Он сел, взял со стола книгу, отрешенно полистал ее.
- Ну все, я пошел пить вино с друзьями!
Я вздохнул.
- Ну а что тут делать, хозяин? Скучно! Хочешь, пошли с нами?
- Нет, спасибо.
Он тогда направился к двери, а я пошел следом и взял его за руку. Поправил жилет, обнял за талию. Алан смотрел на меня с улыбкой, терпеливо ожидая, пока я закончу. Я взял его за затылок и наклонил его голову к себе. Он обнял меня за плечи и легонько коснулся моих губ своими.
- Только не поздно. - Тихо сказал я, отпуская его.
Он ушел, а я вернулся к переводу, но пассаж о двух счастливых влюбленных из "Полуденной Песни" Креагарана не клеился. Еще бы. Не в таком настроении рифмуют подобные вещи!
... Они бежали в лунном свете от перелеска до лагуны
И на холодные ступени бросали каменные руны.
Сам по себе великолепен
Был судьбоносный ряд Аетта
В том древнем таинстве гаданья
В разливах призрачного света
Дальше в оригинале красивые и молодые влюбленные предавались на этих ступенях всяческим приятностям. Я горестно пропустил этот стих и продолжил с новой главы...
Как иногда мне хотелось не знать и не слышать того, что я слышал потому, что мысли людей были открыты мне. Или хотя бы не принимать этого близко к сердцу. Но когда ни то ни другое не срабатывало, мне хотелось умереть. Этого мне, конечно, хотелось чаще всего. Случайно оказался рядом с Аланом... Случайно настроился на его мысли и услышал разговор с Роем ранее днем....
"Алан: Нет, ну конечно он... больной.
Рой: Да безусловно нездоровый.
Алан: "Нехорошо, конечно, так говорить, но как можно еще назвать взрослого, здорового человека, который домогается мужчину, когда мог бы иметь такой успех у женщин!"
Рой: И имеет. Он его имеет, мой дорогой. А когда он совсем юный был - каких только мы ему девушек не предлагали... И эти девушки от него млели! Только пальцем помани... Но он бегал к мальчишке...
Алан: Вот я и думаю, я бы понял, если бы он был урод или дурак непроходимый, или нищий какой - тогда да - успеха у женщин нет - последнее прибежище - идти мужика искать... Но богатый, симпатичный, умом не обделен... И вот приклеился ко мне. Вместо того, чтобы женщину красивую найти. Да к такому они сами прибегут. Мне бы его положение!
Рой: Потише говори. А лучше помолчи, не рви мне, отцу, душу. Я с его беготней по мужикам столько хлебнул...
Алан: Простите, господин Дениелс. Это между нами. Я понимаю... Вас понимаю. Его - нет."
Чувства, за которые нас дергают. Дергают беспрестанно за эти ниточки, привязанные прямо к мясу нашей души...
Я бросил перо, бездумно оглядел стены библиотеки, забитые пыльными книгами. У меня ушло столько лет и труда, чтобы собрать их... Про каждую книгу здесь я мог бы рассказать историю. О том, как искал. О том, как покупал. Или заказывал. И для чего это все? Для того, чтобы эта библиотека, мое самое любимое место в доме, теперь давило на меня этими стенами и стало моей тюрьмой.
Можно, конечно, пойти наверх. Или вниз. Можно даже сесть на коня и ускакать отсюда к чертям. Но только ниточки от этого не исчезнут и не порвутся.
"Нет, ну конечно он... больной."
И будут тянуть меня ужасно, больно, за самую душу, куда бы я ни пошел. А поэтому бежать некуда. И эта библиотека, равным счетом как и эта земля есть тюрьма. Где на первое второе и третье - пытка чувствами.
"Клеиться к мужчине - последнее прибежище".
То есть мой любимый слуга, друг, которого я приблизил к себе как никогда и никого, считает, что однополая любовь это не выбор здорового человека, а последнее прибежище урода...
Боже мой, ну почему же так больно? Ведь я знал, что он моих притязаний не одобряет, да и не досаждаю я ему особенно этими притязаниями... И я в принципе знаю, что Рой обсуждает меня с советниками. Но то старые пердуны, а то любимый человек. И это его мысли, облаченные в слова не гнева, но жалости ко мне, что так задели меня.
