Вечер прошел скомкано. Я рано ушла к себе. Разделась и легла спать. Заснуть мне никак не удавалось. Я крутилась с бока на бок, пережевывая обиду. Обижаться было глупо, но понимание не давало успокоения. Иначе я представляла сегодняшний вечер. Надеясь, что прерванный вчера разговор вновь затянется за полночь, и Дмитрий будет вынужден остаться... Но он и без этого остался. И что? Небольшой нюанс - он остался у меня, а мне-то хотелось, чтобы он остался со мной. А был ли у меня шанс? Вчера мне показалось, что был. Что он не договорил? Правильно ли я истолковала его слова о том, что он был уверен в нашей встрече? Что проку гадать? Завтра спрошу у него. А почему нет? Что в этом неприличного для меня? Это он сказал, и я хочу знать, что он имел в виду. А шифровать свое к нему отношение, по-моему, больше не имеет смысла. Надо, в конце концов, все выяснить, и поставить на этой истории жирную точку. Или многоточие... Многоточие, конечно, предпочтительней. Но это уж зависит не от меня. В большей степени не от меня. Да, сейчас-то у меня все складно получается... А если он все еще любит Дашку? Смогу ли я спокойно перенести это известие? На этом месте мысли мои споткнулись. Мне так ясно привиделся образ Демьяновой... Богатая, красивая, стервозная... Такую так просто не забудешь. Представив рядом с ней себя, я заплакала. Плакала я не от того, что на ее фоне я выглядела не очень выразительно... Просто тут же, уже помимо моей воли, я увидела их вместе - ее и Дмитрия... И сломалась. Плакала я беззвучно, уставившись в одну точку, лишь изредка размазывая ладонями слезные струйки по щекам. Судя по обилию водных потоков, так я могла просидеть очень долго, но отдаться этому занятию целиком и полностью мне не дали.
Дверь в мою комнату приоткрылась, и в образовавшейся щели показалась физиономия Савельева.
- Гаш... - позвал он.
Я уткнулась лицом в подушку и не отозвалась.
- Я же вижу, что ты не спишь...
Я снова промолчала.
- Я войду, ладно?
- Ну, входи...
Оторвавшись от подушки, я села в кровати, стараясь не всхлипывать. Он прошел через комнату и присел рядом.
- Что случилось?
- Ты прости меня...
- Мы же закрыли эту тему.
- Только то, что было до тебя...
- В каком смысле?
Слезопоток мне удалось прервать, но восстановить дыхание я не успела, и голос мой прозвучал прерывисто.
- Ты плачешь?
- Нет.
Он провел ладонью по моему лицу.
- Зачем так явно врать?
- Я не вру.
- У тебя лицо мокрое...
- Плачешь - это настоящее время... Сейчас я не плачу.
- Прости...
- Ну, сколько можно? Прости, прости... Не за что мне тебя прощать. Я даже рада, что могла хоть в чем-то быть полезной.
- Полезной... Неприятное слово.
- Почему? - удивилась я.
- Мне трудно объяснить... Скупое какое-то... Тебе не подходит.
- Ты думаешь, что я щедрая.
- Ты так это сказала... - усмехнулся он.
- Как я это сказала?
- Нехорошо.
- Вот уж!.. Что ни скажу - то неприятно, то нехорошо...
- Гашка...
Он попытался положить голову мне на плечо, но сделал это так неловко, что голова его лишь скользнув по плечу, стала уверенно клониться вниз. Я выставила вперед руки, пытаясь предотвратить его заваливание мне на колени. Выпрямявшись, он как-то криво беззвучно усмехнулся и отвернулся к окну. Я обхватила его голову руками и, повернув обратно, пристально взглянула ему в глаза.
- Клин клином, ты это задумал? Я в такие игры не играю.
- Нет, - почти простонал он. - Как ты?..
- Ну, извини... Мне показалось...
- Тебе не показалось, но ты все неправильно поняла. Так мало времени, и так много всего произошло... Я... Я ведь нравлюсь тебе?
- Да, нравишься... Почему ты спрашиваешь, если я еще тогда об этом сказала?- опустив голову, пробормотала я.
