Вечер жизни приносит с собой свою лампу. (Ж. Жубер /Joubert/)

Ноктюрн (от лат. Nocturnus) - музыкальное произведение, исполнявшееся обычно на открытом воздухе в вечернее или ночное время. (Б. э. Кирилла и Мефодия)

Полупустой автобус двигался по летному полю Окенце. Он вез к самолету всего нескольких пассажиров. Этот рейс в Варшавском международном аэропорту был транзитный, сезонный и поэтому еще в Лондоне, практически полностью уже укомплектовался пассажирами. Ольга, почти счастливая от неожиданного везения с билетом, стояла на задней площадке автобуса и рассматривала логотипы авиакомпаний, красовавшихся на аккуратно расставленных по летному полю самолетах.

Белые джинсы с таким же жилетом, одетым поверх тонкой персиковой футболки, хорошо смотрелись на все еще стройной фигуре, которой настойчиво не позволялось расплыться, несмотря на столь же упорные попытки помешать в этом со стороны достаточно уже зрелого возраста. Через плечо перекинут ремень от портфеля с ноут-буком. Рядом небольшая дорожная сумка на колесиках.

Два дня назад, когда возникла необходимость отложить ранее планированный вылет из Варшавы домой, надежды поменять билет почти не было - в разгаре сезон отпусков. Предусмотрительные европейцы давно раскупили все билеты на рейсы в нужном Ольге направлении. Благополучная Европа, традиционно экономя, покупает их загодя, за несколько месяцев, еще на стадии планирования поездки, когда цены на них гораздо ниже.

К ее удаче, у кого-то из пассажиров с берегов Темзы тоже, как и у нее, здесь в Варшаве, неожиданно поменялись планы. Ольге хотелось надеяться, что и в них также вмешалась вполне благополучная причина. Иначе было бы как-то нехорошо сейчас радоваться полученной возможности улететь к себе в Одессу. Ее работа с материалами библиотеки факультета восточно-славянской филологии в Варшавском университете завершилась только сегодня. Теперь можно было, наконец, вернуться домой.

Быть долго вне дома Ольга не любила. Нигде не работалось ей так хорошо и так плодотворно, как в атмосфере привычного домашнего кабинета. Нигде так не писалось, как за собственным письменным столом. Вот и сейчас она с нетерпением ждала того момента, когда опять устроится там, поставит рядом чашечку зеленого чая или кофе и начнет перебирать клавиши своего ноут-бука. Его Ольга всегда возила с собой, но процесс общения с ним выливался в законченные литературные вещи только дома.

Теперь, когда уже минул полтинник ее пребывания в этой жизни, появилось нормальное, естественное желание "остановиться-оглянуться" и поделиться с миром увиденным, пережитым, понятым. Так, она неожиданно даже для себя начала писать.

Работа пошла быстро, без раскачки и достаточно продуктивно, как бы осознавая, что основная и самая активная часть отпущенного жизненного времени уже осталась позади. Там же затерялись точные и естественные науки, которыми без особого успеха Ольга занималась раньше - таков был профиль когда-то полученного ею образования. Нельзя сказать, что эти науки остались пустым звуком в ее жизни. Напротив, они оказали серьезное влияние на ее миропонимание. Теперь литературное творчество почти полностью поглотило ее. Издавались книжка за книжкой. Они касались многих вещей, увиденных в другом, новом ракурсе.

В университетской библиотеке Варшавы ей нужно было поработать с некоторыми материалами, чтобы завершить ранее начатую книгу, косвенно касавшуюся истоков славянской культуры. К тому же, весьма кстати случилось удачное совпадение - рядом с Варшавой давно жили Ирина и Ежи - друзья Ольги еще со студенческих времен. Тогда же и сложилась эта пара. Ирина с делегацией одесских студентов побывала по так называемому "обмену" в Варшавском университете, где в то время учился Ежи. Сейчас все они были рады поводу лишний раз повидаться и вспомнить студенческую пору, оставшуюся (о, ужас!) уже... в прошлом веке.

Лайнер, выполнявший рейс "Лондон-Варшава-Одесса" принадлежал английской авиакомпании. Летевшие с туманного Альбиона в солнечную Одессу его пассажиры встретили подсевших в Варшаве весьма немногочисленных пассажиров скучающе-равнодушным видом. Ольга заняла свое место у прохода. Ее соседом оказался какой-то мужчина, похоже, ее сверстник, безучастно разглядывающий что-то в иллюминаторе. Когда стюардесса попросила пристегнуть ремни, потянувшись за ними, он слегка задел локтем плечо новой соседки.

- I'm sorry! - поспешно извинился он и только теперь мельком взглянул на нее.

- Never mind! - также стандартной вежливостью ответила она, пристегнулась и вынула было из портфеля блокнот с ручкой, но потом решила, что удобнее будет сделать записи сразу в ноут-буке, где есть возможность одновременно все редактировать. Времени на это будет вполне достаточно. Маленькие клавиши быстро защелкали, переводя в словесную форму интересную визуальную картинку, которую она вместе с провожавшими Ириной и Ежи полчаса назад наблюдала в аэропорту.

Это вполне могло бы стать основой нового рассказа. Нужно поторопиться зафиксировать подробности. Уже не однажды случались досадные утраты, когда сюжет забывался или становился со временем каким-то черно-белым, как будто время смывало с него многие важные краски. Поэтому пришлось пока не отвлекаться на напитки, развозимые стюардессой.

Тележка стюардессы уже возвращалась по проходу обратно, собирая пустые чашечки из-под кофе и чая, когда Ольга закрыла и убрала в портфель компьютер. Ну вот, кажется, на этот раз ничего не будет утрачено! К своему удовольствию на верхней полочке проезжающей мимо тележки она увидела остававшуюся пару чашек еще дымящегося чая.

- Is it green tea? - черный чай давно исключался из ее напитков.

- Yes, ma'am. Take please! - протянула ароматную чашку стюардесса.

Вторую чашку взял сосед и, тактично подождав, пока она насладится первыми двумя-тремя глотками, вдруг практически без акцента заговорил по-русски:

- Трудно удержаться от повторной чашки такого чая, отличный напиток! Вы тоже любите зеленый? - и, прочитав на ее лице удивление, пояснил. - Русский - мой родной язык. Простите меня ради Бога, совершенно случайно увидел, что Вы пишете на русском...

- Вот как!.. Действительно, люблю зеленый чай, - она с удовольствием отпила очередной глоток, - за его минимально разрушенную технологией природу, - продолжила, ставя полупустую чашечку на откинутый перед ней крошечный столик. Сосед с интересом смотрел на нее:

- Я тоже... - он искал пути, чтобы продолжить разговор.

Воспользовавшись паузой и желая дать понять, что не склонна продолжать беседу, Ольга с облегчением откинула голову на спинку кресла и прикрыла глаза - неплохо было бы теперь "причесать свои мысли" и немного вздремнуть.

- Я должен извиниться за навязчивость, просто забыл свое чтение и мучаюсь от бесполезной траты времени. Простите еще раз, что потревожил.

- Попробую помочь Вам, - она вспомнила, что в портфеле был экземпляр ее последней книги. - Может, подойдет?

