорее даже ржач, и издавший его нисколько себя не сдерживал.
  - Стыд одолел, - уже в полный голос произнес чей-то голос.
  Костик прорвался через ряды людей и бросился бежать.
  - Совести у тебя нет! - крикнули ему вслед.
  Костик бежал, огибая оградки и отталкиваясь от сосен. За одной из них он чуть не налетел на двух мужиков, которые разливали спиртное по одноразовым стаканчикам. Один из них осклабился и протянул Костику стопку. Красное лицо в бородавках, ногти на руках сгрызены до корней, коричневые зубы с широкими промежутками между ними. Костик отшатнулся и ринулся дальше.
  Выбегая за ворота, он пронесся мимо еще одного посетителя кладбища, державшегося особняком. Высокий, в пальто и шляпе, тень от которой падала на лицо, превращая его в черную дыру, он безучастно наблюдал за не разбирающим дороги Костиком.
  Костик шел по улице, пытаясь восстановить дыхание. Застрявший в горле комок отнюдь этому не способствовал. За что с ним так? Что он сделал? В чем виноват? Конечно, не следовало сбегать с похорон собственных родителей. Но и молча терпеть происходящее он не мог. Оставалось бежать или возражать, ввязавшись в спор и оттого выглядя еще более виноватым.
  Конечно, он не вправе их осуждать. С другой стороны, кто они такие, чтобы говорить все эти ужасные вещи? Хоть один из них был там в день смерти родителей? Видел, что произошло? Да большинство из них Костик видел впервые в жизни! Как они могут знать, что происходило в его семье?
  Ну вот, опять он судит о людях. Костик попытался отбросить эти мысли и идти дальше спокойно. Проходя мимо одной из скамеек, выставленных у тротуара, он остановился. Он знал девушку, сидевшую на ней. Алиса. Не девушка даже, а девочка тринадцати лет. Дочка Елены Николаевны. Линец однажды приводила ее на работу.
  Алиса сидела на скамейке, поджав под себя одну ногу и болтая в воздухе другой. Вот только выглядела она совсем не по-детски. Черная подводка, ярко-красная помада, один висок выбрит. Чулки в крупную сетку, платье короткое, задравшееся настолько, что Костик видел нижнее белье. Он постарался не смотреть туда. Но подняв глаза выше, он уперся взглядом в декольте, широкое настолько, что едва прикрывало крошечные грудки. Оно спускалось вниз, обнажая живот. Алиса скользнула по Костику равнодушным взглядом, не узнавая его.
  Но не ее внешний вид привлек взгляд Костика. В руках у девочки был новенький айфон. Такой же, как те, что лежали на складе, где работали он и мама Алисы. Такой же, как тот, из-за пропажи которого его уволили. Костик стоял, глядя на девайс, пока Алиса не огорошила его вопросом:
  - Чего уставился? Трахнуть меня хочешь?
  От неожиданности Костик вздрогнул. Ни к чему подобному он был готов.
  - Н-нет, - сказал он, на ходу пытаясь придумать, как объяснить свой интерес к тринадцатилетней девочке.
  - Не хочешь? Уверен? - спросила Алиса, отложив айфон и проводя ладонями по своему телу. Ее руки спустились вниз и остановились у промежности. Одной рукой она приподняла и без того задравшийся край платья. Пальцы другой скользнули между бедер, коснулись тонкой ткани трусиков и заработали, совершая круговые движения.
  Костик выставил вперед ладони, ограждая себя от этого зрелища, и попятился. Он развернулся и быстро зашагал прочь, стараясь не оглядываться.
  - Педик! - долетел до него крик Алисы.
  
  Уже стемнело, когда Костик собрался домой. Несколько часов он бродил по городу, пытаясь избавиться от мыслей и переживаний. Оставив попытки найти происходящему оправдание, он просто ходил, рассматривая пыльные витрины и потрескавшиеся стены домов. Вон то место, где отвалился кусок штукатурки, а соседние участки растрескались, похоже на грозовую тучу с молниями. А вот это разбитое стекло своими направленными к центру окна осколками образовывало почти правильный бутон цветка. Лужа на асфальте похожа на летящего голубя. Мысли ни о чем. Толк от них был только один: они помогали выветрить из головы все остальное.
  А потом на город опустилась тьма, и разглядывание городских пейзажей больше не приносило прежний эффект. Поэтому Костик свернул на ведущую к дому улицу и поспешно зашагал, глядя под ноги.