Ниточки чувств, привязанные к душе. Они никогда не успокоятся.
Можно, конечно, повеситься.
Но только Ирвин сказал, что это пустое. Передышка от года до ста лет. Редко больше. И будешь рожден снова.
"И вот приклеился... Мне бы его положение!"
Некуда бежать. Пытке нет конца.
Откуда-то сверху в меня со всего размаху бросили какую-то тряпку. Кусок ткани попал мне по лицу и запорошил глаза пылью.
- Кончай ныть!
Я резко поймал пролетевшую надо мной черную тень и сжал в кулаке, не обращая внимания на негодующий свист.
- Я больше так не могу!!! - Крикнул я пойманному черному комку.
- Напугал... Удивил... Пусти! - Френк не смог разжать моей хватки, тогда между моим большим и указательным пальцами выросла голова с огромными немигающими глазами, при том что все остальное его тело осталось маленьким, зажатым мной.
- Я устал. Устал от боли. Устал переживать и мучаться, устал от своих неразделенных чувств. Мне двадцать два, но я уже сыт всем этим по горло. Смысла нет... Я устал от жизни, устал терпеть эту жизнь, она мне тяжким бременем!Все, чего я хотел - это взаимной любви... У меня ее отняли! Надоело! Я устал быть всеобщим пугалом, наконец, Френк! Великий Чернокнижник... Тьфу! - Я взглянул в эти холодные, нечеловеческие глаза существа, не желающего видеть солнце и считающего воду "ужасной, враждебной и неестественной субстанцией", глаза существа, видевшего небо не одного измерения, а точнее утверждающего, что в других измерениях неба нет вообще. Дорогие глаза друга. Моего единственного настоящего друга.
- Могу перевести тебя под протекторат Ии... - Послал мне сигнал Френк.
- Я погибну в Двухгранном.
- Нет, если я модифицирую твое сознание. С кожей, конечно, придется расстаться... Вообще с человеческим телом. Но я сохраню тебя как сущность. Не ты первый, не ты последний. Да пусти же!
Я разжал кулак и Френк выпал из моей ладони, на лету увеличиваясь в размерах.
- У нас нет воды, воздуха, гравитации... У нас...гм, мягко скажем, другие понятия о душе, у нас еще нет чувств, кстати. Я во время подготовки к службе в Сером измерении чувства отдельным предметом проходил. Бр-рр... Вобщем, я предлагаю тебе худо-бедно, но выход из твоего затяжного тупика - бесконечного пожелания себе смерти и нежелания принимать правила игры своего мира... - Он помолчал. - Но ты же трус. Ты струхнешь.
Это была правда. Больше всего на свете я боялся не того, что было на этом свете. Но то, что было за его чертой - Двухгранное измерение. Родина моего друга и спутника. Странное и таинственное место. Альтернатива такой ненавистной, но знакомой и понятной мне земле.
- Мы там... ну это... Тебе придется перейти на мегагерцевый диапазон. - Шейрер распахнул крылья извиняющимся движением. - Про вот эти вот глупые органы речи - голова Френка превратилась в одни огромные карикатурные губы - придется забыть, - продолжал звучать у меня в голове сигнал. - Но ты ведь на УКВ с полпинка настраиваешься, поэтому тебе будет легче. - Губы заколыхались в воздухе как лопуховые листья, потом превратились в три человеческих пальца, сложенных в фигу, и потом Френк вовсе исчез.
- Мир любит сильных. Или ты или тебя. - Это уже не знаю, кто сказал. Просто кто-то сказал в вечных сумерках среди книг. Может, Ирвин. А может, мне это послышалось.
Я осознал, что болтая, Френк оттащил меня от Пропасти Уныния, упав (или бросившись) в которую, можно не выбраться и неделю. А то и больше. Я плюнул на причинявшие мне боль слова, все еще звучавшие во мне, и вернулся к книге.
Несколько часов спустя я уже не столько занимался переводом, сколько не желал ложиться спать без фаворита. Хотя он, конечно, снова ввалится среди ночи пьяный, ляжет в мою постель из уважения, а не из желания, отвернется и захрапит...
