Лошадь нетерпеливо перебирала ногами, видимо, не понимая, почему мы стоим, если дом уже в пяти-семи ее шагах... А, в самом деле, почему? Дмитрий по-прежнему крепко прижимает меня к себе одной рукой, хотя в этом нет никакой необходимости. Нехорошо, если кто-то застанет нас так. Умом-то я это понимаю, но так не хочется терять ощущение близости. Близость... Мне кажется, что я чувствую тепло его большой и сильной руки даже через шубу и рукав его пуховой куртки. Опять мои выдумки? Пусть... Иногда так хочется верить в сказки... Ну да, моя телевизионная влюбленность - блажь, имеющая к настоящей любви весьма опосредованное отношение. Но ведь и такие разные по сути слова как блажь и блаженство имеют все же один корень.
Ну, вот и все... Дверь демьяновского дома распахнулась, явив нам знакомую долговязую фигуру. Марат, Марат... Марат. Его появление было, пожалуй, лучшей развязкой затянувшейся мелодраматической мизансцены. Пока он шагал к нам навстречу по хорошо утрамбованной снежной дорожке, я не сводила взгляда с его рук. Чего бы, казалось, интересного в его руках? Да и рук-то я видеть не могла под рукавами толстого свитера. Но поднять глаза, и взглянуть ему в лицо я была не в силах, понимая, как легко ему будет прочитать в них, что творилось сейчас в моей душе. Хотя столь явное нежелание встретится с ним взглядом было, наверное, не менее красноречиво. Однако неспешность, с которой он приближался, была мне на руку. Я успела затолкать романтические грезы в самый дальний уголок подсознания, где им и подобало находиться.
- С благополучным прибытием, - в интонации и легком поклоне, в котором он склонился, сквозила ирония.
- Привет, - делая вид, что ничего не заметила, ответила я.
- Желаете спешиться?
- Желаю.
Марат протянул ко мне руки. Наклонившись, я обхватила его за шею, но не готовый к тому, что я вдруг навалюсь на него всем весом, он слегка покачнулся.
- Ого, - выдохнул он. - Не думал, что такое эфемерное создание имеет вполне реальную массу.
- Почему это эфемерное?! - возмутилась я вместо извинения за неловкость.
- Мадемуазель... Невинный каламбур... Не более...
Он улыбнулся, но и улыбка его мне не понравилась.
- Мадемуазель только что из-за стола, - в тон Марату вставил Дмитрий. - Трапеза была сколь продолжительной столь и обильной.
- О! Это все объясняет!
Я отпустила Марата, пытаясь вновь сесть прямо, что было довольно опрометчиво с моей стороны. Не сумев правильно рассчитать силу, так сказать, своего порыва, я вместо того, чтобы снова надежно водрузиться на лошадь, стала крениться на бок, причем, в противоположную Марату сторону. Он попытался схватить меня за руку, но не успел, так как я машинально вскинула руки вверх, что, впрочем, не помогло мне обрести равновесия, и я продолжала почему-то очень медленно крениться в том же направлении. Объемы лошадки позволяли мне еще некоторое время плавно с нее сползать, но падение вряд ли можно было задержать надолго.
- Держи же ее! - крикнул Марат Дмитрию, который почему-то не торопился предотвратить падение.
Вернув мне вертикальное положение, Дмитрий, придерживая меня, руку не убрал. Правда, на сей раз его объятие было не таким крепким как прежде.
- Хочешь, мы еще часок покатаемся?.. Пока мадемуазель не обретет прежней легкости.
- Нет уж! Довольно с нее!
- Нет, так - нет.
Дмитрий склонился ко мне так, что его щека соприкоснулась с моей. Хорошо, что я в этот момент взглянула на Марата. Иначе "поплыла" бы я опять в призрачный мир грез, из которого (при частом посещении) не так легко выбраться; некоторым так и вовсе не удается.
- Перекинь обе ноги на одну сторону.
Смысл его слов дошел до меня не сразу. Я хоть и смотрела, не отрываясь, на Марата, но горячее дыхание и близость обветренных губ Дмитрия все же слегка замутили мое сознание.
- Что? - переспросила я, переводя взгляд на него.