  Вдоль всего тротуара стоял лишь один работающий фонарь, под которым нашла приют троица бездельничающих молодых людей. Один стоял под светом уличной лампы в расслабленной позе и вертел на пальце брелок с ключами. Другой попеременно то прикладывался к банке с пивом, то затягивался сигаретой. Третий спустил штаны и поливал струей мочи фонарный столб. У всех троих под ногами было наплевано и намусорено.
  Костик взял левее, стараясь обойти троицу.
  - Э-э-э, пацан, закурить не найдется? - к нему обращался тот, что с пивом. Едва начатая сигарета дымилась у него в пальцах.
  - Не курю, - сказал Костик и поспешил дальше. Парень с ключами схватил его за локоть, отчего Костика развернуло, и он оказался лицом к лицу с задержавшим его. Тот тянул тощую шею и вращал выпученными глазами, осматривая Костика. Голова незнакомца дергалась, а губы кривились, выдавливая слова:
  - Пацан, дай денег. В долг.
  - Извини, не взял кошелек, - Костик попытался выкрутиться, но тонкие крючковатые пальцы держали цепко.
  К Костику развернулся тот, что отливал. Он так и не закончил свое дело, и иссякающая струя ударила по ногам Костика, намочив туфли и брюки. Отливавший сунул руку в карман и вытащил нож. Лезвие блеснуло в желтоватом свете. Искривленный член парня с ножом все еще болтался, роняя последние капли тому на штанину.
  - Ты не понял? Выкладывай, что есть!
  Владелец ножа приблизился. Костик увидел маленькое сморщенное лицо со шрамом, проходившим через один глаз. Второй щурился, превращая и без того скукоженное лицо в сухофрукт. Лицо приближалось, раскрылся рот, обнажая зубы. Два верхних передних отсутствовали, о них напоминали только неровные обломки. Урод с ножом плюнул через щель в зубах.
  - У меня нет ничего! - Костик задергался, пытаясь вырваться. Тот, что с пивом, зашел сзади и схватил Костика за шею.
  Отливавший выставил вперед лезвие, держа его так, будто перед ним вампир, а в руках у него осиновый кол. Резким движением он опустил руку, воткнув нож Костику в плечо. Острая боль молнией скользнула по всей левой половине тела. Лезвие с чавканьем вышло, маслянисто блестя. Намок рукав. Острая боль сменилась тупой пульсирующей. Костик почувствовал слабость. Ноги подкосились.
  - Шмонай его, - раздался голос того, что с ключами.
  По телу заскользили руки, обшарили карманы. В пиджаке полегчало - вытащили телефон.
  - Валим, - скомандовал тот же голос.
  По лежащему на тротуаре Костику пару раз ударили, после чего потопали прочь. Костик корчился на земле, зажимая рану. Слезы, кровь и сопли текли ручьями. Он попытался встать. Для этого ему пришлось отпустить место ранения. Опираясь на здоровую руку, Костик поднялся. На земле остался кровавый отпечаток ладони. Костик прислонился к столбу, дрожащей рукой стащил с себя пиджак, выкручиваясь и извиваясь, чтобы как можно меньше задевать раненое плечо. Следом он скинул рубашку. Разорвать ее оказалось не так просто. Пришлось наступить на один рукав и потянуть за другой. Ткань затрещала. В руке у Костика остался оторванный рукав. Прижимая ткань рукой к ребрам, Костик замотал рану. Он накинул пиджак на голое тело, подобрал окровавленные и разорванные остатки рубашки и побрел прочь.
  Через несколько сотен метров он затолкал рубашку в переполненную урну.
  
  До Аниного дома было ближе, поэтому Костик свернул к ней. Он не знал, в каких они сейчас отношениях. То, что она позвонила и пособолезновала его горю, еще не означало, что она к нему вернулась. Но уж в первой помощи-то она ему не откажет.
  Дверь в подъезд была нараспашку, лифт не работал. И, судя по окнам, во всем доме не было электричества. Костик поднялся по лестнице, шаркая ногами в темноте. Туфли шлепнули по чему-то мокрому, после чего некоторое время прилипали к полу. Под ноги то и дело попадался всякий мусор. Что-то с гулким эхом катилось вниз, ударяясь о перила, а что-то останавливало ногу, заставляя Костика спотыкаться. Наконец он оказался на нужном этаже.
  На стук в дверь долгое время никто не отвечал. Наконец дверь распахнулась, и в проеме со свечой в руке показалась Аня. Дежа вю. Словно ничего не изменилось с того момента, как они в последний раз виделись. Аня, растрепанная, в одном халате на голое тело, сонно щурилась на Костика.
  - Привет, - сказал он.