- Спасибо! Извините еще раз. Больше не стану мешать Вам.

Она снова прикрыла глаза и перед тем, как впасть в дремоту, невольно отметила про себя, что книгу он открыл на странице с оглавлением. Это для нее было своеобразным личностным критерием и говорило об осмысленном, избирательном отношении к чтению, а также давало повод подозревать присутствие интеллекта, нетривиального мышления, и возможно, не заштампованного миропонимания. Его прозорливость также подкупала, да и причина его "назойливости", заключавшаяся в "забытом чтении", а не в ней самой, говорила ей совсем не о бестактности, а скорее о честности.

Такой комплект качеств независимо от пола мог бы стать для нее толчком к общению. Но не сейчас! Общение с собой, "причесывание собственных мыслей" было более приоритетным. Внутри нее обитала личность, нашедшая не так давно новую тропинку на пути развития и торопящаяся двигаться по ней. Никакой мужчина уже не смог бы отвлечь ее от этого движения.

К тому же, Ольга уже освободилась от тех возрастных шор, которые природа с целью своего самосохранения навязывает всем живым существам в их наиактивнейший цветущий период жизни средствами естественной биохимии. Дергая за эти ниточки, она, как гениальный кукловод, управляет всем живым, а оно, это живое, до поры, до времени вовсе не ощущает себя куклой, самоуверенно считая, что является хозяином своих чувств и поступков. Теперь в отсутствие этого обманчивого биохимического фильтра Ольге ее нынешнее видение мира и людей кажется более объективным.

Возрастная прививка реальности уже получена и к мужскому вниманию она относится очень спокойно. Во всяком случае, "весенние игры в осенних садах" видятся ей смешными. Да и "весенние сады" теперь, с высоты своей осени понимаются, всего лишь, как талантливая выдумка природы, дабы обеспечивать постоянное воспроизводство самой себя. Впрочем, побеседовать с личностью родственных интересов было бы неплохо, но, похоже, сейчас не тот случай. Не сейчас...

Ольга плотнее сомкнула веки и ушла в свои мысли, а мужчина до конца полета не отрывался от книги. Только изредка недоверчиво поглядывал на отдыхавшую в соседнем кресле женщину. А когда перед посадкой стюардесса опять попросила всех пристегнуть ремни, он быстро оценил количество недочитанных страниц и торопливо продолжил чтение.

Лайнер уже выруливал с полосы к зданию аэропорта. Пассажиры принялись складывать свою ручную кладь. Сосед нехотя протянул ей книгу, повернув ее тыльной стороной обложки, где, обычно, издатели располагают фото автора:

- Я не мог и предположить, что моей соседкой окажется писательница. Здесь столько интересных мне мыслей, а персонажи Вашей книги мне близки и понятны. Жаль только, что я не успел ее прочесть до конца!

- Это нетрудно поправить. Я подарю ее Вам. Писательница - это, конечно, крепко сказано. Просто пописываю, - и, ища одной рукой в портфеле завалившуюся на самое дно ручку, другой открыла для автографа титульный разворот книги.

- Не ищите! - он поспешно подал свое перо с позолотой, а она вопросительно подняла на него глаза. - Вадим, мое имя Вадим, - понял он ее взгляд. Потом, когда она закончила писать, добавил:

- Прошу Вас принять от меня в благодарность это перо. Очень прошу! - настоял он, видя ее отрицательную реакцию.

Из аэропорта Ольга быстро добралась домой, приняла душ, потом съездила в ближайший супермаркет за продуктами. Холодильник был первозданно пуст. Если предположить, что в него заглянула мышка, то созерцание пустующих полок повергло бы серенькую в высокую тоску и прямо на них довело бы ее до суицида.

Потом сварила кофе и, наконец, уютно устроилась за своим рабочим столом. Она привезла много материалов, но еще больше впечатлений. Все это просилось "на бумагу".

Ноут-бук переместился на свое стационарное место. Вслед за ним из портфеля выпала солидная ручка, подаренная ей в самолете. Ольга повертела изящную недешевую вещицу в руках и поставила в компанию других пишущих инструментов, располагавшихся в низенькой керамической вазе, которая выполняла на столе роль своеобразного накопителя.

Эти вещи традиционно считались рабочими принадлежностями и символами писательского труда, но к настоящему времени сохранили лишь вторую свою функцию. Компьютер стремительно вытеснил их, сделав этот труд намного удобнее. Даже пишущая машинка в сравнении с ним теперь была чем-то вроде атавизма. А бумагу, которую в огромных количествах раньше изводил пишущий люд, заменили сейчас виртуальные файлы компьютера.

Прошел примерно месяц. Ольга практически завершила вещь, потребовавшую поездки в Варшаву. Неожиданный звонок из издательства, где она обычно печаталась, поведал, что по телефону, помещенному в издательских реквизитах, как правило, указываемых в книгах, им позвонила некая женщина. Она сослалась на последнюю книгу Ольги и очень просила о возможности каким-то образом связаться с автором, чтобы вручить небольшой сувенир от почитателя - ее брата, живущего в Лондоне.

Ольга ничего не понимала. Издательство тоже ничего не могло объяснить. Решили передать звонившей, что "пересечься" с автором будет возможно через несколько дней у них, когда Ольга планировала быть там с рукописью своей новой книги. В оговоренный день в кабинете редактора ее ждала интеллигентная, общительная и весьма обаятельная женщина немного старше самой Ольги. В ней уже просматривался очевидный прогресс по пути сдачи позиций в борьбе с лишними килограммами, а в ее речи слегка улавливались знакомые оттенки и интонации местного "одесского диалекта", подчеркивая в ней колорит коренной одесситки.

Она поведала Ольге, что этим летом к ней прилетал младший брат, давно живущий в Лондоне. В самолете женщина-автор подарила ему свою книгу с какими-то интересными ему мыслями, над которыми он тоже много думает. Очень просил сестру через издательство, оказавшееся, к счастью, одесским, попытаться разыскать автора, которой он будет благодарен за возможность хотя бы по e-mail пообщаться на эти темы. Независимо от ее решения по поводу своей просьбы он будет счастлив, если автор примет этот маленький сувенир. Женщина протянула ей небольшой со вкусом упакованный сверток.

Как быть? Ольга колебалась. Она смутно припоминала ту ситуацию в самолете, когда возвращалась из Варшавы. Дорогое перо. Теперь еще этот сверток. Что в нем? Лучше, конечно, отказаться. Но с другой стороны, "эти темы"... Ей достаточно редко приходится встречать достойного и заинтересованного собеседника для диалога об обобщениях и отвлеченных вещах. Ее книги - это ее монологи об этом, своеобразная возможность выговориться. Но диалог всегда интереснее монолога. Формат общения по электронной почте ни к чему не обязывал. Почему бы нет?..

- Надеюсь...