Он улыбнулся. Я хорошо знала эту улыбку по крупным планам телевизионных трансляций. Светящиеся хитрой веселостью глаза и чуть-чуть приподнятая нижняя губа. Двусмысленная такая улыбочка - не простая.
- Ноги перекинь на одну сторону. Я помогу тебе слезть.
- А, ну да.
Я сделала, как он велел. И он, обхватив меня двумя руками за талию, приподнял и передал Марату, который тут же меня подхватил и, не опуская на землю, понес к дому.
- Марат, я умею ходить. Честное слово.
Он, никак не отзываясь на мои слова, продолжал нести меня на руках.
- Марат!..
Лицо его выражало абсолютное спокойствие. Видимо, он был уверен в правильности своих действий.
Я взглянула через его плечо на Дмитрия.
Он вскинул руку в этаком приветственно-прощальном жесте и улыбнулся. Теперь улыбка была другой, незнакомой.
- Я - в конюшню. Увидимся.
Я кивнула ему в ответ.
- Не дергайся, - недовольно пробурчал Марат. - В переноске тяжести я пока не профи.
- Я не настаивала на том, чтобы ты меня тащил.
- Извини. Я не это хотел сказать. Разумеется, ты - не тяжесть, и, следовательно, я тебя не тащу.
- Зачем ты это делаешь?
- Реализовываю свою давнюю мечту...
- А если серьезно?
- А если серьезно... Праздная публика, коей в этом доме на данный момент скопилось довольно много, некоторое время с большим любопытством наблюдала за вашим с Савельевым восседанием на лошади, гадая, что именно заставляет вас так долго не двигаться с места?
- Ставки делали?
- Могло бы и до этого дойти...
- Чего ж ты медлил?
- Я?.. Хорошенькая постановка вопроса...
У порога Марат поставил меня на ноги.
- Значит так. Всем мило улыбаешься, в дискуссии ни с кем не вступаешь.
- Хочешь, чтобы меня приняли за дурочку?
- Тебе не все равно?
- Не очень, знаешь ли, приятно.
- Ерунда. У них своя жизнь - у нас своя. Не думаю, что им любопытно вникать в суть твоей личности.
- Мы можем уехать?
- Судя по всему, нас никто не собирается здесь задерживать, но есть одна проблема.
- Какая?
- Весьма существенная.
- Не тяни; мне и так не по себе.
- Думать надо с кем развлекаться, когда и где.
- Ты о чем?
Марат выразительно на меня посмотрел, но ответить не успел; дверь распахнулась, и мы нос к носу столкнулись с дочкой хозяина дома.
Даша Демьянова была из тех девиц, которые не задумываются о смысле бытия. Она шагала по жизни легко, полагая, что проблемы возникают только у неудачников, которых она не то чтобы презирала (любые чувства, в том числе и презрение она испытывала лишь к когорте избранных), а, в принципе зная об их существовании, предпочитала не замечать. При этом она была вовсе не глупа. Получив пристойное образование в области классического искусства, она могла довольно свободно рассуждать о живописи, скульптуре и даже немного об архитектуре. Впрочем, рассуждениями все и ограничивалось. Занятия сколько-нибудь серьезного или постоянного она не имела. В ее среде для девушек это очень распространенное явление. Чтобы как-то обозначить свою профессиональную причастность они, как правило, представляются моделями или дизайнерами интерьеров. По крайней мере, и то и другое им хорошо знакомо. Их фотографиями пестрят все глянцевые и не только издания - разве не модели? А уж в обустройстве собственного жилья они просто доки! Но Даша в отличие от многих действительно в ранней юности пробовала себя в модельном бизнесе. Она мечтала демонстрировать изысканные наряды, ловить на себе восторженные взгляды, еще не понимая тогда, что мужчины и женщины различно взирали на представительниц этого сомнительного бизнеса. В России она могла позволить себе любой каприз за папины деньги. Демьянов не препятствовал, воспринимая дочкину мечту, как очередной детский каприз, блажь, которая быстро пройдет. Но это был для нее слишком мелкий масштаб. Она грезила Парижем и Лондоном. Однако там для работы на подиуме ее забраковали, сочтя ее рост не достаточно высоким, а фигуру слишком рельефной. Горевать по этому поводу она не