  Аня оглядела Костика с головы до ног, заметила, в каком он состоянии, остановила взгляд на его неподвижной руке.
  - Что случилось? - спросила она.
  - Меня ограбили, - сказал Костик. - Отобрали телефон, ранили в руку.
  - И ты пришел поплакаться?
  Костик опешил.
  - Аня, мне помощь нужна!
  - Конечно, за себя ты постоять не можешь, кто хочет, тот тебя и пинает. А чуть что, ты сразу бежишь ко мне. Я тебе только для того и нужна, чтобы ты мне слезы тут проливал?
  - Нет, Аня, почему ты это говоришь?
  - Проблемы? - раздался за спиной Ани мужской голос.
  В освещенную область вышел парень в одних трусах, стал рядом с Аней, приобнял ее за плечи, неотрывно глядя на Костика.
  - Никаких проблем, - сказала Аня. -Ты тряпка и нытик, между нами быть ничего не может. Костик, пошел вон.
  Дверь захлопнулась. Костик рванул к ней, ударил несколько раз здоровой рукой. Ничего е произошло. Потом из-за двери раздался Анин смех.
  Теперь уже Костику действительно было все равно. Он плелся домой, ни на что не обращая внимания. Душевная боль пересилила телесную. Господи, за что ты со мной так? Если ты меня испытываешь, то когда закончится это испытание? Потому что у меня осталось не так много сил, и ты это знаешь. Пожалуйста, не доводи меня до той черты, после которой я сдамся. А она уже близко, и за ней нет ничего, что придавало смысл моей жизни.
  До дома Костик едва добрался. Его шатало, перед глазами плыли разноцветные круги. Он нашарил ключи, чуть не уронил, открыл магнитный замок. Ему пришлось приложить все оставшиеся силы, чтобы справиться с дверью в подъезде.
  Створки лифта были раскрыты, внутри горел свет, но кабина не двигалась, какие бы кнопки Костик не жал. Пришлось взбираться по лестнице. Он хватался здоровой рукой за перила, помогая себе подниматься. На одном из пролетов выломалась стойка, к которой крепилась перила, и Костик чуть не скатился по лестнице.
  Когда он добрался до входа в свою квартиру, то заметил конверт, зажатый между дверью и косяком. Конверт упал, когда Костик открывал дверь.
  Костик прошел на кухню, порылся в аптечке. Достал бинты, размотал свою импровизированную повязку, рассмотрел рану. Он не мог судить, насколько она глубока, но края ее были довольно широкими, и она вновь начала кровоточить. Костик хотел было промыть рану, но из крана текла бурая жижа, под которую он не рискнул подставлять свою руку. Поэтому Костик туго забинтовал руку в области пореза и вернулся в коридор.
  Подняв конверт, он повертел его в руках. Городской исполнительный комитет. Вскрыв конверт, Костик вытащил письмо. Гербовый бланк, регистрационный номер, печать. Какое-то официальное уведомление. Костик начал читать. Бегло пробежав глазами, он не понял содержания. Голова кружилась, ему пришлось вернуться на кухню, присесть и перечитать заново.
  Когда до Костика дошел смысл прочитанного, руки его затряслись. Бумага выпала из ладони и спланировала на пол. В письме было сказано, что квартира принадлежит государству. Родители не выплатили ее стоимость в полной мере, а потому она не может считаться их собственностью и после смерти передаваться по наследству. В тридцатидневный срок жилплощадь должна быть освобождена и возвращена владельцу.
  Его выселяли. Костик уронил голову на стол и заплакал.
  
  Утро не принесло облегчения. Кровотечение прекратилось и боль поутихла, но общее самочувствие ухудшилось. Проснулся Костик на кухне и обнаружил, что он всю ночь проспал сидя, положив голову на стол и баюкая больную руку на коленях. Спину ломило, колени подгибались, разболелась голова. Поврежденная рука отзывалась болью на каждое движение или прикосновение. Размотав повязку, Костик обнаружил, что за ночь рана воспалилась. Плечо распухло, лиловые края пореза выпирали. Смотреть страшно, не то что прикасаться.
  Отвлекшись от раны, Костик заметил письмо на полу и вспомнил его содержание. Что же с ним будет? Его выселят? Но не могут же его выкинуть на улицу. Или могут? Нет, его обязаны обеспечить жильем. Надо позвонить в горисполком и все выяснить. Ну за что ему все эти несчастья? Насколько же надо быть невезучим, чтобы меньше чем за неделю потерять все, что у тебя было.
  Нет, проблемы надо решать. Хотя бы те, что решаются. Родителей уже не вернуть, за них можно только молиться. А вот найти работу и разобраться с жильем необходимо. Как можно скорее.
