Тем декабрьским утром поэт был не в духе. Нет чернил, нет тяги к жизни, нет будущего. Это самое страшное для поэта. Страшнее только чёрный человек.
А он снова здесь.Он зовёт его в ту тьму, откуда вышел, он зовёт на смерть.
Чёрный человек не отступит, пока не добьётся своего, он привык доводить свои черные дела до конца, гасить свет губительной темнотой.
Скручена петля из обрывков простыни. Всё было решено. Чёрная рука одобрительно похлопала Есенина по плечу.
Кровавые пятна плясали перед глазами, грудь исторгала свой последний хрип. Дальше - темнота...
И вдруг - свет. Свет бьёт через закрытые веки и просит открыть глаза. А ещё легко дышится - хороший летний воздух с запахом свежескошенной травы.
Есенин открыл глаза. Вокруг него зеленел парк, в ветвях свистали невидимые птички.
"Чёрт возьми, я же умер - неужели мне рай подсунули? В раю скучно. И выпить не с кем и обматерить некого, в конце концов. Все прилизанно, всё порядочно." - подумал поэт.
Он лежал на скамейке. Скамья была самой обычной, деревянной, никакой позолоты и драгоценных камней. На досках виднелись надписи на родном языке. Вася, любовь, слово из трёх букв...
"В раю не ругаются. Тем более по-русски" - хмыкнул Есенин и оглядел себя.
Яркая разноцветная рубашка, добротные, но почему-то рваные штаны благородного синего цвета. И в довершение странные ботиночки со шнурками, совсем не похожие на лакированные туфли.
Поэт встал и решил пройтись по аллее. Нужно было разогнать сон, в который клонило тёплое солнце.
Людей почти не было, где-то далеко шумели машины, которые не могли заглушить шелест листьев и пение птиц.
Но у ворот парка уже была заметна городская суета.
Шли люди, ехали машины и рогатые автобусы. К небу тянулись высотные дома. Всё это было новым, незнакомым Есенину.
"Какие ровные дороги! И где же лошади и бродячие псы? Америка какая-то, буржуйские кварталы" - задумался поэт и пошёл назад. Его ждали новые открытия. И первым открытием была урна. Она была перевернута, рядом валялись окурки и шелуха от семечек.
"В раю не мусорят" - отметил Есенин и довольно улыбнулся. И тут же увидел девушку на одной из скамеек.
Эта девушка его заинтересовала. Фиолетовые волосы, короткая юбка и огромные серьги. Она держала в руках зеркальце и зачем-то тыкала в него пальцем.
Есенин сел рядышком и заметил что зеркальце было непростое - на нём мелькали картинки. Это был настоящий кинотеатр и он уместился в маленькой коробочке!
Потом раздался звон. Девушка поднесла коробочку к уху и завела с кем-то разговор, полный новых и непонятных слов. Затем она ткнула в коробочку пальцем и начала вести с кем-то беседу, набирая текст будто на печатной машинке. Затем она задала волшебной коробочке простой вопрос "Где парикмахерская?" и тут же получила десяток ответов.
А Есенин молча сидел рядом, немой как рыба. Его безвольная рука скользнула на девичье колено. Девушка вздрогнула, грязно выругалась и влепила поэту звонкую оплеуху.
Пораженный поэт провожал незнакомку взглядом и слышал нервный стук её каблуков.
"Давненько мне в морду не давали. Тем более бабы. Не нравлюсь я ей что ли?А может смотрит как на нищего." - думал поэт, не догадываясь о том что ему встретилась отнюдь не продажная женщина.
Что-то пискнуло в кармане штанов. И только сейчас Есенин понял, что его карманы не пусты. И вот в руке оказалась точно такая же волшебная коробочка, блестевшая на солнце.
Острый глаз запомнил жесты девушки. Нажать на кнопку, провести по экрану... И вот море значков и чужих слов, написанных русскими буквами. Но есть знакомые слова - камера, календарь, часы. И они оказались втиснуты в чудную коробочку. Но нужно чужое слово, которое отдаёт чем-то знакомым.
Браузер. Вероятно здесь это новомодная рифма к слову "маузер".
