Григорьев Кирилл : другие произведения.

Специалист по нежити (Полночь над городом, часть 3)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Третья часть цикла.
  Специалист по нежити
  
  
  (повесть)
  
  
  
  
  Пролог
  
  
  
  Он сидел в полумраке гостиной и рассматривал фотографии.
   В сером утреннем свете дорогие лица в тонких рамках под стеклом казались живыми. На первом фото улыбалась жена. Как же здорово она умела это делать! Глаза искрились, губы дарили улыбку, а на щеках появлялись очаровательные ямочки. На другой фотографии смеялась дочь. Он вспомнил день снимка, жаркий солнечный рай и свое ощущение нереального щемящего счастья возле бассейна в отеле.
   Теперь все было иначе. Горькое одиночество затопило мир. Серое осеннее утро стучалось в окно белесыми языками холодного тумана.
   Существовал только один способ спастись.
   Он передернул затвор пистолета, и положил его под рукой на стол, рядом.
   Вновь обвел взглядом родные лица.
  Я буду здесь любимые мои. Я буду здесь, сидеть, и ждать вашего возвращения.
   Ведь вы вернетесь. Вы обязательно вернетесь.
   А я дождусь, какими бы вы не вернулись...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Часть первая
  
  
  Самая увлекательная из охот
  
  
  
  
  Матвей Мохов
  
  
  1.
  
  
  Первая очередь прошила левое переднее колесо и машина, осев набок, завиляла, пытаясь сохранить равновесие. За ревом музыки в салоне никто ничего не услышал, только Сергеич, водитель, вытянув руку вперед, заорал, оскалясь:
  - Эй, ребята! Кажись, у Пашки колесо лопнуло.
  Матвей поднял голову от карты, по которой вот уже минут двадцать тщетно пытался найти дорогу к поселку. Дворники лениво размазывали по лобовому стеклу дождевую воду.
  - Черт, - коротко бросил он, - только этого нам еще, до кучи, не хватало.
  И тут вторая очередь прошила впереди идущему джипу бок. Выстрела слышно не было, просто вдруг на левом борту машины вспучились маленькие капли серебристого металла и, лопаясь, побежали трещины по заднему тонированному стеклу.
  - Это что? ... - открыл рот Сергеич удивленно.
  Наверное, он хотел добавить что-то еще. Наверное. Только в следующее мгновение его голова разлетелась сотней маленьких осколков и машина на скорости сто двадцать километров в час, кувыркаясь под истошный визг шин, прекратила свой стремительный бег навсегда.
  
  
  
  2.
  
  
   Матвей очнулся от боли в левой руке.
   Лежать было неудобно, а прямо перед лицом висел чей-то ботинок с грязной подошвой. Саня, определил машинально он. Матвей заворочался, пытаясь вытянуть придавленную сломанным сиденьем руку. Под спиной захрустело битое стекло. Руку удалось вытянуть с третьей попытки. Она оказалась окровавлена, но цела.
   Жив, поблагодарил своего ангела на Небесах Матвей. Спасибо тебе за то, что я опять жив.
   Ответом ему послужили автоматные очереди. Пули клацали по металлу, гулко бились в кузов и с визгом отскакивали. Некоторые достигали цели. На месте достигнувших, возникали очень неприятные светящиеся отверстия.
  Сколько же их? Где они? Кто?
  Матвей со страхом ощупал кобуру под мышкой. Пистолет - восемь смертоносных жал - оказался на месте. Он не вывалился, когда джип, кувыркаясь, летел по дороге.
  Выбираться стоило как можно быстрее. Валить из металлического гроба, в который превратилась машина, куда угодно, быстро. Сволочи, расстрелявшие колонну, лупили явно по бензобаку. Сосредоточившийся возле кормы рой пуль очень скоро достигнет желанной цели.
  Он двинул Саню по ботинку. Нога безжизненно завалилась за подушку.
  - Саня! - прошипел Матвей.
  Санины стеклянные глаза через дыру в сидении были ему ответом.
  В машине, которая несколько мгновений назад быстро отсчитывала километры трассы, кроме Матвея Мохова, никого живых больше не осталось. Он не стал размышлять о превратностях судьбы, которая на второй неделе работы определила его в перевернутый джип с мертвым экипажем. Он во время вспомнил о том, что все еще оставался начальником группы сопровождения.
  И Матвей пополз. Он двигался к сложившейся от удара двери багажника. Совсем рядом взвизгивали пули, хрустело стекло под рукавами куртки, а он сосредоточенно полз к возможному спасению.
  Впрочем, всегда оставались варианты.
  Неужели никто не выжил, думал он, протискиваясь под сломанными сиденьями. Был же второй джип. Была же, наконец, головная машина. Сколько нас ехало всего? Трое - здесь, трое во второй машине, двое в 'Мерседесе'. Неужели им удалось уложить всех? Неужели я опять остался один?
  Выбив ногой перекошенную дверь, Матвей выбрался. Руки неприятно разъехались по грязи. Перевернувшись на спину, он несколько мгновений лежал на мокрой траве, ловя распахнутым ртом дождевые капли.
  Еще немного и они полезут к машине, спокойно подумал он. Здесь я их и встречу. Он достал пистолет, передернул затвор, досылая в ствол первый патрон из магазина. Восемь пуль. Восемь. Что ж, если без суеты, то должно хватить. Подтянувшись руками за траву, Матвей осторожно выглянул из-за курящегося борта опрокинутого джипа.
  Поле боя выглядело безрадостно.
  Ближе всего к нему стояла вторая машина. Из распахнутой двери с выбитыми стеклами свисал на ремнях Гоша Маликов, а по его запрокинутому к серому небу мертвому лицу скакала дождевая капель. Дорога вокруг джипа блестела стеклом и лужами. Головная машина - бронированный 'Мерин' стоял чуть дальше, развернутый на половину дороги. На его борту серебрилась свежая волнистая линия содранной очередью краски.
  Стреляли все так же, обильно. Пули словно шинковали мокрый воздух. Они взрывались фонтанами на многочисленных лужах, отскакивали от бортов мертвых машин, свистели над головой.
  Матвей облизал сухие губы. Ему все-таки здорово повезло. Джип слетел с дороги в глубокий кювет. Почти ров, но если бы не он...
  Ладно, поднял пистолет Матвей. Будем ждать. Совсем скоро они придут добивать уцелевших и раненных.
  Хоть кого-нибудь из этих сволочей надо обязательно взять живыми. Сергеич, Саня, Гоша Маликов... Скольких еще они уже успели отправить на тот свет?
  
  
  
  Тарас Петровский
  
  
  
  1.
  
  
  Петровский проспал, наверное, первый раз в жизни. Присев на кровати, он, позевывая, посмотрел на будильник. И сейчас же схватился за телефон.
  Антон поднял трубку после нескольких гудков.
  - Доброе утро, Тарас Васильевич, - поздоровался он. - Машины вышли.
  - Отменяется, - сказал Петровский. - Пусть едут без меня. Пусть вначале заберут Павлова, а уж потом - за мной.
  - Как скажите, - отозвался Тополев. - Сейчас я им перезвоню.
  - Перезвони, не забудь, - закончил разговор Тарас.
  Он поднялся с кровати, потягиваясь.
  - Проспал? - повернулась к нему Майя. Голос ее звучал виновато.
  - Даже самому удивительно, - ответил Петровский.
  - Прости меня, - сказала она, помолчав.
  - За что?
  - За вчерашнее.
  Вчерашний разговор, по сути, нельзя было назвать разговором. Это была редкая для жены истерика. Когда, даваясь слезами, вопрошала Майя. Когда, Тарас, у нас, наконец, будут дети? Мне уже тридцать, Тарас! Еще совсем чуть-чуть и все!
  Пока нет, отвечал Петровский. Это распроклятое пока во вчерашнем разговоре фигурировало раз десять. Причем, в основном, в его устах. Пока ничего не получается, успокаивал ее, рыдающую, Тарас. Пока потерпи. Пока проблема не будет разрешена моими специалистами, мы ничего не можем сделать.
  - Но я же прошла все тесты! - плакала жена. - Я год потратила на хождение по врачам! И по твоим хваленым специалистам, кстати, тоже. Ответь мне, это из-за меня? Почему ты скрываешь?
   - Послушай, - сказал Тарас. - Зачем ты снова принимаешься валять дурака? Мы ведь проходили все тесты вместе... И ты прекрасно знаешь, что это из-за меня... Пока, Майя, к несчастью, я не могу иметь детей...
  Господи, подумал он. Опять это ненавистное пока...!
  Ганин, подумал Петровский, окунувшись в воспоминания о вчерашнем разговоре. Вот кто мне нужен сегодня в первую очередь. Он и его отдел, сожравший уже прорву денег, нервов и сил.
  - Лучше ты меня прости, - накидывая халат, ответил жене Петровский. - Все это из-за меня. Будешь вставать?
  - Сейчас встану, - кивнула Майя. - Надо же тебе приготовить завтрак. И собрать с собой.
  - Я и сам могу, - отозвался Тарас.
  - Ну, уж нет, - воспротивилась жена. - Кухня - моя обитель. Это ты у себя на работе распоряжайся. Ты надолго?
  Еще вчера до начала выяснения отношений Петровский предупредил о командировке. Надо же, запомнила, подумал он.
  - Завтра утром вернусь, - ответил Тарас. - Смотаюсь в Питер и обратно.
  - Поосторожнее там.
  - А я всегда осторожен.
  
  
  
  2.
  
  
  
   В душе, под обжигающими строями воды, Тарас недовольно подумал о Павлове. Как же неудобно получилось! Все-таки заместитель председателя Трибунала, уважаемый человек. Да и обсудить многое требовалось накануне Сбора.
   Ладно, Коля поймет. Что он, не человек, что ли? А обсудить мы все еще успеем. Целый день впереди.
   Сегодня главное - Ганин.
   Что-то он совсем стыд потерял. Или расслабился? Затих в своей берлоге, ни слуху, ни духу. Его не дергают, а он и рад. Как же, светило медицинской науки, гений без пяти минут. Ну, я ему устою сегодня светило!
   Петровский выключил воду и, открыв кабину, вышел из душевой.
   И еще Тополев, подумал он, растираясь полотенцем. Все-таки не боевик он, не оперативник. Зря мы его безопасностью командовать определили. В этом деле, несомненно, нужен специалист.
   Но кто? Кого поставить? Кого-нибудь из спецгрупп? Дремова? Барса? Кравченко? А кто будет группами командовать?
   Ладно, решил Петровский. Сейчас будем бриться. А во время этого ответственного мероприятия выкинем пока посторонние мысли из головы.
  
  
  
  
  
  Агамемнон Рождественский
  
  
  
  1.
  
  
  
   Невезение преследовало его по пятам.
   Во всем, конечно же, было виновато имя, да упрямая причуда отца, за три месяца до рождения наследника увлекшегося древним Египтом. Одноклассники называли его то Гама, то Мнон, а классная руководительница (в целях экономии времени, должно быть) - коротко Ме. Веру в исключительность ему вернул отец, прояснив на десятом дне рождения ситуацию с именем.
   - Твоя уникальность в дуализме, - непонятно сказал он. - Первая часть твоего имени - Ага, что значит на любом языке согласие. А последняя - Нон, что, как сам понимаешь, есть уверенное отрицание. Единство и борьба противоположностей - мироощущение первооткрывателя, прокладывающего путь к туманным рубежам.
   Папино высказывание Агамемнон в целом не понял, но запомнил с прилежанием. И когда любопытные старшеклассники принялись его расспрашивать перед приемом в пионеры, он выдал им все слово в слово. Старшая пионервожатая Люся единственная распознала в сложном предложении знакомые слова. Крепко задумавшись, она решила, на всякий случай, отложить прием мальчика со странным именем до последней очереди.
  Агамемнон не сильно расстроился. Взяв на вооружение слова отца о первооткрывателе, он любознательно взялся за гранит науки.
   Узнав на уроке биологии, что под водой человек больше полутора минут никак не может, он принялся за серьезные эксперименты в ванной. Рекорда боевых пловцов Агамемнон не побил, зато соседи снизу долго потом ходили к родителям с безнадежными требованиями об оплате ремонта. Деньги в его семье водились, однако мама была прижимистой. Ее скаредность имела веские причины - по отцовской линии генофонд портили азартные игроки. Прадед грешил преферансом и завышенными вистами. Спившийся, растерявший всех и вся, он ушел из жизни, бормоча себе под нос что-то о прикупе и Сочи. Дед Агамемнона был охоч до скачек: проиграв квартиру и выручку фабрики, где числился кассиром, он, не долго думая, свел счеты с жизнью. Плохую родословную сумел выправить лишь отец, при неоцененном вкладе мамы, направлявшей природный азарт супруга то на изучение Египта, то на поиски свидетельств легендарной Атлантиды.
  В старших классах пагубная семейная черта начала пробуждаться и в Агамемноне. Для начала он влюбился в химию. На самом деле, конечно, влюбился он в молоденькую лаборантку, но и предмет покоя ему не давал. Путь к знанию (как и к лаборантке) оказался тернист для молодого естествоиспытателя. Усомнившись в реакции карбида с водой, он едва не лишил глаз пожилую учительницу химии. С тех пор, Агамемнона стали побаиваться, а лаборантка, которая до этого инцидента благосклонно позволяла ему мыть после уроков лабораторные кюветы в холодной воде, совершенно перестала замечать его томные и влажные от вожделения взгляды.
  Тогда Агамемнон решил прославиться на ниве спорта.
  Как всегда, к делу он подошел основательно. Принялся бегать по утрам, распугивая сонных собачников и потеть на турнике возле школы, в тщетных попытках закинуть грузное тело на перекладину. Растянув правую ногу, он быстро охладел к спорту.
  И верно - на носу были выпускные экзамены. Старинный друг Гриша Палий посоветовал поступать после школы в МАИ.
  - Зачем? - поинтересовался Агамемнон.
  - Самолеты, - таинственно ответил Гриша. - За ними будущее.
  - Я думал будущее - за космосом.
  - Это старая установка, - Гриша всегда умел все разложить для друга по полочкам. - Финансирование космоса - давно пройденный этап. И, кроме того, тебе, что - в армию хочется?
  В армию ему не хотелось.
  Агамемнон хотел стать либо олигархом, либо бандитом, обязательно суровым, почти немым. В обоих случаях лаборантка бы быстренько одумалась. Но ни на олигархов, ни на бандитов в институтах не учили. А ковыряться в недрах давно отлетавших свой ресурс самолетов (это ему доступно разъяснили по телевизору в какой-то передаче) Агамемнону совершенно не улыбалось.
  Сложную ситуацию с неопределенным будущим спасла мама, озабоченная пробуждением в сыне фамильных черт. Его по блату определили в психиатрическую лечебницу. Так разрешилось несколько насущных проблем: юноша обзавелся 'белым билетом', а свойственная Рождественским азартность оказалась под внимательным присмотром лечащих врачей.
  Столь резкая перемена в судьбе Агамемнона совершенно не огорчила.
  Процедуры были не обременительны, а персонал являл подлинную заботливость и доброту. А какие интересные люди лечились рядом! Сколько нового и удивительного довелось узнать Агамемнону за неполные полгода!
  Однако, наиболее радикальное участие в судьбе молодого человека принял сосед по койке Степан Меншилов. Тот оказался страстным поклонником Гоголя. В свободное от процедур время, он читал и перечитывал его немногочисленные труды, а когда кроме Агамемнона никого не было рядом, вступал с великим писателем в таинственную телепатическую связь.
  - Кинг, Кинг, - говаривал Меншилов, выходя из очередного транса. - Не ценят у нас своих Суворовых.
  - Как там дела? - обычно интересовался Агамемнон, отрываясь от кроссворда.
  - Плохо, - хмурился Степан. - Никакой творческой свободы. Ну, разве может Николай Васильевич про ангелов истории сочинять?
  Гоголь ассоциировался у Агамемнона на тот момент только с тощим и похотливым чертом из старого фильма про вечера на хуторе.
  - Не люблю мистику, - задумчиво произнес он.
  - Это по молодости, - ответил Меншилов. - Вот когда отживешь с мое, поймешь, что многие вещи просто нельзя объяснить рационально. Нет такой возможности. Вот почему, ответь мне, сказки такой популярностью пользуются?
  - У меня не пользовались.
  - Я о других говорю.
  Агамемнон пожал плечами.
  - Они к жизни детей готовят. Скрытыми и завуалированными посылами. А если это так, то почему же в них столько волшебства и мистики? Значит, есть всему этому место и в обыденной жизни, верно?
  Банальное логическое построение сантехника с многолетним стажем ментальных контактов сразило неопытного юношу наповал. Он тяжело задумался.
  - А Гоголя с чего начинать читать лучше? - после получасовых размышлений спросил Агамемнон.
  - А с 'Хутора' и начни, - усмехнулся в усы Меншилов и кинул ему книжку.
  Судьба на этот раз была милостива к Агамемнону. Книга раскрылась на 'Вечере накануне Ивана Купала'.
  Так Николай Васильевич Гоголь приобрел еще одного фанатичного апологета, а молодой человек узнал в кратчайшие сроки, как и где можно раздобыть настоящий клад. Тайная пагубная семейная страсть вырвалась, наконец, на свободу.
  
  
  2.
  
  
  
   Главным доступным специалистом в окружении молодого исследователя был и оставался, конечно, отец. Но тот, к несчастью, отсутствовал в пределах досягаемости, отбыв несколько месяцев назад на продолжительные, но интересные раскопки за рубеж.
   Поэтому Агамемнону пришлось ограничиться другом Гришей. Тот, так и не вступив на сложный путь самолетостроителя, ограничился Институтом стали и сплавов. Впрочем, страсть к металлу у Гриши прослеживалась с детства. Еще в третьем классе, чудом обнаружив в песочнице около дома потерянную кем-то загадочную монету, Гриша Палий объявил себя нумизматом. Позже выяснилось, что найденная медная плюшка вовсе не монета, а ловко подсунутая на рельсы электрички раздавленная пробка от жигулевского пива, но пути назад для Григория уже не было. Он заболел всерьез и надолго.
   Ранним утром, после ночного и плотного знакомства с творчеством Николая Васильевича, Агамемнон связался с Гришей.
   - Клад? - искренне удивился сонный Григорий. - А зачем тебе?
   - Просто так, - не менее искренне растерялся Агамемнон. - Что бы деньги были.
   - Отпрашивайся и приходи ко мне, - подумав мгновение, распорядился Гриша. - Я тебя введу в курс дела.
   Через час Агамемнон уже сидел на его кухне.
   Григорий слегка подрагивающими руками листал перед ним толстые папки с прозрачными страницами. Внутри них, словно листья в гербарии гнездились его персональные сокровища.
   - Понимаешь ли, Ан, - сказал Гриша. - Клады бывают разные. Тебя какие интересуют? Я так понимаю, что с монетами.
   - А меня где денег побольше, - признался Агамемнон. - Ну и вообще интересно. Ты Индиану Джонса видел?
   - Конечно, - усмехнулся Гриша. - Но это все бред товарища Спилберга. Давай-ка его сразу отметем.
   - Давай, - охотно согласился Агамемнон.
   - Итак, монеты. Они бывают тоже разные. Клад ты собираешься искать не за границей, верно? Значит, остается наша родная и могучая. Что можно найти здесь? Кучу и кучу всего, - и тут же пояснил. - Площадь большая.
   - Верно.
   - Стоимость клада тоже бывает разная, - продолжал Гриша. - Ты, конечно, думаешь, что чем старше, тем дороже? Биг мистейк, дружище. Все зависит от состояния, материала и редкости. Вот смотри, деньга Ивана Грозного. Сделана хрен знает когда, а стоит - двести рублей в лучшем случае. Потому что не сильно она кому и нужна. Материал - дрянь, печать нечеткая, сохранность - и того хуже, не видно толком ничего. А теперь возьмем десять рубликов девятисотого года, - Гриша осторожно выудил из кляссера маленькую желтую монету. - Вроде и недавно совсем, верно, а цена ее уже другая совсем. Шесть-семь тысяч наших российских рубликов. Если повезет, баксов за двести сторгуешься. Почему? Во-первых, металл - золото и проба высокая. Во-вторых, глянь какая сохранность, а? Идеал!
   - Дай-ка посмотреть, - попросил Агамемнон.
   - Позже, - строго отрезал Гриша и монета исчезла в недрах папки. - Понимаешь теперь?
   - Левее - правее, - признался Агамемнон, несколько оскорбленный жадностью старинного друга. - И это все?
   - Конечно, нет, - ответил Григорий. - Стоимость повышается и от редкости. Монеты, которых большим тиражом выпущены, цену имеют невысокую. Ну, туда-сюда, ты теперь понимаешь. Смотрим на гурт, это кантик монетный, по-простому, там всегда клейма монетного двора стоят. Если редкие клейма - цена может в несколько раз возрасти. Опять же брак заводской - тоже стоимость лезет вверх. А уж если монета твоя поддельная, но именно подделки тех лет, то ты считай, вообще в шоколаде.
   - И сколько такая редкая монета стоить может? - слегка просевшим голосом поинтересовался Агамемнон.
   - Тысяч до тридцати-сорока легко, - пожал плечами специалист, но, увидев на лице новичка легкую тень разочарования, не замедлил разъяснить. - И не рублей, балда, евро.
   - Да ладно, - не поверил потрясенный Агамемнон.
   - Могу в Интернете показать, - заверил Гриша. - Там, конечно, цены сильно завышенные, но общее представление получить можно.
   Сорока минут вполне хватило для получения общего представления.
   Агамемнон загрустил.
   - Да-а, - протянул он, откинувшись в кресле возле компьютера. - Нам бы клад из платиновых монет найти, да еще и фальшивых. Здорово было бы, да? Где ж его взять-то? До Ивана Купалы еще целый год почти, а где еще искать - ума не приложу.
   - Так хочется?
   - Невтерпеж, - признался Агамемнон. - Может прабабку свою потрясти?
   - Ого! - восхитился Григорий. - У тебя еще есть живая прабабка?!
   - А мы живучие, Рождественские, - задумчиво пробормотал Агамемнон. - Только вот помнит ли что?
   - А что она должна помнить? Где чекисты золото прятали? - рассмеялся Гриша. - Откуда у нее клад? Она уж у тебя в деревне глухой проживает вроде.
   - Она раньше дворянкой была, - обиделся Агамемнон за родню. - А вот потом...
   - И что? Ты 'Двенадцать стульев' читал? Она что, тоже свое золото дворянское в стулья зашила?
   - Хватит хохмить! - вспылил Агамемнон. - Денег у нее куча была! Целая усадьба, понимаешь?! И причем, не самая маленькая в уезде. Но главное, не это. Главное - это то, что прадед мой совсем не простой человек был. Одержимый. Болел он азартными играми. Серьезно болел, почти как ты монетками своими. Так вот, помниться, бабка еще моя рассказывала, что его осудили то ли за растрату какую-то, то ли - внимание! - за подделку денег.
   Гриша минуту переваривал.
   - Это он, наверное, бумажные деньги подделывал. Или облигации какие-нибудь. Тогда мода такая была.
   - Как же, - фыркнул Агамемнон и отлил последнюю пулю. - У него друг на монетном дворе то ли управляющим был, то ли помощником.
   Нумизмат оказался сражен наповал.
   - И ты об этом столько лет молчал! - возмутился он.
   - А мне это надо было вынести на заседание совета дружины? - ехидно прищурился Агамемнон.
   - Ну, мне-то мог бы сказать!
   - Вот и говорю.
   Гриша исчез с кухни и вернулся с толстым атласом автомобильных дорог Подмосковья.
   - Это сколько километров от Москвы? - раскрыв атлас на оглавлении, уставился он на друга.
   - Полтораста, в сторону Рязани. Мать моя точно знает.
   - Ясно, - кивнул Гриша, ведя пальцем по списку дорог. - А где машину возьмешь?
   Агамемнон поднял голубые глаза на нумизмата.
   - А твоя машина разве не ездит?
   - На моей...? - оторопев, присел Гриша на табуретку. - Ах, вот зачем ты заявился...
   Агамемнон смерил его оценивающим взглядом.
   - А ты думал на чьей?! - возмутился он для вида. - Твоих же в деле десять процентов!
   - Пятьдесят, - обиделся Палий.
   - Двадцать, - отрезал Агамемнон и протянул ему руку.
   - Когда тронемся? - обреченно спросил Гриша, пожимая его ладонь.
   Руководитель экспедиции посмотрел на часы.
   - Сейчас восемь, - задумчиво сказал он. - Собирайся в темпе. Через час и тронемся.
   - Сегодня? - оторопел нумизмат.
   - А что тянуть-то?
   Когда Агамемнон видел впереди ясную цель, препятствия ломались на его пути словно спички.
  
  
  
  
  
  Анатолий Кравченко
  
  
  1.
  
  
  
  Когда Анатолий, наконец, прибыл на место, горящие обломки первого джипа сопровождения уже удалось потушить.
  Начальник группы Матвей Мохов - перемазанное в саже и крови лицо, черные руки и опаленные волосы - метался среди исковерканного металлолома.
  - Наконец-то! - крикнул он, махая рукой. - Мы заждались.
  - Пробки, - коротко бросил Анатолий, выбираясь из машины и оглядывая поле боя.
  Перевернутый джип справа в кювете напоминал решето с вывороченным перекрученным металлом, без стекол и со свисающей с колес рваной резиной. Обломки второго мирно курились неподалеку. Чуть дальше стояла, перегородив один ряд почти полностью, головная машина - с отметинами от пуль на боку тяжелый бронированный 'мерин'. Он горел смрадным черным дымом, а возле него суетились двое с огнетушителями.
  - Нападавших взяли? - сухо осведомился Анатолий.
  - Да.
  - Сколько?
  - Двое.
  - Где они?
  Мохов замялся.
  - Там, - вздохнув, махнул он рукой в сторону горящего 'мерина'. - Там они лежат.
  - Понятно, - в свою очередь вздохнул Кравченко. - Что ж вы так, а?
  Матвей поднял черное лицо. В карих глазах его читалось все: и усталость, и боль, и разочарование.
  - Так вышло, - коротко ответил он.
  Кравченко посмотрел в сторону 'мерина'.
  - Мы кого-нибудь потеряли? - после паузы спросил он.
  - Да, - кивнул Мохов. - Четверых. Сразу, наповал. А Тарас Васильевич где?
  - Его не будет, - попытался влезть в разговор водитель Кравченко, Митя, с которым они всю дорогу оживленно обсуждали происшествие, но смолк под холодным взглядом Анатолия.
  - Сядь в машину и подожди, - распорядился Кравченко сухо. - И перезвони в офис, выясни, наконец, где эти чертовы эвакуаторы.
  - Одну секунду, - умоляюще произнес Митя и повернулся к Мохову. - А водители? Сергеич, Пашка?...
  - Иди в машину, - жестко повторил Кравченко.
  Шутки кончились.
  - Оба - в клочья, - одними губами произнес Мохов вслед удаляющемуся поникшему Мите, но Анатолий услышал.
  - Еще кто-нибудь? - обернулся он.
   Секунду они смотрели друг другу в глаза.
   - Еще двое из группы сопровождения. Саня Творогов, - произнес, наконец, Мохов. - И Гоша Маликов... А больше... Больше, вроде бы, нет...
   - Пошли, посмотрим...
   Угрюмый сосновый лес обступал асфальтированное шоссе со всех сторон и в месте, где валялись обломки, дорога лениво загибалась вправо. Обзор практически отсутствовал, и разглядеть что-либо за скрытым деревьями поворотом, по сути, не представлялось возможным. Хорошая позиция, чтоб ее, подумал Анатолий. Я бы сам раздолбал машины сопровождения в этом месте. А стрелял бы я... Во-о-он, оттуда...
   - Откуда они стреляли? Место засекли?
   - Толком нет, - ответил Матвей. - Такая неразбериха началась. Они, как поняли, что не всех положили, уползти пытались. Ну, сбежать. Одного почти у поворота сняли, а второго еще метрах в ста подальше. Там ребята сейчас ищут, лазают...
   - Отправь кого-нибудь во-он туда... - сказал Кравченко, указывая на две сросшихся сосны почти у дороги, - Видишь?
   - Да вряд ли... - усомнился Матвей, - Далековато вроде...
   - Отправь.
   В ответном взгляде Матвея промелькнуло нечто похожее на недовольство: вот, мол, прикатил, начальник спецгруппы и командует. А где здесь его спецгруппа? Нету спецгруппы. Тем не менее, покачав головой, Мохов что-то коротко бросил в поцарапанную рацию.
   Дождь, судя по всему, совсем недавно закончился, потому, как было шоссе блестящим и неестественно черным. Шаги четко раздавались в почти полной тишине, нарушаемой изредка гулом проносящейся мимо машины с прилипшими к стеклам любопытными лицами пассажиров, падких, как и все люди, до острых ощущений и чужой боли. Кравченко представил, как будут эти люди взахлеб рассказывать своим близким и друзьям о виденной только что катастрофе, - господи, перевернутый джип, и горящий остов второго посреди шоссе - как будут с пеной у рта утверждать, что иномарки ничуть не лучше советских, что водители совсем охренели и носятся, как сумасшедшие, что ГИБДД забило на службу и занимается лишь стрижкой денег, как многие и многие семьи не сомкнут глаз, слушая в стотысячный раз о страшной аварии, случившейся сегодня на объездном загородном шоссе - и его передернуло. Потому что никто не подумает о том, как сейчас людям, находившимся там, в этих горящих и изуродованных машинах. Живы ли они? Нет?
   Всем плевать. Главное - стать чуточку ближе к разыгравшемуся шоу.
   Эх, подумал он. Ну почему, Антон, ты решил именно меня сюда отправить? Ни Барса, ни Дремова, наконец, с тоской подумал он, кутаясь в плащ от налетающих порывов ветра. Чем я обидеть-то тебя успел?
   Под ногами захрустело стекло.
   - Скорость была где-то сто десять - сто двадцать, - рассказывал Мохов, пока они шли к курящимся впереди обломкам, - и вдруг откуда-то из леса началась стрельба. Нашего водителя, наверное, первым убили. Прямо в голову, сразу, наповал. Наш джип перевернулся, в канаву слетел, а второй успел затормозить. Слава богу, ребята повыпрыгивать успели. По нему как раз и шарахнули из гранатомета. Прямо в лоб, только колеса в разные стороны полетели.
   - А с головной что?
   - Да по ней вообще одну-две очереди всего дали. Остановили чисто. Пока мы приходили в себя, растаскивали раненых, они и ее запалили. Я краем глаза видел: выскочил один из леса с тремя РПГ-18 на шее, черный весь, лоснящийся, словно маслом намазан и пошел, и пошел. Быстро работал. Раздвинет трубу, прицелится, выстрелит. Почти в упор лупил. Слава богу наши уже все выскочить успели. Две здоровых дыры прожег, гад. Зажечь-то, зажег, а вот больше... Ну, колеса еще просели разве что. Его как раз и сняли первым, когда он в лес рванул.
   - Думаешь, стреляло только двое?
   - Сложно сказать... Когда еще в джипе кувыркались, ощущение было, словно рота на стрельбище огонь очередями отрабатывает... Такой кучности и скорострельности давно не встречал. А потом, когда выбрался, показалось, человека два-три, не более...
   - С одного направления стреляли?
   - Ага...
   - Значит, было двое, - кивнул Анатолий, - но хорошие...
   - Почему обязательно двое?
   - Было б больше, вас бы расстреляли, как куропаток... Ладно, не суть... Дальше?
   - Может быть и двое, - согласился Матвей, - но стреляли они словно из шестиствольного пулемета...
   - Так, дальше?...
   - А что дальше?... Выбрались, стрелять начали... Одного завалили, потом другого...И все...
   - И все?
   Мохов сплюнул.
   - У них третий был, - произнес он. - На машине, 'девятке', форсированной очевидно. Водитель, не стрелял, совсем далеко стоял. Так он, как увидел, как дело обернулось, удрал. Я двоих вдогонку отправил.
   - Не догнали? - с надеждой спросил Кравченко.
   - Не догнали, - после тяжелой паузы ответил Матвей.
   В смрадно чадящих обломках копались двое, перетаскивая и разгребая скрученный от неимоверного жара металл. Джип от взрыва развалился на несвязанные, казалось, между собой куски, и представить по ним контуры машины мог лишь человек с чертовски сильным воображением. Джип? Хм... Какой джип? Даже пассажирские сидения в изломанной куче опознавались с трудом.
   При их приближении оба исследователя обломков одновременно подняли головы и замерли на мгновение, достаточное для того, чтобы Анатолий успел разглядеть в глазах почти одинаковые вопросы. Как это случилось? Почему? Как же так?
   - Н-да... - произнес он вслух. - Как же так?
  Матвей молча развел руками.
   - Куда трупы нападавших сложили? - поинтересовался Кравченко, стараясь не смотреть на лежащую у обочины груду, прикрытую черным плотным брезентом. Там, под ним, находилось явно что-то человеческое, мертвое, и взгляд, помимо воли, упорно возвращался к ее созерцанию.
   - Там, - махнул рукой Мохов. - Подальше.
   - А это? - кивнул Анатолий на брезентовую груду.
   - Это наши, - с горечью ответил Матвей.
   - Ну, что же, - вздохнул Кравченко и едва не споткнулся о сплюснутое, оплавившееся рулевое колесо, - пошли дальше.
  
  
  
  2.
  
  
  
   Они лежали вместе, рядом на расстеленном брезенте, словно братья: два молодых парня, черные, окровавленные, мертвые.
   Анатолий присел на корточки.
   - Здорово вы их, - заметил он.
   Пуля вошла одному из нападавших прямо в глаз, разнеся половину черепа. У второго черная дырка зияла ровно посередине крупного лба.
   - Идентифицировали?
   - Сняли отпечатки, сделали фотографии. Отправили в офис по Интернету. Но так, навскидку, конечно, не знаем.
   - Ясно. Ничего с собой у них, естественно, не было.
   - Естественно, - согласился Мохов. - На дело же шли.
   Анатолий вытянул руки вперед над телами, сосредоточился. Потом покосился на Мохова.
  - Ты ведь у нас недавно?
  - Две недели, - заинтересованно ответил тот.
   - Тогда ладно, - поднялся Анатолий на ноги и отряхнул руки. - Наших и этих типов - забираем. Пусть все будет чисто и спокойно, верно?
   - Нет тела, нет дела, - кивнул Матвей. - А что это вы сделать хотели?
   Анатолий с хрустом размял шею.
   - Ребят предупреди, - распорядился он, доставая мобильник. - А то, я думаю, милиция здесь уже совсем скоро нарисуется.
   - Ага, - разочарованно кивнул Матвей и повернулся.
   Анатолий набрал номер, глядя Мохову вслед.
   - Антон? - спросил он, когда на другом конце подняли трубку. - У меня плохие новости, Антон.
  
  
  
  Вадим Немченко
  
  
  1.
  
  
   Машина стояла у самого конца стоянки.
   Обычная девятая модель 'Жигули' с сильно тонированными стеклами. Однако, под капотом ее, как помнил Немченко, скрывался мощный форсированный двигатель вкупе с доморощенным блоком турбонаддува, превращавшие рядовую машину в горластого и прожорливого на бензин монстра.
   - Что-то он рано, - посмотрев на часы, заметил Сашок.
   - К сорока годам даже самые последние раздолбаи становятся пунктуальными, - зевнув, сказал Немченко. - Время начинает наступать на пятки.
   Сашок хмыкнул, паркуя джип.
   - Не бери в голову, - усмехнулся Вадим. - Тебе это не грозит.
   - То есть как?
   - А вот так, - потянулся Немченко на сидении. - Помнишь, песня такая была? Не расстанусь с комсомолом, буду вечно молодым...
   - Мы ее в школе на смотре строя и песни пели, - буркнул Сашок.
   - Ты - запевал?
   - Я знамя нес. Вместо знаменосца, который с расстройством желудка из сортира не мог вылезти.
   - А-а, - понимающе протянул Вадим. - Питательный завтрак в школьной столовой?
   - Не-а. Мамкины бутерброды с пургеном. Очень мне хотелось знамя понести.
   - Жестко, - поднял правую бровь Немченко. - Значит, ты уже в юном возрасте отличался добротой и отзывчивостью?
   - А то, - подытожил Сашок экскурс в свою биографию.
   - Как думаешь, у них получилось? - доставая пистолет из бардачка, спросил Вадим.
   Саня уверенно кивнул.
   Вадим снял предохранитель и передернул затвор. Засунул пистолет под ремень, невольно поежившись от холода металла. В рубашке навыпуск, в льняных мятых брюках и старых кроссовках он напоминал ленивого и праздного дачника, спутавшего сезон и приехавшего на станцию за очередной порцией теплого разливного пива.
   Правда, Саня немного портил образ. Тоже мне, вырядился, недовольно подумал Немченко, окинув взглядом его строгий костюм, рубашку с галстуком и сверкающие даже во мраке салона дорогие ботинки.
   Сашок расстегнул пуговицы на пиджаке.
   - Жарко? - посочувствовал Немченко.
   - Пистолет доставать неудобно, - ответил тот, рассматривая 'девятку' на краю стоянки. - Когда же это он ее затонировать-то успел?
   - А разве вчера тонировки не было? - невольно удивился Немченко его наблюдательности. Нехорошее предчувствие заворочалось у него внутри тяжелым комом.
   - Вроде бы нет. Идем?
   - Погоди секунду, - произнес Вадим, настороженно оглядываясь. - Что-то не нравится мне все это.
   К десяти часам утра площадь при станции обычно вымирала. Из торгашей оставались лишь самые стойкие и те, кто уже не мог передвигаться самостоятельно. Обе категории местных жителей дремали на низких складных стульчиках, старательно делая вид озадаченности торговлей. Впрочем, были и живые. Кто-то лениво отмахивался от последних октябрьских мух. Кто-то покуривал, щуря глаза на солнышке. Девушка с края лотков мотала головой в больших пыльных наушниках сосредоточенно глядя в никуда.
   Захолустье, жара.
  Покупатели в это время могли появиться только с электрички. А до ближайшей оставалось почти полтора часа.
  - Ты же ему звонил? - посмотрел на Сашка Немченко.
  - Трубку не берет, - отозвался тот и сейчас же предположил:
  - Спит, наверное.
  - Наверное, - нервно пожал плечами Вадим. - Прикрой меня.
  Он распахнул дверь.
  Сухой порыв ветра скользнул по его лицу, оставив моментальную испарину. Подмосковье запоздало прощалось с летом. Даже и не скажешь, что на дворе - конец октября.
   Саня остался у джипа, настороженно поводя коротко стриженой головой, а Вадим двинулся к 'девятке', шлепая резиновыми подошвами по мягкому горячему асфальту. Пистолет за поясом уже приятно холодил живот.
   На стоянке отдыхали три грязных автобуса с распахнутыми дверями. Рядом с ними, задрав к небу капот, приютился замызганный УАЗик. Его водитель - молодой парень в промасленной майке - ковырялся в двигателе и, когда Вадим проходил мимо, что-то напевал себе под нос.
   Мотив показался Немченко отдаленно знакомым. Впрочем, через мгновение, все прочие мысли вылетели у него из головы.
   Острое предчувствие беды стиснуло грудь Вадима холодными пальцами.
   Все вокруг: сонное, ленивое, растопленное жарой вдруг куда пропало. Остался только Вадим и 'девятка'. И мягкий асфальт под ногами.
   Он сделал еще шаг, еще.
   Быстро расстегнул на рубашке нижние пуговицы. Инстинкты зверя били внутри общую тревогу.
   До машины оставалась пара метров, когда Немченко увидел мух. С десяток, жирных, зеленых, лоснящихся. Они озадаченно ползали по воздухозаборникам 'девятки', недоумевая, должно быть, откуда исходит такой привлекательный для них запах.
   Палтус, растерянно оглянулся Вадим по сторонам. Кто? Зачем? Неужели...?
   И тут он увидел.
   Палтус со вчерашнего дня не затонировал машину. Все стекла его форсированной 'девятки' были тщательно замазаны изнутри. Густой черной запекшейся на октябрьском солнышке кровью.
   Немченко рванул на себя водительскую дверь.
   Глаза, привыкшие к яркому свету, заметались по салону, выхватывая кошмарную картину внутри кусками, делая моментальные снимки.
  Измазанная кровью приборная панель. Тяжелые черные капли на ободранном погнутом руле. Водительское сиденье, распотрошенное, словно огромными когтями. Три косых пореза через всю спинку с вывороченным поролоном. Снова все в крови. Потолок с черными ссохшимися разводами и плафоном лампы, повисшим на проводе.
  Боже! Сколько же здесь крови! Разве в человеке может быть столько?!
  Сбивающая с ног вонь ударила в ноздри. Вадим отшатнулся, зажимая нос.
  И тогда взгляд его упал вниз.
  Пол машины был черным, лоснящимся, даже на вид липким, а около педали газа лежал зашнурованный кроссовок с торчащими остатками ноги. Кость белела в окружении скрученных порванных кусков мышц и лоскутов кожи. А прямо на кроссовке лежал окровавленный перстень.
  Немченко знал чей. Этот перстень был фамильной реликвией Палтуса. Его, как говаривал Андрюха по кличке Палтус, передавали в роду из поколения в поколение. На Андрюхе, очевидно, цепь наследования прервалась навсегда.
  Несколько мгновений Вадим ошарашено смотрел на эту жуткую композицию, забыв обо всем. Перед его глазами стоял вчерашний улыбающийся Андрюха Палтус, попивающий пивко из запотевшей бутылки. Его широкие крепкие ладони, его мускулистые плечи и его короткая сбитая шея. Человек из памяти никак не желал вязаться с окровавленным кроссовком.
  Толком не понимая, что делает, Немченко, нагнулся, схватил двумя пальцами перстень и рванулся прочь из вони, ужаса и крови. Снаружи его ждали солнце и свежий воздух. Отгородившись дверью от кошмара внутри 'девятки', Вадим вытер липкую испарину. Нашел Сашка взглядом.
  Поднял перстень к еще не верящим в случившееся глазам.
  Андрюха. Палтус. Обычный улыбчивый парень. Человек, который никак не мог быть замешан в семейных делах и делишках. Кто его? Зачем? Он же просто был связным у Ханиных!
  А от него остался только кроссовок с фамильным перстнем.
  Немченко облизал сухие губы.
  Похоже, жертва сумела устранить не только новых охотников. Войдя в раж, она смела и совершенно непричастного человека - Андрюху Палтуса с его дурацким перстнем. Андрюшку, любимого племяша.
  
  
  
  2.
  
  
   Родители Палтуса умерли рано, оставив парня на попечение строгого дядюшки.
   Немченко не спешил втягивать Андрея в свои дела. Обхаживал издали, приглядывался, помогал. После школы помог с приличным институтом, а потом стал привлекать для выполнения своих самых безобидных заданий.
   Судьба племянника круто изменилась в день рождения дочки Немченко, Маши. Ее тогдашний бойфренд - редкостная сволочь, между прочим - решил устроить строптивице отходную. С привлечением видео и нескольких друзей, тварей рангом поменьше. Машку - нарядную, веселую, раскрасневшуюся после выпитого шампанского - под благовидным предлогом выманили на лестницу. А там...
  Там удачно курил Андрей - разрядник по боксу. Прохлаждался после выпитого на празднике и обилия молодых разгоряченных женских тел.
  Машкиному бойфренду Андрей сломал челюсть, а двоих его верных товарищей спустил с лестницы, выкинул из подъезда прямо в грязный талый снег, да еще прогнал пинками пару кварталов.
  Когда же он вернулся к столу вместе с зареванной виновницей торжества в порванном платье, Немченко принял решение быстро и четко. Андрей Палтус больше не оставался любимым племянником. Он стал личным водителем и телохранителем дочери.
  Немченко лично занялся его подготовкой. Курсы экстремального вождения - раз, стрельба по-македонски - два, силовые единоборства, включая джиу-джитсу, боевое самбо и рукопашный бой - три. Когда же Андрей завалил и сдал в милицию двух отморозков, пытавшихся повторить с Машкой подвиг ее бойфренда, Немченко окончательно понял, что взрастил, выносил и воспитал почти совершенное оружие. Почти оставалось на совести дочери. Виной тому стали возникшие чувства.
  Когда Вадим случайно обнаружил в Машкином видеомагнитофоне польский фильм 'Охранник для дочери', он поначалу не придал этому значения. Зато потом, когда Дима Стременников, занимавшийся в ведомстве Немченко слежением и контролем, положил ему на стол хорошего качества фотографии, свидетельствующие о крепкой и нерушимой дружбе между дочерью и племянником, Немченко озадаченно почесал затылок. Конечно, слухи до него доходили. Но чтобы Машка, кровинушка, могла себе такое позволить...
  Палтус был отречен от тела немедленно.
  Он стал одним из козырей Вадима в его бесчисленной колоде. И теперь Немченко об этом очень сильно жалел.
  
  
  
  3.
  
  
   В джипе Вадим быстро отвинтил крышку у фляги и, как следует, приложился.
   - Ну, что там, Вадим Дмитриевич? - нетерпеливо спросил Сашок.
   - Ничего, - переведя дух, ответил Немченко. - Кровь и оторванная нога.
   - Палтуса?! - обалдел Саня. - Он же...
   Вадим подбросил на ладони перстень.
   - Узнаешь?
   - Его, - расстроено протянул Сашок. - Но, может быть...
   - В багажнике тоже чисто, - горько оборвал его Немченко. - Ни Палтуса, ни тела... Думаю, даже искать не стоит. Бессмысленно. Ты с Ханиными связался?
   - Не доступны, оба.
   - Та-ак, - потер лоб Немченко. - Прекрасно.
   - Значит, четвертый, - констатировал Саня, грустно глядя на Андрюхину 'девятку'. - Считая братьев Ханиных. Так ведь, шеф?
  - Скорее всего.
  - Кто следующий? - глуховато поинтересовался Сашок.
   - Ты пойдешь предпоследним, - успокоил его Немченко, меняя в бардачке пистолет на телефон. - Сразу передо мной.
   Он набрал номер Стременникова.
   - Дим, - без предисловий сказал Немченко в трубку. - Там в средствах ничего не слышно?
   - Которые массовые? - усмехнулся Стременников. - Почему же, слышно. Три машины обстреляны сегодня утром. Две - сожжены. А теперь внимание: жертв нет.
   - Что за бред? - удивился Немченко.
   - Это цитата, - обиделся Дима. - Из этих, массовых.
   - Во как, - обалдел Вадим и почесал за ухом. - Зачтено.
   - Так что, добрались Ханины до несгибаемой 'Полночи', - довольно констатировал Стременников. - Только вот не понятно, к лучшему это для нас или нет, - добавил он после секундного молчания.
   - Хм..., - задумался Немченко. - Я пока тоже сообразить не могу. Прикинь, а?
   - Не вопрос, Вадим Дмитриевич, - ответил Стременников. - Выкладки к твоему возвращению в офис подготовить? Или сразу звонить, как что придет в голову?
   - Сразу, - сказал Немченко и отключился.
   - Что-то я ничего не понимаю, - посмотрел он на Сашка. - Ханины вроде бы добрались. Но где они? И что случилось тогда с Палтусом?
   Он помотал головой и набрал номер Гарина.
   - Виктор? - стараясь придать голосу обычную беззаботность, спросил Вадим, когда на другом конце подняли трубку.
   - Слушаю, - буркнул Гарин.
   - Спишь что ли? - через силу хохотнул Немченко. Он смотрел на перстень племянника. А с комком в горле трудно казаться беззаботным.
   - Что хотел?
   - Есть заказ, найдется время?
   - Сколько? - непривычно поинтересовался Гарин. Обычно, денежная сторона его занимала в последнюю очередь.
   Немченко помедлил, прикидывая. Стоимость человека, сумевшего ухлопать трех профессионалов, да любимого родственника в его понимании уже зашкаливала.
   Он назвал сумму в три раза меньшую.
   - Ого! - удивился Гарин в свою очередь. - Что за птица такая?
   - Высокого полета, - ответил Немченко. - Так как, берешь?
   - Когда срок исполнения?
   - Возможно, сегодня. Завтра, в крайнем случае.
   - А за срочность?
   - Учту, не волнуйся.
   - Беру, - вздохнул Гарин. - Когда встретимся?
   Вадим бросил взгляд на часы.
  - Давай-ка лучше я тебе на электронную почту все сброшу. Есть у тебя электронная почта?
  - А то ты не знаешь, - согласился Виктор и повесил трубку.
  Гарин будет третьим, подумал Немченко, убирая телефон к пистолету. Последняя надежда.
  - Я вот что подумал, шеф, - вдруг задумчиво произнес Саня. - Что машине пропадать? Палтусу она уже все одно ни к черту, а мне сгодится. Может, сядете за руль, а я туда?
  О жадности Сашка, имевшего совсем неплохой заработок, по офису ходили легенды.
  - Вы с ним друзьями вроде бы были? - угрюмо поинтересовался Немченко. - Зачем она тебе?
  - Ну, как зачем? - искренне удивился Саня. - Почти новая, движок турбированный, музыка дорогая. Палтус на тачку бабла не жалел. Во, даже затонировал перед делом.
  - Это не тонировка, - заметил Вадим.
  - А что...? - открыл рот Саня.
  Немченко испытал моментальное, но острое желание заехать ему кулаком прямо в маленький шишковатый лоб.
  - Это кровь, Саша, - справившись со своим порывом, терпеливо объяснил Немченко. - Запекшаяся кровища моего племянника. Это наша мишень Палтусу машину затонировала. Думаю, им же, собственно, самим - Андрюхой Палтусом.
  
  
  
  
  
  Тарас Петровский
  
  
  
  1.
  
  
  
  - Тарас, у тебя неприятности? - осторожно поинтересовалась Майя за завтраком, помешивая ложечкой чай. - Может быть, мне стоит о них знать?
  - С чего ты взяла? - чуть не подавился бутербродом Петровский.
  Майя кивнула на бубнящий телевизор.
  Тарас поднял голову.
  Там показывали чернуху, ставшую уже почти каждодневной, обыденной: раннее утро, разрываемое милицейскими маячками, озабоченные люди в свете фар, нервный рваный операторский монтаж. Развороченный, располосованный очередями джип с распахнутыми дверями. Чуть дальше - второй, уткнувшийся в придорожный ров за обочиной. Очередное сведение счетов между конкурентами. Свежим в телерепортаже Петровскому показался только один момент: горящая машина на боку вдалеке, почти перегородившая дорогу.
  - Разве это не из вашей конторы? - махнула пальцем жена в направлении экрана. - Этот... как его... Анатолий...
  На заднем плане какой-то высокий молодой человек в темном плаще беседовал с милиционерами. Что ж, похож, решил Петровский. Почти вылитый Толя Кравченко.
  - Добавь-ка громкости, - попросил он.
  И сейчас же у него проснулся мобильный телефон.
  Майя вопросительно посмотрела на Петровского. Тарас, нахмурившись, смотрел на телефон. Остатки сна окончательно вылетели у него из головы. Нет, предчувствия беды у него не возникло. У него возникла твердая в ней уверенность.
  Проспал, растерянно подумал он. Сегодня я первый раз в жизни проспал.
  - Извини, Майя, - сказал Тарас и, промокнув губы салфеткой, поднял трубку. - Петровский, слушаю.
  
  
  
  2.
  
