Спасибо Ночным Снайперам за "Тригонометрию-2" и Таше - за вдохновение
Новый год.
Планы Игоря Зайцева на последний день 2004 года были таковы - встать часов в одиннадцать, поесть и, захватив Лешку, отправиться к родителям. Они уже семь лет почти безвыездно жили в небольшом дачном поселке в Московской области. Если ехать по железной дороге, то в сторону Твери. Незадолго до кризиса Петр Семенович и Елена Вячеславовна продали свою двухкомнатную квартиру и купили участочек. На оставшиеся деньги построили небольшой дом. Правда, чтобы закончить строительство, пришлось продать и папину машину. Все необходимое продавалось в поселке или в небольшом универмаге на станции. А если нужно было что-нибудь такое, чего в поселке не купить, привозил либо Игорь из Москвы, либо Валерка, когда приезжал из Риги (за последние пять лет он сменил четыре города - Париж, Торонто, Вильнюс, Санкт-Петербург и, в конце концов, обосновался в Риге). Уже три года подряд Новый год они встречали вместе. А в прошлом году к ним присоединился еще и Лешка. Ему встречать Новый год было не с кем, и он потихоньку завидовал большой семье Зайцевых.... А в этом году на Новый год будут два Лешки - после полуночи пойдет новогодняя передача, где Лешка будет ведущим. Он пообещал, что будут сидеть и хохотать всю новогоднюю ночь...
Но планы в девять пятнадцать прервал телефонный звонок. Игорь, чертыхаясь про себя, поднял трубку.
- Алё? Игорь Петрович? Вы не забыли, что у нас на десять часов назначено интервью? - Это та самая дурочка-журналистка, которая звонила позавчера.
- Нет, не забыл. - Хотя на самом деле забыл, и еще как!
- Тогда мы подъедем к десяти? Какой код на подъезде?
- Барышня, у меня на подъезде никогда не было кода. Один раз пытались поставить, но его стащили и продали на цветной металл.
- Тогда ждите! - жизнерадостная и бодрая журналистка определенно не была совой.
- О, Господи! - выдохнул Игорь. Если бы пришлось сейчас куда-то ехать, то еще бы ничего, но принимать гостей... Нет, дело не в том, что у него был беспорядок - порядка в этой квартире не было никогда - но...
- Леш, вставай, щас журналисты припрутся!
- Что? Какие журналисты? Дай поспать в этом году...
- Раз говоришь осмысленными предложениями, значит, не спишь. Ну вставай! - Он сдернул одеяло.
- Щас, щас... - Олег открыл глаза и потянулся. - Что за журналисты-то?
- Да... дура одна, из "Телезрителя".
- Так, - Олег зевнул и сел на кровати. - Дадим ей двойное интервью... Она будет на седьмом небе от счастья.
- Ты дурак, да? - грустно (весь день запорот!) спросил Игорь. - Эта журналистка напишет ровно полторы строчки о том, как застала тебя с утра в моей квартире и всем все будет ясно.
- О, Господи! - с такой же интонацией, как пять минут назад Игорь, вздохнул Лешка. - Ты что, до сих пор боишься журналистов? Или скандала? Да всем давным-давно все известно...
- Все равно...
- И что ты собираешься делать? Запихнешь меня в шкаф?
- Выставлю за дверь.
- А если я не выставлюсь?
- Выставишься как миленький...
После непродолжительного спора они решили осчастливить журналистку двойным интервью.
Журналистка, действительно, была счастлива. Она улыбалась во все тридцать три зуба, гоняла туда-сюда фотографа и задавала традиционные вопросы вроде "творческих планов" и "где собираетесь встречать новый год". Потом призналась, что когда волнуется, всегда по-дурацки улыбается и это очень мешает ей в работе и попросила извинения за эту улыбку. Игорь с Олегом, как истинные джентльмены, сообщили ей, что улыбка у нее очень обаятельная. Потом опять гоняние фотографа и традиционные вопросы. Потом вдруг:
- Игорь Петрович, собираетесь ли вы ставить какие-то постановки с участием вашего сына?