- Мы как дети, ей-богу... Вот он я, посмотри. В глаза мне посмотри... Что ты видишь?
- Я не знаю...
- Ты готова быть откровенной? Полностью откровенной?
- А ты?
- Я за этим и пришел. Так как?
- Хорошо, я постараюсь.
- Я, может быть, не очень складно говорю... Не перебивай, сейчас это не главное. Мне нужно высказаться, и я это сделаю. Но, прости, как умею.
Начать откровения все же было не так-то просто, и он долго молчал после своего заявления. Я же, едва сдерживаясь, нетерпеливо ерзала, придавая этому видимость поиска более удобного положения.
- Гаш, разговор пойдет о нас...
- То есть не только о тебе, но и обо мне?
- Обо мне, о тебе и о нас. Ты помнишь тот вечер в деревне у Демьянова?
- Помню, конечно, но ты же закрыл эту тему.
- Да, - согласно кивнул он. - Я оставил это в прошлом и не хочу больше к этому возвращаться. Но моя жизнь на этом не закончилась. Был следующий день... Я об этом. В моей жизни появилась ты.
- Извини, но не слишком ли торжественно?
- Говорю, как могу, - нетерпеливо мотнув головой, продолжил он. - Я к тебе приехал, а не за тобой. Не посылал меня никто... Случайно услышал разговор Демьянова с Маратом... Скакал, скакал... Вокруг тишина, снег чистый, белый... А на душе такая грязь...И вдруг ты вспомнилась... Как ты на меня смотрела... Глазищи огромные широко распахнутые, а в них такой искренний такой сочувственный наив...
- Неужели?..
- Не перебивай...
Он нахмурился.
- Я не буду. Нет, я, правда, больше не буду.
- Ты, наверное, думаешь, что я такой тупой и ничего не понимаю...
- Нет, я так не думаю.
- Хорошо, если так, потому что на самом деле я все понимаю.
- Все?
- Вот ты опять...
Я прикрыла рот ладонью и замотала головой в знак того, что больше не пророню ни слова.
- Ладно, я согласен. Все - это слишком... Скажем так, почти все или очень многое. Хочешь скажу, почему ты сейчас ерзаешь и...
- Почему?
- Ладно, проехали...
- Нет, почему?
- Знаешь, Гашка, у нас, по-моему, не получится серьезного разговора.
- Ну, прости... На меня иногда находит... Продолжай, я очень внимательно тебя слушаю.
Я подперла сжатыми в кулаки руками голову, упершись локтями в коленки, и уставилась на Дмитрия широко распахнутыми глазами. Широко распахнутые глаза... Красиво, однако, сказал... Но в данном случае более уместно все же что-то вроде вытаращилась. Он среагировал на мою позу вполне адекватно: сначала глубоко вздохнул, а потом улыбнулся.
- Ты замечательная, Гашка... Нельзя сказать, что с тобой очень уж легко, но как-то просто и надежно.
- Это комплимент?
- Это правда.
- Нет, пусть лучше будет комплимент. Я обожаю комплименты.
- Иди сюда...
Он протянул руки и обнял меня. Уткнувшись лицом в его грудь, я забыла все, о чем только что думала. Не так, как иногда бывает, если хочется послать все к черту и больше не мучится вопросами. Не было ни вопросов, ни сомнений. Дверь захлопнулась, и все осталось за ней. И только я, а рядом он. И теплое дыхание, и тихий шепот, и запах тела... Удивительный, волшебный, самый прекрасный запах на свете... И из этого было уже не выбраться...
Часть пятидесятая.
Рассматривая потолок, скудно освещенный мутно-серым мартовским утром, пробивающимся сквозь неплотно задернутые шторы, я думала о неизбежности предстоящего ремонта. Ничего нового в этих размышлениях не было. Катастрофа предстоящей возни с облагораживанием жилища нависла надо мной еще в середине прошлого года, когда старшее поколение верхних соседей, решив перебраться поближе к природе, оставили квартиру во владение младшему. Полгода там что-то неистово грохотало, а перед самым Новым годом мой потолок покрылся сеточкой трещин, подобно паучьей паутине расходившейся кругом от эпицентра, расположенного именно в моей спальне. Разумеется, для тех, кто обладает энной суммой дензнаков, это не стало бы таким уж грандиозным событием, но я не отношусь к когорте подобных счастливцев. Мне предстояло пережить предстоящий хаос не только в непосредственной близости, но, скорее всего, стать участником грядущих перемен, что не прибавляло мне оптимизма и решимости.