  
  
  - ... машины были обстреляны, - вещал невидимый диктор с телеэкрана. - Две - сожжены. Как ни странно, погибших или раненных на месте происшествия нет. Как сообщают представители компании, на которую зарегистрированы автомобили, этот инцидент скорее всего является следствием банальной ошибки нападавших. Сотрудниками прокуратуры...
  - Сколько погибло? - хрипло спросил Петровский в трубку.
  - Четверо.
  - Кто?
  - Два водителя и двое из сопровождения, - ответил Антон.
  - Павлов был в машине? - отчасти облегченно спросил Тарас. - Они его забрали уже?
  - Не доехали.
  - Ну, слава богу, - закончил разговор Петровский. - Сейчас приеду.
  Он закрыл телефон и повернулся к Майе.
  - Ну? - спросила она. - У тебя неприятности?
  - Нет, - как можно более беззаботно ответил Петровский и улыбнулся через силу. - Не у меня.
  - А это? - Майя молча указала в окно.
  Тарас поднялся. Подошел к окну, выглянул.
  - Я сейчас, Майя, - бросившись в прихожую, сказал он. - Минуточку.
  Утро было опьяняюще свежим.
  Поскрипывая тапочками по мелкому гравию, Петровский спустился к калитке.
  Около нее, но с другой стороны, уже переминался с ноги на ногу Егор Дремов, назначенный, очевидно, на сегодня старшим группы сопровождения.
  - Доброе утро, Тарас Васильевич, - издали поздоровался он.
  - Это что, Егор?! - в негодовании указал пальцем на выстроившиеся друг за другом джипы Петровский. - Как это понимать?!
  - Тополев приказал, - пожал плечами Дремов. - Сказал, чтобы без трех машин я к вам и не думал появляться.
  - Ах, Тополев, - кивнул, задохнувшись, Петровский. - Понятно.
  Он, развернувшись, быстро пошел к дому.
  - Так, как, Тарас? - спросил его Майя, когда он в прихожей стал нервно сдирать тапочки с ног. - Расскажешь?
  - Никаких неприятностей у меня нет, - угрюмо ответил Тарас, обувая ботинки. - У меня их вообще никогда не бывает.
  Он накинул плащ и сгреб связку ключей с полки.
  - Врунишка, - бросила Майя ему вслед. - Ты так и не научился лгать.
  У гаража его остановил голос Дремова.
  - Тарас Васильевич, - умоляюще произнес он. - Только с нами.
  Петровский остановился в полном недоумении.
  - Что, тоже Тополев? - безнадежно спросил он.
  Дремов утвердительно вздохнул.
  - Ну, Антон...! - взмахнул Петровский руками. - Ну, начальник!
  Он засунул ключи в карман плаща и решительно спустился к калитке.
  Дремов молча ее отворил.
  - Вы в курсе? - тихо спросил он.
  - Куда садиться? - кивнул Петровский.
  Уже в машине, на заднем сидении, Тарас позволил себе тихо выругаться. Неделю назад на собрании руководителей отделов было принято решение о назначении Антона Тополева начальником службы безопасности 'Полночи'. И он, Петровский, это решение, на свою голову, утвердил.
  
  
  3.
  
  
  Антон Тополев, как всегда подтянутый и молодцеватый, лично встречал машины на стоянке.
  - Как добрались? - озабоченно спросил он у вылезающего из машины Дремова, словно не замечая Тараса. - Хвоста не было?
  Дремов покосился на переполненного негодованием Петровского.
  - Был, причем огромный! - ответил тот и подхватил Тополева под локоть. - Пойдем-ка, пообщаемся Антон.
  - Ты что себе позволяешь, а? - зло прошипел Тарас, когда они удалились на достаточное расстояние. - В шпионские игры вздумал поиграть?
  - Какие игры, Тарас Васильевич! - взмолился Тополев. - Боже упаси! На вас два нападения пытались совершить!
  - Последних, насколько я понимаю, было двое, - вскользь заметил Петровский. - Ну, и что?
  - Как, ну и что? Убьют ведь в конце-концов!
  - Ты что забыл, кто я такой? - грозно поинтересовался Петровский. - Забыл?!
  - Тарас Васильевич...!
  - Значит, так, Антон. Немедленно прекрати всю эту возню. У меня есть дела, много дел, и есть личная жизнь. Или ты и на Сбор со мной телохранителей отправишь?
  - Сегодня?
  - Да.
  - Отправлю, - упрямо ответил Тополев. - Что хотите, делайте, а все равно отправлю. И не одного.
  Тарас сплюнул в сердцах и, подняв голову, несколько мгновений смотрел на бездумный стремительный бег облаков по солнечному октябрьскому небу.
  - Мне всегда нравилась твоя ответственность, - сдерживаясь, произнес он. - Но иногда ты явно перегибаешь палку.
  - В чем, Тарас Васильевич? - почти возмутился Тополев. - Я просто стараюсь выполнить возложенные на меня обязательства. Причем, вами же и возложенные, заметьте.
  - Ладно, - сказал, помолчав, Петровский. - Ты можешь объяснить мне поподробнее, что сегодня случилось?
  - В кабинете, Тарас Васильевич, - нахмурился Антон. - Сегодняшнее происшествие я буду обсуждать только в кабинете.
  
  
  
  
  
  Агамемнон Рождественский
  
  
  1.
  
  
   Все оказалось вовсе не так просто, как планировал молодой кладоискатель.
   Легендарная деревня бывшей дворянки Рождественской оказалась не в ста пятидесяти, а почти в двухстах пятидесяти километрах от Москвы. Это выяснилось, когда два исследователя угрюмо тащились в пробке перед Люберцами.
   Агамемнон листал карту и делал глубокомысленные замечания. В общем-то, все они сводились к издевкам над названиями грядущих населенных пунктов.
   Гриша тер глаза и старался не врезаться в зад старенькой 'Ауди', которая то резво набирала скорость, то, казалось, вставала, как влитая, посередине запруженной дороги. После Люберец стало немного полегче. Тут-то и открылась суровая правда.
   - Ну, ты и гад! - возмутился Гриша. - Что ж ты вчера дураком прикидывался?
   - Сам не знал, - отрезал Агамемнон. - Мать вчера сказала.
   - У нас бензина не хватит, - тонко намекнул Палий.
   - А мне мать денег дала, - невозмутимо ответил руководитель экспедиции. - Должно хватить.
   - Мне кажется, она тебе не только денег дала, - подозрительно заметил Гриша. - Что в сумках?
   Отправка поисковой партии сильно задержалась из-за сбора трех огромных баулов, которые Агамемнон и его мама с трудом разместили в обширном в обычное время багажнике.
   - Подарки для прабабушки. Ну и так, кое-что.
   - Кое-что... это что?
   - Носки, смена белья, кое-что из теплой одежды, - неохотно признался Агамемнон. - Еда в дорогу.
   - Понятно, - кивнул Гриша, начиная злиться. - Знаешь, что мне кажется? Что ты с твоей маманей решили прабабку навестить. А меня просто как транспорт использовали. И нет там никакого клада. Ни деда-фальшивомонетчика, ни денег. Так ведь, признайся, а?
   Агамемнон усмехнулся.
  - Ты думаешь, - здраво сказал он, - я бы поперся за двести пятьдесят километров просто так? У меня и так дел хватает.
  Какие у него могли быть дела в психиатрической клинике, Гриша представить себе не мог. Разве что утки за лежачими больными выносить. Но, давно зная природную лень старого товарища, он не стал спорить со столь веским доводом.
  После поворота на Бронницы, по дороге заструилась поземка.
  - Во дела! - удивился Гриша. - В Москве лето почти, а здесь - глянь-ка.
  Агамемнон оторвался от карты.
  - Земля неохотно отдает свои сокровища, - заметил он философски. - Но мы же прорвемся, верно?
  - А то, - кивнул Гриша, не отрываясь.
  Снега прибывало быстро. Вначале казалось, будто по дороге скользят белые легкие, почти прозрачные щупальца неизвестного животного, потом щупальца начали обретать вполне реальные очертания. Через некоторое время щупальца превратились в извилистые белые рукава. И сейчас же Гриша заметил, что на лобовом стекле появились капли растаявшего снега. Он включил дворники и усилил обдув стекла.
  - Хорошо, что резину поменял, - довольно заметил Гриша. - А то все боялся, что шипы на голом асфальте повылетают.
  - Мы тебе новые колеса купим, - пообещал Агамемнон. - Когда с кладом разберемся.
  - Можно было бы и машину поменять, - заметил Гриша. - Ну, заодно.
  - И что желает наше величество?
  - Мне Порш Кайен нравится, - признался Григорий. - А тебе?
  - А мне - Икс пять.
  - Губа не дура, - сказал Палий.
  - У тебя тоже.
  - Значит, грядущий клад наш должен быть очень серьезным, - подытожил Гриша. - Что бы на все хватило.
  - Хватит, - беззаботно ответил Агамемнон. - Я уверен в своей старушке.
  - А я вот почему-то нет, - почти про себя произнес Гриша.
  
  
  
  2.
  
  
   После съезда с моста они уткнулись в пробку. Машины стояли в три ряда. А сверху валили и валили новые хлопья снега. Гриша смело свернул на белоснежную, девственно чистую обочину. Так они дотянулись почти до начала пробки. Дальше никого не пускали.
   Пузатый гаишник важно расхаживал возле опущенного шлагбаума и постукивал себя палочкой по голенищу сапога.
   - Что стряслось? - открыв окно, прокричал Агамемнон грустному соседу в 'девятке' за запотевшим стеклом.
   По салону заметались снежинки.
   - Говорят, аварий много, - уныло ответил тот, опуская стекло.
  - Ни одной не видели.
  - Менты говорят, что все они впереди. Машин двадцать уже побилось.
   - И что?
   - Говорят, пока дорогу химикатами не обработают, никуда никого не пустят.
   - И давно стоишь уже?
   - С полчаса.
   - Ясно, - расстроено кивнул Агамемнон и поднял стекло.
   - Что делать будем? - осведомился Гриша.
   - Пожрем? - предложил руководитель.
   - Светлая мысль.
   Поскрипывая свежим снегом, они выбрались из машины. Было холодно, ветер сшибал с ног, а возле ботинок вилась поземка и карабкалась вверх по брючинам.
   - У тебя в багажнике вроде теплые вещи были? - напомнил Гриша.
   - Ща, достанем, - кивнул Агамемнон.
   Мама снарядила сына словно на Северный полюс. Еды хватило бы человек на десять с хорошим аппетитом, а одежды - точно на еще двух-трех. Неожиданная стоянка в целом пошла обоим на пользу. Покушав и утеплившись, они довольно принялись обсуждать нюансы чистки и предпродажной подготовки монет. Оказывается, как с удивлением открыл для себя Агамемнон, и здесь все было не так просто.
   - Есть, конечно, специальные составы, - делился сытый повеселевший нумизмат секретами. - Предположим, наш клад довольно долго пролежал в земле. Если монеты золотые, то их чистить почти не надо, так, промыть в воде только. Ну, можно еще в растворе подержать. Если серебряные, то тоже ничего. Такая же процедура, только посложнее. А вот если медные - будут проблемы. Задолбаешься приводить их в порядок.
   - Окислы? - вспомнив школьный курс химии, солидно спросил Агамемнон.
   - Причем разные, - кивнул Гриша. - В зависимости от цвета, применяют разные средства для удаления. Иногда редкие. Соляная кислота, нашатырный спирт, муравьиная кислота. Но есть одно почти универсальное: кислота лимонная. Ее в каждом магазине продуктовом продают. В пакетиках таких желтеньких, видел, может?
   - А мне ни к чему, - решил Агамемнон. - В нашем тандеме химиком будешь ты.
   - А ты?
   - А я буду руководить.
  
  
  3.
  
  
  Машины начали пропускать только через час, когда снег уже валил белой стеной, а дорога превратилась в заледеневший каток. По встречной полосе пронесся грузовик, посыпавший шоссе редким песочным крошевом. Возвращающийся после туалета Гриша на ней едва не растянулся. Он чудом удержал равновесие и шаркнул ногой. Ощущение было такое, словно жадный кондитер слегка приукрасил свежевыпеченный торт шоколадной крошкой. Однако, сотрудники ГИБДД почему-то решили, что обработка дороги произведена. Шлагбаум медленно пополз вверх.
  - Сколько нам еще? - покосился на руководителя Гриша, заводя машину.
  - Еще долго, - обнадежил Агамемнон.
  Аварии дальше действительно пошли одна за другой.
  Машину таскало по дороге, а индикатор на приборной панели, так и оставшейся для Григория загадочной какой-то балансировочной системы мигал не переставая. Он мысленно благодарил бога за множество вещей. За то, что в свое время не пожалел денег на иномарку, это, конечно же, главное и самое основное. За то, что неделю назад выбрал время и сподобился-таки поставить шипованную резину. И, конечно, за то, что более-менее поспал предыдущей ночью. За свою дурацкую надежду добавить в коллекцию редких монет и за сподвижничество глупой идее старого друга найти призрачный клад он не благодарил никого.
  - Вот, - сказал, наконец, Агамемнон, глядя на дорожный указатель. - Здесь сворачиваем.
  Он ткнул пальцем в едва видимый под снегом поворот.
  - Пройдем? - усомнился Гриша.
  - Не пройдем, так дотолкаем, - почему-то радостно ответил руководитель.
  Километров десять-пятнадцать они ковыляли по занесенному снегом полю. Именно ковыляли, потому что дороги в нормальном понимании этого слова не было. Глубокая разбитая колесами грузовиков канава была, а вот дорога отсутствовала начисто.
  - Ты уверен? - отчаявшись хотя бы приблизиться к концу путешествия, спросил Гриша. - Мы точно туда едем?
  Агамемнон изобразил на лице сосредоточенность опытного штурмана.
  - Не боись, - коротко ответил он. - Туда.
  В деревню, где жила прабабушка искателя кладов они прибыли ближе к пяти вечера, в почти уже полной темноте, уставшие и замотанные.
  Около приземистого дома с изразцами на окнах и свежим кирпичным забором Агамемнон приказал остановиться.
  - Вот и все, - улыбаясь, сказал он. - А ты боялся.
  
  
  
  Вадим Немченко
  
  
  1.
  
  
   По приезду в офис он заперся в кабинете и набрал знакомый номер.
   Голос, как всегда, поднял трубку сразу.
   - Кто цель? - глухо спросил Немченко безо всяких предисловий.
   - У тебя же есть вся необходимая информация.
   - Мне нужно все, что можно найти.
   - Расширенное досье готовится, - холодно отозвался Голос. - А что?
   - Кто он такой?
   - В смысле?
   - Человек?
   - Да, - ответил Голос и Немченко испытал некоторое облегчение. - А что, появились сомнения?
   - Кое-какие, - неопределенно сказал Вадим. - Вторая попытка, судя по всему, тоже не удалась. Хотя у меня нет никакой конкретной информации.
   - Не удалась, - подтвердил Голос. - Совершенно точно, можешь даже не гадать.
   Немченко не стал уточнять, откуда у него такие сведения.
  - Войну по телику видел? - спросил он.
  - А как же. Смотрел утреннее шоу у знакомого видеоманьяка, - проговорил Голос после длинной паузы. - Хорошо повоевали, только, как я понял, без особого толка.
  - Я что-то никак в толк не возьму, - осторожно сказал Немченко. - Цель отбила охрана? Или ее вообще в машине не было?
  - Не было.
  - Как же так?
  - А в чем дело?
  - Ты же гарантировал.
  - Не учел некоторые тонкости семейных взаимоотношений, - непонятно ответил Голос, помолчав. - Ну и что?
  - Как это 'ну и что'?! - возмутился Вадим. - Я своих лучших людей гроблю, а ты мне говоришь 'ну и что'?
  - И кого это ты угробил? - удивился Голос. - Этих лохов? Да я бы их на рынке присматривать за вещами не оставил!
  - О как! А последние? Сегодняшние? Что, слабаки, скажешь?
  - Им просто не повезло, - хмуро произнес Голос. - Мир праху их. А вот Роберт твой...
  - Воистину мир, - быстро перебил его Вадим. - Но у меня уже не осталось людей. Хоть сам за пистолет хватайся по старинке.
  - А костоломы твои?
  - Да, они... а, что они? Так, видимость.
  - У тебя есть еще двое очень крепких, - напомнил Голос. - Отправь их.
  - Да? - осведомился Вадим, уже заводясь. - А с кем я на разборки ездить буду? Кто мне задницу прикрывать будет? Ты, что ли?
  Голос упреждающе кашлянул в трубку.
  - Хм, - сейчас же опомнился Вадим. - Ладно. Пойми, это мой последний резерв, - примирительно произнес он. - Неприкосновенный запас.
  - Ладно, - недовольно пробурчал Голос. - Кто был сегодня исполнителем?
   - Два брата-акробата, - неохотно ответил Немченко. - Ханины, умелые, в целом парни. Шестнадцать подтвержденных ликвидаций.
   - Умелые? - хмыкнул Голос. - Честно говоря, подумал, что скорее полностью отмороженные. Устроить такую бойню почти в черте города. Кстати, диктор поведал, что жертв нет.
   - Было бы странно, если б огласили список жертв, - заметил Немченко. - В 'Полночи' совсем не дураки работают, товарищи, видать, опытные. Разве Ханины еще не проходили по твоему ведомству?
   - Уже, - глуховато ответил Голос. - Поэтому и говорю, что ничего не удалось. Но прогресс меня радует. Первый... как его звали?
   - Роберт, - напомнил Немченко.
   - Америкос что ли?
   - Кликуха, - пояснил Вадим. Он точно помнил, что пояснял это уже несколько раз.
   - А-а... Так, вот, Роберт этот, вообще пропал, насколько я понимаю. А братья... Да, молодцы. Развернулись в полный рост. Лихо так. Огонь, гранатометы. Только очень уж громко, как думаешь?
   - Ну, да, - согласился Немченко.
   - Так вот... Но они уже добрались. Добрались, Вадим! И это не может не радовать. Есть у тебя еще кто-нибудь на примете?
  - Думаю старому знакомому спихнуть.
  - Это кому?
  - Да, есть тут один..., - неохотно ответил Немченко. - Виктор Гарин. Делает всегда чисто, с гарантией. И, самое главное, если лажа какая, - доделывает до конца. Профессионал. От тебя только точная наводка нужна. Где, сколько, количество сопровождения. И наличие цели, - язвительно добавил он.
  Голос проигнорировал колкость.
  - Уверен, что Гарин сможет?
  - На все сто. Я его еще к поискам Дронова планировал подписать.
  - Что не подписал?
  - Сами же справились.
  - Я помню, как вы справились..., пробурчал Голос. - Ну, ладно, тебе решать. Что еще?
   - Знаешь, - после паузы произнес Немченко. - Хотел твои связи задействовать. У братьев Ханиных связной был. Парнишка такой молодой. Так вот. Сгинул он, как и первый, Роберт. Никаких следов. Хотя нет, следы есть конечно, но..., - Вадим хрустнул зубами от злости. - Короче, хочу знать точно: жив он или нет уже, - справившись с собой, закончил Немченко.
   - Как-то ты странно о нем.
   - Это родственник мой был. Можно сказать, любимый племянник.
   - Погоди-ка... Палтус, что ли?
   - Да, - невольно кивнул Немченко. - Андрюха Палтус.
   - Погоди-ка, - повторил Голос и пропал. Через несколько мгновений он появился вновь. - Странно, - с оттенком сомнения произнес Голос, - по моим сведениям, Палтус твой жив.
   - А нога оторванная чья в его машине была? - даже возмутился Немченко. - И перстень...?
   - Здесь, у нас, его нет, - с нажимом ответил Голос. - Твой племянник жив.
   - Да где это у нас?!
   Голос вздохнул.
   - У нас, - повторил он. - Это - у нас. В месте, где ты никогда не хотел бы оказаться. Но, скорее всего, окажешься.
   - В аду, что ли? - с нехорошим предчувствием поинтересовался Немченко.
   - Есть места пострашнее, - помолчав, заметил Голос. - И подальше. Места, где сходятся пути всех мертвых и всех живых. Они сплетаются в сложный тугой клубок. И так варятся вечность. Ты знаешь, что это такое - вечность, Вадим?
   - Догадываюсь, - буркнул Немченко.
   - Догадаться невозможно. Это необходимо ощутить.
   - Надеюсь, ты замолвишь за меня там, у вас, словечко?
   Голос смолк.
   - Что думаешь делать дальше? - как ни в чем, ни бывало, спросил он после молчания.
   Ясно, подумал Немченко. Обломитесь, Вадим Дмитриевич.
  - Что еще помимо Гарина? Через два часа встречаюсь с Шептуном.
  - По поводу? - удивился Голос.
  - По поводу цели. Ты же мне ничего толком не говоришь. Не желаю я впустую своих людей гробить.
  - Ладно, - сказал Голос. - Гарин, так Гарин. Подготовлю ему достойное место. А ты мне, Вадим, после встречи с Шептуном набери. Очень любопытно, что эта старая крыса тебе о Петровском расскажет.
  
  
  2.
  
  
  
  История взаимоотношений с Голосом не была до конца ясной и для самого Немченко. Первый раз Голос объявился с полгода назад, принялся названивать с регулярностью телефонного маньяка и давать маловразумительные советы. Поначалу Вадим бесился, пытался выяснить, откуда приходит звонок, и несколько раз бесцельно отправлял своих людей на съемные пустующие квартиры. После того, как не помогла и замена номера мобильного телефона, Немченко смирился. Даже, через некоторое время стал находить какое-то странное очарование в разговорах с человеком, которого он в глаза никогда не видел. Однако, Голос о Вадиме знал все. Через несколько недель такого телефонного общения, Голос дал первый дельный совет, спасший, практически, Вадиму жизнь. Немченко серьезно задумался. Взвесив все за и против, он решил, что скорее - 'за' продолжение странного общения. Тем более, от Голоса все равно невозможно было избавиться.
  Голос виделся Вадиму пришельцем из другого мира, злого и черного. Возможно, это был ад, возможно, другое место, гораздо страшнее и дальше. Иногда общение с ним напоминало Вадиму экскурсию то ли по кругам преисподней, то ли по палатам психиатрической клиники. А когда Голос взял привычку в образе оживших мертвецов заявляться к Вадиму в гости, Немченко вообще подумал, что сходит с ума. Потом, правда, все как-то само собой пришло в норму. Голос остался просто Голосом, дающим ценные, а иногда и бесценные советы. А Немченко свыкся с его причудами. Иногда на алтарь дружбы Голос требовал жертвоприношений. Разумеется, человеческих. На каждую жертву Голос составлял подробное досье, точно знал, как и где ее найти, рассказывал, как лучше и проще справиться с очередным делом. Вадим выполнял его заказы четыре раза, и все они оказались более чем щедро оплачены.
  Пару месяцев назад Голос снова возник в жизни Вадима. Ему нужен был парень, Максим Дронов, пустившийся в бега. Во всем обычный, не считая своей слишком большой одаренности в области химии.
  Немченко взялся за поиски без разговоров. Если бы он знал тогда, что банальное 'найди не зная что', выльется для него в настоящую осаду на периферийной промзоне и последующих недель ночных кошмаров с огромным монстром в главной роли. Собак Вадим с тех пор на дух не выносил. В их черных преданных глазах он видел теперь лишь отражения прирученного волка, готового растерзать своего хозяина, повелителя и кормильца. Теперь Вадиму больше нравились аквариумные рыбки.
  Две недели назад Голос позвонил вновь.
  Речь шла о его старом знакомом, который давно уже, оскверняя своим дыханием вселенную, крепко задолжал Голосу. Вадим задумался. Повторения приключений на промзоне, откуда он едва ушел сам и сумел увести своих людей, не хотелось. Начался торг. Голос, конечно же, нашел необходимый Вадиму предмет. Вернее, целую россыпь предметов. Он пообещал Немченко то, что никто на свете никогда и ни за что не смог бы ему дать.
  
  
  3.
  
  
   Вадим отложил мобильный, поднялся и заходил кругами по кабинету.
   Странно, размышлял он. Завязавшаяся история совсем ему не нравилась. Первое. Машину Палтуса он видел собственными глазами. Как же мог Андрюха остаться в живых? Как такое вообще возможно? Кровь, нога оторванная, перстень, который Палтус вообще никогда не снимал, даже в бане. Немченко вспомнил, словно когтями разодранное водительское сидение. Такие лезвия он видел совсем недавно, с месяц назад. Или с два месяца.
  Промзона на окраине, испуганное, перекошенное лицо Семена Борзова перед смертью, бешенные оскаленные псы - близкие события вновь встали перед глазами. Вожак стаи, Боже, как же нам удалось уйти от этого монстра?
  И Палтус - жив? Нет, конечно, это здорово. Любимый племянник, живой, здоровый... Только без ноги?
  Немченко помотал головой, отгоняя дурацкие мысли.
  Так, ладно, решил Вадим. Что у нас на второе?
  Цель. Заказанный человек, который за две недели ухлопал, если не считать Палтуса, трех человек. Да, верно, Роберт, был так себе. Пробный шар, которым Немченко решил проверить ситуацию. Получилось бы - прекрасно, нет - никто особенно плакать не будет. Роберт просто исчез. Подобрался ли он к цели, как погиб - неизвестно. Ладно, Роберт, пусть. Но ведь Ханины были совсем из другого теста! Это были настоящие умелые ребята! Отмороженные - да, отчаянные - может быть, но ведь опытные, черт! Почему у них ничего не вышло?
  Как он их устраняет? Или наводка Голоса - чистой воды лажа?
  Шептун мне расскажет, решил Немченко. Если что-нибудь знает - точно расскажет. Какой ему смысл молчать?
  Он присел к столу и набрал номер дежурки.
  Трубку поднял Саня.
  - Там Палтус не объявлялся? - спросил Вадим.
  Судя по молчанию, Сашок растерянно подбирал слова.
  - Нет, - очевидно, так и не подобрав, ответил Саня. - Но ведь вы сами сказали, что он...
  - Ребята готовы?
  - Снайперы уже отправлены.
  - Зачтено, - кивнул Немченко довольно. - Молодец. Ребята мне нужны через час. Встреча с Шептуном, сам понимаешь, боевая тревога, но, в общем-то, все как обычно.
  - Понял.
  - Да, и насчет Палтуса, Сань, - добавил Немченко напоследок. - Как объявится, звони сразу.
  - А он объявится? - недоверчиво спросил Сашок.
  - Объявится, - уверенно ответил Вадим. - Его сразу ко мне. Есть у меня к нему длинный разговор.
  
  
  
  
  
  
  Тарас Петровский
  
  
  
  1.
  
  
  
   - Та-ак, - произнес Петровский. Он часто говорил 'Та-ак', когда бывал расстроен или (редчайшее состояние!) злился. - У меня несколько вопросов по утренней ситуации, Антон. Первое: каким образом происшествие вообще просочилось в СМИ? И второе: почему я узнаю о нападении как раз из этих СМИ, а не от своей службы безопасности?
   Тополев присел за стол.
   - Милиция, - многозначительно пожал он плечами. - После их появления на месте представители СМИ приехали буквально через пятнадцать минут, не более. Словно они наготове по кустам с камерами сидят.
  - Это ответ на первый вопрос, - гнул свое Петровский.
  - А по второму у меня ничего нет, - вздохнул Тополев. - Так получилось, Тарас Васильевич.
  - Коротко и ясно, - нахмурился Петровский. - Кто они, откуда они, как мы их проглядели?
  - А вот здесь все интересно, - оживился Антон. - По дороге в офис Кравченко просканировал тела. Даже по базе проверять ничего не пришлось. Двое нападавших довольно известные братья Ханины. Наемники, успешные киллеры. Более пятнадцати зарегистрированных ликвидаций. Выполняли заказы нескольких преступных сообществ, в том числе небезызвестного нам Шептуна.
  - Хм, - только и смог произнести Петровский. - Так заказчиком был Шептун?
  - Не подтверждено, Тарас Васильевич. У них обычно коллега был, водитель. В сегодняшнем нападении участия не принимал. Думаю, водителя для исполнения им как раз заказчик и предоставил. Сейчас к водителю Ханиных я отправил Барса. Он должен выйти на связь через час-два.
  - Понятно, - кивнул Петровский. - Движется, одним словом. Это хорошо. С Павловым связались?
  - Да.
  - Что говорит?
  - Если коротко - рад, что до него не доехали.
  - Ну, еще бы, - усмехнулся Петровский. - Я тоже немного рад, что там не оказался.
  - Предчувствие?
  - Не поверишь - проспал.
  Тополев нахмурил лоб.
  - Вот это совпадение, - пробормотал он.
  - Ладно, - махнул рукой Петровский. - С Колей я позже поговорю. Что у нас еще?
  - Кравченко разбирается с милицией. Панихида по погибшим назначена на послезавтра.
  - Ах, да, Антон, - откровенно расстроился Петровский. - Что-то я со всем этим... Кто погиб?
  - Да казус у нас вышел, Тарас Васильевич, - ответил Тополев. - И смех, и грех. Старший группы сопровождения, Матвей Мохов, две недели у нас всего работает. Не в курсе он некоторых особенностей многих сотрудников охранного агентства. Ну, вы понимаете. Вот и погорячился меня оповестить. А ребята - ничего, в себя сейчас в лазарете приходят. Думаю, через денек уже вернутся в строй.
  - Ага, - сказал Петровский. - Что ж вы его не подготовили, Мохова своего?
  - Не успели.
  - Ладно, - кивнул Тарас. - Тогда, кто действительно погиб?
  - Два водителя машин сопровождения.
  Тарас помолчал.
  - Ясно, - произнес он. - Значит опять в транспортном отделе сокращение штата. Страховки, пенсии?
  - Готовим весь комплект, - кивнул Тополев.
  - Куда дели тела нападавших?
  - Тела переданы Ганину в отдел.
  - Ганину? - поднял брови Петровский. - Зачем?
  А я о нем забыл совсем, расстроено подумал он. Нападения, совпадения, радостный Павлов. Совершенно вылетела из головы главная семейная проблема.
  - Дополнительное сканирование, - пояснил Тополев. - Может, удастся узнать еще хоть что-то.
  - Хорошо, - сказал Тарас. - Вот что, Антон. Работай дальше, а ко мне будь добр, пригласи, как раз Ганина. Очень я с ним пообщаться хочу.
  - По поводу тел нападавших? - поднялся Тополев.
  - Почти, - неопределенно кивнул Петровский.
  
  
  2.
  
  
  Ганин довольно быстро появился в дверях кабинета.
  - Садись, Роман, - предложил Петровский, когда заведующий медицинской лабораторией 'Полночи' появился в дверях.
  Вечно он какой-то озабоченный и нервный, подумал Тарас. Солидности - никакой. Хоть бы поучился у Тополева, что ли...?
  - Как у нас продвигаются дела? - поморщившись, как от надоедливой зубной боли, спросил он.
  - Все в порядке, Тарас Васильевич, - сразу отрапортовал Ганин. - Занимаемся и странной опухолью Вепря, и бессонницей Дронова. Вот тела Ханиных нам сегодня передали.
  - Мне, в общем-то, все равно, чем вы там занимаетесь, - сказал Петровский. - Меня, более всего, интересует моя личная проблема.
  - Ах, это... - произнес Ганин, а у Тараса появилось явственное желание его удушить. - Тоже занимаемся.
  - И как?
  - Пока никак.
  Опять это пока, подумал Петровский.
  - И когда будут результаты? - безнадежно спросил он.
  - Скоро ожидаем.
  Тарас поднялся из кресла.
  Все внутри его заклокотало. Занимаетесь, подумал со злостью он. А я уже дома находиться не могу. Хоть в кабинет переезжай с вещами. Значит, вы все-таки, занимаетесь...
  - Знаешь, Рома, - сказал Петровский, доставая трубку из стола. Руки его подрагивали. - Я в последнее время стал частенько посматривать старые фильмы... Ты как, смотришь?
  - Да, - кивнул Ганин. - С Чарли Чаплином смотрю и...
  - Не настолько старые, - вкрадчиво перебил его Петровский. - Наши, еще советские... В основном, про войну... Помнишь, быть может, 'Освобождение', 'Горячий снег', 'Семнадцать мгновений весны'...
  - Да, - кивнул Ганин.
  - И знаешь, что мне показалось особенно интересным? - повернулся к нему Петровский. - Тогда люди прекрасно понимали слово - надо. Нет гранат, патронов, даже людей нет, а им говорят - надо, и, - все... И они стоят, воюют, дерутся на смерть. Да, ты, конечно, сейчас скажешь - культ личности, расстрел на месте... Ты, наверняка, прав... А, я вот думаю, Ром, может, мне в 'Полночи' ввести такие же порядки?... Если это поможет уяснить некоторым смысл слова - надо?...
  - Это вы о чем, Тарас Васильевич? - спросил Ганин озабоченно. - Я, в последнее время, и не опаздываю совсем...
  Тарас молча вернулся к креслу.
  Распять, подумал он. Патологическая житейская тупость. Но ведь гений от медицины все-таки, жалко...
  - Значит, так, Роман, - твердо сказал Петровский. - Я создал твой отдел для решения только одной задачи. Не для изучения бессонницы у сотрудников и прыщей на задницах их руководства. Совершенно для другого, Роман! Надеюсь, ты ее все еще помнишь. Вы можете справиться с этой задачей?
  - Мы работаем...
  - Что нужно для того, чтобы моя проблема, а твоя единственная задача были решены в кратчайшие сроки? Деньги, оборудование, может быть, персонал?...
  Ганин молча развел руками.
  - Тогда так, Рома. Я даю тебе неделю срока. Через неделю, ровно, - Петровский посмотрел на часы, - ровно в 11 ноль я жду тебя здесь с докладом о благополучном разрешении моей проблемы. Ты понял?
  Ганин насупился.
  - Ты понял? - повторил Тарас.
  - Но...
  - И никаких - но! - не выдержал Петровский. - Ровно через неделю, ровно в одиннадцать! И я молю Господа бога, чтобы он помог тебе и твоему отделу. Пусть остаются ночью, пусть жить в офис переезжают, что угодно. Мне - все равно. Свободен!
  Ганин поднялся с обреченным видом.
  - Но... - снова попытался сказать он.
  На столе Петровского проснулся селектор.
  - Да? - ткнул он замигавшую кнопку.
  - Николай Сергеич Рыбаков из Управления звонит, - доложила секретарша Лиза. - Соединить?
  - Через минуту, - ответил Петровский и посмотрел на Ганина.
  - Аудиенция закончена, - сухо сказал он ему и махнул в сторону двери.
  - Но, Тарас Васильевич...
  - До свидания, Роман.
  Какой же я добрый, господи, подумал Петровский, глядя Ганину вслед. В сороковые годы этого умника уже раз десять поставили бы к стенке.
  Но как же, черт возьми, мне, все-таки, быть?
  - Соединяю, - сказал селектор Лизиным голосом.
  Петровский поднял трубку.
  - Слушаю, - произнес он.
  - Привет, дорогой, - голос Николай Сергеевича звучал бодро. - Что там у вас с Павловым сегодня получилось?
  - Повезло, - ответил коротко Петровский.
  - Он мне звонил только что, - доверительно сообщил Рыбаков. - Рад-радешенек.
  - Я тоже.
  - Что же вы маршрут не расчистили? - добродушно поинтересовался Николай Сергеевич. - Или хотя бы не рассчитали?
  Опять Тополев, подумал с недовольством Тарас.
  - Это твои вопросы? - уточнил он.
  - Это вопросы Павлова. Боюсь, что он теперь весь Трибунал ими достанет. Ну, ладно. В целом-то у тебя как?
  - Трудимся, - расплывчато ответил Петровский. - У тебя?
  - Тоже ничего. Я вот по какому поводу звоню. Боюсь, на Сборе никого из наших не будет.
  - Что так?
  - У кого что, Тарас. Даже Милена не появится.
  - Ты меня этим известием очень сильно огорчил, - съязвил Петровский. - И Мойко не будет?
  - Нет.
  - Что ж, тогда мы как-нибудь сами.
  - Я в тебя верил, - усмехнулся Николай Сергеевич. - Позвони, как пройдет.
  - Договорились.
  Петровский положил трубку и несколько мгновений задумчиво щелкал селектором. Странно, подумал он. Никого не будет. Боятся со мной связываться после сегодняшней истории с Колей? Или к нападению причастен кто-нибудь из Управления? Но кто? Милена? Мойко? Кишка тонка, решил Тарас. Никто из них не отважится. Кто-нибудь из Трибунала? Нет, вряд ли. Скорее всего, это обычный страх.
  Он набрал номер Тополева.
  - Что-нибудь есть от Барса?
  - Нет еще, Тарас Васильевич, - отозвался Антон. - Пока ждем.
  - Как что-то проясниться - звони немедленно, - недовольно вздохнул Тарас.
  Тополев помолчал.
  - Ладно, - сказал Петровский. - Занимайся. А к вечеру подготовь пару человек в сопровождение.
  - Шестеро, - ответил Антон. - Или семеро.
  - Ты вообще понимаешь, кто там соберется?! - не выдержав, вспылил Петровский. - Это ведь не пикник за городом, Антон! Да там каждый десятерых стоит!
  - Тогда - шестеро, - упрямо повторил Тополев.
  - Хорошо, - обреченно согласился Тарас, но внезапно внутри него оформилась четкая уверенность. Кто-то расчищает место, подумал он. Кто-то убирает остальных участников Сбора, что бы реализовать, наконец, очередную попытку. Сбор может быть жарким, решил он. Что ж, посмотрим, кто на нас имеет зуб. Станем хорошей и послушной наживкой. - Хорошо, - повторил Петровский. - Шестеро, так шестеро. Делай, как сочтешь нужным. Но, Антон, позаботься о том, что бы в сопровождении были только наши особые специалисты. Ты понял меня?
  - Все шесть? - уточнил Тополев.
  - Все, - непроизвольно кивнул Петровский. - Больше у нас не должно быть никаких смертей, Антон.
  
  
  
  Барс
  
  
  1.
  
  
   Дверь, повозившись с замком, ему открыл мальчик лет шести. Маленькое лицо появилось в щели, ограниченной толстой цепочкой. Саню ощупали внимательные глазки.
   Барс взмахнул раскрытым удостоверением.
   - Родители дома?
   Мальчик исчез. В квартире завозились. Там внутри, что-то упало и высокий женский голос недовольно произнес несколько неразборчивых фраз. Через мгновение в щели появилось настороженное лицо молодой привлекательной женщины.
   - Что хотели? - спросило лицо.
   - ФСБ, - представился Саня. - Муж дома?
   - Нет его, - негостеприимно ответила хозяйка. - Рано утром ушел.
   В соседской двери заскрежетал замок. Довольно во время.
   - Есть несколько вопросов, - сказал Барс. - Мне их с вами обсудить или со всем подъездом?
   Женщина исчезла, зазвенела сброшенная цепочка и дверь распахнулась.
   - Входите, - безразлично пригласила хозяйка.
   Она и в самом деле была привлекательна. Лет двадцать пять, прикинул Саня. Одухотворенное лицо, короткая стрижка, умело наложенная косметика - женщина явно куда-то собиралась.
   Барс вступил на маленький коврик у двери, окидывая взглядом прихожую. Судя по обстановке, деньги в семье водились. Вдоль левой стены шел шкаф-купе с зеркальным полотном. Справа высился холодильник с двумя камерами, на одной из дверок зеленые цифры показывали температуру на маленьком циферблате. Хороший паркет, лаконичные однотонные обои, подвесной потолок с врезными точечными светильниками.
   Мальчик, изучавший Саню в коридоре, стоял в проеме комнатной двери и переминался с ноги на ногу. На лице его читалось острое любопытство.
   - Слушаю, - нетерпеливо сказала женщина. - Извините, мы тут к врачу собираемся, совсем времени нет.
   - Я вас надолго не задержу, - Барс достал блокнот. - Ваш супруг где трудится?
  - В частном предприятии. Личным водителем.
  - На своей машине?
  - Да.
  - У вашего мужа какая машина?
   - Сейчас - Субару Импреза. Раньше джип был.
   - А где стоит?
   - Гараж в кооперативе, минут пять пешком. Да что случилось-то?
   - Уточняем детали ДТП.
   - ФСБ занялось авариями? - с юмором поинтересовалась женщина.
   - Аварии тоже разные бывают, - недовольно буркнул Барс и ироничная усмешка исчезла с лица хозяйки. - Машина на него зарегистрирована?
   - Да.
   - А связаться как-нибудь с вашим мужем можно?
   - Конечно, - ответила женщина и на память продиктовала мобильный телефон. Саня быстро пометил его у себя в блокноте.
   - Спасибо, - пряча книжку в карман плаща, поблагодарил он. - Вот и все вопросы.
   - Всего доброго, - кивнула женщина.
   Подъезд еще в самом начале удивил Барс чистотой. Он остановился на площадке, ткнув кнопку лифта.
   Итак, подытожим, подумал он. Жена, конечно, о профиле деятельности супруга даже не подозревает. Личный водитель, хм. Деньги есть, что еще нужно? Сам ездит на иномарке, вторая машина - Барс проверил это еще в офисе - зарегистрирована на жену. И тоже не какой-нибудь российский автопром. Мерседес А класса, между прочим, совсем новый.
   Он достал мобильный и, сверившись с блокнотом, набрал номер.
   Двери лифта раскрылись, когда установилось соединение. В кабине тоже было идеально чисто. И пахло едва уловимо загадочными женскими духами.
   Барс нажал на кнопку первого этажа, прижав телефон плечом. На другом конце не брали трубку. Длинные гудки уныло сливались с гудением лифта.
   Ну, где же ты, подумал нетерпеливо Барс.
   И тут он различил какой-то новый звук. Далекую песню. Тихую, но нарастающую по мере опускания лифта. Что это, недоуменно подумал Барс, отстраняясь от телефона. И тут же сообразил, что.
   Человек, номер которого набирал Барс, стоял, очевидно, на первом этаже и ждал кабину.
  
  
  2.
  
  
   Саня прильнул к стене лифта, стискивая взведенный пистолет.
   На его памяти случались и еще более любопытные совпадения. Как-то месяц занимаясь поисками беглого товарища, почему-то решившего, что он - вампир и, принявшегося совершать со своими многочисленными жертвами соответствующие ритуалы, Барс заехал в гаражный кооператив, где у разыскиваемого стояла машина. И надо же такому случиться! Именно в этот день беглец решился проплатить стоянку! Саня не поверил своим глазам, когда на лестнице у будки сторожей столкнулся нос к носу с предметом своих переживаний. Тот, очевидно тоже огорошенный таким судьбоносным поворотом даже не сопротивлялся, когда Барс защелкивал наручники.
   Лифт остановился, двери раскрылись. На площадке перед ним никого не было. А музыка все звучала. Здесь, внизу, она казалась особенно громкой. Заглавная тема из 'Крестного отца', вспомнил Саня. Ну, что еще можно услышать из мобильника водителя двух продвинутых киллеров! И где же сам...? Барс осторожно выглянул из кабины. Вышел, напряженно озираясь по сторонам.
   Двери лифта сомкнулись за его спиной. Музыка вызова тоже почти стихла следом.
   Ах, вот оно как, сообразил Саня и ощутил внутри странную опустошенность. Щелкнув предохранителем, он убрал пистолет в карман плаща. Барс почему-то вспомнил красивое лицо женщины в квартире и внимательные глаза ее маленького сына.
   Звук вызова шел не с первого этажа.
   Прекрасная мелодия из 'Крестного отца' звучала в шахте лифта.
   Там либо валялся оброненный мобильный телефон, либо, о чем Саня подумал в первую очередь, лежал сам хозяин. Несомненно мертвый человек, свалившийся в шахту с восьмого этажа с разбитой головой, множественными переломами и, возможно, сломанной шеей. Личный водитель в частном предприятии братьев Ханиных, любимый муж и отец тех двоих наверху.
  
  
  3.
  
  
   Он лежал в шахте, запрокинув голову с остекленевшими глазами, распахнув в беззвучном крике окровавленный рот. Его коротко стриженная голова была покрыта коркой спекшейся крови, а волосы торчали словно иглы. Из груди вылезал туго скрученный металлический жгут. Руки были раскинуты в стороны, словно он пытался обнять своих любимых на восьмом этаже в последний раз. Правая нога чернела открытым переломом, а левая упиралась в бетонную стену шахты.
   На животе с расползшимся пятном крови лежал слетевший во время падения ботинок.
   Мужчина лет сорока был однозначно и бесповоротно мертв.
   Пальцы Барса не выдержали напряжения, и двери лифта захлопнулись. Он, смахнув пот со лба, присел у стены.
   Так, с горечью подумал Саня. Приплыли. Какова вероятность того, что кабина вызванного лифта не прибудет во время? Какова вероятность того, что вместо твердого пола, шагнув вовнутрь распахнувшихся дверей, ты ощутишь под ногами лишь ускользающую пустоту? Судя по всему, исчезающее мала.
   Почему же никто не услышал звука падения? Было часов пять утра, самый крепкий сон. А может быть, он даже не успел вскрикнуть. Шагнул в никуда и полетел, ударяясь о стены шахты, словно тряпичная кукла.
   Саня поднялся, отряхиваясь, и взгляд его упал на датчик некроматерии, о котором он совершенно и начисто позабыл. Циферблат мерцал багровым. Вот это номер, оторопело подумал Барс.
  Личный водитель Ханиных не случайно упал в шахту лифта. Ему однозначно помогли. Кто-то холодно и обдуманно отправил кабину этажом выше. Некто с сильными магическими способностями.
  Кнопка лифта загорелась и Барс, вспомнив о спешащей к врачу жене того, в шахте, поспешно сбежал по ступеням подъезда. Меньше всего ему хотелось сейчас встретиться взглядом с ней и ее сыном.
   Он вышел на улицу, достал сигареты.
   Закурил, бредя к машине.
   Потом достал телефон.
   У Барса впереди было два звонка. Первый - в офис, Тополеву. И второй - по телефону '02' с анонимным сообщением о найденном в шахте трупе.
  
  
  
  
  Агамемнон Рождественский
  
  
  1.
  
  
   Начальник экспедиции по поиску кладов сидел на криво сколоченной лавке, щурился на солнце и лузгал семечки. Семечки были белые, почти круглые и отдавали пригорелым маслом. Тем не менее, они были вкусны. Агамемнон лакомился. Он наслаждался. Не хотелось ни о чем думать, спешить, забивать свою голову ненужными и пустыми размышлениями. Солнце, опьяняющий воздух и легкость во всем теле - что еще нужно для всеобъемлющего счастья?
   Шаркая ногами в больших старых галошах, на крыльцо выбрался Григорий.
   - Проснулся? - не оборачиваясь, поинтересовался Агамемнон.
   - Как убитый дрых, - сообщил Гриша и, спустившись по ступенькам крыльца, присел на лавочку рядом. Молча загреб горсть семечек из раскрытого целлофанового пакета. - Знаешь, словно утонул и выплыл. Ни снов, ни внезапных пробуждений. Вообще ни-че-го.
   - Живой труп, - согласился Агамемнон. - Я так же спал. Под утро, правда. Первую половину ночи слишком жарко было.
   - Да? - лениво удивился Гриша. - А я вот ничего не чувствовал.
   Они замолчали, поглядывая по сторонам. Вокруг важно ходили куры, поклевывая шелуху и о чем-то беседуя на своем, курином. Соседская собака плотоядно посматривала на бабкиного черного кота. Тот лежал на стойке забора и степенно занимался кошачьими делами: вытянув ногу, как балерина, вылизывал под хвостом. Впрочем, на соседского пса он тоже посматривал. Искоса.
   - Слышь, а чего бабка твоя о каком-то поросе бормочет? - озадаченно поинтересовался Гриша после того, как сосредоточенно сгрыз половину горсти.
   - Ща, валить его будем, - обрадовал товарища Агамемнон. - Умеешь?
   - Не-а...
   - Самое время научиться...
   Вчерашние приключения не закончились на их прибытии в деревню.
   Живая и шустрая, не смотря на свои почти девяносто лет, бабуля, облобызав правнука, засуетилась по серьезному. Через час-полтора обеденный стол оказался накрытым. Яйца, картошечка, щи из печи и, конечно, бутылка мутноватого самогона.
   - Не побрезгуйте, внучки, едой бабушкиной, - причитала постоянно прабабка. - Подчевать нечем больше. Кушайте, кушайте.
   Почерпав деревянной ложкой из общей железной миски наваристых щей, да пропустив пару стопок самогона, Гриша расслабился. Дорожная усталость начала сдавать позиции.
   - Когда начнем? - пихнув Агамемнона ногой под столом, спросил он шепотом.
   - Что начнем? - так же шепотом ответил кладоискатель.
   - Про клад спрашивать?
   - Да, погоди ты, - расстроился Агамемнон. - Успеется.
   Он оказался прав.
   Бабушка, постоянно исчезавшая куда-то из-за стола, вдруг торжественно объявила, что баня готова. Парни в замешательстве переглянулись. Конечно, Агамемнон подозревал нечто подобное, а вот Григорий был к такому повороту совершенно не готов.
   - Мы что, париться сюда приехали? - спросил он руководство.
   - Ты в бане русской по-черному хоть раз парился? - покосился на него друг.
   - Нет.
   - Тогда хорошо меня мать собрала. И на тебя смена белья есть.
   После бани, разомлевшие и воспрянувшие духом, они снова вернулись за стол. Там теперь уже добавилась гороховая каша из печки, да еще одна бутылка самогона.
   - Бабка твоя нас уморить что ли хочет? - заплетающимся языком спросил Григорий. - Я уже ни пить, ни есть не могу.
   - И не надо, - так же клевал носом Агамемнон. - Спать пошли.
   - А дела?
   - Все завтра.
   Агамемнон очнулся под утро.
   Выбрался из-под тяжелого одеяла, шуганул разлегшегося в ногах черного котяру и вышел подышать свежим воздухом. Бабушка, на радостях, так натопила в доме, что спать было совершенно невозможно.
   Хозяйка уже копошилась на кухне.
   - Ты чего, ба, не спишь? - позевывая, осведомился правнук, покосившись на часы. - Поздно же, три утра.
   - Рано, внучек, - поправила бабушка. - Мы ж здесь, в деревне, с рассветом встаем. Кур, поросей покормить надо. А ты иди, приляг еще.
   - Натопила, дышать невозможно, - пробурчал Агамемнон, пробираясь через сени к двери.
   - Так ты окошко открой.
   - А я знаю, как твои окошки открываются?
   Когда он, как следует, промерзнув, вернулся в комнату, где мерно похрапывал Гриша, окно было уже открыто. Свежий ветер гулял по комнате и кружил хмельную голову. Агамемнон рухнул на заскрипевшую кровать с толстой периной, кое-как закутался в одеяло и вырубился.
   Второе его пробуждение состоялось в десять часов утра. Бабушка ходила по комнате и что-то тихонько напевала себе под нос. Громко тикали настенные ходики.
   Он сел на кровати и удивленно помотал головой. Никакого похмелья. Вообще ничего даже близко. То ли самогон такой, то ли воздух.
   - Проснулся? - хитро посмотрела на него бабушка. - Вставай, порося бить.
  - Чего? - не понял спросонья Агамемнон. - Какого еще порося?
  - Маво, - ответила бабуля и удалилась.
  Агамемнон посмотрел на кровать друга. Григория видно не было. На его предполагаемом месте наличествовал огромный ком из одеяла, подушки и смятой простыни. Впрочем, одна голая пятка с прилипшим березовым листом от банного веника из кучи все-таки торчала. Богатырский храп присутствовал тоже.
  - Порося бить, - задумчиво проговорил про себя Агамемнон. - А на хрена мне этот порась сдался?
  
  
  2.
  