Вжик! Выпад. Не ответить нельзя. Раньше такого не спрашивали. Нет, один раз спросили, как он относится к таким-то молодым актерам, и в списке был Саша, но спросили так, мельком, как про постороннего.
- Ну... - Игорь за несколько секунд попытался подобрать нужные слова. - Я вообще против вот этой модной нынче семейственности в кино. Если я когда-нибудь соберусь приглашать Александра в свою постановку, то исходя из его актерских способностей, а не потому, что он мой сын.
Кажется, парировал. - И давайте больше не будем затрагивать эту тему.
Действительно, больше не затрагивали. И не было никаких щекотливых вопросов, которые так любили задавать журналисты, бравшие "двойное интервью", а такие интервью Игорь и Олег давали часто. Но это обошлось. Скучновато отвечать на традиционные вопросы. И наверное, зрителям жутко надоело читать одно и то же, а придумывать разные ответы Игорь не любил. Он всегда говорил правду, максимально честно. Это Олег мог врать постоянно и не задумываясь. Он с легкостью придумывал одну историю за другой.
В конце концов, дурацкие вопросы закончились, журналистка попрощалась и ушла. А зачем приходила? Спросить про творческие планы? Зачем? Странно, она же журналистка, не могла не знать, что неделю назад вышло интервью с точно такими же стандартными вопросами и ответами.
- Леш, зачем она спрашивала про Сашу?
- А я откуда знаю?
- Всем же давным-давно известно, как мы с ним друг к другу относимся. Зачем задавать эти идиотские вопросы?
- А может, он ее попросил?
- Зачем?
- А кто его знает...
- Когда-нибудь я ему откручу голову. Ты не знаешь, где продаются головооткручивалки?
- Понятия не имею. Найдешь, скажи мне, я тебе откручу.
- Хорошо, больше не буду. Ты что, так и не излечился от своей античной влюбленности?
- Излечился... - мрачно.
- Я ненавижу его за это. Когда-нибудь я убью его по-настоящему.
Олег на полном серьезе посмотрел на него:
- Тогда я убью тебя.
Позвонили в дверь.
Журналистка забыла блокнотик. Забрала, улыбнулась и скрылась.
- А зачем ей блокнотик, если у нее есть диктофон?
- Не знаю.
А дальше все было как обычно.
Он мирно подогрел вчерашние макароны, накормил злого от недосыпа Олега. Поругал дурочку-журналистку. Нашел запакованные подарки - родителям, Валерке, его жене Танечке и детям. В этом году они заканчивали одиннадцатый класс, но куда поступят дальше - Игорь не знал. Близнецы Людмила и Ярослав - они же просто Милка и Яська - были жутко не похожи друг на друга. Не только внешне - внешнее-то сходство было, просто Яська был блондин, в маму, а Мила рыжая, в папу. Яська был веселый непоседа, ни секунды не мог пожить спокойно - везде ему надо было пролезть, на все посмотреть. А Милка была серьезная отличница, знала английский и французский в совершенстве и больше всего любила воспитывать собственного брата. Ей не повезло только в одном - брат был младше ее всего на двадцать минут и воспитываться не желал. Эта веселая парочка доставила мно-ого хлопот маме с папой и бабушке с дедушкой.
На прошлый Новый год Яська устроил такой фейерверк, что было видно в соседнем поселке. А Милка залезла куда-то на чердак и ее там придавило чем-то. Любопытство было их общей чертой, только Яська лез куда надо и куда не надо у всех на глазах, а Милка стеснялась, что ей не разрешат, начнут ругаться... Эта ее скрытность ей и навредила, и полночи Яська вытаскивал ее из-под обвалившейся рухляди. Ну, хорошо бы, чтобы на этот Новый год такого не случилось.
Лешка похохотал над прошлогодней историей, потом достал из холодильника пакет молока, налил кружку и выпил залпом.
- Сразу настроение поднялось, - усмехнулся он.
- В детстве тебе бы за это влетело.