И сколько нынче таких рифм? И есть ли тут вообще поэты...
Поиск, всё подскажет поиск...
Какой сейчас год? 2015. Где я нахожусь? В Москве. Какая сейчас страна? РФ. Что случилось с Советским Союзом? Развалился. Что случилось с Сергеем Есениным? Повесился.
Ответы были банальны и почти бесполезны для жителей этой эпохи. Но для поэта они были настоящим шоком. Не каждому дано узнать, что случится после его смерти.
Горькие вести узнавал Сергей Есенин.
"Зинаида жестоко убита. Галя застрелилась на моей могиле. Изадора нелепо погибла. И буржуи кругом." - факты, обратившись в мысли причиняли боль.
Он читал и читал, голова пухла от множества знаний. В конце концов поэт просто лёг на скамейку и заснул.
А когда он проснулся, то ещё раз убедился что это не сон. Новый мир был реален. И надо было его познать.
Кроме истории и культуры поэта справедливо волновали бытовые вещи. Волшебная коробочка под названием "смартфон" услужливо объясняла их.
"Лучше прослыть чудаком, чем полным дураком. Пусть косятся, лишь бы не угодить в сумасшедший дом." - думал Есенин. Почему-то ему не хотелось бежать отсюда,не было страха. Был неподдельный интерес. А ещё не было видно чёрного человека. Похоже он испарился вместе со старым миром.
Желтое такси мягко ехало по старым улочкам Москвы. Его не трясло на ухабах, в нём не воняло бензином и маслом, вместо грохота было слышно только лёгкое шуршание шин.
К окну прильнул белокурый мужчина. Он с трудом узнавал те улочки, на которых прошла его бурная жизнь. Москва была совсем другой.
Знакомые кварталы канули в небытие, уступив место новостройкам, уцелевшие старинные дома хвастались новыми фасадами, ощетинивались лесами, но порой и печально погибали.
Машина проделала долгий путь с окраины столицы. Молчаливый пассажир велел везти в центр и просто проехаться по нему. Иногда он называл адреса, которых не было. "Странный клиент" - думал таксист, но ничего не говорил. Тем более купюры большого номинала были уплачены заранее.
Таксист не любил читать, хотя безусловно умел. И писать он мог без ошибок. Но ни проза, ни поэзия не трогали его душу, поэтому он и не узнал загадочного пассажира.
Есенин был в задумчивости. Ему в сущности некуда было податься. Он не знал никого в этом мире, все его друзья и знакомые давно умерли. Кто поверит ему, кто поймёт? В жёлтый дом посадят или под арест. А может учёные и врачи распилят его по кусочкам, называя "феноменом".
"Итак, я умер. Но не умер. Я не в раю, но и не в аду. Я в две тысячи пятнадцатом году. Я брошен на приключения, как герой какого-нибудь романа. Зачем?" - размышлял поэт. Разгадка вертелась где-то рядом.
Он решил ещё раз осмотреть свои карманы. Только что в них обнаружились деньги.
Но в них лежало ещё что-то. Это паспорт и блокнот. На красной обложке паспорта расправил крылья двуглавый орёл. "Старорежимный" - подумал поэт и мысленно плюнул. Снова над страной реяли триколоры, а кумачовые флаги, знамена и лозунги оказались в их тени.
Но Ленин по-прежнему был на Красной площади, в новом, каменном мавзолее. Орлы с башен сменились звездами и никто их не убрал.
Наследие Советского Союза в той или иной мере существовало.
Но всё же орёл...Но без царя. Почти как после Февральской...
А чей же паспорт? Есенин открыл его и увидел своё лицо, глядящее с маленькой фотокарточки. Андрей Костин. Чужое имя. 1985 год рождения. Чужой год. Адрес...И он тоже совсем незнаком.
А вот и блокнот. На нём красуется берёзовая роща. Бытовые записи, иногда названия книг и чьи-то ёмкие фразы. "Не моё. Я б в такую книжечку стих записал." - отметил Есенин.
Стихи... Сейчас было совсем не до них. Да и кому они тут будут нужны?
Скажут ещё, мол это подражание Есенину. С критиков станется.
