Аннотация: Фрагмент романа "Пятый уровень": https://www.litres.ru/elena-aleksandrovna-grigoreva/pyatyy-uroven/
Роман брёл наощупь, изредка натыкаясь на шершавые стены, но почему-то отворачиваясь от них, а потом подолгу не встречая преград и шарахаясь в темноте - возможно, делая на одном месте уже не первый круг. Воздух здесь был прохладный, чуть сыроватый, а вокруг - абсолютно тихо, так что каждый шорох одежды, малейший звук шагов и нервного, прерывистого дыхания гулко отдавался в чёрной неизвестности. И вскоре от неопределенности, от безудержного желания увидеть хоть что-то Роман впал в подобие транса, погрузившись в полувидения-полувоспоминания, всплывшие чередой ярких пятен на фоне тьмы.
Вот он в восьмом классе, только что перевёлся из другой школы. Мальчишкой Роман был мелким, неприметным. Это потом вытянулся всем назло. А в школе был совсем хлюпиком - чуть ли не самым низкорослым. Иссиня-белая кожа, блёклые светлые волосёнки, глаза непонятного цвета. Главные заводилы сразу стали цепляться. До драк не доходило, но обидные обзывательства и игра в пионербол его вещами были обычным делом. А он терпел, краснея и уткнувшись взглядом в парту, пока хулиганы не наиграются, или не прозвенит звонок.
Был урок химии, и вела его злющая баба, ни в грош не ставившая учеников, не важно, кто перед ней - отпетый двоечник или отличник-олимпиадник. Всем среза́ла оценки, вызывая к доске и всегда находя, к чему прицепиться, да ещё и отпускала шуточки, отправляя на место с позором. Одним из излюбленных её выражений было "волос длинный, ум короткий", употребляемое как в адрес девчонок, так и мальчишек, "волосатых" в силу музыкальных пристрастий.
Настала перемена между двойным уроком ("парой", как теперь по-студенчески их называли). Училка вышла, и в классе поднялся гвалт. Все ржали и матерились, кто-то бегал мимо, отмачивая пошленькие приколы. Роман сидел в первом ряду, на предпоследней парте. И не на самой последней лишь потому, что кабинет был большой - целая аудитория с кафедрой и химическим оборудованием - не все парты оказались заняты и при полной посещаемости. Даже самые нерадивые ученики старались подсесть к доске, чтобы точнее списать в тетрадь иероглифы, начерченные на доске преподшей. Тем более что почерк у неё был скверный, а от её уроков всё-таки зависели оценки в аттестате. Как раз была весна, совсем чуть-чуть до каникул. И до нововведения - четвертных экзаменов.
Сегодня к Роману (о, чудо!) подсела одна девчонка. Да и то потому, что опоздала и не хотела сидеть позади. Девчонка была смешливая. И не из заучек. Ни разу не ответила правильно у доски, а в журнале, кажется, куча двоек. Впрочем, как и у Романа. Не понимал он химию. Вся надежда теперь была на домашку да на итоговую контрольную. Но сегодня ещё не миновала угроза быть вызванным к доске, так что заучки затыкали уши, уставившись в учебники и тетради.
Роман тоже попытался что-то прочесть, хотя всё равно ни черта бы не понял, но Машку (так звали девчонку) безудержно тянуло болтать. Её подружка осталась дома с простудой, и Машке не с кем было наговориться. Вот она и бубнила что-то, глядя даже не на Романа, а слегка косясь в сторону. Но её приподнятое настроение вскоре передалось и ему. Тем более что девчонкой она была симпатичной и отнюдь не из робких, хотя, почему-то, и не очень нравилась пацанам.
В итоге они с Машкой уже вместе смеялись, рисуя на полях тетрадей похабные картинки про злую училку и её потенциальных любимчиков. И вот уже Роман подрисовывал (стыдно вспомнить) длинный член фигурке ученика, стоящего у доски, и будто бы химичка перепутала сей предмет с указкой.
Получилось смешно, и Роман не смог удержаться. Он издал неуклюжий булькающий звук, давясь от хохота. Заливалась вовсю и Машка, водя руками по воздуху - изображая, как химичка ощупывает неопознанный объект, пытаясь понять, что это. Да и всё вокруг гудело шумом, ведь была перемена, и класс радовался передышке.
А на передней парте сидел главный авторитет класса - Гришка. Юный обладатель какого-то там разряда по теннису да ещё бог знает каких заслуг по физре. В химии он тоже ничего не смыслил, но усердно старался, зубрил, видимо, не желая портить аттестат, а может, и готовясь к поступлению в какое-нибудь физкультурное училище. Собственно, комикс на полях тетради вполне мог быть про него. Вот только если над ботанами смеялись, то к стараниям Гришки (а вернее, Григора, как заискивающе обращались к нему приятели) все относились с почтением.
