По черновицким улицам бежали мутные ручьи холодной воды. Косые линии мешали восприятию окружающего, они бороздили воздух, и случайный прохожий, вдыхая влажный, холодный и свежий воздух, лишь бранился на этот октябрьский вечер, на эту погоду и на этот дождь. Но дождь оказался упрямым: как бы его не ругали и не отсылали прочь, он всё усиливался, как назло, и поливал оскорбителя потоками холодной кислотной воды. Тяжёлые капли, на лету переговариваясь и делясь впечатлениями, с шумом падали вниз, сливались с землёй, хлюпали под ногами. Собравшись вместе, они звали других, принимали их, лишь громко возмущаясь, если их сборище посещали чьи-то ноги.
Этот вечер был ужасно холодный, а дождь лишь усиливал ощущение мороза. Он шёл по улицам большими шагами, поливая всех и вся, лишь почему-то не заходя в один переулок...Странный дождь. Казалось, тут всё вымерло. Даже воробьёв не было. Но вдруг откуда-то из самой глубины послышался тихий и неясный звук, слегка усилился, а потом и вовсе завладел тишиной. Может, мне туда заглянуть?
На земле, дрожа от холода, сидела девчушка: тонкие ножки, прикрытые до колен тряпкой, такие же несчастные ручонки, обхватившие колени, светлые пряди волос, хрупкие плечи, накрытые пальтишком, сырым и тонким. Зуб не попадал на зуб. После этот звук более притих, но послышался другой, душевный и сильный. Она плакала, нет, рыдала навзрыд, стирая с бледных щёк струи слёз. Они, как соль на рану, лишь делали больней, а она всё сильней отдавалась страшному чувству, рыдая...
Подняла голову. Карие глаза, небольшой рот, аккуратный носик. Вполне симпатичное существо. Приподнялась, потом совсем опёрлась на две закоченелые ножки и вышла из места, которое её приняло. На всём свете подворотня оказалась единственным пристанищем. Тускло всё, когда некуда пойти, негде присесть, некому пожаловаться... Больно и обидно. А вдвойне тяжело, когда сама уходишь из родного дома, бросая там всё, что имела: пристанище, мать, друга.... Почему? Да жизни там нет. Ежедневные упрёки, побои, страдания, толпы наркоманов, бутылки, осколки разбитых стаканов, рюмок, чашек.... И всё со стороны матери. Матери.... Самого, по идее, дорогого и родного человека...
Четырнадцать лет назад она имела несчастье родиться. "Мамочка" была ангелом во плоти: замечательная, добрая, кроткая, но страшно несчастная... Горе утопила в зелье попавшегося "симпатяги", который на данный момент продаёт её каждому своему "другу"... А ведь мать так верила, что любого человека можно изменить, что в каждом есть что-то доброе и прекрасное! И сама стала демоном...
Состояние медленной струйкой неумолимо вытекало в море развратности. Заработки были настолько позорные, что Таня (замерзшее дите) не выдерживала и всё высказывала посетителям и работникам. После, конечно же, проводила время на улице. Утешал лишь дождь, доверяла одиночеству и уединению. А что ей оставалось делать, если в жизни остаются верными только эти друзья? Именно на улице она вся отдавалась своему истинному хобби: она думала. Ей нигде не давали возможность делать это так, как она сама от себя требовала. В школе Таня училась хорошо, так как понимала, что это нужно. Но учиться не любила. Теперь понимала, откуда появляется дождь, хотя и не хотелось в это верить. И она не верила. Он всегда был живым: промывал сердце, размачивал боль, смывал пыль с рук и лица... Тело, как и у всех, было слабое, но душа сильной. Порой даже и сама поражалась скрытой дикой энергии и воле.
Жизнь была существованием. Оно в свою очередь базировалось на воспоминаниях, потому что именно в светлом прошлом она имела и друга, и нормальную жизнь. В детстве слово друг для Тани было святым и непорочным. Мама для неё была не только другом, но и окружающим миром. Они знали всё друг про друга, всегда понимали, всегда были вместе... А теперь?.. Душа её прежней матери жила лишь где-то в сердце и мыслях. И всё. Больше от неё ничего не осталось. Нет, осталась лишь телесная оболочка, прикрывающая пустоту, продающаяся на каждом шагу... Но самое ужасное было не это. Клиенты заметили Таню. Теперь пришла её очередь меняться с матерью местами. Теперь она должна была работать.