Конечно, нужно было найти более приятную тему для размышлений. Но как? Где ее взять? Ничего хорошего в ближайшем будущем мне не светило. Возвращение Марата? Но тут же в памяти всплывала записка на дорогой мелованной бумаге, о которой мне удалось забыть на некоторое время. В первый день гостевания мне ужасно хотелось поговорить об этом с Савельевым, но удержалась. Ему хватало проблем и без неприятно прозрачных намеков господина Демьянова. Господи, как все переплелось и запуталось! Что же будет?
Оторвавшись от созерцания потолка, я повернула голову. Вид мирно сопящего Дмитрия мог бы меня утешить. Мог бы... Но через несколько часов он сядет в самолет, который унесет его от меня далеко-далеко. И дело вовсе не в расстоянии, которое нас разделит, нет. Он перенесет его в незнакомый и малопонятный мне мир, который никогда не станет моим. Никогда. И это вовсе не депрессивные причитания. Это просто знание. Как там, у часто цитируемого библейского персонажа? Познание увеличивает наши страдания. Или печали? Что-то в последнее время из головы все вылетает. Какая-то звенящая пустота, в которой ошметками парят лишь обрывки чужих мудрых мыслей.
Надо было вставать, привести себя в порядок, приготовить к завтраку что-нибудь вкусное. Все же хочется, чтобы у него остались приятные воспоминания и обо мне и, вообще, о пребывании в моем доме. Эти дни, что мы провели вместе... Господи, всего-то ничего!.. Не очень-то я уверена, что в ближайшую неделю из его памяти не выветрятся те хорошие нежные слова, которые он мне говорил. Но какое-то воспоминание должно остаться? Как все-таки грустно. Прямо тоскливо даже. Спрятаться бы сейчас в какой-нибудь Богом забытой дыре, лечь на пол, сжаться в комочек и завыть. Да, было бы здорово. Только чтобы не очень холодно. Терпеть не могу, когда холодно. А почему холодно? А, конечно... Два окна, две форточки... Вечером было душно. Я открыла форточки, чтобы проветрить комнату перед сном. И забыла... И все-таки надо вставать.
Забравшись с ногами в плетеное кресло, я любовалась китайской розой, набравшей неимоверное количество бутонов, некоторые из которых уже полураспустились. Темно-зеленые глянцево блестящие широкие листья пока еще довольно уверенно скрывали робкие бутончики, но совсем скоро весь огромный куст запылает ярко-красными большими цветами. Будет очень красиво. Олька называет мою розу "Гимном мещанства". А между тем воровато отламывает от нее черенки, пытаясь вырастить у себя дома. Только несчастные стебельки у нее все время погибают. Да, будет очень красиво... Только Дмитрия здесь уже не будет. И все пойдет своим чередом: дом - работа, работа - дом...
- О чем мечтаем?
Он смотрел на меня, улыбаясь. Чисто выбрит, одет в дорогу. Бодр и весел. Ох-хо-хо...
- Да так...
- Позавтракаем? - с удовольствием потирая руки, он устроился за уже накрытым мной столом.
- Позавтракаем, - невесело отозвалась я, покинув насиженное место.
- Не кисни, малыш. Что ж поделаешь... Так жизнь устроена. Встречи, расставания, радости свидания...
- Это у тебя... Радости свидания... А у меня все сплошь расставания.
- Но без расставаний не было б встреч...
- Ты еще спой.
- В другой раз непременно спою. А сейчас не стоит. Боюсь, что от моего вокала у тебя настроение совсем испортится.
- Да нет, я ничего... Я рада, что у тебя хорошее настроение. И вообще, Мить... Пусть у тебя все будет хорошо.