- Не сомневайтесь! Вадим предполагал Ваши сомнения. Он сказал, что после внимательного прочтения книги достаточно четко представляет себе Вас как личность, поэтому просил меня предупредить - здесь ничего дорогостоящего, что было бы неприлично принять от малознакомого человека. Более того, он уверен, Вам будет приятно увидеть то, что внутри. Впрочем, в любом случае, не беспокойтесь по этому поводу - у него успешный бизнес, связанный с предметами искусства, поэтому даже дорогой подарок не стал бы разорительным для него, - женщина с теплой южной улыбкой положила ей в руки сверток, - тем более, если предназначен он умной и симпатичной женщине.

Ольга записала в протянутый блокнот свой электронный адрес и поблагодарила за сувенир. Целый день сверток провел на заднем сидении ее автомобиля вместе с другими вещами и покупками, которые обычно накапливались там до вечера, когда она возвращалась домой. В этот раз, оставив все другие кульки и кулечки, прежде всего, Ольга решила разобраться с загадочным свертком и обнаружила в нем весьма нетривиальную, со вкусом сделанную вещь.

Это была оригинальная керамическая аромалампа ручной работы. В верхней ее части на краешке чаши, куда наливают воду с капельками эфирного масла, лежал забавный слоненок, свесив свои ножки вместе с лианами, которые спускались из чаши вдоль продольных прорезей в корпусе лампы. Ольга замерла...

Именно такая вещь была придумана ею для сюжета одного из рассказов той самой книги! Эта, стоящая перед ней лампа, даже была выдержана в тех же природных охристо-зеленых тонах, что и теоретическая из ее рассказа! До сих пор такая лампа существовала только виртуально. Теперь материализовалась?..

Ольга взяла с полки книгу, нашла нужный рассказ и прочла маленький кусочек собственного текста с описанием лампы. Впечатление, что она когда-то его писала, глядя на вот эту вещь, было поразительным. Когда писался рассказ, она очень четко представляла себе, какой лампа должна быть по сюжету. И писала так, как если бы описывала не умозрительный образ, а реально стоящий перед ней предмет, как сейчас. Эта вещь могла быть изготовлена только на заказ, после внимательного прочтения ее рассказа!..

Невозможно было не отметить, что лампа выполнялась хорошим мастером, не только в технологическом смысле, как керамиком, но как, собственно, художником, тонко понимающим художественную задачу. И речь даже не о том, что отдельные детали и все пропорции в целом находились в полной гармонии. В милой фигурке, вылепленной из глины явно профессиональной рукой, был воплощен именно тот характер, которым наделила его в свое время Ольга согласно тексту рассказа. Смотрящий на него почти видел, как беззаботный слоник, словно ребенок, игриво болтал свесившимися ножками. Его вид, гармонирующий с общей формой лампы, цветовая гамма, запахи эфирных масел - все это вместе предполагало максимально расслабляющее действие.

Ольга машинально налила в чашечку лампы немного воды и выбрала из своей коробки с эфирными маслами несколько маленьких бутылочек. Одна-две капельки из каждой растеклись по поверхности. Это была ее любимая ароматическая композиция. Вот она зажгла свечу внутри лампы, и снаружи все стало создавать впечатление уголка дикой живой природы, а легкий аромат натуральных масел усиливал это впечатление. Небольшие колебания пламени и теней придавали этому чуду удивительное ощущение. Погашено освещение, и живое трепетание теперь отражалось во всем помещении.

Рука непроизвольно потянулась к дискам с записями, сделанными в живой природе. Кнопка магнитофона. Комната наполнилась звуками леса и пением птиц. Из вазочки на столе извлечен забытый предмет. Ольга впервые внимательно его рассматривала. Эта ручка могла принадлежать только незаурядному человеку с хорошим вкусом, но, главное, как теперь оказалось, способному понимать закодированные в написанных словах и предложениях чьи-то мысли и чувства. Такой душевный резонанс возможен только между родственными душами. Похоже, это ее идеальный читатель.

Очень скоро Ольга получила первое послание по e-mail. В нем после благодарности за принятое приглашение к диалогу, Вадим выражал надежду на то, что она именно таким видела образ предмета из рассказа. "Когда я прочитал это место в книге, мне захотелось закрыть глаза. Лампа как будто стояла передо мной, в ней горела свеча, и даже ощущался запах смеси из нескольких составляющих. Почти ощутимыми в этой композиции были иланг-иланг, масло чайного дерева и что-то еще...".

Ольга была поражена! Эти масла, действительно, она чаще других применяла в ароматических композициях! Что это? Поразительное сходство вкусов или умение понять другого человека? Или и то, и другое? А может что-то третье, то, что ей пока не пришло в голову?

Дальше он сообщал несколько слов о себе: в Одессе жил не с рождения, правда, попал сюда, когда ему было всего несколько лет от роду, потом в молодости его забросило в Великобританию, сейчас в основном обитает в тишине небольшого загородного дома рядом с Лондоном. Только там он может уединиться и плодотворно работать. Теория искусства, культурология, философия - это занятия для души. Для дохода у него есть небольшой бизнес, также связанный с искусством. Последнее заставляет его часто ездить по миру.

Более чем полгода прошли в электронном общении на обоюдно интересные темы. В их центре были мир, природа, человек, общество и их взаимоотношения как составляющих бесконечного Космоса. Это было общение личностей, не предполагающее пола. Оно сделало ясным их личностное, духовное родство. Ольге было интересно, дождавшись вечера, нырнуть в компьютер к рассуждениям Вадима и поделиться своими мыслями по их поводу. И по другим поводам тоже.

Было хорошо на душе от того, что где-то есть человек, которому интересно то, что у нее внутри, в голове, в мыслях. То есть то, до чего, как правило, нет дела знакомым, приятелям и даже самым близким ей людям - ее взрослым детям.

Со всем ближайшим окружением, вечно бегущим и не имеющим ни времени, ни желания глубже заглянуть даже в себя, не то, что в нее, у Ольги незаметно установились поверхностные приземленные взаимоотношения. Утилитарные интересы ежедневности при современном темпе жизни для думающего существа опасны превращением его в некую белку в колесе, в своеобразного робота, выполняющего определенные действия, сообразные туманным, как правило, не осознаваемым целям, не давая возможности задуматься над этими целями.

В этом смысле виртуальное общение с Вадимом стало для Ольги отдушиной. Чувствовалось, что и он задумывался над "целевыми" темами, и вокруг него, похоже, тоже был вакуум. Как-то странно, но самые глубокие и сокровенные мысли стало возможным обсуждать с далеким и почти незнакомым человеком. Впрочем, незнакомым он был только в традиционном понимании. Судя по его размышлениям и реакции на ее мысли, его внутреннее Я было Ольге очень даже знакомо, поскольку весьма напоминало ей ее саму. Что это, если не душевное родство?..

Как-то вечером Ольга, будучи уже в домашнем костюме, привычно зажгла свечу в аромалампе, получившей постоянную прописку на ее рабочем столе. Затем, как обычно, открыла в компьютере свежее послание Вадима. Читая, ей подумалось о том, что общаться дискретно, большими монологами так, как это у них сейчас происходит, не так удобно, как если бы это было в форме, более приближенной к естественному диалогу. Тогда собеседникам доступнее понимание не только сути какой-то конкретной мысли, но и ее движения.