Часов в десять вечера Николас вбежал в библиотеку в необычном для этого бесстрастного человека волнении.
- Хозяин, скорее, наверх!
То, что я, сонный и усталый, увидел наверху, заставило меня забыть о всяком сне.
Алан лежал на полу на спине без движения, разбросав руки. Его распухшее лицо было одним сплошным кровоподтеком.
Склонившись над ним, я быстро проверил жизненные параметры, и похолодел. Френк начал считывать его память.
- Как он здесь оказался, Ник?
- Я сидел у себя и услышал какое-то поскребывание за дверью. Подошел, спросил - кто? Там ответили что-то невнятное. Я сначала не хотел открывать, но там не унимались, и я все-таки открыл. И тут вот господин Ридж ввалился, упал на пол и больше не двигался.
- Помоги мне перенести его в спальню. Потом поезжай за моим отцом и за Шраудером, и скажи ему ехать за Тали Ридж и Жанной. - Я проглотил подступивший к горлу комок. - Алан может не дожить до утра.
В спальне я раздел его и снова стал перепроверять полученную информацию. Может быть, я ошибся. Может быть, еще есть надежда. Но надежды не было. Он снова дрался, его избили и самое страшное заключалось в том, что ему отбили его и без того слабые почки. Мой фаворит медленно, но верно проваливался в кому. Я пытался остановить этот процесс, но не смог. В отчаянии я накачал его энергией намного выше допустимого уровня.
- Френк... - Простонал я. - Проверь на канал будущего!
- Зазор очень узкий, Джули.
Примерно такое у меня и создалось впечатление.
Я много раз объяснял отцу, что физические повреждения тела не имели для меня значения. Я мог вылечить кого угодно с чем угодно. Я мог вернуть к жизни человека, со смерти которого прошло не более двух часов. При одном условии - на мои действия должно было быть разрешение Свыше. Все зависело оттого, было ли у этого человека еще какое-то будущее в этой жизни или нет. В данный момент у Алана его практически не было. Я поцеловал его в холодный лоб, на котором медленно проступал огромный синяк, и поднялся в башню.
Оттуда мне был виден Дейкерен с его крепостными стенами и гордыми башнями ратуши. Вдали поблескивал освобождавшийся ото льда Сириарен.
Алан.
Мне вспомнились улицы, по которым я с ним ходил, песни, которые я с ним пел, ссоры, в которые я его втягивал, восходы, которые я с ним встречал...
И я вспомнил тот день, когда Алан, тяготившийся моим одиночеством, вырвал меня из тягостных дум о том, есть ли жизнь после Мелстрома, и повел на свидание с мужчиной, которого он мне нашел. "Мне никого не надо!" - Упирался я, но он невозмутимо подтолкнул меня через порог, и я увидел того, кто потом долго не отпускал мой разум в сладостных, но быстротечных снах. Он сидел за крашеным деревянным столом на фоне каких-то пестрых занавесок. Вокруг накрывали на стол и прибирались женщины в ярких нарядах. Они быстро вышли при виде нас. И будто солнце ударило мне в лицо, ослепив на мгновение, когда он поднял голову. Глаза его встретились с моими, и они были и выразительными, и зовущими и робкими. Он поднял худую руку с пальцами музыканта и несмелым движением поправил короткие русые волосы. Широкая свободная рубашка была расстегнута, и было видно красивую, упругую, совершенно безволосую грудь. На вид ему было лет тридцать. Он был застенчив, естественен и прекрасен. На секунду мне показалось, что он был всем, что я искал в жизни. Алан улыбнулся нам обоим и пригласил меня сесть.
А я стоял, не в силах сдвинуться с места. И колыхались пестрые занавески за спиной этого удивительного божества.
Нужно было сделать один шаг. Всего один шаг. Шаг, которого от меня ждали все и все надеялись, что я сделаю его. Особенно Алан. Он так хотел, чтобы я был счастлив. Он был так предан мне и так любил меня, что пошел на неслыханное для человека его ранга - сводничество, лишь бы устроить мою судьбу. Один только шаг, и все могло бы быть так по-другому.