стала, обратив свои взоры на "глянец". Здесь не имел значения рост, а рельефы фигуры только приветствовались. В качестве фотомодели она очень быстро стала популярной, ведь главное в этой профессии была даже не фигура, а лицо. И надо признать, эта составляющая ее внешности была абсолютно безупречна. Фотографы, сотрудничавшие с самыми престижными модными журналами, чуть ли не в очередь выстраивались, дабы заполучить ее. Но это была работа! Не столь утомительная, как рассказывают, состроив капризные гримаски, представительницы этой профессии, но все же работа со всеми вытекающими последствиями. А именно: график, режим со многими ограничениями и т.д. и т.п. ... Очень скоро Дашенька утомилась и решила взять тайм-аут. Ощутив свободу, она облегченно вздохнула. Благоразумно взвесив все за и против, она решила, что тщеславие в большей степени было уже удовлетворено, а зависимость от фотосессий ей порядком наскучила. К тому же отец стал все чаще выражать свое неудовольствие ее образом жизни, а от его настроения напрямую зависело ее материальное содержание. Слегка поломав голову над этой проблемой, Даша сообразила, что пребывание в столь любимой ей столице Соединенного Королевства в глазах папочки можно оправдать и иначе, тем более, что к тому времени и в настроениях ее окружения произошли перемены: стало модным козырнуть своей принадлежностью к престижному зарубежному учебному заведению. И Дашенька принялась изучать историю искусств, в чем весьма неплохо преуспела; впрочем, об этом уже упоминалось выше.
Но все эти подробности ее биографии я узнала гораздо позже.
Часть двадцать третья.
- А Димка? - в упор, не замечая меня, обратилась Демьянова к Марату.
- Он говорил что-то о конюшне...
- А-а... - протянула она, и вернулась в дом, захлопнув дверь перед нашим носом.
- Красивая, - констатировала я.
- С лица воды не пить...
Марат широко распахнул дверь, жестом приглашая меня войти.
В сенях, будто поджидая нас, стоял сам хозяин дома. Его лицо (надо признать - не лишенное мужественной привлекательности) расплылось в широкой улыбке.
- Вот и хорошо, - радостно начал он. - Я уже начал волноваться.
С чего бы это? Его радушие все больше меня беспокоило.
- Мы бы уже и поехали, Михаил Иванович?
- Да, конечно. Дашкин приезд смешал все карты. Но в общих чертах мы все обговорили, так?
Марат согласно кивнул.
- Задерживать вас не стану. Пообедаете и поезжайте с Богом.
Я хотела, было возразить, что после старикова завтрака и чаепития мне вряд ли удастся запихнуть в себя еще что-нибудь, но, вспомнив наставления Марата, лишь мило улыбнулась.
Демьянов, по-своему истолковав мою улыбку, подхватил меня под руку и повел в комнаты.
Марат поплелся за нами.
В той самой комнате с разрисованной стеной огромный стол снова пестрел всевозможными закусками и бутылками благородного темно-матового стекла. Но это изобилие, порадовавшее вчера, сегодня не вызвало у меня никаких эмоций. Демьянов же упорно тащил меня к столу; и я чувствовала себя барашком, которого предлагали на шашлык подгулявшей компании. Конечно, есть должна была я, а не меня, но публика, собравшаяся за столом, разглядывала меня такими оценивающими взглядами, что поневоле в голову приходили мысли о каннибализме.
Не замечая моего настроения, или искусно скрывая это, Демьянов, галантнейшим образом усадив меня, сам устроился на соседнем стуле. Марат хотел было сесть по другую от меня сторону, но Даша, призывно замахав руками, кивнула на место рядом с собой, и ему ничего не оставалось, кроме как отправиться на противоположную сторону и сесть напротив. Припозднившись, последним в комнату вошел Дмитрий. Окинув взглядом застолье, и, обнаружив единственное свободное место, он направился в мою сторону. Тут мне стал понятен смысл затеянной Дашей рокировки. Не знаю, может, я слишком увлеклась игрой в догадки, и ничего особенно коварного в ее планы не входило, но хорошего настроения мне это не прибавило.