Вот, например, по теме, которую они сейчас обсуждают. Вадим в этом послании соглашается с тем, что независимое и плодотворное творчество в соответствии с дарованием художника и, условно говоря, необходимость добычи им "хлеба насущного" всегда были и остаются взаимно конфликтующими задачами для личности. Да и как с этим не согласиться, ведь творец - не только голова со своим талантом. Эта голова обременена еще обычным человеческим телом, которое, как минимум, нужно кормить и одевать. Как максимум, тело должно иметь достойное жилье и соответствующее место для своего творчества.

Заниматься тем, что любишь делать и при этом иметь того, кто за это тебе платит, не навязывая ничего своего - ситуация чем-то напоминающая предел асимптоты в математике. К нему можно бесконечно приближаться, но невозможно достигнуть. Совмещать свое творчество с добычей "хлеба насущного" в реальном мире можно только путем компромисса, то есть, ограничивая то или другое.

В теме много нюансов и ответвлений. Поэтому, обмениваясь, как пасами, электронными посланиями, они пока не могли с исчерпывающей ясностью выяснить позиции друг друга. Совсем другая картина была бы при непосредственном диалоге. Раздумывая над этим перед раскрытым ноут- буком, Ольга заметила, что только что на ее e-mail пришло новое послание. Оно тоже было от Вадима. Его содержание еще раз подтвердило, что между людьми, думающими одновременно об одном и том же, иногда случается какой-то необычный, эфирный способ обмена информацией.

Он писал: "Ольга, если Вы не возражаете,... в общем, существует более удобный электронный способ общения. Вы о нем, конечно, знаете, и, наверное, оснащенность вашего компьютера позволит воспользоваться ним. Я имею в виду способ общения посредством Skype. Это практически реальная беседа, дающая возможность слышать и видеть друг друга в реальном времени. Жду Ваше ответное "да" прямо сейчас, чтобы тут же попробовать настроиться".

Ольга тотчас пощелкала несколькими клавишами и отправила сообщение, в котором после двух букв, собственно, самого ответа была еще пара данных "технического" характера. Затем снова пощелкала клавишами. Спохватившись, подошла к зеркалу, поправила прическу, припудрилась и опять возвратилась к компьютеру. Но какая-то противодействующая, непроизвольно пришедшая мысль второго плана, заставила ее руку быстро восстановить на голове домашний "художественный" беспорядок.

Вскоре у нее на дисплее появилось изображение. Вадим приветствовал ее, сидя за рабочим столом в своем домашнем кабинете и что-то сконфуженно говорил, кажется, благодарил за возможность "стать немного ближе, по крайней мере, виртуально". Как не похож этот трогательно и растерянно улыбающийся человек на холодно-вежливого респектабельного мужчину, каким Ольге показался когда-то ее сосед в самолете.

Удивительно ли, что множество людей на земле чувствуют себя достаточно одинокими, не узнавая во встреченных родственных себе по духу. Их души прочно скрыты за глухими масками приличий и хорошего тона, определяющими алгоритм поведения в обществе с незнакомыми людьми. "Уличное знакомство" принято считать непозволительным.

В итоге многим неординарным людям элементарно не с кем поговорить, если им нужен в собеседнике разум, настроенный на определенную волну, а не просто уши и рот, готовые слушать и говорить с кем угодно, о чем угодно и сколько угодно. Таких много, готовых потратить на пустую болтовню массу бесценного времени. Их трудами "мир слухами полнится", но при этом не становится умнее и лучше.

Отвечая, Ольга не сомневалась, что и сама выглядит, наверное, такой же сконфуженной. Но чувствовала, Вадима это сейчас также трогает, как и ее его растерянность. Ведь это признак искренности, признак общения "без забрала", без маски, которую мы одеваем "на улице" для посторонних.

Очень скоро беседа выровнялась и вошла в колею темы, которую они обсуждали накануне дискретно, при помощи поочередных посланий по e-mail. Речь шла о понятиях цены и ценности отвлеченного произведения искусства. На чем основывается и как формируется каждое из них? Как соотносятся они друг с другом и всегда ли постоянно это соотношение? Ей интересно было мнение человека, по роду своей деятельности связанного с поисками, покупками и продажами таких вещей.

У них не было разночтений по критериям ценности нематериальной, то есть духовной, художественной, эстетической, образующей в обществе предпочтения в морали и вкусах. Тут все ясно. Материальная же цена произведения потребовала более детального обсуждения. Почему часто она кажется неоправданно высокой?

Вадим говорил об этом достаточно аргументировано - он и ранее, наверное, много раз задавал себе подобные вопросы и искал на них логические ответы. Ольга немало была удивлена тем, что по одному из основных факторов высокой стоимости произведения искусства Вадим ссылался на ...Маркса.

Оказывается, теоретик коммунистических идей как-то сказал, что в цену каждого хорошего произведения искусства входит и оплата многих тысяч плохих, которые все равно приходится создать, чтобы накопленный опыт породил одно хорошее. Разве не справедливо?..

В какой-то момент пришло ощущение живой беседы без барьеров виртуальности. Чувство времени вернулось только глубоко за полночь. С этих пор редкий вечер не заканчивался интересной беседой. Конечно же, они разговаривали и на другие, более приземленные, ежедневные темы. Но рассматривали их как-то сверху, с более масштабных позиций.

Ольга теперь была в курсе, что Вадим раз в неделю играет в гольф в загородном клубе, где часто попутно решает некоторые деловые вопросы, поскольку многие члены этого клуба, так или иначе, связаны с искусством. А еще занимается по утрам бегом в небольшом лесу, где стоит его дом.

В свою очередь, он тоже узнал о ее увлечении, которое в практическом смысле реализовалось для Ольги только год назад. Это роликовые коньки. С традиционными коньками у нее не получилось дружбы даже в детстве. Может потому, что зимы в этих южных краях не вполне располагают к такому виду спорта.

Вначале несколько лет она только наблюдала, как у них в Одессе молодежь в специальной обуви на роликах легко и изящно передвигалась по так называемой "трассе здоровья" над самым морем, где она часто бывала. Конечно, справедливости ради нужно признать - лучшая возрастная пора для этого спорта у Ольги уже позади. Но когда же, если не сейчас... и, потом, почему бы нет?...

Как оказалось, в комплекте к паре таких коньков прилагались защитные наколенники и налокотники, которые на первых порах были ей очень кстати - в возрасте бабушки ходить со ссадинами на тех местах, где они традиционно бывают у ее внука, как-то не логично. Теперь она нередко катается в компании с ним, когда планы у обеих сторон совпадают.

Было и много другого в их общении с Вадимом, о чем говорят друг с другом люди, если не близкие, то и не самые далекие. Поэтому никакого удивления у Ольги не вызвал как-то между прочим заданный Вадимом вопрос о ее планах на ближайшие выходные. "Конечно, с утра - ролики, если не будет дождя", - тоже вскользь ответила она. Следующие пару вечеров до конца недели у них главенствовали беседы, оставившие в глубокой тени обыденные разговоры.