  
  
  Бабушка выбралась на крыльцо через полчаса. Встала в дверях, жмурясь на солнышке. Вчерашняя метель и снег вспоминались теперь, как странный сон. Агамемнон даже глазам своим не поверил, когда утром вышел на улицу. Грязи - по горло, а снега - и следа нет.
  - Бить-то пойдем? - спросила бабушка.
  Гриша беспомощно посмотрел на друга. Внук поднялся. Он слабо представлял себе процедуру, в основном по старой хохме Михаила Евдокимова. Там тоже кого-то били, то ли поросенка, то ли бычка. Агамемнон плохо помнил, чем дело закончилось, но точно знал, что слушать было смешно до колик в животе.
  Вслед за бабушкой он прошел на двор.
  По нему тоже гуляли куры, пахло навозом и сеном, а за спиной, у выхода к огороду, громко хмуро похрюкивало.
  - Глянешь? - спросила бабушка, направляясь как раз туда.
  Агамемнон кивнул.
  Она прошла к большим деревянным воротам, повозилась у тяжелого засова, там что-то лязгнуло, хрустнуло и завизжало. Воротина натужно поехала в сторону, открываясь.
  И тут городской внучек открыл от удивления рот.
  Из хлева вырвалось, выскочило, захрипело нечто серое огромное, бесформенное. Оно пронеслось мимо него, словно ураган, обдав по пути вонью и жаром могучего тела. Оно затормозило возле других ворот, повернулось, распугивая кудахчущих кур, и уставилось на Агамемнона маленькими, тупыми, но, несомненно, злобными глазками. Какой это был парась! На Агамемнона смотрел хряк, боров, машина для поглощения жратвы, отправления естественных надобностей и размножения. Он смахивал на минитрактор, которые продают для работы на садовом участке. Он даже звучал так же. Басовито и тяжело, словно внутри работал сложный могучий механизм.
  Агамемнон непроизвольно попятился. Он совершенно не представлял, что ему теперь нужно делать. В опустевший враз голове его носилась только картинка спасительной двери в дом и тяжелого засова на ней.
  Сзади хрюкнуло. А через мгновение позади него заработал другой механизм.
  Агамемнон опасливо покосился через плечо.
  Там стоял второй. Такой же, только чуть больше. Огромная серая туша в черных разводах щетины и грязи.
  Хана, отрешенно подумал Агамемнон. Ему почему-то вспомнился познавательный эпизод из фильма 'Ганнибал', где кричащего человека топтало и съедало заживо стадо свиней.
  Клад, запоздало подумал Агамемнон. Какой тут, к черту клад.
  Его словно ветром сдуло.
  Он даже смутно запомнил, как оказался уже в доме. Просто внезапно он обнаружил себя стоящим в сенях, потным, пыхтящим, упирающимся ногой в противоположную стену, что бы не дай бог, дверь не открылась и страшные чудовища с той стороны не проникли внутрь. И только через мгновение отважный кладоискатель вспомнил о том, что забыл спасти из лап монстров свою любимую прабабушку.
  
  
  
  3.
  
  
  
   Агамемнон не сразу пришел в себя.
   Оказывается, это была распространенная деревенская шутка. Оказывается, порося не бьют так рано. Оказывается, для этой процедуры в каждом селе есть свои, деревенские специалисты. Оказывается, что это, наконец, целое, настоящее искусство.
   - А то, - объясняла бабушка за гороховой кашей. - Убить-то знаешь как надо? И что б не мучился, и что б мясо не попортить. Да и снегу должно поболе быть. Опять же кровь убрать, да и хранить-то надо как-то ж?
   - Да понял я, - пробурчал Агамемнон.
   Гриша откровенно потешался.
   - У вас, бабуля еще порося нету? - все любопытствовал он, пихая ногой под столом руководителя экспедиции.
   Тебя бы туда, подумал Агамемнон со злостью. Тех хрюкающих гадов выпустить, а дверцу в дом на засовчик поплотнее прикрыть.
   - Слышь, ба, - решил он вернуться к основной цели поездки. - А чего ты про прадеда помнишь-то? Вроде фальшивомонетчиком он был, да?
   Гришина веселость сменилась сейчас же напряженной сосредоточенностью.
   - Монетами занимался он, да, - закивала бабушка. - Много у него было, пока не забрали. Но у меня осталось кой-чего.
   Если бы в комнате внезапно выключили бы свет, загоревшимися глазами нумизмата ее вполне возможно было осветить заново.
   - А где, ба? - едва сдерживая нетерпение, поинтересовался Агамемнон.
   Бабушка зашаркала в соседнюю комнату. Там повозилась несколько минут, в течении которых друзья сверлили друг друга напряженными взглядами. Когда она появилась снова, в руках ее была большая металлическая коробка.
   - Вот, - сказала бабушка, поставив коробку на стол. Внутри обнадеживающе загадочно звякнуло. - Просмотрите.
  
  
  Вадим Немченко
  
  
  1.
  
  
  
  Вадим не любил встреч с коллегами.
  Особенно, в последнее время.
  Он прибыл на место встречи первым. Он всегда старался быть первым во всем, в том числе и в отношениях с девушками. За это его в институте прозвали Первачок. Прозвище просуществовало ровно два месяца, пока главному стебальщику и задире потока Сереге Новикову Немченко прямо на лекции по этике межличностных отношений не подрезал опасной бритвой мочку правого уха. После этого Новиков надолго затих и перестал давать однокурсникам гнусные прозвища.
  Вадим вылез из машины. И разминая затекшие ноги, окинул взглядом выгружающихся бойцов с автоматами наперевес. Это был необходимый антураж, ласкающий взгляд и заставляющий крепко задуматься. Восемь человек, как на подбор, крепкие, умелые парни, прошедшие огонь и воду. Медные трубы проходила основная группа, состоящая всего из двух человек - двух несомненных джокеров в колоде Немченко. Они уже битый час загорали на крышах ближайших многоэтажек, прикрывая остальных. Калибр их оружия легко позволял издалека прошивать бронированный 'Мерин' насквозь.
  Дорогой и милый сердцу старый добрый Шептун появился в сопровождении целого эскорта: три джипа с охраной, обычный удлиненный 'Мерседес', отдаленно напоминающий дом на колесах, и два маленьких юрких 'Субару', с темными тонированными стеклами и рокочущими турбодвижками.
  Немченко удивленно приподнял левую бровь. Судя по всему, разговор намечался крутой, с возможным преследованием его машин по путаным лабиринтам Московских улиц. Иначе, зачем бы Шептун стал тащить с собой перехватчиков?
  Эскорт неторопливо разместился на площадке автошколы, двери распахнулись и на асфальт ступили тяжелые армейские ботинки. Людей Шептуна, как всегда, оказалось много.
  Двенадцать, быстро пересчитал Немченко.
  Сам Шептун замыкал чертову дюжину.
  С виду он казался маленьким сухеньким старичком невысокого роста. Однако, более страшных людей Немченко не встречал в своей жизни. Разве что Голоса, подумал Вадим. Хотя нет, этот товарищ совсем из другой оперы. Как всегда, на Шептуне было черное кожаное пальто, широкополая шляпа и солнцезащитные очки, закрывающие верхнюю половину лица. Интересно, - невзначай подумал Немченко,- а в бане он тоже в пальто парится?
  Шептун сделал несколько шагов вперед, и приостановился. Телохранители замерли рядом с двух сторон, как две молчаливые смертоносные башни.
  - Здравствуй, Вадим, - остановившись, глухо произнес Шептун.
  Традиционного рукопожатия и объятий не последовало.
  Немченко приветственно поднял руку вверх.
  Для снайперов это означало 'внимание'. Начало встречи Вадиму совершенно не понравилось.
  - Что-то случилось? - озабоченно спросил Немченко. - Я вижу на твоем лице глубокую печаль.
  - Мы оплакиваем безвременную кончину славного парня, Вадим, - скорбно произнес Шептун. - Молодого - да, горячего - тоже, да, но славного. Ты искал с ним встречи, я помог. Что у вас с ним случилось, Вадим?
  О ком это он, подумал Немченко в сильном недоумении. Вадим прекрасно помнил все операции, проведенные против организации Шептуна, но на какой именно прокололись, понять не мог. Как? Хотя, искать с человеком встречи... Борзов, внутренне холодея, понял Немченко. Они хотят повесить на меня гибель Борзова. Только на него я выходил через Шептуна.
  В непонятных ситуациях проще и лучше всего прикинуться дураком.
  - О ком мы сейчас? - попробовал Вадим.
  - О Семке Борзове, дорогой, - скривил тонкие губы Шептун. - И о его кондитерской.
  Где выпекались вовсе не пирожки, продолжил мысленно Вадим фразу. Что же делать?
   - Это - самоубийство, - пожал плечами Немченко. - Или такая байка тебя не устраивает?
  - Ай-яй-яй, обидеть хочешь? - разочарованно покачал головой Шептун.
  Согласно легендам, ходившим о сухоньком старике, обычно после этих слов начиналась кровавая баня. Вадим внутренне напрягся и быстро прикинул директрисы. Я не в створе, с некоторым облегчением подумал Немченко.
  - Я буду говорить только с тобой, - сказал Вадим, кивая на телохранителей. - Без этих.
  - Поговорим. Скажи главное: ты в деле?
  - Нет, - отрицательно покачал головой Вадим. - Я точно не знаю, что там случилось.
  Несколько мгновений Шептун внимательно изучал его.
  И внезапно стал совершенно другим: обходительным, заботливым собеседником. Все-таки актер он отменный. Старая школа, с восхищением подумал Немченко.
  - Ай, красавец! - вскричал Шептун и, преодолев двумя быстрыми шажками разделяющие их расстояние, крепко обнял Вадима. - Что мы тут как не родные? Все эта работа, будь она не ладна. Кругом твари одни. Вот и рождается, как следствие, недоверие к хорошим людям.
  - Не в обиде, - кивнул Немченко. - Все понимаю.
  - Ты передал от меня Семке привет? - жадно спросил Шептун.
  - В лучшем виде. Только дерганый он очень был. Чудить принялся, стволом махать перед носом...
  - Эх, молодость, молодость... Дальше-то что?
  Голос настоятельно рекомендовал Немченко забыть о кровавой бойне месячной давности. Придумать более-менее правдоподобную версию и забыть. Вадим и сам бы хотел, но иногда в ночных кошмарах, к нему являлись жуткий зверь и бесконечный ряд оскаленных собачьих клыков.
  - Ты ведь помнишь, - неторопливо начал он. Для Шептуна требовалось не просто вдохновение, а нечто большее - актерское мастерство достойное премии 'Оскара', - я паренька одного искал, у Семена твоего работавшего. Не нашел я его и Борзов ничего дельного не рассказал. Смотрю, а Семен-то нервничает. Что, спрашиваю, случилось? А он, ничего, мол, хорошо все. А сам девок своих из офиса вывозит. Темнишь, говорю, парень. Может, помощь, какая нужна? Я для Шептуна, говорю, по старой памяти, все сделаю...
  - Так и сказал? - почти искренне восхитился Шептун. - Ну, Вадя...
  - В общем, к нему гости ехали, - не расслабляясь, отлил последнюю пулю Немченко. - Обломов со своими. Правда, это я уже внизу выяснил, у паренька какого-то. Ну, у Семена он толи замом был, толи еще кем-то. Но точно, в курсе, молоденький такой, в рубашечке беленькой. Он нас еще за обломовских отморозков принял сначала.
  - Обломов, - вздохнул Шептун. - Понятно.
  С этой командой организация Шептуна вела кровопролитную перманентную войну. Никто не знал, что не поделили Шептун и бывший его подельник, но тела погибших в этой войне частенько находили на городских свалках.
  - Думаешь, на два фронта Семка впахивал? - задумчиво спросил Шептун.
  - Не знаю, - пожал плечами Вадим. - Но мне об этом он ничего не сказал.
  - Сгорела Семкина кондитерская, - после паузы произнес Шептун. - А с ней и пирожки его. Эх, глупость-молодость...! Значит, Обломов?
  - Тебе решать.
  - А мне другое говорили, - внезапно быстро сказал Шептун. - Какие-то ужасы, прямо триллер голливудский. Собаки, волки... Я-то человек верующий, да и годочков мне, сам знаешь... Как думаешь, верить, нет?
  - Собаки, говоришь...? - задумчиво переспросил Вадим. - Не знаю. Мы с Семкой пообщались немного, да и поехал я восвояси. Сам знаешь, как я Обломова люблю.
  - Вот ведь не живется спокойно человеку, - согласился Шептун. - По лезвию ходит, уже все ноги изрезал. И, ведь не ровен час, нарвется на пулю, прости, Господи...! Ты, значит, с ним тоже не дружен?
  - А кто с ним дружен? - искренне удивился Вадим. - Разве что, шавки могильные?
  - Верно говоришь, друг. Ох, верно. Ну, буду тогда тебя иметь в виду, что ль? Если доведется с Обломовым, моим старым товарищем, свидеться. Как, - заглянул Шептун Немченко в глаза, - поддержишь старика?
  Всю грязную работу смертоносный старикашка всегда старался переложить на других. Мои люди - штучный товар, говорил Шептун в своем узком кругу. Не мясо пушечное, на вес не продается. Эти и другие его крылатые изречения были отражены и сохранены для потомков в толстенном досье у Немченко в офисе.
  - Конечно, - кивнул Вадим. - В любое время.
  Они вновь обнялись.
  - Всегда знал я, Вадя, - проникновенно сказал Шептун, отстраняясь, - что ты - достойный человек. Мой Ванька, ну, знаешь его, тоже пацан еще совсем, зеленый стручок, кипятится, мол, Немченко, в смерти Семена повинен. Что ты, говорю, акстись! Вадим мне друг-товарищ старинный, не мог он такого сделать никогда. А он, настаивает, орет, прям. Ну, ладно, говорю, поеду, поболтаю с Вадей. А он ко мне своих мракобесов приставил. Вон, - мотнул головой назад Шептун, - целая армия. А что я могу сказать? Старик, слабый, пинают, как хотят.
  - Никакого уважения, - поддакнул Вадим.
  - А рецептурой с тобой Сема наш, не поделился, часом?
  - Зачем мне? Мы все по старинке...
  - Да и мы теперь, - вздохнул Шептун. - А какое хорошее дело было! Эх, да что говорить...!
  Насколько знал Вадим, говорить как раз было о чем. Судя по его информации, под личным наблюдением Шептуна, три независимых друг от друга лаборатории трудились день и ночь над созданием новой 'Сигмы'. Или, быть может, над старой. Но, без результатов пока. Может, и вправду, Дронов был гением?
  - Что ты от меня, старика-то хотел? - вдруг вспомнил Шептун.
  Наконец-то добрались, облегченно подумал Немченко.
  - Да интерес пустяковый, - махнул рукой Вадим. Для снайперов это означало 'отбой'. - Неудобно даже тебя такой мелочевкой занимать.
  Шептун молча ждал продолжения. Зацепился, констатировал Вадим.
  - Ты многое и многих знаешь, - осторожно начал он. - И не только в нашем бизнесе. Мои друзья интересуются фирмой 'Полночь' и руководителем ее Петровским Тарасом. Может, подскажешь что?
  - Когда же, Вадим, тебя самого что-то лично заинтересует? - даже под очками было заметно, как Шептун прищурился. - Все друзья твои, знакомые, интерес проявляют. Дуришь голову старику... А, Тараску Петровского, конечно, я знаю, как не знать. Лет десять уже, а то и дольше...
  Вот как, мысленно удивился Немченко.
  - И чем они занимаются?
  - Охранное агентство, - безразлично пожал Шептун плечами. - Возят кого-то, охраняют. Но, сам знаешь, никто не вечен. А Тараска - добрый дядька. Что, дорогу кому перешел?
  - Говорят, задолжал, - выдал заготовленную ложь Вадим.
  - Не верь людям, - поморщившись, произнес Шептун. - Оклевещут с ног до головы. Совсем нюх потеряли. Никогда Тарас никому не торчал, поверь уж мне, старику.
  Первый раз Вадим слышал, что бы Шептун так хорошо отозвался о постороннем человеке.
  - А кто его контору крышует? Знакомый кто?
  - Переманить хочешь? - усмехнулся Шептун. - А никто их не крышует, Вадим. Они и сами, с усами. Сами кого хочешь, крышевать могут.
  - Ты серьезно? - удивился Немченко.
  Шептун вздохнул.
  - Знаешь, Вадя, уезжать сегодня с нашей встречи буду я с тяжелым сердцем. Не лезь ты к ним, не стоит. И друзьям своим посоветуй. Хороший человек Тараска, но обидчивый. Можешь друзей своих недосчитаться. Зачем оно им? Жизнь-старушка и в шестьдесят хороша...!
  - Все так серьезно?
  Вместо ответа Шептун приобнял Немченко и пошел к машине, обернувшись на полдороги, грустно посмотрел на Вадима.
  - Не огорчай меня, Вадя, - просто сказал он. - И про Обломова не забудь. Я для тебя всегда на линии.
  
  
  2.
  
  
  В офисе, по возвращении, Вадим набрал номер Голоса.
  - Поговорили? - вместо приветствия поинтересовался тот.
  - Да, - ответил Вадим.
  - Ну, и...?
  - Он отлично знает Петровского и 'Полночь'.
  - Прекрасно, - оживился Голос. - Просто великолепно. Что говорит?
  - Рекомендует не соваться.
  - Это понятно, - отмахнулся Голос. - Что еще?
  - Как это понятно?! - оскорбился Немченко. - Ты что?! Я своих лучших людей гроблю, а ты - 'понятно'?
  - Это мы уже обсуждали, - холодно напомнил Голос. - Так что он сказал лично о Петровском?
  Не стоит раскрывать все карты, подумал Вадим. Кое-что мы пока придержим. Например, удивительное отношение Шептуна к руководителю 'Полночи'.
  - Да так, - неопределенно ответил Немченко. - Как обычно, воды налил. Я так и не понял, хороший человек Петровский по понятиям Шептуна или нет.
  - А что, существуют такие понятия?
  - Вроде бы.
  - Понятно. Ничего нам встреча не дала. У меня дополнения есть по клиенту. Расширенное досье, как ты и просил. Там есть точное место и время новой попытки. Срок исполнения - сегодня в полночь. Сто пятьдесят километров твой исполнитель одолеть сумеет?
  - Конечно. А Петровский там точно будет?
  - Точно, - заверил Голос. - Правда, пришлось кое-что провернуть, но не в этом дело. Можешь быть спокоен - будет.
  - Зачтено.
  - Я уже скинул тебе на 'мыло'.
  - Тоже зачтено, - сказал Немченко. - И много там?
  - Достаточно. Досье я собирал очень долго. Это же мой старый любимый враг. Когда срок исполнения, запомнил?
  - Сегодня в полночь, - усмехнулся Немченко.
  - Ну, лады, - согласился Голос. - Я тебе попозже перезвоню.
  - Постой, - остановил его Вадим. - А если опять не выйдет?
  Голос помолчал.
  - Тогда пойдет твой резерв, - безразлично ответил он.
  - А, может быть, ты тогда про врага своего забудешь?
  - Не забуду. Есть такие насекомые, Вадим, - тараканы. Мерзкие и наглые твари. Когда они сидят себе под раковиной и никому не мешают, это одно, а когда они, вдруг, обожравшись дихлофоса, выбираются на свет Божий... Их надо немедленно и безжалостно уничтожать. Уловил метафору...?
  - Уловил, - ответил Вадим. - Кстати, к вопросу о метафорах. Мы с Шептуном сегодня прошлое вспоминали. Недавнее прошлое, совсем.
  - И...?
  - Борзовым он интересовался.
  - А... И что? Поверил в легенду?
  - Это вряд ли, - честно ответил Вадим. - Но речь не об этом. Ты, ведь, тогда, братело, слить меня хотел. Меня и людей моих. Хотел из Дронова за наши шкуры супермонстра сделать?
  Голос помолчал.
  - Хотел, - ответил он без интонаций. - И что?
  - Ничего, - так же спокойно ответил Вадим. - Как бы и сейчас тоже самое не вышло. Как же я могу тебе доверять после такого?
  - А тебе надо мне доверять? - удивился Голос. - Вот сейчас Машка, чадо твое ненаглядное, кокаином балуется, а ты ей доверяешь, нет?
  С работы приеду, башку оторву, подумал Немченко.
  - Сволочь ты, - зло сказал он вслух.
  - На нас с тобой держится мир, - усмехнулся Голос-философ. - И верь мне. Кроме меня, у тебя никого нет ближе на этом свете.
  Немченко чуть было не поинтересовался, как у него с друзьями на свете, том, другом, но вовремя прикусил язык. Шуток на эту тему Голос не любил.
  - Ладно, - сказал Вадим. - Надумаешь, в гости заходи. Только без мертвячины твоей, ладно? А то опять, вся гостиная провоняет.
  - Гостям не ставят условия, - заметил Голос. - Гостей ждут.... Я подумаю. Будет время - загляну.
  Вадим опустил трубку
  Значит, Машенька теперь за кокс принялась? Мало ей опороченного Палтуса и совсем недавно разбитой машины. Ну, держись, дрянь, вернусь я с работы...
  
  
  3.
  
  
  Три человека за две недели - это перебор, недовольно подумал Немченко. Как он их убивает? Как успевает? Как к нему вообще подобраться? Или у меня завелся крот?
  Ладно, подумал Вадим. Посмотрим, что сделает Гарин.
   Либо решит проблему, либо присоединится к тройке уже вышедших в отставку. Будет ли мне его жалко? Немченко поморщился. Скорее нет, чем да. Но теперь самое главное, что вчера, через несколько минут разговора, Виктор сказал: 'О`кей'. Очевидно, и у киллеров случаются финансовые кризисы.
   Клиент, подумал Вадим, подсаживаясь к компьютеру. Что же там за клиент такой ловкий, с большим и толстым досье?
   Он открыл почтовый ящик и через мгновение увидел уже знакомое фото: плотный пожилой мужчина, короткая стрижка. Снято при очень плохом освещении, черт лица не разобрать. Немченко быстро пробежал глазами сопроводительный текст. Непонятно, чем расширенное досье отличается от переданного ранее. То же самое вроде. Петровский Тарас Васильевич. Имеет собственное дело, кучу подчиненных, большой благоустроенный офис и личного секретаря. Фотографий что ли добавилось? Вадим открыл второе фото. Тот же человек, судя по дизайну - в каком-то кафе с поднятой навесу чашкой. Снято со спины и опять некачественно. Что, его при свете дня щелкнуть не могут, что ли? Рядом миловидная женщина, примерно лет тридцать. Ее-то, как раз, хотя бы рассмотреть можно. Симпатичная. Жена, судя по пояснениям Голоса.
  А вот эти фото я не видел.
   Дядька на лыжах. Подтянутый, крепкий, с едва наметившимся животиком. Опять лица на снимке не разобрать. Со спутника и то лучше бы получилось! Вадим быстро покрутил колесиком мышки.
   Имя было написано сверху текста крупными буквами.
   Тарас Васильевич Петровский, в который раз прочитал Вадим. Имя у него, в отличие от Шептуна, никаких ассоциаций не вызвало. А вот место исполнения вызвало у Вадима некоторое удивление. Сто пятьдесят километров от Москвы, какие-то координаты (GPS что ли?), схема проезда, сделанная, очевидно, со спутника.
  Немченко повертел странную карту на экране. Судя по картинке, это был глухой лес с несколькими не дорогами, просеками скорее. В самом низу располагалось старое кладбище. Ближайший населенный пункт - поселок со странным названием Пупыри отстоял от места встречи исполнителя и жертвы на огромных, судя по карте, километров двадцать. Что же там будет делать сегодня в двенадцать часов ночи Тарас Петровский? Что он там забыл? И, кстати, как Голос может гарантировать там его точное появление?
  Впрочем, теперь это не мои проблемы, решил Немченко, быстро подкорректировав сопроводительный файл. Зачем исполнителю так много информации о цели? Правильно, не зачем. Меньше знаем, крепче спим. Он дождался, пока не вылез значок отправки почты. Теперь это проблемы Гарина. Пусть разбирается, умный.
  Вадим перелистал файл на фотографию в кафе. Увеличил до максимума, так что едва уловимые черты лица стали состоять из маленьких квадратиков. Что же мне делать, с тобой, Тараска, грустно подумал Немченко. Как же мне, наконец, отправить тебя в другое место, совершенно не похожее на нашу грешную землю?
  
  
  
  Агамемнон Рождественский
  
  
  1.
  
  
  
   День они встречали далеко от деревни прабабушки.
   Гриша, распаленный находками, гнал машину как сумасшедший. В металлической коробке обнаружилось много любопытного. Много монет Екатерины в хорошем состоянии, много Николая Второго, включая серебряные рубли и три золотых пятнадцати рублевика. Но вершиной, конечно, стали десять рублей восемьсот второго года.
   Григорий долго вертел монету, потом трясущимися руками раскрыл прихваченный из дома каталог. Бабушка удачно вышла в туалет и не стала свидетельницей его переживаний.
   - Ну, что скажешь? - заинтересованно спросил Агамемнон. - Есть тут хоть что-то стоящее?
   Нумизмат быстро шуршал страницами.
   - Вот, - торжественно произнес, наконец, он. - Золотые десять рублей в идеальном состоянии. Год выпуска - тысяча восемьсот второй. Санкт-Питербург.
  Без знака минцмейстера.
   - Без знака кого? - переспросил Агамемнон.
   - Мы только что заработали около двадцати - тридцати тысяч долларов, - не веря самому себе, обалдело сказал Гриша. Его глаза, казалось, готовы были выпрыгнуть из орбит.
   - Дай-ка сюда, - отобрал у него монету начальник экспедиции. Безразлично повертел ее в руках. Гриша следил за его манипуляциями голодным взглядом хищника. - Хм... Не ожидал я, что поездка сразу увенчается успехом, - признался, наконец, Агамемнон. - Ты мне всю эту коробочку осметить сможешь?
   - Чего с ней сделать? - ошалело спросил нумизмат.
   - Оценить суммарную стоимость всей коробки, - разъяснило начальство. - Это у нас в соседней палате строитель лежал. Свихнувшийся на составлении строительных смет.
   - А-а, - протянул Гриша, но ему было все равно. Его взгляд не отрывался от поблескивающего золотом червонца в руках друга.
   - Понятно, - заметил его состояние Агамемнон и быстро спрятал монету в карман джинсов. - Ты, давай, с остальными разберись, а я пойду с родственницей побеседую. Может, еще чего есть.
   - Так же нельзя! - возмутился нумизмат. - Что ж ты как варвар! Такую монету надо...
   - Она в коробке сто лет провалялась, и не стало с ней ничего, - отрезвил его начальник. - Очнись, Гриша! Полчаса твой червонец переживет в моем кармане.
  И давай, разбирайся, хватит рассиживаться.
  
  
  2.
  
  
   Бабушка кормила своих хрюкающих монстров.
   Агамемнон дождался завершения процесса и, когда она появилась в сенях, пристал к ней с вопросами.
   - Да забирай, внучек, - махнула бабушка рукой на сокровище в металлической банке.
   В предприимчивом молодом человеке взыграла совесть.
   - Там есть очень дорогие монеты, - честно признался он. Гриша его, наверное, убил бы за такое признание.
   - Насколько дорогие? - улыбнулась бабушка.
   - Много тысяч рублей.
   - А зачем мне энти тысячи, внучек? - спросила бабушка. - Здесь они не нужны никому. Есть чего покушать и, слава Богу. На похороны я уже давно собрала, так что обузой не стану. Нужны они тебе? Помогут? Так забирай, Христа ради эту коробку, всю жизть она мне под руками мешается.
   - Может, купить тебе что? - спросил внук. - Телевизор новый? Телефон? Что тебе нужно?
   Бабушка честно подумала.
  - Чтобы вы приезжали почаще, - ответила она, моя свои натруженные руки в раковине. - Вот через месяц, к примеру. Будем порося бить.
  - Как сегодня? - улыбнулся Агамемнон.
  - По настоящему, взаправду. И вот еще что. Если тебя монетки энти радуют, то к тетке своей заедь. Она по пути в Москву живет, был ведь наверно, помнишь?
  - Это к какой? - насторожился искатель сокровищ. - К тете Нюре?
  - К Нюрке, к ней, - подтвердила бабушка. - Я сейчас тебе адресок напишу. Ежели заедешь, то привет передавай и приглашения.
  - Заеду, - кивнул Агамемнон. - А что, у нее тоже монеты есть?
  - Дружна она была крепко с прадедом твоим, - просто ответила бабушка. - Прямо перед смертью его. Водка их сдружила. Так вот, на похоронах, Нюрка мне призналась, что оставил он ей кой-чего.
  - Это чего?
  - Золотишко ворованное. То, что прадед себе прикарманил, да от советской власти захавал. Так Нюрка решила, что плохое это золотишко и припрятала. Прям на дедовой могиле и закопала. Мол, сказала, пусть он с золотом своим проклятым и остается. Пущай сам сторожит.
  - О как, - только и смог ответить Агамемнон. Он несколько раз открыл и закрыл рот. Волнение захлестнуло его с головой.
  - Только плохое это золото, внучек, - предупредила бабушка.
  Искатель ее уже не слышал. Им овладела золотая лихорадка.
  Операция по поиску клада, судя по всему, приблизилась к решающей стадии.
  
  
  
  3.
  
  
  
   По скромным подсчетам Гриши вся коробка стоила около тридцати пяти-сорока тысяч.
  - Это, конечно, сам понимаешь, плюс-минус, - объяснял он Агамемнону, не отрываясь от дороги. - Нам куда сворачивать?
  - Не скоро еще, - потянулся в кресле начальник экспедиции. - А как все это реализовать?
  - Много мест. Даже через Интернет можно. Сам же у меня дома видел.
  - Ладно, - кивнул Агамемнон. - Разберемся. Нам бы главное набрать побольше. А там посмотрим.
  - Как думаешь, тетка твоя тоже отдаст? - покосился на него Гриша.
  - Не знаю. Но вполне может быть. Ты главное, не гони так, а то успеем.
  Дабы не снижать энтузиазма в массах, о зловещем предупреждении бабушки начальник экспедиции решил пока не распространяться.
  К дому тетки друзья добрались уже около четырех. Домик ее выглядел более привлекательным, да и место было посолиднее, даже дорога прилагалась - хорошая, асфальтовая.
  Неожиданному приезду племянника тетка явно обрадовалась. Стол накрыли буквально за несколько минут. Пока Григорий засматривался на ладные бока ее дочки, подносящей к столу все новые и новые яства, Агамемнон провел разведку боем. В качестве 'языка' был выбран дядька. Начальник экспедиции осторожно сверкнул ему из-под куртки бутылкой самогона и, переглянувшись, родственники поняли друг друга без слов.
  Соображали по сто грамм с дядькой по-родственному, без затей. Пили возле дома, в палисаднике, на лавочке. Дядя Ваня разливал по стаканам, поминутно стреляя, как загнанный зверь, затравленным взглядом по сторонам.
  - Не дают выпить? - посочувствовал Агамемнон.
  - Кошмар просто, - признался дядька. - Гоняют, не приведи господи. Моя же, сам знаешь, грешила одно время по черному. Так вот, теперь ни-ни. И мне не дозволяет.
  - Верно делает, - вздохнул искатель кладов, выдыхая. Самогон обжег горло.
  - На-ка, закуси, - сунул ему дядька малосольный огурец.
  Агамемнон облегченно захрустел.
  - Вы надолго к нам или так, проездом? - приступил к светской беседе дядя Ваня.
  - От бабушки ехали, дай, думаю, заедем, - ответил Агамемнон. Приятное тепло разливалось по телу. - Не виделись-то уже, считай, лет пять.
  - А то и больше, - поддакнул дядька и достал папиросы. - С самых похорон деда. Курить будешь?
  - Не курю.
  Выглянувшая из окна дочка позвала к столу.
  - А где прадед-то похоронен? - совсем не просто так поинтересовался Агамемнон.
  - Заглянуть хочешь?
  - Ну, да.
  - Да, рядом тут, на кладбище поселковом. Нюрку спроси, она точно знает.
  Стол был обилен и ломился от разнообразной еды.
  - Не могу я уже, - взмолился несчастный Гриша. - Сил моих больше нет.
  - Терпи, - шепнул ему на ухо Агамемнон. - Через тернии к звездам.
  Тетка весь вечер молчала, как партизан. А когда незаметно растворилась первая бутылка самогона, сама, ни с того, ни с сего, принялась рассказывать о дедовом кладе. Это, очевидно, была любимая семейная застольная история.
  Монет у деда была целая куча. И золотых и серебряных и даже, по словам единственной очевидицы - платиновых. Только слово это она произносила, захмелев, 'патиновых', но Гриша, придерживая одной рукой раздувшийся живот, сразу уловил суть дела. Деньги дед держал в большом черном коробе, а когда пришла ему пора отправляться на тот свет, оставил их Нюрке.
  - Только проклятые они, - горячилась тетка. - Никому и радости, ни счастья не принесли. Деда возьми - всю жизнь по ссылкам, да тюрьмам. Жена его разнесчастная, прабабка твоя, тоже намыкалась. А уж как нам он этот короб оставил, так и у нас одно несчастье за другим началось.
  Агамемнон в дайджесте знал о злоключениях теткиной семьи. Только были эти несчастья вызваны, скорее, неумеренным потреблением алкоголя, а не каким-то старым проклятием. Вначале Нюрка загремела в больницу по женской лини, уснув на пороге дома в феврале, потом дядя Ваня по пьяни вначале спалил полдома, а потом угодил в тюрягу за избиение прибывших пожарников. У дочки теткиной, конечно, тоже не все ладно было с женской долей. Рано вышла замуж, развелась и присоединилась к доброй семейной традиции.
  Но тетку Агамемнон слушал, только поддакивая.
  Кому же захочется признать, что целая жизнь пущена под откос из-за пагубного пристрастия? Конечно, лучше притянуть сюда за уши деньги проклятые. Так как-то солиднее получается, да и звучит гордо - вот, мол, мы какие! Кучу деньжищ на кладбище у деда зарыли и горя теперь не знаем.
  - А где зарыли-то? - уже ближе к концу второй бутылки решился, наконец, Агамемнон.
  - А прям у памятника, - глянула на родственника тетка красными глазищами. - У изголовья, так сказать.
  - И чего, не пытался что ли никто вырыть? - внес толику сомнения племянник. - Вы ж, поди, каждому встречному - поперечному эту байку рассказываете.
  - С чего бы это?! - возмутилась тетка и воткнула руки в свои обширные бока. - Только вы об этом с Гришей знаете, - она бросила на нумизмата сальный взгляд. - Да бабка твоя.
  - Это семейная та-а-ана, - влез в разговор дядя Ваня и уронил руку в салат.
  - Ладно, - поднялся Агамемнон. - Пойдем мы с Гришей покурим на свежем воздухе.
  - Ты ж не куришь? - вскинул пьяные очи дядька.
  - Да закуришь тут от ваших историй жутких, - хохотнул племенник.
  Друг за другом они вышли на крыльцо. Вечер намечался холодный и звездный. Полная луна заливала близкий лес призрачным светом.
  - У тебя фонарики есть в машине? - сразу приступил к делу Агамемнон.
  - Мы ж вроде за кладом собрались, - удивился Гриша. - Конечно есть. И лопаты, я даже заступ взял. На всякий случай.
  - Значит, мы готовы, - вздохнул начальник экспедиции полной грудью. - Значит, сегодня мы все должны сделать. Значит, Григорий, слушай сюда.
  
  
  
  
  
  
  Часть вторая.
  
  
  Третья попытка
  
  
  Виктор Гарин
  
  
  1.
  
  
   Кровь из простреленного плеча быстро расплывалась по лоснящейся коже куртки. Минут двадцать полной бездеятельности, и - станет предательски легко, а еще через час из-за потери крови меня можно будет взять голыми руками. Стараясь не шуметь, Виктор перевернулся набок и вспорол ножом подкладку куртки, мысленно пожалев, что не родился левшой. Правая рука в настоящий момент была необходима. Без нее невозможно было наложить жгут и выбраться из случившейся переделки.
  Рана в темноте оказалась неразличимой, хотя постоянно напоминала о себе, взрывами боли. Настоящее школьное сочинение 'Будни российского медбрата' из увлекательного цикла 'Как я провел осень', подумал Гарин, зажимая зубами лоскут подкладки. Что ж, Виктор... Не уроните честь российской медицины... И вообще, как же вы провели эту осень? Романтично отдыхали со своей девушкой на Карибах? Нет? А как? Месяц я расхлебывал историю с 'Юноной', а теперь вот валяюсь в ночном лесу, пытаясь остановить кровь, ответил он сам себе. Огромная куча осенней романтики с привкусом дерьма. И кстати, никогда я еще не бинтовался левой рукой и зубами. Прямо как герой-партизан из старого фильма про войну. Ну-ка... С четвертой попытки, вспотев от бессильного бешенства, Виктор, наконец, туго перетянул руку, и, собравшись в предчувствии боли, осторожно пошевелил ею. Действовала рука плохо и неуверенно, но кровотечение остановилось. Значит, и шансы на жизнь были еще вполне реальны.
   Виктор перевел дух, оттер холодный пот, заливающий глаза и перевернулся на живот. Поле боевых действий оказалось прямо перед глазами. Там, на этом поле, царил бардак. Метрах в двадцати по взбудораженному ночному лесу метались многочисленные фонарики. Его искали, все еще искали, тупые мясники, так и не понявшие, как толпой в восемь человек они не сумели защитить босса. Правда, один из них оказался не промах, честно признал Гарин. Мразь поганая, успевшая среагировать и засадить мне в плечо. Я, конечно, тоже хорош. Прямо скажем, растерялся в первый момент от такой прыти. Кто бы мог предположить, что в толпе телохранителей найдется хотя бы один достойный стрелок. Хотя, пусть теперь гордится своей точностью высоко на небесах...
  Кровавый след найти невозможно - не смотря на луну и фонарики, слишком темно, слишком много травы и, к счастью, слишком мокро. Значит время у меня, все-таки, есть. Только бы не приволокли собак. Сейчас, конечно, ребятки растеряны, сбиты с толку и, наверняка, крепко нервничают. Еще бы, на руках - два теплых трупа, забот полон рот, не позавидуешь. Первое, куда эти трупы деть на случай визита любознательных ментов. Второе, как скрыть следы. И третье, главное, совсем неплохо было бы найти убийцу. Хотя бы для отмазки перед жаждущими возмездия подельниками покойного босса. Что имеем в результате? Ничего хорошего, - до поиска с собаками ребятки додумаются быстро. Не приведи Господи.
  Думай быстрее, приказал Виктор себе. Думай. Думать не хотелось совершенно, а хотелось лечь в высокой траве, закурить хорошую сигарету и помечтать, запрокинув голову к звездному небу и огромной полной луне. Еще хотелось холодного темного пенистого пива и спать. Спать долго, с чувством, с толком, с расстановкой.
   Гарин застонал сквозь стиснутые зубы, ощутив онемение и нарастающую режущую боль в плече. Времени у меня совсем нет, подумал он. Скоро рука будет парализована, и тогда, тогда... Думай.
   Его машина стояла за просекой, метрах в ста от того места, где он лежал. Идти туда было скорее всего бесполезно, ее наверняка нашли и сейчас какой-нибудь 'специалист' из охраны роется внутри, пытаясь по номерам установить принадлежность. Тут-то он, конечно, пролетит, но... Стоп! Машина! Виктору стало мучительно плохо. Он вспомнил, как небрежно бросил пакет с распечатками задания, с письмом Немченко на приборную панель... И, конечно, забыл про него... Ну, и идиот...!
   Он обхватил ствол дерева и, не отрывая взгляда от мечущихся впереди игл света, приподнялся. Боль немедленно вонзилась в каждую клетку тела, и на мгновение ему показалось, что наступил день.
  Идти придется тихонько, отдышавшись, подумал Виктор. Почти ползти. А если у машины меня ждут? Сидят, покуривая спокойно, и поджидают. Всех прирежу, как собак. Каждого. На кой черт я взял распечатки с собой? Сейчас прихватил бы один из джипов, пока народ занят делом. Виктор с тоской посмотрел туда, где, он знал, стояли в темноте три машины - все три - мощные черные 'Ландкруизеры'. Он видел, как они подъезжали, разгоняя светом фар темноту. Н-да... Там, наверное, только по водителю в каждом... Прощай, сладкая мечта. Пора.
  
  
  2.
  
  
  Идти, цепляясь за деревья, получалось с трудом.
   Вначале за спиной затихли звуки, потом далекие отблески фонарей. Он остался один на один с шорохом ветра в ветвях, с лесной тьмой и со своей болью. Виктор не боялся леса. Никогда. По-настоящему, он боялся только людей. Безжалостных двуногих ублюдков. Еще не вскрытых, но всегда готовых к вскрытию тварей.
  Дорога до машины показалась ему бесконечной. Совсем плохо, подумал Гарин во время очередной остановки. Такого у меня еще не было. За весь пятилетний стаж работы. Даже тогда, в Калининграде, в подвале... Это в первый и последний раз. Обещаю, если выберусь, никогда не буду недооценивать противника. Буду трезв и рассудителен. Аминь.
  Потом Виктора стало донимать собственное воображение. Видение его засиженного мухами трупа появилось перед глазами и не хотело исчезать. Виктор видел уже, как тело тащат до труповозки, а менты, почесывая мудрые головы, рассуждают о причинах смерти. Наверное, жертва очередной бандитской разборки... Вот посмотрите, и пистолет в кармане. Ба-а, и номер срезан. И 'бабочка' в засохшей крови... А может это - какой-нибудь маньяк? Никаких там у нас нет неликвидных трупов...? Стиснув зубы, Гарин помотал головой, прогоняя видение. Черта с два. Хрена вы получите, а не мою Кису в руки...
  Немченко с его письмом Виктор уже почти ненавидел.
   Наконец Гарин увидел просеку, по которой въезжал в лес. Там, впереди, было подозрительно тихо. Судя по всему, до этого места погоня либо еще не дошла, либо, решил он тут же, хитрые и опытные ловцы, найдя машину, устроили ловушку. Если их будет трое - мне не справиться, подумал Виктор. Черт, да я не справлюсь даже с двумя...!
  Гарин присел в траву, озираясь. Обостренным звериным чутьем Виктор ощущал впереди опасность. Слабую, неявную, но точно - опасность. Его хищные инстинкты немедленно вытеснили остатки боли и подчинили себе тело. Левой рукой он осторожно вытащил из кармана куртки пистолет. Ствол был еще теплым и кисловато пах порохом, а ребристая рукоять ласково холодила кожу. Пять патронов, считая досланный в ствол, подумал он. Если ловцов двое, то по паре на каждого и пятый - себе. Конечно, если кто-то из них вдруг окажется бессмертен.
  Внезапно ему в голову пришла поистине страшная мысль. Левая рука с пистолетом предательски задрожала. Я ошибся. Черт, я перепутал дорогу и вышел не на ту просеку. Ему сейчас же захотелось рвануться туда, в темноту, где стояла машина. Или не стояла. Его усталое тело желало внести ясность.
   Виктор сумел победить себя.
   Стиснув зубы, он приказал телу: 'Тихо! Мы сейчас спокойненько все проверим и позже пойдем. Спешить некуда, а тебя, проклятая левая рука, я прошу успокоиться. Иначе ты будешь отрезана прямо здесь. Ты меня знаешь.
   Рука прислушалась. Дрожь стихла или это показалось? Он не мог ответить определенно.
   По-пластунски Виктор пополз вдоль просеки, осторожно раздвигая траву, с затаенным страхом ожидая, что машины не будет. Тогда оставалось только одно: прислонясь к дереву, пустить себе пулю в лоб. Он знал, что сил на продолжение поисков не осталось. Трахнутый дурак, подумал про себя Виктор. Немченко меня все-таки доконал. У нас с ним давно не клеилось, а вот сегодня...
   Машину Виктор увидел почти сразу - знакомую и любимую. Не подвел все-таки компас в моей башке, подумал радостно Гарин, не подвел... Мой самый лучший компас, в моей самой лучшей башке... Так... Посмотрим спокойно, не торопясь... Он настороженно огляделся. Вроде спокойно. Вроде повезло. А как же чувство опасности?
   До машины оставалось всего несколько метров, когда оно возникло у Виктора вновь. Смутное предчувствие беды, перерастающее в серьезную опасность. И хотя ппроисходило это медленно и как-то неуверенно, своим ощущениям Гарин верил всегда. С машиной явно было нечисто. Ловушка?
   Он замер.
   Запахи... Нет... Звуки... Нет... Что же...?
   Наконец Виктор увидел.
  
  
  3.
  
  
   Рядом с задним бампером его 'восьмерки' в темноте что-то шевелилось. Что-то большое, лохматое - он сосредоточился - не человеческое. Значит, почти безопасное. Это что-то, судя по доносящимся звукам, обнюхивало бампер.
   Виктор еле удержался, чтобы не засмеяться. Засады не было. Была брошенная лохматая псина, истосковавшаяся по еде.
  Уже у машины Виктор сумел разглядеть, что пес огромен. Не овчарка и даже не мастиф - какая-то жуткая помесь, способная появиться только в собачьем питомнике, под тщательным надзором естествоиспытателя-собаковода. Сильнее всего псина напоминала здоровенного то ли волка, то ли медведя. Прямо-таки настоящий мутант, который наверняка ничего и никого не боялся в жизни. Не двигаясь и не мигая, пес смотрел на него, а в глубине собачьих глаз Виктору почудилось что-то... человеческое. Опасное... Виктор поднял пистолет. Мне кажется, подумал Гарин. Сказывается потеря крови...
  - Что, сволочь, - произнес Виктор, - жрать хочешь?
  Пес не двигался.
  Виктор нащупал замок за спиной и распахнул дверь. Не отрывая взгляда от собаки, сел на сиденье. В машине, простоявшей почти три часа в ночном лесу было холодно. Четыре, поправился он, краем глаза заметив часы. Четыре часа. Сколько же я шел обратно?
  Времени на общение с животными не оставалось. Он в последний раз посмотрел на пса и, стараясь не хлопнуть, закрыл дверь.
  Аптечка находилась в бардачке. Найти что-либо в темноте было практически невозможно, но Виктор, нащупав-таки бинт, разорвал пакет зубами. После тренировки в лесу перевязка много времени не заняла. Он провел рукой по выходному отверстию в плече и порадовался, что пуля прошла навылет. Могло быть и хуже. Много, много хуже.
   Пакет с распечатками лежал на приборной панели. Виктор взвесил его в руке. Может, бог с ним, с Немченко, подумал он. В общем-то, только благодаря ему я сейчас в своей машине. Может. не так уж он и плох? Гарин положил пакет на соседнее сидение и завел машину.
  Потом посмотрел в зеркало заднего вида.
  Пса не было. Он исчез.
   Может, мне вообще эта чертова псина померещилась? А, ладно, ну ее к черту...
   Через десять минут Виктор уже выворачивал с просеки на дорогу, морщась от боли при переключении передач.
  
  
  
  
  Агамемнон Рождественский
  
  
  
  1.
  
  
   Поселковое кладбище находилось достаточно далеко от города по кривой и заросшей бурьяном проселочной дороге. Она, петляя шла через жутковатый темный лес. Пока дорога еще не рассталась с городской окраиной, Гриша бодрился и болтал без умолку. Однако, как только последние дома канули в темноту, он почувствовал себя неуютно. Минут через двадцать кружения по темному лесному коридору, он, не выдержав, возмутился.
   - Да же оно, черт!
   - Это старое кладбище, - объяснил Агамемнон. - На нем не хоронят давно.
   - И долго еще?
   - Прилично.
   Спустя еще минут десять у нумизмата возник новый вопрос.
   - Интересно, как же они народ на кладбище возили? Далища-то какая.
   - А лошади на что? И, кроме того, город раньше был разбросаннее.
   - А ты, поди, помнишь.
   - Помню.
   Время медленно, но неуклонно приближалось к полночи. Свет фар выхватывал из темноты то разлапистую елку, то упирался в непролазные кусты. Нумизмата начала пробирать нервная дрожь.
   - Слушай, - произнес замирающим шепотом Гриша, не отвлекаясь от руля, - а может, ну его нафиг, кладбище это, а?
   - Ты о чем? - не понял Агамемнон, напряженно вглядываясь вперед.
   - Может, утром могилу прадеда твоего навестим? - не выдержав, предложил нумизмат.
   Агамемнон повернул голову и ощупал напарника внимательным взглядом.
   - Ты что, боишься? - через мгновение спросил он с усмешкой.
   - Боюсь, - признался Гриша. - До судорог в желудке. Я с детства кладбища не перевариваю, а уж тем более, ночью в двенадцать часов. Да еще родня твоя с семейными проклятиями. Давай завтра все сделаем, а?
   - Тебе Порш Кайен нужен? - ядовито поинтересовался Агамемнон.
   - Сейчас уже как-то не особенно, - нервно ответил Гриша.
   - Слабак, - объявил начальник экспедиции. - Сделай музыку погромче и не бойся. Ты же со мной.
   - И что?
   - Пациентов дурки проклятия не берут, - твердо сказал Агамемнон.
   Жизнерадостная песенка про вечеринки в Малинке сменилась очень актуальной 'Я хочу быть с тобой' бессмертного 'Наутилуса'. После припева про комнату с белым потолком, Гриша заметил задумчиво:
   - Ну, я-то не пациент.
   Но отступать было поздно.
  Фары уперлись в кладбищенскую ограду.
  - Сворачивай налево, вдоль поедем, - махнул рукой Агамемнон. - Тетка сказала, дед где-то у входа лежит.
  - Ага, - недовольно пробурчал Гриша, но, конечно, свернул.
  Узкая дорога вывела их к большой вытоптанной поляне с едва различимыми остатками асфальта. Бурьян был и здесь. Он едва заметно шевелился на ветру и, казалось, словно пытался что-то сказать.
  Разыгравшееся воображение Григория Палия немедленно подсказало, что.
  - Умрете, - шептал бурьян. - Вы оба здесь умрете.
  - Приехали, - прервал Агамемнон Гришино общение с воображением. - Вставай у входа и пошли за лопатами.
  - А вдруг здесь есть кто? - предпринял Гриша последнюю попытку.
  Начальник экспедиции выразительно постучал себя кулаком по лбу.
  - Ты на часы смотрел?
  - Д-да, - дрогнувшим голосом ответил Гриша. - Смотрел.
  
  
  
  2.
  
  
   Когда они вылезли из машины на пронзительный холод октябрьской ночи, Гриша пожалел, что не прихватил с собой пару прожекторов с работы. Он подрабатывал ночным сторожем на студии Мосфильм и каждую ночь обходил темные павильоны с громадными сценическими прожекторами. Сегодня они явно бы пригодились.
   Впрочем, было достаточно светло. Взятые с собой фонари светили ярко и давали большое пятно, да и полная луна на небе заливала все неестественным белым светом. Хотя для Гриши, скорее, она не освещала тихое кладбище. Луна здорово добавляла жути.
   Агамемнон достал лопаты и хлопнул багажником.
   - Пошли? - посмотрел он на компаньона.
   Григорий молча кивнул, шаря по бурьяну фонарем. Его колотило. А уж когда луч света выхватил из темноты вывеску на покосившейся металлической арке, ему стало совсем плохо. Под названием кладбища какие-то шутники намалевали из баллончика с краской 'Добро пожаловать'. Название было старым, облупившимся и почти не различимым, а вот остроумная надпись блестела, словно нанесенная только вчера.
   Агамемнон проследил за его взглядом и усмехнулся.
   - А вот и встречающие, - хмыкнул он. - Хорошее начало.
   Гриша так не считал.
   Друг за другом они прошли под арку и углубились в ряды кое-где покосившихся оград.
   - Ты иди слева, - сказал Агамемнон. - Ищи гранитный памятник с надписью: 'Михей Рождественский'. Первую дату не помню, а вот вторая где-то девяностого года.
   - А ты? - испуганным шепотом спросил Гриша.
   - А я справа пойду.
   - Ни за что! - объявил нумизмат. - Я буду тебе тыл прикрывать.
   - От кого? - ехидно поинтересовался Агамемнон.
   Где-то неподалеку завыла собака.
   - От собак, - ответил Гриша и взял лопату на изготовку.
   - Ладно, - снизошло руководство.
   Дорожки между могилами были просыпаны гравием, неприятно хрустевшим под ногами. Кое-где блестели огромные лужи и ботинки разъезжались в грязи. Ограды в основном были старые с облезшей краской, а могилы - сплошь заросшие бурьяном. Кое-где в темноте маячили покосившиеся высокие кресты.
   Лучи фонарей шарили по надгробиям.
   - Фукин И.П. - бормотал Агамемнон. - Не то. Горин А. В. Дорогой доченьке. Во, Гриша, приколись. Целкина Мария, дорогая бабушка! Не повезло тетке с фамилией.
   - Эт-то п-почему? - постукивая зубами, не понял нумизмат.
   - Эк тебя развезло, - заметил Агамемнон, покосившись на друга. - Может, в машину пойдешь?
   Гриша моментально прикинул, сколько ему придется идти одному обратно.
   - Н-нет, - помотал головой он. Луч его фонаря замотался следом. - М-мне К-кайен-н н-нужен.
   Внезапные выстрелы раскололи окружающую тишину. Они загрохотали раскатисто, словно обвал в горах. Стреляли совсем рядом, где-то в лесу. Раз, два, три. Пауза. Четыре.
   Лицо Григория позеленело.
   - Эт чт-то? - заикаясь, еле выговорил он.
   Агамемнон настороженно поводил головой с оттопыренными ушами.
   Снова выстрелы. Раз, два, три.
   Тишина внезапно стала пронизывающей, всеобъятной. Она накрыла обоих, словно тяжелым ватным одеялом. Гриша почувствовал, как у него подкашиваются ноги.
   - Тихо! - громко прошептал Агамемнон.
   Где-то неподалеку хрустнул гравий. Шептались вокруг кусты с бурьяном. Совсем рядом легко пробежала, шурша листвой мышь. Григорию показалось, что он превратился в огромное всеулавливающее ухо. Он даже расслышал жужжание лесной мошкары, суетящейся возле пятна фонарного света.
   - Что? - минут через пять напряженного вслушивания, спросил нумизмат.
   - Ничего, - облегченно ответил Агамемнон. - Вроде бы кончилось.
   - Это же были выстрелы? - решил уточнить Григорий.
   - Откуда мне знать? - нервно пожал Агамемнон плечами. - Вроде бы да.
   - Может охотники?
   Несколько мгновений Агамемнон смотрел ему прямо в глаза.
   - Давай все сделаем быстро, - сказал он. - И свалим отсюда к чертовой бабушке!
   - Идет, - согласился Гриша. Ноги его затекли от напряженного ожидания. - А может, свалим, ничего больше не делая? Как бы нас с тобой за каких-нибудь белок не приняли.
   - Бред, - решительно отрезало руководство. - Иди за мной.
   И тут из темноты на Гришу глянули два горящих красных глаза.
  