Это никак не укладывалось в её голове. Просто не могла опуститься до такого уровня, да и готова не была. Высокомерность, гордость и совесть не позволяли. Она НЕ МОГЛА. И тут в дело пошли различные виды убеждений: сначала уговоры, мольбы, доказательства необходимости, а потом насилие, побои, пытки... но всё оказалось бесполезным. После всего случившегося Таня не могла жить под одной крышей с... таким извергом. Страшно любила прежнюю мать и не могла смириться с такой переменой. Единственным утешением был дневник
Мысли роились в голове. Она думала, думала и думала. Про жизнь - эту капризную шутницу, которая так трагически подшучивала над мелкими существами, такими беспомощными букашками в её огромных ладонях, которые могут их либо раздавить в любой момент, либо медленно опускать в какую-то бездну, в хаос (какое дивное слово! Совсем не похожее на другие. В нём чувствуется какой-то беспорядок..., такой же, как и в её голове. Да, да, в её голове полнейший хаос. ХАОС.), либо поднимать к солнцу. О, а вот и она с мамой! Какая она красивая...лучи доброты и ласки излучают её глаза - такие бездонные небеса..., такие чистые, такие лазурные! С одной чёрной круглой тучкой посередине... Но вот эта тучка начала расти, вот она уже застлала все небеса. Теперь Таня видит лишь одну пустую чёрную бездну. Как страшно глянуть туда... но вот она видит оболочку, поверхность этой пропасти. Обходит её и видит... Боже, она видит свою мать!
Очнувшись словно от кошмара, девушка подумала, что нужно забрать из дома свой дневник. Он слишком много знает.
Вот я и дома. Всюду тишина. Гробовая. Именно гробовая, потому что здесь совсем как в склепу. Склеп. Тоже красивое слово.
Он здесь... он где-то здесь... Ах, куда же я его спрятала? Тетради, бумаги... Но он же совсем не маленький, где же он? Хоть бы его никто до меня не нашёл! Ну, где он? Сказано же в Библии: "Ищи и найдёшь"!
Ах, вот ты. Дружок мой. Что я без тебя? Горсть земли без химических элементов? Колос без зерна? Ого, какие метафоры рождаются в выстрадавшемся мозгу...
Она крепко прижала дневник к себе и тихонько пошла вон из этого ада. Нет, ад - это ещё неточно сказано. Это... место сплошных мучений и распутья. Хотя ад... тоже подходит.
Что за боль? Откуда? Её тело разбилось на мелкие частички, наверно, на атомы... И каждая эта частичка разрывалась от боли, будто электроны хотели вырваться наружу... К чёрту всё. Лучше отключиться снова и больше никогда не просыпаться.
Шёл дождь. Её друг. И почему-то с каплями, которые стекали с её лица и снова падали на мокрую кожу, появляясь из ниоткуда, к ней постепенно возвращалась память и способность к такому надоедливому хобби - думать. Что ж, раз хобби, так хобби. Придётся думать.
Так... тонкие женские руки ощупали мокрую одежду. Кто это? О, нет... Нет! Ты слышишь? Нет!!! О, Боже, придётся смириться - это её руки
Это она? Это девочка Таня?
Нет, это совсем не она. Это какая-то мученица с искажённым лицом, хрупкой фигурой. Это уже женщина. Над которой надругались, переломали и так уже треснувшую жизнь...
Как могло такое случиться? Теперь она стала ш..., нет, п..., о нет! Она же совсем такая же теперь, как и мать!
Подворотня, дом, подъезд, ступени... Где я? Куда бегу? Всё мелькало под ногами и перед глазами. И вот её посетил здравый смысл. Наконец-то. Да, она знает, что делать. Вот, крыша. Горячие потоки воздуха громко вырывались из лёгких. Надо отдышаться. Какое чистое небо! И дождь уже не идёт. А жаль. Но солнце тепло пригрело её мокрые щёки, погладило волосы. Да, солнышко, я тоже тебя люблю.
Внизу суетились люди, машины и собаки. Ах, небо, как я хочу к тебе! Там, внизу, лишь лицемерие, горе и равнодушие ко всему, кроме денег! А вверху - счастье... В её воспалённом мозгу суетились мысли. Там была настоящая паника. Да чего вы, дурные! Вот смотрите - ласточка. Наверно, она отбилась от своих и потерялась. Куда ты? Подожди, милая, меня!
Ноги вдруг энергично встали на край. Теперь она похожа на статую или на памятник. Красиво.
Ласточка, не улетай! Я сейчас!
Ты слышишь?
Рывок.
Полное сознание свободы и счастья. Долгожданного счастья! Неужели? Да, знайте все - я СЧАСТЛИВА!
Тельце на асфальте. Милиция. На лице женщины счастливая застывшая навеки улыбка. И полные радости глаза. Лишь струйка крови.
Прохожий: "А потом ещё удивляются, откуда столько самоубийств. Да, в этом мире не стоит жить. Наверно, лишь там есть счастье..."
"Да хватит Вам чепуху молоть! Помогите положить её на носилки. Ишь, а улыбалась-то в последние минуты. Жаль, молоденькая..."