  Мог ли он вернуть Аню? Костик не знал. Он вспомнил того парня в ее квартире. Похоже, что нет. И ее отношение. Стоит ли прилагать усилия, чтобы изменить мнение Ани? И приведут ли эти усилия к какому-либо результату? Костик вспомнил все те резкие слова, что услышал от нее. А нужна ли ему девушка, которая в нем не нуждается? Может быть, следует ее понять и отпустить? Пусть будет счастлива с тем, кто вчера у нее ночевал.
  Сделав этот вывод, Костик почувствовал, насколько тяжело ему дастся такое решение. И насколько сильно он любит свою теперь уже бывшую девушку. Он стиснул кулаки и вскрикнул. Больная рука напомнила о себе.
  Вот чем следует заняться в первую очередь. Рана выглядит очень нехорошо, и сам он с ней не справится. Нужно идти в поликлинику. Если из-за руки он попадет в больницу, то все остальные проблемы решить уже не удастся. Поэтому рука - на первом месте.
  С завтраком Костик кое-как справился. Готовить что-то не было ни сил, ни желания. Даже наложить еду в тарелку одной рукой - уже проблема. Так что он просто залил хлопья молоком и разогрел в микроволновке.
  А вот переодеться было гораздо сложнее. Особенно брюки. Приходилось попеременно подтягивать то одну штанину, то другую. Принять душ не удалось - воды вообще не было, из крана раздавался только свист. Так что Костик ограничился тем, что переоделся в свежую одежду, закинул вчерашнюю в корзину для белья, а посуду сгрузил в раковину и отправился в поликлинику.
  Днем все выглядело еще хуже, чем воспринималось вчера вечером. Подъезд был захламлен, а улицы замусорены так, будто все уборщики и коммунальщики неделю не выходили на работу. По лестнице нельзя было пройти, чтобы во что-нибудь не вступить или не пнуть ногой. С перил облезла краска и торчала лохмотьями вперемешку со ржавчиной. Хорошо хоть металлических заноз вчера в ладони впотьмах не загнал.
  Сам дом выглядел не лучше. Ступени и перекрытия между этажами раскрошились, зияя свежесбитыми краями, краска на стенах облупилась, штукатурка где вздулась, а где отвалилась, на потолке разноцветными пятнами расползлись потеки. Костик не помнил, чтобы раньше все это здесь видел. Хотя когда он последний раз смотрел на стены? В последнее время ему было как-то не до этого.
  На улице ситуация была не лучше. Стоянку перед домом запрудили машины, большинство из них - старые, со спущенными колесами, разбитыми фарами, покрытыми ржавчиной корпусами. Тротуарная плитка рассыпалась, то и дело обнажая песчаные ямы, асфальт был не ровнее. И все это было засыпано кучами мусора. Дворник явно не появлялся здесь несколько дней.
  По дороге в поликлинику Костик насчитал четыре аварии. Одна из них произошла прямо перед ним: машина полной скорости вылетела из боковой улочки и врезалась в поток автомобилей. Стекло, кровь, смятый металл. Костик хотел было остановиться, вызвать помощь, но вспомнил, что у него теперь нет мобильника. Да и ему самому помощь не помешала бы. И водители, похоже, смогли самостоятельно выбраться из машин. В другом случае дело так и вовсе закончилось дракой.
  Пока Костик шел, творящиеся вокруг беспорядки все больше бросались в глаза. Люди толкались, орали друг на друга, неслись во всех направлениях, то и дело задевая Костика. Перед ним мелькали лица, по большей части уродливые, искаженные злобой, со следами болезней или травм. Что происходит? Это так сказывается его паршивое состояние, что все вокруг кажется Костику чрезмерно отвратительным?
  В поликлинике был аврал. Медсестры носились, в приемной разрывались телефоны, дежурные неистово добавляли записи в журналы, спеша удовлетворить жалобы осаждавшей регистратуру толпы. Сестры рявкали на пациентов, те лаяли в ответ. Костика тоже обложили витиеватыми ругательствами, но направили вне очереди в травматологию по острой боли.
  Крыло поликлиники, где находился кабинет врача, выглядело не лучшим образом. Потолочные лампы в большинстве своем не работали, поэтому коридор был погружен в полутьму. Одна из них свисала с потолка, болталась и моргала, держась на одном-единственном болте. Пятно света качалось от стены к стене, выхватывая из сумрака уродливые лица пациентов, которые смотрели на Костика со злобой. Через приоткрытую дверь лаборатории неслись звуки разбиваемых склянок. Кто-то колотил стекло и орал. Костик поспешил пройти мимо. Линолеум на полу вздыбился и отслоился, отчего он постоянно задевал его ногами. Пару раз носки туфель ударили по кускам кафеля, отвалившимся со стен. Воняло мочой и спиртом.