  
  3.
  
  
   Григорий никогда не был трусом. Но в этот момент он ощутил, как по правой штанине вниз заструилась теплая, почти горячая струйка.
   - П-повернись, - едва произнес нумизмат.
   Левая штанина промокла тоже. И осознание того, что он, взрослый здоровый мужчина, практически с высшим образованием в кармане, уважаемый ночной сторож на студии Мосфильм и вообще человек с большими жизненными перспективами, только что, как маленький мальчик наделал от страха в штаны, отчасти вернуло ему самообладание.
   - Что? - переспросил Агамемнон.
   - Обернись! - собрав все остатки мужества, рявкнул Гриша.
   Агамемнон обернулся и замер.
   Из темноты, шурша кустами и хрустя гравием, на тропинку выступил крупный волк. Может быть, это, конечно, была очень крупная собака, но Агамемнон, постоянно с любопытством настоящего естествоиспытателя следящий за событиями на Дискавери ченел, сразу опознал в звере матерого волка.
   - Что делаем? - прошептал Гриша. Про свою лопату он забыл начисто.
   Агамемнон, оторопев от такой встречи, впал в ступор. Он никак не мог понять, как в черте города, всего в каких-то полтораста километрах от крупнейшего мегаполиса мог оказаться настоящий здоровый волк.
   Зверь тоже не спешил. Он стоял и рассматривал парней, словно тоже не мог взять в толк, откуда посреди ночи на кладбище могли взяться эти двое. Хвост его, толстый как приличная палка напряженно мотался из стороны в сторону.
   Минуту молчания нарушил Гриша.
   - Валим? - ткнув руководство в бок, спросил он.
   - Только медленно, - вышел из ступора Агамемнон. - Не поворачиваясь спиной. Попятились.
   Иллюзий относительно того, что они, два городских человека сумеют отмахаться от волка лопатами, у него не было. Больше всего, во всей ситуации Агамемнона почему-то пугало не то, что их в любой момент могут с разорванными глотками оставить на каком-нибудь заброшенном могильном холме, а то, что завтра, найдя их изуродованные трупы, все, конечно, передадут тетке. И та, вместе со своим семейством однозначно решит, что племянничек, уехавший в Москву на ночь глядя, решил сделать остановку за дедовым золотом. Лопаты и фонарики выдали бы их с головой. А потом тетка все расскажет прабабушке.
   А та...
   Друг за другом, наступая на пятки, они пятились по тропинке назад. Волк шел за ними, сшибая хвостом верхушки бурьяна. Гриша уже не чувствовал ни холода, ни мокрых штанин. Он думал только о проклятом кладе. О том, что его охраняет волк. Нет! Он дернулся вперед и больно наступил Агамемнону на ногу. Волки!
   Из бокового ответвления тропинки на Гришу глянули еще два красных глаза.
   - Сдурел?! - зашипел друг от боли.
   - Еще один, - прошептал Гриша и добавил с отчаянием. - На хрена мы сюда поперлись!
   - Лопату приготовь, - буркнул Агамемнон.
   Второй волк выступил из темноты. Он тоже не спешил, пристально их рассматривая. Был он немного больше первого, с большими серыми проплешинами на впалых вздымающихся боках.
   - Хана, - прошептал Гриша. - Нам хана.
   - Двигай!
   Ни Григорий, ни Агамемнон не запомнили, как вышли к машине. Долгий путь был начисто стерт паническим страхом, который бился у каждого внутри, застилал глаза и закладывал уши. Волки словно прогоняли их с ночного кладбища. Словно и в самом деле, были они молчаливыми и грозными стражами проклятого дедова золота. Только едва не споткнувшись о столб арки с дурацкой вывеской, Григорий сообразил, что они в двух шагах от машины. Еще шаг, еще один. Его мокрая задница уперлась во все еще теплый капот.
   Из темноты по бокам машины выступили два человеческих силуэта в черных плащах.
   - Вы кто ребята? - спросил один из них.
   Ответить Григорий не успел. Второй силуэт вдруг сделал быстрое движение, и нумизмату стало ослепительно светло в почти полной тьме. Лопата загрохотала по капоту и последнее, что увидел уважаемый сторож со студии Мосфильм, было нелепое пятно фонаря на чужих мокрых ботинках.
   А потом темнота и тишина взорвались оглушающей болью.
  
  
  
  
  
  
  Виктор Гарин
  
  
  1.
  
  
   Только дома, не торопясь, продезинфицировав рану, сделав инъекцию антибиотика и почистив оружие, Виктор сумел расслабиться, откинувшись в кресле со стаканом хорошего красного вина в руке... Можно было покурить и подумать.
   Он привык доверять своим предчувствиям, тем более нехорошим. Слишком многие на его памяти уходили из жизни раньше срока, особенно те, кто предчувствиям не доверял. Виктор уходить не спешил.
   Спать хотелось безумно, но он знал, что пока не разберется со своими предчувствиями, о сне не может быть речи.
  Как же все было на этот раз?
  Лаконично, но не просто, как бывало часто.
  
  
  2.
  
  
  
  Приехал Виктор за два часа до дела, долго выбирал походящее место и, наконец, выбрав, расположился. Ожидание всегда было мучительно долгим, но он уже давно научился его не замечать, очищая голову от мыслей, как бы впадая в транс. Тогда переставала волновать проблема недоступных сейчас сигарет, а внутри оставалась лишь сосредоточенная пустота, обострявшая чувства. Полтора часа он провел, машинально отбиваясь от каких-то лесных мошек. Клиент прибыл раньше срока.
  Приближающийся рокот моторов Виктор услышал задолго до появления машин, а, увидев их, удивился. Он ожидал один, максимум два джипа с охраной, а их оказалось три. Целая колонна фарами вспарывала темноту. Три машины, минимум трое человек в каждом. Минимум. Виктор ощутил себя голым и безоружным в первый момент. Если бы его предупредили, дорога за бесцельных полтора часа ожидания превратилась в минное поле. А тут...
  Колонна остановилась напротив небольшой поляны, проехав чуть дальше места, где сидел Гарин. Захлопали двери и на фоне урчания двигателей послышались голоса. В круг света фар ставших полукругом джипов начали выходить люди. Виктор замер, считая. Раз, два, три... Девять человек, что за дела?! И все наверняка вооружены. Вдруг машины стихли, как по команде, фары погасли, а поляна погрузилась в лунный свет.
  Кое-кто из присутствующих закурил. Виктор, находясь чуть сзади и сбоку, по диагонали, отчетливо видел людские силуэты в свете полной луны.
  Через несколько мгновений Гарин обнаружил клиента. Вернее его темный силуэт. Полноватый мужчина явно был старшим и главным во всей прикатившей на ночную прогулку честной компании. Он говорил что-то, оживленно жестикулируя, остальные его слушали, переговариваясь.
  Мишень попалась говорливая, подумал с неудовольствием Гарин. Виктору болтуны не нравились никогда.
  Подняв голову вверх, Виктор решился. Луна поможет мне. Она подсветит. Подписавшись на дело, отступать нельзя. Сколько бы народа вокруг не ошивалось.
  Стоп, сказал Виктор воспоминаниям, открывая глаза и делая глоток из стакана. Момент прибытия? Было ли в нем что-то странное? Вроде нет. Такое бывает. Точно трудно предсказать, сколько будет народа. Информатор обычно сообщает время и место, ну и, конечно, приблизительное количество людей. Приблизительное. Ладно, бог с ним, с информатором, он наверняка не похож на Нострадамуса. Хотя было бы не плохо...
  Гарин вновь закрыл глаза.
  Что было дальше? Собственно, больше ничего.
  Он неслышно снял пистолет с предохранителя. Поднялся, бесшумно подошел к ближайшему джипу. Потом...
  Дождался, когда они пойдут к машинам, стремительно выскользнул, (не открывая глаз, Виктор усмехнулся, делая очередной глоток) как ужас, летящий на крыльях ночи, и заделал клиента два раза в грудь. Пауза. Все в шоке, клиент оседает, мы делаем шаг вперед и контрольный выстрел в голову, в лицо. Отступаем в тень. Все по плану. А потом (рука Виктора замерла со стаканом)... Потом... Краем глаза ловлю движение сбоку. Поворачиваюсь. Черт, как медленно я поворачиваюсь! Расслабился, киллер?! Пламя выстрела, удар в плечо. Боль. Отнимается правая рука, отдача отбрасывает на борт джипа. Ударяюсь спиной о теплый металл. Приседаю. Как же больно, черт! Но быстрее, быстрее... Острый нож - иначе - Киса, стальная девочка моя, в левой руке разворачивается сама. Делаю шаг, припадая на колено. Киса обожает вкус крови самых ловких. Этот ей нравится... Его расширенные глаза в лунном свете я запомню надолго. Какая у него была рожа! Господи, как же комично он выглядел, когда понял, что его нагнули! Пожалуй, это место номер один в хит-параде воспоминаний сегодняшнего вечера.
  А дальше?
  Все.
  Бегство, лес, пес этот странный у машины.
  Он вспомнил холодные зрачки собаки и, вздрогнув, открыл глаза.
  Где же напряг?
  Виктор поискал сигареты, нашел и закурил с удовольствием. Почему не проходит ощущение тревоги? Где прокол? Где?
  Потом Гарин понял.
  Прокола не было. Просто расшалилось воображение. Его никто не подставлял. Все было элементарно. Как дважды два.
  На самом деле, Гарин никак не мог понять, что делали девять (или больше) человек ночью в глухом лесу. Это удивление возникло, когда он только просматривал присланный Немченко файл, и усилилось, сформировалось окончательно уже там, на поляне. В спешке Виктор не придал ему никакого значения.
   А действительно, что?
   Ладно, там бы хоть дома рядом были, а так... Пустой голый лес и три джипа с экипажем. Очень странно. Они никого не хоронили, не разбирались ни с кем, ничего такого. Будто им просто негде было поговорить. Приперлись за сто пятьдесят километров от Москвы (а номера-то, московские, видел), потрепались и - назад, по домам. Мило. У богатых, как говорится, свои причуды. И все-таки странно... И как об этом узнал информатор? С точностью до метра? Может, он все-таки, Нострадамус?
   Вино было приятное, в меру кисловатое и терпкое. Виктор всегда предпочитал грузинские вина импортным. Только настоящие родные грузинские, а не разлитые в каком-нибудь подмосковном подвале. Он сделал маленький глоток, смакуя, и подвинул телефон к себе.
  
  
  3.
  
  
   Вадим Немченко вызывал у Гарина смешанные чувства. Он был обычно хладнокровен, неумолимо жесток но, при этом, при всем, оставался крайне неуравновешенным типом. Сам он занимался тем же, но когда в его команде намечалась острая нехватка рабочих рук, он перекидывал работенку Виктору.
   Гарин почему-то вспомнил, как в первый раз встретился с Вадимом: тот не мог завершить серьезное дело, а клиент нервничал и бил копытом в нетерпении. Тогда Вадим по рекомендации Тучи с ним и связался. Дело оказалось ювелирным, и с толпой Вадимовых костоломов его решить было невозможно, поэтому, когда Виктор все закончил, они расстались полностью друг другом удовлетворенные. В Вадиме тоже была своего рода чудинка. Он и Гарин поняли друг друга сразу, с полуслова, только один из них занимался заказами всегда за деньги, а другой - исключительно по личной просьбе.
  Вадим любил, когда любые новости ему сообщали первому. Любые: плохие или хорошие, но обязательно первому. В любое время.
   Несмотря на четыре часа утра, трубку после нескольких гудков взял Немченко лично.
   - Да? - голос его прозвучал бодро.
   - Виктор.
   - Я ждал твоего звонка.
   - Все закрыто...
   - Все? - с оттенком недоверия спросил Вадим. - Ты уверен?
   - Да. Еще одна услуга - бесплатно, за удовольствие. Понимаешь?
   - Понимаю, - Вадим помолчал. - Завтра увидимся?
   - Давай послезавтра. Я немного... г-нм... простыл.
  - Сильно?
  - Да так, знаешь ли, продуло где-то. В плечо стреляет.
  Вадим помолчал, потом неестественно хохотнул:
  - Кости-то хоть целы?
  - Целы пока, слава богу.
  - Вот и ладно. В пять послезавтра, на старом месте.
  - Договорились.
  Они почти одновременно положили трубки.
  Виктор попытался глотнуть из стакана еще раз и с удивлением обнаружил, что вино кончилось. Странный получился разговор. Словно Вадим не поверил, что дело сделано. Такого между ними еще не бывало.
  А ладно, подумал Гарин с досадой. Пошло все к черту!
  Надо спать.
  Он выключил свет, дотащился до кровати и упал, не раздеваясь.
  Заснул он тоже почти мгновенно.
  Ему снился Вадим Немченко в окружении девяти мужчин в черном. Они полукругом стояли на лесной ночной поляне и, задрав головы, смотрели вверх.
  В полном молчании они ждали полную луну.
  
  
  
  
  Матвей Мохов
  
  
  1.
  
  
   Он сидел на темной кухне и молча подливал себе в стакан. Тот каждый раз пустел все быстрее. Очевидно, содержимое переходило из жидкого состояния в состояние иное, возвышающее душу. Впрочем, и на душе сегодня легче не становилось. Ей было так же пасмурно и уныло, как и темной холодной осени за кухонным окном.
   Пить Матвей начал серьезно совсем недавно.
   Первый раз он здорово напился, когда узнал, что его боевой товарищ, Витек Горохов, с которым они, плечо к плечу, прошли всю первую Чеченскую компанию, погиб под колесами рейсового автобуса. Ирония судьбы не давала Матвею покоя ни на похоронах, ни на поминках. Пройти кровавую войну, побывать в плену, совершить успешный побег - и оказаться сплющенным могучими колесами Экаруса на остановке возле дома. Вечером после поминок Мохов, пытаясь смириться с такой жизненной несправедливостью, напился в первый раз до полного бесчувствия.
   Потом выпивать он стал все чаще и чаще.
   Жена вначале косо посматривала на регулярно появляющийся за ужином стакан, потом принялась скандалить, а позже, когда Матвей в невменяемом состоянии поднял на нее руку, собрала вещи и вернулась к маме. Детей за три года брака Моховы так и не нажили, так что делить при разводе пришлось лишь двухкомнатную квартиру, да добермана по кличке Гоша, в котором оба супруга души не чаяли. Жилплощадь с доплатой разменяли на две однушки, а Гошу забрала после долгой войны бывшая супруга.
   Так, в сорок два года Матвей Мохов остался на белом свете один-одинешенек. С горя, от отчаяния, от изнуряющей жалости к самому себе, он ушел в продолжительный запой.
   Когда же он очнулся, на вопросе с работой был поставлен жирный крест, кровать оказалась прожженной в трех местах, а баррикада из бутылок на кухне не давала подобраться к заваленной горой грязной заплесневевшей посудой мойке.
   Матвей решил взяться за ум. Нет, он не перестал выпивать за ужином. Нет, он не перестал бывать в пивных барах по выходным. Он просто поставил ситуацию под жесткий контроль.
   Сегодня он не выдержал. Сорвался. И причина была для него настолько же жутка, как и похороны Витьки Горохова.
   Сегодня ближе к концу рабочего дня в раздевалке Матвей Мохов, сорока двух лет, разведен, детей нет, столкнулся нос к носу с привидением. И ладно бы с одним. С целыми двумя.
   А потом он узнал то, что перевернуло привычный ему мир с ног на голову.
  
  
  
  2.
  
  
  
   Он вышел из душевой, завернутый в полотенце и распахнул свой шкафчик, доставая чистое белье. Сзади хлопнула дверь, загалдели вновь прибывшие.
   Матвей одел трусы и присел на лавочку, натягивая носки. На втором носке он замер, округлив глаза.
   По коридору между шкафчиками шел Гоша Маликов. Живой и здоровый, словно его холодного тела никогда не было в грузовом отделении спецмашины на которой приехал Кравченко. Матвей сам загружал туда окоченевший Гошин труп.
   - Здоров! - привычно ухмыльнулось приведение Маликова. - Ты чего вылупился?
   Он подошел к своему шкафчику и завозился с ключами.
   - Эт-то ты? - невольно заикнувшись, не поверил глазам Матвей.
   - А кто же? - хохотнул Гоша.
   - Но как...
   Мохов сорвался с лавки и как есть, в одном носке, бросился обнимать, тискать, мять живого Гошу Маликова, веря и не веря еще, что тот каким-то чудом, непонятным божьим велением остался, не смотря ни на что живым. Произошла ошибка, какая-то глупая нелепая случайность. Нет, не его тело затаскивали они в грузовой отсек. Или может, его, но был он в коме, в отключке, в беспамятстве. Гоша, хохоча, принялся отбиваться от такого неожиданного напора. Через мгновение все переросло в обычную дружескую свалку.
   А растащил их...
   И тут запыхавшийся и счастливый Матвей решил, что и в самом деле сошел с ума. Раздевалка даже на мгновение поплыла у него перед глазами.
   Перед ним стоял такой же, как и Гоша, живой и невредимый Саня Творогов.
   Творогов. Саня. Живой.
   Матвей не присел, он ухнул на ослабевших ногах прямо на кафельный пол, больно отбив при этом задницу и не почувствовав боли. Он переводил взгляд с одного на другого и ничего не понимал. Такое могло случиться только в какой-нибудь фантастике. Такое могло бы случиться в бреду. Такое случалось с Матвеем, когда он проваливался в очередной запой и к нему приходил раздавленный автобусом Витька.
   Но сейчас Мохов был трезв, как стекло.
   А погибшие ребята стояли рядом.
  Гоша ухмыляясь, потирал ушибленное в схватке плечо, а Саня присев, расшнуровывал ботинки.
  - Ты чего, Моть? - заботливо спросил Творогов.
   - Ты откуда?
   - Из санчасти.
   - Из морга? - сглотнув, уточнил Мохов.
   - Почему же из морга? - удивился Творогов. - От хирурга.
   - Тебя туда из морга перевели? - настаивал Матвей.
   - Да что ты заладил: морг, морг, - расстроено сказал Саня, скидывая с ног ботинки. - Будто больше поговорить не о чем.
   Гоша стянул через голову рубашку.
   - Переработал наверное, - хохотнул он. - Дуй домой, отдыхай воин.
   Матвей нашарил опору под ногами и медленно поднялся. Мысли его метались.
   - Постойте ребята, - произнес он. - Сегодня утром - сегодня! - вы оба были мертвы. Я лично каждого из вас загрузил в машину. Говорите, что хотите, но я верю самому себе. Утром вы оба были холодными трупами.
   В душевой загудела труба.
   - И что?! - возмутился Творогов, взмахнув руками. - Ты бы еще...
  - Погоди, Сань, - перебил его Гоша. - По-моему, он не знает.
  
  
  3.
  
  
   Матвей залпом выпил и заскрежетал зубами.
   Лучше бы и не знать никогда. Его пальцы на ощупь поймали и вытащили из банки соленый огурец. Огурчик был маленький и крепкий. И, конечно, вкусный.
   Зачем мне надо было знать? Зачем?
   Он плеснул себе в стакан еще на два пальца.
   Когда он поднял нетрезвый взгляд, напротив, за столом уже сидел Витька. Такой, какой он запомнился Мохову. Такой, какой он виделся Матвею в последний раз. Такой же, как и ребята в раздевалке сегодня - живой, целый, невредимый. Экарус со скрежетом шин был еще совсем далеко.
   - Здоров, - поздоровался Мохов, взмахивая стаканом. - Давно тебя не было.
   - В последнее время ты редко зовешь меня, - ответил Витька.
   - Работы много.
   - Стал меньше пить?
   - Стал больше работать.
   Витька поиграл по столу пальцами.
   - Что случилось?
   - А ты не знаешь? - искренне удивился Матвей. - Двое, отправленные к вам, сбежали обратно.
   - Насколько я понял, их никто и не отправлял.
   - Не верю! - треснул кулаком по столу Мохов. - Есть живые и есть мертвые. Середины не существует, Витя.
   - Значит, существует, - пожал Горохов плечами. - Так кто же они?
   Матвей залпом выпил.
   - Они?! - ухмыльнулся Мохов. - Почти весь отдел сопровождения, Вить! Двадцать два человека! Куда ты мне порекомендовал пойти работать, а? В логово? Ты сказки читал в детстве? Ужастики видел? Знаешь, кто такие оборотни?
   Судя по лицу, Виктор был потрясен.
   - Не может быть, - пробормотал он. - Так вот, значит, как он уходит...
   - Мне надо уйти, - оборвал сам себя мертвый друг. - Ненадолго, не переживай.
   - Верю, - кивнул Матвей, покачивая пустым стаканом. - Ты только возвращайся, ладно?
  
  
  4.
  
   Его разбудил телефонный звонок.
  Перевернувшись на кровати, Матвей посмотрел на часы. Было чуть больше трех ночи.
   - Слушаю, - хрипловато спросонья произнес он.
   - Спишь? - спросила трубка голосом Саня Творогова.
   - Телик смотрю, - почему-то соврал Мохов.
   - Тогда собирайся, Моть. Случилось новое нападение. Что с Петровским - никто пока не знает. Гоша в санчасти в тяжелейшем состоянии.
   - Опять? - не удержался от вопроса Мохов.
   - Снова, - буркнул Саня. Чувствовалось, что ему было сейчас совсем не до шуток. - Мы взяли двоих.
   - Да, ладно, - не поверил Матвей и подскочил с кровати. - Правда?!
   - Подтягивайся в офис, - сказал Саня. - Ты товарищ опытный, знаешь, как с такими уродами разговаривать.
   - Через полчаса буду, - бросил Мохов трубку на аппарат.
   Быстро собираясь, он остановился перед зеркалом. Замер, натягивая майку. Несколько мгновений стоял, рассматривая себя в зеркале.
   Какая разница, кто они, подумал Матвей. Оборотни, мутанты...? Главное, они хорошие ребята. И главное, что все они пока мои друзья.
  
  
  
  
  
  Вадим Немченко
  
  
  
  1.
  
  
  После разговора с Гариным, Вадим положил трубку и крепко задумался.
  Третья попытка. Удалась? Он был склонен доверять Гарину, который никогда еще его не поводил, но в данном, конкретном случае вопросов у Вадима оставалось больше чем ответов.
  Два предыдущих покушения совершали тоже совсем не новички в деле. На счету каждых, особенно Ханиных, было множество успешно выполненных операций. Но все они, на сколько мог судить Немченко, вообще не сумели приблизиться к человеку, на которого Голос объявил охоту.
  Гарин приблизился и даже был ранен.
  Удалось ли ему закончить дело? Вадим не знал.
  Голос, подумал он. Только Голос сумеет расставить точки.
  Кстати, о Голосе.
  Немченко вновь поднял телефон.
  Дима отозвался практически сразу.
  - Не спишь, - приятно удивился Вадим. - Вы все закончили?
  - Картинка отличная, - доложил Стременников. - Со всех четырех камер. Думаешь, сегодня нам будет, что увидеть?
  Дима в епархии Немченко считался компьютерным богом. Только ему и его технике Вадим мог доверить свое приватное общение с Голосом.
  - Сложный вопрос, - ответил Вадим неуверенно. - Я думаю, да. Свет необходим?
  - Достаточно ночника. Две дополнительных камеры снимают в инфракрасных лучах, так что мы попробуем его идентифицировать в любом случае.
  - Как долго?
  - Зависит от качества. Но, сам знаешь, не боги горшки обжигают.
  - Хорошо, - согласился Немченко. - Кстати, что тут сегодня дочка моя вытворяла?
  - Тебе это обязательно надо знать? - замявшись, спросил Дима.
  Вадим утвердительно хмыкнул.
  - Завтра диск будет у тебя на столе, - сказал Стременников. - Запомни главное: это видел и монтировал только я.
  - И есть на что посмотреть? - засосало у Немченко под ложечкой.
  Дима помолчал. Впрочем, все было и так ясно.
  - Копии? - спросил Вадим.
  - Завтра будут уничтожены.
  - Ладно, - сказал Немченко. - На связи.
  Мысль об однозначной идентификации редкого ночного гостя пришла ему еще в первую встречу. Тогда Голос пришел к нему в гости в образе недавно убитого должника Вадима. Ощущений хватило через край.
  Теперь Немченко ждал. А вместе с ним еще два человека, ведущих около мониторов круглосуточную вахту.
  Ну, что же Машка, подумал Вадим. Полюбопытствуем, чем ты у нас свободное время занимаешь.
  Он налил себе коньяка в стакан, а когда поднял голову напротив него за столом уже сидел он. Голос, существо из кошмарного сна.
  
  
  
  2.
  
  
  Вадим молча поднялся, достал второй стакан, и на треть наполнив коньяком, подвинул гостю.
  Сегодня Голос был одет в темный плащ из какой-то тяжелой грубой материи. В складках глубокого капюшона пряталось лицо.
  Трупа что ли не нашлось подходящего, мельком подумал Вадим. Тоже мне, монах из средневековья.
  Голос поднял правый рукав плаща и оттуда, из тьмы, выскользнула тонкая рука в черной обтягивающей перчатке. Пальцы уверено приняли тяжелый стакан.
  - Дело, очевидно, закончено, - сказал Вадим. - Ты успел к началу торжеств.
  - Не факт, - ответил Голос глухо. - Мы сейчас проверяем.
  - Но ты не против выпить за грядущие успехи?
  - Нет.
  Они чокнулись.
  Покажи личико, Гюльчитай, подумал с надеждой Немченко. Мы уже целую неделю из-за тебя пребываем в бодрости духа.
  Коньяк привычно освежил горло.
  Вадим посмотрел на гостя и у него непроизвольно открылся рот. Такой картины он себе и представить не мог. Коньяк вылился прямо в запрокинутый назад капюшон. Выглядело это так, будто с ним за одним столом сидел человек-невидимка.
  Голос поставил пустой стакан на стол.
  - Хороший коньяк, - заметил он.
  - Коньяк не бывает хорошим, - нравоучительно поправил его Вадим. - Он бывает либо прекрасным, либо совершенным. Как женщины. Я, конечно, имею в виду, продукцию незабвенной французской провинции.
  - Я понял, что не 'Московский', - усмехнулся Голос. - Но, вернемся к нашим делам.
  - Изволь.
  - Я сильно сомневаюсь в успехе. Две попытки - это очень много, Вадим. Конечно, может быть твой Гарин и хорош, настолько, как ты о нем отзываешься, но, мне кажется, необходимо предусмотреть уже сейчас запасной вариант.
  - Что именно?
  - Штурм загородного дома Петровского.
  В сознании Вадима почему-то сейчас же возникли танки, стреляющие по Белому дому с моста.
  - А что там? - осторожно поинтересовался он.
  - Все как обычно. Общая охрана по периметру. Несколько охранников вокруг дома. Камеры. Все.
  - И это называется штурмом? - облегченно усмехнулся Немченко.
  - У него охранники не совсем обычные, Вадим. Я только что узнал от посвященного. Помнишь фабрику Борзова?
  Рука Немченко непроизвольно дрогнула и пролила коньяк.
  - Стараюсь забыть, - честно признался он. - Что, тоже собаки?
  - Много хуже. Оборотни.
  Вадим вспомнил огромного монстра, сносящего бетонные стены, как картон.
  - И сколько?
  - Четверо.
  Тот, один был не искушенный в боевых вопросах. Он просто исступленно жаждал мести. А тут четверо, наверняка прошедшие специальную подготовку. Опытные и умелые.
  Черта с два, подумал Вадим с ожесточением. Вы нас не запугаете. Мы тоже сделаны не из навоза.
  - Слушай-ка, а их вообще можно хоть как-то убить?
  - Серебряные пули. Святая вода. Огонь.
  Вадим покачал головой.
  - Резня будет страшная, - заметил он. - Что же ты раньше мне не сказал? Я бы мог сэкономить на похоронах своих людей.
  - Я это выяснил только что. И сразу - к тебе.
  - Ясно, - грустно сказал Вадим. - План дома, коммуникации, схема охранения?
  - Будет готово со дня на день.
  - Хорошо, - кивнул Немченко. - Наверное, плохо все знать?
  Голос помолчал.
  - Одиноко, - ответил он. - Словно в стране слепых. Все вокруг, как муравьи, крутятся, вертятся, сходятся, расходятся, а ты смотришь на все это сверху и понимаешь, что вокруг - пустота. Я ведь почти бог, Вадим. И, знаешь, самое страшное, что когда я осознал это, ко мне пришло настоящее одиночество.
  - Зачем тогда тебе Петровский? К чему Богу мирская суета? Удались и живи с миром.
  - Петровский, - Голос словно попробовал фамилию на вкус. - Я заставлю его страдать. Я уничтожу все, что ему близко и дорого. Он претендует на мое одиночество. А я его ни с кем делить не хочу.
  - Значит, он тоже бог?
  - Он - таракан, вылезший из щели, - с оттенком брезгливости сказал Голос. - А ты - мой надежный тапок.
  Вадима несколько покоробило от такого сравнения.
  Он разлил вновь коньяк по стаканам.
  - Надеюсь, что не поношенный, - усмехнулся он, ставя бутылку на стол.
  - Новый, - ответил Голос. - Мощный. Опасный.
  Они чокнулись, и Вадим быстро отвел взгляд в сторону. Процедура принятия спиртного Голосом его совсем не вдохновляла.
  - Ладно, - произнес Голос. - Завтра я дам тебе точный ответ по поводу Гарина. Мне тоже хотелось бы поверить в его успех, но не могу. Поэтому, давай закладываться на второй вариант.
  - Давай, - кивнул Вадим. - Хотя мои возможные потери тебя совсем не интересуют.
  - Пока - нет, - обнадеживающе сказал Голос. - Но позже я, как и обещал, приведу под твое начало настоящую армию Тьмы. Ты не останешься в накладе, поверь. Договорились?
  Вадим кивнул, а Голос с легким щелчком растворился в воздухе.
  - Армия Тьмы, - повторил Немченко. - Что ж, совсем неплохо.
  Это была цена, за которую Вадим согласился убрать Петровского.
  Он выпил еще стакан, потом поднял телефон и набрал номер Стременникова.
  - Ну, что? - спросил Вадим. - Удалось?
  - Сейчас проверяем, - отозвался Дима. - Но, судя по всему, да.
  Попался, бог, подумал Немченко с азартом. Скоро мы подержим тебя за яйца, приятель. И тогда посмотрим, какой получится разговор.
  - Отлично, - похвалил он. - Как будут готовы фотографии, сразу ко мне. И немедленно запускайте идентификацию.
  - У нас база небольшая, - напомнил Дима. - Так что вероятности - процентов десять, не больше.
  - Меня даже это устроит, - ответил Немченко. - Отрицательный результат в нашем случае, тоже результат. На безрыбье, Дима, и рак - рыба.
  
  
  
  
  Виктор Гарин
  
  
  1.
  
  
  
  
  С утра он позвонил Сергею.
  К телефону подошла его мама. Узнав Виктора, она немедленно втянула его в разговор. Мама Сереги была домохозяйкой, поэтому отличалась словоохотливостью и любознательностью. Только после третьей попытки он сумел, убедить мать позвать сына к телефону. Заведенный бестолковым словоблудием, Виктор с трудом сдержал накипевшую злость.
  - Я, - хриплым ото сна голосом выдохнул Сергей в трубку. Виктор покосился на часы: одиннадцать - сорок. Что он, опять какую-нибудь гадость по телику до утра смотрел?
  - Здравствуй, это я.
  - Я понял.
  - Через сколько будешь у меня?
  Шуршание в трубке, глухой удар.
  - На даче?
  - Дурацкий вопрос, - Сергей обожал дурацкие вопросы. Это Виктора иногда заводило тоже. - Где же еще?
  Молчание, потом какой-то треск, звякающий звук и приглушенное чертыхание. Виктор ждал.
  - Будильник уронил, - сообщил доверительно Сергей и замолк опять. - Через час-полтора. Что-то случилось?
  - Да нет.
  - Голос у тебя какой-то... Странный...
  - Расслабься, телепат... - буркнул Виктор, но ему было приятно. - И давай, не тяни.
  - Хорошо.
  К Сергею он испытывал непривычные отцовские чувства.
  Пару месяцев назад, когда Виктор взял Сергея в дело, его постоянно мучили сомнения. Он привык работать один, не полагаясь ни на кого, ни о ком не переживая. Теперь он не жалел. Серега внес какую-то свежую, добрую струю в его жизнь. Наверное, потому, что сам был существом добрым и отзывчивым, старательно скрывая от окружающих эти свои качества.
  Работу Виктора он понял и принял сразу, на удивление спокойно. В этом, конечно, свою роль сыграла ситуация, в которой они познакомились, но, скорее всего, дело было не только в этом.
  Твердым убеждением Сергея был банальный постулат - деньги не пахнут. Он сам перепробовал множество профессий за свою короткую, но уже насыщенную двадцати трехлетнюю жизнь. Кроме того, Сергей считал, что не стоит судить других. В этом они с Виктором нашли полное взаимопонимание.
  И было еще одно. Один маленький нюанс, из-за которого, собственно, Сергей и попал в дело.
  Сергей был слухачом - прирожденным телепатом, экстрасенсом или как там еще...? Он умел читать мысли.
  Как он это делал, Виктор не понимал. Он вообще слабо верил во всю экзотерическую, околонаучную дребедень, о которой орут фанатики на каждом углу. О которой день и ночь надрывается телевизор, и газеты регулярно посвящают большие заумные статьи. Я - атеист, изредка говорил Виктор. Раньше... Знакомство с Сергеем изменило его взгляды на жизнь.
  Виктор даже стал задумываться о Боге. Прочитал Библию и пару раз посетил церковь, подавая убогим и косясь подозрительно на бабулек с тонкими свечами в руках.
  И все же, как понял Виктор потом, телепатия и религия - разные вещи.
  Сергей был феноменом, да, бесспорно, но ничего божественного в этом факте не проглядывалось. Да, телепат, ну и что? НИЧЕГО.
  Скорее, это было от Лукавого.
  А Лукавый всегда нравился Виктору. Методами, подходами, поведением - он казался осязаемым, а не бесплотным бородатым духом из детских сказок. Дьявол был просто человечнее. Он приглядывал за людьми и шел вместе с ними в ногу по жизни. Каждый день пропитан Злом, усвоил Виктор с пеленок. И от этого никуда не деться.
  В один из последующих после прочтения Библии дней, когда Виктор сидел и размышлял, пытаясь привести к общему знаменателю новую информацию и личный жизненный опыт, его посетила гениальная по простоте мысль.
  Люди на самом деле поклоняются Богу просто так, от балды.
  Почему?
  По Библии существует два полюса, две крайности: Господь и Бес. Проявления последнего видны каждый день, с ними живешь, переживаешь, существуешь, а деяния первого являются так редко, что отмечаются и увековечиваются навсегда. Каждое такое явление считается чудесным. А люди изначально склонны верить в чудеса. Если бы мир был совершенным, если бы зла, ненависти и подлости не существовало совсем, а убийство и смерть являлись явлением уникальным - люди верили б Сатане. Потому что тогда его проявления считались бы божественными. Хотя тогда, наверное, Сатана назывался бы Господом.
  Его размышления и воспоминания были прерваны приездом Сергея. Но в начале где-то внутри у Виктора возник голос:
  - Привет, я приехал.
  Это напоминало разговор с внутренним голосом, который частенько происходит у каждого из людей. Вначале Виктор терялся, а потом потихоньку привык. Для ответа надо было просто четко сформулировать мысль.
  - Ключи за ящиком, - подумал Виктор и вызвал в памяти видение обшарпанного некогда зеленого почтового ящика, криво весящего на входной калитке.
  - Спасибо, - голос Сергея исчез.
  Ненадолго.
   Через несколько минут за окнами взревела его машина, свистнула сигнализация и хлопнула входная дверь. Сергей появился на пороге - выбритый, свежий и хорошо пахнущий, веселый и жизнерадостный.
   Правда, лицо его вытянулось, когда он увидел Виктора.
   - Господи, - с ужасом произнес друг Серега и Виктор был благодарен ему за этот ужас. - И ты молчал?!
   Сергей немедленно развил бурную деятельность.
   И только через полчаса, когда Виктор уже попивал свежий чай с тостами и косился на чистую повязку, он позволил себе расслабиться. Присев напротив, Сергей потребовал объяснений. Виктор сухо и коротко поведал историю вчерашних похождений.
   - Тебе повезло, - хмуро произнес Сергей. - Тебе просто здорово повезло. Ну почему ты не взял меня с собой?
   Виктор задумчиво пожал плечами. Конечно, ответ был. Просто он боялся, что с Сергеем на деле может случиться плохое. А этого Виктор не простил бы себе никогда. Проклятый телепат, конечно же, все подслушал.
   - Ну, знаешь! - вскипел Сергей. - Я ведь не мальчик, в конце-концов! Обещай, что такого больше не будет. Я хочу сходить с тобой на дело. Я уже созрел, понимаешь?
   - Ты, сопляк, как со мной разговариваешь? - немедленно завелся Виктор и, хлопнув правой рукой по столу, скривился от пронзившей плечо боли. - Ты будешь готов, когда я скажу! И не раньше, понял? Ишь, разговорился...!
   Его прервал телефонный звонок. Хмуро посмотрев на насупившегося Сергея, Виктор, поднимая трубку, создал непроницаемую мысленную стену. Друг Серега любил цеплять его телефонные разговоры.
  - Гарин, - буркнул он в трубку.
  - Витюша, привет. Как дела?
  Только тебя мне не хватало, подумал Виктор. Это была старая знакомая Гарина - Вика. Девушка, которая решила, что беспомощный по ее понятиям Виктор без нее в жизни - ноль без палочки. В последнее время она взяла манеру приезжать без спроса, переворачивать весь дом с ног на голову, наводя только ей понятный порядок и учить Гарина как и что ему нужно делать. Это для нее называлось заботой. Для Виктора это означало: каторга.
  - Нормально, - ответил он. - Сидим с Серегой, чай пьем.
  - Я хотела бы заехать поближе к вечеру. Хочешь что-нибудь вкусненькое? Ты ведь наверняка из своей берлоги сегодня не собираешься вылезать...
  Так всегда, подумал Виктор. Почему же я все никак не пошлю ее далеко и надолго? Наверное, дело в том, что она - единственная. Единственная, кроме Сереги, кому я хоть как-то нужен. Что за жизнь, будь она неладна.
  - Не собираюсь, - сказал он вслух. - Приболел я немного. Дома лежу.
  - Температура? - голос Насти стал озабоченным.
  - Ага, - не моргнув и глазом, соврал Гарин.
  - Высокая?
  - Послушай...
  - Ладно-ладно, - быстро перебила она его. - Лежи, не напрягайся. Я часам к восьми буду. Все привезу. И Сереге своему скажи, чтобы окно не открывал. Вечно он его распахивает, когда курит. И сам не кури... Горло болит...?
  Женская последовательность всегда Виктора умиляла.
  - Вика... - опять начал он.
  И вновь его перебили.
  - Ладно-ладно, не отвечай. Я и от горла таблеток привезу. Все, целую.
  Опуская трубку, Виктор вспомнил почему-то свою вчерашнюю дорогу за распечатками Немченко. А были бы вместо них Викины фотографии? Вернулся бы? Полез на рожон? Совершил бы подвиг, достойный Дон Кихота? Наверное, да...
  - Это ты окно открываешь, а не я, - с обиженными нотками в голосе произнес Сергей за спиной.
  Виктор немедленно проверил мысленную стену. Все в порядке, странно. Может, Серега уже по телефонным проводам научился разговоры подслушивать?
  А вот последнюю мысль товарищ телепат все же зацепил.
  - Телефон поменяй, - ответил он. - Слишком громкий у тебя... динамик.
   Они переглянулись и рассмеялись.
  
  
  
  2.
  
  
   Около пяти они сели ужинать.
   Ужин получился суровым, мужским (гречневая каша с тушенкой), потому что Серега ничего толком готовить пока не научился, а Виктору было все еще трудновато управляться со сковородками.
   За едой Сергей в юмористических тонах поведал историю своего становления как телепата: первые попытки чтения мыслей учителя в школе, сдача выпускных экзаменов без шпаргалок и подсматривание в 'скользящем режиме' за девочками в туалете.
  - Откуда ты вообще этому научился? - поинтересовался Виктор. - Как получилось, что ты стал телепатом?
   - Бог его знает, - пожал плечами Сергей. - Мне кажется, что живу я с этим всю жизнь. Только раньше как-то послабее мои способности были. 'Скользить', например, я только в школе научился... Да и расстояние... Раньше я мог мысли только близко читать, а теперь... Думаю, метрах в двадцати-пятнадцати...
   - Через пяток лет ты при таких темпах станешь настоящим 'Властелином мира', - усмехнулся Гарин, накладывая себе добавки в тарелку. - Читал, у Беляева?
   - Нет, - сказал Сергей, - это о телепате?
   - О телепатах, - уточнил Виктор. - Неплохая история. Рекомендую.
   - Я тут фильм смотрел, - отозвался Сергей. - 'Сканеры'. Вот уж действительно неплохая история! Только, похоже, режиссер ни с одним телепатом даже близко не общался. Явный перебор ужасов.
   - Я видел... Это где парень мысленно карусель откручивает, да?
   - Ага, - кивнул Сергей, - и она шмякается вниз вместе со всем честным народом. Наверно, после выхода фильма, чертово колесо стало самым не посещаемым аттракционом...
   Коротко зазвенел пейджер.
   Виктор снял его левой рукой с пояса.
   - Немченко... - произнес он. - И не на мобильный звонит, на пейджер. Мы же договорились на завтра. Что ему еще нужно?
   - Может, что-то новенькое? - сказал Сергей.
   Гарин на него покосился и, отодвинув тарелку, взялся за телефон.
   - Прибери-ка пока со стола, - сказал он, набирая номер. - А то приедет Вика, неудобно будет.
   Вадим снял трубку со второго звонка.
   - Да?
   - Гарин.
   - Здравствуй, - голос Немченко был холоден и спокоен. - Как самочувствие?
   - Потихоньку.
   - Ага... Я беспокою тебя по поводу вчерашнего дела. Навели справки. Проблема не решена.
   Виктор помедлил, чувствуя неприятный холод, поднимающийся в груди. На мгновение ему стало трудно дышать. Клиент выжил?! Как?!
   - Этого не может быть, - после секундной паузы, как можно холоднее, произнес он.
   - Основная услуга не выполнена, - спокойно сказал Вадим. - Что будем делать?
   - Этого не может быть, - повторил Гарин. Он уже собрался, хотя мысли лихорадочно метались в голове. - Я же лично все видел. Или ты пытаешься меня нагнуть?
   - Ты меня с кем-то путаешь. Тебя я очень ценю, ты знаешь. Я просто рассказываю, как обстоят дела. И, кстати, жду до сих пор твоего отчета. Что будем делать?
   - Ты уверен?
   - Абсолютно.
   Виктор хрустнул пальцами, мельком поймав напряженный взгляд Сергея. Видно сильно лицо перекосило, подумал Гарин, быстро проверив возведенную перед началом разговора мысленную стену.
   - Если ты уверен абсолютно, - сказал он, тщательно подбирая слова, - надо уточнить насчет второй попытки. Я получаю деньги за выполненную работу. Только за выполненную. А отчет я тебе сейчас на электронную почту сброшу, не волнуйся.
   - Тогда ладно. К завтра я все подготовлю. Пока.
   Вадим повесил трубку.
   - Что случилось? - немедленно спросил Сергей.
   Виктор опустил трубку, молча поднялся, подошел к прикроватной тумбочке и извлек желтый конверт. Вытряхнул фотографии. Клиент был снят со спины при плохом освещении, но сомнений не оставалось. Вчера он стрелял именно в этого типа.
   Потом Виктор вытащил из-под подушки пистолет и достал магазин. Патроны были самыми обыкновенными - с круглым шариком поблескивающей медной пули.
  Он грузно сел на застонавшую кровать. В голове царила сумятица, а перед глазами стояло падающее на траву тело.
  - Позвони, пожалуйста, Вике, - глухо сказал Гарин, не глядя на Сергея, - придумай что-нибудь, и сделай так, чтобы она не приезжала. Сегодня мне будет не до нее.
  - Ты объяснишь, наконец?
  Гарин тупо рассматривал пулю на ладони. Обычная, черт возьми, пуля... Как же так...? Неужели двойник...?
  - Представляешь, - Виктор, подняв голову, посмотрел на Сергея странными пустыми глазами, - я влепил в него вчера три пули, причем одну из них - в голову. Но, судя по всему, этот сукин сын до сих пор жив...
  
  
  
  
  
  Тарас Петровский
  
  
  1.
  
  
   Сукин сын был жив. Он лежал на операционном столе и морщился от яркого света. Очнувшись, несколько мгновений назад, первое что он ощутил, была боль. Второе - ослепительный свет хирургической лампы.
  Петровский повернул голову на бок.
   - Тарас Васильевич, - сказал Ганин, - еще не время.
   - Пули вышли? - произнес Петровский и не узнал собственный голос. Вместо привычного баса его уста извергли какое-то скрежетание пополам с хрипом.
   - Нет, извлекаем сами,- ответил ассистент Ганина, Тойво Хярмасте, сверкнув скальпелем. - И одну уже извлекли.
   Петровский со стоном прикрыл глаза.
   - Наркоз не действует? - озадаченно спросила Лика Северская, анестезиолог. - Больно?
   - Все в порядке, - ответил Тарас. - Что это со мной, Роман? Старею? Почему они не вышли сами?
   - Сложно сказать, Тарас Васильевич, - сквозь полузакрытые веки Петровский увидел, как тот пожал плечами. - Возможно. Вы лучше объясните мне, почему не остались на месте.
   - Я должен был многое выяснить. Я достаточно быстро пришел в себя.
   - Думаю, что пули не вышли именно по этой причине, - заметил Ганин. Петровский ощутил легкую боль в животе. - Не двигайтесь, Тарас Васильевич, делаем разрез. В вас стреляли еще до трансформации. Поэтому, после нее пули глубоко внедрились в перерожденные ткани. Одного не понимаю, зачем...?
   - Это сложно объяснить, Рома. Тополева, небось, уже вызвали?
   - Он в приемной сидит, - ответил Тойво. - Нервничает.
   - Напрасно, - улыбнулся Петровский.
   Он открыл глаза.
   Взгляд упирался в белую простыню, натянутую перед лицом. Отсюда Тарасу видны были лишь сосредоточенные лица врачей, да ослепительный обод хирургической лампы.
   - Осторожно, - предупредил Ганин, бросив на него быстрый взгляд. - Захватили пулю, сейчас будем доставать.
   Петровский стиснул зубы, ожидая боль. Наркоз в подобных случаях действовал плохо или не действовал вообще. Это была еще одна неразрешимая загадка организма оборотня, над которой несколько лет безуспешно бился отдел Ганина.
   Но ожидаемой боли не возникло.
   - Есть, - довольно произнес Роман и поднял к глазам окровавленный зажим. В нем темнела деформированная пуля. - Вторая.
   Пуля, зазвенев, полетела в эмалированный поддон.
   - Был еще выстрел в голову, - вспомнил Петровский.
   - Ткани уже восстановились, - ответил Ганин. - Ее мы извлекли первой.
   - Что осталось?
   - Последняя, чуть выше второй. Прямо под левым соском.
   - В сердце целились, - заметил Тойво.
   - Да, - едва заметно кивнул Петровский. - Профессионал. Как, кстати, Гоша Маликов поживает? Его ведь вроде бы тоже ранили?
   Ганин и Тойво переглянулись.
   - Плохо, - ответил ассистент. - Идет разрушение тканей. Пытаемся остановить, но пока - тщетно.
   - Почему?
   - Следы серебра.
   - Не понял, - нахмурился Петровский. - Это что же, вы вместо того, что бы им заниматься, меня, практически здорового, оперируете?
   - Им сейчас Ракитин занимается, - успокоил Генин. - В соседней операционной.
   - Вот что, Рома, - решительно сказал Петровский и, сдернув ширму правой рукой, сел на столе. Его раскрытый живот казался в белом свете ярко красным. - Займись Гошей. А меня Тойво в одиночку заштопает.
   - Тарас Васильевич! - возмутилась Лика.
   - Ложусь, ложусь, - успокоил ее Петровский, и вновь растянулся на столе.
   - Ну, знаете ли, Тарас Васильевич! - воскликнул Ганин, в раздражении швыряя инструменты в поддон к пуле. - Вы, мне кажется, даже из могилы будете командовать!
   - Не дождешься, - усмехнулся Петровский, прикрывая глаза. - А вот за жизнь Маликова ты мне, Роман, лично ответишь.
  
  
  
  2.
  