Блокнот был толстый, записей в нём было много. Поэт искал хоть какую-то ниточку к смыслу его существования здесь.
"Купить корма Джеку". Значит существует животное, которое непременно нужно покормить. Только неясно, какое это животное и какая пища ему нужна. Смартфон сообщил, что корм нынче есть и для кошек с собаками, и для грызунов и даже для рыб.
Животных в этом мире любили куда сильнее, чем в старом.
Есенин назвал свой новый адрес. Нужно было узнать, кто же живёт с ним в квартире и быть может сейчас погибает от голода.
Но пока машина едет, нужно было дочитать блокнот.
И вот новая запись, на которой поэт замер. "Позвонить Есении"
Это с трудом укладывалось в голове. Неужели...
"Неужели в честь меня? С моей-то славой..." - думал поэт, затаив дыхание.
Черный человек не смог замарать его окончательно. Оставались те, кто видел чистоту и талант среди черноты и грязи.
Странным было это будущее. Горько и сладко было его вкушать.
Маленький зелёный квартал с одинаковыми домами-кубиками. Дворы забиты машинами, но тут же снуёт детвора с велосипедами.
Дети не брошены, они не грязные чертенята, но и не напомаженные буржуйчики. Они разные, они яркие и радостные. У них есть игрушки и детские площадки.
На скамейке сидят старушки. Может кто-то из них ещё застал друзей и родных поэта. Может кто-то из них читал его стихи.
Такую интересную картину видел Есенин, подъезжая к своему новому дому. В кармане были ключи, хотя поэт точно помнил, что полчаса назад их не было. Дверь отозвалась писком на ключ-кругляшок и поддалась.
Шаги эхом отдавались подъезду. Железо, потёртая кожа, дерево - разные двери на его этажах. И за этими дверями живут разные люди. Слышна чья-то ссора, тоскливый лай собаки и плач младенца.
Есенин открыл свою дверь. В коридоре горел свет.
Нерадивый хозяин забыл его погасить и счёт за электричество заметно подрастёт. Но сейчас поэт никак не мог этого осознать.
Раздался цокот коготков и из комнаты вышел чёрно-белый пёсик.
Он имел самый бродячий вид, с растрёпанной шерстью и оборванным ухом.
- Так значит ты Джек... - произнёс Есенин и подошёл ближе. Пёсик стремился запрыгнуть к нему на колени и облизать лицо. Пёс не лаял, а только тяжело дышал. Может был вежлив, а может нелёгкая жизнь приучила его лишний раз не подавать голос.
Квартирка была маленькая, но она была целиком предоставлена поэту.
Тут есть вода и свет, есть неведомые холодильник и пылесос и другие элементы современного быта. И это не дом богача.
Но первым делом Есенину нужно было найти "зарядку". Впрочем она уже ждала в кухонной розетке.
Он всё сделал правильно, загорелся зелёный огонёк и в уголке смартфона замелькали кирпичики.
Но всё это ужасно тяжело. Никогда ещё поэту не приходилось столько думать и запоминать. Ему ничего не стоило махнуть рукой и пойти пить в ближайший кабак. Благо кабаки в новом веке никуда не делись. Но отчего-то не тянуло, то ли совесть мучала, то ли боязнь последствий.
Пить хотелось, но не спиртного. А в холодильнике была яркая бутылка с надписью "Лимонад". Есенин брал её не глядя, и быстро отвернув крышку, сделал большой глоток. Газы дали в нос, а глаза зажмурились.
В холодильнике было ещё полно всякой еды. Молоко в пакете, творог и сметана, кастрюля макарон и даже банка икры. Овощи и фрукты, заледеневшее мясо и рыба. И наконец пачка собачьего корма.
Пустая собачья миска уже не терпела пустоты.
Джек довольно хрустел своим кормом, а Есенин сидел на стуле. Теперь он знал, где и как живёт. Но было по-прежнему неясно, что делать дальше. Впрочем имелось два особых желания - взглянуть на нынешние книги и на собственную могилу.
И первое желание исполнилось в тот ж день. В квартире стоял огромный шкаф с книгами, который занимал добрую часть комнаты.