  Костик нашел нужный кабинет. Дверь была обшарпанная, с торчащими через облупившуюся краску опилками. Ручки не было. Костик собрался было постучать, когда кто-то из сидящих в коридоре рявкнул:
  - В очередь!
  Из кабинета выглянул врач. Лицо его было закрыто маской. Палец в перчатке, торчащий из отверстия для дверной ручки, которым доктор тянул на себя дверь, порыжел от йода.
  - Заходите, - сказал он Костику.
  Очередь взвыла. Костик скользнул в дверной проем, сел на стул. Врач повернулся к нему. Когда-то зеленый халат был смят и заляпан коричневыми пятнами. Изначальный цвет перчаток вообще не поддавался определению. Даже на шапочке было видно несколько пятне. Врач, ничего не спрашивая, не глядя в карточку и делая никаких записей, осмотрел плечо Костика, несколько раз больно на него нажав, отчего Костик вскрикнул.
  - Ложитесь, - сказал врач, указав на кушетку.
  Костик лег. Врач задернул занавеску и ушел, оставив Костика в огороженном несколькими метрами полиэтилена закутке. Из соседнего кабинета раздалось жужжание. Послышались шаги - возвращался врач. Костик заерзал, устраиваясь поудобнее на обтянутом порванной клеенкой матрасе.
  Занавеска распахнулась, над Костиком навис врач. В руках у него визжала маленькая циркулярная пила. Врач примерился и опустил диск пилы на плечо Костика. Костик заорал, отбил руку врача со смертельным инструментом.
  - Пациент, лежите спокойно! - крикнул врач.
  Костик вскочил. Врач замахнулся, снова целясь в плечо. Костик толкнул его ногой, бросился к двери, распахнул ее и выскочил в коридор. Он бросился бежать, споткнулся о чьи-то ноги. Пациент, лежавший на полу, зашевелился и недовольно забурчал. Костик бежал по коридору, когда за его спиной раздался крик врача:
  - Следующий!
  Костик выбежал из поликлиники. Остановился, ослепленный дневным светом, соображая, что делать.
  - Вот он, держи его! - раздалось откуда-то сбоку. Костик даже не сомневался, что имеют в виду его. Он снова побежал, не оглядываясь и не разбирая дороги. Люди норовили встать у него на пути, толкнуть, смеялись и тыкали пальцами в его сторону. Позади раздавался топот преследователей и неразборчивые вопли.
  
  Ноги привели Костика в костел. Погоня давно прекратилась, но только оказавшись за оградой, опоясывавшей территорию костела, он почувствовал себя в безопасности. Некоторое время он постоял у калитки, прислушиваясь и пытаясь восстановить дыхание. Больная рука пульсировала в такт его судорожным вздохам. Белее-менее придя в себя, Костик вошел в костел.
  Ксендз Ян, стоявший у алтаря, обернулся. Наверное, Костик сейчас представлял жалкое зрелище, потому что ксендз бросился к нему, подхватил под здоровую руку и усадил на скамью.
  - Костя, что с тобой? Что случилось?
  - Меня ранили, ограбили. Врач в поликлинике, он... он сумасшедший! За мной бежали, преследовали меня... - Костик почувствовал, как задрожал его голос и замолчал.
  Ян погладил Костика по голове, забормотал молитвы. Потом потрогал его больную руку, спросил:
  - Можно?
  Костик кивнул. Ксендз размотал повязку, осмотрел рану, покачала головой.
  - Я сейчас, - сказал он и ушел, продолжая негромко молиться.
  Костик сидел, ожидая его возвращения и оглядываясь. Обстановка костела резко контрастировала с тем, что происходило снаружи. Здесь было чисто, спокойно, безлюдно. Горели свечи, пахло воском.
  Вернулся ксендз Ян. В руках у него были бинты и бутылочка из темного стекла. Вроде бы с перекисью водорода. Ян отвинтил крышечку, наклонил пузырек над раной. Жидкость, шипя, потекла вдоль краев пореза. Костик почувствовал сильное жжение, сжал зубы, чтобы не закричать. Из глаз против его воли брызнули слезы, Костик застонал.
  - И вернешься ты в землю, из которой был взят, - пробормотал Ян, - ты - пыль и вновь обратишься в пыль.
  - Что? - не понял Костик.