  
  
   Приемная хирургического отделения казалась маленькой. Треть ее занимала регистрационная стойка с разложенными папками. За ней сидела миловидная медсестра и что-то увлеченно писала в толстом журнале.
   Над стойкой висел большой телевизор, на котором очередные бразильские влюбленные бежали по кромке красивого пляжа, взявшись за руки. Антон пытался сосредоточиться то на них, то на неком женском журнале, извлеченным им из недр журнального столика. Впрочем, ни влюбленные, ни страдающие от целюлита стройные красавицы с мученическими выражениями ухоженных лиц его совершенно не занимали.
   Все мысли и переживания Тополева были в операционной.
   - Есть новости? - отрывисто спросил он медсестру.
   - Да не волнуйтесь вы так, - ободряюще улыбнулась ему девушка. - Все будет хорошо.
   - Конечно, - кивнул Антон и, нервно отбросив журнал, поднялся налить себе еще кофе.
   Автомат, загудев, выплюнул стакан. Антон подождал, пока лампочки вновь не замигают приветливо, и достал обжигающий напиток. Помешал в стакане пластмассовой ложечкой.
   - И часто операции проходят? - повернулся он к медсестре.
   - Почти каждый день, - пожала та плечами. - Конечно, иногда бывают и экстренные случаи.
   - Как сейчас?
   Девушка кивнула.
   Тополев сел в кресло. Снова поднял журнал.
   Кофе обжигал пальцы.
   Где-то недалеко раздался бас Петровского.
   Антон поднял голову и увидел Тараса в больничном халате за стеклянными дверями. Через мгновение двери распахнулись. Тополев сейчас же забыл о кофе, вскочив из кресла. Петровский слегка прихрамывал, держась за живот.
   - Тарас Васильевич! Как вы?
   - Потихоньку, - буркнул Перовский. Его голос уже обретал былую мощь. - Майе звонил?
   - Сказал, что задерживаетесь. Возможно, завтра утром будете.
   - Молодец, - похвалил Петровский и, сделав несколько шагов, грузно сел в соседнее кресло. - Мне бы еще часиков пять, оклематься. Как Гоша?
   - Бьются, - после паузы ответил Тополев. - Как же все плохо получилось-то...
   - Обычно, - пожал Петровский плечами. - Трудно предугадать ходы противника.
   - Я вообще не понимаю, зачем вы начали трансформацию.
   - Хотел понять, кто это был.
   А я едва с ума не сошел, подумал Тополев.
   - Поняли? - недовольно спросил он.
   - Нет пока, - ответил Петровский, - но запах мне показался очень знакомым. Очень, понимаешь? Где-то я с этим человеком уже сталкивался.
   - Тензор?
   - Нет, Антон, - покачал головой Петровский. - Это кто-то другой. Давний запах, старый. Запах из моего прошлого. Но я никак не могу его вспомнить.
   - А может, Тарас Васильевич, - заметил Тополев, - вам этот запах почудился...? Бессознательное частенько всякие чудеса вытворяет.
   - Не знаю, Антон, - вздохнул Петровский. - Но, думаю, запах был на самом деле. И человека я успел рассмотреть. Очень он мне знакомым показался.
   - Знакомый киллер? - улыбнулся Тополев.
   - А почему бы и нет? Жизнь иногда с людьми такое вытворяет - похлеще твоего бессознательного будет. Что от Барса? Он разобрался с трупом водителя Ханиных?
   - А что разбираться-то? По всему трупу и на восьмом этаже, где он жил, следы сильного магического воздействия. Кто не хотел, что бы он был на деле. Кто-то желал там видеть другого водителя. Ни жена, ни сын ничего не знают. Ушел утром из дома - и все. У нас сейчас другое..., - замялся Антон. - Там, на месте, мы взяли двоих. Они сейчас в изоляторе, с ними Мохов беседует.
   - Старший группы, который ни во что не был посвящен? - вспомнил Тарас.
   - Теперь уже посвящен, - ответил Тополев. - С ними мы пока ничего понять не можем. Какие два совершенно левых парня, оказавшиеся на кладбище рядом с местом нападения. В час ночи, с фонарями и лопатами. Мелят чушь про какие-то клады.
   - Сканировали?
   - Да вроде бы правду говорят, - пожал Тополев плечами. - Подержать их еще?
   - Зачем?
   - Чудные они какие-то, - сказал Антон. - Один из дурки, мы проверили. А второй сторожем на Мосфильме трудится. Ну, и в институте еще. Связались с местным участковым. Он как узнал, что мы товарищей с лопатами на кладбище скрутили, так прям весь задрожал в предвкушении. Говорит, вандализм всех достал уже в поселке. То могилу разроют, то кресты поломают, то еще чего-нибудь учудят. Так что, наших подопечных готов встретить с распростертыми объятиями.
   - Отдашь?
   - Не знаю, - признался Тополев. - Может, они и вправду клад искали?
   - А может, просто, отлично валяют дурака?
  
  
  
  
  
  Вадим Немченко
  
  
  1.
  
  
  
   Утром на своем письменном столе Немченко обнаружил компакт-диск. 'Все копии стерты', - гласил приклеенный к нему стикер. Вадим, не торопясь, включил компьютер и, с некоторыми сомнениями, вставил диск в лоток.
   Потом, поиграв пальцами по столу, достал обратно. Повертел в руках. Две мысли и два желания боролись в нем. Страх и банальное любопытство. Что бы сказала Наталья? Что сказала бы моя любимая жена, будь она рядом?
   Это жизнь моей дочери, наконец, решил Немченко. Кто я такой, чтобы судить?
   Он набрал номер Димы.
   - Что с фотографиями? - спросил Вадим.
   - Рендерим пока, - непонятно ответил Стременников. - Думаю, еще час - полтора и будет результат.
   - По базе, конечно, еще не проверяли?
   - А что проверять-то?
   - Плохо, - заметил Немченко. - Времени у нас совсем нет.
   - Диск смотрел? - после паузы поинтересовался Стременников.
   - Ты вот что, Дим. Запись теперь начинай только после моего звонка, договорились?
   - А если...?
   - Что 'если'? Мне не хотелось бы обнаружить увлекательное видео с собственной дочерью на каком-нибудь порносайте.
   - Копий не остается, Вадим, - уверенно сказал Дима.
   - А для меня это не гарантия, - закончил разговор Немченко. - Только по моему звонку, понял?
   - Хорошо, - согласился Стременников и отключился.
   Вадим поднялся и прошелся по кабинету. Мыслями он все время возвращался к компакт-диску, лежащему на столе. Что ж ты, Маня, натворила такого, что даже многоопытного Стременникова повергла в шок?
  Он решительно открыл ящик стола и смахнул туда диск.
   Не сейчас, подумал Вадим. Главное - Голос.
   Он остановился у окна.
   Поздняя осень. Прекрасная пора. Как мы с Наташкой...
   Как же мне тебя не хватает, Ната!
   Это были несвоевременные, размягчающие мысли. Хватит, подумал Немченко.
   Когда я получу твое фото, дорогой монах, тогда и посмотрим, на чьей стороне будем играть. На твоей или Петровского, которого уже три раза пытались убить и который каким-то образом обзавелся охраной из оборотней. Немченко представил себе пяток таких парней в деле и восхищенно поцокал языком. Эх, мне бы хоть парочку. Да, и Шептун... Заслужить такое мнение о себе человека, вообще ненавидящего все и вся - достижение выше всяких похвал. Так, кто же из них все-таки таракан, интересно? Может быть, Голос просто слишком высокого мнения о себе, любимом?
   И, вообще, черт возьми, когда я узнаю, мертв Петровский или нет?
   У него на столе зазвонил телефон.
   - Слушаю.
   - Вадим Дмитриевич, - это был встревоженный голос Сашка. - Все как вы и сказали. Адрюха Палтус пришел. С утра сидит в дежурке.
   - Вот как, - удовлетворенно произнес Вадим. - И как он? Ноги в порядке?
   - Ноги-то - да, шеф. Мне кажется, немного с головой у него не в порядке, - осторожно произнес Саня. - Бред какой-то несет.
   - Давай его ко мне, - оживился Немченко. - Постой-ка, а он на машине приехал?
   - Говорит, нет.
   - Ладно, - помолчав, сказал Немченко. Загаженный кровью салон Андрюхиной 'девятки' встал у него перед глазами. - Пусть поднимается. Разберемся.
  
  
  2.
  
  
   Андрей выглядел плохо.
   Осунувшееся серое лицо, бескровные губы, небритый подбородок.
   И руки. Прежде всего, Вадим увидел его руки. Не ухоженные, спокойные, уверенные в себе, как обычно, а нервные, дергающиеся, с обломанными грязными ногтями. В земле он ковырялся что ли, подумал с неприязнью Немченко. Никак не мог Палтус успокоить свои руки, будто бы вели они свою, отдельную от остального тела жизнь.
   - Откуда ты? - посмотрел на него Вадим. - Где был?
   - Не знаю, - непривычно ответил Андрей. Он всегда знал, где был и что делал.
   - Как это - не знаешь? Не помнишь ничего?
   - Кое-что помню, - потер племянник лоб. - Я поехал с Ханиными.
   Для Вадима это было новостью.
   - Зачем? - удивился он.
   - У них заболел водитель. Антон Ханин позвонил мне рано утром и попросил помочь.
   - Вот как, - произнес Немченко. - И ты, конечно, согласился?
   - Да, - кивнул Андрей.
   - Почему ты не посоветовался со мной? - начиная свирепеть, спросил Вадим. - Ты понимаешь, что ты мог и себя и нас подставить?!
   - Это выяснилось за два часа до начала операции, - ответил Палтус. Руки его вновь принялись блуждать по столу. - Надо было решать быстро.
   - И ты решил, - констатировал Немченко. Его лицо налилось кровью. - Так, дальше.
   - Я все изложил в рапорте, - сказал устало Андрей. - Все, что помню.
   - А что не помнишь? Тебя не было почти сутки! - рявкнул Немченко. - А теперь ты приходишь ко мне и заявляешь, что ничего не помнишь?! Ты что, Андрей?! Ты мой племянник или нет?! Не можешь вспомнить, значит, должен! Ты мужик или нет? Где твоя машина? Ты ее видел?
   - Нет, - покачал головой Палтус.
   - Зато я ее видел! Бывал когда-нибудь на бойне?
   - Нет.
   - Тогда можешь съездить к станции. Твоя машина стоит на стоянке. Вся залитая кровью. Кто ее туда пригнал?
   - Не знаю.
   - Толку от тебя..., - разочарованно произнес Вадим. - Езжай домой, выспись. Приведи себя в порядок. Завтра ты возвращаешься к Машке.
   Андрей вскинул на него красные глаза.
   - К Маше? - повторил он. - Почему?
   - Она совсем отбилась от рук, - буркнул Немченко. - Кокаином баловаться начала.
  - Мне же к ней нельзя, - тихо сказал Андрей.
  - С завтрашнего дня - можно, - отрезал Вадим. - Ты свободен.
   Андрей неловко поднялся.
   - Спасибо, Вадим Дмитриевич, - поблагодарил он.
   - Постой-ка, - вспомнил Немченко. Открыл верхний ящик стола. Перстень закатился в угол, под бумаги.
   - По-моему, это твое? - достал печатку Вадим.
   И тут Андрей Палтус его огорошил.
   - Нет, Вадим Дмитриевич, - ответил он. - Вы путаете что-то. Я никогда не носил перстней.
   - Да? - Немченко ощупал его внимательным взглядом. - Ну, тогда извини.
  И легендарный перстень Палтуса полетел обратно в стол.
  
  
  
  3.
  
  
   Обдумать странное поведение Палтуса Немченко не успел.
   Сразу после его ухода, в кабинет заглянула секретарша с кипой листов.
   - Вадим Дмитриевич, это для вас от Стременникова, - сообщила она. - Посмотрите или позже...?
   - На стол кинь, - бросил Вадим нетерпеливо.
   Ладно, решил он. Палтус - потом. Сейчас на повестке дня главное. Что же Голос, дружище. Посмотрим, кто ты есть на самом деле.
   Он нетерпеливо разворошил листы и вытащил выпавший DVD диск в тонкой упаковке. Повертел его в руках, непонимающе отбросил в сторону, и только потом заметил фотографию.
   А уже через несколько минут ошеломленный Немченко вновь набирал номер Димы.
   - Да? - отозвался Стременников.
   - Вы не ошиблись? Это точно он?
   - Реконструкция с вероятностью девяносто восемь. Как думаешь, точно?
   - Но это ведь...
   - Ну и что?
   - Думаешь, такое возможно?
   - Послушай, Вадим, - с раздражением ответил Стременников. - Решать тебе. Я просто делаю свою работу. Не веришь, диск прилагаемый посмотри.
   - Ага, - согласился Немченко и кинул трубку.
   Он нетерпеливо извлек диск и включил проигрыватель. На большой настенной плазменной панели заиграла сочными красками заставка студии. Он включил ускоренную перемотку, нервно косясь на распечатанные фотографии.
   Так, так... Дальше...
   Где же этот тип, ради Бога!
   Вот! Стоп!
   Вадим дрожащей рукой поднял фото к экрану. Сомнений не было.
   С большого плазменного экрана на Немченко смотрел, задорно улыбаясь, реконструированный Голос, в свободное время, очевидно, подрабатывающий рыжим Роном Уизли, верным другом и помощником начинающего волшебника Гарри Поттера. Вадим поднял коробку от диска и, несколько раз перечитав название, с ненавистью запустил ею в стену. Таким круглым идиотом, он не ощущал себя уже очень давно.
  
  
  4.
  
  
  Курьером Голоса оказался обычный ничем не примечательный молодой парень.
  Пока Немченко вертел пакет в руке, он словно растворился в воздухе. По крайней мере, ни Вадим, ни кто-нибудь из охраны, ни даже мониторы слежения не уловили момента его выхода из офиса. Только что парень стоял, пересчитывая деньги за доставку, а через мгновение, когда Немченко поднял от пакета взгляд, его уже не было и в помине.
  Зато немедленно проснулся Вадимов мобильник.
  - Это новое место и время, - сообщил Голос. - Хочу тебя порадовать: Петровский жив-здоров. Третью попытку тоже можно считать провалившейся.
  Немченко нащупал рукой кресло и сел.
  - Но как?! - почти возмущенно спросил он. - Мне же Гарин сообщил, что...
  - Ты ему веришь? - перебил его Голос.
  - Я никому не верю, - буркнул Вадим. Интересно, мельком подумал он. А знает ли Голос о моих личных попытках?
  - Тогда будем анализировать.
  - А дальше что?
  - Завтра Гарин попробует второй раз, - после паузы ответил Голос.
  - А если опять ничего?
  - Тогда мы вместе попробуем с загородным домом.
  - Там же жена Петровского, черт!
  - Ну и что? - холодно осведомился Голос.
  - Как 'ну и что'? - удивился Немченко. - Она-то тут причем? Зачем ее втягивать?!
  - А что ты предлагаешь?
  - Не знаю, - признался Вадим. - Но втягивать женщин и детей...
  Голос помолчал.
  - А-а..., - протянул он. - Это ты о своей жене вспомнил?
  Немченко громко сглотнул.
  - Не волнуйся, Вадим, - усмехнулся Голос. - Ее палачом станешь совсем не ты. Им стану я. Когда твои люди снимут охранение, прибуду я. И если Петровский откажется от переговоров, я лишу его самого дорого после 'Полночи'. Без жалости, колебаний и сомнений.
  - Ты уже однажды обещал появиться, - напомнил Немченко. - И вообще, я категорически против.
  - А помнишь, ты совсем недавно парня с девушкой расстрелял? - напомнил Голос в свою очередь. - Что-то тебя не мучили угрызения совести.
  - Они меня и сейчас не мучают, - отозвался Немченко. - Жена - это совсем другое. И, кроме того, ту девушку убил не я.
  - Час спустя ее убил бы уже ты, - ехидно заметил Голос. - Знаешь, хорошая месть обычно начинается с родных и близких. Хотя, кому я это говорю.... Не будем спорить попусту. Попробуем пока с Гариным.
  - Договорились, - кивнул Вадим и, с облегчением смахнув пот со лба, закончил неприятный разговор.
  
  
  
  
  Агамемнон Рождественский
  и
  Матвей Мохов
  
  
  1.
  
  
  По истечению восьми часов допроса, Гриша начал впадать в коматозное состояние. Он сидел на стуле рядом с Агамемноном, медленно раскачивался туда-сюда и что-то бубнил себе под нос, не переставая.
  Начальник злосчастной экспедиции за кладами прислушался.
  - Проклятое, - бормотал Палий. - Золото проклятое. Мы теперь тоже прокляты. Мы желали этого золота. Проклятое, золото прокля...
  - Итак, повторим, - строго посмотрел на Агамемнона Матвей Мохов, постукивая ручкой по разложенным листам, где уже по несколько раз были отражены основные этапы появления кладоискателей на кладбище. - Вы узнали от вашей тети о зарытом на могиле прадеда золоте. Вместе с Григорием Палием вы приехали на кладбище и попытались это золото обнаружить. Так?
  - Так, - кивнул Агамемнон в восемьсот двадцать второй раз.
  Матвей что-то пометил у себя на листах.
  - Теперь вопрос, - поднял он голову. - Почему вы поехали на кладбище ночью? Разве днем копать и искать не удобнее?
  - Мы боялись, вернее, я боялся, что днем на кладбище могут быть люди. Посетители, сторож, наконец, - устало объяснил Агамемнон в триста тридцатый раз.
  - Вы не знали, что кладбище давно заброшено?
  - Откуда?
  - От тети.
  - Наш поход я не афишировал.
  - Так, - сказал Мохов. - Понятно.
  Матвей снова что-то быстро отметил в своих записях.
  - Я сейчас отойду, - сказал он Агамемнону. - Вы пока подумайте, что и как говорить.
  - Я не понимаю, на каком основании вы нас задерживаете, - заявил протест Агамемнон в пятисотый раз. - Вы не милиция и не безопасность.
  - Мы частное охранное агентство, - в который раз ответил Мохов, поднимаясь и сгребая свои листы со стола. - И по нашей лицензии имеем право задерживать определенных лиц для и до выяснения.
  - И сколько вы будете нас здесь держать?
  - Для и до, - многозначительно ответил Мохов.
  Он вышел из кабинета, захлопнув дверь.
  - Ты как, Гриш? - пихнул в бок компаньона Агамемнон. - Живой?
  - Проклятое... И мы теперь проклятые...
  
  
  2.
  
  
  Саня Творогов дремал в дежурке, уронив голову на стол.
  Когда Матвей швырнул кипу листов рядом с ним, он поднял голову и уставился на Мохова заспанными глазами.
  - Ну? - осведомился он, потягиваясь.
  Матвей схватил графин и сделал несколько жадных глотков. Все проклятые восемь часов допроса его мучило тяжелое и жесткое похмелье. Любопытно, подумал он мельком, бросив взгляд на разминающегося Саню. А у оборотней похмелье бывает?
  - Ничего, - со злостью ответил он, утирая рот. - Либо они и в самом деле искали клад, либо я полный профан в допросах.
  - Не колются?
  Матвей присел на край стола.
  - За восемь часов ни одного несовпадения. Ни одного прокола. Все четко, ясно и понятно. Есть тетка, есть клад и есть кладбище. Точка.
  - Можешь расслабиться, - сказал Саня. - Петровский очнулся.
  - Что ж ты мне сразу не сказал? - соскочил со стола Мохов. - И как он?
  - В себя приходит, - пожал Саня плечами.
  - А Гоша?
  - У него посерьезнее, - нахмурился Творогов. - Но, скорее всего, тоже очнется.
  - Разве оборотня можно убить?
  - Убить можно кого угодно, - грустно сказал Саня. - При желании.
  - Три пули, - сказал Матвей, подумав о Петровском. - На ногах он будет совсем не скоро.
  Саня хмыкнул и взял графин.
  - Скоро, - заверил он. - Тарас Васильевич тоже из наших.
  - В смысле? - оторопел Матвей.
  - Он тоже оборотень, Моть, - просто объяснил Творогов.
   Матвей постоял немного, опершись спиной на стену и тупо глядя на Санино лицо.
   - Мне надо в туалет, - произнес он одними губами.
  
  
  3.
  
  
   Запершись в кабинке, Мохов присел на унитаз, трясущимися руками достал заветную флягу из кармана, с которой частенько не расставался и, отвинтив крышку, сделал несколько жадных глотков.
   Так, подумал он, утирая губы. Еще один бессмертный Маклауд. Откуда же их столько развелось в нашем гостеприимном городе?
   Когда он поднял голову, напротив стоял Витька.
   - Ты звал меня? - спросил он.
   - Петровский - тоже оборотень, представляешь? - пожаловался Матвей.
   Витька задумался.
   - Это многое меняет, - медленно выговорил он.
   - По-моему, это не меняет ничего. Я, наверное, вообще один здесь человек. Как есть, так и остаюсь.
   - Это не надолго, - пообещал Витька. - Скоро ты станешь совсем иным.
   - Оборотнем?
   - Много лучше, - ответил Витька и исчез.
   Матвей спрятал фляжку.
   - Много лучше, - повторил он, спуская воду в унитазе. - Куда уж лучше-то?
  
  
  
  
  Вадим Немченко
  
  
  1.
  
  
  Дочь, похрапывая, спала на диване в гостиной.
  Сегодня хоть без бойфренда, подумал Вадим, разуваясь в прихожей. Однако с ее увлечениями нужно что-то решать. Надо же - двадцать лет, а уже кокаин. Да и диск этот проклятый... Совсем стыд потеряла.
  Он присел рядом с Машей и несколько мгновений смотрел на нее.
  Господи, как же дочка похожа на мать, подумал Немченко. Он поправил сбившийся плед. Доченька, доченька, ну зачем же ты себя убиваешь?
  Отчасти, в том, что она пошла в разнос виноват я, виновато подумал Вадим. Зачем я отлучил Палтуса? Ну, путалась она бы с ним и путалась, зато никакой дури в голове. Ни ночных клубов, ни уж тем более никакого кокаина. Андрюха был для нее настоящим авторитетом. Он был примером для подражания. И Машка любила его по-настоящему.
  Хорошо, что Палтус вернулся. Пусть он ничего не помнит, пусть ему нужно время чтобы разобраться в самом себе. Андрюха выдюжит, справится - он сильный. И главное, Машка вновь станет родной и дорогой доченькой. А все остальное - шелуха.
  Немченко поднялся и, швырнув папку с фотографиями ненавистного Рона Уизли на стол в гостиной, налил себе коньяка. Залпом выпил.
  Что же делать? Как вычислить Голос?
  Получить его фото и точно знать кто он такой - это все равно, что иметь на руках при раскладе джокера. Петровский, каким-то чудом вновь оставшийся в живых, наверняка рано или поздно заинтересуется, кому это он так сильно мешает. Вполне возможно, что проконсультируется у Шептуна. Что тот? Наверняка меня сдаст, почти без сомнения. Черт меня дернул наводить справки! Как же грамотно Голос всегда меня подставляет, гадина.... Итак, что дальше?
  Война с оборотнями Петровского?
  Вадим поежился. Здорово, конечно, что машину из мышц и мяса с фантастической силищей вдобавок, можно остановить серебром. Только вряд ли она, эта машина, станет ждать, пока ты соизволишь разрядить в нее магазин. Снайперы? Они тоже не боги... Что же делать? Выход? Вадим внезапно ощутил, как вокруг него стягивается ощерившееся клыками кольцо. На мгновение даже стало трудно дышать. Он, помотав головой, плеснул себе еще коньячку.
  Я сдам Петровскому Голос. Сам, лично. Не дожидаясь, пока его бессмертные убийцы придут ко мне в гости. Как?
  Штурм дома, сообразил Вадим. Вот оно! Вот прекрасное место и слабое звено. Главное - отвлечь Петровского. Гарин?
  Вадим открыл папку, сбросил неприязненно фотографии Уизли в сторону и достал пакет, переданный сегодня Голосом. Один единственный вопрос волновал Немченко. Он быстро распечатал конверт. Те же фото, какой-то многоэтажный дом, вот оно!
  Клиент прибудет в 23.30, с ним два охранника. Городская квартира, дом, подъезд, этаж, квартира.
  Вадим положил пакет на стол.
  Руки его задрожали от нетерпения.
  Так, подумал он. А вот где в этот момент будет жена Петровского? Очевидно в доме, на Рублевском шоссе, коротая время за телевизором в ожидании вечно занятого супруга. Отлично, подумал Вадим. Это фантастически удачный шанс. И, черт с тем, что я не смог идентифицировать Голос. Я просто заманю его к Петровскому в дом, а там посмотрим. Мы всегда будем играть только на сильнейшей стороне.
  А схемы и чертежи дома? Что там так долго возится Голос?
  Немченко поднял телефонную трубку.
  - Привет, - немедленно отозвался Голос. - Передал материалы Гарину?
  - Завтра встреча, - ответил Немченко. - Как твои успехи с планами дома?
  - Тоже завтра с утра. Скину все тебе на почту.
  - Годится.
  - А с чего ты вдруг? Сегодня же утром эта идея у тебя энтузиазма не вызывала?
  - И сейчас не вызывает. Но вроде бы ты вызвался решить с его женой все вопросы.
  - Думаешь нанести генеральный удар? - одобрительно произнес Голос. - С двух сторон, так сказать?
  - Петровский ведь не будет вместе с женой?
  - Завтра - нет. Она останется в загородном доме, он сам - в Москве. Завтра у Тараса Петровского будет трудный день в семейных отношениях.
  - Отлично, - сказал Немченко. - Мои люди снимут охрану, а ты разберешься с женой. Без осечек, да?
  - На этот раз осечек не будет, Вадим. Тарас Петровский мне слишком дорог.
  А, может, они гонорары на съемках не поделили, мельком подумал Немченко. Может, Петровский тоже в Голливуде подрабатывает?
  - И все-таки не понимаю твоего внезапного рвения, - задумчиво сказал Голос.
  - Меня окончательно достала вся история, - почти честно ответил Вадим. - Сплю и вижу как побыстрее с ней закончить. Человек, которого никак не получается отправить на тот свет, вызывает у меня лично негативные эмоции.
  - Ты не одинок, - заметил Голос без интонаций. - Однако, мне кажется, отправить его туда будет не так просто.
  - В смысле...? - насторожился Немченко.
  - В прямом. Он - тоже оборотень, Вадим. И я хотел бы, что бы ты подготовил исполнителя в правильном ключе.
  Немченко рассеяно долил себе коньяка.
  Три попытки, подумал он. Три трупа. Оборотень, ну, конечно же, как мне это сразу в голову не пришло? Тогда, сейчас же подумал Вадим, с этим дядькой тем более не стоит ссориться.
  - Что ж ты раньше молчал? - спросил он.
  - Мои помощники только что закончили анализ отчета Гарина. Три пули, одна в голову. Вряд ли нормальный человек на следующий день сумел бы разгуливать по городу с такими ранениями. Кроме того, у меня есть достоверная информация от источника внутри 'Полночи'.
  - Ого! - восхитился Немченко. - Как ты сумел?
  - Алкоголь и наркотики сильно снижают порог самоконтроля, - ответил безразлично Голос.
  - В 'Полночи' работают наркоманы?
  - В 'Полночи' работают, не смотря ни на что, люди. И как всем остальным, ничто человеческое им не чуждо.
  - Зачтено, - кивнул Немченко. - Значит, и для Петровского нам нужны серебряные пули и святая вода?
  - Значит, так, - вздохнув, согласился Голос. - И утрой вознаграждение Гарину.
  - Я его упятерю, - сказал Вадим. - Это все?
  - Пока да.
  - Тогда, счастливо.
  Он поиграл пальцами по столу.
  Оборотень, подумал Немченко. Снова, будь он неладен, очередной оборотень! Нет, Гарину вовсе не обязательно знать об этом, решил Вадим. Петровского он задержит, и это главное. Ценой своей жизни или нет, вопрос десятый. Главное, что бы он задержал оборотня до того момента, пока его жена не окажется моей заложницей. А потом жена к нему вернется. И к ней добавиться Голос вместе с осведомителем из 'Полночи'. Это тоже хорошая козырная карта, которую, несомненно, стоит разыграть.
  На диване заворочалась Машка. Приподнялась на локте, глядя на отца сонными глазами.
  - Сколько времени, па? - спросила она.
  - Половина восьмого, - ответил Немченко. - Выспалась?
  
  
  2.
  
  
   Машка спустилась вниз минут через десять, умывшись и приведя себя в порядок.
   Вадим со стаканом коньяка все еще размышлял в гостиной.
   - Собралась куда? - поинтересовался он, оглядев ее с ног до головы.
   - На дискотеку съезжу с девчонками.
   - Присядь-ка, - кивнул на стул Вадим.
   - Ну, что еще? - недовольно спросила Машка, тем не менее, присаживаясь.
   - Завтра у тебя будет новый телохранитель, - сказал Немченко.
  - Почему?
  - Потому, - отрезал Вадим. - Андрей Палтус. Довольна?
  На Машкином лице немедленно вспыхнула и тут же погасла улыбка.
  - Почему же новый? - проворчала дочь с плохо скрываемым удовольствием. - Опять учить меня будет.
  - А тебя и надо постоянно учить, - грозно произнес Немченко. - Ты мне лучше расскажи, с каких это пор ты начала кокаином баловаться?
   - С чего ты взял? - насторожилась дочь.
   - Маша, - нахмурился Вадим. - Хватит юлить.
   - Попробовала только, - вздохнув, ответила она. - Вчера, в ночном клубе. Но там же никого кроме меня не было!
   - А мне, чтобы о тебе что-то узнать, вовсе не обязательно рядом находиться, - с превосходством произнес Вадим. - Ты уж не переживай, все узнаю. И, некоторые новости о тебе очень больно ранят мне сердце.
  - Это какие? - вскинулась Машка.
  - Сама догадаешься или сказать?
  Маша, подняв голову к потолку, гулко сглотнула.
  - Догадываюсь, - неохотно ответила она.
  Вадим подтолкнул ей компакт-диск Стременникова в упаковке.
  - Поднимись наверх, глянь, дочка, - ласково сказал он. - Удели на общение с киноискусством несколько минут.
  Машка взяла брезгливо диск двумя пальцами.
  - Ты, я смотрю, тоже начал? - с ехидцей кивнула она на выпавший из папки с документами DVD о Гарри Потере. - Что, боевики надоели?
  - Иди-иди, - посоветовал Немченко. - Не отвлекайся.
  - А там что? - помотала она в воздухе компакт-диском.
  - Тебе понравиться, - уверенно ответил Немченко. - Потом поделимся впечатлениями.
  Машка недовольно поднялась, что-то бурча себе под нос.
  Вадим расслышал только что-то о персонажах из Гарри Поттера. Он уже вновь потянулся к бутылке, как вдруг рука его замерла.
  - А ну-ка, постой! - вскрикнул он. - Что ты там себе под нос о Поттере только что сказала?
  Маша остановилась на лестнице.
  - А что? - повернулась она. - Ты президент фэн-клуба?
  - Говори, черт! - треснул Вадим ладонью по столу.
  Страшная невозможная мысль появилась внезапно у него в голове.
  - Да окружают меня в последнее время одни персонажи, - ответила Машка. - Ты - прям, как тот, о котором не говорят. Сашок твой - вылитый Хагрид. А тут еще на днях с одним парнем познакомилась. Вылитый Рон Уизли.
  - Что?! - не поверил собственным ушам Вадим. - Кто вылитый?
  - Ну, Рон Уизли, рыжий, такой в кино, - терпеливо разъяснила Машка. - Он еще Гарри Поттеру помогает. Дружат они.
  Немченко почувствовал, что от инфаркта его отделяют считанные мгновения.
  - А ну-ка иди сюда, - еле выговорил он. - Садись, и все мне об этом друге Поттера рассказывай. Что, где, когда?
  - Ты чего, па? - испуганно уставилась Машка в его перекошенное лицо. - Ты знаешь его, что ли? Уголовник какой-то, знакомый твой?
  - Хуже, Машенька, - ответил севшим голосом Немченко. - Гораздо, девочка, хуже...
   В то время пока ты, старый осел, пытаешься его вычислить, подумал он, наш шустрый Голос, оказывается, уже вычислил тебя. И красиво начал с самого дорогого, что у тебя осталось в этой проклятой жизни.
  
  
  
  3.
  
  
  
   Они познакомились в кафетерии.
  Машка с подругой Ниной лакомились мороженым, когда к их столику подошел приятный молодой человек. Представившись Петром, он немедленно уселся рядом. Девушки не возражали. Слово за слово завязалась ни к чему не обязывающая беседа.
  Оказалось, Петр - студент Российского государственного гуманитарного университета, как, впрочем, и Машкина подруга Нина. Готовился он стать театроведом (при этих словах Вадим зло хмыкнул). Обучение его вот-вот должно было подойти к неизбежному завершению, и Петр собирался приступить к диплому. Вроде бы он даже подумывал продолжить обучение в аспирантуре.
  Соврал или нет, напряженно подумал Немченко. Неужели сказал правду?
  Тем временем Маша продолжала.
  Они посидели еще немного за мороженым с новым знакомым, обменялись телефонами и разошлись. Петр поехал на встречу с каким-то своим другом, а девушки - продолжили посиделки в пабе.
  - Телефон? - боясь спугнуть удачу, сквозь зубы спросил Немченко. - Он тебе телефон оставил?
  Машка полезла за мобильником.
  - Вроде бы да, - ответил она рассеянно, роясь в записной книжке телефона. - Хотя я не уверена.
  Через несколько минут томительного ожидания, номер домашнего телефона Голоса оказался у Вадима в руках.
  - Так что, па, - поинтересовалась Машка, - мне с ним не стоит общаться?
  - Не стоит, - ответил Вадим. - Но, если встретишь случайно, постарайся немедленно позвонить мне. Или хотя бы сообщи Андрею. Он знает, что делать. Договорились?
  - Ладно, - поднялась Машка. - Пойду диск твой смотреть.
  - Ага, - кивнул Немченко.
  Мысли его уже были совершенно о другом.
  Театровед, значит, мысленно усмехаясь, подумал он. Ну-ну...
  Вадим набрал номер Стременникова.
  - Дима, - попросил он, продиктовав цифры, - пробей-ка мне этот номер побыстрее.
  - Адрес?
  - Все, что сможешь найти.
  - Что, наша кинозвезда объявилась? - ехидно поинтересовался Дима.
  - Ага. Кстати, пробей-ка его еще и по РГГУ. Некий Петр, театровед с последнего курса.
  
  
  
  
  
  
  
  Часть третья.
  
  
  Поймать оборотня
  
  
  
  
  
  Сергей Ивлев
  
  
  1.
  
  
  - Ты слышал? - возбужденно сказал Сергей, усаживаясь в машину. - Слышал?
  - Что? - тон Гарина был холоден. Он сел рядом и хлопнул дверью. - Что я должен был услышать?
  - Ну, - оторопел Сергей, - как они баб называли?
  Минуту назад они вышли из кафе, плотно и хорошо отобедав. Рядом с их столиком, сидели два добрых молодца в кожаных куртках, обсуждавшие в полный голос свои убогие похождения. Похождений у них было много, и касались они, в основном, прекрасного пола. Оба дебила гоготали и скалились, смакуя похабные воспоминания.
  - Таких кастрировать надо, во избежание продолжения их рода, - ответил Гарин и, потянувшись, хрустнул пальцами, - Человек, называющий женщину тварью либо полный кретин, либо... я не знаю даже. В бабах, конечно, много дерьма, но ничуть не больше, чем в некоторых из нас. Ты что же, считаешь свою мать тварью?
   - Конечно, нет, - Сергей покраснел, - но они говорили не о матери.
   - Верно, - кивнул Гарин, - но любая, даже самая последняя шлюха - мать. Может быть, она ей была уже, может быть, будет - без разницы. Это существа, которые умеют даровать жизнь. В отличии от нас, кстати, - он повернулся и посмотрел своими пронзительными глазами казалось в душу. - Ты знаешь, что такое тварь на самом деле?
   - Что?
   Гарин задумчиво покрутил в воздухе ножом, и солнечные блики весело заиграли на узком стальном лезвии. Зайчики скользнули по машине, а глаза его потеплели и стали отстраненными.
   - Тварь... - выговорил он, словно пробуя слово на вкус, - это человек, которого вскрываешь. В моей жизни их было много, чересчур много. Не приведи тебе господь пройти мой путь. Если ты думаешь, что вскрыл доброго, хорошего и порядочного человека - ты ошибаешься. Понимание этого приходит не сразу, но оно приходит рано или поздно, понимаешь? Любой вскрытый становится тварью. Только надо хорошенько подумать, для того, чтобы перевести человека в этот разряд. Если уверен - давай. Если сомневаешься, даже не пробуй. Потому что потом не сможешь забыть его хрип, преследующий по ночам.
   - А ты... - внезапно севшим голосом произнес Сергей. - Ты ошибался?
   Сверкающее лезвие с тихим шелестом резало пустоту. Внезапно Гарин поймал его и, сложив нож, убрал в карман. Лицо его потемнело.
   - А ты как думал? - горько усмехнулся он. - Понимание приходит с опытом. А пока его нет...
  - Но зачем тогда?... Зачем ты это делал?
  - А ты знаешь, сынок, что такое четверо вечно обосранных братьев в однокомнатной квартире и мать-алкоголичка, постоянно таскающая в дом пьяных ублюдков? - взгляд его сверкнул ненавистью. - Ты знаешь, что такое мусорный бак, в котором роешься по уши в дерьме в полной темноте, потому что это стыдно делать днем? Роешься в надежде найти хоть что-то поесть не для себя, нет, хотя желудок от голода уже сросся со спиной, а для младших братьев, один из которых инвалид с рождения, а двое других еще сами не могут забраться в этот гребанный бак? А знаешь, что происходит, когда очередной мамашин ухажер выбрасывает самого маленького с четвертого этажа? Что ты, маменькин сынок, можешь знать об этом? - он гулко сглотнул и Сергей увидел в глазах, холодных убивающих глазах Гарина странный блеск. - Ты ничего не можешь знать об этой жизни. Боготвори своих родителей за лучшую долю, доставшуюся тебе.
   Несколько секунд они смотрели друг на друга, потом Сергей молча завел машину. В голове его царило смятение. Надо же, разговорился... Мистер Киллер разговорился... Да, не повезло ему в жизни. Он мельком глянул на сосредоточенного замкнувшегося Гарина. Не повезло... Ну и что, в конце - концов? Если б все дети алкоголичек становились Гариными... Что ж тогда нам, простым и рядовым оставалось бы делать? Он представил такой рай на земле, и ему стало не до смеха. Слишком грустная получалась картина, безысходная.
   Не отрываясь от дороги, он попытался просмотреть Гарина, но наткнулся на глухую стену. Виктор очень редко отделялся, запираясь в своем мире, но когда отделялся, Сергей оказывался бессильным. Не помогала даже многолетняя практика.
   Однако Гарин всегда четко улавливал попытки взлома его внутренней стены.
   - Не выходит? - спросил он на этот раз. - Завязывай со своими телепатическими штучками.
   - Но почему? - спросил Сергей. - Почему все-таки убивать людей? Наверняка, можно было придумать что-то получше. Ты, конечно, не телепат, но при определенной тренировке...
   - Я не волшебник, я только учусь, - пожал плечами Виктор. - И вообще, следи лучше за дорогой.
   Произнес он это во время. Сергей глянул вперед и еле успел ударить по тормозам, увидев фатально быстро приближающийся зад впереди идущей серебристой 'Ауди'. Они остановились буквально в нескольких сантиметрах.
  - Осторожнее, - сказал Гарин, - Бамперы к 'Авдотьям' дорогие.
   - Знаю, - кивнул Сергей и перевел дух.
   Светофор стал зеленым.
   Сергей приказал себе выкинуть всю ерунду из головы и начал внимательно следить за дорогой. Время было плохое: обеденный час, сплошные пробки, аварии и заторы. Машины метались из стороны в сторону, как стая рыб, несущихся на нерест и ищущих глубокие проходы меж камней. Лица водителей за стеклами были в большинстве своем сосредоточенные и насупленные, ежесекундно готовые разразиться отборным матом. Только у нас так, мельком подумал Сергей. Только у нас человек, который садится за руль, выезжает на бой. Езда становится не удовольствием, а битвой за выживание.
  Он вспомнил, как ездил во время отпуска по Турции, поражаясь вежливости на дороге и доброжелательности каждого ко всем. Даже закаленные в московских битвах сердца расслаблялись. Там русские ездили, как все, интеллигентно и спокойно. Но дома...
   Гарин включил радио, и голос Цоя наполнил салон. Тоже вот, подумал Сергей. Жертва нашего родного вождения. Сейчас его стали крутить все реже и реже. Забывают за безголосыми нескончаемыми Фабриками звезд...
   - Жаль тезку, - задумчиво сказал Гарин, а Сергей покосился на него с подозрением - не научился ли и он мысли прослушивать? - Хорошо пел. Про говеную нашу жизнь. Тебе Цой нравился?
  - Он тогда всем нравился.
  - Тогда...- протянул Гарин. - А знаешь, все забывается... Вот Меркьюри... Когда пел, - все было замечательно. А сейчас... Новое поколение, выбирающее 'пепси' его, поди, даже не знает. А лет через пять? Будут помнить лишь, что он был 'гомиком', умершим от СПИДА. Или возьми Леннона. Многие уже сейчас не помнят, кем он был и что делал. Зато знают, что его застрелили. Или Бон Скотт... Примеров море. Чувствуешь, к чему я клоню?
   Сергей пожал плечами.
  - Люди в большинстве своем - трусы, панически боящиеся смерти. Мы боимся смерти до такой степени, что в жизненном пути великих запоминаем лишь две вещи: редко, что великий за путь свой сотворил, и почти всегда то, как этот путь завершился. Тот умер от СПИДА, этот погиб в авиакатастрофе, того застрелили после концерта... Мало кто помнит, что конкретно сделал Бон Скотт. Его фанаты разве что... А спроси любого на улице: 'Кто такой Бон Скотт?' 'А, - ответят тебе, - это который в своей блевотине утонул?' И никто не вспомнит, что, черт возьми, был он очень неплохим музыкантом. Просто, Скотт был известен, и гибель его оказалась на слуху. И знаешь, я заметил, чем страннее или кошмарней произошла смерть, тем дольше тебя будут помнить. Возьми Шарон Тейт, например... Даже смешно... Может, организуем контору по увековечиванию памяти?
  - Ага, - подхватил Сергей, - дадим рекламу по телевизору и начнем придумывать для каждого свое увековеченье. Этому отрежем яйца и повесим на входной двери, того 'сотками' приколотим к Кремлевской стене, а для лучших клиентов - расчленение в студии 'Дорожного патруля'... Короче, далее смотри 'Восставший из ада' все шесть частей... Так?
  - Ну и фантазия у тебя ... - растерянно произнес Гарин, - Мне, аж, не по себе стало. А 'Восставший из ада'... Это что - фильм?
   Иногда Виктор удивлял своей неосведомленностью.
  - Да, - сказал Сергей, и ему немедленно стало весело, - учебный фильм по анатомии человека. Хочешь, принесу завтра - тебе понравиться. Только не рекомендуется смотреть при приеме пищи - может случиться непоправимое. Ты уж будь поосторожнее, ладно?
  - Договорились, - кивнул Гарин. - А я тебе - другой фильм в замен. Тоже научно- популярный.
  - Это что? - подозрительно поинтересовался Сергей.
  - Репортаж из морга, - сказал Гарин и Сергей напрягся. - Прямой двухчасовой репортаж о вскрытии. Причем многие трупы не свежие, - он помедлил, наблюдая украдкой за вытягивающимся лицом Сергея, и закончил. - 'Реаниматор' называется.
   Несколько мгновений Сергей соображал. Потом плечи его затряслись и он, включив поворотник, резко взял к тротуару. Однако хохотать он начал еще до того, как машина остановилась, облегчено и заразительно. Так они смеялись несколько минут, от души, в полный голос, а проезжающие мимо смотрели на двух веселящихся людей, как на больных.
  - Да, - вытирая слезы, сказал Сергей, - купил ты меня, купил...
  - А... а это что, тоже фильм? - спросил Гарин, и они зашлись снова.
   Уже когда они, успокоившись, тронулись, Сергею пришла в голову мысль, что Гарин на самом деле значительно умнее, чем кажется. Ведь про фильм он не знал - факт. Как же он догадался? Да еще точно так...
  - Слушай, - сказал он, - а как ты понял, что это - фильм ужасов? По названию, что ли...? Или становишься типа меня?
   Гарин закурил и помахал в воздухе рукой, разгоняя дым.
  - Рекламу по телику видел, - как ни в чем не бывало, ответил он, - просто название не сразу вспомнил.
   Лицо у него было, как всегда, холодно и непроницаемо, а глаза не выражали ничего. Понятно, подумал Сергей. Только я вот что-то такой рекламы не видел... Ни по телику, ни на кассетах, нигде... Неужели он тоже начал читать мысли? Он попытался прослушать Гарина еще раз. Тщетно. Стена была толстой, надежной, без единой лазейки. Уел ты меня, Виктор. Победил.
   А Гарин был абсолютно не похож на победителя. Он просто смотрел на дорогу, и мысли его были далеко впереди, там, на Кутузовском, где их ждал Вадим Немченко со своей командой. С чем они их там ждали - с добром или со злом - не знал никто, но Гарин чувствовал, что все обойдется. Впрочем, его 'обойдется' для нормального человека могло значить что угодно: от дружеской пьянки с девочками, до кровавого месива.
   И еще эта проклятая история с никак не умирающим клиентом ... Виктор ощущал себя странно виноватым.
  - Долго еще? - спросил он.
  - Минут через десять будем, - ответил Сергей и сглазил.
   С разбега они врезались в пробку, а когда сообразили, что никакая она не маленькая, куда-либо свернуть было поздно. Поэтому тащились они в общем потоке минут тридцать, среди горячих машин и озверевших водителей, среди вони выхлопных газов, среди гари и жары.
   К Вадиму они, разумеется, опоздали.
  Припарковали машину и Сергей уже собрался выходить, как Гарин осторожно взял его за плечо. Сергей оглянулся.
  - Просмотри их всех, - сказал Гарин. Голос его был спокоен, но Сергей ощутил напряжение. - Постарайся, чтобы никто ничего не понял. И главное - пойми, что у него на уме. Особенно, когда он будет говорить о возникшей проблеме. Хорошо?
  - Он не телепат?
  - Он - зверь, - ответил Гарин. - А, как у всякого зверя, чутье у него отменное.
  - Может быть, мне остаться в машине? Я ведь могу...
  - Я знаю, что ты можешь, - кивнул Виктор и оглядел стоянку, жившую своей жизнью. Люди садились, выходили из машин, глохли и пробуждались моторы, сновали нищие, гордо и неприступно торчали охранники. - Он всегда оставляет кого-нибудь на входе. Если ему сообщат, что в нашей машине остался человек... - Виктор возвратился взглядом к Сергею. - Нет уж, лучше пойдем вместе. Только будь максимально осторожен.
  - А то что?
  - А то 'Наша пицца на Кутузовском' превратится в братскую могилу.
  
  
  2.
  
  
  Их ждали за маленьким столиком в углу.
  Вадим и три сопровождавших его бугая. Сергей вдруг заметил, что вокруг их столика существовала своего рода 'мертвая зона' - никто из посетителей не рисковал садиться рядом.
  Сам Вадим не производил такого удручающего впечатления.
  Был он среднего роста, поджарый, с узким маленьким шрамом на правой щеке. Глубоко посаженные холодные глаза привычно ощупали Сергея, когда они садились. В общем, на профессионального киллера Вадим совершенно не походил, а казался скорее строгим, но непременно, справедливым, школьным учителем.
  Хотя о некоторых делах этого учителя ходили самые зловещие слухи. Судя по ним, был он человеком безжалостным и прямо-таки помешанным на крови. Гарин говорил о нем со странным чувством уважения и брезгливости, хотя всегда отзывался как о величайшем мастере.
  Они поздоровались.
  Вадим представил свое окружение. Их звали: Костя, Валя и Сашок. Вадим так и сказал: 'Сашок', а тип, на которого указывали, при этом довольно осклабился. Ну почему у всех мясников такие одинаково стриженые головы, с тоской подумал Сергей. Неужели половина населения Москвы страдает педикулезом...?
  Гарин представил его.
  - Ты перестал работать в одиночку? - спросил Вадим. - Или это - старость?
   Виктор скользнул по Сергею взглядом.
  - Готовлю смену, - усмехнулся он. - Ты можешь объяснить мне, что случилось?
  Сергей понял его взгляд. Пора начинать. Собравшись, он начал сканирование.
  Первым он проверил детину по имени Костя. Он провалился в его мир.
  Размытые образы. Очень хочется есть. Что ж этот х... моржовый не возьмет курятинки? Гора куриных грудок на тарелке. Или он считает, что мы будем питаться, как дети? А этот тип кого-то мне напоминает. Где-то я его видел. Он не из Таганских? Как же хочется есть...
  Второй и третий были погружены в сходные переживания.
  Валя мечтал попить пивка, потому что в горле у него пересохло от острых крылышек, а тот, кого называли Сашок, думал о прелестях сидящей в углу блондинки. Сергей вышел из него с легким чувством брезгливости. Так, наверное, мог бы представлять себе занятия любовью хряк, валяясь в куче навоза, а не взрослый мужчина. Он оглянулся на предмет Сашковых переживаний. Девушка действительно была ничего. Она сидела одна за столиком у окна и сосредоточенно попивала 'Пепси'.
  Когда Сергей повернулся к столу, первое, что он увидел, были расширенные глаза Вадима. Тот говорил что-то, внимательно и холодно наблюдая за ним. Почуял, кольнула Сергея паническая мысль. Ощутив холодную испарину на лбу, он с ходу попытался понять, о чем разговор.
  Оказывается, Вадиму Немченко кто-то мешал. Некий тип, с которым пересеклись его интересы. Причем, пересекались они не один раз. Множество.
  - Мы уже посылали к нему людей, - рассказывал он. - Потом не находили их. Помнишь, братьев Ханиных? Они тоже исчезли. С шумом, пиротехникой, но исчезли. Лохов я на такие дела не отправляю, сам понимаешь, - он говорил вроде бы Гарину, хотя продолжал изучать Сергея. Ощущение получалось странным.
  - Да, понимаю, - кивнул Виктор. Сергей метнул на него взгляд. Там, у Виктора в голове, билась и пульсировала одна-единственная мысль: 'Остановись, Серега, оставь его в покое!' 'Я закончил', - успокоил его Сергей. - Выходит, у тебя никого больше толком нет?
  - Есть. Но немного.
  - Ясно. Но ты решил, что я справлюсь. Почему же ты попросил меня, не объяснив всего, а, дружище? - в его голосе проскользнули стальные нотки. За столом немедленно возникло напряжение. Сергей его ощутил всем телом, даже гориллы Вадима собрались. Начинается, подумал Сергей. - Почему же ты решил мною пренебречь?
  - Тобой никто не пренебрегал, - ответил Вадим. - Просто ты - лучший. Я уверен в твоей компетенции.
  Гарин сделал неуловимое движение, и в руке его что-то блеснуло. 'Бабочка', с ужасом понял Сергей. Инстинктивно он отпрянул от стола. Гориллы Вадима тоже. А, Виктор словно выпал из реальности. Он словно забыл, что сидят они в людном кафе почти в самом центре Москвы.
  - Ты, конечно, ловкий малый, - произнес он. 'Бабочка' порхала в правой руке, так легко, словно в его плече совсем не было дырки величиной с кулак, - но сдается мне, ты хотел меня нагнуть.
  Сергей лихорадочно оглянулся. На них никто не смотрел, занимаясь своим пищеварением. Слава богу, они сидели в углу.
  Потом взгляд его вернулся к столу, где два скорпиона, роняя яд, играли жалами. Впрочем, у Вадима в руках ничего не было. Просто его правая рука пребывала во внутреннем кармане расстегнутой куртки.
  - Мне нужна была твоя помощь, - произнес Вадим, не вынимая руку. Голос его звенел. - И мне она до сих пор нужна.
  Гарин смотрел, как по лезвию плавают блики света. В его глазах тоже плавали они, эти блики.
  - Помощь? - спросил он. - После всего этого дерьма ты просишь о помощи?
  - Да.
  - Остановись! - вскрикнул Сергей у Виктора в голове. 'Пошел на х...' - отчетливо подумал тот.
  - Сумма?
  - Утраивается, - ответил Вадим, потом, помедлив, добавил: 'После того, как ты расскажешь, как все там было'.
  Руку он так и не вытащил.
  Гарин поднял голову. Их глаза встретились. Он проверял Вадима на вшивость. Если бы Виктор только ощутил страх, Киса немедленно вступила бы в дело. Гарину было плевать и на центр Москвы, и на переполненный ресторан. Трое Вадимовых кретинов даже ничего не поняли бы. А они с Сергеем просто встали бы и ушли. Но в отрешенных пронзительно голубых глазах Вадима страха не было. Так же, как и лжи. Он знал, чем все может кончиться. Он был готов.
  Гарин щелчком сложил нож и, хлопнув им по столу, накрыл ладонью. Глухая боль отдалась в плече.
  - Ладно, - невольно поморщившись, сказал он. - Проехали.
  И словно пузырь лопнул за столом. Сергей ощутил, что снова может дышать. Он покосился на Костю, Валю и Сашка. На их лицах отражались те же эмоции.
  - Я все сделал чисто, - сказал Виктор надтреснуто. - С контрольным выстрелом. Его тупая башка треснула, как орех, сам видел. Поэтому, я не понимаю, как он мог выжить. Надеюсь, доделывать его придется в больнице?
  - Нет, - ответил Вадим. Правая рука его плавно переместилась за стол. - Он прекрасно себя чувствует в своем офисе.
  Гарин поднял на него изумленный взгляд.
  - Двойник? - только и мог спросить он.
  - Наверное, - пожал плечами Вадим.
  Он подвинул к Виктору толстый конверт. Сергей даже не заметил откуда он появился.
  - Здесь все, как обычно. С половиной уже тройной суммы. Созвонимся, идет?
  Гарин передвинул конверт Сергею. Тот провел пальцем по гладкой поверхности, потом спрятал его во внутренний карман куртки.
  - Я ознакомлюсь, - сказал Виктор, - но обещать ничего не буду. Тем более после такого прокола. А твой информатор? Не мог он...?
  - Уже нет, - губы Вадима расплылись в хищной улыбке. - Даже если и мог, теперь не сможет.
  Судя по его лицу, ничего хорошего с информатором не случилось.
  - Понятно, - кивнул Виктор. - Больше я ничего не должен узнать?
  Вадим потер лоб.
  - Нет, - сказал он. - Все, что я знал - теперь твое. И долечи этого сукина сына. Совсем. Только не тяни.
  Гарин кивнул и поднялся, протягивая ему руку. Сергей поднялся тоже. Все кончилось. Минуту назад эти двое готовы были растерзать друг друга при всем честном народе, а теперь спокойно пожимали друг другу руку, без малейшей тени неприязни. Все-таки актеры они все великолепные.
  Когда, наконец, рука Сергея соприкоснулась с рукой Немченко, его пробил озноб. Их глаза встретились, и в глазах Вадима он успел прочитать подозрение. Мастер, очевидно, все же что-то понял. Ну -ка... Терять было нечего, и Сергей рискнул. Он скользнул.
  Его мозг царапнул мысли Немченко, и Сергея окатило чернотой. Ему показалось на мгновение, что он прямо из уютного и светлого зала кафе провалился в мрачную бездонную пропасть, его легкие обожгла нехватка кислорода, а тело сковало льдом. В этой бездне, как молнии, проносились мысли. Кто это? Что за парень? Откуда? Зачем? Лицо Сергея, залитое кровью. Дальше... Серебро, надо подготовить... Незнакомый дом с палисадником. Мимо... Надо разобраться с этой сукой из налоговой. Она просто зажралась. Она берет деньги за дело и просит еще и еще. Послать ребят... Красивое женское лицо, изуродованное криком. Двое держат ее руки, третий насилует. В ухмыляющемся лице третьего Сергей узнает Сашка.
  Сергей вышел в шоке, даже не вышел, а выскочил и мягкий свет зала резанул по глазам.
  Вадим, не отпуская его руки, пристально на него смотрел.
  - Слушай, - произнес он, - а мы не встречались раньше?
  - Нет, - ответил Гарин, повернувшись, - мой брат только из Симферополя. Пару дней назад.
  - А... - Вадим отпустил руку Сергея, а тот все еще не мог прийти в себя. Перед глазами плавали круги. - Какой - то твой братец странный.
  - А он в психушке отдыхал.
  - Может его обратно, а? - усмехнулся Немченко. - Шутка, - тут же добавил он.
  Они вышли на улицу.
  Пока Гарин разбирался с охранником стоянки, Сергей открыл машину и почти упал на сидение. Ему было плохо.
  Конечно, он и раньше сталкивался с людьми, от которых тошнило, мысли которых были черны и ужасны, но такого еще не было. Он вспомнил ощущение падения в пронизанную всполохами бездну, и его замутило. К черту, подумал он. Пусть Гарин сам с ними разбирается. Я больше никого, никогда... Пошел он со своими коллегами. Да и вообще, сам пошел. Придурок, я чуть в штаны не наложил от страха.
  Виктор невозмутимо водрузился на пассажирское кресло.
  - Ну, что? - спокойно поинтересовался он, доставая сигареты.
  - Ты - просто больной, - сказал Сергей. - Ты что, там, с катушек съехал?
  - Я не про то спрашиваю. Ты просмотрел Вадима?
  - Нет уж, послушай...
  - Так ты его просмотрел?
  Сергей потер виски.
  - Я не хочу больше никого из... твоих...
  - Почему?
  - Твой Вадим - страшный человек, - с трудом произнес Сергей. Его колотило. - А ты меня даже не предупредил.
  - Я же сказал, что это - зверь. Этого мало?
  - Да, черт возьми! - вскипел Сергей. - Я чуть не свихнулся там, внутри! Я...
  - Но ведь что-то узнал? - перебил его Гарин и добавил холодно:
  - Что?
  Сергей замялся.
  - Какие-то обрывки, - сказал он. - Он очень беспокоился по моему поводу... о каком-то серебре... думал, как расквитаться с бабой из налоговой инспекции... Куча дерьма, одним словом... Но такого страшного дерьма...
  - Да-а... - протянул Гарин. - Толком ничего. А громилы его?
  - Просто кретины. Один хотел жрать, другой пить, а третий - совокупляться. Обыкновенные животные...
  - Ясно. Все без толку, - Гарин щелкнул зажигалкой и закурив, посмотрел на Сергея. - Конверт?
  Сергей протянул ему.
  Тот его вскрыл и извлек несколько фотографий.
  Несколько мгновений он смотрел на живописную многоэтажку, снятую в разных ракурсах, потом, со вздохом, швырнул фотографии на приборную панель.
  - Ничего, - сказал он. - Как и в прошлый раз - ни фамилии, ни имени. Просто - квартира 207, подъездный код, этаж. Два охранника. Клиент должен быть на месте в половине двенадцатого. Что значит должен?! Его Кассандра заказывает второй раз, что ли?! - он поиграл пальцами по опустевшему конверту. - Ладно, поедем, посмотрим.
  Потом поднял глаза на Сергея.
  - Слушай, - нехорошо прищурившись, сказал он, - а так ли ты мне необходим, Серега?
  