В субботу выдалось прекрасное солнечное утро. Ольга заехала за внуком-первоклассником. На средине спуска с высокого обрыва к морю, где его пересекала "трасса здоровья", они устроились на лавочке, поменяли на роликовые коньки свою обувь, которую вместе с прочими ненужными для катания вещами сложили в небольшие рюкзачки у себя за спиной и покатились в сторону Аркадии.

Свежий ветерок со стороны воды приятно бодрил. Уже ненужная Ольге дополнительная экипировка в виде наколенников и аналогичных защитных приспособлений для локтей сейчас перешла по наследству маленькому внуку, еще новичку на роликах. Иногда она оказывалась ему очень полезной. Когда он уставал, цеплялся за веревочку, прикрепленную к ее поясу, и превращался в своеобразный прицеп. Так они несколько раз преодолели расстояние от Аркадии до Ланжерона и обратно. Уже собирались было подрулить к ближайшей по курсу лавочке, чтобы немного передохнуть, как вдруг до Ольги донесся подозрительно знакомый мужской голос:

- Не станут ли леди с молодым человеком возражать, если я присоединюсь к ним? - весело прозвучало сзади. Ольга обернулась. Облаченный в "ролики" и тоже с рюкзачком за спиной к ним подъезжал спортивного вида мужчина достаточно зрелого возраста. Он улыбался. Так же, как на дисплее компьютера...

- Вадим!..

- Вот!.. Решил сделать тебе сюрприз, - в его глазах искрилась улыбка.

- Но...

- ... со времени нашего последнего разговора не прошло еще и суток? - Вадим озвучил онемевшую от неожиданности Ольгу.

Она только утвердительно закивала головой.

- За это время можно дважды прилететь из Лондона в Одессу и столько же раз вернуться обратно. Значит, сюрприз удался?

- Вполне, - наконец пришла в себя Ольга, и оба рассмеялись.

- Хотел увидеть тебя, - произнес Вадим серьезнее. Потом улыбнулся сбитому с толку внуку, - и этого молодого человека тоже. Вадим, - представился он ребенку и протянул руку для знакомства.

Вечером они встретились у моря в фиш-кафе. Это было самое популярное место у любителей морепродуктов. Шейный платок, повязанный внутри отворотов рубашки, выдавал в Вадиме утонченность вкуса. В уютном, изысканном интерьере ненавязчивым музыкальным фоном тихо звучал ноктюрн Шопена.

- Я подумал, как одесситка и, к тому же, сторонница здоровой пищи, ты не можешь быть равнодушной к морской кухне, - объяснил Вадим выбор места, подвигая усаживающейся Ольге стул, - а о месте, где в Одессе хорошо владеют этим мастерством, нетрудно навести справки. И не только из Лондона, но даже из космоса, просто зайдя в Интернет.

- Это уже второй сюрприз за сегодня! Если и далее их частота будет на уровне нынешней, Вадим, боюсь, у меня притупится способность удивляться.

- Не пугай меня! Человек, который потерял способность удивляться, равнозначен человеку утратившему вкус к жизни. Это не про тебя, - он протянул Ольге меню.

- Похоже, ты прав, поскольку в противном случае мне бы не был интересен вкус этого блюда, - она показала на строчку в меню. Он заглянул в него:

- Интерес разделяю! А как с картой вин?

- На твой выбор, но, разумеется, белое.

Когда официант ушел, Вадим с лукавинкой сказал:

- Обещаю, частота сюрпризов в последующие несколько дней, которые я проведу в Одессе, будет меньше, но их полное отсутствие не гарантирую.

- Теперь ты пугаешь меня. Любая не прогнозируемая ситуация может на некоторое время повергнуть меня в состояние, подобное компьютерному "зависанию".

- Сегодня утром я уже убедился в этом, - он передал ей соус, - обещаю больше не злоупотреблять... - и добавил с улыбкой, - если смогу в ответ рассчитывать на изданный экземпляр твоей новой книги! С автографом!

- Хм... как говорят у вас в Лондоне, it depends, - в той же игриво-лукавой тональности ответила Ольга.

- От чего бы это ни зависело, не отнимай у меня надежду, - продолжал улыбаться Вадим. - В Интернете я эту книгу уже прочитал, но материализованный вариант с авторской надписью - нечто большее. Кстати, - он сделал небольшую паузу, пока официант располагал на столе принесенные блюда и, когда тот ушел, продолжил, - там у тебя есть интересная мысль о том, что, возможно, первое абстрактное полотно в живописи появилось не тогда, когда принято считать. Гораздо раньше?..

- Ты имеешь в виду упоминание легенды о встрече Аппелеса с Протогеном?

- Ну, легенда это или быль никто точно не знает. Многие летописцы Античности оставили более достоверные сведения, чем их коллеги более поздних времен. В любом случае, это свежая мысль о начале абстрактного искусства на фоне традиционных упоминаний о беспредметном русле в искусстве Средневековья, о нон-финито Возрождения и о разновременных проявлениях анаморфозов.

- Надеюсь, ты понимаешь, это всего лишь брошенная вскользь мысль. Без каких-либо претензий на пересмотр устоявшегося мнения на этот счет. Чтобы говорить о нем серьезно, нужно гораздо глубже изучить вопрос. По меньшей мере, необходимо быть профессионалом в искусствоведении, а еще лучше - узким специалистом по абстрактному искусству. Я всего лишь интересующийся многими вещами и пишущий человек, а абстрактная живопись - одна из попавших в поле моего зрения тем.

Речь шла об изящной легенде. На нее как-то Ольга наткнулась в своих библиотечных поисках. Известный в античном мире художник Аппелес решил полюбоваться картинами другого своего знаменитого современника - Протогена, жившего на острове Родос. Аппелес приплыл и прямо с корабля отправился в мастерскую к коллеге. Протогена дома не оказалось. Старушка, приглядывавшая за его хозяйством, спросила, как сказать хозяину, кто его спрашивал. В мастерской стояло полотно в подрамнике, подготовленное к работе. Аппелес провел на нем кистью тонкую цветную линию: "Вот кто!".

Когда Протоген вернулся и увидел линию, то понял - такую тонкую мог сделать только талант Аппелеса. На случай его возвращения он провел рядом еще более тонкую линию другого цвета и наказал старухе сказать, что "это тот, кого он спрашивал". Позже вернулся Аппелес и, устыдившись своего поражения, пересек обе линии третьей нового цвета, не оставляя никакой возможности провести еще более тонкую линию. Протоген признал себя побежденным и тотчас же отправился в гавань за Аппелесом.

А полотно решено было оставить в таком виде. Всего три цветные линии! А сколько мыслей и чувств за ними. Только гиганты творчества могли так лаконично выразить их. Абстракция в чистом виде! Как самостоятельное течение оно появилось в искусстве только в начале 20-го века. Этот возможный факт в реальной истории искусства тогда поразил Ольгу. И Вадим его тоже заметил...

Ольга смотрела на легко и непринужденно беседующего с ней Вадима и ощущала, что и ей легко и просто с ним. Как личности они интересны и понятны друг другу. Они переходили от темы к теме, и всякий раз у обоих было что обсудить. Так продолжалось бы, наверное, бесконечно долго, если бы в какой-то момент рядом с ними не послышалось легкое покашливание официанта, изображающего тактичность.