У Олега была аллергия на молоко, и оно было запрещено ему еще с детсадовских времен. Мама строго следила, чтобы сын не пробовал молока даже с чаем. Она жутко боялась всяких болезней. А аллергия у него была наследственная, от отца. Какие-то клетки в организме неправильно работали. От молока - сразу насморк и простуда.
- Теперь, надеюсь, не влетит?
- Наживешь свой хронический насморк, будешь опять лечиться.
- Буду.
И все так спокойно...
Небольшой взрыв случился уже в машине.
- Олег, неужели эта твоя дурацкая античность не прошла?
- Зачем ты спрашиваешь?
- Есть вероятность, что он там будет. Он два или три раза был у них летом, когда у меня были съемки, и я не смог приехать.
- Не бойся, все прошло.
Они надолго замолчали.
"Это античная любовь, это извращение, я сам себя ненавижу", - Олег был тогда в полном отчаянии.
Пять с половиной лет назад сыну Игоря было пятнадцать. Он окончательно вошел в пору полового созревания, в пору цветения.
Проще говоря, он из наглого маленького, но, в принципе, безвредного, существа превратился в такого же наглого агрессивного ненормального мальчишку. В глазах мелькало что-то абсолютно сумасшедшее, казавшееся Олегу наивным чистым выражением... Именно тогда он впал в отчаяние, повторяя постоянно какой-то бред про "медовые локоны", "глаза породистой лошади", "трепещущие тонкие ноздри", "светлую улыбку" и прочее. "Как он слушает стихи, ты бы знал!" "Господи, какой у него голос!" Олег стучался головой о подушку и, чуть не плача, повторял:
- Господи, за что мне это? За что мне эта античная страсть? За что? За что?
Потом он засыпал странным беспокойным сном, а Игорь не смыкал глаз, охраняя этот сон. Он тоже плакал и грыз подушку, чтобы не выдать себя.
Потому что случилось то, чего он боялся пятнадцать лет.
Он терял Лешку.
За пятнадцать с небольшим лет он ни разу не испытывал этого чувства. Всегда Олег был чем-то связан с Игорем. Той тонкой ниточкой, которая не порвалась даже тогда, когда страсть иссякла, и осталось только привязанность. Всегда рядом был человек, который поддерживал и ободрял, всегда был его смеющийся взгляд, всегда были крепкие объятия и спокойное дыхание рядом по ночам. Все это было в течение долгих пятнадцати лет. Никакие романы на стороне, даже Лешкина свадьба не смогла отменить все это, порвать связующую их нить...
А тут вдруг - появился наглый, с издевательской улыбкой и дурацкими рыжими кудрями и разнес в щепки отношения между Игорем и Олегом. Именно тогда Игорь возненавидел мальчишку. Возненавидел все в нем. Смазливое личико, буйный характер и те отчаянные огоньки в глазах, которые отняли у него любимого... нет, просто дорогого ему человека.
Эта безумная ненависть усиливалась так же, как усиливалась безумная "античная страсть" Олега. Его сны становились все беспокойнее, и в конце концов, он просто перестал спать. Он бредил ночами, а Игорь не отпускал его от себя ни на секунду. Он должен был удерживать этого ненормального от всех его порывов, будь то порыв выкинуться из окна или еще что похуже.
- Леш, ну что ты в нем нашел? - вопрошал в сотый, в тысячный раз Игорь. - Мальчишка же, у него еще ничего не сформировано в организме. Недоразвитый. Сопля зеленая.
Олег молча давал ему символическую пощечину. Однажды не удержался и сказал:
- Идиот. Может быть, когда-нибудь ты встретишь своего мальчишку. Может, он будет постарше, будет совсем другим. Но ты влюбишься в него по уши и тогда поймешь, какая в них сладость.
- Не дай бог, - холодно отзывался Игорь.