  Позади хлопнула дверь. Раздались голоса. Костик обернулся. В костел вошли четверо. Все были в каких-то лохмотьях, едва прикрывавших тела. У одного левое плечо было значительно выше правого, отчего тот шел боком, выставив его вперед. Другой сильно горбился и поэтому казался раза в полтора ниже. Еще двое... Костик не поверил своим глазам: эти, как только вошли, сразу встали на четвереньки и заковыляли, опираясь на кулаки. Все четверо скалились, показывая отсутствующие зубы. У одного изо рта на пол капала слюна. У горбатого из носа тянулась огромная зеленая сопля, раздуваясь и опадая мутным пузырем. Кривобокий провел по голой груди ногтями, оставляя красные полосы, и зарычал. Те, что были на четвереньках, заковыляли к Костику. Тот оглянулся. Ян исчез.
  Костик вскочил, попятился. Уроды приближались к нему. Взгляд метался от одного к другому, выхватывал из общей картины отдельные фрагменты: наплывы, заслоняющие уродам глаза, деформированные черепа, волдыри и гнойники, свежие шрамы.
  Уроды приковыляли близко настолько, что Костик почувствовал исходящую от них вонь. Он уперся спиной в алтарь, заслонился рукой.
  Сбоку что-то грохнуло. Стоявшего перед Костиком урода отнесло в сторону. Тот ударился о ряды скамей, сбил их и замер на полу. Из превратившегося в кровавое месиво бока тут же натекла лужа крови. Костик оглянулся. Напротив стоял ксендз Ян. В руках у него дымилось ружье.
  - Я, Господь, Бог твой, - ревнивый Бог, - провозгласил Ян.
  Он дернул стволом, нажал на спусковой крючок. Выстрелом второму уродцу снесло голову. Из обрубка шеи фонтанировала кровь, заливая Костику ноги.
  - За грехи отцов, отвергнувших Меня, - продолжил ксендз, - Я караю их детей...
  Выстрел. Кривобокий сложился пополам и уткнулся в стену.
  - ...и внуков...
  Выстрел. Горбач заскулил.
  - ...и правнуков.
  Выстрел. У Костика звенело в ушах. Когда звон прошел, повисла тишина, лишь было слышно, как толчками выплескивается на пол кровь. Костик стоял, вцепившись в алтарь и не мог пошевелиться.
  Ксендз Ян запел. Он закинул ружье за плечо, взялся за руки трупа и, напевая, потащил его по полу. За телом тянулся кровавый след. Оттащив одного, ксендз невозмутимо взялся за второго, поволок его к первому. Разобравшись со всеми и свалив их в кучу, Ян принялся поправлять скамейки. Его ноги оставляли кровавые отпечатки при каждом шаге. О, Господи, да он сумасшедший!
  Костик снова бросился бежать.
  
  На улице было темно. Уже ночь? Ведь только что начиналось утро. Нет, это облака, огромные, черные, клубящиеся так низко над землей, что едва не задевали верхушки деревьев. Свет пробивался лишь там, где истончался облачный покров, отчего небо казалось покрытым сеткой тускло мерцающих трещин. Землю же поглотил полумрак. Уличное освещение не работало, в домах не светилось ни одно окно. Лишь зарева пожаров освещали город и подсвечивали горизонт, давая ориентиры во мгле. Судя по звукам, ездили машины, но света фар не было видно. Зато до слуха в изобилии доносились визг тормозов, удары, крики.
  Костик осмотрелся, пытаясь понять, куда же ему податься. Справа раздался треск. Громада жилого дома, которая Костику в темноте казалась огромным черным монолитом, с грохотом обрушилась. Она оседала медленно, этаж за этажом, некоторое время сохраняя форму, но укорачиваясь по высоте. Облако пыли, крошки, кусков стен и битых стекол разрасталось, пока дом не исчез в нем.
  Костик инстинктивно шарахнулся в противоположном направлении. Он брел по улице, стараясь не упасть, а мимо него бежали люди, кричали, сцеплялись в драках. На перекрестке несколько человек склонились над телом, громко урча и чавкая. Один из них поднял голову, повернулся к Костику, уставился на него. Белели глаза, отражая неверный свете пожара, что разгорался в доме напротив. На лице блестели кроваво-черные потеки. Оскалились зубы, человек зарычал. Костик юркнул в подворотню, оставив позади уличное безумие.
  Это был не двор и не переулок. Просто узкая щель между двумя стоящими рядом домами, наглухо забетонированная и использовавшаяся для хранения мусорных контейнеров. Теперь закоулок был завален не только мусором, но и битым стеклом, кирпичами, разломанной мебелью. В противоположном конце виднелось несколько фигур.