  
  
  Вадим Немченко
  
  
  1.
  
  
  Голос позвонил, едва джип отъехал с парковки.
  - Как прошла встреча, Вадим? - деловито осведомился он.
  - Прекрасно, - буркнул Немченко, пытаясь пристроиться ртом к фляжке. Машину покачивало на рытвинах. - Материалы переданы, исполнение - сегодня.
  - А твои как настроены?
  - На загородный дом-то? - наконец, пристроиться удалось. Немченко сделал несколько быстрых глотков. Саня, не отвлекаясь от дороги, предупредительно открыл подлокотник. Там, на блюдце красовались дольки нарезанного лимона.
  - Да.
  - Полная боевая готовность, - скривился от лимона Немченко. - Решимость. Честь и слава, - почему-то вспомнив 'Гладиатора', добавил Вадим.
  - Аве, Церазь? - усмехнулся Голос, уловив подтекст.
  - Типа того.
  - Прекрасно.
  - Когда планы дома будут?
  - Они уже у тебя в компьютере. Так что, давай, до вечера.
  - Давай.
  Джип резво несся по шоссе. Немченко закрыл телефон и задумчиво уставился на дорогу.
  Вечерняя операция нравилась ему все меньше и меньше. План дома - бог с ним. Но вот как мы на территорию поселка попадем? Валить охрану, что ли? Или они там тоже - оборотни?
  Немченко обычно верил своим предчувствиям - слишком часто они спасали жизнь ему и его людям. Год назад Вадим отказался прибыть на стрелку, сказавшись почти смертельно больным. И что? Встреча оказалась тщательно подготовленной Шептуном акцией по устранению конкурентов. Бойня получилась безжалостная и кровавая. Поутру Вадим, открыв газету, с изумлением узнал, что не зря поддался своим предчувствиям. Три криминальных авторитета, как назвали близких знакомых Немченко, изуродованными лицами взирали на него с плохих фотографий. Глаз было толком не видно, а рты словно кричали в никуда. Они, наверное, до самого последнего момента задавались вопросом: 'А где, собственно, друг Вадим?' Их восклицания-вопросы так и остались неразрешенными.
  Сегодня предчувствие тоже не рекомендовало Немченко соваться дальше МКАДа. Но Голос... Чертов Голос! Дело есть дело, обреченно подумал Вадим. Хотя, почему-то, напиться хотелось гораздо больше обычного.
  - Как Палтус? - покосился на Сашка Немченко. - Прибыл сегодня?
  - Оклемался вроде бы, - ответил Саня. - С утра забрал машину и за Марией поехал.
  - Зачтено, - кивнул Вадим. - А литейщик твой? Есть успехи?
  После того, как Вадим узнал, что охрана дома Петровского - оборотни, в офисе был объявлен конкурс. Литье серебряных пуль вызвался осуществить старинный дружок Сашка - Колька Вонов, всю свою молодость посвятивший тяжелому машиностроению. Стременников, узнав об этом, рассмеялся в голос.
  - Вадя, - отсмеявшись, проникновенно спросил он, - ты-то ведь в курсе, что такое нарезное оружие, верно? Но откуда младший помощник старшего дворника может знать такие тонкости? Тут надо на серьезных оружейников выходить.
  - Баян вместе с Ласточкой на курорт отбыли. Года на три-четыре, - вздохнул Вадим. - А больше не к кому обратится.
  - Тогда моли бога и, самое главное, сам эти патроны не используй, - посоветовал Дима.
  - А ты мне студентика моего найди.
  Богом в жизненной ситуации Немченко был Голос. Но обращаться к нему сразу не хотелось. Мы и сами с усами, подумал Вадим. Он с тоской вспомнил героев голливудских ужастиков. Там все получалось споро и предельно ясно. Оборотней или вампиров валить? Не вопрос - немедля находятся серебряные пули нужного калибра. Может, пули эти в Штатах по супермаркетам лежат? Эх, живут же люди...
  - Так как, Сань? - повторил мучающий его вопрос Немченко. - Звонил он? Получается?
  - Да вроде бы, - буркнул тот, не отрываясь от дороги.
  - Ты чего такой загруженный?
  Саня сдавленно вздохнул.
  - Знаете, Вадим Дмитриевич, - произнес он, - что-то мне совсем паренек Гарина не понравился.
  - Что так?
  - Мутный он какой-то.
  - А ты что - простой? - хохотнул Немченко.
  - Простые в поле пашут, - ответствовал Сашок, поморщившись.
  Вадим давно заметил, что у Сани существовал обширный запас домашних заготовок. В любом сложном жизненном эпизоде, Сашок, усиленно шевеля мозгами, использовал именно их. Выкладывал и, оставляя время оппоненту на размышление, пытался найти выход.
  - Сань, - ощутив раздражение, сказал Немченко, - ты чего, крестьянин что ли? Хорош лечить.
  - Все одно он мне не понравился, - после паузы констатировал Сашок.
  - Мне тоже, - добавил Костик с заднего сиденья.
  - Relax, - ответил Немченко, вновь присосавшись к фляжке. Все остальные смолкли, пораженные его языковыми способностями. - Закончили на этом.
  - А песня-то тут причем? - недоуменно поинтересовался Сашок.
  - А для порядка.
  
  
  2.
  
  
  
  Планы Вадим просмотрел несколько раз и поймал себя на мысли, что дом у Петровского почти точная копия его. Три этажа, подвал с бассейном и сауной. Наверное, так же хреново прогревается зимой, подумал Немченко. Кирпич все-таки. Или Тарас уже прикупил себе модные накладные электрические батареи?
  - Лена! - рявкнул Вадим, поднимая голову от монитора.
  Его опытная, прошедшая огонь и медные трубы, секретарша Леночка появилась в дверях. Отменная фигурка, обтянутая деловым костюмом, смазливое личико и полная готовность угодить любым прихотям шефа всегда радовали Немченко.
  - Да, Вадим Дмитриевич?
  - Саня не объявлялся?
  - Нет еще, - нахмурила Лена высокий лобик. - Найти?
  - Давай, - кивнул Немченко. - И лимона еще.
  - Может, хватит, Вадим Дмитриевич? - поморщилась Леночка.
  - А может, доклад? - ухмыльнулся Немченко, махнув рукой на кожаный диван в углу кабинета.
  - Не могу, - улыбнулась Лена. - Только если устный.
  Она очень ревностно относилась к критическим дням.
  - Не-е... Тогда давай Сашка и лимон.
  - Как скажите, - недовольно сказала Лена и удалилась, прикрыв за собой дверь.
  Хорошая девка, подумал Вадим. Только муж у нее козел. Слишком ревнивый. Хотя, конечно, есть у парня причины. Су-ще-ствен-ные.
  Саня появился в дверях, когда Немченко уже махнул пару стаканов.
  Он с гордостью поставил на стол патрон от дробовика. Молча отошел назад, любуясь.
  Немченко полюбовался тоже.
  - Это что? - спросил он с определенным недоумением.
  - Серебряные пули, - гордо ответил Сашок.
  Вадим поднял патрон и повертел в руках.
  - В смысле - серебряная дробь? - уточнил он.
  - Ну, да.
  - А патроны к автоматам где?
  - Шеф, - оскорбился Сашок, - мы чего - тульские токари что ли?
  - А что брались тогда?
  - Ну, вот же, сделали...
  Немченко вытаращил глаза.
  - Ты вообще представляешь себе, куда мы едем? - осведомился он. - Это тебе чего, охотничьи угодья что ли? Да там, в этом поселке, наверное, через одного - коттеджи с охраной. На одном конце поселка пукнешь, на другом уже стволы заряжают. Ты мне предлагаешь с дробовиками туда на сафари в полночь приехать? Или срочно к ним глушители разрабатывать?
  - А чего? - вытаращился Сашок в свою очередь.
  - А ничего! - заорал Немченко и одним движением смахнул патрон на пол. - Откуда серебро взял?
  - Ложки из буфета расплавили.
  В Немченко закипело бешенство. Он стиснул зубы так, что они захрустели.
  - А освятить нельзя было?
  - Пробки же, - пожал плечами Сашок. - А ближайшая церковь от нас - полгорода проехать.
  Вадим стиснул кулаки под столом.
  - Сань, - поднял он голову, - признайся мне: ты - дурак, или прикидываешься?
  Сашок заворочал густыми бровями, что означало крайнюю степень умственного труда.
  - Ни то, ни то, - ответил он.
  - Тогда ответь мне: как ты думаешь, зачем мне, вдруг, понадобились серебряные пули? Куропаток пострелять?
  - Может, для понтов? - выдвинул версию Саня.
  Вадим потер лоб.
  - Иди, - махнул он рукой. - Собирай ребят.
  - Вадим Дмитриевич...!
  - Свободен! - закричал Немченко. - И Ленку мне позови!
  Оставшись один, он набрал номер Голоса.
  - Это я, - представился Немченко. - Есть проблема.
  - Напился уже?
  - Ты чего, мама мне, что ли? - взвился Вадим. - Не боись, до вечера оклемаюсь.
  - Что за проблема?
  - Серебряные пули.
  - Ну и?
  - Не получается сделать.
  Голос задумался.
  - А с чем твои выступать собираются? - спросил он после паузы.
  Немченко почесал затылок.
  - АКСу с глушителями, - ответил он. - У меня с утра один умелец занимается, но, сдается мне - толку будет ноль. Притащили сейчас патрон от дробовика с дробью серебряной. Мне бы токаря какого-нибудь со стажем. Нет у тебя, случаем, на примете?
  Голос фыркнул.
  - Нравится мне твое чувство юмора, - заметил он. - А чем тебе дробь не подошла?
  - Ты в курсе, что такое коттеджный поселок?
  - В курсе, - после паузы ответил Голос. - Отправлю сейчас тебе курьера. АКСу говоришь?
  - Ага, - кивнул Немченко. - Только мне много надо. Магазинов десять. И еще вот что. Пускай твой курьер по-человечески через проходную выходит. А то достали меня вчера из охраны. Где, мол, закрытый пропуск на посетителя?
  - Хорошо, - рассмеялся Голос. - Еще что-нибудь?
  Лена зашла в кабинет и закрыла за собой дверь на ключ. Остановилась, вопросительно глядя на Немченко.
  - Больше ничего, - ответил Вадим, похотливо ощупывая ее взглядом. - Как мы в поселок попадем?
  - Это моя проблема.
  - Тогда - на связи.
  - Конечно.
  - Вот что, Лен, - произнес Немченко, закрывая трубку. - Я подумал, что и устный доклад вполне сгодится.
  - А я, Вадим Дмитриевич, - улыбнулась секретарша, - была в этом сразу почему-то уверена.
  
  
  
  
  
  
  Тарас Петровский
  
  
  1.
  
  
   Антон Тополев сидел напротив него и загибал пальцы.
   - Первое, - сказал он. - Постоянное сопровождение, Тарас Васильевич. Второе - охрана вашего коттеджа. Не менее четырех человек круглосуточно. Третье - усиление постов в офисе 'Полночи'.
   - Ты так и до карантина договоришься, - заметил Петровский.
   - Если надо будет, то и карантин введем, - отрезал Тополев. - Вы вообще меня поражаете. Только пару часов из больницы вернулись. Три попытки покушения - а вы спокойно чаи распиваете.
   - Сегодня я даже кое-чего покрепче выпью, - признался Тарас. - У моего отца сегодня юбилей.
   - Ага, - произнес Тополев озадаченно. - А почему я не в курсе?
   - Почему ты не в курсе? Вот, ввожу.
   - Надо бы уточнить схему движения, - нахмурился Тополев. - С машинами сопровождения определиться, с людьми.
   - Ах, Антон, - вздохнул Петровский. - Любого человека можно убить, понимаешь? И не человека - тоже. Главное - поставить себе такую задачу. Вы выяснили, кто наносит удар? Кому я так мешаю, Антон?
   - Пока нет, Тарас Васильевич, - потупил Тополев взор.
   - Три попытки, а? - вскипел Петровский. - А вы найти не можете! С ментами свяжись, с нашими осведомителями. На криминал выйди.
   - Все уже перепробовали. Тем более, вы же сами сказали, что найдете последнего!
   Петровский задумчиво помолчал.
   - Ты с Шептуном говорил? - вдруг спросил он.
   Тополев хлопнул себя по лбу, и что-то быстро пометил в записной книжке.
   - Обязательно свяжись, Антон. Шептун, конечно, мразь редкостная, но силу очень уважает. Тем более, он мне обязан кое-чем. Запомнил?
   - Тем не менее, Тарас Васильевич, - сказал Тополев, складывая книжку. - С сегодняшнего дня у вашего дома будет охрана.
   - И сколько она там будет? Год, два...?
   - До разрешения кризиса, - твердо ответил Антон. - Что хотите со мной делайте, но другого решения не будет.
   - Аминь, - устало кивнул Тарас. - Как там Маликов поживает?
   - Все обошлось, - ответил Антон. - Приходит в себя и сильно на вашего киллера злиться.
   - Пусть отдохнет пока. Что с нашими заключенными? С этими двумя? Ну, как их...
  - Я понял, Тарас Васильевич, - кивнул Тополев. - Ничего. Говорят одно и то же. Сканировали - без толку.
  - Отпускай, - решил Петровский. - Пусть катятся за своими кладами. Что в отделе Ганина творится?
  - Его отдел переведен на круглосуточный режим. Спят в подсобке. Ганин уверяет, что решит поставленную задачу в кратчайшие сроки. Если, конечно, снова не будет экстренных операций.
  - Если Роман ее не решит быстро, - задумчиво произнес Тарас, - то я, Антон, снова стану холостяком.
  - Что, все так плохо? - сочувственно спросил Тополев.
  - Моей жене уже тридцать лет, Антон.
  В кабинете повисла тяжелая тишина.
  - А, знаете, - нарушил ее Тополев. - Я вчера как раз с Вепрем разговаривал... о вашей проблеме, Тарас Васильевич...
  - Я о ней позавчера с Ганиным поговорил, - сказал Тарас угрюмо. - С пристрастием. Думаешь, почему у них аврал в отделе?
  - И что Ганин?
  - А... - махнул Петровский рукой. - Что Вепрь?
  - Хм... Говорит, что зачатие возможно, только если два... Короче, только если оба в паре - оборотни...
  - А он тебе не сказал о последствиях? - устало поинтересовался Петровский.
  - О последствиях зачатия?...
  - О последствиях превращения женщины в оборотня?
  - Нет. А что, есть такие последствия?
  Петровский помолчал.
  - Нестабильность психики, - грустно сообщил он. - Оборотни женского пола такие штуки, порой, выкидывают... И им, иногда, не помогает наш антидот.
  - Ага, - сказал Антон. - То есть, вы уже думали об этом.
  - Я семь лет женат, - пожал Петровский плечами. - Конечно, думал...
  Господи, подумал Петровский... Почему же я вечен?... Почему мне предстоит встречать еще сто, миллион рассветов, когда моей Майи не окажется рядом? Как же я без нее? Как?!...
  Это случилось десять лет назад, вспомнил он.
  Тот страшный день, перевернувший всю мою жизнь.
  Я только что получил контракт.
  Я добился превращения нашего отдела паранормальных явлений в независимую лабораторию.
  И ребята поволокли меня на охоту.
  Тайга, господи.
  Сказочная страна, страшная и любимая.
  Огромные ели, уходящие в бездонное небо.
  И ночная охота, когда сидишь, выпив уже полбутылки, с Калашниковым и ждешь, когда же оно, когда...
  Откуда он взялся, этот волк, я так и не понял.
  Он появился сзади, как привидение, беззвучно и легко.
  Я только почувствовал его дыхание и взгляд. Тяжелый, почти человеческий.
  Я не успел выстрелить.
  Я успел лишь обернуться и закричать.
  Как же было больно, господи...
  Я пришел в себя только в машине, уже перевязанный бинтом из аптечки. Вокруг столпились озабоченные ребята.
  - Буду жить, - сказал я тогда и заметил, как водитель, Костя, нервно поддергивая правым глазом, быстро перекрестился.
  На следующий день он и рассказал мне, что когда меня нашли, я лежал в обнимку с мертвым полуволком, получеловеком, по самую рукоятку погрузив ему в сердце серебряный, подаренный другом с флота кинжал.
  - Чего тут у нас не бывает, - говорил Костя, подбрасывая в огонь сучья. - Разные вещи происходят.
  - Страшные?
  - Разные... Ты спать ложись, а то вставать рано...
  А потом первое превращение... Боже... Когда я чуть не убил свою девушку, побежавшую за мной в кусты, чтобы узнать, что со мной внезапно случилось на первом романтическом свидании.
  Или как я жил два месяца в собственной лаборатории, заставляя наших разработать антидот. Два раза я чуть не умер от тестовых препаратов. Но теперь... Теперь... Кем же ты был, оборотень, меня породивший?
  Как же теперь? Майя! Снова быть одному?
  
  
  
  
  2.
  
  
  За окнами машины торопливо проносилась Москва. Середина лета, подумал Петровский. Как быстро бежит время. Только что, вроде, сидели с Виком в детсаду и смолили папиросы, а теперь уже 21-ый век на дворе. Помнится, тогда, в детстве, даже такой разговор состоялся. Нас было четверо, все мы: я, Громов, Вик и Васька Дубинин. Масла в огонь, как обычно, подлил Дубинин. Был он из нас самый... мечтательный, что ли?...
   - Ребята, а что вы хотите в жизни? - спросил он. - Все, каждый. Чего хотите достичь?
   - Я буду очень большим человеком, - сказал Громов. - Самым-самым...
   - Потому, что, фамилия такая? - подначил Вик. - Громобой...
   Они рассмеялись над надувшимся Валькой, а потом Дубинин упрямо повторил:
   - Так чего же? А, Вик?
   - У меня будет всегда жратвы - во, - провел тот по горлу. - И я еще, наверное, изобрету супербомбу.
   Тогда, помниться, мы все как раз освоили 'Властелина Мира' Беляева и, под руководством Вика принялись разрабатывать вакуумную бомбу. Описания и чертежи, приведенные в книге Александром Беляевым, дополнялись и перерабатывались чуть ли не каждый день, а закончилось все пятерками по физике и взрывом химического кабинета. Но это все было уже много, много позже.
   - Ну а ты, Валь? - поинтересовался тогда я.
   - Стану писателем, - серьезно ответил Дубинин. - Буду сидеть в большом кабинете (такой был у Валькиного отца), ходить в махровом халате с трубкой и бородой и буду писать, писать, писать...
   - О чем, Валя?
   - О нас с вами, - ответил он серьезно. - О любви. О дружбе...
   - Ладно, Кашевар, - махнул рукой Витька. - Хватит трындеть.
   Кашеваром Вальку прозвали классе в седьмом, когда он вызвался, оттеснив от кастрюли девчонок, сварить в походе кашу. Голодными оказались все шесть человек, и только смекалка Вика, раздобывшего картошки на колхозном поле, помогла вернуться домой целыми и невредимыми. Как тогда мы ели эту картошку! Почти сырую, черную... И это была, наверное, самая прекрасная картошка на свете... Потом, после злополучного похода, мы заставили Вальку вслух три раза прочитать 'Мишкину кашу', однако, варить, по-моему, он так и не научился, а прозвище осталось.
   - Остался ты, Тара, - сказал Валька. - Что задумал ты?
   И я тогда сказал простую, обыкновенную вещь.
  Банальную, наверно, с точки зрения прожитых лет.
  Я сказал:
  - Хочу дожить до 2001-го года.
  Конечно, все начали смеяться, а потом, когда Димка, наш друг и приятель, глупо, чертовски обидно погиб, Валька подошел ко мне и сказал:
  - Ты знаешь, я, наверное, хочу дожить тоже...
  И вот он.
  Дожил.
  Даже пережил уже.
  Каждый добился чего-то, но, наверное, не все - что хотели.
  Громов - стал воротилой, Вик машины гоняет на продажу, а Валька... Как же ты поживаешь, Кашевар? Где тебя черти носят? Дожил ли ты?
  - Приехали, Тарас Васильевич, - сказал через плечо Рома, водитель.
  Машина потихоньку въезжала в знакомый двор.
  Детство... Юность... Все - здесь...
  Мама, отец... Дома...
  Майя, сидевшая рядом, осторожно взяла его за руку.
  - Чему улыбаешься?
  - Да так, - ответил Петровский, застигнутый врасплох, - детство вспомнил.
  И ощутил на губах вкус той пригоревшей, пропитанной костром и юностью, самой прекрасной в мире картошки.
  - Знаешь, Майя, - собравшись с духом, произнес он. - У нас охрана будет около дома какое-то время...
  - Знаю, - легко кивнула она. - Мне уже Антон сказал.
  - И ты?
  - А что я? Согласилась, конечно.
  
  
  
  
  
  Агамемнон Рождественский
  
  
  1.
  
  
  Матвей Мохов что-то подчеркнул в новом листе.
  - Все, - сказал он, откладывая его в сторону, к остальным. - Свободны.
  Агамемнону, пребывающему в состоянии, тоже уже близком к коме, показалось, что он ослышался.
  - Чего? - пробормотал он.
  - Свободны, - объявил Матвей. - Собирайте свои манатки и валите отсюда.
  Агамемнон распихал сонного Гришу.
  - Нас отпустили, - сообщил он.
  Палий посмотрел на него пустыми глазами.
  - Золото проклятое, - напомнил он.
  - Я помню, - согласился Агамемнон. - Поднимайся, пошли.
  С Гришей в дверях он остановился и посмотрел на Мохова.
  - Мы будем жаловаться, - сказал он.
  - Куда? - осведомился Матвей.
  - В суд.
  - Давай-ка я рассею твой энтузиазм, - усмехнулся Мохов. - Участковый поселка, где мы вас взяли, так же горит желанием пообщаться с вами обоими. Статью за вандализм и осквернение памятников никто не отменял, уважаемый. А это, - Матвей кивнул на стопку листов в углу стола, - практически готовое дело. Понял?
  Агамемнон гулко сглотнул.
  - И что вы собираетесь со всем этим делать?
  - Ничего, - пожал Мохов плечами. - Пока ничего. Но если, вдруг в наш адрес придет повестка из суда или, ни с того, ни с сего заявится следователь с дурацкими вопросами, вы, мальчики, немедленно окажетесь за решеткой. Я доступно объясняю?
  - Вполне, - согласился Агамемнон.
  - Вот и словно, - снова усмехнулся Матвей. - Тогда успехов.
  Компаньоны переглянулись.
  - Спасибо, - почему-то сказал Агамемнон и плотно закрыл за собой дверь.
  2.
  
  
   Погода была умеренно отвратительной и совершенно не радовала взгляд. Однако, друзья в полной мере ощутили пьянящее ощущение свободы.
   - Что будем делать? - посмотрел на коллегу Агамемнон.
   - Надо ехать за машиной, - ответил Гриша. - Но нет денег.
   Они сидели в каком-то кафе, первом встретившимся по дороге до метро и уплетали за обе щеки горячий харчо. На последние остатки средств, оставшихся от экспедиции, они заказали себе настоящую гору еды.
   - Деньги - не главное, - задумчиво произнес Агамемнон.
   - А что - главное? - поднял Гриша голову от тарелки.
   - Главное - это дух! - объявил Агамемнон. - Надеюсь, твой дух не сломлен, товарищ? Кстати, все хотел спросить, чем это всю дорогу от тебя пахло?
   Гриша настороженно поглядел по сторонам.
  - Конфуз вышел, - признался он, покраснев. - Только между нами. Когда волки нас обступили, каюсь, с перепуга штаны подмочил малость.
  Агамемнон открыл рот.
  - В самом начале? - осведомился он после паузы.
  - Да, - судорожно кивнул Гриша.
  - Ну, ты и мужик! - восхитился Агамемнон. - Настоящий кладоискатель! Надо же, какое самообладание! И ты все равно остался со мной, не бросил?
  Гриша не стал уточнять, что в добавок к конфузу, у него еще и ноги отнялись.
  - Да, - потупив взор, скромно ответил он.
  - За это стоит выпить, - решил Агамемнон. - Официант!
  Разлив водку, он поднял стопку.
  - За настоящих мужчин! - провозгласил тост руководитель.
  Грише было одновременно стыдно и приятно. Настолько, что захотелось вскочить, обнять и облобызать старого друга, прижав его к сердцу, как родного.
  - За них, - коротко подтвердил он, еле справившись со своим порывом.
  Агамемнон выпил и аппетитно захрустел капустой.
  - Движение начинаем через час, - сообщил он Грише. - Как думаешь, лопаты там остались?
  - Можем новые прихватить, - пожал Григорий плечами. - И фонарики тоже, на всякий случай. Вот только деньги..., - замялся он.
  Агамемнон что-то быстро достал из кармана. Разжал ладонь. На ней лежал тот самый дорогущий червонец восемьсот второго года.
  - Ну, ты даешь! - восхитился Гриша. - Разве они у тебя его не забрали?
  - В трусы спрятал, - признался Агамемнон. - Туда, где отцовские часы в 'Криминальном чтиве' держали. Как думаешь, получится быстро реализовать?
  Гришина рука дрогнула, когда он принялся разливать водку.
  - Тогда выдвигаемся через два часа, - твердо сказал он. - Надо будет еще к одному знакомому заехать, показать.
  - У меня другое предложение, - не согласился Агамемнон. - Давай сейчас пока за машиной съездим. Если лопаты остались - прекрасно, проверим наш клад. Нет, так вернемся в Москву и прямиком к твоему знакомому. У нас же там, в машине, целая коллекция. А на электричку денег хватит, не переживай.
  Гриша подумал мгновение и поднял стопку.
  - Решено, - сказал он.
  
  
  3.
  
  
  
  Машина стояла там же где они ее и оставили: кривовато уткнувшейся почти в ворота кладбища. Какие-то идиоты прямо на серебристом боку краской из баллончика нарисовали череп с костями.
  - Вот сволочи! - разозлился Гриша. Он, подскочив к машине принялся судорожно оттирать краску.
  - Оставь! - прикрикнул Агамемнон. - Только испортишь. В Москве отмоем.
  - Поймал бы - убил! - с ненавистью объявил Григорий.
  - Да-а, - задумчиво протянул начальник экспедиции. - А говорили, что кладбище заброшенное.
  - Проходной двор, - хмуро поддакнул Гриша.
  Они облазили все вокруг, но лопат так не нашли. Фонариков тоже не оказалось.
  - Сперли все, - сплюнул Агамемнон. - Наверное, те же, кто и череп нарисовал.
  - Хорошо, что в багажник не залезли, - заметил Гриша, открывая машину. - Проверь-ка.
  Бабушкин короб лежал там же, на месте. Начальник экспедиции поднял крышку.
  - Все на месте, - довольно вздохнул он. - Пойдем на могилу?
  Гриша посмотрел на знакомую арку с глупой надписью. Дежавю, подумал он, передернув плечами.
  - Может, в другой раз? - с надеждой глянул нумизмат на руководство. - Не руками же там рыться. Да и приятель мой ждет.
  - Верно, - согласился Агамемнон. - Тогда, ладно, тронулись.
  И через два часа они, оставив проклятое золото под охраной деда, уже подъезжали к МКАДу.
  
  
  
  
  
  Тарас Петровский
  
  
  1.
  
  
  На праздниках у родителей всегда было весело и шумно.
  Тем более, по серьезному поводу.
  Семьдесят восемь лет отцу - шутка ли!
  Правда, с каждым юбилеем, гостей становилось все меньше и меньше - неумолимое время расставляло все и всех по своим местам.
  Сегодня выбраться сумел только старый фронтовой друг отца - Иван Сергеич, да и то, наверное, потому что жил в соседнем микрорайоне. С ним приехала его дочь и красавица внучка, из-за которой уже, наверняка, не один паренек потерял покой и сон.
  Пока хозяйка дома суетилась вокруг стола, гости разбрелись по квартире.
  Женщины оккупировали кухню и начали свои недоступные мужчинам нескончаемые разговоры, именинник вместе с главным гостем принялись за воспоминания, а Тарас, не принятый ни туда (по причине принадлежности к сильному полу), ни сюда (Молодой ты еще, сказал батя), просто слонялся из комнаты в комнату. Он был спокоен и умиротворен, как человек, выбравшийся из пустыни и припавший, наконец, к вожделенному роднику. Он давно последний раз был у родителей. Где-то, с полгода, подумал он. Но ничего не изменилось. Все в старом доме оставалось неизменным и незыблемым.
  Замечательно.
  Это, наверное, и есть самое главное, чего не хватает человеку в нашем быстроменяющемся мире. Когда через полгода приезжаешь куда-то и твердо знаешь, что телевизор стоит там-то и там-то, что очки отца всегда лежат на серванте, а любимые с детства книжки аккуратно выстроились на книжной полке. И какие книжки! Он открыл полку и провел пальцем по переплетам. Разве такое сейчас найдешь! В книжном магазине одни детективы и фантастика, какие-то киллеры, проститутки и наркоманы, истории преступников, убийц и просто выродков. Куда делось очарование детства, когда в каждой книге открывался удивительный мир и был этот мир, однозначно, добрый. Господи, 'Старик Хоттабыч', 'Волшебник Изумрудного Города', 'Страна Багровых туч', 'Шел по городу Волшебник...'... Или, ниже: 'Гиперболоид инженера Гарина', 'Поднятая целина', 'Прощай, оружие!...'... Как можно воспитать на том, что продают сейчас, чем заполнен телевизор с утра до ночи, о чем наперебой говорят радиостанции кого-нибудь кроме нового поколения подонков, не знающих жалости, не понимающих, что такое любовь и считающих, что доброта - врожденный недостаток? Или, может быть, ты уже стал старым, Тарас, подумал он. Многое не понимаешь и не хочешь принимать, как всегда бывало? Конфликт поколений, старина, извечный конфликт отцов и детей...
  Многие книги из родительской библиотеки имели историю. Вот четырехтомник Джека Лондона - Тарас вспомнил, как они с отцом стояли в очереди на пункт приема макулатуры, боясь и переживая, что заветная мечта может раствориться в небытии. Левее - Шолохов. Том с 'Тихим доном', который Петровский едва не потерял в такси, серьезно напившись первый раз в жизни. А вот книги-подарки. 'Обитаемый остров' на тридцать пять лет подарил Громобой. А вот еще одна драгоценная книга. 'Понедельник начинается в субботу', там даже автограф Вика был на форзаце.
  Петровский достал книгу, раскрыл и, внезапно словно вновь очутился в осеннем лесу. Джипы, друзья и знакомый запах... Запах не травы и деревьев, а человека... Некто, выскочивший из темноты и вспышки выстрелов... Больно... Как же больно...
  - Да что с тобой, сегодня? - спросила Майя, появившаяся на пороге комнаты. - Ты какой-то задумчивый и грустный весь день.
  Руки Петровского дрогнули, захлопывая книгу.
  - Воспоминания, - повернулся Тарас. - Я очень долго не был здесь. И теперь путешествую, словно на машине времени.
  Она подошла и обняла его.
  - Путешественник мой, - сказала Майя. - Пойдем к столу, а то все уже заждались.
  - Не доставала тебя мама? - поинтересовался Тарас, хотя его мысли сейчас были совсем далеки от проблем деторождения. - С внуками?
  Это был предмет постоянных обсуждений на всех семейных праздниках. Родители никак не могли взять в толк, почему за семь лет совместной жизни у Петровских так и не наметилось прибавление семейства. Этого не понимали ни его родители, ни ее.
   - Сегодня - еще нет, - улыбнулась Майя, но Тарас увидел ее плохо скрытую боль. 'Не трогай эту тему, - говорили, умоляли ее глаза. - Мне уже тридцать. Еще пять лет и - все. И тогда все вопросы отпадут сами собой'.
  - Ладно, пойдем, - кивнул он.
  Что только они не делали! Ездили по врачам, сдавали бесконечные анализы, ходили по ведьмам, гарантировавшим моментальное зачатие. 'Невозможно, - подвел черту мытарствам личный врач Петровского, Вадик Ганин. - Что вы хотите, вы же не человек. Может быть, вам пригласить донора?' 'Это как?' - поинтересовался тогда Тарас, а когда узнал - как - чуть не удушил бедного Ганина. 'Ты чокнулся?! - орал на него Петровский. - Ты предлагаешь мне отдать какому-то кретину свою собственную жену, которую я люблю?! Может, это тебя, идиота, передать педикам для порочного зачатия?!' 'Донорство не подразумевает половой акт, - прохрипел врач, прижатый лицом к столу. - Можно взять сперму из банка'. 'И кто тогда будет? - спросил Тарас. - Кто прогарантирует мне нормального ребенка?' Никто, согласился Ганин. Даже господь бог.
  После этого разговора, Петровский развернул при 'Полночи' медицинский отдел. Огромную клинику, занимающуюся вопросами совместимости людей и нежити, к числу которой, с некоторых пор, Тарас начал себя относить. Каждый пациент клиники был, по-своему, уникален, а готовыми Нобелевскими премиями завалили весь архив. Но решения проблемы, ради которой, собственно, и создавался институт, не было. Как, впрочем, и детей у четы Петровских.
  Он сел рядом с отцом по правую руку, Майя рядом.
  Отставим проблемы, подумал Тарас. Проблемы детей и проблемы, мучающих меня запахов. К черту все. В конце концов, семидесятивосьмилетние юбилеи происходят не каждый день.
  - Ну, что, все? - риторически осведомился Петровский старший. - Больше никто по углам не попрятался?
  - Нет, бать, - ответил Тарас. - Проверено - мин нет.
  Отец Петровского, Василий Михайлович, был полковником в отставке.
  Всю жизнь он занимался разминированием и подрывами, что на простом языке смертных означало - сапер. Служба его началась до обидного просто - 13 июня 1941 года, когда зеленым лейтенантом после выпуска из Инженерного замка в теперешнем Питере, он попал в Белоруссию. Командиром взвода аэродромного обеспечения тогда одного из крупнейших аэродромов - Мачулище. Эту должность он занимал совсем недолго - ровно девять дней, когда, по приказу, сам, лично, этот аэродром и стер с карты вступившей в войну страны. Войну Василий Михайлович закончил в освобожденной Праге, шесть раз был ранен, побывал и в Сталинграде, и на Курской дуге, а из его тела извлекли семнадцать осколков. Один так и остался на память, острый кривой кусок стали, совсем не много не дошедший до сердца и обретший, наконец, покой за стеклом в серванте.
  С матерью Тараса, Валентиной Сергеевной, он познакомился в госпитале, где находился после очередного ранения. История была романтической и стремительной, как, наверное, и все, что происходило в то время. Результатом стала старшая сестра Тараса, которая, прожив совсем недолго, умерла после войны от воспаления легких.
  Так и остался Тарас единственным ребенком в семье.
  - Ну, что ж, - произнес Василий Михайлович, поднимая стопку, - за всех за нас, кто собрался сегодня и за тех, кто не сумел придти.
  
  
  2.
  
  
  Опять ей дали выпить, думал Тарас, сидя в гостиной с бутылкой пива. Ну, почему нельзя закончить хоть один семейный праздник нормально?
  Он заметил это, когда было уже поздно.
  Они вышли покурить на кухню - Тарас, Валентина Сергеевна и Майя - и, вдруг, любимая и единственная, нехорошо усмехнувшись, сказала, мол, вот, мама, насчет внуков у сына вашего и спросите.
  - Тарас, ты?... - подняла удивленно мать брови.
  - А что я? - пожал плечами Петровский, осторожно косясь на жену.
  Та сосредоточенно курила, уставившись в одну точку. Судя по жизненному опыту, до падения на пол ей оставалось всего две-три рюмки.
  - Когда же ты успела? - с тоской подумал Тарас, уже полностью втянутый в материнский монолог.
  После получасовой лекции, он сослался на необходимость срочно позвонить, отвел Майю в соседнюю комнату и строго попросил больше такого не делать.
  - А чего я сделала? - искренне удивилась Майя.
  - Через полчаса выезжаем, - вместо ответа сказал Петровский.
  Отец был сильно удивлен их скорым отъездом, а мама строго погрозила ему кулаком на прощание. Но перед отбытием Петровский конечно заскочил в комнату с книжными шкафами и прихватил с собой 'Понедельник'.
  Вот и отпраздновали юбилей...
  Сверху по лестнице спустилась Майя.
  - Ты идешь? - спросила она, как ни в чем ни бывало. Всю обратную дорогу до дома она проспала, откинувшись на сидение.
  - Сейчас, вот, пиво допью...
  Она села рядом за стол.
  - Зачем ты опять напилась? - спросил Тарас устало. - Тебе нравится выставлять меня дураком?
  - Ты слишком умен, чтобы у меня это получилось, - ответила Майя. - Да я и не собираюсь тебя никем выставлять.
  - Тогда зачем?
  Она взяла бутылку, сделала глоток.
  - Может быть, я просто хочу привлечь твое внимание?
  - Ага... - кивнул Петровский. - Мы пьем не потому, что тянемся к веселью, и не распущенность себе мы ставим целью...
  - А дальше?
  - Что дальше?
  - Это ведь стихотворение чье-то... не помню чье... Продолжай...
  - Мы от себя самих хотим уйти на миг, - продекламировал Тарас, - и только потому к хмельному склонны зелью... Это Омар Хайам... Прекрасный и странный поэт...
  - Вот видишь... - она провела рукой по лицу. - Ты даже прекрасных и странных поэтов знаешь... Ты красивый, умный, выдающийся человек, Тарас... И любая женщина была бы с тобой счастлива...
  - Любая... - произнес Петровский. - Но только не ты, очевидно?...
  Она помолчала.
  - Что ты знаешь о моей жизни? - с горечью сказала Майя. - Что ты видишь, кроме меня, делающей тебе завтрак утром и меня, встречающей тебя с работы? Ты - это сплошная работа. Ты неисправимый трудоголик, Тарас. У тебя даже по выходным куча нескончаемых дел. А что остается мне?
  - Купи себе собаку, - ответил Петровский. - Купи, что хочешь... Организуй какое-нибудь модельное агентство... Парфюмерный магазин... Женский журнал, что хочешь... Ты ведь прекрасно разбираешься во всем этом...
  - А как мне купить тебя, Тарас?... Как сделать, чтобы ты хоть изредка был со мной, а не с твоей злосчастной работой?
  - У меня не злосчастная работа, - буркнул Петровский. - Она кормит и меня и тебя.
  - Да, да... - закивала головой Майя. - Кормит... И неплохо кормит, ты молодец... Но я даже не знаю, чем ты занимаешься... Куча фирм каких-то - корпорация 'Полночь'. Что там у тебя есть? Охранное агентство... Мило... Фирма, занимающаяся паранормальными явлениями... Замечательно!... Контора по продаже программного обеспечения. Наверное, есть еще что-то, неважно. Это ничего не меняет. Я прожила с тобой семь лет и не знаю, с кем я прожила эти годы... С кем, а? Расскажи мне, Тарас!...
  Такие рассказы надо начинать с самого главного, подумал Петровский. С того, Майя, что семь лет ты живешь рядом с нечеловеком. Ты готовишь ему еду, ездишь с ним по банкетам, ложишься спать рядом... С чего же начать, дорогая?...
  - Я не могу, - ответил он. - Я ничего не могу рассказать тебе... Это никому из нас двоих не нужно.
  - Мне, - нужно, - упрямо сказала Майя.
  - А мне, - нет.
  - Значит, так, Тарас... Катись, в шатер, женщина... Грей простыни и жди своего хозяина, так? - она начинала заводиться. - Так, Петровский?!
  - Да нет, же, господи... - вздохнул он. - Все совсем не так. Ты же знаешь, я люблю тебя...
  - Любовь - прежде всего доверие, Петровский, - ответила Майя. - Если ты не можешь мне рассказать, значит, ты мне не веришь. Значит, ты не веришь человеку, который был с тобой столько лет...
  Господи, подумал Петровский. Ну почему я не уследил и позволил ей выпить лишнего?
  - Это не мои секреты, Майя, - ответил он. - И я не в праве решать, кому и что говорить...
  - Ты всегда решал, Тарас. Что же случилось теперь?
  - Ответственность, - просто сказал он.
  - А ответственность передо мной? Как насчет этой ответственности?
  Очередной испоганенный осенний вечер, с тоской подумал Петровский. Кому все это нужно?
  - Ты опять о детях, - констатировал он вслух.
  - Опять, - согласилась Майя. - Я хочу стать матерью, Тарас. Мне уже тридцать. Мне пора стать матерью...
  - Пока это невозможно, - отрезал Петровский. Он ощутил, что начинает терять самообладание. Майя в одиночестве вполне могла стоить трех 'Полночей'.
   - Что значит пока?
   - Это значит - пока.
   Он вспомнил разговор с Ганиным. Неделя срока. Ну, держись, светило науки...!
   - И когда же, наконец, закончится твое пока?
   На него накатило вдруг то, что случалось крайне редко. Ярость. Ослепляющая неудержимая ярость.
   - Если хочешь ребенка, заведи себе любовника! - вспылил он, треснув кулаком по столу.
   Она отшатнулась, еле успев поймать бутылку.
   - Ах, вот как!... Любовника?!... Хорошенькое дельце, нечего сказать!
   - Да, - зло сказал Тарас. - Заведи их себе хоть футбольную команду! И превратись, наконец, в мать-героиню!...
   - Только отстань от меня, - закончила Майя за него. - Так, ведь, Петровский?
   - Да, - кивнул он. - Только отстань.
   - Но я ведь люблю тебя, - в ее глазах показались слезы. - И я никого не хочу, кроме тебя. Что же мне делать, Тарас?!...
   - Купи себе собаку, - зло повторил Петровский.
   Майя с размаху влепила ему пощечину. Настоящую оплеуху, он еле сумел удержаться, вцепившись в стол.
   - Ты - садист, Тарас! - закричала она, вскакивая и опрокидывая кресло. - Ты настоящий садист! Ты издеваешься надо мной каждый день, все эти проклятые семь лет, спокойно и методично. Ты... Ты - настоящий подонок, вот кто ты, Петровский!...
   - Ах, подонок... - сказал Тарас, поднимаясь. Правая скула горела, а в голове плыл хрустальный звон. Тяжелая рука оказалась у Майи, ох, тяжелая. - Что же ты себе позволяешь, а? Совсем озверела?
   Она рыдала, закрыв лицо.
   Его взгляд поймал бутылку с пивом. Он ничего уже не видел кроме этой проклятой бутылки.
   - Смотри! - закричал он в бешенстве. - Ты хотела знать - смотри!
   Резким движением он ударил бутылкой по краю стола, разбрасывая осколки по паркету.
   - Что ты делаешь?! - вскрикнула Майя. - Ты что?!
   Гостиная плыла перед глазами.
   Он поднял 'розочку' с поблескивающим на сколах стеклом.
   - Ты хотела знать, Майя, - произнес Петровский. - Ты хотела знать кто я и что я... Твой шанс, Майя... Смотри...
   Резким движением он воткнул 'розочку' себе в руку.
   Ослепляющая боль пронзила мозг.
   Кровь из разорванной руки стремительным рывком выплеснулась наружу. Он с перекошенным лицом согнулся, роняя ее на паркет.
   - Тарас!... - взвизгнула Майя. - Ты что?!...
  Ее взгляд лихорадочно метался между лицом Тараса и окровавленной рукой.
   - Ты... Ты... - запинаясь, начала она, а Петровский, стиснув зубы и сдерживая рвущийся крик, выпрямился и отбросил разбитую бутылку в сторону. Он поднял искалеченную руку вверх.
   Края раны неторопливо, прямо на глазах, стягивались. Боль утихала, только в руке чувствовалось странное покалывание. Почти щекотка. Получилось, подумал он, забыв уже, когда проделывал такое в последний раз. Господи, Майя... Он посмотрел на ее остановившиеся глаза. Майя...
   - Я не человек, Майя, - сказал он. - Ты хотела это знать и теперь узнала. Именно, поэтому у нас нет детей...
   - Как - не человек?! Что ты мелешь? Кто же ты... Кто ты, Тарас? - попятилась она, мотая головой. - Кто?!...
  - Я тот, кого называют оборотнем, - произнес Петровский. - И теперь тебе решать, что и как у нас будет. Я не держу тебя, хотя люблю, как и прежде... Все теперь зависит только от тебя...
   - Ты... Ты превращаешься в волка?...
   Он усмехнулся, чувствуя, как недавнее ослепляющее бешенство покидает сознание. Кровопускание и боль, подумал он. Это иногда помогает... Странное облегчение поселилось в нем. Словно прорвался давно и надсадно нарывающий гнойник.
   - Я не превращаюсь, Майя, - улыбнулся он, поднимая сброшенную салфетку и вытирая руку. - У нас есть антидот, который не дает осуществиться превращению. Хотя иногда мы ездим на трансформацию.
   - Мы?...
   - Я не один, Майя, - кивнул Петровский. - Почти все наше... Агентство...
   - И Тополев, и Ганин, и Вепрь?...
   - Они нет, - ответил Петровский. - Другие.
   Она стиснула лицо руками и прислонилась к ограждению.
   Выдержишь ли ты, любимая, подумал Тарас с тревогой. Сумеешь ли справиться с новым знанием обо мне?
   - Я не верю, - наконец, сказала Майя, оторвав руки. - Этого не может быть...
   - Ты хочешь, чтобы я себе горло вскрыл у тебя на глазах? - он кивнул в сторону отброшенной 'розочки'. - Я могу, хотя это будет очень больно. Я не хочу, чтобы мое естество стояло больше между нами. Я слишком люблю тебя, Майя.
   - Что же мне делать, Тарас? - тихо спросила она. - Как мне жить теперь, зная все это?
   - А что тут такого? - пожал Петровский плечами. - Подумаешь, оборотень. Я могу тебе показать по-настоящему удивительные вещи. Если хочешь, завтра, у нас в офисе.
   - Страшные?
   - Удивительные, - повторил он. - Ты хоть раз видела настоящего джина? Или ковер-самолет с дистанционным управлением? Или, может быть, ты хочешь поговорить со своей давно умершей мамой?
   В ее глазах светилось недоверие.
   - И ты все это скрывал от меня столько лет? - спросила она. - Почему?
   - Я боялся, что ты уйдешь от меня, - честно ответил Петровский. - Я не хочу тебя потерять. А теперь... Теперь, мне кажется, мы подошли к черте... Либо - жизнь и счастье, либо - пустота. Это решать тебе, дорогая... Только, Майя, тебе...
  - Уйди, Тарас, - махнула она обессилено рукой. - Лучше оставь меня сейчас одну.
  - Майя...!
  - Уйди!
  Петровский торопливо попятился в прихожую, на ходу одевая плащ.
  - Майя!
  Она, отвернувшись, молча плакала.
  - Я буду в городской квартире, - тихо произнес Тарас. - И если ты простишь меня, позвони, я приеду.
  
  
  
  
  Вадим Немченко
  
  
  1.
  