"Интересно, знал ли хоть один человек на свете о том, что творится с самым известным и любимым артистом страны? Что он сходит с ума из-за пятнадцатилетнего мальчишки, а я вынужден каждую ночь поить его снотворным, чтобы дать ему хоть немного отдохнуть? А этот мальчишка спокойно вступил в шестнадцатый год своей жизни, не подозревая о страстях, разгоревшихся к нему и из-за него. И это огромное счастье, потому что если б он узнал... О да, он с радостью бы принял безумную любовь Олега и роль объекта обожания и поклонения. И это означало бы, что я навсегда потерял друга... любовника... близкого человека..."
Безумие продолжалось несколько месяцев. Несколько ужасных месяцев, когда тонкая нить связи между двумя мужчинами почти порвалась, а сумасшествие нарастало с каждым днем. Сходил с ума один, теряя единственного важного для него человека, запрещая ему видеться с мальчишкой, "чтобы не выдать себя", сходил с ума второй, послушно подчиняясь, не желая влюбляться до смерти и безумно, безумно страдая.
Безумие дошло до высшей точки и, слава богу, прекратилось. Гастроли в Англии со "спектаклем-трансформером" - он существовал в двух режиссерских концепциях. В одном варианте режиссером был Игорь, а главную роль играл Олег. В другом - наоборот. Спектакль имел оглушительный успех, несмотря на душевное состояние обоих действующих лиц. Там, в Лондоне, Олег встретил какого-то юного рыжего англичанина, увлекся им, завел скоропостижный роман... и все было хорошо.
Безумие прошло, к тому же и мальчишка очень быстро перестал быть нежным идеалом. Он вырос в весьма смазливого нахального и тщеславного типа. Сыграв в шестнадцать лет беспризорника середины девятнадцатого века в "Давно закончилась осада...", он стал чрезвычайно популярен у сериальщиков. К восемнадцати годам в его биографии было пять-шесть ролей в малобюджетных сериалах, и главная роль в "Юнкерах" - крайне популярном сериале из дворянской жизни. Его рыжеватые локоны (впрочем, рыжину он стал старательно закрашивать, как некоторые закрашивают седину - рыжий цвет волос он унаследовал от отца) стали предметом поклонения множества поклонниц в возрасте от десяти до пятидесяти. Он мелькал на всевозможных премьерах, фестивалях и презентациях - не только в России, но и по всей Европе. Александр Рыбаков стал символом самого юного поколения российских актеров. Но он больше не был тем чертовски привлекательным мальчишкой, которым так восхищался Олег.
Безумие закончилось давно.
- Поклянись мне, что все прошло, - попросил Игорь, когда они уже подъезжали.
- А если я не хочу?
- Тогда я решу, что тебя снова надо изолировать от общества.
- Хорошо, я клянусь.
- В чем ты клянешься?
- В том, что не схожу с ума, не теряю голову, не впадаю в отчаяние... в общем, я не люблю твоего сына.
- Ты точно в этом уверен?
- Да.
- Ну и слава богу.
Все совершенно спокойно. Не к добру. Ой, не к добру...
Разумеется, все обрадовались. Олега тут же припахали к украшению елки - настоящей лесной елки, срубленной в лесу неподалеку. Игорь от этого благополучно отмазался. Улегся на диван с чашкой кофе, громко рассказывая всем, как он устал от постоянной работы. Наконец-то выпал случай пообщаться с родителями, с братом... Племянники были полны энергии и пытались перевернуть дом вверх дном. Потом узнали о ледяной горке, которая будто бы есть где-то неподалеку, и исчезли. Появились только часам к пяти.
- Вроде бы взрослые уже, - заметил Игорь.
- Судя по всему, они не стремятся взрослеть. Им слишком нравится затянувшееся детство, - ответил Олег.
- Ну и слава богу.
- Что-то ты часто это повторяешь.
Игорь старался держаться поближе к Олегу - на всякий случай, вдруг понадобится удержать. На всякий случай - мальчишка ведь обещал появиться.
За их школьные годы все так привыкли видеть их вместе, что никого не удивила перемена в их отношениях. А за двадцать лет они вообще стали казаться одним целым. По отдельности их плохо воспринимали как родственники, так и вообще все зрители.