Мысль о полном книжном забвении была отброшена. Книги хорошо пахли, приятно лежали в руках.
Сколько разных обложек, сколько писателей и поэтов.
Вот и полное собрание его собственных сочинений.
"Хорошо напечатали.Классик литературы я теперича. Только зачем здесь это? И это? А вот это хорошо бы переписать. А это они где откопали? А таких вещей я вообще не писал!" - размышлял поэт, листая толстые тома.
Неподалёку стояли и книги Маяковского. Тоже в солидных переплётах, тоже увесистые. Хоть при жизни Маяковский и не был Есенину приятелем, но было у них что-то общее. Быть может потому что оба были гиганты, пусть на разных полюсах. И оба погибли безрадостно.
"Так-так, что ж ты ещё написал...Стихи для детей? Интересно...А это ещё что? Стихи посвященные мне. Вот уж чего не ожидал" - Есенин с удивлением глядел на лесенку строк.
А современная поэзия в шкафу не стояла. Там конечно обитали Евтушенко, Ахмадулина, Высоцкий с Окуджавой. Но по меркам нынешнего века и они были классиками.
Есенин решил обязательно зайти в библиотеку. Он знал, что теперь библиотек в стране много и это его радовало.Ему не хотелось напрягать глаза над экраном без веской причины.
Из-за стены вдруг заиграла музыка. Она была громкой. И это была песня. И не простая песня, а с хорошо знакомыми словами.
Все теперь решено без возврата
Я покину родные края
Уж не будут листвой крылатой
Надо мною звенеть тополя...
"Помнят. Знают. Поют." - подумал Есенин и вздохнул.
Тяжёлая усталость давила. Можно ли вообще привыкнуть к тому времени, где ты уже давно мёртв? Остаться гражданином чужой страны, жить незнакомым бытом и говорить сменившимся языком?
Сложно, очень сложно. Хотя интересно. Во всём этом была какая-то тайна, её нужно было разгадать. Мелькнувшая идея о повторной гибели тут же была сметена. Умирать второй раз - рано.
Есенин не понимал почему он внезапно полюбил жизнь. Сегодня декабрьское утро внезапно сменилось августовским днём. И быть может так же резко израненная душа поэта вдруг стала молодой и лёгкой.
Прямо в одежде он заснул на диване. Снилась ему родная деревня, бескрайние просторы, счастливое детство.
Но вот Есенин снова на ногах. Он всё ещё в чужом времени, значит его миссия здесь не окончена. Нужно двигаться дальше. Под землю. В метро, до открытия которого он не дожил. На тумбочке, под зеркалом оказалась карточка на полсотни поездок.
Светили фонари, чудесная лестница несла прямо в чрево. Станция за станцией, по разным веткам... Лепнина, скульптуры, панно. Порой просто ровные стены без изысков. И много-много людей. Разношёрстная многонациональная толпа.
Поезда подвывают шуму толпы, кто-то играет на гитаре и собирает деньги в шляпу. Иные пассажиры выглядят так, что в пору за голову схватиться. Но их словно не замечают.
В метро Есенину вскоре наскучило. Воздух был непривычен, а толща земли над головой будила панику. И поэт снова стоял на поверхности и дышал полной грудью. Теперь он стремился подальше от суеты, на тихие улочки. В огромном городе встречались укромные местечки, где было уютно и наверняка там приходило вдохновение.
На одной из улиц Есенин обнаружил библиотеку. Внутри неё был особый книжный аромат и тишина. Лишь две живые души обитали в книжном храме - подслеповатая старушка и полосатый кот. Поздоровавшись, поэт углубился в ряды стеллажей. Лёгкая улыбка появилась у него на лице, когда он увидел выставку к собственному дню рождения.
Сто двадцать. Немаленький юбилей, надо сказать.
"Всё равно бы не дожил" - хмыкнул поэт.
По настоящему современной поэзии не было и здесь. Наверное нынешние поэты не в чести. Но что же скажет смартфон? Да, он знал поэтов нового века и с готовностью предложил их стихи.Но вот беда - ни восторга, ни ненависти. Ничего не ёкало в душе Есенина.
