Пустая и легкая пыль
Взметнулась в холодный поток,
Который унес ее вдаль
От серых безжизненных ног.

Ее бледных холодных ступней
Остроуглые камни касались
И пронзали ступни до костей,
На камнях лоскутки оставались.

Осторожная, ровная поступь
Увела далеко за пределы
Красивую девушку среднего роста,
А точнее красивое тело.

Бессмысленный взгляд,
Из-под серых ресниц,
Разъедал все подряд:
И тропу, и цветы, и мелькающих птиц...

Над серым слипшимся букетом
Теперь седых волос ее,
Сладясь пока недосягаемым обедом,
Кружило жадно воронье.

По цветам переливался синим
Ядовитый и колючий ток
Временами хотелось вскрикнуть,
Чтоб он и ее обжог.

Худое истертое тело,
Хуже истлевшего мяса.
Прозвал ее кто-то, наверно, за дело
Девушкой последнего часа.

Она шла независимо, гладко,
Тонко сжав полоску грубых губ,
Бедняжка еще не осознала факта,
Что она всего лишь труп.

Не поняла, что вряд-ли есть лопух,
Из миллионов, растущих на поле,
Что повернет зеленый стеблик на ее холодный дух,
Пусть сам он пылен, желт и болен.

Не поняла, что это все вранье,
Что отдают пусть даже жалкие гроши
За тело грешное ее
Без пламенных зачатков человеческой души.

Дорожка уводит вдаль от множества,
В пеструю запахом цветов глушь
Ни одна душа не дороже других ста
Готовых к самопожертвованию душ.

Приближается медленно, четко,
Слышен мертвых растений смешок,
От мечты остались лишь ошметки
Грубых, неотесанных летальных строк.

А я сижу у тропинки один,
Как всегда меня не замечает,
Вдыхаю горький никотин,
Пора бросать курить, Бог знает...

Не стану вспоминать какой была,
И промолчу ей вслед
И никаких "дежурных" как дела,
В аду передавай привет.

Ей впору бы монаха ряса,
Тогда ее останется в ней бес...
Устраивает, девушка двенадцатого часа?!
А? Как тебе такой прогресс?!