Во время позднего обеда раздался телефонный звонок. Елена Вячеславовна говорила с кем-то десять минут, а, вернувшись, сообщила:
- Саша звонил.
- Что сказал? - хором спросили Яська и Мила.
- Занят, не приедет.
- Черт! Я его застрелю! Он мне обещал новые ролики, гелевые, - возмутился Яська.
- Это когда наш непутевый успел вам столько наобещать? - поинтересовался Валерий.
- Позавчера звонил, - ответили близнецы в один голос.
- Мил, позвони ему! - воскликнул Яська, размахивая руками (он вообще был чересчур шумен). - У меня аккумулятор сел.
Она набрала номер, но электронная тетенька-автомат сообщила, что абонент недоступен, что Мила и повторила для всех.
- У него съемки где-то в Питере, - вспомнил Яська.
- Ну, на Новый год его бы отпустили, - возразила Мила.
- Домой ему надо позвонить, - решил Яська, достал телефон с якобы севшим аккумулятором и набрал номер.
- А "наш непутевый" тут со всеми подружился, - прошептал Олег.
- Але, але! - уже кричал в трубку Яська. И уже тише, но все равно на повышенных тонах (тихо говорить он попросту не умел):
- Димка? А твой Санька дома? А чего нету? Не приезжал? И не звонил? А ты не приедешь? Не разрешал? Жалко...
- Димка сказал, что не появлялся, не звонил, исчез еще неделю назад! - отрапортовал он.
- А чего Димка-то у него делает? - спросила Мила.
- Видимо, Новый год отмечает.
- А кто такой Димка? - неосторожно спросил Олег.
И получил исчерпывающий ответ:
- Неофициальный любовник нашего непутевого.
Таково было прозвище Сашки в этом семейном кругу, и привязалось оно к нему, видимо, давно и накрепко.
- А что, есть и официальный?
- Официально у него невеста.
- Натали Михлинская.
- Только она об этом не знает.
Даже и не понять, кто из близнецов это сказал.
Игорь заметил, как у Олега побелели скулы.
- Клялся? - грозным шепотом спросил он.
- А я ничего не говорил.
- О чем вы там, шептуны? - с улыбкой спросила Елена Вячеславовна.
- Мам, оставь. У них свои дела, - ответил Валерий, - семейные.
Видимо, именно такие "семейные" отношения, как у Игоря с Олегом, "непутевый" Саша называл "официальными". Они были настолько официальны и привычны, что не было разницы - Валерка приехал с женой Танечкой, а Игорь с Олегом.
В десять часов все приготовления были закончены, и Игорь с Валерием стали раскладывать большой стол в гостиной.
- А про Саньку передача сегодня будет.
- Через полчаса.
Это сообщили близнецы.
Вот вам и непутевый! Про него передачу в новогоднюю ночь показывают.
Ладно бы еще взрослый, умный, заслуженный - а то мальчишка! Странно...
"Не к добру все это", - в который раз подумал Игорь.
Через несколько минут в дверь постучали (родители все забывали поставить звонок). Елена Вячеславовна поспешила открыть.
В комнату вошел Дед Мороз в синей шубе, с длинной белой бородой и в темных очках. И с большим мешком, набитым подарками.
- Здесь Зайцевы живут и проживают? - спросил он густым басом.
Все закивали что, да, здесь, и живут, и проживают, шепотом выясняя, кто это позвал Деда Мороза.
- Никто меня не звал, - громко сказал Дед Мороз. - Я сам пришел.
Достал из мешка большую открытку с зайцем.
- Раз вы Зайцевы, повесьте на стенку.
Потом достал большого мягкого зайца.
- Поставьте под елочку.
Достал пакет и каждому дал брелок с зайчиком. А перед Олегом положил... маленького олешка.
Тот взглянул ему в глаза, но Дед Мороз был, повторяю, в черных очках.
- Дедушка, а зачем тебе черные очки? - решил выяснить Яська.
- Чтоб не узнали, - ответил Дед Мороз. - А то подстерегут в подворотне, треснут по голове и отберут все подарки.