  
  
   Голос не подвел.
   Где уж он и его умельцы разместили линию по производству серебряных боеприпасов, Вадим уточнять не стал. Он посмотрел в магазин, для верности, один патрон отщелкнув. Идеал, с восхищением подумал Немченко, покрутив его в руке. Пуля многозначительно отливала серебристым цветом.
   - Что передать? - угрюмо осведомился тот же юный курьер.
   - Мы довольны, - улыбнулся Немченко.
   - Ага, - деловито кивнул парень и прикрыл за собой дверь кабинета.
  Дело спорилось. Все восемь человек, отобранных для ночной акции, подгоняли экипировку, замазывали свои лица углем и молились напоследок. Впрочем, в последнем Немченко сильно сомневался. Эти люди давно уже стали смертниками, и проблемы моральных изысков их не интересовали. Вопрос состоял лишь в денежном эквиваленте возможных похорон.
   Немченко собрал магазины в большую сумку, подмигнул, выходя из кабинета, разрумянившейся Лене и на лифте спустился в гараж.
   При его появлении около джипов возникло оживление.
   Группа построилась. Никто не сцепился автоматами, никто не споткнулся, никто даже не дрогнул лицом. Только что сидели, занимаясь своими делами, а мгновение спустя уже замерли перед Вадим в немом ожидании. Впрочем, все они прошли горячие точки, а многие - ряды спецподразделений.
   - Краткий инструктаж, - хмыкнул Немченко, опуская сумку на бетонный пол.
   Инструктаж действительно оказался кратким.
  - Четыре двойки, - сказал Немченко. - Три двинутся по точкам, одна - резервная. Все уточним на месте. Постоянная связь со мной и с Саней. А теперь - боеприпасы.
  Вадим раздал обоймы с серебряными пулями и, поморщившись, приказал стрелять на поражение.
  - Вопросы? - поинтересовался он.
  Вопросов не было. Словно инструктировал Немченко не бывших спецназовцев, а профессиональных охотников на привидений, давно привычных к блеску серебра в автоматных магазинах. В заключение Вадим объявил сумму. Тут некоторые лица дрогнули.
  - По машинам, - довольный произведенным эффектом, закончил он.
  Сашку, помедлив, Немченко выдал доморощенные патроны к дробовику.
  - На самый крайний случай, - предупредил Вадим.
  - Так нельзя же, - удивился Саня.
  - Если нельзя, но очень хочется, то можно, - внезапно зевнул Немченко. - Ночное видение?
  - Упаковали уже.
  - Рации?
  - Проверили.
  - Тогда двинули, - кивнул Вадим.
  Сашок, назначенный заместителем по операции, тщательно осмотрел только что прицепленные номера и полез в джип.
  - Погоди, - поймал его Немченко за локоть и быстро перекрестил.
  - Вы что это, Вадим Дмитриевич? - оторопел Сашок.
  - А ничего, - махнул рукой Немченко. - Сгодиться. Хрен его знает, Сань, на какую дичь мы сегодня набредем.
  
  
  
  2.
  
  
  
   Голос позвонил, когда машины уже выезжали на МКАД.
  - Слушаю? - поднял Вадим трубку.
  - У нас проблемы, - произнес Голос таким тоном, словно проблемы были все-таки не 'у нас', а только у Немченко. - Мой старший охранник не выйдет. Его только что по дороге на работу машина сбила.
  - Насмерть? - невольно поинтересовался Вадим.
  - Да.
  Врет, мелькнула у Немченко неприятная неуверенная мысль.
  - Но зачем? - сейчас же отозвалась в голове другая.
  - Что делать? - вслух спросил Немченко.
  - Будем импровизировать, - ответил Голос.
  - А может быть, назад, по домам?
  - Нет, Вадим, я уже настроился.
  - Ах, вот как..., - пробормотал Немченко.
  - Да, так. Номера машин я в список занес, - в его словах зазвучали одновременно жестокие и деловые нотки. - Не знаю, пропустят или нет, но будем надеяться. А если нет, Вадим, то это твоя забота.
  - Может, лучше - твоя? Помниться, ты обещал основное взять не себя.
  Голос помолчал.
  - Охрана - твоя, Вадим, - потом твердо произнес он. - На мне - женщина.
  - Ладно, - согласился Немченко. - Только не забудь позже, впопыхах, что жена Петровского - твоя.
  Он посмотрел на часы - десять тридцать вечера.
  
  
  
  3.
  
  
  
  К пропускному пункту на территорию коттеджного поселка они подъехали около одиннадцати.
  - На 159-й участок, - сообщил Немченко охраннику. - Наши машины в списке.
  Охранник, высокий молодой парень лет тридцати в пятнистом камуфляже, ощупал его лицо строгим взглядом. Кинул быстрый взгляд в темный салон через приоткрытое стекло. Водитель Коля сурово выкатил глаза.
  - Сколько человек? - спросил охранник сухо.
  - Одиннадцать, - ответил Вадим.
  - Вторая машина с вами?
  - Да.
  - Сейчас посмотрю, - кивнул охранник и неторопливо двинулся назад к КПП.
  В салоне повис едва слышный шепот двигателя. Рядом у открытого окна пролетел с гудением припозднившийся шмель.
  - Что делаем, Вадим Дмитриевич? - напряженно прошептал Сашок сзади.
  - Ждем, - Немченко хрустнул пальцами.
  Рядом с Саней на заднем сидении завозились двое из резерва.
  - Будем устранять? - тихо спросил Расул Сакоев, старший команды, блеснув в темноте пистолетом.
  - Посмотрим.
  Охранник зашел в КПП, неприятно заскрипев дверью. Внутри, за большими стеклами сидел у стола его напарник и что-то читал. Оба выглядели, словно рыбы в аквариуме. Ни решеток на окнах, ни стальных дверей. Полная расслабленность и уверенность в гарантированной статусом жителей поселка безопасности. Одно слово - деревня, подумал недовольно Немченко.
  Устранять охрану, в общем-то, смысла не имело. Они были лишь случайно оказавшимися не в том месте туристами. Но дело есть дело. И если Голос что-то напутал и эти двое вдруг встанут на пути к цели, колебаний конечно не будет. Лишние свидетели всегда лишние.
  Дверь заскрипела снова. Охранник возвращался.
  Вадим посмотрел на его напарника за стеклом. Тот, отложив книгу, склонился над приклеенным к стеклу листом бумаги, ведя по нему пальцем. Номер дома ищет, понял Вадим. Решили все-таки проверить. Ну, нафига вам, ребята, сдались наши машины? Балдели бы дальше, играя в крутых шерифов, грустно подумал Немченко. Опять ведь придется брать грех на душу...
  - Приготовились, - недовольно буркнул Вадим. - Коля остаешься в машине. Саня - на подхвате. Расул и Петро - со мной. Только без шума.
  Он открыл дверь машины и вылез, доставая сигареты.
  - Ну что? - вытаскивая зажигалку, поинтересовался он у охранника. Расул сзади тихо приоткрыл свою дверь.
  - Вы в списке почему-то на три часа утра, - сообщил охранник.
  - Удалось выбраться пораньше.
  - Сейчас с хозяевами созвонимся, - кивнул парень, - и поедите. К кому в гости-то?
  - Да черт его знает. Чистим и убираем помещения.
  - И на джипах ездите? - хохотнул охранник и вдруг глаза его вылезли из орбит. Прямо посередине груди вылез скупо блеснувший тесак, поворочался немного в ране и исчез под одеждой. Немченко поймал парня за локоть.
  - Держу, - сказал он, стараясь не испачкаться в крови. - Саня, помоги!
  Сашок вывалился из джипа, а Расул с напарником черными тенями скользнули к КПП. Немченко через стекло видел все отчетливо. Второй охранник уже взялся за телефон. Он едва успел вскинуть голову, как страшный удар опрокинул его на стол. Расул вытащил трубку из пальцев, поднес к уху и, мгновенье послушав, аккуратно положил на аппарат. Потом сбросил тело охранника со стула и поднял вверх оба больших пальца. На КПП все было закончено.
  - Отлично, - отметил Немченко, одевая наушник с микрофоном. Саня уже волок тело к багажнику джипа. - Резервная двойка - остаетесь на КПП. Все остальные - двигаемся к дому.
  - Принято, - отозвался Расул.
  А Сашок все хлопал и хлопал сзади багажником. Немченко обошел машину. Парень упрямо не хотел укладываться. Выскакивал то один ботинок, то другой. Кровь черной лужей растекалась по асфальту.
  - Вот сука! - выругался Саня и окровавленной рукой вытер пот со лба. Теперь он смахивал на добродушного индейца.
  - Давай быстрее, - прикрикнул Немченко, подхватывая непослушный ботинок.
  И, конечно, все сразу пошло наперекосяк.
  Совсем близко возник рокот мощного автомобильного двигателя. Фары дальнего света осветили окровавленного Сашка со вторым ботинком в руке и сверкнули в луже под джипом.
  - Твою мать! - прошипел Вадим. - Это кто еще?
  Мимо пронеслась спортивная машина и с визгом затормозила у шлагбаума. В воздухе запахло вначале паленой резиной, а потом кислым ароматом травки. В машине сидело трое. Парень за рулем и две невменяемые девушки, горланящие какую-то песню.
  - Расул, - произнес Немченко в микрофон. - Шлагбаум подними!
  - Он ручной у них, Вадим Дмитриевич! - отозвался тот.
  - Так выйди и открой! - едва не заорал Немченко, но во время прикусил язык.
  Сашок, наконец, захлопнул багажник и шумно выдохнул сзади.
  Водитель спортивного кабриолета недовольно приподнялся на сидении.
  - Ну, где вы там? - закричал он в сторону будки. - Мне чего, самому железяку вашу ворочать?!
  Девушки ядовито засмеялись.
  - Ну, где ты, Расул?
  - Иду, - дверь КПП распахнулась.
  Расул торопливо побежал к шлагбауму.
  - Вы чего, спите что ли?! - заорал на него парень. - Вас что, уволить всех?! Завтра же всех козлов поменяю. Папахену скажу и полетите отсюда с треском, ясно?!
  Расул возился с противовесом.
  - Ну, Рас? - не выдержал Немченко.
  - Цепь у них на замке! - безнадежно выдохнул тот. - А ключ в будке!
  - Саня, - бросил через плечо Немченко, - садись в машину.
  Он выдернул из-за пояса пистолет.
  - Они ж гражданские! - пискнул Сашок.
  - В машину!
  - Ну, чего застрял-то?! - парень открыл дверь машины. - Не можешь разобраться спросонья?! Ты из какого села вылез, козел?!
  Девушки наслаждались шоу.
  Немченко быстро шел к машине. Заткнись, молил он. Сядь в машину и заткнись, ты, золотая молодежь! У тебя еще есть шанс выжить. Ради всего святого, замолчи! Ты же мне, гад, весь поселок разбудишь!
  Парень спрыгнул на асфальт.
  - Эй, урод! - крикнул он. - Ты чего, первый день на работе?!
  Вадим взвел курок.
  - Вали его, Рас, - приказал он.
  - Валить? - уточнил Расул.
  - Давай!
  Расул неуловимым движением вскинул автомат. Парень замер, округлив глаза, а через мгновение забился в танце, рождаемом пулями.
  Девушка, сидевшая сзади ошеломленно приподнялась на сидении. Под ногой Вадима что-то хрустнуло, и она обернулась.
  - А вы...? - начала девушка, когда Немченко выстрелил ей прямо в лицо. Все неверно, подумал Вадим. Все опять пошло неправильно! Гильза звонко цокнула о машину. Вторая пуля, вошла в затылок передней пассажирке. Лобовое стекло, словно берег волной прибоя, окатило черным.
  И вдруг Вадима пронзила страшная мысль. Он рывком поднял девушке голову. Впереди сидела не Машка. Ну, конечно, это была не дочка! Очень похожая на нее девушка с длинными белыми волосами и развороченным лбом. Немченко захотелось прямо здесь упасть на колени и воздать молитву. Господи, спасибо тебе! Спасибо, что это не Машка! Это девушка, выбравшая себе неверного и глупого спутника.
  Немченко трясущимися руками достал фляжку из внутреннего кармана. Свинтив крышку, жадно присосался к горлышку. И уже на втором глотке внезапно подумал о Гарине. Черт возьми, если у нас все так неловко, может быть у него, хотя бы, все идет без сбоев? Или проклятие Голоса настигло и его?
  
  
  
  
  
  
  Сергей Ивлев
  
  
  1.
  
  
  
  - Легко пришить какого-нибудь придурка когда под рукой добрая 'пушка'. Но это для сопляков. Настоящий мужик должен ощущать. Что можно почувствовать, когда посылаешь пулю в лоб? Ровным счетом ничего. Ты думаешь, эти размалеванные, обсаженные деревцами, что твоя клумба и гордо именующие себя снайперами, настоящие мужчины? Они просто стрелки в тире. Это не для меня. Я надеюсь, и ты скоро поймешь, что доброе лезвие, скользкое от теплой крови, всегда приятнее, чем пистолет, каким бы модным он не был. Что может сравниться с возникающим единством, когда его тело повисает на твоей руке, когда пульс на мгновение становиться общим, когда его зрачки говорят тебе больше, чем они кому-либо говорили за всю свою лживую жизнь? Ты понимаешь, о чем я, малыш?
  - Об убийстве, - произнес Сергей, - ты говоришь об убийстве.
  Гарин вздохнул, пристально посмотрел на него и покачал головой.
  - Я говорил об искусстве, - произнес он. - Я говорил об искусстве, древнее которого на этой сраной земле ничего нет. А ты, дружок, ничего не понял.
  - Мне нравятся пистолеты ,- пожал плечами Сергей, - Никакой грязи и возни. Сделал дело - и сваливай. Я не люблю кровь.
  - 'Пушки' иногда подводят, - сказал Гарин, - как в нашем случае. Если бы его отведала Киса, хрена с два он бы сейчас бегал. 'Пушками' хорошо подготавливать. А что касается крови... Что ты о ней можешь знать?
  Он вытащил смятую пачку 'Мальборо', посмотрел прикуривающему ковбою в лицо и щелчком выбил сигарету. Сергей чиркнул зажигалкой и на мгновение язычок огня осветил подбородок Виктора и его тонкие злые губы. Бреется он всегда, черт, подумал Сергей. Как у него так получается? Я могу хоть весь день рожу скрябать и все без толку.
  Гарин глубоко затянулся, и сизый клуб дыма повис между ними, как туман.
  - Смешно, - произнес он, - говорят, этот самый мальборийский ковбой с пачки докурился и умер от рака легких. Поэтому скоро сигареты будут выпускаться в траурной рамке.
  - Погоди, - растерялся Сергей, - мы же только что говорили об оружии. Или нет, постой... Об искусстве убийства...
   Гарин вновь затянулся и даже в темноте салона Сергей ощутил на себе его режущий взгляд.
  - А нечего об этом больше говорить. Ты еще не дорос, малыш, до этого разговора. Зачем метать бисер...?
  Вот тебе раз, подумал Сергей. Он посмотрел внутрь.
  В голове Виктора проносились странные обрывки воспоминаний.
  Вот он стоит у кого-то дома, вот лицо незнакомого молодого парня, еще чье-то лицо. Сергей выскользнул. Он не любил просматривать Гарина, боясь увидеть что-нибудь такое, что навсегда оторвало бы его от этого странного, страшного и такого притягательного человека.
  - Так ты думаешь, что это был двойник? - осторожно спросил Сергей.
  - А... - Гарин повернулся и внезапно схватил Сергея за руку. В глазах его появился лихорадочный блеск. - Пойми, бога ради. Я мучаюсь. Я всегда верю себе. Без этого нельзя. Я никогда, слышишь, никогда, не ошибаюсь. Не ошибался. Черт, я сделал на поляне того, кого надо. Это был тот, кто должен был быть. Никакой не двойник. Понимаешь? Я его сделал, а он разгуливает по Москве. Кто этот человек? Бог, дьявол? Я не смогу жить спокойно, пока этого не узнаю. Кто он, черт?
  Сергей молча выдернул руку.
  - А ты перекрестись, - сказал он. - Совсем чокнулся...
  У него зазвонил мобильник. Он словно разорвал напряженную тишину, повисшую в машине. Ну, слава богу, подумал Сергей и раскрыл трубку.
  Это была Рита.
  Она стояла где-то далеко, на окраине славного города Анталия в телефонной будке, пропитанной ночной прохладой и приходящий в себя после раскаленного солнечного дня, после нескончаемого потока орущих, кричащих, плачущих и спокойных людей, людей, которые воздвигли там, у дороги эту будку и забыли ей рассказать о смысле ее, будочной жизни. Она была свидетелем стольких трагедий, стольких расставаний и ссор, что простой, рядовой телефонный разговор с Москвой уже не вызывал в ней никаких эмоций и былого интереса. Эта будка уже устала и хотела на покой. Из нее и звонила Рита.
  Сергей немедленно представил как она там стоит, упершись спиной в толстое стекло и задрав ногу на стальную раму, зайка моя, в коротких джинсовых шортах и голубой блузке с белой звездой на красивой (даже через блузку) груди, рядом неизменная сумка, в правой руке телефонная трубка, в левой только что зажженная сигарета (меня нет, курит напропалую) и пристально вглядывается в дисплей телефона, словно пытаясь помочь соединиться побыстрее. Господи, как же я соскучился, подумал он. Как мне без тебя плохо, мышонок...
  - Привет, - сказала Рита просто, - как твои дела?
   Его захлестнуло нежностью. Сергей бы хотел рассказать ей, как ему тоскливо, особенно по вечерам, как он вспоминает ее улыбку, ее жесты, ее слова, как иногда, на улице, он принимает за нее других девушек, немедленно пугаясь тому, что вот она прилетела и даже не известила его, как в горле подчас застревает комок при звуке ее голоса в телефонной трубке и как этот проклятый комок выдавливает из глубин души на глаза слезы. Он мог бы рассказать ей, как он ее хочет, любит и ждет, что для него уже никого нет на свете кроме нее и что живет он только скорой надеждой на ее возвращение. Он мог бы говорить с ней часами.
   Вместо всего этого он, стиснув зубы и покосившись на Гарина, курившего с отсутствующим видом и аккуратно стряхивавшего пепел в открытое окно, сказал: 'Нормально'.
   - Я соскучилась, - сказала Рита.
   - Я тоже.
   - Все время вспоминаю, как ты приезжал. Здорово было, правда?
   Было действительно здорово. Правда, Турции Сергей толком не увидел, проведя практически все время на пляже. В один из дней они выбрались из номера и поехали на прокатной машине по побережью. Рита, как специалист по левостороннему вождению, была за рулем, они неслись по прекрасному солнечному шоссе, останавливались, ели, купались. Турция в его сознании ассоциировался со сказкой. Наверное, так оно и было.
   - Я скоро прилетаю, - сказала Рита и он выпрыгнул из воспоминаний. - Через пару-тройку недель. Приедет сменщица.
   Рядом в темноте зашуршал Виктор.
   - Подожди секунду, - попросил Сергей и, отключив микрофон, выразительно посмотрел в его сторону.
   - Пора, - произнес Гарин одними губами.
   Со вздохом Сергей включил микрофон телефона.
   - Алло?
   - Ты занят?
   Да, черт возьми, я со своим дружком - киллером, поджидаю жертву, подумал он. Где-то в глубине души заворочалось глухое раздражение.
   - Пока да, - сказал он.
   - Работа?
   - Да.
   - Что-то новое нашел?
   - Приедешь - расскажу.
   - Договорились. Я позвоню тебе перед вылетом.
   - Целую.
   - Люблю.
   В трубке повисли гудки. Он осторожно положил телефон на панель. Посмотрел на Гарина. Тот быстро перекрестился в темноте.
   - Пригляди за домом, - распорядился он.
   В его руке блеснула 'бабочка'.
   - Мне - с тобой?
   - Сиди и смотри. Передашь, в случае чего.
   - Не ставь блокаду.
   Глаза Виктора наполнились непониманием.
   - Почему?
   - Я хочу быть там, с тобой.
   - А... - он похлопал его по плечу. - Мал ты еще. Скажи спасибо, что сегодня ты - со мной. Попозже, - он осторожно вылез из машины, тихо прикрыв дверь.
   Сергей проводил его взглядом до подъездной двери, попробовал посмотреть, но наткнулся на стену. Виктор ее все-таки поставил, свою блокаду, будь она неладна. По часам было одиннадцать вечера, тварь должна была появиться через полчаса, и ожидание предстояло мучительное. Сергей заблокировал двери, откинул сидение и, полулежа, развалился в кресле.
  Первый раз, в первый класс, подумал он. Ну, что же...
  
  
  
  2.
  
  
  
  По настоящему хорошие результаты скольжение приносило только при полном выпадении из реальности.
  Ближе ко времени прибытия, Сергей выскользнул из своего тела и взмыл над машиной.
  Летние вечера всегда ему нравились. Было здорово парить вот так, невесомой прозрачной субстанцией, повинующейся только своим законам. Он облетел машину и сквозь запотевшее стекло увидел свое распростертое в водительском кресле тело. Любой человек, проходящий мимо, решил бы, что он спит. Любой, только не Сергей.
  Он взял курс к подъезду в котором скрылся Гарин.
  Пройдя стену на уровне третьего этажа, он вспомнил, что 207 была на шестом. На лестничном проеме он увидел Виктора.
  Тот сидел на корточках в темноте за мусоропроводом и казался совершенно неподвижным. На полу перед ним лежала 'бабочка' и пистолет. Такую здоровую 'пушку' Сергей видел только в кино, пистолет был явно иностранный, а не обычный Гариновский ПМ, очевидно Виктор решил увеличить калибр для слишком живучего клиента. Тут же Сергею пришла в голову простая мысль: черт, а как он его пронес? Ведь выходил-то из машины Виктор вообще без оружия.
  На руках Виктора поблескивали тонкие хозяйственные перчатки, на голове красовался берет, туго обхватывающий голову, а джинсы оказались заправленными в кроссовки. Гарин был готов к работе.
  Сергей вошел в него, не натолкнувшись на стену.
  Раз, два, три, четыре, пять - вышел зайчик погулять. Тут охотник выбегает - прямо в зайчика стреляет. Детская считалка крутилась у Виктора в голове по замкнутому кругу. Раз, два, три...
  - Привет, - произнес осторожно Сергей.
  Приехали? Раз, два...
  - Нет еще.
  Три, четыре... Следи внимательно...
  - Я хочу посмотреть, как все будет.
  Вышел зайчик... Следи за подходами, умник... погулять...
  - Я пошел, успехов.
  Тут охотник выбега...
  Сергей выскользнул и, кинув прощальный взгляд на статую, именуемую Виктор Гарин, прошел через стену дома.
   Проблему представляли животные. Они чувствовали его невесомое 'я' и привлекали внимание. Кошки, обычно, шипя, бросались, поджав уши, в атаку, а собаки, подняв шерсть дыбом, начинали зло остервенело лаять. Поэтому он, увидев сверху парня, выгуливающего лохматого терьера, осторожно облетел их, снижаясь. Шум сейчас был не нужен никому. Вечер был слишком прекрасен для шума.
  Он упал почти к земле и вдруг ощутил какое-то колебание рядом. Сергей повернулся, пытаясь разобраться.
  Метрах в десяти от дома начиналась ограда детского сада, утопающего в зелени и странное колебание шло оттуда. Он немедленно полетел к нему. Он прошел через ограду, несколько деревьев, пронзил стену веранды и, выскочив на свободу, увидел парочку, занимающуюся любовью. Они любили друг друга прямо на верандной деревянной скамье; парень лет двадцати, с болтающимися по земле штанами и симпатичная девушка, с расстегнутым на небольшой груди платьем и поднятым подолом. Лица обоих были пропитаны наслаждением, девушка тихо постанывала, а парень хрипел, как гидравлический насос. Получалось у них мило и в такт. Рядом с лавкой валялись пустые бутылки из-под вина и множество растоптанных окурков.
  Сергей немного с удовольствием понаблюдал за ними, но смотреть не стал, потому что это было бессмысленно. Обычно, у людей, занимающихся любовью, в головах пусто совершенно, животные инстинкты полностью подавляют все человеческое. Сергей развернулся, собираясь назад, как вдруг понял, что колебание, позвавшее его сюда, исходило не от парочки. Оно ровно и стремительно пульсировало метрах в пяти от веранды в ближайших, скрытых во мраке кустах.
  Удивлению его не было предела.
  Там сидел маленький - лет десяти - мальчик, на лбу висели капли пота, но он, не отрываясь, наблюдал за верандным действом. 'Ого - го!' - подумал Сергей и с лету вошел в мальчика.
  Его затопили мысли. Давай! Давай ее! Ах, хорошо! Быстрее! Еще!
  - А ну-ка, домой, пацан! - рявкнул Сергей у него в голове гласом божьим. От неожиданности, мальчик отшатнулся, поскользнулся на мокрой траве и упал в кусты. Что? Кто это?
  - Сейчас напорю тебе задницу, узнаешь. Только еще увижу тебя за подглядыванием - получишь, паршивец. Быстро - домой...!
  А -а - а!!!...
  Не застегивая штаны, мальчик стремительно подпрыгнул и рванул через кусты, с хрустом ломая ветви. Он пронесся мимо веранды, с ходу перепрыгнул через ограду детсада и по еле освещенной аллее понесся в темноту. Он так быстро проделал все это, что Сергей из него вывалился. Он повисел, приходя в себя, потом, рассмеявшись, выплыл из-за кустов.
  Любовники на веранде, судя по всему, даже ничего не заметили, продолжая заниматься своим делом.
  Где-то недалеко возник рокот автомобиля. Он приближался.
  Сергей быстро пересек отделяющие до подъезда метры и повис в темноте, всматриваясь. Он был уже серьезен и собран. Начиналась работа.
  Вначале появился свет фар. Утробно урча, машина приблизилась к подъезду - голубой поблескивающий 'Мерседес' - и остановилась. В темном салоне угадывались очертания четырех человек.
  Внутренним зрением Сергей нашел все еще пребывающего в коме Гарина. Раз, два, три...
  - Они приехали.
  ... четыре... Сколько?... пять...
  - Четверо.
  ... вышел зайчик... Кто они?...
  С пассажирской стороны открылась дверь, и крупный парень вылез, оглядываясь по сторонам. 'Охранник', - понял Сергей. Следом вылез грузный мужчина и почти одновременно с ним с другой стороны появился здоровый парень, почти точная копия первого. Четвертым был водитель.
  - Клиент, два охранника, водитель в машине.
  ... погулять... Охранники?...
  - Двое здоровых парней. Закрыли машину, идут к подъезду.
  Цель?
  - Тоже.
  Тут охотник... Проводи их. Когда будут перед этажом - скажи.
  Гарин легко поднялся и поднял с пола оружие. Пистолет он почему-то засунул сзади за пояс, а в руке у него осталась лишь развернутая 'бабочка'. Он, очевидно, решил, все-таки, сделать все на совесть. Постукивая Кисой по поручню лестницы, он начал спускаться к лифту.
  Сергей, не выпуская его из внутреннего зрения, пролетел в подъезд. Те трое стояли внизу и ждали приезда кабины. Один из охранников что-то напевал себе под нос. Теперь Сергей рассмотрел клиента. Средний рост, строгое лицо, дорогой костюм - какой-то очередной 'новый русский'. На бандита он похож не был, хотя, вспомнив Немченко, Сергей решил выводов не делать. Их просто глупо делать - эти самые выводы, не зная человека. Этого человека Сергей не знал и, скорее всего никогда не узнает. Если, конечно, он - смертный, сейчас же поправился телепат.
  Чавкнув, раскрылась дверь лифта.
  Вошел один охранник, потом все остальные. Сергей начал подниматься вместе с ними. У него начался мандраж.
  - Поднимаемся, - сказал он и увидел Гарина, стоящего возле лифта сбоку, в темноте. В руке его 'бабочка' выписывала сложные фигуры.
  Не волнуйся, малыш... Прямо в зайчика... Где охранники?
  - Оба - у дверей. Клиент - сзади.
  Лифт, гудя, поднимался.
  Сергею казалось, что он не едет совсем, словно время растянулось и замедлило ход. Они миновали третий этаж.
  'Быстрее', - подумал Сергей.
  ...стреляет... Успокойся... Когда?
  Четвертый этаж.
  - Сейчас, подожди...
  Пятый... Лифт рычал.
  - Мы - на пятом.
  Сергей ощутил, что Гарин закрылся, воздвиг блокаду. Ощущение пустоты было таким, словно резко выключили телевизор.
  Шестой. Лифт остановился.
  - Прибыли.
  Ну что же, поехали...
  Двери лифта, дрогнув, раскрылись. Они еще не успели разъехаться до конца, как в приеме появился Гарин. Вид его был сосредоточен и суров.
  'Бабочка', скупо блеснув, легко полоснула стоящему слева охраннику по кадыку, отделяя голову от тела, кровь толчком выплеснулась наружу. Но движение руки продолжалось. Нож по касательной, набирая скорость, с хрустом вонзился второму охраннику в грудь. Никто не успел ничего понять. Никто не успел ничего сделать. Казалось, Гарин единственный двигался по сцене, забитой декорациями. Первый, зажав горло руками, начал оседать, перегораживая выход из лифта, а Виктор, легко выдернув нож из груди второго, шагнул внутрь. Он, очевидно, не ощущал в раненном плече никакой боли, адреналин в крови выступал обезболивающим.
  Сергею казалось будто он смотрит какой-то захватывающий кровавый боевик, в котором съемка велась только одной камерой. Все это было нереальным. Все словно происходило в кошмарном сне.
  Внезапно что-то случилось.
  Рука Гарина, набирая скорость, уже начала движение к животу мужчины, как вдруг она дрогнула, изменила траекторию и воткнула нож в стену лифта. Это было странно и невозможно. Гарин, замерев, смотрел мужчине в лицо. На него словно напал столбняк, и он тоже превратился в одну из декораций. В глазах его Сергей увидел смятение.
  Первым очнулся мужчина.
  Он нагнулся к агонизирующим телам охранников.
  - Помоги, - поднял голову он.
  И Гарин, Виктор Гарин, кивнув, подчинился.
  Они вдвоем выволокли истекающего кровью парня из лифта. Второго Гарин вытащил, ухватившись за ногу.
  - Тормозни лифт, - бросил через плечо мужчина, пытаясь извлечь ключи от квартиры. - Я сейчас подойду.
  - Что происходит?! - заорал Сергей внутри у Виктора так, что Гарин, обхватив голову, стиснул уши. - Кто это?! Ответь мне!
  Гарин молча съехал спиной по измазанной кровью стене, тупо глядя на мертвых охранников. Сквозь неприступную стену в его голове пробивались два коротких слова: 'Дурак, глупец... Глупец, дурак...' Они кружились в его мозгу, словно на карусели.
  - Виктор, кто это? - как можно спокойнее спросил Сергей, еле сдерживая рвущееся бешенство. - Кто?
  Гарин неловко стянул рукой берет, и оттер им лицо.
  - Вон из моей головы, - холодно сказал он. - И последи за подъездом. Не пропусти никого. Понял?
  - Кто это? - повторил Сергей снова.
  И вдруг внутри Виктора взорвался огненный шар. Сергей отшатнулся, ослепленный и забалансировал, стараясь удержаться у него в голове. 'Во-он!!! - мысленно заорал Гарин. - Катись наружу! Башку отверну, если хоть кто-то пройдет!!!' Сергея выбросило наружу и закрутило в вихре. 'Во-о-о-он !!!'
  Он очнулся в машине, ничего не понимающий, оглушенный, с плавающими кругами в глазах. Посмотрел на руки, непроизвольно пытаясь найти следы крови. Потом взглядом нашел подъезд впереди, погруженный в сонную ночную темень. 'Мерседес' чернел неподалеку, тихо рокоча двигателем.
  Сергей, как и Гарин мгновением ранее, вытер пот со лба и облизал пересохшие губы.
  - Что же происходит? - еле выговорил он.
  
  
  
  
  Агамемнон Рождественский
  
  
  1.
  
  
  
  Коллекционер монет и, попутно, знакомый Григорий Палия ожидал партнеров на даче. К дачному кооперативу они подъехали уже под вечер.
  Агамемнон открыл заскрипевшие металлические ворота, и машина въехала на территорию притихшего поселка.
  - Какая линия? - спросил руководитель экспедиции.
  - Вторая, - ответил Гриша. - Не дергайся, я несколько раз бывал у него, дорогу знаю.
  - А у него, что на даче могут быть деньги?
  - У него не совсем дача, - разъяснил Григорий. - Скорее коттедж. Ну, нечто среднее. Так что там, дорогой ты мой, у него есть все.
  - Это хорошо, - довольно вытянул ноги Агамемнон. - Это меня радует.
  Через несколько минут он и сам сумел убедиться в словах друга.
  Забор участка был серьезный: каменный. Тяжелые металлические ворота скрывали дачу от посторонних глаз. Сейчас они были гостеприимно распахнуты и фонари по периметру забора освещали добротную бетонную парковку. На ней уже стоял маленький серый джип.
  Гриша уверено заехал в ворота и припарковался рядом со стоящей машиной.
  - Вот и прибыли, - улыбнулся он, облегченно сбрасывая руки с руля. - Пошли.
  От парковки к дому вела дорожка, выложенная плитами и хорошо освещенная невысокими фонарями. Они друг за другом спустились к ней по лестнице.
  - Совсем неплохо устроился, - заметил Агамемнон, оглядываясь. - А где сам хозяин-то?
  - В доме, наверное.
  - Нет, - сказал глазастый Агамемнон. - Вон они сидят.
  Рядом с кирпичным домом на открытой веранде шло веселье. Гостей было пятеро. Две девушки и трое молодых ребят. Негромко играла музыка, а большой круглый стол был заставлен бутылками, тарелками, большими блюдами с разнообразной едой. Вся компания что-то живо обсуждала, изредка доносился смех.
  Коллекционером и хозяином оказался худощавый парень лет двадцати семи.
  - Ага! - с толикой восторга произнес он, увидев друзей издали. - А вот и они! Присаживайтесь, присаживайтесь.
  Он поднялся и вышел к ним с веранды.
  - Присаживайтесь, - замахали руками девушки.
  Гриша и хозяин обнялись.
  - Мой друг Агамемнон, - представил друга Григорий.
  Обычно незнакомые люди впадали в легкий ступор от столь редкого имени. А коллекционер широко улыбнулся и, протягивая тонкую руку, просто представился в свою очередь:
  - Петр.
  Это Агамемнону сразу понравилось.
  - Давайте-ка сразу за стол, - гостеприимно предложил Петр, махнув рукой в сторону стола. - О делах позже, позже.
  
  
  
  2.
  
  
  
   Компания за столом собралась странная, разношерстная. Ощущение общей беседы, которое возникло у Агамемнона на дорожке, оказалось обманчивым.
   Общего разговора как-то не получалось.
   Хозяин в основном общался с девушками. Они явно были навеселе, жизнерадостны и полны энергии. Судя по одежде и многочисленным украшениям, обе дамы были яркими представительницами 'золотой молодежи'.
   Чуть в стороне молча сидел четвертый участник праздника. Как и хозяин, лет двадцати семи, самоуглубленный, строгий. Он, не спеша, попивал морс из высокого стакана, весь погруженный в свои мысли. К нему не обращались, его не трогали. У Агамемнона возникло даже ощущение, что его старались не замечать.
   Вновь прибывших аутсайдер смерил холодным безразличным взглядом и не сделал ни малейшей попытки к рукопожатию.
   Зато пятый гость явно исполнял обязанности официанта. Он старался успеть всегда и везде. Если бы не он, тарелка Агамемнона так и осталась бы девственно чистой, а стопка не оказалась бы наполненной. Он был бы приятен, если б не его лицо. Вся правая сторона его была изуродована страшным ожогом, кожа была сморщенной, лоснящейся, жуткой. Впрочем, судя по рукам, огонь не пощадил и их. Был этот последний мужчиной среднего возраста, и все выдавало в нем какую-то рабскую угодливость, податливость, готовность исполнить любой каприз молодого хозяина.
   - Не суетись ты так, Ваня, - с досадой буркнул хозяин, поднимая бокал с красным вином. - Присядь, передохни.
   Иван покивал компаньонам.
   - Иван Житцов, - представился он. - Милости просим.
   - За друзей! - объявил хозяин и, не чокаясь, выпил.
   После третьей стопки вернулись к делам.
   - Привезли? - покосился на Гришу хозяин.
   - Все в машине, - кивнул тот.
   - И много?
   - Достаточно.
   - Это хорошо, - улыбнулся Петр. - Есть что-нибудь действительно интересное?
   Гриша посмотрел на Агамемнона. Тот молча достал золотой червонец и, подбросив его на ладони, кинул коллекционеру.
   - Удивительно, - повертев монету в руках, сказал Петр. - И много у вас таких?
   - Одна, - ответил Агамемнон. - Но есть много других.
   - Я дам вам денег, - решительно заявил коллекционер. - Честно, без обмана. Давно вы этим промыслом занялись?
   Гриша посмотрел на часы.
   - Почти трое суток как.
   - Вы чертовски удачливы, - сообщил Петр. - За три дня найти такую редкость. Многие за всю жизнь ничего не находят. Раз так, у меня есть предложение к вам, ребята.
   - Рассмотрим любое, - солидно сказал Гриша.
   Агамемнон кивнул.
   - Есть раритетные вещи, которые стоят гораздо дороже, - медленно произнес хозяин. - И если вам так везет, то, уверен, у вас получится мне их найти.
   - Насколько дороже? - замер с вилкой Гриша.
   - На порядок, - усмехнулся Петр. - На несколько порядков. Совершенно бесценные.
   - Где их искать и что это? - по-деловому спросил Агамемнон.
   - Эти штуки называются на нашем сленге артефактами, - ответил Петр. - Информация о многих из них у меня есть. Да, что я говорю! Практически о всех доступных у нас в стране. Оплата будет щедрая и незамедлительная. Так как, вы в деле?
   Друзья переглянулись.
   - Очень любопытно, - осторожно произнес Агамемнон. - Однако, могут возникнуть проблемы с органами. На нас и так уже чуть дело не завели.
   - Органы я беру на себя, - заверил коллекционер. - Так как, договорились?
   Он протянул руку через стол.
   - Идет, - кивнул Агамемнон и пожал его пальцы. Ладонь коллекционера была холодная, как лед.
   - Друзья называют меня Тензор, - улыбнулся Петр. - Впрочем, некоторые враги - тоже.
  
  
  
  
  
  Вадим Немченко
  
  
  
  
  1.
  
  
  
  Машину с мертвыми телами загнали за КПП.
  Расул поднял шлагбаум.
  Немченко жадно глотал коньяк. Руки его ходили ходуном после такого переживания.
  - Ладно, - наконец, оторвался от фляжки он. - Трогаемся, пока еще кто-нибудь не приехал.
  Точная схема всего поселка лежала у него на коленях.
  Машины, вырывая светом фар куски дороги из темноты, одна за другой въехали под шлагбаум.
  Успокойся, приказал себе Немченко. Все позади. Это была не Машка. И хватит! Покосившись на Колю, он быстро перекрестился. А ведь могла бы и быть, подумалось мельком. Я только что мог убить собственную дочь.
  Он сделал последний хороший глоток и решительно завинтил крышку.
  Хорош, Вадя. Спокойно. Теперь начинается работа. Ему сразу стало легче. Словно отпустило что-то, лопнуло внутри. И Немченко вновь мог рассуждать хладнокровно.
  Сам поселок очень напоминал тот, в котором жил он сам. Словно строят их под копирку, уже отходя, недовольно подумал Вадим. Машины несколько минут с натугой лезли в крутую горку, потом вылетели на освещенную узкую дорогу. Справа мелькнул указатель - 'Первая линия'. На третьей линии по команде Немченко они свернули и, проскочив несколько домов, остановились. Слева поблескивала высокая ограда с крупной цифрой 159 на воротах.
  Вадим включил свет в салоне и склонился над картой поселка.
  162-ой номер - дача Петровского - находился справа, ровно через два дома. Чет, нечет, подумал Вадим. Сильны традиции градостроительства в советской стране.
  Он посмотрел на сосредоточенного Сашка.
  - Все остается в силе, - сказал Вадим. - Двое - группа один - через ближайший участок, двое - группа два - через дальний, двое - на главный вход. Это будет группа три. Постоянно на связи. Начало в 23.30. В 23.25 отключится свет на линии. Теперь уже точно, без дураков.
  За свет отвечала охрана на КПП.
  Сашок молча кивнул.
  - Главное, без шума. Тут много серьезного народа живет, не дай бог, еще решат, что пришли по их голову. Устроят локальную войну. Мы и так уже отличились. Так, что давайте, повнимательнее. Из пугача своего стреляй только в крайнем случае, понял? Бабу внутри не трогать. Можете вырубить, но не трогать! Из всей охраны мне нужен только один. Хорошо раненый и стреноженный. Это ясно?
  Сашок кивнул снова.
  - А если эти... - он помотал пальцами в воздухе. - Превращаться начнут?
  - А вот этого ты допустить не должен. Все надо сделать тихо и быстро. Понял?
  - Да.
  - Тогда - вперед, - кивнул Вадим и, захлопнув карту, еле удержался от зевка. Иногда нервы проявляли себя и таким странным образом.
  Сашок исчез из машины, неслышно прикрыв за собою двери. Вадим остался один с Колей, который еще и не такого видывал на своем коротком жизненном пути.
  Немченко посмотрел на часы. Двадцать три двадцать два. Четкая синхронизация, подумал он. Ровно через семь минут к своей операции приступит на другом конце города Гарин. А мы заварим кашу здесь. Получиться ли? Удастся ли разыграть свою партию?
  - Фары выключи, - приказал Коле Немченко. - Только машину не глуши.
  Полукруг света, лежавший на асфальте исчез.
  - А если не получиться, Вадим Дмитриевич? - шепотом спросил Коля. - Сколько ждать будем?
  - КПП уже наше, - задумался Немченко. - Но если его вдруг отобьют.... Ты шлагбаум видел? - вместо ответа поинтересовался Немченко. - Как думаешь, сумеем сходу снести?
  - Думаю, да, - пожал Коля плечами. - А что, возможен и такой вариант?
  - Любой вариант возможен, - ответил Вадим. - Если не получиться, придется улепетывать отсюда во все лопатки. Готов?
  - А я всегда готов, Вадим Дмитриевич, - судорожно сдерживая зевок, ответил Коля. Нервотрепка у них проявлялась одинаково. - Как пионер.
  - Расул, ты как? - спросил в микрофон Немченко.
  - Подъезд водой поливаю, - доложил тот. - Шланг нашли.
  - Молодец, хорошо придумал, - похвалил Вадим. - Что со светом?
  - Петро разбирается.
  Фонари по аллее, мигнув, одновременно отключились. Линия погрузилась в темноту и только кое-где на домах продолжала гореть внутренняя подсветка. Немченко посмотрел на дом Петровского. Тот исчез во тьме и только в окне гостиной на первом этаже остался неяркий свет. Телевизор жена смотрит, понял Немченко. У ночника, в домашнем халате и тапочках.
  Ну, что же ребятки, подумал напряженно Немченко. Успехов нам.
  - Отлично, Рас, - сказал Вадим, - свет отключили. Если что - сразу докладывай.
  - Понял.
  В ухе Немченко щелкнуло.
  - Да?
  - Группа один на месте.
  Вадим ждал с замиранием сердца.
  - Группа два - прибыли, начинаем движение.
  - Группа три - два охранника у входа. Сближаемся.
  Коля нервно завозился на водительском сидении.
  - Тихо! - шепотом прикрикнул на него Вадим.
  - Группа один в периметре. Вижу одного охранника позади дома.
  - Группа три? - шепотом спросил в рацию Немченко. - Что у вас?
  Ему на мгновение показалось, что он оглох.
  - Третий, отзовись!
  - Группа два на территории. Черт!
  - Что такое? - быстро спросил Вадим.
  В ухе раздалось шипение. Там, около дома кто-то мучительно страдал, стиснув зубы, чтобы не закричать от боли. Перед глазами Вадима сейчас же встало залитое кровью лицо и клыки оборотня, рвущие страдающую плоть.
  Немченко стиснул кулаки.
  - Второй, третий?! Что у вас?!
  В наушнике трещали помехи.
  - Второй? Третий?
  Вадим ткнулся в клавишу стеклоподъемника. Окно с урчанием ухнуло вниз. Вечер жил своей жизнью. Сверчки выводили нескончаемые разноголосые песни. В ближайшем столбе что-то тихо гудело. Откуда-то долетел едва различимый женский смех вместе с музыкой. Легкий ветерок пах далеким костром, смешиваясь с запахом травы и остывающего от дневной жары асфальта.
  - Слышишь что-нибудь? - спросил Колю Немченко.
  Тот опустил свое стекло. Вытянул шею, напряженно прислушиваясь.
  Вадиму на мгновение показалось, что из всей группы остались только они вдвоем. Он, Коля и неслышно подбирающиеся со всех сторон оборотни. Он машинально опустил руку к пистолету.
  От дома Петровского раздалось едва слышное тиканье.
  - Стреляют вроде, - неуверенно предположил Коля.
  - Тихо!
  Около уха громко пропищал комар и смолк, совершив посадку. Вадим хлопнул по щеке.
  - Твою мать, - пробормотал он растерянно.
  Снова далекое тиканье.
  И вдруг наушник ожил.
  - Группа три докладываю, - буднично произнес голос. - Охрана нейтрализована.
  У Немченко словно камень с души свалился.
  - Оба охранника? - уточнил он.
  - Оба.
  - Молодцы! - обрадовался Вадим и хлопнул по плечу вздрогнувшего Колю. - Проверьте группу два, быстро.
  - Понял.
  Снова щелчок в ухе.
  - Группа один, докладываю. Охранника сняли, потерь нет. Движемся к задней двери.
  - Где же четвертый охранник? - произнес вслух Вадим. - Неужели в доме? Скрашивает жене Петровского одиночество?
  Коля нервно пожал плечами. Даже отсюда Немченко слышал, как постукивают друг о друга его зубы. Немченко достал фляжку и, не глядя, сунул ее Коле.
  - Группа три, что там со второй группой? - спросил он.
  Опять треск помех.
  - Вторая?
  Колины зубы зацокали по металлу.
  - МЗП, - раздалось в наушнике. - Сейчас снимаем.
  - Что вы там снимаете?
  - Малозаметное препятствие. Леха в 'силки' вляпался. Всю ногу ему располосовало, едва не отрезало.
  Немченко выругался.
  - Жив хоть? - спросил он.
  - Жив.
  - Тогда все внимание на вход, - облегченно приказал Немченко. - Ждем четвертого охранника.
  Он вытянул ноги, довольно вздохнув. Коля завинчивал крышку, пытаясь отдышаться.
  - Ну, что, Колян? - весело спросил Вадим и вновь хлопнул водителя по плечу. Посмотрел на дом, горевший спокойными окнами. - Снова прорвались?
  И немедленно сглазил.
  Там, в доме рядом с окнами гостиной открылся светлый прямоугольный проем, конус света упал в темноту и сейчас же к тени, появившейся в проеме, метнулись со двора короткие сполохи огня. Воздух наполнился знакомым тиканьем. Тень зашаталась и быстро отступила назад, а из тьмы вслед за ней скользнули черные сгорбленные силуэты. Громко хлопнула входная дверь. Вадим, открыв рот, перевел взгляд на окна гостиной. Там, борясь с ночником и полумраком, рождались и умирали ослепительные вспышки света. Как петарды на праздник, зачаровано подумал Немченко. Зазвенев, лопнуло одно из окон.
  - Что происходит?! - заорал Вадим, вспомнив об 'ухе'. - Отставить! Немедленно назад!
  В наушнике кто-то исступленно закричал на фоне автоматных очередей.
  - Коля, быстро к дому! - приказал Немченко.
  Боже мой, обхватив голову руками, с ужасом подумал Вадим. Не дай бог, увлекшиеся игроки в 'морских котиков' впопыхах ухлопали единственного заложника, который был способен спасти мою жизнь!
  
  
  2.
  
  
  Немченко не помнил, как оказался около дома. Едва не растянувшись на асфальте, он, чудом удержав равновесие, спрыгнул с подножки джипа в траву. Калитка зазвенела от пинка ноги и распахнулась, пронзительно скрипнув.
  Труп первого охранника лежал практически сразу за ней, разбросав ноги в тяжелых ботинках. Вадим присел над ним и, озираясь, машинально проверил пульс. Парень был однозначно мертв.
  Второй уставился стеклянными глазами в темное небо чуть дальше. Челюсти не было, а грудь и разорванное горло блестели от крови. Вадим выхватил пистолет.
  Из светлого дверного проема стелился едкий дым и тикали глушители автоматов. Немченко на полусогнутых перебежал к крыльцу.
  - Саня! - позвал он в микрофон.
  Рядом засвистели пули. Одна из них раскрошила плитку на лестнице и с визгом взмыла вверх. Вадима обдало мелким крошевом, он едва успел прикрыться свободной рукой.
  - Саня! - выкрикнул он.
  У Немченко закапала кровь. Одна капля, вторая.
  Он, матерясь, провел рукой по лицу. Лоб оказался в мелких порезах.
  - Да, шеф? - задыхаясь, отозвался в ухе Сашок.
  - Что там у вас? - у Вадима все моментально вылетело из головы.
  - Бьемся, - сообщил Саня. - В подвал гада гоним.
  - Получается?
  - Ага.
  Вновь просвистевшие у Вадима над головой пули настаивали на обратном.
  - Прикрой меня, - приказал Немченко. - Я у входной двери, сейчас входить буду.
  - Понял! - рявкнул Сашок. - Ребята, прикрываем вход!
  Автоматы зашлись сухим треском.
  Немченко бросил тело вперед и едва не разбил нос о подошву чужого ботинка. Человек в луже крови лежал прямо у дверей и, судя по штанам, это был уже кто-то из группы Немченко.
  Вадим ощупал еще теплую ногу, выбросил вперед руку с пистолетом, а потом осторожно выглянул. Разобраться, что происходит внутри, не было никакой возможности. Гарь наполняла прихожую. В ее клубящейся глубине вспыхивали выстрелы и метались угловатые тени.
  - Ну и что? - спросил он, сдерживая дыхание. Выстрелы переместились куда-то вниз. - Загнали?
  - Загнали, Вадим Дмитриевич! - радостно доложил Саня. - Можете заходить!
  
  
  3.
  