Вот и сейчас Григор пытался зубрить, прижав большие красные руки к не менее большим красным ушам. Но с его-то мозгами зубри не зубри - всё одно. Да ещё, как назло, класс вокруг рокотал. Тут Григор не выдержал и вскочил с места, шаря по аудитории своими огромными, и, признаться, довольно красивыми глазами (они были цвета стали, с контрастно-чёрным ободком у радужки - словно кант на блюдцах червлёного серебра).
- А ну тише! - гаркнул он на весь класс.
И все притихли, опустив глаза и уткнувшись в учебники с тетрадями. Но, на свою беду, не Роман. Забывшись, он всё ещё глухо хрюкал, давясь смехом и поглядывая в весёлые, медово-карие глаза Маши.
- Эй! - повернувшись, с апломбом протянул Григор, уставившись на Романа. - Тебя не касается? Ты что, в танке? А, кривой?! - так дразнили Романа из-за неудачной фамилии.
Только тут до Романа дошло, что обращались к нему.
- Н-нет... - неуверенно пискнул он, повернувшись и взглянув на Гришку снизу вверх.
А потом поймал краем глаза разочарованное лицо Маши и расправил плечи, уже нагло, но всё же слегка приглушённо добавив:
- А что, на перемене нельзя болтать?
От неожиданности Григор сморгнул и как-то дёрнулся, наклонившись к Роману, словно бы не расслышав. Потом его лицо стало наливаться кровью.
- Чего-о-о? - бешено взревел он. - Тебя не учили не хамить старшим? Так я научу!
Григор схватил учебник с парты Романа - толстый, тяжёлый том по химии за два класса - и с треском опустил его на голову хозяину. Роман пошатнулся, но не упал, выровнявшись и оставшись стоять на ногах. В голове зазвенело, и вообще было больно, но он смело взглянул на Григора и даже растянул губы в усмешке.
Роман нервно сглотнул и вновь покосился на Машу. Та сидела бледная и давно уже не смеялась, но не решалась встрять. И тень сочувствия на её лице подстегнула Романа.
- Да! - стиснув зубы, выпалил он.
Новый удар обрушился ему на голову, и зубы скрипнули друг о друга, а в глазах потемнело. От боли у Романа выступили слёзы, но он всё стоял на ногах, не вжав голову в плечи и не пошатнувшись. Он с ненавистью смотрел на Григора и слегка улыбался.
Физиономия Гришки побагровела. Казалось, кровью налились даже белки его глаз.
- Ещё?! - удивлённо возопил он.
Роман из всех сил напрягся, но не испугался. Лишь тоскливая мысль промелькнула в его голове: "Кажется, я напрашиваюсь на сотрясение". Пытаясь найти выход из ситуации, он обвёл глазами класс, ища хоть какой-то поддержки. Но ни одно лицо не выражало ничего: ни сострадания, ни жалости, ни испуга - а только какое-то отрешённое, вялое любопытство. Роману стало до слез обидно, что он так глупо подставился, играя романтического героя. Но делать было нечего, и он вновь сказал "да", мысленно приготовившись.
Это длилось ещё минуту, но Роману показалось, что куда дольше. "Ещё, ещё?!" - завывал голос, дошедший от ярости до визга, и удары сыпались на Романа, а он стойко выдерживал их, упёршись руками в парту. И Григор опешил. Замер с учебником, занесённым над головой, видимо, размышляя: "Раз это не действует, а не врезать ли лошку по роже, чтобы он уже точно свалился". Но что-то заставило его обернуться - возможно, тоже поиск поддержки класса. И он обнаружил, что у двери стоит ненавистная всем училка и противненько ухмыляется.
Григор попятился от Романа. Затем опомнился, презрительно бросил его учебник и сел на место, пробормотав: "Простите, Татьяна Александровна...". Она не сказала ни слова. Роман так и остался стоять, крепко держась за парту, зажмурившись и до зелени побледнев. Тогда она сухо бросила ему: "Садись, Кривдов". Роман приподнял веки, умоляюще на неё глянув (решив попроситься в медпункт), но она насмешливо добавила: "Не слышал звонок? В танке да?".
В общем, с химии Романа не отпустили, и ладно ещё хоть не стали к доске вызывать. Два урока он промучился, ничего не слыша и не соображая. Невыносимо ломило голову, звенело в ушах, и его чудом не вырвало (он с трудом удержал позыв, а потом полегчало). Идти в медпункт уже не было смысла: после обеда было сложно застать медсестру, а уроков потом уже не было. К счастью, в школьном дворе к нему Гришка не приставал. Он вообще быстро куда-то смылся. Кажется, отец повез его на тренировку на своём новом мерсе. Так что Роман благополучно выбрался из школы и поплёлся домой.