Дома, стоя под душем, Ольга подумала о том, как все же отличаются друг от друга тот вежливо-холодный и чопорный иностранец из самолета и этот харизматичный мужчина с естественной манерой держать себя, южной общительностью, теплым и родным одесским юморком, прорывающимся сквозь его легкий акцент.

Впрочем, усредненный типаж одессита отличается от традиционного образа англичанина как раз примерно тем, чем разнятся Вадим, с которым она рассталась час назад, и иностранец, летевший когда-то с ней в самолете. Многогранная личность? Одесские корни отполировали на ней свою грань, а долгая жизнь в стране сдержанных северных нравов - свою. С этими мыслями Ольга, наконец, уснула.

На следующий день, ближе к полудню, когда чашка зеленого чая у компьютера была уже пуста, от процесса ее оторвал телефонный звонок. Вадим в пару предложений уместил рассказ о своем утреннем сопровождении сестры на Привоз и отметил, что вопреки его пессимистическим ожиданиям эта одесская достопримечательность все-таки не совсем еще растеряла свой былой характерный колорит.

- Этот вывод совпадает с идеей одного из рассказов в твоей новой книге. Согласен! Правда, с маленькой оговоркой: утверждение справедливо только для зрячих и не глухих. "Имеющий глаза - да увидит, имеющий уши - да услышит", - заключил он.

- Принимаю оговорку. Но на категорию "слепых" и "глухих" я даже не ориентируюсь, когда пишу. Мне интересен читатель видящий, слышащий и, главное, мыслящий. А что колоритного там сегодня увидел ты? - Ольга, прижав ухом трубку к плечу, перевела ноут-бук в "спящее" состояние и приготовилась слушать.

- Об этом я как раз и хотел рассказать. Но ... в более подходящей обстановке. Моя сестра утверждает, что лучше нее никто не оформит беседу на эту тему. В кулинарном смысле. Идея с ужином возникла у нее после того, как она подробно осведомилась о вчерашних блюдах в фиш-кафе.

- Но они были замечательными...

- Однако, могу утверждать - у нас на Маразлиевской, где я вырос, да и во всей Одессе никто лучше Али не готовит фаршированную рыбу. Мастерство передалось ей по наследству вместе с семейной квартирой. Так как? Принимаешь приглашение?

- О-о-о... - протянула Ольга, - неожиданно, даже не знаю...

- А что здесь знать? Эта задача не для разума, который знает и рассуждает, а для души, которая чувствует и ощущает. Почувствуй аромат фаршированного судака, закрой глаза и потяни носом запах шашлычка из осетрины (здесь у нее на террасе уже заскучал мангал), а теперь открой глаза и посмотри на икру из "синеньких"...

- Да ты, наверное, сможешь уговорить птицу метать икру в прибрежных водорослях, а рыбу вить гнездо на дереве...

- Так, значит, в пять (знаю - ты не ужинаешь поздно). Я заеду за тобой. Все, все. До встречи! - и поспешно положил трубку прежде, чем она что-либо ответила. Да и что бы она ответила? Ольга призналась себе, что и на этот раз не было причин не ответить опять знакомым словом из двух букв.

Правда, ранее, когда в блокноте сестры Вадима она писала для него свой e-mail, ей такой разворот событий и в голову не пришел бы. "Сближение домами" не предполагалось. Рассудок как-то испуганно реагировал на такое развитие сюжета, но душа говорила: "Слушай меня и поступай так, как чувствуешь".

Эти два центра: рассудок и душа, управляющие изнутри человеческой личностью, всегда в ней выполняли разные роли: один беспристрастно рассуждал и рассчитывал, а другой не владел этими качествами, но, зато, мог плакать, радоваться, бояться, в общем, чувствовать. Таким способом природа дает нам возможность более объемного и полного обозрения ситуации, как бы с двух ракурсов, оставляя за нами выбор решения.

"Доводы интеллекта - это серьезные вещи, но они должны быть в человеке на полшага позади того, что мы слышим из души, когда прислушиваемся к себе, - думала Ольга. - Нужно слушать и слышать себя. Душа, это своеобразная антенна в поле необъятной космической информации. Она ближе к истине, чем наш разум, ограниченный рамками знаний, приобретенных нами только в текущей земной жизни.

В самом деле, не вынуждать же Вадима опять влезать в пресловутый футляр для норм поведения с посторонними? Да и можно ли называть Вадима посторонним? И потом, в этом условном футляре многие нормы уже пропахли нафталином и Вадим сыт ими в этой своей Англии. Данная ситуация вовсе не заставляет принимать никаких судьбоносных, криминальных или аморальных решений. Ошибочных? Возможно. Но, в конце концов, если придерживаться официальной версии и считать, что именно Христофор Колумб открыл Америку, то сделал он это отчасти благодаря ошибке".

Ольга "разбудила" своего электронного слушателя, но лишь для того, чтобы выключить его (похоже, сегодня уже не придется писать) и отправилась покупать цветы для Алины.

Такси въехало в одну из любимых в городе улиц. Она ограничивала со стороны города большой прибрежный парк, из которого начиналась та самая "трасса здоровья", где Ольга решилась встать на ролики и теперь часто каталась там со своим внуком. Вадим попросил водителя остановить у красивого старинного дома из так называемых "бельгиек".

Именно они, строившиеся в начале двадцатого столетия приглашенными из Бельгии мастерами, сохранились лучше другой старой одесской архитектуры. "Бельгийки" оказались более стойкими в условиях отсутствия бережного отношения к историческому наследию. Добротность помогла им относительно неплохо выстоять в те семьдесят лет после Великой Октябрьской, помогает хорошо "держаться на плаву" и теперь в наше нестабильное время, когда по-прежнему государству "не до того" и "не на что"...

В просторном парадном широкая мраморная лестница вела по кругу вдоль стен сквозь пять этажей вверх, обвивая собой пустоту - "колодец". В нем когда-то помещался не доживший до наших дней лифт. Вадим заботливо взял Ольгу за руку. С одной стороны, ей как женщине, конечно же, был приятен этот жест. Но одновременно внутри возникло какое-то странное чувство. Неприятия, что ли. Или неготовности. Он тоже почувствовал этот нюанс:

- Здесь не так светло, да и не все ступени сохранились в целости. Я помню, в детстве они были в лучшем состоянии, - Вадим не выпустил ее руки, оправдывая этими словами свои по-мужски опекунские действия.

- Да-да, благодарю, - немного сконфуженно улыбнулась она.

Он крепко держал Ольгу за руку. Это продолжалось очень недолго, пока они не остановились перед современной бронированной дверью на третьем этаже. Естественная и непринужденная атмосфера восстановилась сразу же, как только они переступили порог и окунулись в компанию общительной Алины.

Входная дверь была первой и последней представительницей сегодняшнего непростого и практичного времени. Все, что было дальше, можно было лаконично выразить словами красота и традиция. Традиция естественности классических форм, теплоты натуральных материалов, изящности функциональных и декоративных предметов, отвечающих требованиям законов красоты, отточенных временем. Мебель из тропического красного дерева была уместна на замечательном мозаичном дубовом паркете.