Он достал из мешка что-то завернутое в ткань и развернул. Это было какое-то маленькое растение в горшке.
- Елена Вячеславовна, это "золотой ус". Помогает от всех болезней, вот вам про него книжка.
Так же были разданы подарки всем остальным. Петр Семенович, как большой любитель рыбалки, получил какой-то суперсовременный спиннинг, Валерий - толстую книгу по истории оружия, которой он увлекался, Танечка - две книги популярной писательницы, Яська - какие-то компьютерные диски с играми, Мила - большого плюшевого тигра (она очень любила этих полосатых хищников). Дед Мороз остановился перед Олегом и протянул ему папку.
- С Новым годом.
Олег открыл папку - там было множество ярких рисунков. Это были иллюстрации к его любимым с детства книгам.
- Да здесь же... чуть ли не все собрание сочинений в картинках!
- Нет, только половина, - невозмутимо ответил Дед Мороз.
Протянул мешок Миле.
- Внучка, посмотри, там что-то на дне завалялось.
Мила вытащила из мешка коробку.
- Это... кофеварка. Говорят, вы кофе любите, - пробормотал Дед Мороз, отводя глаза (или очки?).
Кофеварка была вручена Игорю, и Дед Мороз вздохнул.
- Ну, я пойду, или поколдовать еще чуточку?
- Поколдуй, - хором сказали близнецы.
- Выключите свет.
Свет был выключен, и Дед Мороз, произнеся "Крибле, крабле, бумс!", скинул с себя шубу, а вместе с ней - и бороду.
Ну, разумеется, это был "непутевый" Сашка, кто же еще.
Олег дернулся на месте.
- Сидеть. Клялся.
- Клялся, - согласился Лешка.
- Санек! - Хором закричали близнецы и принялись вокруг него прыгать.
- Ну, начался танец мартышек вокруг бананового дерева, - притворно-ворчливо сказал Саша.
Близнецы громко выкрикивали что-то неразборчивое.
- Ну, как же я мог не приехать? Оставить вас, да? Солнцы вы мои...
Прошел мимо стола, обнял каждого. Олегу протянул руку для рукопожатия. По Игорю просто скользнул взглядом, как по пустому месту. Правда, почувствовав направленные на него взгляды родных, кивнул:
- Добрый вечер.
Уселся в большое, как бегемот, мягкое кресло, на ручки которого тут же приземлились близнецы.
- А ролики?
- А "Ночные Снайперы"?
- Солнцы мои, разве я вас когда-нибудь обманывал? Ярослав Мудрый, там за дверью стоит волшебная сумочка, принеси ее сюда.
- Что у вас есть? Отечественная шипучка? - Он достал из сумки две бутылки. - Я в октябре был в Париже, прикупил по случаю. Вот, пожалуйста, "Моет э Шандон".
Яська тем временем рассматривал диски.
- А почему только английская версия?
- Солнце мое, в Лондоне другой не было.
- Ты это в Лондоне покупал? - на лице Яськи было написано восхищение.
- Солнце мое, я только что с самолета, неделю снимался в Лондоне. Замотался до чертиков. Успел только голову помыть.
- А Димка сказал, что тебя не было дома. - Хитро заметил Яська.
- Ну, положим, я не домой заезжал.
Мила уткнулась носом в его волосы.
- Какой ты гадостью намазался?
- Это блеск для волос.
Длинные локоны Саши сегодня были чуть ли не ниже плеч и блестели каким-то искусственным блеском.
- Зачем?
- Я всегда должен быть блистателен. Кстати, Ярослав Мудрый, как это пишется?
- Ну, через "е"...
- Через "е" пишется слово "балбес"! Меня уже перерос, а до сих пор дурака валяешь!- Саша шутливо хлопнул Яську по голове.
- Кушайте, - предложила Елена Вячеславовна. - Вот бутерброды, салат, селедка под шубой...
- Господи! - всплеснул руками Саша. - Я ж худею. Мне надо питаться одним ананасовым соком... А, ну и фиг с ним, в Новый год можно!