  
  
  Казалось, весь дом был залит кровью.
  Пороховая гарь висела в воздухе, душила и резала глаза.
  Вадим перешагнул через два трупа, лежавшие у самого входа, обозрел скрюченное неподвижное тело Лехи из второй группы, угодившего вначале в 'силки', а потом под меткие очереди последнего охранника и повернулся к перемазанному кровью довольному Сашку.
  - Мы пока всего четверых потеряли, - доложил Саня, тыкая в тела грязным пальцем. - Леху, Антона из первой группы и Бориса из второй. Внизу Степка, тоже из второй лежит. А последний охранник, гад, в подвале закрылся. Вот ведь, живучая сволочь! Всю грудь ему изрешетили, а он все еще бодрится! - Оттуда, снизу, доносился редкий сухой треск. - Может тротилом дверь снести, а, шеф?
  Вадим потер шею, зажимая нос. Сочившаяся с рассеченного лба кровь, словно светофильтр, являла ему ситуацию в оптимистичных розовых тонах.
  - А вы атомную бомбу с собой не прихватили? - спросил Немченко с ненавистью. - А то, что, заложили бы ее лучше.
  Сашок открыл рот. Пот быстрой дорожкой сбежал по его щеке.
  - Что уставился? Где баба? - резко спросил Немченко.
  Сашок молча указал на диван гостиной.
  Вадим посмотрел туда, и у него оборвалось сердце.
  Жена Петровского, которую он уже видел на фотографиях, ничком лежала между опрокинутых подушек и ее спутанные волосы были в крови. В красивых карих глазах еще теплилась жизнь, а ноги в домашних тапочках еле заметно подрагивали.
  - Случайно вышло, шеф, - пояснил Сашок сзади. - Тут такое началось, еле сами живы остались.
  - Кто? - одними губами произнес Немченко.
  - Что?
  - Кто ее подстрелил?! - заорал, обернувшись, Вадим.
  Сашок пожал плечами, попятившись в страхе.
  Вадим со злостью сплюнул на пол.
  - А телефон вы хоть догадались отключить? - безнадежно спросил он.
  - Кто ж его знает-то? - пробормотал Сашок, старательно пряча глаза. - Схема же у вас была, шеф.
  - А ты ее, конечно, не изучил перед началом, - кивнул Вадим. Он ничего другого уже и не ожидал. - Супермены хреновы! Рэмбо и Коммандо вместе взятые! Что мне теперь делать, а?!
  Саня молча хлопал глазищами.
  Конец, подумал Вадим обреченно. Все. Как все началось через ж..., так и закончилось. Боже, что же мне теперь делать?!
  - Значит, так, Саня, - распорядился он. - Быстро наши трупы - в машины. Всех людей отзывай наверх. Женщине оказать первую медицинскую помощь, понял?
  - Да ей уже ничего не поможет, - неохотно сказал Сашок.
  Вадим смерил его таким взглядом, что он даже, казалось, ростом стал сантиметров на десять пониже.
  - Быстро! - заорал Немченко. - Ты что, с первого раза разучился понимать?!
  Он сейчас же подавился дымом и мучительно закашлялся.
  - А тот внизу?
  Немченко сплюнул на липкий пол.
  Выстрелы в подвале смолкли. Там кто-то грузно рухнул с протяжным предсмертным хрипом.
  - Готов! - сообщили снизу.
  Сашок вопросительно посмотрел на Вадима.
  - Исполняй! - сказал тот.
  Поскрипывая на дымящихся гильзах, Немченко прошел в гостиную и, присев рядом с женщиной на диван, сбросил слипшиеся волосы с ее лица. Она еще дышала. Трудно, еле-еле, с разноголосыми хрипами, вырывавшимися из груди. Видение другой женщины встало у него перед глазами. Наташи, его жены, погибшей два года в глупой автокатастрофе. Боже мой, подумал Вадим. Мы боремся и воюем, а умирают наши жены и дети. Как же все неправильно, черт!
  - Зач-чем? - разлепила женщина искаженные болью губы.
  Зачем, подумал Вадим. Откуда я знаю зачем?
  Он провел рукой по ее измазанной кровью медленно холодеющей щеке.
  Что делать, лихорадочно подумал Вадим. Как же теперь быть? Петровскому сообщили или еще нет? Голос, подумал он. Вот - главное. Если удастся заманить эту мразь сюда, а я сумею сохранить ей жизнь, то... Что? Думай, черт возьми!
  Он набрал номер Голоса с мобильного телефона.
  - Все кончено, - сказал Вадим, когда на том конце подняли трубку. - Дом захвачен, жена Петровского смертельно ранена.
  - А Гарин как? - хладнокровно спросил Голос. - Справился, нет?
  - А мне почем знать?! - выкрикнул зло Вадим.
  - Ты полегче, - осадил его Голос. - Понимаю, что на нервах.
  - Ты когда будешь?
  - А зачем там я? - невинно осведомился Голос.
  Вадим почувствовал, что пол окончательно уходит у него из-под ног.
  - Ты же говорил..., - начал он.
  - А я сейчас занят, - перебил его Голос. - Ты и так прекрасно со всем справился.
  Ах, ты, гад, подумал Немченко. Свое дерьмо чужими руками привык вытаскивать! Я же себе смертный приговор подпишу! Ах, ты...!
  - Ты же обещал все сделать сам!!! - взорвался Немченко. - Ты обещал, что я не повешу на себя его жену!
  - Ну, видишь, как оно вышло, - холодно произнес Голос. - Ты давай-ка, добивай женщину, своих собери и уезжай. Понял?
  - А, ты, щенок, прекрати меня учить, понял?! - совсем потерял контроль Немченко. - Авалкин Петр Андреевич, восьмидесятого года рождения!
  Дима Стременников не просто так получал самую высокую в офисе зарплату.
  На том конце повисла тишина.
  - Вот даже как, - с интересом произнес Голос. - Значит, мы теперь без масок. А ты действительно молодец, Вадим.
  - Вадим Дмитриевич, для тебя, понял?
  - Да, понял я, понял. А дочка твоя знаешь, что поделывает сейчас?
  Вадим смолк. У него на лбу выступили холодные капли пота, а мысли заметались. Где же Палтус? Он же с Машкой должен быть!
  - Только тронь ее, гад, - произнес он с ненавистью.
  - Да она сама кого хочешь тронет, - хохотнул Голос. - Они сейчас со своей подружкой Ниной, обдолбавшись моего кокаина, лесбийские игрища устроили. На моей, заметь, кровати. Что делать, а, ума не приложу?
  - Отправь ее домой, - упавшим голосом попросил Немченко. Где же Палтус, черт?!
  - Ты вот, что, Вадим, - деловито сказал Голос. - Жену Петровского пристрели лучше, зачем человеку мучиться? Прибери там и сваливай. Завтра выяснишь все у Гарина. А если Петровский снова оказался жив, будем готовить армию. Ты сейчас со своими оглоедами - не боец.
  - Дочь домой отправь, - повторил Немченко.
  - Утром будет, не волнуйся, - ответил Голос. - Как в себя придет. Договорились?
  Вадим выключил телефон и, согнувшись, заорал в бессильном бешенстве. Ненавистный Голос снова его переиграл. Обманул, предал, подставил! Снова загреб жар моими руками! Вновь оставил меня в круглых дураках! Ну, не-е-ет! Черта с два, гадина! Посмотрим еще, кто кого...!
  - Шеф, - остановился над ним Сашок в нерешительности с аптечкой в руках. - Мы готовы.
  - Положи аптечку и уводи людей, - стиснув зубы, произнес Немченко и поднял голову. - Ребят сними с КПП. Одну машину здесь оставь.
  - Шеф!
  - Пошли все вон!!!
  Вадим поднялся и невидящими глазами посмотрел на диван. Там то лежала его Наташа, то вновь жена Петровского. Кровь, подумал он отрешенно. Как много крови. За мной всегда по жизни одна лишь кровь. Ненависть, кровь и боль. Холодные трупы и искалеченные жизни. Почему? Наталья... Все началось с нее... Тогда во мне родилась ярость ко всему живому. Ненависть, сводящая с ума. Отвращение к богу, который допустил ее смерть. Может быть, это мой второй шанс? Возможность найти и выйти на правильную дорогу?
  - Не бойся, - прошептал Немченко, поймав затухающий женский взгляд. - Я не дам тебе умереть.
  
  
  
  
  
  Виктор Гарин
  
  
  1.
  
  
  
  - Не думал я, что мы с тобой встретимся вот так, - Гарин вытер окровавленное лицо. - Я вообще не думал, что мы когда-нибудь встретимся. Столько прошло времени.
  - Ты же вроде машины на продажу гонял? - спросил Петровский.
  - Все... меняется, - сухо ответил Гарин.
  Они сидели друг напротив друга на маленькой кухне, и в рассеянном свете ночника напоминали усталых мясников с бойни, только что закончивших смену.
  - А ты, я вижу, на хорошем счету, - сказал Тарас.
  - Ты считаешь?
  - Ко мне мелочь бы не отправили. И как успехи?
  - Нормально.
  - Совесть не мучает?
  - Это давно пройденный этап.
  - Понятно. Что дальше думаешь?
  - Я уже стал своего рода специалистом. Даже ученика завел. Славный такой пацан.
  - Тебе не жалко его? - спросил Тарас. - Изуродуешь ведь жизнь парню.
  - Что-то я не заметил, что твои бравые хлопцы, сложенные в соседней комнате, были сильно пожилыми. Или я просмотрел что?
  - Все они мне жизнью обязаны, - просто сказал Тарас. - В свое время были у каждого из них ситуации. Я помог. Теперь они помогают мне.
  - Ну, тогда все в порядке, - облегченно вздохнул Виктор. - Я своему парню тоже жизнь спас. Теперь он мне тоже помогает.
  - А ты все такой же... Вечно на рожон лезешь...
  - Нет. Просто стараюсь не судить других. Помнишь, как говорится...?
  - Помню, - кивнул Тарас. - Только цели у нас с тобой разные.
  - Вот как? Твоя, конечно, - коммунизм?...
  Тарас постучал пальцами по столу.
  - Ты не хочешь со мной разговаривать, - грустно констатировал он. - Честное слово, жаль. Ты всегда был сильным, умным человеком. Гораздо сильнее и умнее меня. Я очень хотел бы, чтоб мы были вместе. Только ты, к несчастью, этого не хочешь.
  - Ты хотел бы...? Смеешься? Мне очень легко тебя проверить, - сказал Гарин. - Мой парень... он немного телепат.
  Тарас покачал головой.
  - И сильный?
  - Мне хватает, - коротко сказал Гарин.
  - Да-а... - Тарас откинулся на табуретке. - Вот значит как. У тебя получается сильная команда. Один режет, другой приглядывает. Просто идеал. А я думал, что ты не веришь во всю эту чушь.
  - Не верил.
  - А сейчас? - резко спросил Тарас.
  - Верю, - он посмотрел на него. - Особенно, после одной истории... Как ты позавчера вывернулся?
  - Позавчера?... А... - он покивал головой. - Тебе не дает покоя... Конечно... Мастер... Моим еще учиться и учиться надо...
  - Не слышу в твоем голосе удивления по поводу того, что там был именно я.
  - А что мне удивляться? - усмехнулся Тарас. - Я-то тебя разглядел. Отчетливо.
  - И что же? Почему не остановил?
  - Ты слишком... быстрый, Виктор. И, кроме того... Слишком много прошло времени. Ты сам-то, что думаешь по этой ситуации?
  Гарин облокотился на стол.
  - Слушай, - сказал он, - когда ты успел стать Маклаудом из клана Маклаудов, а? Тебе надо было голову отрубить, да?
  - Маклауд... - вновь усмехнулся Петровский. - Как все повторяется. В общем, идея неплоха. Тарас Маклауд... - он фыркнул. - Ты ведь не хочешь меня слушать.
  - Уже хочу.
  - Да? Ты уверен? - Гарин кивнул. - Ну, ладно...
  Тарас Петровский не был человеком. Уже несколько лет, он был и оставался оборотнем из фильмов ужасов и ровно в полнолуние он превращался в волка. Правда, не всегда. У него был некий 'антидот', способный остановить превращение. Его невозможно было убить обычными средствами. В него на самом деле стрелял Гарин. Это его голова разлетелась, как грецкий орех, там в лесу.
  Только она очень быстро восстановилась.
  - Мы приехали превращаться. Это для нас как праздник, пикник на природе, понимаешь? Когда все случилось, мои попытались тебя найти. Они уже начинали превращение, - говорил Тарас, - Если бы я быстро не пришел в сознание, тебя растерзали бы там, в лесу. Тебе повезло. Я пришел в себя и приказал прекратить. Просто твой запах, Виктор, показался мне очень знакомым. Я долго не мог вспомнить, чей это запах. Ведь в нашем детстве я еще был человеком. Я увидел тебя, пойдя по следу. Только я не сразу понял, что это ты. И ты меня видел тоже. Ты сказал, - он прикрыл глаза. - 'Что, сволочь, жрать хочешь?'
  У Гарина отвисла челюсть.
  Секунду они смотрели друг на друга, потом, Тарас отлил вторую пулю:
  - А потом, уже сидя в своей помоечной 'восьмерке', ты перебрал фотографии из желтого пакета и уехал. Может, ты делал и еще что-то, точно не помню...
  - Так ты... - только и мог выдохнуть Виктор.
  - Да, абсолютно верно... И могу заметить, что ты с животными груб, как сапожник... Общества зеленых на тебя нет... Кстати, тот второй, которого ты ножом пырнул, тоже жив, как ты понимаешь. Очень он на тебя обижается...
  - Но почему? Почему ты ничего не сказал мне?
  - Видишь ли, речевой аппарат волка не рассчитан на болтовню. И, кроме того, сразу я тебя не узнал. Нашел позже по запаху. Помнишь, ты мне книжку такую подарил? 'Понедельник начинается в субботу' называется? У отца был юбилей. А я пошел листать старые книги. И наткнулся на нее.
  - Сколько отцу уже стукнуло?
  - Семьдесят восемь.
  - И как старик держится?
  - Все так же... Старая гвардия...
  - Так, что же было дальше? - после паузы спросил Гарин.
  - Я понял, что ты придешь снова. Тебе ведь надо было завершить дело. Верно?
  - Поэтому ты не удивился, меня увидев...
  - Конечно. Правда, ты опять меня опередил. Теперь еще двое моих ребят будут на тебя в обиде...
  - Так они...
  - Конечно, - пожал Тарас плечами. - Мы же клан Маклаудов... Посидим с тобой еще минут десять и они сами придут тебе спасибо сказать.
  - Ну, ладно, - махнул рукой Гарин. - Проехали. Что же ты хочешь от меня?
  - Присоединяйся, - сразу ответил Тарас. - Ты можешь убить еще десять, двадцать человек, обучить еще пятерых подростков искусству смерти, станешь самым известным киллером в стране - что с того? Рано или поздно твое везение кончится. Более молодые и быстрые размажут твои мозги по стенке. Так было и будет всегда. А здесь... Впрочем, ты все понимаешь... Все очевидно.
  Гарин развел руками.
  - Но я не хочу становиться монстром. И, кроме того, чем я могу у вас заняться?
  - О! - усмехнулся Тарас. - Монстром... Когда я попробовал быть оборотнем... Это другая жизнь, дружище... А насчет занятий... Столько есть незавершенных, не начатых дел... И для тебя, и для телепата твоего... Кстати, и по твоей специальности тоже. У нас еще много проблем...
   - Проблем? - поднял бровь Виктор в недоумении.
  - А ты думал, все тихо и гладко? Конкуренты, неучи всех мастей, каша еще та... Только в этом году меня - ты только послушай - три раза заговаривали, четыре - наводили смертельную порчу, и, не считая последней волны, пару раз пытались банально убить. Весело? Это же Советская страна, Виктор! Очнись! Где пахнет большими деньгами, там всегда толпа падали.
  - И действительно большими?
  - Ну, ты, конечно, не налоговый инспектор, - поднял палец Тарас, - но скажу, как на духу. Большими, Вик. Огромными. И неоткрытых перспектив - еще море. Так, что, давай, дружище... Вливайся... Тебе понравится... И парню твоему, телепатическому, тоже...А, теперь главное, Вик. Меня очень интересует, кто за всем этим стоит. Кто заказчик?
  - Тебя?
  - Меня.
  Гарин потер подбородок.
  - Некий Вадим Немченко ко мне обратился, - ответил он. - Но это не его интерес.
  - Немченко? - удивился Петровский и рассмеялся. - Вот, ведь, черт! А я его отпустил однажды!
  - Тесен мир, - кивнул Гарин. И тут он вспомнил. Воспоминание пронзило его, как молния. - Боже, Тара! Немченко же знал, что ты - оборотень!
  - Откуда? - напрягся Тарас. - Как?
  - На последней встрече он много думал о серебре. Мой парень, телепат, все это перехватил, понимаешь? Немченко знал, что ты оборотень, но ничего мне не сказал!
  - Значит...?
  - Либо слить меня хотел, либо заставить отвлечь твое внимание.
  Лицо Петровского пошло пятнами.
  - Боже мой, Майя!
  И сейчас же коротко звякнул его телефон.
  Тарас поднял трубку.
  - Да?
  Лицо его сосредоточилось, брови сошлись.
  Петровский внезапно напряженно поднялся на стуле, не отрываясь от телефона.
  - Что? - поднял на него глаза Гарин. - Что-то случилось?
  Тарас медленно закрыл телефон и, опустившись на стул, стиснул голову ладонями.
  - Это твой Немченко звонил! - вскричал он и треснул кулаком по столу.
  - Немченко? - помотал головой Гарин. - Откуда? Как?
  Петровский вскочил.
  - Из моего загородного дома! Моя жена при смерти, Вик!
  Несколько секунд они смотрели друг на друга.
  - Ты со мной, Вик? - глухо спросил Петровский.
  - Там тебя наверняка будут ждать! - вместо ответа сказал Гарин.
  Тарас прищурился.
  - Я же оборотень, Вик, - напомнил он. - Страшный мстительный оборотень.
  
  
  
  2.
  
  
  Все дальнейшее превратилось в затяжной кошмар.
  Виктор с Тарасом кубарем выкатились из квартиры. Петровский побежал к своему 'Мерседесу', а Виктор - к 'восьмерке'.
  - Что случилось? - недоуменно вскинул на него глаза Сергей. Он, развалившись, полулежал на пассажирском сидении.
  - Двигайся, - только и смог сказать Гарин.
  'Мерседес', с пригнувшимся за рулем силуэтом Тараса пронесся мимо, а его водитель быстро засеменил к подъезду.
  Виктор прыгнул за руль и, хлопнув дверью, резво развернул 'восьмерку'.
  - Ты же телепат, - произнес Гарин. - Вот и подумай.
  - Фары! - иступлено закричал Сергей.
  Виктор включил ближний свет. Во время! Он еле успел отвернуть от выросших из темноты мусорных баков.
  Все меняется, как в калейдоскопе, подумал Гарин. Внезапно появившийся друг детства, предательство Немченко, умирающая жена Петровского. Могу ли я встать на его сторону? Смогу ли я примкнуть к Тарасу? Или мой удел вечно быть неприкаянным и проклятым?
  Верю ли я? Верю ли я всему тому, что только сейчас услышал? Сумею ли поверить?
  Машина, подпрыгнув на выбоинах в асфальте, выскочила на дорогу.
  - Ты можешь объяснить, что происходит? - спросил Сергей, в страхе вцепившийся в торпедо.
  - Ты же опять все подслушивал, - вместо ответа сказал Гарин, не отвлекаясь от дороги.
  Верю, решил он.
  - А что же мне было делать? - пожал Сергей плечами. - Холодно, голодно, спать хочется...- он раздраженно почесал шею. - Комары вот чуть не загрызли. Черт, поздняя осень и все еще комары. Мутанты, что ли? Интересно, а оборотней жрут комары? Виктор, да не гони ты так!
  Верю и помогу, подумал Гарин. И, возможно, получу долгожданное искупление. Хотя бы от самого себя.
  - Пристегнись, - бросил он. - И, наконец, свяжись с домом Петровского. Мне, Серега, очень нужно знать, как там его жена.
  
  
  
  
  Пульс
  
  
  1.
  
  
  
  Петровский выжимал из машины все, что мог выжать. Двигатель ревел, захлебываясь. Крупные кочки и выбоины машина практически перелетала, со скрежетом задевая днищем об асфальт.
  Мгновения решали быть или не быть.
  Немченко... Майя... Господи....
  Неужели я не успею? Тарас бросил взгляд на часы. Левой рукой вцепившись в руль, правой он открыл бардачок и нащупал инъектор. Встряхнул, бросив быстрый взгляд. Флакон оказался полон. Это был акселератор, ускоряющий превращение в оборотня и завалявшийся в машине после очередной ночной встречи луны. Хватит ли времени? Хватит, прикинул Петровский. Десяти минут должно хватить до дома, до умирающей жены и до полного перерождения.
  Не отрываясь от летящей дороги, он рванул рубашку на груди и ткнул в кожу инъектором. Легкий укол, шипение - и инъектор полетел на пол. На мгновение скользящее под колесами шоссе поплыло у него перед глазами.
  Майя, подумал он. Только не умирай, любимая. Только дождись меня.
  
  
  2.
  
  
  
  - Его жена очень плоха, - сказал Сергей. Он сжался на сидении, обхватив голову руками. - А сам твой Петровский... Я не могу с ним связаться. Он словно поставил стену. Молится и газ выжимает.
  - Шок и нервы, - произнес Виктор.
  - Наверное, - ответил Сергей. - А он, правда, оборотень, Виктор?
  Машина уверенно неслась по пустой дороге. 'Мерседес' Петровского давно уже исчез из виду. А где-то еще дальше, впереди, на руках у Вадима Немченко умирала его жена.
  - Ты пристегнулся? - бросил Виктор.
  - Да.
  - Молодец. Что там, с Петровским?
  - Я могу перехватить лишь какие-то куски.
  - Какие?
  - Очень волнуется за ее жизнь... Раздумывает, можно ли сделать и ее... оборотнем...Сомневается... Ого!
  - Что?
  - У оборотней женского рода, оказывается, очень нестабильная психика, - сказал Сергей. - Петровский из-за этого очень переживает. Боится, что сделает из своей жены монстра.
  - Почему? - спросил Гарин.
  - Последствия, - ответил Сергей. - Она может сойти с ума и наделать еще черт знает чего.
  - Сколько нам до него?
  - Я тебе, что шагомер, что ли? - взорвался Сергей.
  Они с ревом проскочили на красный свет.
  - Виктор, он все равно нас опередит, - сказал Сергей.
  - Я думаешь, его опередить хочу? - покосился на него Гарин.
  - На дорогу смотри! - взвизгнул Сергей. - А что же тогда?
  - Во-первых, там Немченко, - глухо произнес Виктор. - Есть у меня к нему пара вопросов. Во-вторых, Петровский мой старый друг. И, в третьих, если его жена станет монстром, кто, как не я, ее сможет остановить?
  - А сам Петровский?
  - А ты сумел бы убить собственную жену?
  - Ну..., - замялся Сергей. - У меня мало опыта семейной жизни.
  Они пролетели второй красный светофор.
  - Как обстоят дела в его доме? - отрывисто спросил Гарин.
  
  
  
  3.
  
  
  Сашок нерешительно потоптался на пороге гостиной.
  - Собрали всех, - доложил он. - Что, Вадим Дмитриевич, и, правда, уезжать?
  Немченко поднял остекленевший взгляд. Он тщательно и осторожно бинтовал Майе голову.
  - Я не ясно сказал? - тихо спросил Вадим. - Повторить?
  - Вадим Дмитриевич, - упрямо сказал Сашок, - это ведь не шутки, понимаете? Сейчас сюда монстр приедет. Может быть, вы ранены и не очень..., - он замялся, подыскивая подходящее слово.
  - Не очень соображаю? - нашел это слово Немченко. - Ты это имеешь в виду?
  - Нет, конечно, - испугался Саня. - Просто, может, кровопотеря...
  - Сань, - перебил его Вадим. - Не переживай. Я в здравом уме и доброй памяти. Если он меня убьет, значит, так тому и быть. Понимаешь, рано или поздно всегда наступает расплата.
  - Лучше бы попозже, - заметил Сашок.
  - Уезжайте, - устало попросил Немченко. И так это было непривычно, что Саня невольно попятился. - Я тебе позвоню. Даже постараюсь набрать с того света.
  Шаги Сашка гулко прозвучали в пустом доме. За окнами хлопнула дверь, и по битому стеклу захрустели шины джипа.
  - Бо-ль-но, - прохрипела Майя.
  Немченко погладил ее по голове.
  - Потерпи, - ласково произнес он. - Осталось совсем немного.
  
  
  
  4.
  
  
  
  - Немченко свою жену погибшую вспоминает, - сообщил Сергей. - Бинтует Майю и плачет.
  - Немченко...? - не поверил Виктор своим ушам. - Плачет?
  Машина в его руках тоже удивленно вильнула.
  - Да, - уверенно ответил Сергей. - Может, и у него сердце есть?
  - Не знаю, - растерянно произнес Гарин. - Раньше я был уверен, что - нет. Черт возьми, сегодня ни в чем нельзя быть уверенным! Не жизнь, а шоу какое-то! Как Тарас?
  - Без изменений. Такими темпами он уже минут через десять около дома будет!
  - С какой же он скоростью идет? - восхитился Гарин.
  Сергей замолк. Очевидно, он вглядывался в спидометр далекого автомобиля.
  - Двести шестьдесят, - наконец, сообщил он. - Черт, хорошо, все-таки иметь тюнингованый 'Мерин'!
  - Да, это не наша калоша, - согласился Гарин. - Как Майя?
  - Жива пока.
  Мотор ревел, а дорога стремительно исчезала под колесами.
  - Немченко привел её в чувство, - отстраненным голосом сообщил Сергей после долгого молчания. - Я чувствую её пульс. Слабый, едва слышный, но пульс. Он её успокаивает. Рассказывает что-то.
  - Майя?
  - Ей осталось минут пятнадцать, Виктор. Я вижу: обширные внутренние кровотечения, сердце работает с перебоями, плюс большая потеря крови.
  - Что там Петровский со своими страхами? - озабоченно поинтересовался Гарин.
  - Он думает, что сумеет ее спасти. Он не хочет превращать ее в оборотня. Ни за что. Слишком велик риск. Это его крайнее средство. Случаев успешного превращения женщин в оборотня - единицы. Обычно они неуправляемы, невменяемы и кровожадны. И на них не действует некий 'антидот'.
  - Сыворотка против превращения, - пробормотал Гарин. - И как же мне остановить новорожденного оборотня, если Тарас ее все-таки превратит, а?
  - Серебром и святой водой, - пожал Сергей плечами, - судя по классике.
  - Значит, моя Киса окажется на празднике к месту, - заметил Виктор. - Мне же ее несколько раз по дружбе освящали. То-то охрана Петровского так долго в себя придти не смогла.
  Машина ревела.
  - Впереди пост ГИБДД, Виктор, - напомнил Сергей.
  - Знаю, - отмахнулся Гарин. Мысли его были где-то совершенно далеко.
  - Что там Немченко? - спросил он.
  - С женой его сидит. Успокаивает. Боится Петровского и еще какого-то Голоса.
  - Это заказчик, - сказал Гарин. - Это он Тараса заказал.
  - Немченко знает, кто он.
  - Знает? Вот даже как?
  - У Голоса его дочь, - ответил Сергей. - В заложницах.
  - Тарас убьет Немченко, - вдруг просто сказал Гарин. - Достучись до него, слышишь?! Попробуй! Иначе мы так никогда и не узнаем, кто такой этот Голос!
  - Пробую, - монотонно сказал Сергей.
  Их 'восьмерка' с ревом проскочила пустынный пост ГИБДД. Дежурный за освещенным окном недоуменно поднял голову от книжки и проводил их недоуменным взглядом.
  - Петровский уже к КПП поселка подъезжает, - отстраненно сообщил Сергей.
  - Быстрее, черт! Свяжись же с ним, Серега!
  
  
  
  5.
  
  
  
  Минуты словно растянулись, подлаживаясь под изменившийся жизненный ритм Петровского. Тарас соскальзывал в иную сущность, необратимо превращаясь в оборотня.
  Машина, едва вписавшись в поворот, слетела с шоссе. Он выровнял ее недрогнувшей левой рукой. Правая рука уже начала змеится тонкими и жесткими волчьими волосами. Напротив КПП он ударил по тормозам. Машина с визгом и вонью покрышек, юзом прошла почти до запрокинутого в небо шлагбаума. Обостренным обонянием зверя Тарас учуял кровь. Совсем недавно здесь стреляли. И очень недавно тут умерли люди. Он принюхался. Пятеро. Трое мужчин и женщины. Невинные.
  Из его горла вырвался рев. Он негодовал, он тонул в собственном бешенстве. Опять кровь невинных! Плохих, хороших ли, но снова невинных!!!
  Нога ударила по акселератору.
  С ревом машина преодолела крутой подъем.
  Первая линия, вторая, третья.... Он едва не снес угол добротного кирпичного забора.
  - Тарас, - внезапно прозвучал внутри него далекий и незнакомый голос. - Опомнитесь. В вас сейчас говорит оборотень. Зверь, который желает вырваться на волю. Он жаждет крови и не желает понимания. Немченко спас вашу жену.
  Петровский завизжал тормозами.
  - Он убил невинных, - почти прорычал Тарас. - Он убил моих людей!
  - Он раскаивается, Тарас! Он - единственное, что все еще держит Майю в нашем мире! Очнитесь! Выслушайте его! Он так же, как и вы загнан в ловушку собственным зверем!
  - Слушать?!
  - Говорить!
  Петровский до хруста стиснул зубы. Два существа ожесточенно боролись внутри. Одно пыталось сохранить остатки человечности, другое же безжалостно загоняло его в шкуру зверя. Он поднял правую руку и разогнул пальцы, ставшие уже волчьими. На мгновенье показались острые изогнутые когти.
  - Человек, - прорычал он.
  - Зверь, - отдалось эхом.
  Майя, подумал он. Моя дорогая Майя.... И человек, который, не смотря ни на что, все-таки спас ей жизнь.
  Рукой, превратившейся в лапу, он сбросил на пол все содержимое бардачка. Второй инъектор в упаковке оказался на самом верху. Петровский порвал упаковку и неловко стиснул инъектор когтями. Это был антидот, дарующий возможность обратного превращения.
  Месть или прощение? Тьма или свет? Человек или зверь?
  Выбор, подумал он. Всю жизнь нас мучает один и тот же выбор.
  
  
  
  
  
  Выбор
  
  
  
  1.
  
  
  
   За окнами скрипнули тормоза, и Немченко поднял голову.
   Пистолет лежал под рукой, удобно и близко. С другой стороны предусмотрительный Сашок оставил начиненный серебром дробовик. Освященное серебро Санькин металлург сумел все-таки найти, правда половина команды осталась без нательных крестиков.
   Искупление, подумал Вадим. Кто же знал, что оно придет ко мне под личиной оборотня?
  Хру-ум... Хру-ум...
  Под ногами Петровского хрустела штукатурка.
   Немченко поднял дробовик.
   - Это вы, Тарас? - громко спросил он.
   Петровский появился в проеме. Половина тела его стала уже телом огромного волка, лицо было деформированным, но еще узнаваемым. Почти как на фотографиях, подумал Вадим.
   - Как она? - отрывисто спросил Тарас.
   Майя с трудом улыбнулась.
  - Значит, оборотень? - с трудом произнесла она.
  - Что ты хочешь? - посмотрел на Немченко Петровский вместо ответа.
  Вадим отложил дробовик.
  - Я хочу уйти, - просто ответил он. - Я желаю выйти из игры, Тарас. Я не хочу больше ни смертей, ни крови. Я мог бы сейчас попробовать убить вас и вашу жену. Я мог бы организовать здесь, в доме, хорошую засаду. Но я не желаю ни того, ни другого. Я оказался слеп и достаточно глуп, что бы вляпаться в ваши игры.
  - Ты убил многих, - напомнил Петровский.
  - Я готов искупить свои грехи.
  - Кровью?
  Майя застонала у Немченко на коленях.
  - Опять кровь, - запинаясь, сказала она. - Сколько можно? Я не хочу жить в крови, я не желаю о ней даже слышать.
  - Майя? - посмотрел на нее Петровский. - Ты думаешь, что смерть других людей можно простить?
  - А ты, Господь Бог, что бы судить? - она закашлялась.
  Немченко придержал ее голову.
  - Она умирает, Тарас, - произнес он. - Видит бог, я пытался сделать все, что мог. Но, думаю, ей осталось совсем немного.
  - Уходи, - мотнул головой Петровский. Он принял решение. Очертания волка неуловимо исчезали из его облика. Он снова становился обычным человеком. - Уходи, пока есть время, и я не передумал.
  - Я не этого ждал.
  - А я не Бог, Вадим, что бы судить, Майя права. Уйди пока есть возможность. Ты можешь и дальше идти в темноте, а можешь выйти к свету. Что выберешь?
  - У меня свой путь, - вздохнул Немченко. - Я только очень прошу тебя, не дай ей умереть. Ты не Бог, но создание странное, удивительное. Сделай чудо, Тарас. Спаси ее.
  Петровский сделал шаг вперед и присел на корточки.
  - Сегодня она точно не умрет, Вадим. Уходи.
  Немченко снял с колен ее голову. Поднялся, пошатываясь.
  В проеме гостиной он становился, опершись о косяк.
  - Меня послал в твой дом Авалкин, Тарас. Петр Авалкин, старательно прикидывающийся демоном из ада.
  - Я знаю его, - не поворачиваясь, ответил Петровский. - В прошлой жизни его звали просто Тензор.
  
  
  2.
  
  
  Машина с ревом глотала километры.
  - Я поговорил с Петровским, - сказал Сергей. - Надеюсь, убедил. Теперь все мысли его - только о Майе.
  - Ты не знаешь наверняка, - покосился на него Гарин.
  - Уже знаю. Спорим?
  Виктор только покачал головой.
  - Он бросил машину рядом с джипом Немченко, бежит в дом. Видит Немченко.
  - Свяжись с ним! Объясни ему! Он не должен убивать Немченко! Серега?!
  - Постой... Они говорят о чем-то.... О Майе.... О праве на суд.... О выборе... Бред какой-то, ничего не понимаю.... Немченко выходит из дома, садится в джип. Петровский склонился над женой. Смотрит, гладит ее по лбу.
  - Тарас отпустил Немченко? - потрясенно вскричал Гарин. - Нет, я, конечно, предлагал его не убивать, но отпускать-то зачем?! Где его потом поймаешь?! Что сегодня происходит такое, а?
  Сергей стиснул руками виски.
  - Немченко уезжает, - сообщил он.
  - Что Тарас?
  - Размышляет. Вспоминает. Думает. Путается в сомнениях. Какие-то дети... Отец с матерью.... Твое лицо, Виктор, почему-то.... Какой-то парень в медицинском халате...
  - Скажи мне, он что - решился?! - нетерпеливо перебил его Гарин. - Неужели он сделает это?!
  Сергей молчал, вслушиваясь.
  - Серега!
  - Он решился, Виктор! - вскричал Сергей. - Он решился сделать свою жену оборотнем!
  Гарин зарычал, вцепившись в руль.
  - Что происходит, а? Не молчи, рассказывай...!
  - Петровский достает из аптечки одноразовый шприц. Берет кровь у себя, - сказал Сергей. - Проверяет шприц.... Склонился над женой...
  - Что Майя?
  - Ей осталось минут пять, не больше. Пульс все слабее и слабее.
  - Тогда, что ж, - после паузы сказал Гарин. - Тогда, я молюсь, чтобы он успел. Что бы там, потом, не вышло.
  Машина неслась по шоссе, рассекая фарами тьму.
  - Ну? - не выдержал Гарин тишины.
  - Он ввел ей кровь.
  - Сколько ждать?
  - Около получаса, - ответил Сергей.
  Полчаса...
  Всего полчаса...
  Эх, Тара...
  - Здесь, - закричал Сергей, и Виктор резко ударил по тормозам.
  Он уже сам все увидел.
  Слева в глубь лесополосы уходила узкая дорога, оканчивающаяся поднятым шлагбаумом.
  Машина скользнула вниз.
  - Что там, Серег?
  - Он ждет.
  На повороте к третьей линии Гарин скрипнул тормозами и остановил машину.
  - Посиди тут, - сказал он Сергею, отстегивая ремень. - Я скоро.
  - Там же помощь нужна!
  - И чем ты сможешь помочь? - посмотрел на него Виктор.
  - Э...
  - Посиди здесь, - сказал он. - Ни ты, ни я не знаем, во что превратится Майя. И если что-нибудь пойдет не так.... Ты знаешь, что делать, верно?
  - Я не уйду без тебя.
  - Уйдешь, - твердо произнес Виктор. Он взял его за подбородок и заглянул в испуганные глаза. - И расскажешь всем. А потом остановишь то, что не сумел остановить я. Договорились?
  - Да, - кивнул Сергей после паузы.
  Гарин вылез и потянулся, разминая кости.
  - Выше нос, студент, - усмехнулся он на прощанье и решительно захлопнул за собой дверь.
  
  
  
  3.
  
  
  Дом был ярко освещен.
  Гарин посмотрел на широкие колеса брошенного 'Мерседеса' с прилипшей травой и глубоко вздохнул. Кто встретит меня? Тарас или... Ставшая оборотнем Майя?
  Киса напряженно зазвенела в нагрудном кармане.
  Он осторожно поднялся по крыльцу.
  Открыл дверь.
  Бойня тут, внутри, видимо, случилась страшная. Стены были расписаны автоматными очередями и перемазаны кровью, а пол превратился в липкое темно-красное болото, заваленное желтеющими гильзами. И запах. Пороховая гарь висела плотным туманом, смешиваясь с запахом мертвой человеческой плоти.
  Первый труп он увидел в конце коридора. Быстро вытащив пистолет, бесшумно взвел курок. Глаза напряжено зашарили по прихожей.
  Ноги сами вынесли его в гостиную.
  Там сидел Петровский, положив голову Майи себе на колени, и ласково ее баюкал.
  - А, ты, Вик, - словно только что не было сумасшедшей гонки по ночному шоссе, сказал Тарас. - Добрался-таки, бродяга?
  - Ты отпустил Немченко, - присел рядом на корточки Гарин, пряча пистолет. - Он знает заказчика.
  - Вадим мне сказал, - кивнул Петровский. - Оказывается, и я его знаю прекрасно. Но я отпустил его не поэтому. Немченко жизнь спас моей Майе.
  Гарин окинул гостиную мрачным взглядом.
  - Ага, - сказал он. - Вначале чуть не убил, а потом спас.
  - Главное, что спас, - сказал Петровский. - Я думаю, от него требовали совершенно другого.
  - Тогда почему?
  - Кто знает? - пожал Петровский плечами. - Может быть, он не солгал мне, сказав, что желает все закончить. Что желает выйти из игры. Может быть, здесь что-то другое.
  - Как она? - кивнул на Майю Виктор.
  - Будет жить, - улыбнулся Петровский и нежно погладил жену по слипшимся окровавленным волосам. - Теперь, наверное, вечно...
  - Не боишься? - посмотрел на него Гарин.
  - Почему же, - покачал Тарас головой, - боюсь. Но другого выхода у меня не было и нет.
  - Оборотни, серебро, маги еще, наверное, где-то бродят, - произнес Гарин. - Что происходит, Тарас? Наш обычный мир дал трещину?
  - Хочешь услышать? - спросил Петровский. Он достал из-за пояса пистолет. Передернул затвор, поймав на ладонь выскочивший маленький толстый патрон. Круглая пуля серебрилась.
  - Для начала разговора, - протягивая пистолет, сказал он. - Возьми, Вик. Если что-нибудь пойдет не так, сразу - в голову. Я боюсь, что не смогу сам.
  Вот тебе, Серега, и ответ на твои вопросы, растерянно подумал Гарин.
  Он взвесил пистолет на руке.
  - А как я узнаю? - поинтересовался он.
  - Узнаешь, - успокоил его Петровский. - Обычно все проявляется сразу. Или она будет нормальной, или...
  Гарин молча вытащил любимую 'бабочку' и положил на пол рядом с пистолетом.
  - Бессмертных нет, Тарас? Твоя охрана здесь тоже была оборотнями?
  - Да, Вик, - сказал Петровский, и в глазах его появилась смертельная боль. - А на них охотились, как на бешеных собак.
  - Значит, сколько у нас времени?
  Петровский посмотрел на часы.
  - Минут пятнадцать, - ответил он и еле заметно улыбнулся одними губами. - За это время я вполне успею посвятить тебя в новую картину мира.
  
  
  4.
  
  
  Они сидели друг напротив друга, Виктор на корточках, Тарас на диване с медленно превращающейся в оборотня женой. Петровский и он, как в добрые старые времена. Не хватало только Вальки Громова с его неизменной 'Беломориной' и Дубинина Васьки. Как они? - подумал Гарин. О Громове он читал пару раз в газетах, даже прозвище его запомнил - Могучий Громов. Стал он каким-то серьезным нефтяным воротилой. А Васек исчез. Растворился, как и Тарас. Только теперь один из них выплыл из небытия.
  - Ты не слышал о Василии? - спросил Гарин. - Где он, что с ним?
  Тарас пожал плечами.
  - Я давно никого не видел. О Громове знаю - стал крутым дядькой, а вот Васек... Не знаю... Но, ведь мы не об этом, верно?
  И начал говорить.
  У Гарина всю дорогу до дома Петровского крутилась мысль, что все происходящее - просто какая-то дурацкая шутка. Потом он решил, что Тарас его разыгрывает, подтасовывая доказательства. Несколько позже Виктор подумал, что у Петровского грешным делом поехала крыша от выпавших на его долю переживаний и что тот просто сумасшедший. А Тарас все говорил и говорил, не обращая внимания на его скепсис и его шутки. И Гарин, потихоньку, начал слушать.
  То, что рассказывал Тарас, сидя в разгромленной гостиной, с умирающей на коленях женой, было просто невозможно. Это не укладывалось ни в какие рамки. Это начисто противоречило тому устройству мира, о котором с детских лет знал Гарин. Такого просто не могло быть. Но, тем не менее, такое существовало. Это отлично и очень правильно объясняло все, что произошло. Если бы Виктор не был там, в залитом луной лесу, он бы, наверное, не поверил. Но он, прежде всего, верил себе. Гарин был уверен, что пару дней назад своим ПМом, высадил Тарасу мозги. И все его естество отказывалось видеть Петровского живым и здоровым. Поэтому, Гарин поверил единственно приемлемому для себя объяснению.
  Оборотни, вампиры и маги существовали. Сказки и мифы были правдой. 'Понедельник начинается в субботу' был, оказывается, просто рабочим дневником начинающего мага. А 'Старик Хотаббыч' мог притаиться за каждым углом.
  Тарас рассказывал о первых секретных опытах с нежитью, о том, как после перестройки, его лаборатория по изучению паранормальных явлений оказалась брошенной и не нужной никому, как ему в голову пришла шальная и гениальная мысль о коммерциализации волшебства. Он организовал компанию по поставке и реализации заговорных трав, приворотных зелий и защитных амулетов, он построил новую, свою уже лабораторию, где лучшие химики вместе с настоящими магами добывали живую воду и кровь оборотней, он развернул охранное агентство, с суперперсоналом, не знающее поражений, и открыл отдел, специализирующийся на охоте за приведениями. Масштаб его деятельности поражал. Волшебство стало приносить реальные деньги.
  - Завтра я свожу тебя на экскурсию в 'Полночь', - сказал оборотень Тарас. - И ты увидишь невозможное своими глазами. Я понимаю, ты уже потрясен, но завтра тебя ожидает большее. Потому что ты сам все увидишь. И знаешь, я сам иногда не верю тому, что происходит каждый день. Иногда ложусь спать и думаю, думаю... Знаешь, о чем?
  Гарин потрясенно пожал плечами.
  - О чем?
  - Не сплю ли я... Понимаешь? Читать, слышать, видеть лишь тени необъятного по телевизору - это одно. А жить с этим, работать с этим, знать об этом... Совсем, друг мой, совсем другое. Вот неделю назад, к примеру... Было полно времени, как-то так вышло, что заскучал. Спустился к историкам. И знаешь, с кем я беседовал? С духом Робби Кеннеди... Мои орлы решили выяснить, причастен он к убийству Мерлин Монро или нет...
  - И что?
  - Не раскололся, гад... Клялся и божился, что чист, как ангел. С Александром Македонским несколько раз общался. Очень понравился мне Медичи, легендарный отравитель. Милый такой старикашка оказался и, причем, совершенно не разбирающийся в ядах. И вот Дед Мороз, например... Слышал?
  - Что, он тоже существует? - невольно усмехнулся Виктор.
  Петровский покачал головой.
  - Странный ты, Вик... Дед Мороз, дружище, очень приятный интеллигентный дядька... Я с ним месяц назад виделся. Он таможней интересовался, не поможем ли мы ему с Новогодней доставкой...
  - Он все такой же, в тулупе с бородой?
  - Ну, что ты... Встретишь, не узнаешь... Обычный респектабельный бизнесмен. Только в кабинете у него всегда - минус десять, да имя чудное - Дедал Иванович Морозов...
  Гарин помотал головой.
  - Не могу я, Тара, - признался он. - Ну, никак не могу.
  - Но в оборотней ты хотя бы поверил?
  Гарин пожал плечами.
  - Наверное, да, - ответил он. - Хотя тоже, странно все это...
  - Ладно, - кивнул Петровский. - Отложим все на завтра, Вик. Просто помоги мне сейчас, ладно? Даже можешь без веры.
  Виктор посмотрел на пистолет с 'бабочкой'.
  - Сколько у нас времени? - спросил он напряженно.
  - Еще минут пять, - ответил Тарас и, осторожно сняв голову Майи с колен, переложил ее на диван.
  Они одновременно поднялись.
  - Ты уверен, что хочешь этого? - внезапно охрипнув, спросил Гарин, подбирая оружие. - Разве нельзя что-нибудь придумать?
  - Посадить ее в клетку? - с болью в голосе спросил Петровский. - И до скончания дней видеть, как твоя жена все больше и больше становиться животным? Они ведь не превращаются обратно в людей, Вик. Если все пойдет не так, она до конца останется обычной самкой волка-переростка. Ты бы смог это видеть?
  - Наверное, нет, - ответил Гарин после раздумья. - Лучше уж сразу убить.
  - Расходимся, - произнес Петровский, кинув взгляд на часы, и вдруг достал из кармана пиджака второй пистолет. Передернул затвором. - Пошли.
  Ну и денек, подумал Гарин, пятясь в угол.
  Вначале едва не укокошил старого друга, потом гонялся по ночной Москве, а теперь вот, стою и жду, когда его жена станет оборотнем. В голову, вспомнил он, поднимая пистолет. Ну, а если не выйдет, то в дело вступит Киса.
  - Две минуты, - напряженно сказал Петровский из другого угла. - Готов?
  - Готов, - отозвался Гарин.
  - Знаешь, а я ведь сюда мстить ехал, Вик. Вколол себе акселератор и мчался рвать, кромсать, убивать, - вдруг произнес Тарас. - Хороший он у тебя парень, Вик. Надоумил... Старика...
  Гарин кивнул.
  - Он такой, Тара..., - ответил Виктор. - Кого хочешь, надоумит...
  - Раз, два, три, четыре, пять, - подумал он. - Вышел зайчик погулять. Тут охотник...
  - Сколько осталось?
  - Около минуты.
  Майя дернулась на диване.
  Гарин поймал ее голову мушкой. Расписанный засохшими кровавыми письменами высокий красивый лоб.
  - Выбегает, прямо в зайчика...
  Ее руки взметнулись к потолку. Опали.
  - ...стреляет. Раз, два...
  Они ждали.
  Майю начало трясти. Ноги и руки задергались на диване. Тапочки принялись отбивать по паркету быструю барабанную дробь.
  - Так что, Тарас? - не выдержал Гарин. - Это - правильно?
  - Подожди, - сквозь зубы процедил Петровский.
  Палец удобно лег на спусковой крючок.
  - ... четыре, пять. Вышел зайчик...
  Майя рывком села на диване. Обвела сонным взглядом гостиную. Подняла к лицу все еще не унявшие дрожь руки.
  - Кровь? - произнесла она дребезжащим голосом. - Откуда же здесь опять кровь?
  Она подняла голову и вдруг увидела в углу Петровского.
  - Тарас? - удивленно спросила Майя. - Ты снова стал человеком? Тогда почему с пистолетом? Что у нас вообще здесь творится, Тарас?
  Отброшенный Петровским пистолет с грохотом полетел на пол.
  
  
  
  5.
  
  
  
  Машины скорой помощи из медицинского центра 'Полночи' прибыли через два часа.
  Из головной выскочил всклоченный заспанный молодой парень, дожевывающий на ходу бутерброд.
  - Где они? - закричал он, увидев Виктора, курящего на крыльце.
  Гарин мотнул головой в сторону дома.
  Из двери показался Петровский с Майей, еще слабой, почти прозрачной от сильной потери крови.
  - Но мне же определенно сказали, что... - начал было парень.
  - Тоже рад видеть тебя, Роман, - перебил его Петровский, осторожно поддерживая Майю под руку. - Все обошлось. И помогите ей, слабая она очень.
  Майю осторожно подхватили под руки выбежавшие санитары.
  - А мне-то что делать? - всплыл в Виктора в голове голос Сергея. - Тут снова какая-то движуха началась. Только что две машины 'Скорой помощи' проехали. На КПП какие-то типы с фотоаппаратами лазают, трупы снимают, ставят оцепление. Валить пора, Виктор, а горючки совсем мало. Я машину заглушил, замерз совсем.
  - Вышел бы, поскользил, - подумал Гарин, расстроено. Он в перипетиях сегодняшнего утра совсем позабыл о Сергее.
  - Так я и вышел уже, скачу тут, вокруг машины, как танцор диско.... А скользить.... Надоело. Ты своему Петровскому веришь?
  - Знаешь, - вместо ответа подумал Виктор, - а, почему бы мне не стать каким-нибудь знатным специалистом по нежити, а? А тебе... ну, скажем, заслуженным экстрасенсом РФ? Что скажешь?
  - Я подумаю, - ответил Сергей, - но ничего не обещаю. Ты скоро?
  - Заводи мотор, - подумал Гарин, - скоро...
  Он поднялся с крыльца.
  Отряхнулся старательно.
  - Вот и поругались немного, - произнес рядом Петровский, глядя как жену укладывают на носилки.
  - Прости меня, Тара, - сказал Виктор, - но мне пора.
  Петровский только махнул рукой.
  - Жду тебя завтра, - сказал он. - Вместе с твоим телепатом.
  Из машины выскочил Ганин.
  - Тарас Васильевич, - запыхавшись, сказал он, - по поводу нашего недавнего разговора... Мы нашли способ...
  Тарас усмехнулся.
  - А мне уже ничего не нужно, Роман, - сказал он. - Но это наверняка пригодиться всем остальным, нашим.
  - Так она... - в замешательстве произнес Ганин, указывая пальцем на машину.
  Петровский поднял голову к серому небу.
  - Скоро, ребята, наверное, самое ожидаемое в моей жизни, полнолуние, - вместо ответа сказал он и впервые за весь этот долгий нескончаемый день счастливо рассмеялся.
  
  
  
  
  Эпилог
  
  
  
  
   Он сидел в темной гостиной с заряженным пистолетом и ждал.
   Фотографии согревали сердце, навсегда оставались с ним рядом. Это был его, только его прекрасный мир, который никто не смог бы разрушить. Память - только мое. Я никогда ни с кем не буду ей делиться.
   Наташка, простишь ли ты меня? Поймешь ли, любимая?
   Она понимала, улыбаясь. Только чуть грустнее, чем обычно.
   Рядом скрипнуло кресло.
   Он повернулся.
   Там, в углу сидела Машка, растрепанная, взъерошенная, всегда и вечно любимая.
   - Ты хотел меня видеть, па? - спросила она.
   - Почему ты опять не послушалась? - буркнул Вадим. - Где Андрей? Где Палтус?
   - Откуда мне знать? - пожала дочь плечами. - Мне так хотелось повеселиться! А твой Петр такой заводной и веселый парень, па.
   Немченко медленно поднял пистолет со стола.
   Машка, подумал он. Машка моя обычно ходит ногами. В глазах его стояли слезы, и он почти не увидел Машку, когда повернулся. Только ее силуэт. Только.
   - Если я ошибся, мне не будет прощения, - с трудом произнес он. - Я знаю. Но мне и так нигде и никогда не будет прощения.
   - Папа? - взвизгнул ее тонкий голос. - Папа, ты что?!
   Он впился пальцем в спусковой крючок. Громовые выстрелы вспороли тишину. Раз, два, три... Он стрелял. Вылетающие гильзы скакали по полу. Вспышки выхватывали из темноты его небритое лицо. Маша! Дочка! Маленькая моя! Наследница проклятого рода, вечная неприкаянная душа.
   Затвор отскочил назад, больно врезавшись в руку.
   Он опустил дымящийся пистолет.
   - Совсем неплохо, хотя и не ново. Ты уже как-то пытался меня расстрелять, - произнес Голос из угла. - Ты с каждым днем все ближе к сумасшествию.
   - Где моя дочь? - глухо спросил Вадим. - Верни мне мою дочь! Отпусти ее и меня.
   - Чтобы ты расстрелял ее на самом деле? Никаких убийств, - произнес Голос. - Твоя девочка пока побудет со мной.
   - Пока?
   - Пока ты не придешь в себя, Вадим. Пока ты не поймешь, что меня нельзя предавать. И пока, наконец, ты не станешь мне верным другом.
   - А если я им никогда не стану? Если я им не желаю быть?!
   - Тогда..., - огорченно сказал Голос. - Тогда, Вадим, считай, что свою дочь ты убил уже сегодня. Дважды. Первый раз, там, на КПП, у дома Петровского, выстрелом в затылок. И второй раз уже здесь, дома. Ранним серым промозглым утром...
  
  
  
  
  КОНЕЦ
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"