В компании хорошо знакомых между собой людей тихо за столом никогда не бывает. Разговаривая практически одновременно, казалось, что никто никого не слушал, но, тем не менее, какие-то наиболее удачные шутки слышали все и дружно хохотали. Я решила, что обо мне уже забыли, и вздохнула свободнее. Правда, Демьянов утомлял излишним вниманием, но все было в рамках приличия. Дмитрий же наоборот внимания на меня не обращал никакого, лениво участвуя в общей бестолковости разговора, что, учитывая ситуацию, тоже было совсем неплохо. И вдруг...
- Нет, это что-то!..
Все посмотрели на Дашу, привлеченные взывающим тоном ее слов.
- Не пьют, не едят... Друг на друга не смотрят.... Что-то мне это очень сильно напоминает!..
Думаю, что не все сразу сообразили, о чем идет речь, но смолкли. Даже сам хозяин дома как-то растворился в общей массе и стал практически не заметен. Даша окинула всех надменным взглядом, но продолжать не торопилась. Пауза была выдержана классически.
Я же прекрасно поняла, на что она пыталась обратить всеобщее внимание. Еще вчера весь вечер она донимала Дмитрия придирками, облекая это в форму как бы дружеского подтрунивания. Естественно, как лицо крайне заинтересованное, я не только наблюдала за вчерашними перепалками, но и пыталась найти этому объяснение. Зачем нужно было прилюдно выставлять его на посмешище? Должна же у нее быть какая-то причина? Пораскинув мозгами, я пришла к выводу, что сама по себе причина мне не так уж и важна, но вести себя так может человек разочаровавшийся, поставивший в отношениях с объектом подобных насмешек жирную точку. Ну и, видимо, это был один из способов отомстить Дмитрию за неоправданные ожидания. Впрочем, вчера же я строго-настрого запретила себе более размышлять на эту тему. Как бы ни складывались их отношения, меня это не касается и никоим образом не может коснуться. Правда, сегодняшние события внесли некоторую коррективу... Теперь я могла оказаться в самом эпицентре скандала, всего лишь по тому, что оказалась не в том месте не в то время.
- Напрягите извилины! Ну!?
Не знаю, как обстояли дела с извилинами у ее приятелей, но Дмитрий тоже быстро сообразил, куда она клонит. Прикрыв своей ладонью мою руку, он легонько ее сжал.
- Ой, мамочка... Как трогательно, - едва сдерживая смех, продолжила Даша. - Голубки!..
Я в упор посмотрела на нее, краем глаза заметив, как Марат состроил недовольную гримасу. Напрасно он волнуется; я вовсе не собиралась вступать в перепалку. Она пыталась задеть не меня, а стало быть, и моих реплик никто не ожидал.
- Да, Димочка, теперь это твой уровень - мелкие клерки, - не обращая (как я и предполагала) никакого на меня внимания, продолжила Даша.
Марат тихонько кашлянул, одарив меня еще более выразительным взглядом.
- Удачно я тебя сюда затащила, правда, милый? Нет, конечно, таких в московской подземке - пруд пруди, но столь мелкие экземпляры попадаются все же редко. При нынешних гонорарах у тебя... Впрочем, молчу-молчу.. Это ведь не благородно - заглядывать в чужой кошелек. И все же не могу не порадоваться за тебя. Здесь, - впервые за время монолога она посмотрела на меня, смерив не презрительным, как можно было ожидать, а абсолютно безразличным взглядом, - средств потребуется значительно меньше.
Я быстро перевела взгляд на Марата, который мог расценить последние слова как оскорбление уже лично мне, и едва заметно покачала головой. Марат удивленно вскинул брови, но промолчал.
- Ты о чем? - крепче сжав мне руку, спросил Дмитрий.
- Не о чем, а о ком. О тебе, милый. Вернее о вас. Совет, как говорится, да любовь.
- Выспалась плохо?
- С чего бы? А-а!.. Решил, что я всю ночь глаз не сомкнула тебя дожидаючись?
- Ну, нам пора! - с грохотом отодвигаясь вместе со стулом от стола, не выдержал Марат.
- Что ж так скоро? - с ехидной улыбочкой поинтересовалась Даша.
- Мы - люди посторонние, негоже нам при семейных разборках присутствовать. Пойдем, Аглая.
- В самом деле, - поднявшись вслед за Маратом, сказал Демьянов. - Хорошо бы вам засветло до Москвы добраться. Я пойду распоряжусь, чтобы ребята вас до шоссе сопроводили.