В глубине алькова на рояле с инкрустацией слоновой костью стояла раскрытая партитура. Аля занималась музыкой. Профессиональная живопись, много книг. Все это дополнял стоящий в большом эркере стол, сервированный изысканным фарфором и старинным серебром.

Сестра Вадима казалась типичной одесситкой этой возрастной категории: легкой в общении, веселой, добродушной, хлебосольной и гостеприимной хозяйкой.

- Мы ведь не коренные одесситы, - удивила она Ольгу, ставя цветы в вазу с только что налитой Вадимом водой, - хотя в Одессу и в эту квартиру, в частности, мы с Вадимом приехали еще детьми, когда отца направили сюда из Ленинграда. Так сказать, перевели на периферию в наказание. Накануне выяснилось, что жив наш дед по матери, архитектор и искусствовед, считавшийся погибшим в конце войны на территории Германии. Добрая немка очень долго выхаживала его, утратившего надолго память. Потом он начал разыскивать...

- Поэтому я всегда идентифицировал себя как адаптировавшегося потомка уцелевшего в свое время русского интеллигента, - полушутя отозвался Вадим из кухни.

- То, что ты живешь сейчас не в Одессе связано с ним? - разглядывая на стене портрет, Ольга не могла удержаться от вопроса к Вадиму, вошедшему с блюдом живописного салата.

- Да, - он пытался устроить очередное блюдо на столе, - Мне удалось побыть рядом с дедом в самом конце его жизни. В то время он уже одиноко жил поблизости Лондона, в котором даже успел поработать в своей профессии. Архитектором, - Вадим подошел к портрету. - Я сейчас живу в доме, который он спроектировал и построил когда-то для себя. Это продуманное место для жизни и творчества.

- За стол! - как бы вставив ювелирный камень в оправу, Аля разместила на столе последнее овальное блюдо с фаршированной севрюгой. Судак и прочие одесские кулинарные тонкости занимали прилегающие позиции. Трудно было представить себе более роскошный стол, накрытый в местных традициях.

Поэтому, вполне естественно, вначале некоторое время беседа вертелась вокруг кулинарного искусства, потом с трудом от него отрываясь, плавно перешла к его особенностям на Востоке и окончательно растворилась в различиях мировосприятия и философских течений на Востоке и Западе. Удовольствие души от этой неисчерпаемой темы шло параллельно с фоновым удовольствием тела, получаемым вкусовыми рецепторами от пищи.

- Европейскому человеку нелегко понять крайнюю пассивную созерцательность Востока. По сути, этот философский полюс является абсолютизацией чисто духовного отношения к жизни.

- Но параллельно с этим непониманием, европеец, представитель Запада страдает от собственной, крайне прагматической деловой активности, от плодов деятельности своей индустриальной цивилизации. Все это насилует и природу, и личность...

- Но, тем не менее, пока эта западная личность не готова отказаться от того, что получает взамен: комфорт, высвобождение массы своего времени от решения задач бытового плана и перенаправление его на развитие интеллекта.

- Да. Еще нет готовности в нашем обществе к сотворчеству личности и природы. И не только на Западе. Япония. Страна восточных традиций и, одновременно, один из лидеров высокоиндустриального мира. Казалось бы, вот она золотая середина. Но разве мы ее там наблюдаем?..

- Не считаю себя специалистом по Японии. В представлениях о ее специфичности опираюсь, в основном, на то, что прочла у Владислава Дунаева, Петра Вайля, Сергея Агафонова. Но Японию, как мне кажется, в данном случае не стоит считать удачным примером.

- Пожалуй, соглашусь! Ты ведь имеешь в виду затиснутую в узкие рамки традиционным воспитанием личностную свободу японца?

- И ее тоже. Невозможно достигнуть гармонии личности и природы, если сама личность не в ладу с собой. Ее с пеленок учили не "можно - нельзя", как нас, что оставляет личности хоть какой-то выбор, а "правильно - неправильно". Как результат, для японца во всем, даже в мелочах, существуют своеобразные "инструкции способа действий".

- То есть, иными словами, не в обиду японцам будь сказано, они свободолюбивым европейцам представляются своеобразной "роботизированной" нацией. Но ведь отчасти именно благодаря воспитанному единству в действиях и поступках этот народ добился потрясающих успехов в индустриальном развитии.

- Однако их единство в поступках не означает единства в мыслях или эмоциях. При этом их "Я" никогда не приобретает масштабов выпущенного из бутылки джина. Не принято!.. Свобода - непостижимая абстракция для японской личности. Наверное, в этом один из главных корней недосягаемости ими той гармонии между личностью и природой, о которой мы говорим.

- Да, пожалуй, Япония - неподходящий пример "золотой середины". Но существует ли подходящий?..

- Думаю, пока это только из области теоретически возможного...

Время не в состоянии было вмешаться в их беседу, пока ему не помогли антикварные часы над камином. Они били полночь. Каждый из троих нехотя признавал необходимость завершения беседы и незаметно затянувшегося застолья. Вадим чувствовал себя обязанным проводить Ольгу до самого дома, и другого решения трудно было ожидать с его стороны.

В такси, так или иначе, они возвращались к незавершенному разговору уже без Али. А когда водитель решил объехать раскопки коммуникаций на проезжей части не по направлению, рекомендуемому временным дорожным указателем, а более коротким путем прямо по тротуару, Ольга тихонько заметила:

- Наверное, это можно было бы считать иллюстрацией к тому, о чем мы беседовали. Наш практичный вариант - "если нельзя, но очень хочется, то можно". Японский, правильный, был бы - "если нельзя, но очень хочется, то все равно нельзя".

- Да, но все-таки, в данной ситуации остается вопросом - японцы до безобразия несвободны или мы свободны до этого самого безобразия? - отшутился Вадим.

Несколько дней, пока Вадим был в Одессе, Ольга не присаживалась к своему ноут-буку. Все свободное время они проводили вместе. Театр, выставки, музеи и, конечно, прогулки по "старому городу".

Как раз накануне вышла в свет книга известного одесского историка и писателя. Она рассказывала об Одессе масонской. Вадим за одну ночь прочел экземпляр Ольги, а днем они уже кружили по упомянутому в книге маршруту центрального "пятачка".

Таковым называли несколько старинных кварталов: Дерибасовская, Городской сад, дом де Рибаса, Ришельевский лицей, Ришельевская, Ланжероновская, оперный театр, памятники Пушкину и Дюку, дворец Воронцова и, конечно же, Потемкинская лестница. Все эти места объединяет одна тема - масонство.

Стало яснее, почему Одесса изначально строилась не как штатный населенный пункт, затерянный в степях на окраине России, а как красивейший европейский город с улицами, которые по своей ширине могут сравниться только с улицами Санкт-Петербурга. В такую Одессу небольшое степное поселение Хаджибей превратилось невероятно быстро, уже через двадцать лет. Случайно ли?..

Город "золотого сечения"! Ольга с Вадимом на глазок прикидывали отношение ширины главных улиц к высоте зданий на ней и убеждались - да, оно примерно равнялась 1,6. Эта мера соразмерности ширины улиц и высоты зданий по отношению к человеку исходит еще из античности.