Он взял мою руку и поцеловал ладошку.
- Гашка... Мне тебя Бог послал...
Прощание было недолгим и каким-то... Будничным что ли? Честно говоря, я не очень-то и представляла каким оно должно быть, но все-таки... Ни слез, ни страстных поцелуев... Так ведь не кино. И все же грустно. Как будто из жизни ушло что-то очень важное, но время понять это еще не наступило. Смутное предчувствие потери. Смутное предчувствие... Красиво или пошло? Или, как любит выражаться Павел, банально? А не все ли равно? Лучше бы подумать о том, чем мне сейчас заняться. Ну... Можно поехать к отцу. Можно, но не нужно. Отец, скорее всего, занят. Марина? С ней у меня вежливо-прохладные отношения. Не потому, что я не приняла очередную жену отца, нет. Это его выбор и, кажется, ему с ней хорошо. Я рада, что он не один. Просто Марина очень замкнутый человек, а ломиться в закрытую дверь не в моем характере. Общение с Дунькой и Родькой требует совершенно другого настроения. В общем - это плохая идея. Но больше ничего в голову не приходит. Разве что кино? А почему нет?
Наводить красоту не было никакой необходимости. Ближайший кинотеатр находился в шаговой доступности. А поскольку проблема репертуара меня не слишком занимала, не было смысла отправляться в более дальнее путешествие. Сборы заняли у меня совсем немного времени, и уже через час после ухода Дмитрия я захлопнула за собой входную дверь и спускалась по лестнице во вполне себе оптимистичном настроении. Ну да, мое настроение больше нельзя было назвать подавленным. Я уже давно знала за собой эту черту: я долго и мучительно переживаю грядущие события, но почти сразу успокаиваюсь, когда все позади. Не знаю хорошо это или плохо, но так почти всегда и бывает. Не хочется подвергать это анализу. Зачем? Пусть и теперь все пойдет по привычному сценарию. Только бы не вернулась высасывающая из души покой тоска.
Субботним утром в кинотеатре ажиотажа не наблюдалось. Возле касс толпились лишь несколько малочисленных стаек мальчишек младшего школьного возраста. Прислушавшись к их разговорам, я поняла, что предвкушают они просмотр какого-то очередного блокбастера. Созерцание на экране бесконечного ряда шумных спецэффектов в компании невоздержанных в эмоциях малолеток меня абсолютно не прельщало, и я купила билет в другой зал, где, судя по афише, уже вторую неделю крутили американский мультик. Похоже, все складывалось вполне удачно. К мультфильмам я отношусь куда более благосклонно, чем к современным "опусам" игрового кино. Мультик он и есть мультик. Чего от него ждать? На экране мелькают симпатичные зверюшки или сказочно-фантастические персонажи, решающие свои проблемы довольно легко и весело. От кино же каждый раз ждешь чего-то особенного. А как не ждать? Зачем тогда ходить в кинотеатры? Разве мало других развлечений и, вообще, других занятий, привносящих в нашу жизнь практически гарантированное удовольствие? Ладно, не буду обобщать. Каждый решает проблему досуга согласно собственным эмоциональным запросам. И мое бухтение по поводу современных фильмов можно пропустить.
Окинув взглядом зрительный зал, я увидела несколько молодых, лучше даже сказать, юных пар, но не обнаружила ни одного ребенка. Что ж, мир уже давно сошел с ума. Нет, объяснить, почему вполне себе взрослая тетенька сделала выбор в пользу продукции, предназначенной для детей, а мальчишки отправились в соседний зал, я могу. Но почему меня это расстраивает? Почему я не могу все, что происходит вокруг воспринимать как данность и не заморачиваться вопросами, ответов на которые или нет, или они меня не устраивают? Когда же я, наконец, пойму, что мир вовсе не обязан соответствовать моим претензиям? И откуда во мне это? Откуда, откуда?.. От верблюда! Не все ли равно? Но очень неприятно осознавать, что временами я становлюсь прямо-таки классической занудой. Слава Богу, погас свет, на экране замелькали вступительные титры, и это положило конец моим не веселым размышлениям.
