Аннотация: Мне не спалось. Я поворочался в постели, потом оделся, посидел за задачкой по химии, ничего не смог решить, плюнул и пошел на улицу. Светало...
4
Мне не спалось. Я поворочался в постели, потом оделся, посидел за задачкой по химии, ничего не смог решить, плюнул и пошел на улицу. Светало. Вчера был званый вечер в ратуше по поводу дня рождения губернатора, и народу набилось тьма. Конечно, господин (Пер) Таонур первыми пригласил моего отца со товарищи. Я просто обязан был присутствовать. В частности потому, что у губернатора было три дочери, двоих из которых он уже удачно пристроил, а вот последнюю никак не получалось. Конечно же, Дениелсы немного ниже происхождением, но все-таки весьма приличная и состоятельная семья, да еще отец Таонура дружил с моим дедом и так далее. И потом, дочь все-таки младшая, да к тому же перестарок, а оттого жених со скидкой вполне подходил. К этому моменту моей жизни я уже привык к этим сватовствам и больше на отца не обижался. Не обиделся я и на то, что губернатор про себя называл меня "женихом со скидкой". А "перестарок" оказалась не очень симпатичной, но достаточно умной и дружелюбной девчонкой. Она тоже любила Креагарана и мы прекрасно развлеклись, декламируя друг другу отрывки из его произведений. Глядя на нас, отец уже радостно думал о том, что мой демарш с подмастерьем Атиля был плодом юношеского нигилизма, и Джулиус, конечно же, заинтересован в женитьбе на красивой молодой женщине, и все что ему, Рою, нужно сделать, так это найти ему такую. Дошло даже до того, что наши отцы принялись обсуждать, какого первенца им бы больше хотелось - мальчика или девочку. Сошлись на мальчике. Слышать это у меня не было сил потому, что я как мог, старался оградить отца от огромного разочарования - даже если бы я и женился из одного большого, глубокого к нему уважения, он все равно никогда не стал бы дедом. А потом во всем бы винили мою бедную жену. Вот эту вот умненькую, милую чернушку с немного вытянутой, мышиной мордочкой. Нет, этому не бывать.
Перед десертом господин Гринлайт замечательно играл "Туман над клевером". И вобщем, несмотря на то, что я стал свидетелем печального инцидента разыгравшихся мечтаний, я неплохо провел время.
Я вышел с парадной двери и медленно шел по пустынной улице. В голове у меня крутилась мелодия, игранная вчера Гринлайтом.
Навстречу мне своей размашистой походкой шел мой учитель тирского.
- Караин Дотристиар! - радостно поприветствовал я его - Куда же вы в такую рань? Неужели к нам?
- К вам! - Он широко улыбнулся и мы, против всех строгих правил, обнялись, как делали, когда некому было это увидеть и на нас донести.
- А у меня сегодня с вами занятий нет! Но я все равно рад вас видеть.
- Я идти расчет, Джулиус.
- Как? Вас уволили?!
- Нет, сам. - Он вздохнул.
- Почему?
- Получить письмо мой супруг. Его родители умер, нужен поддержка. Да... Я очень давно не был дома, так. Надо заботиться семья. Мы хотим усыновить ребенок.
- Вы меня бросаете...
Мы некоторое время медленно шли рядом, и я знал, что он думал о том же, что и я. Наконец, когда до резиденции оставалось два дома, я вдруг отчаянно сказал:
- Караин Дотристиар! Возьмите меня с собой! У вас ведь только один супруг! Возьмите меня вторым!
Он схватил меня за руку и дернул к стене, с дороги.
- Караин Дениелс, вы сойти с ума!!! Мы жить бедно, вы благородный юноша ни разу не работать в жизни один день!
От волнения мой учитель перешел на родной язык, и мы еще минут десять спорили по-тирски о том, что может, и чего не может делать по хозяйству мальчик, у которого в доме дюжина слуг.
- Ну при чем здесь это, вы ведь только придумываете предлог. А на самом деле... - Наконец сказал я.
- Вы слышать, что я думал, и... - Дотристиар обреченно вздохнул, нахмурив широкие черные брови. Если бы я был художником, то я выбелил бы холст, и нарисовал бы это чудесное лицо, где глаза бы сверкали звездой, а эти прекрасные брови лоснились бы, как соболиный хвост, и повесил бы этот портрет на видном месте, и смотрел бы на него каждый день...
Я оперся рукой о стену и убрал волосы с лица, пытаясь хоть как-то скрыть волнение.
- Вы же знаете, что в этой стране у меня нет шансов быть тем, кто я есть.
- Знаю, Джулиус. Вы доверяет мне свой тайна любить мужчина. - Он взглянул мне в глаза. - Я ваш конфидант и никогда не выдать вас. И вы знаете, что я думать и не могу скрыть - вы украсть мое сердце когда еще вы были совсем юный. И я знаю, что если вы следовать наша вера в вашей стране, то тюрьма. И все-таки побег не есть выход. Вы должны быть смелый и здесь бороться за ваше право любить кого выберет сердце. - И, как бы желая скорее закончить горький для него разговор, он быстро добавил - Должен идти аудиенция у вашего отец. Но, наконец, - он порылся в сумочке у пояса. - Подарок расставания. - И он быстрым движением надел мне на шею какую-то брошку на кожаном ремешке. - Так, символ Сарината. Укажет верный путь. - Тирец коснулся пальцами своих губ и потом моей щеки. - Тара гакум, караин Дениелс.
- Тара гакум Иваран, караин Дотристиар.
Он ушел быстро, не оглянувшись.
И тогда я взглянул на подарок. Это был маленький медальон с жемчужинкой и двумя медными листочками на нем. Символ Иварана и двух его мужей... Я поцеловал медальон и спрятал его под одеждой.
Несколько дней спустя мы Алоисом шли по базару.
Из толпы вынырнула пожилая женщина и достаточно громко заговорила, очевидно обращаясь к нам:
- Подойдите, молодые люди, не бойтесь! Всю правду скажу... Цену не заломлю - сколько дадите, столько и возьму...
- Давай попробуем! - Кивнул я на гадалку.
- Пойдем отсюда! Воровка она! - Алоис недовольно потянул меня за рукав в другую сторону, но женщина не отстала и пошла за нами, продолжая что-то говорить.
- Ну давай же послушаем ее! - Я с воодушевлением потянул Мейвиса назад. - А то не отстанет!
Он обреченно вздохнул и молча и равнодушно слушал, что стала говорить ему гадалка, держа в своих руках его ладонь, поворачивая ее туда-сюда.
- Никогда ты не женишься... И детей у тебя, сынок, не будет... А умрешь в глубокой старости...
- Да, конечно... Неужели. - Он почти выдернул свою руку и дал гадалке какую-то мелочь.
Наступила моя очередь, и женщина долго рассматривала мою ладонь. Настолько долго, что Алоис обозвал меня легковерным дурачком и уже собирался уйти, когда она вдруг заговорила.
- Молодым умрешь, сынок, - и, помолчав - страшной смертью умрешь. За любовь свою. - И, теперь уже глядя мне в глаза - Возьмешь на себя всю вину любви своей. И окажется ему дорога открыта, а тебе - закрыта...
Алоис вел меня сквозь пеструю толпу и успокаивал, как мог.
- Да не верь ты этим глупостям, бред какой-то! Шарлатанка она, врушка и воровка! Чего только за деньги не скажешь!
Только денег моих она не взяла. Подержала и выронила враз на землю, как будто они жгли ей руку...