Пришлось мне как то пожить несколько лет в бывшей казацкой станице.
Тогда в восьмидесятые, правобережные ещё называли себя "белыми", а левобережные" - красными.
И были там старики, которые меж собой даже не здоровались.
Занятное было селение, в каждом году пропадало без вести до 2х человек и за три года своего пребывания я так и не услышал, что бы кто то из них нашелся. Народ в большинстве своем приветливый не злобливый и отзывчивый.
Но не дай бог ему перечить в его устоях, понятиях и привычках.
И славилось то село собственным хлебом и копченым мясом.
Хлеб пекли на своей пекарне, люди специально за ним из города приезжали, прямо на пекарню за теплым буханистым с румяной корочкой и запахом, который один раз ощутив, запоминался навсегда.
Пекли из своей муки на своем же хмелю, собранным в пойме Урала, по правильным дням.
И жила в том селении семья, муж да жена, видать давно в браке жили потому, как не было никого из стариков, которые бы помнили их свадьбы.
Смиренно жили, на людях особо не показывались, чужого не брали, но и своего чужому у них не взять было.
По особым дням в году собирали хмель и сдавали на пекарню. Держали в хозяйстве птицу домашнюю да нескольких поросей.
Когда я впервые попробовал копченую утку, восторгам моим не было предела, на что потчующая меня хозяйка, загадочно сказала
-Не пробовал ты Тарахтуновского копчения-
И действительно так и не получилось попробовать.
Ни с одним из супругов не встретился я ни разу ни нечаянно, ни специально, даже когда попросил через их соседей закоптить мне утку.
Старики, через них же отказали в этом удовольствии, без всяких объяснений. Со слов друзей мяса у них было много, но не продавать, ни тем более угощать они никого не собирались.
Я уже забросил эту неисполнимую идею, как в один день на пороге моего кабинета появился сморщенная, словно печеное яблоко старая женщина с маленькими, живыми, колючими глазками, смотревшими на меня в упор не моргая .
- Мне бы врача к дому -
Промолвила она.
- Старика из городу с больницы после операции привезли... -
Добравшись до невзрачной избы вековой давности и пройдя маленький дворик, я оказался в темном узком коридоре.
Запах копченостей затмил мой разум. Везде были развешаны и уложены красивые куски копченого свиного сала, тушки индеек уток и гусей.
Я не успевал сглатывать слюну, прибывавшую стремительно как вода в половодье. Вот он рай копченого изобилия!
Неожиданно, я буквально носом уперся в разрезанную пополам копченую утку с перламутровым отливом, забавно меняющий цвет в заблудившихся солнечных лучах. Свеже - влажная поверхность источала запах разведенного костра из не понятных разуму дров, каких и представить то в этой местности было невозможно.
Осмотрев больного, я сделал перевязку и, разъяснив деду, что полагается делать засобирался было уходить, как вдруг увидел древнюю фотографию разудалого казака с медалями на груди и шашкой на перевес.
На меня смотрело гордое лицо молодого казака, с выбивающимся из под фуражки залихватским чубом и лихо закрученными усами.
-Вы?-
Спросил я хозяина.
Дед неожиданно выпрямил спину, вскинул голову. Глаза вспыхнули молодым задором, щеки покрылись чуть видимым румянцем
-Я! -
Гордо произнес казак.
-Подъесаул восьмого Уральского Казачьего полка! -
Отрапортовал четко и с гордостью.
Больше часа старик рассказывал о себе, о службе, о родных погибших в первую мировую и революцию. О трудных годах запрета казачества. О гонениях и лишениях в лихие годы начала строительства коммунизма.
Старик неожиданно проникся ко мне чувством, да и он начал напоминать моего деда, появилось некое, не требующее объяснений, взаимопонимание. Дед замолчал на секунду и с улыбкой спросил.
А ты доктор где служил?-
- Не пришлось мне служить -
Ответил я смущенно.
Улыбка мгновенно сошла с губ, лоб наморщился в возмущении, в глазах старика возникло недоумение, обратившееся в презрение.
- Как так не служил? -
Сурово произнес старик.
- Мотька!-Выведи этого человека с моего дома -
Отвернувшись от меня, приказал казак своей жене.
- И не пускай его ко мне впредь, хоть до самой моей смерти! -
Стоя у калитки, Матрена, вытирала слезы и как бы просила прощения за своего мужа, дескать невдомёк ему старому, как так человек Родину свою защищать не научился, не должен по его понятию здоровый мужик от воинской службы отрекаться, не по русски это!
Старушка еще 2 недели приходила за лекарствами и бинтами, а в последний раз, на четвертой неделе пришла получить справку о смерти мужа...