Не могу сказать, что получила от просмотра большое удовольствие. Но я этого и не ждала. Мне нужно было как-то прожить несколько часов после отъезда Савельева, чтобы образовалась некая буферная зона между было и будет. Заполнить пустоту настоящего чем-то посторонним, не относящимся напрямую к моей жизни. Я хоть и хвасталась, что легко отхожу от мучительных ожиданий после свершения неприятных событий, но все равно так просто, одним махом перескочить через это... Ладно. Все возвращается на круги своя... Предстоит свыкнуться с этой мыслью.
Домой не хотелось, и я побрела знакомым маршрутом по бульварному кольцу.
Небо было абсолютно чистым, и яркое солнце, отражаясь в уже подсохших небольших лужицах, безжалостно слепило глаза. Приходилось все время щуриться, с завистью наблюдая, как в не по сезону открытых авто, мимо просились женские особи в солнцезащитных очках. Почему я их назвала особями? Они ведь нисколько не раздражали. Скорее навевали романтическую ностальгию. Пушистые шубки с большими отложными воротниками, тонкие шелковые платки, стянутые сзади узлом, длинные концы которых весело развевались на ветру... И, конечно, очки с сильно тонированными, почти черными, стеклами. Все как в старых голливудских фильмах, где было так много сентиментально-наивной простоты. Ну, простоты в том смысле, когда жизнь кажется такой понятной, что нисколько не сомневаешься - за временными неприятностями непременно ожидает счастье.
- Привет!
Я оглянулась.
- Не узнаешь? Я - Катя.
- Привет,- неуверенно отозвалась я, вглядываясь в незнакомое лицо девушки, улыбавшейся мне.
- Ой, да ты же не знаешь моего имени... Помнишь, на Чистых прудах?.. Ты тогда растянулась на ледяной дорожке... А я Матвея к няньке тащила... Вспомнила?
- Так это ты?
- Ну?..
- Нет, я помню... Но тогда ты как-то по-другому выглядела... Я бы тебя не узнала.
- Так и не узнала ведь... Ну да неважно. А я смотрю, идешь, галок считаешь... Не торопишься?
- Нет, - отрицательно помотав головой, улыбнулась и я.
- Вот и я тоже. Целую неделю буду принадлежать только себе самой. Красотища! Спи сколько хочешь, ешь бутерброды... Свобода! А ты чего такая кислая? Неприятности?
- Да нет... Так как-то...
- Слушай, а пойдем ко мне. Тут совсем рядом.
Часть пятьдесят первая.
Катя обитала в старом довольно непрезентабельного вида доме. Тем большим оказалось мое удивление, когда открыв входную дверь, она пропустила меня в свое жилище. Просторная двухуровневая квартира, в которой я очутилась, никак не вязалась не только с наружным обликом дома, но и с моим представлением о материальном статусе молодой безработной актрисы, ранним морозным утром тащившей на руках ребенка к няне.
- Удивлена? - прочитав столь явно выраженное изумление на моем лице, спросила Катя.
- Это квартира родителей мужа.
- Действительно неожиданно...
Катя весело рассмеялась.
- Видишь ли, они полагают, что неряшливый с виду дом послужит защитой от воров.
- Наивно...
- Более чем. Но я не вступаю с ними в дискуссии по этому поводу. Впрочем, как и по всем другим поводам.
- Вы не ладите?
- У нас с ними воинственный нейтралитет. Вернее у меня с ними. Сына своего они обожают. А он... Взаимностью им не отвечает.
- Такое бывает.
- Полагаешь? А мне это казалось странным. Хотя... Впрочем, ну их всех совсем... Давай располагайся. Я сейчас вернусь.
Катя вышла, а я, осмотревшись, устроилась на неудобном диване с высокой прямой спинкой и жестким сидением.
- Ну как?
Вернувшись в комнату, Катя катила за собой сервировочную тележку с закусками.
- Ты об интерьере?
- Да. Только сначала выясним твои гастрономические вкусы. Ты не очень капризна в питании?
- В общем-то, нет.
- Вот и замечательно. Честно говоря, я терпеть не могу готовить. Ну и, видимо, поэтому моя стряпня не пользуется бешеным успехом. Обойдемся бутербродами?