"Выходит что мы были из серебряного века. Те кто после большой войны - бронза. Сейчас же неведомый материал, может глина." - подумал Есенин.
Теперь его интересовало всего одно место, самое мрачное и неприветливое. Ваганьковское кладбище.
И вновь жёлтое такси везло поэта по московским улицам.
Но погода начала портиться, небо нагнало тучи, вокруг потемнело. Словно природа знала куда едет Есенин, словно предчувствовала что ему будет совсем не радостно. В тёплое лето заглянула холодная осень.
Сотни могил стояли в тени вековых дубов. Тянулись аллеи, по которым ходили редкие посетители. Одна из таких аллей - Есенинская.
Вот он, Есенин, парень в крестьянской рубахе.На памятнике из белого мрамора.
Рядом с ним похоронена мать. Позади него девушка, которую он едва ли любил по-настоящему, но которая была преданна ему.
Есенин стоял и молчал, глядя на собственный памятник.
"Умер с концами. Наверняка кто-то вздыхает на моей могиле, может кому-то меня жаль. Но мне нечем их утешить. Я умер, хоть и жив сейчас."
К могиле подошла девушка. Она была одета по-осеннему - пальто, шарф, сапожки. Есенин посмотрел на неё и тут же поймал её взгляд. Девушка замерла на месте, ошарашенно глядя то на поэта, то на его памятник.
- Вы...похожи. Очень - проговорила она почти шёпотом.
- Да, знаю. Мне многие это говорили. Поэтому я здесь. У него славные стихи были. - медленно произнёс Есенин, стараясь не выдать собственного волнения.
- Он ведь был хороший...Столько бы всего написал. Он мог бы жить. Если бы хотел...
- Если бы хотел... - повторил Есенин, чувствуя как у него внутри что-то съёживается.
- Как вас зовут? - спросила девушка
- Андрей, а вас?
- Оля.
Грусть разливалась по душе поэта. Перед ним стояла кареглазая красавица с русыми волосами, она зябла и ей было так же грустно как ему самому
Хотелось согреть её и утешить. И быть рядом. Но можно ли привязываться к кому то здесь, в этом мире?
"Я не могу и не стану её обманывать, прикрываться чужим именем. Мне не сойти за своего. Не стоит тешить её и напрасной любовью. Вся моя любовь осталась там, в прошлом." - так рассудил Есенин.
Но они пошли вместе, по кладбищенским аллеям, а потом и по оживлённой улице, бросаясь редкими словами, которые тут же уносил ветер.
Зелёный свет горел на светофоре, белыми брусками лежал под ногами переход. Машины ехали ещё далеко, но поэт кожей почувствовал опасность.
Словно из воздуха на дороге возник автомобиль. Чёрный, массивный автомобиль с чёрными, непроницаемыми стёклами. Он ехал совершенно беззвучно и не сбавлял хода.
Там, за стеклом - чёрный человек. Ему плевать сколько жизней он заберёт с собой. Он всё равно сделает своё чёрное дело.
Оля остановилась как вкопанная и вцепилась в руку Есенина. Нет! Он не мог этого допустить. Он вытолкнул девушку вперёд, а сам пошёл навстречу своей гибели, со злым лицом и сжатыми кулаками.
Удар и боль...
Есенин снова открыл глаза. Перед ним был всё тот же номер "Англетера". В руке зажата петля.
Неужели видение? Или он вправду был там, в сотне лет отсюда?
"Нужно посмотреть на близкое будущее. Вдруг всё сбудется? Репрессии, страшная война....Нужно что-то сделать. Хоть самую малость. Как там Маяковский сказал мне...Сделать жизнь значительно трудней. Нужно достать чернил и написать письмо Гале..."
В голове снова бродят рифмы. Можно написать что-то далёким потомкам. "Здравствуй, мой друг..."
И вдруг Есенин почувствовал могильный холод и увидел сзади чёрный силуэт.
- Ты! - крикнул Есенин и резко повернулся - Катись отсюда! Я не сдамся.Не позволю тебе держать меня за глотку. Накось выкуси!
Поэт ругался долго, изощрённо и витиевато. Ему стало легко на душе. Тьма вокруг него рассеялась. Чёрная тень уползала под дверь.