Я встала. Дмитрий нехотя отпустил мою руку. Наклонившись к нему, я очень тихо сказала:
- Плюнь! Все эти амебы твоего мизинца не стоят!
Комнату я покинула под довольный хохот Даши. Все остальные по-прежнему хранили гробовое молчание.
- Ты, прямо-таки, роковая женщина, - усмехнувшись, сказал Марат после довольно продолжительного молчания, которое он хранил с момента, как мы отъехали от демьяновского дома.
- Спасибо на добром слове, - огрызнулась я.
- Нет, в самом деле. Демьянова словно подменили - сама любезность; Дашка чуть волосенки всем не повыдергивала; Савельев... Кстати, что там у вас произошло с Савельевым?
- Ничего.
- Ой, ли?..
- Ни - че - го!
- Не хочешь - не говори. Однако как нежно он держал тебя за ручку...
- Знаешь!..
- Пока нет, но горю нетерпением...
- Почему ты за мной не вернулся?
- Так вышло, - пожал он плечами. - А что?
- А ничего! Могли бы не присутствовать на представлении за обедом. Не знаю как тебе, а мне далеко не все понравилось в ее монологе!
- Не бывает дыма без огня...
- Дурак!
- А вот это уже грубо.
- Прости.
- Ладно, спишем это на нервы... Так как все-таки на счет моего предположения?
- Ты опять?! Русским языком тебе объясняю, что не было никакого огня. Мы просто разговаривали.
- Разговаривали? О чем, если не секрет?
- В основном о теннисе, о его проблемах... Раскис он совсем, понимаешь? Я всего лишь выслушала его, попыталась посочувствовать...
- А что это он с тобой разоткровенничался?
- А ты разве не видишь?
- Что?
- Надпись.
- Где?
- Да на лбу же! Всегда в наличии бесплатная жилетка для тех, кому захочется поплакать! Со мной всегда так. Ах, ах!.. Как с вами легко! Выльют на голову ушат негатива, а потом прости-прощай!.. Ариведерчи, стало быть.
- Ты из-за "прости-прощай" злишься или из-за негатива?
- Давай сменим тему.
- Ну, давай.
- О чем ты договорился с Демьяновым?
- Да ни о чем!
- Он же говорил что-то про общие черты...
- Это он перед тобой... Не хотел потерять репутацию делового человека.
- Мне-то что до его репутации?
- Тебе, может, и ничего, а он явно хотел произвести на тебя впечатление.
- Ага. Я там весь дом с ума свела.
- Ладно. Это тема нам тоже не подходит. Может тебе позвонить кому-нибудь надо? Я телефон зарядил.
- Да нет. Кому я нужна...
- Аналогичный случай. Ни одного сообщения. Даже Тарновский, гад, не поинтересовался, куда мы запропастились.
- Интересно, а нам положены отгулы за работу в неурочное время?
- Где ты такое слово-то слышала? Отгулы! Считай, отдохнули на природе в приятной компании.
Часть двадцать четвертая.
Я бежала по школьному коридору, понимая, что безбожно опаздываю на урок физики.
С физиком у нас сложились, мягко говоря, не самые лучшие отношения. Он почему-то решил и при случае высказал мне свое предположение, будто я не правильно веду себя с взрослыми - не держу дистанцию. Меня это привело в большое замешательство. Я всегда считалась воспитанной девочкой: не спорила, не огрызалась. И, вообще, старалась, как можно меньше контактировать с учителями, особенно в не учебное время. А тут нате вам... Я рассказала об этом деду. Он долго смотрел на меня с непониманием "Это все?" - спросил он, наконец. "Ну, да" - ответила я. "Держать дистанцию - задача учителя. Ребенок не должен об этом задумываться. Он, то есть ребенок, ведет себя настолько свободно, насколько ему позволяет взрослый. Забудь". Потом добавил: "На всякий случай держись от своего физика подальше. Бог знает, что у него на уме".
И я держалась, стараясь, вообще, не привлекать к себе внимания. Как некстати это опоздание! До двери кабинета физики оставалась пара шагов. Я остановилась, чтобы перевести дыхание. Вдох-выдох, вдох-выдох... Ну, кажется, все в порядке. Я берусь за ручку двери... И раздается звонок на перемену. Я разворачиваюсь и быстро удаляюсь, чтобы не столкнуться с физиком у двери. Я иду и иду... А звонок все звенит и звенит... И почему-то никто не выходит в коридор. Он по-прежнему пуст и тих, если не считать навязчивого дребезжания звонка.