  Костик чувствовал себя все хуже. Постоянная беготня, которой он занимался весь сегодняшний день, тревожила руку. Рана, которой так и не уделили должного внимания, давала о себе знать. Он оперся о стену, пытаясь не упасть. Рука не нашла прочной опоры. Едва державшаяся стена осыпалась под давлением. Загрохотали кирпичи, проваливаясь во внутреннюю полость стены.
  Силуэты зашевелились. На Костика обратили внимание. Они начали приближаться, и вот уже стало видно, что их довольно много, целая толпа. Кто-то шел прямо, кто-то - на четвереньках, а некоторые ковыляли, опираясь на кулаки, как гориллы.
  Костик попятился. Одна из фигур отделилась от втекавшей струйкой в закоулок толпы, запрыгнула на мусорный бак, а оттуда перемахнула через голову Костика и выпрямилась у него за спиной, перегородив ему путь к отступлению.
  Толпа приближалась, люди входили в область, освещенную отблесками пожаров. Костик видел перед собой мужчин, обнаженных, со звериными оскалами на лицах, с изуродованными телами, пораженными болезнями и ранами. Они были грязными, искаженными, потерявшими человеческий облик. В центре толпы выделялась женская фигура, единственная среди этого сброда. Когда на нее попал свет, Костик не поверил своим глазам.
  - Аня? - прошептал он.
  Как и все, она была обнажена. Ее тела не коснулись ни болезни, ни уродства, но грязи на нем хватало. Спутанные волосы торчали в разные стороны, прятали шею, космами спадали на плечи, опускались ниже, расступались, открывая полушария грудей. По значительно осунувшемся со времени вчерашней встречи лицу черными потеками расползалась тушь. В ногах у нее копошились сопровождавшие Аню уроды. Они хватали ее за руки, гладили бедра и лодыжки. Один уткнулся лицом ей в зад. Другой ковылял рядом на корточках и неистово мастурбировал.
  - Тебе все еще нужна моя помощь? - спросила Аня. Голос ее сорвался на визг. - Взять его!
  К Костику бросились Анины сопровождающие. Стоявший сзади схватил его за больную руку. Костик начал извиваться, крича от боли.
  - Кто первым его прикончит, тот будет трахать меня, сколько сможет! - объявила Аня.
  Она схватила себя за груди, начала их массировать. Движения ее становились все резче, она дергала их вверх-вниз, тянула за соски. Стоявший позади нее огромный детина наклонился, просунул руку между ее ног и ввел свой кулак ей во влагалище. Рука напряглась, мышцы вздулись. Детина зарычал, просунул руку глубже и поднял ее. Аня закричала, дико, пронзительно, вцепилась ногтями себе в груди и потянула, оставляя кровавые борозды. Насаженная на руку, она поднималась все выше, извиваясь и сжимая мускулистую руку бедрами, пока не оказалась у детины над головой.
  Это было последним, что увидел Костик. Его обхватили со всех сторон и повалили. Голова ударилась о бетон, гул в ушах заглушил Анин крик. В глазах все поплыло, свет померк. Последним, что почувствовал Костик, была тающая боль.
  
  Свет. Он был мягким, теплым и белым, не режущим глаза, а вливающимся в тело молочным потоком. Он нес с собой тепло и умиротворение и издавал низкий вибрирующий гул, вызывавший в теле расслабление.
  Костик не был уверен, что у света и звука один и тот же источник, но чувствовал в них нечто похожее, общую природу. Он даже сомневался в том, что его глаза открыты, потому что ничего, кроме молочной белизны, не видел.
  Через некоторое время свет начал меняться, истончаться, из него выплывали очертания окружающих предметов. К Костику вернулись ощущения. Он понял, что лежит, а искалеченное тело его больше не беспокоит. Над ним было белое небо, белое солнце, освещавшее тонкую кромку белых облаков. А вокруг столпились высокие люди в черных плащах и шляпах. Их одеяния выглядели настолько неуместными, что казались оскорблением окружающей белизне. Словно осознавая это, люди начали избавляться от своих одежд.
  Под сброшенными шляпами оказались лица прекрасные настолько, что могли принадлежать только ангелам. Прямые линии скул и бровей, тонкие носы, узкие подбородки. Белые губы были очерчены так резко, что казались выбитыми из мрамора. Глаза сначала показались Костику светящимися, но потом он понял, что они отражают свет. Волос не было, но это не портило общего впечатления. Головы были гладкими, правильной округлой формы. Легко различались женские и мужские лица.