- Конечно.
- Мне тебя Бог послал.
- Где-то я это уже слышала...
- Что?
- Да так, мысли вслух.
- Нет, серьезно. В последнее время мне приходится общаться с ужасными занудами. Капризничают, губки кривят... Полдня на кухне мудохаешься... Ой, прости...
- Самый простой способ в таких случаях, вообще, ничего не готовить. Разложить на красивом блюде побольше всякой зелени, кинуть там-сям помидорчики, огурчики, перец болгарский, оливки...
- Если бы! Им подавай полноценный обед! Вымотаешься как Бобик, а они рассядутся вокруг стола и вместо спасибо как из автомата начинают выстреливать неведомые названия заморских блюд, округляя глазки: неужели я впервые о них слышу?
- Зачем встречаться с такими людьми? Тем более приглашать в гости?
- Да век бы мне с ними не встречаться. Это друзья-приятели брата мужа. Он тоже здесь живет. Сидеть удобно, кстати?
- Что?
- Я спрашиваю: диванчик удобный?
Я неопределенно пожала плечами.
- Вот! Славкина работа...
- Он краснодеревщик?
- Скажешь тоже! Физический труд для плебеев. У него салон антикварной мебели. А дом превратил в эксклюзивный филиал. Вот тебе не очень уютно на этом диванчике?.. А это подлинный семнадцатый век, Франция. Достало меня все это. А деваться некуда. У меня ведь своего жилья нет...
- А муж?
- Объелся груш...
- Не хочешь - не рассказывай.
- В том-то и дело, что хочу. Круг общения, знаешь ли, не располагает к излишней откровенности. А ты мне понравилась. Сама не знаю почему... Там на бульваре, помнишь? Рань несусветная, холод жуткий, вокруг ни души... А ты сидишь на снегу такая задумчивая... Я сразу поняла: не от мира сего.
- Катя, ты меня совсем не знаешь.
- И что? Может это-то как раз и хорошо?
Оставив ее вопрос без ответа, я подумала, что пора было в очередной раз облачаться в свою жилетку для слезливых откровений. А настроения для этого не было.
- Давай выпьем? - поднявшись с дивана, Катя направилась к огромному массивному шкафу, судя по всему, также родом из глубины веков.
- Ты что будешь? У нас тут большой ассортимент. Славка приобретает. Тоже что-то вроде коллекции... Сам он почти не пьет, но мне не возбраняет побаловаться. Славка он... - нахмурив лоб, Катя задумалась. - В общем-то, хороший мужик. Если бы не его снобизм... И, вздохнув, продолжила: - Но честный. Сейчас ведь практически все грешат новоделом, подделками... А он фуфлом не торгует. Не знаю, может и честность его от снобизма? Хотя какая разница? И так ли хорошо быть честным? Кругом столько людей, которым на это наплевать. Пообщаешься с его клиентами... Жалко его. Он им про стили, эстетические направления, культурные эпохи... А им главное бабки выгодно вложить. Чего это меня понесло?- энергично мотнув головой, она улыбнулась. - Так что будем пить?
- Какой-нибудь вермут или белое вино?..
- Вермут, говоришь...
Катя распахнула дверцы шкафа, где впритирку друг к другу стояло множество бутылок с этикетками, говорящими сами за себя.
- У него тут этих вермутов... Выбирай.
- Да мне, собственно, все равно. Я не слишком разбираюсь.
- Слушай, а давай коньячку, а? Что-то у меня на душе промозгло...
- А и, правда, давай коньяк. Сегодня это то, что нужно.
- Значит, я в тебе не ошиблась.
- Раскусила мое пристрастие к крепким напиткам?
- Что? Да нет... Мне кажется, что ты... Не равнодушный человек. Другие сами тарабанят и плевать им, что ты говоришь... Не интересно им. А ты слушаешь, пытаешься понять... Нет?
- Не всегда.
К сожалению, Катя проигнорировала мой прозрачный намек.