Телефон - дошло до меня сквозь дрему. Мысленно послав всех на фиг, я перевернулась на другой бок, прикрыв ухо подушкой. Телефон замолк. С облегчением откинув подушку, я была готова снова заснуть, но телефон зазвонил опять. Монотонное дребезжание раздражало. Как удобно с мобильником: нажал на кнопку, засунул под подушку и спи себе дальше. А чтобы отключить этого стационарного монстра, нужно вставать и тащиться в другую комнату. Я с раздражением села на кровати. Кто мог быть столь навязчивым в такую рань? Звонит, звонит... Я спустила ноги с кровати, лениво нашарила тапки и поплелась в гостиную.
Звонил отец.
- Я тебя не разбудил? - вежливо поинтересовался он.
- Разбудил, - не вежливо ответила я.
- Извини, родная. Я просто хотел напомнить, что ты сегодня собиралась с Родионом на ледовое шоу.
- Да, пап, я помню, - соврала я.
- Вот и ладненько. Значит, в двенадцать мы тебя ждем.
Поговорили. Ни здравствуй, ни прощай. Папочка в своем репертуаре. Сам, наверное, спать собрался после творческого бдения, а что другие в это время по выходным спят... Впрочем, выходной для него понятие абстрактное. Глупо обижаться. Я посмотрела на часы. Не было еще и восьми. Два часа на сон у меня еще было. Я выдернула из розетки телефонную вилку, чтобы обеспечить тишину хоть на это время, и вернулась в спальню.
Тихо. Но сон не шел. События вчерашнего дня назойливо напоминали о себе. А что собственно произошло? Как будто бы много. А на самом деле? Ровным счетом ничего особенного. Навязчивое внимание Демьянова? Стоило ли это, вообще, размышлений? Нет. Встреча с Дмитрием? Да это, конечно, значимое для меня событие. Но ничего ведь не было. Брудершафтский поцелуй? Поездка на лошади? Его рука на моей за обедом? Много для романтичной девочки. И ничего, если посмотреть на это трезвым взглядом. Удостоюсь ли я кивка головы, если судьба мне подарит еще одну встречу? И все равно... Мысли настойчиво возвращались к нему. Перед глазами стояло его лицо. Правильный овал. Высокий лоб, обрамленный длинными прядями вьющихся волос. Красивый изгиб густых бровей. Глаза... Средненького такого размера и цвет довольно банальный - серый. Но разве это важно? Размер и цвет? Вот у его Дашки глаза огромные, темно-карие, почти черные... Красивые глаза. А пустые... Ни радости в них, ни волнения. Даже, когда она за обедом язвила, они ничего не выражали. Брови высоко приподнимала и на губах - ехидная усмешка, а глаза... Холодные, равнодушные. У Марата, который сидел с ней рядом и помалкивал, в глазах промелькнули все эмоции, испытанные им за время ее монолога. И потом, когда мы возвращались в Москву... Стоило ему на меня взглянуть; и на душе становилось так спокойно... Хоть я и огрызалась по инерции. А с Дмитрием наоборот: каждый его взгляд заставлял бешено колотиться сердце. Постепенно воспоминания уступили место фантазиям. Фантазии нагнали-таки на меня легкую дрему, и когда в десять часов зазвонил будильник, я изумилась, что два часа уже пролетели. Пришлось стряхнуть с себя остатки сонных иллюзий и погрузиться в жизненные реалии.
Утренние водные процедуры обычно по выходным занимают у меня много времени. Вода меня успокаивает, помогает привести мысли в порядок. Но сегодня пришлось ограничиться примитивным душем. Душ, конечно, не расслабляет, но бодрит. Поэтому уже через пятнадцать минут, я вышла из ванной чистая и бодрая, готовая ко всем передрягам и неожиданностям, припасенным Судьбой для меня на сегодня. А это было тем более важно, так как поход с Родионом куда бы то ни было требовал полной концентрации и самоотреченной преданности маленькому сорвиголове, каковым являлся мой брат.