  За шляпами последовали плащи. Костик приготовился увидеть крылья, но нет. Под плащами оказались тела с такими же тонкими чертами, как и лица. Не субтильные, как у страдающих анорексией подростков, а истонченные. Каждая их линия была прекрасна, вызывала восторг и восхищение. Тела укрывали одежды, но Костик не мог понять, где они начинаются и где заканчиваются. Они сливались с телами, составляли с ними одно целое.
  Над ним склонились.
  - Вы ангелы?
  - Нет, - от этого голоса хотелось плакать, так он был прекрасен.
  - Я умер?
  - Нет.
  - Что со мной случилось?
  - Мы забрали тебя из твоего мира.
  - Куда?
  - В свой.
  - Я... я не понимаю.
  - Во Вселенной есть множество миров, кроме твоего родного. Одни расположены ниже, другие выше. Одни лучше, другие хуже. Твой сошел с пути, начал сползать вниз. Он становился все хуже и невыносимее. Сперва эти изменения были малозаметны, но постепенно нарастали, пока твой мир не приблизился к краю пропасти.
  - Почему только меня?
  - Не только тебя. Тысячи людей, всех, кого смогли спасти.
  - Но чем я отличаюсь от остальных?
  - Ты, как говорят у вас, "не от мира сего". Ты светлее. Когда твой мир начал падать, ты остался на месте, не поддался общему разрушению. Большинство не сумели и извратились. Кто-то сошел с ума. Некоторые умерли, не выдержав. А ты с каждым днем все отдалялся от своего мира, пока взаимодействие между вами не стало настолько слабым, что мы смогли его преодолеть. Мы наблюдали за тобой и сделали это, как только смогли.
  - Но почему? Зачем вам это нужно?
  - Потому что мы можем.
  - А что станет с моим миром?
  - Пойдем.
  Костик поднялся. На нем была все та же одежда, порванная, окровавленная. На затылке волосы слиплись от крови. Но голова не болела, и рука была цела. Костик задрал рукав. Ни следа, даже шрама нет.
  Закончив с осмотром, Костик завертел головой, оглядываясь. Его глаза привыкли к окружающему освещению и начали различать цвета: золотой, розовый, бирюзовый. Он находился на площади среди города, шпили которого пронзали небеса. Сами здания при этом не казались громоздкими, как земные небоскребы. Они стояли на тончайших опорах и казались невесомыми.
  Костика подвели к устройству, напоминавшему две арфы, поставленные на большом расстоянии одна от другой. Арфы издавали тонкий вибрирующий звук, едва слышимый, на грани восприятия. Но зато он чувствовался, уплотнялся в центре, буквально воспринимаясь кожей. В воздухе были видны волны, вызывавшие рябь на картине окружающего и расходившиеся концентрическими кругами.
  А в центре зияла дыра. У нее не было четких краев, она напоминала отражение во взбаламученной воде. И в этой дыре Костик видел Землю так, словно он находится в космосе. Земля отдалялась, открывая знакомые очертания материков и океанов. Только сейчас это был не голубой шар, а черный. Угольные облака заволакивали поверхность. Земля была темно-коричневой, моря переливались багровым и фиолетовым. Словно яблоко, перезрелый плод, который все еще сохраняет свою форму и целостность оболочки, но полностью прогнил изнутри и кишит червями.
  - Твой мир разрушается, "сползает", как мы это называем. Но его падение не гиперболическое, а параболическое. Это значит, что никогда не наступит день, в который он окончательно разрушится. Он будет сползать вечно, и вечно становиться все хуже и хуже. Всегда может быть хуже.
  - За что? Как Бог мог такое допустить?
  - Нам известно множество миров. Мы исследовали бессчетное количество тех, что рядом или ниже. Иногда к нам спускаются те, кто выше. Есть места, которые превосходят ваши самые смелые фантазии о рае, и из них приходят существа, которые одним только своим видом позволяют достичь экзальтации целым народам. Но никто, ни в одном из миров во всей бесконечной Вселенной не видел Бога. Его не существует. И миры сползают не по какой-то божественной воле, не во имя высшей цели. Иногда это просто случается.
  - Нет, этого не может быть! Я в это не верю.
  - Это не вопрос веры. Это вопрос знания.
  - Вера - все, что у меня осталось.
  - В таком случае, тебе предстоит приобрести что-то помимо нее. Пойдем, тебя ждет новый мир, о котором тебе предстоит многое узнать. И они ушли, уведя его с собой, оставляя позади ползущий во мрак бесконечности земной шар.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"