Удивление, умноженное на восхищение и приведенное к общему знаменателю гордости за родной город, заставило их в какой-то момент осознать себя не по возрасту юными. К сожалению, многие из тех, кто по годам сейчас действительно являются юными, не способны на подобные чувства.

Тут же неподалеку, на Александровском проспекте давно располагался книжный рынок, и они отправились туда поискать экземпляр этой книги для Вадима - как неплохо было бы в Лондоне открыть ее и освежить все в памяти.

Несколько дней пробежали как один. Вадиму пора было возвращаться. Это живое и реальное их общение не только подтвердило, но и усилило прежнее притяжение их родственных душ.

По пути в аэропорт Вадим был как-то необычно скован и немногословен. Ольга тоже внутренне металась от души к разуму и обратно.

- Ну что ты взгрустнула? Завтра, как обычно, вечером вы увидитесь по скайп-системе, и все снова вернется в привычное, накатанное русло, - твердил ей разум.

- Не слушай его, - утверждала душа, - разум это своеобразный самоуверенный юнец, думающий, что он все знает. Но он появился только после твоего рождения, и ничего не знает о том, что было с тобой до этого. Я была с тобой намного раньше. Прислушивайся к моей мудрости. Вспомни прочитанную у Блеза Паскаля мысль о том, что у меня свои законы, которых разум не знает и поэтому невозможно познать истину только при его помощи.

К тому же, неожиданно не поехав в аэропорт, Аля решила "закончить проводы дома", чем несколько удивила Ольгу. Все это вместе затягивало ее в странное состояние, похожее на то, что сейчас наблюдалось у Вадима. Что-то, вроде "не по себе".

Она молчаливо вела машину, продвигаясь в затяжной пробке. Иногда казалось, он что-то хочет сказать, но не решается, чтобы не отвлекать ее от дороги. В аэропорту они были уже к концу регистрации. Перед тем, как войти в таможенную зону, Вадим остановился и взял в свои ладони обе руки Ольги.

- Я должен сказать, что очень благодарен тебе, - произнес он, глядя ей в глаза.

- За что?..

- Прежде всего, уже за то, что ты есть. Конечно, лучше было бы, если бы наши пути пересеклись раньше. Но и сейчас я ощущаю все это подарком судьбы и боюсь нечаянно его потерять или разрушить. Поэтому ни о чем тебя сейчас не спрашиваю. Просто говорю: сразу же по возвращении, пришлю тебе необходимые бумаги и билет до Лондона с открытой датой.

- ?..

- Ничего сейчас не говори! Выслушай меня. Тебе решать, принимать мое приглашение или нет. Но можешь не сомневаться в том, что твое пребывание в моем доме будет выдержано в любой предложенной тобой форме. И в любых рамках. В доме есть отдельные апартаменты с видом на лес, где никто не помешает тебе писать. Уехать обратно ты сможешь, как только пожелаешь.

Вадим перевел дух и продолжил:

- Понимаешь, в возрасте, когда уже неприлично быть наивным в облаках не запутываются. И "восход солнца вручную" не обещают. Скажу просто - я буду счастлив, если ты вовсе не пожелаешь уехать оттуда. И в молодости, и сейчас для меня важнейшим остается то, что роднит души, взаимопонимание. Похоже, это у нас есть, - слова давались ему нелегко.

- Должен еще кое-что сказать в надежде на то, что ты все же дойдешь до "выбора форм". Я хотел бы надеяться, что одной из этих форм будет брак. У меня, к сожалению, уже была скрепленная печатью ролевая игра, лучшей аналогией которой служил двуглавый орел, у которого головы неразделимы, но смотрят в разные стороны. Уверен, тебе тоже подобные отношения не могли бы быть интересными. Очень надеюсь, что я ничего не разрушил!

- Вадим...

- Прошу, ничего не отвечай. Не сейчас.

Он поднес ее ладони к своим губам и слегка прикоснулся. Затем прошел сквозь турникет с уже поторапливающей девушкой в униформе, еще раз обернулся и скрылся за поворотом.

Ольга продолжала стоять. Чемодан на колесиках последнего запыхавшегося пассажира был вынужден ее объезжать. Она отсутствовала в реальности. Вернее, присутствовала, отсутствуя. Разум отвлекся от окружающей действительности, не справляясь с поступившей информацией, и "завис". А в душе амплитуда чувств выходила далеко за пределы давно привычной полосы, как в зону "плюс", так и в зону "минус". Смятение, растерянность, изумление - нет такого чувства, которое подошло бы в полной мере, чтобы охарактеризовать этот "столбняк". "Душа всмятку" - это было бы ближе...

К утру состояние слегка рассосалось, но не прошло. Что это? Еще один уже не предполагавшийся жизненный перекресток, где необходимо делать выбор? Такой задачи Ольга уже не ожидала в своей жизни. С другой стороны, отсутствие перекрестков означало бы прекращение развития, то есть, движения вперед. Значит пока до финиша еще далеко...

Может быть, в какой-то гипотетически предполагаемой прежней жизни они с Вадимом уже встречались? С самого начала их общения присутствовало ощущение, что они не чужие и уже давно знакомы. Возможно, когда-то остались между их душами кое-какие неразрешенные вопросы, и их завершение, наверное, требует именно зрелого возраста. Такого, как у них сейчас. Иначе, зачем небу сталкивать их друг с другом только теперь, когда в их сосудах с чувствами, хотя дно еще не показалось, но до него уже недалеко...

Заниматься обычными делами Ольга не могла. Она отменила встречу с издателем своей будущей книги. Ноут-бук на рабочем столе остался до конца дня не открытым. Только к вечеру она машинально проверила "почтовый ящик". В нем не было сообщений. Период "тишины". Как тактично с его стороны! Ему понятно ее смятение! Наверное, что-то подобное пережил и он перед тем, как сделать свой выбор и решиться сказать ей об этом в аэропорту.

Она выключила мобильник, взяла сумочку и вышла из дому. Вечерняя свежесть. В городе уже спало дневное напряжение. Ольга должна была пообщаться со своим Я. Там, внутри, уже закрепившаяся привычка к предсказуемому течению жизни отчаянно боролась с чем-то новым. А может, с хорошо забытым старым. И пока не было ясно, что победит.

Беспокоила утрата спокойствия и уверенности. Страх перед возможной ошибкой не позволял снова ответить знакомым коротеньким словом из двух букв. А может, не нужно так бояться ошибки? Случается же, что ошибка предпочтительнее ожидаемого результата, как это случилось с Колумбом. Плывешь в Индию, известную всем, а попадаешь в Америку и... открываешь ее!..

Ольга ходила по знакомым улицам, уже вступившим, как и она сама, в осень, но не видела их. В какой-то момент вернулась в себя и осознала, что стоит перед знакомым фиш-кафе и почувствовала, что, несмотря на поздний час, ей необходимо в него войти. В интерьере, обыгранном искусным дизайнером под трюм корабля, уже было полупусто. Тихонько звучал знакомый ноктюрн Шопена.

Знакомый столик был свободен...

Елена Григорян

07 / 2010