На кухне, пока кофеварка бурлила, приготавливая для меня ароматный напиток, я уселась с ногами в плетеное кресло среди разросшихся пальм-фикусов и открыла книжку "Волшебник Изумрудного города", дабы освежить в памяти приключения Элли и Тотошки.
У моего братца была странная нелюбовь к полиграфической продукции, зато устное переложение классической детской литературы он слушал с превеликим удовольствием. Отец в такие мелочи воспитательного процесса не вникал, а Марина, жена отца, считала это блажью не достойной внимания и упорно читала детям книжки перед сном. Двухлетняя Авдотья засыпала раньше, чем мама успевала прочитать несколько первых фраз, а Родька каким-то образом умудрялся, глядя на нее ясными глазками, ничего не слышать. Через полчаса Марина захлопывала книжку, целовала Родьку в лоб, гасила свет и выходила из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь. Ребенок засыпал, так и не узнав ничего нового. Про Винни-Пуха, Карлсона, Алису и других популярных литературных героев Родька узнавал из мультиков и моих рассказов. Но поскольку наши встречи были не такими частыми, то пробелов в его литературном образовании было много. Марина же... Она очень болезненно воспринимала советы по воспитанию детей. Я и не лезла. Нет, она была хорошей матерью: любящей, заботливой, но... На мой взгляд, слишком авторитарной.
Телефонный звонок застал меня уже в прихожей одетой.
Сначала я не хотела подходить, но потом, решив, что это Марина или отец, все-таки решила откликнуться.
- Привет!
- Привет, - растерялась я. - Не думала, что ты знаешь мой номер телефона.
- Я знаю о тебе гораздо больше, чем ты предполагаешь.
- Ты меня пугаешь.
- Не стоит. На твой счет у меня нет дурных мыслей.
- Ну... Это немного успокаивает. Ничего не случилось?
- Да нет как будто.
- Тогда?..
- Зачем я звоню?
- Зачем?
- Хотел поинтересоваться планами на сегодняшний день.
- Моими планами?
- Ну, да. Если бы меня интересовали планы кого-то другого, я бы ему, в скобках ей, и звонил.
- Непосредственно сейчас я иду на ледовое шоу.
- Интересуешься фигурным катанием?
- Не столько я, сколько молодой человек, которого я сопровождаю.
- Занятная ситуация.
- Его зовут Родион и ему пять лет.
- А! Ну, это все объясняет. А не мог бы я сопроводить вас обоих?
- У нас только два билета.
- Не думаю, что это серьезная причина для отказа.
- Я не отказываю, а просто констатирую.
- То есть в принципе это возможно?
- Если тебя может развлечь детское представление?..
- Где и во сколько?
- В половине второго у Дворца спорта в Лужниках.
- Я там буду. Надеюсь, и ты не обманешь?
- Там видно будет. Пока.
В половине второго мы с Родионом только вышли из вестибюля станции метро "Спортивная".
Мы шли довольно быстро. Родька не останавливаясь ни на минуту, рассказывал мне о своих спортивных успехах, но я, не вслушиваясь и машинально повторяя одну и ту же фразу: "Закрой рот и дыши носом", - думала о назначенной встрече. Мы опаздывали; и вероятность того, что она состоится, была очень невелика. Но хорошо это или плохо? Иначе говоря, хотелось ли мне встретиться с ним или же предпочтительней было провести время без него? Более склоняясь к тому, что вдвоем с братом мне было бы комфортнее, я почти убедила себя в том, что наше опоздание и есть не что иное, как счастливое проведение. Только почему-то, чем ближе мы подходили к Дворцу спорта, и чем дальше убегало время от назначенного, тем меньше оставалось во мне уверенности. Когда же мы добрались, и я не увидела в толпе желающих попасть на представление того, кому назначила встречу, то вдруг поняла, что все мои рассуждения - самообман. С надеждой озираясь по сторонам, я отмахивалась от нетерпеливо дергавшего меня за руку Родьки. Но, увы, в обозримом окружении знакомого лица так и не обнаружила.
- Нам туда, - тянул меня Родька. - Опоздаем же! Пойдем!
- Ну, пойдем, - согласилась я.
Перед входом я замешкалась, отыскивая в сумке билеты. И тут, наконец, услышала знакомый голос.