- А с чего это ты худеешь? - спросил Яська.
- Солнце мое, - сказал Саша с гордостью. - Меня зовет сам Глафиров. В "Мастер и Маргариту" в Питер. На роль Иешуа. Но с условием, что я похудею до скелетного состояния.
- Глафиров? - вдруг словно очнулся Олег. - Ничего себе! Ему ведь не всякий угодить может.
- Да, привередливый дядька. Фиг он меня еще возьмет, даже если я похудею. Морда лица у меня неинтеллигентная, и нос сломанный.
Только тут Игорь заметил, что нос у Саши не абсолютно идентичен его собственному. У Саши была горбинка на переносице. Видимо, кто-то умный все-таки врезал ему.
- Меня сейчас, кстати, по телику будут показывать.
- Да мы уж знаем.
- Как это ты? Тридцать первого декабря вечером?
- Дорого?
Близнецы облепили его с двух сторон.
- Нет, это Анжела постаралась, она гений.
- Кто такая Анжела?
- Да так... ноги от ушей, уши от ног, челка и зеленые глаза. А вообще она продюсер.
По телевизору пошли полосы, потом они исчезли и появился всадник. Потом название передачи. Неразборчивое какое-то название.
Потом студия передачи, где вместо одной стены была шведская стенка. На шведской стенке вниз головой висел Сашка.
- Итак, речь в сегодняшнем новогоднем выпуске пойдет о совсем юном артисте. - Забубнила модельного вида ведущая. - Если предыдущие наши гости были люди уже солидные, окончившие театральные институты, сменившие несколько театров, то Александр Рыбаков учится на третьем курсе театрального училища. Летом он отметил двадцатилетний юбилей. Но он уже давно известен российской публике по главной роли в сериале "Юнкера". Александр, это правда, что все трюки в фильме вы исполняли сами, без дублеров?
- Спрашиваете! По-моему, об этом все газеты писали.
- Не страшно было?
- У меня два кубка России по конному троеборью. Среди юниоров. Чего мне бояться-то? На соревнованиях и не то было.
- То есть вы профессиональный спортсмен?
- Я-то? У меня был выбор - либо уйти в конный спорт, либо в искусство. Я выбрал искусство.
- В конном спорте у вас было два кубка, но и в актерской карьере тоже были удачи еще совсем в юном возрасте...
"Это не Анжела, это дура какая-то!" - шепотом сообщил Саша.
Пошли кадры из Сашкиного первого фильма - восьмилетний Севка Глущенко, дитя военной поры, пишет стихи.
Под дурацкое бубнение ведущей он вызывает на дуэль соседа-майора, который будто бы ухаживает за его мамой. И после этой дуэли он шепчет: "Если бы у вас не было жены и дочери, и если бы я точно-точно знал, что папа не вернется, тогда, пожалуйста, женитесь на маме. Но вдруг он все-таки вернется?"
И вот мальчик пишет стихи - не потому что надеется, а просто так.
"Мой папа не вернулся с моря.
Он на войне погиб в воде.
Прощай, свободная стихия!
Ему не плавать уж нигде.
Но я все жду, что он вернется
И постучит тихонько в дом.
Он мне и маме улыбнется,
И мы с ним в море поплывем".
И тут же сообщается, что лица папиного Севка не помнит, потому что фотокарточки у мамы украли вместе с сумкой в сорок втором году в Ростове. Помнит только шрамик на подбородке. Но если папа когда-нибудь вернется, он закричит от радости так, что услышат даже в Арктике.
И вот - последние кадры. Севка, выгнанный из школы, пускал кораблик в луже и сушится, лежа на тротуаре. К нему подходит человек и спрашивает, не знает ли он мальчика по имени Сева Глущенко. Севка думает, что это милиционер, но мужчина не в милицейских сапогах, а в ботинках. Он держит номер газеты, в которой напечатаны Севкины стихи. У него на шинели флотские пуговицы. И - Севка поднимает взгляд выше - шрамик на подбородке.