- Я глупая провинциальная девчонка, вообразившая, что ей, то есть мне, несказанно повезло. А на самом деле вляпалась я в свое "счастливое благополучие" по самое "нехочу". Знаешь, как я со своим мужем познакомилась?
- Ну?
- Мои приемные родители... - Катя запнулась.
- Ты говорила. Я помню.
- У папы была давняя мечта... В общем, он хотел купить иномарку. Ну, машину...
Я кивнула, давая ей понять, что понимаю.
- Причем обязательно новую. Жили мы не так чтобы бедно, но на такие вещи у нас денег не было. А тут мама узнает, что ее тетка серьезно больна. Поехала она к ней, а через пару недель вернулась не столько расстроенная сколько воодушевленная. С теткой у нее были сложные отношения; не удивляйся, что она не сильно переживала. Ну, приехала она и объявила нам с папой, что в ближайшем будущем она станет наследницей дома на Черноморском побережье и всех теткиных капиталов, которые та скопила, сдавая койки отдыхающим. По нашим меркам наследство было внушительным. Тогда же они с папой и решили взять кредит под залог нашей квартиры и купить ту самую злосчастную машину. Глупо, конечно. Куда, спрашивается, было торопиться? Но теперь-то уж ничего не исправишь... Нет, давай сначала все-таки выпьем.
Катя разлила коньяк по бокалам.
- Не чокаясь и молча. Каждый за свое.
Мы выпили, но Катя продолжала молчать. Я догадывалась, что хорошего конца у этой истории не будет, и, честно говоря, уже начинала жалеть, что приняла ее приглашение. Устала я выслушивать чужие грустные истории. К тому же мне ужасно хотелось есть, а при сложившихся обстоятельствах начинать уплетать выставленные Катей деликатесы мне казалось неудобным. Но глаза помимо моей воли так и косили на довольно объемную хрустальную вазочку с черной икрой. Не могу сказать, что так уж часто мне приходилось каяться в грехе чревоугодия, но черная икра, которую из-за непомерной дороговизны, я могла себе позволить так редко, что уже начинала забывать ее вкус, была настоящим соблазном. А Катя, по-прежнему, неподвижно уставившись в одну точку, молчала.
- Я тогда школу заканчивала, - не меняя позы, продолжила она, наконец. - После выпускного мы на следующий же день все вместе отправились в Москву. Я ведь чуть ли не с детсада мечтала выучиться на артистку... И непременно в Москве.
Она снова замолчала. Не обращаясь более ко мне, она разлила коньяк, выпила залпом, и, ни слова не говоря, встала и вышла из комнаты.
Ситуация начинала напрягать. Я взглянула на часы. Прошло уже более четырех часов с тех пор, как Савельев последний раз чмокнул меня в макушку, вскинул на плечо сумку и, переступив порог, покинул мой дом. Интересно, что он сейчас делает? Думает ли обо мне? Да нет, вряд ли... Ему и без меня есть чем занять мысли.
Хлопнула входная дверь. От неожиданности я вздрогнула. Неторопливые тяжелые шаги; и моему взору предстал мужчина весьма импозантного вида.
- Здравствуйте.
Голос его тоже не разочаровывал.
- Здравствуйте, - скромно кивнула я в ответ, стараясь принять позу уж совсем примерной девочки, хотя неудобный диван и до этого не позволял слишком вольготно на нем расположиться.
- Вы... - начал, было, он, но тут вернулась Катя.
- Привет, - бросила она мужчине довольно небрежно.
Кивнув ей с не меньшей небрежностью, как мне показалось, мужчина снова посмотрел на меня.
- Слушай, я ведь до сих пор не знаю, как тебя зовут, - вспомнив как нечто забавное, рассмеялась Катя. Совершенно не кстати, на мой взгляд.
Мужчина перевел на нее недоуменный взгляд.
- Аглая, - почему-то обращаясь именно к нему, представилась я.
- Очень приятно. Вячеслав. Вы ко мне?
- Нет, она ко мне.
- Что ж, в таком случае я пройду к себе.
Слегка склонив голову в вежливом поклоне, Вячеслав прошел через комнату и, поднявшись по лестнице на второй этаж, скрылся из вида.