- Какой общительный малыш! Как видно, он очень счастлив!
- Но он постоянно чего-то требует и к тому же часто бывает крикливым.
- Всё равно он восхитителен!
- А какой он энергичный! Кажется, что он полон безграничного энтузиазма.
- А какой у него лёгкий заразительный смех, когда он смеётся!
- Я чувствую, как этот малыш полон любви и тепла.
- Стоит только ему посидеть какое-то время в одиночестве, как он становится капризным и неприкаянным.
Вот уж действительно, сколько людей, столько и мнений. И все они были о малыше Люсике, то есть обо мне.
Что-что, а свои чувства я умел выражать ещё до того, как начал говорить. Я был очень нежным малышом и любил, когда меня обнимали.
Мне нравилось общаться с другими людьми, причём не только со своими родными. Я абсолютно не боялся людей и даже любил ходить за ручку с людьми, которых совсем не знал. Я любил, когда меня держали на плечах, чтобы мне было видно всё вокруг.
Энергии у меня было, хоть отбавляй. И чем больше было людей вокруг меня, тем более энергичным я становился.
Я немедленно замечал что-то новое и необычное и всегда был готов первым начать играть в новые игры или исследовать новые игрушки.
Мне обязательно надо было всё увидеть, прикоснуться ко всему и самостоятельно всё исследовать.
Я был общественным ребёнком.
Летом 1947 года меня определили в детские ясли Љ 1, которые находились на улице Войкова, примерно в трёх кварталах от нашего дома.
Дядя Изя, который к тому времени уже работал в мастерской по ремонту радиоаппаратуры и технических средств связи при областной Дирекции радиотрансляционных сетей, каждое утро сажал меня к себе на плечи и относил в ясли. Там он опускал меня на землю и отдавал нянечке или воспитательнице. А сам отправлялся на работу. Зимой этот путь я проделывал на саночках.
Мама тоже отводила меня в ясли, когда была свободна от домашних дел. А вот из яслей меня всегда забирала она.
Как-то в начале июля 1948 года, когда мама пришла вечером в ясли, чтобы забрать меня домой, ей дали фотокарточку, на которой были изображены дети, сидящие на горшочках, в том числе и я.
Я очень хорошо помню тот день, когда нас фотографировали. 3 июля 1948 года начинался в яслях как обычно. После завтрака меня и ещё нескольких ребятишек усадили на горшочки около сарайчика. Это тогда называлось "высаживанием".
Всё было, как всегда. Сидим мы такой небольшой компанией и о нашей жизни обмениваемся мнениями. Но тут к нам подходят наша воспитательница и какой-то дяденька, который держит в руках какую-то чёрную штуку с круглым окошком в середине.
- Дети, сейчас мы с вами будем фотографироваться. Вот, видите, у этого дяди в руках фотоаппарат.
Некоторые ребята из нашей компании на всякий случай решили заплакать. Кто его знает, что это за штука такая - фотоаппарат. А вдруг это опасно. Но воспитательница быстро успокоила их, сказав:
- Не бойтесь, это не страшно и совсем не больно.
- Смотрите в это окошко и улыбайтесь! - обратился к нам дяденька. - А за это, в ответ на ваши улыбки, из этого окошка
вылетит птичка.
Мы смотрели в окошко и ждали, но птичка так и не вылетела. Все, конечно, расстроились, а некоторые ребята даже заплакали.
Но я не плакал. Мне просто было обидно, потому что нас обманули. А обманывать - это нехорошо! Так меня учили взрослые.
Мне в то время уже "стукнуло" два года и пять месяцев. Эта фотография до сих пор хранится у меня. А на её обратной стороне маминым почерком написано: "Высаживание, 3 июля 1948 года".