Я еще раз встретился глазами с дивным красавцем, повернулся и ушел.
Даже имени его не спросил.
И вот теперь я остаюсь в полном одиночестве...
Я поежился от холода и вернулся в замок.
Один за другим приехали все приглашенные. За отцом увязались все советники, а за Ивсом - Делвир и еще кто-то, кого я не знал и знать не хотел.
Следующий момент я передам со слов отца, который впоследствии рассказывал о произошедшем в весьма своеобразной и живой манере:
"Когда мы вошли, Джей Джи все волновался, что они без приглашения, и не выставят ли их, Ричард с Марком горестно вздыхали, а я призвал на помощь все свое самообладание, когда взглянул в глаза Джулиусу.: "Какой резонанс от смерти охранника!" - с деланой издевкой произнес он, и заплакал."
Приехали мать Алана и Жанна. Последняя была с заплаканными глазами и дрожащими руками. Тали же прошла между нами со спокойным, строгим лицом. Все уважительно и поспешно расступились, а она поклонилась нам с Роем и села без приглашения. Она сидела гордая и невозмутимая, и только ее бледное лицо резко выделялось в полутьме на фоне каменной стены.
Полночь.
Тени на полу.
Туда-сюда ходит отец.
Николас разносит еду и напитки, к которым, впрочем, мало кто прикасается.
И наконец недрогнувший голос в тишине.
- Знаете ли вы, как это произошло, лорд Дениелс?
Я устало киваю, и медлю с ответом. То, что мне все равно придется сказать - не то, что хотела бы услышать женщина, воспитавшая трех бесстрашных и порядочных воинов. Порядочных, вот ключевое слово. Но, опять же, пусть воинов, но все-таки людей, подверженных человеческим слабостям. Нет, это не то, совсем не то, что хотела бы услышать о своем сыне Тали Ридж. Да еще в присутствии всех этих высокопоставленных особ. Она хотела бы услышать, что ее сын рисковал жизнью, защищая слабого. Ввязался в неравный бой, сражаясь за правду...
- Ваш сын приставал к женщине. К замужней женщине. Ее муж собрал всю мужскую часть своей родни и устроил на обидчика засаду. При этом господин Ридж был так пьян, что забыл свое оружие в кабаке. А их было восемь человек. Четверых он, несмотря на свое состояние, все-таки сильно покалечил. А потом кто-то ударил его сзади по голове и после этого он больше ничего не видел, а я, соответственно, не знаю.
Долгое, долгое молчание. Тали жалеет, что спросила, и ест себя за это поедом. Все остальные, вобщем, не столько волнуются о морали, сколько все-таки о самом Алане. Перестаньте пытаться изваять из своих сыновей былинных героев без страха и упрека, госпожа Ридж. Этим вы толкаете их в пропасть отрицания ваших золотых стандартов. Они люди, обычные люди. И ведь не надругался же он над ней, в конце концов. Ну, за руку взять попытался - "Куда идешь, красавица?" Ну, до угла проводил. Ну воздушный поцелуй послал. Подумаешь. Не такой уж он у вас и испорченный. Обычный нормальный мужчина, нормально отреагировавший на приглянувшуюся женщину... Сказать ей, проклинающей теперь его как позор семьи, все эти выкладки, или не сказать? Нет не поймет. Зажата, забита правилами, уставами, р-раз-два стройсь! У солдата мода всегда одна, она же дисциплина. Идиотка. Даже я его уже простил.
Наконец, Рой -
- Джулиус, он знает, что мы здесь?
- Я потерял связь с его сознанием, отец. Я уже не знаю, что он знает.
И в этот момент я беспомощно осознал, что от меня больше ничего не зависит. Горько пожалел, что так обижался на него в библиотеке. Поклялся, что прощу ему все, если он выживет. Сказал всем, что они могут пройти в комнату Алана и попрощаться, или посидеть с ним.
И ушел спать.
Мне снилось Двухгранное измерение, каким оно мне представлялось, и мы с Аланом парили над землей, а Френк расправлял крылья извиняющимся жестом, и перенастраивал мои контрольные центры на мегагерцевый диапазон. От этого у меня сильно болела голова и я ругался по-тирски.