По дороге он горько раздумывал, вспоминал безучастные лица класса, их покорное, тупое молчание и скрытое любопытство. А также слова училки. Сколько времени она там стояла? Может, с самого начала слышала, видела всё? И не захотела Гришку остановить.
Позади остались железные прутья забора, и порыв весеннего ветра ударил Романа в спину, чуть не сбивая с ног и заглушая гомон школьного двора. Вдруг сзади раздались шлепки по асфальту стремительно приближающихся ног.
Роман резко обернулся, невольно сжав кулаки - решив, что это Григор откуда-то возник и догоняет его. Но кулаки разжались, и Роман медленно попятился назад, поражённый. Перед ним остановилась запыхавшаяся, раскрасневшаяся Машка.
- Уф... - выдохнула она, согнувшись и уперев локти в колени, пытаясь отдышаться. - Думала... не догоню. Ф-фу... Меня девчонки задержали. Фигня...
Роман уставился на неё, ничего не соображая. "Машка? Догоняла меня? Зачем?"
- А ты... это... - продолжала она, уже распрямившись. - Ну... В общем, молодец! Тебе точно не надо к врачу?
- Да нет... Наверно... - едва выдавил Роман, краснея.
Он смущённо уставился на носки своих ботинок, не зная, как всё это воспринимать.
- Ладно, - сказала Машка. - Значит, не умрёшь. Но... Думаю, тебя надо проводить. Твой дом ведь недалеко?
- Нет-нет! - испуганно запротестовал Роман. - Я сам дойду, со мной всё в порядке!
- Ой... - снисходительно протянула Машка. - Ох уж эти пацаны! "Всё в порядке..." Да ладно. Пошли!
Она вдруг схватила его ладонь, сжала её в своей и потянула его за собой, целеустремленно глядя вдаль и делая вид, будто ничего необычного не происходит, всё так и должно быть.
- Да со мной всё норм... - вяло бубнил Роман себе под нос, не отрывая взгляда от асфальта.
Ноги у него стали какими-то резиновыми, и он неудачно наступил на кусок щебня. Стопа больно провернулась, Роман чуть не полетел носом вперёд. Машка тут же среагировала, изо всех сил напрягая руку, дёрнув Романа вверх и не дав упасть.
- Так!..
Она шагнула к нему, загородив путь, сжав оба его предплечья и пристально посмотрев в лицо.
- Слушай... Тебе точно не плохо? Тут поликлиника рядом. Может...
- Да нет! - Выпалил Роман. - Это я споткнулся! Всё норм!
- Ну смотри...
Она с сомнением глядела на него, и Роман тоже поднял взгляд, обнаружив, что упёрся им прямо в огромные карие глаза Машки. Предательское солнце мягко светило из-за облаков, наполняя их медово-золотым сиянием.
Роман замер. Лицо Машки было совсем близко, и её руки все ещё не отпустили его предплечья, он даже чувствовал через ткань пиджака их тепло. В голове Романа пронеслась дикая мысль. Ему вдруг захотелось качнуться вперёд и...
Сбоку послышались шаги, и они оба вздрогнули, повернув головы. Это какой-то пенсионер шаркал по дорожке к углу ближайшего дома.
Машка встрепенулась, хихикнув. Роман вновь отвёл взгляд, ещё заметив, что и на её щеках вроде бы зажегся румянец.
- Ну нет, так нет... - пожала плечами Машка, и голос её прозвучал как-то подчёркнуто бодро.- Так в каком доме ты живёшь?
- В пятьдесят девятом, - судорожно брякнул Роман. - Вон за теми двумя...
- Окей! Хоть до подъезда тебя доведу... А то ты совсем на ногах не стоишь... - она снова хохотнула. - Нет, а круто ты сегодня! Правда! "Ещё, ещё..." Ух! Крепкая у тебя голова!
Она не дала ему ничего ответить, но это и к лучшему, потому что Роман вовсе не знал, что говорить. А Машка вновь взяла его за руку и уверенно повела за собой к следующему переулку.
Лицо Романа пылало, а в груди всё сжалось и забарабанило так, что он даже не чувствовал ладони Машки, а ощущал лишь пульсацию крови в собственных пальцах. Все мысли смешались в какой-то невнятный поток, и он уже толком не понимал, что вообще происходит. От головной боли не осталось и следа. Всё плохое забылось, уступив место детскому восторгу. Роман едва сдерживал глупую улыбку, так и норовившую растянуть его рот до ушей. "Значит, ей не все равно... - билась в сознании единственная мысль. - Ей не всё равно!" И он послушно семенил по выщербленному асфальту за Машей, а та упрямо шагала вперёд, тоже стесняясь оглянуться, но не разжимая своей тёплой сухой руки.