Аннотация: Этот рассказ на любителя, для тех, кто знаком с творчеством Габриеля Гарсии Маркеса и кому оно нравится.
Посвящается Латинской Америке.
Ева проснулась, когда почувствовала на своей коже прохладу вечернего воздуха, словно говорившего ей, что вот-вот стемнеет. Свесив худенькие ножки с гамака, она потихоньку начала вспоминать события дня. Она так устала, что, по-видимому, проспала почти шесть часов и даже не помнила, как очутилась дома.
Похороны матери прошли тихо, почти незаметно для всех других жителей города. Покойница никогда не была состоятельной, не была в почете у местных людей. Ее вообще считали слегка не от мира сего, полагая, что она на самом деле ведьма, и подобная репутация, видимо, перешла от нее и к ее дочери, Еве. Правда, ни младшую, ни старшую из них ни разу не уличали в колдовстве, свидетельств как таковых не было, но все же их нежелание общаться с жителями деревни, их молчаливость, а так же и внешний вид - длинные, всегда распущенные волосы, свободные балахоны на голое тело, да и просто неземная красота обеих - не мог не вызывать недоумение и возмущение.
Мать Евы поселилась в этом маленьком городке, расположенной на юге Колумбии, около пятнадцати лет назад. Молодую женщину звали Кассандра. Местный шериф привел ее в старый дом на окраине и, нечего не объяснив жителям, а просто сказав, чтобы ее никто не беспокоил, оставил ее там. Навестил он ее только один раз за все годы ее жизни здесь - через несколько дней после того, как сам ее сюда доставил - привел ей в дом корову и пару курей с петухом. Вот так и получилось, что в городе появилась новая жительница, о которой никто ничего не знал, но сплетен много пошло, не без этого. Встречали ее только в местном магазине, когда она покупала хлеб. Через пол года чужеземка разродилась девочкой, об отце ребенка никто не слышал, а о самой девочке узнали так же из сплетен, которые оказались неошибочными. Девочка была тихой, милой - замечали те любопытные люди, что не могли удержаться и не крутиться постоянно рядом с домом, куда их шериф когда-то ходить запретил.
Шли годы, девочка взрослела, становясь так же невероятно красивой девушкой, смуглой, зеленоглазой, с мягкой кошачьей походкой. Так и жили они в одиночестве, хотя одинокими сами себя никогда не считали рядом друг с другом. Вели свое небольшое хозяйство, каждый год праздновали день рождения Евы и начало нового года. Они любили гулять по ночам, уходя далеко и возвращаясь к утру, а лунными ночами, совершенно обнаженные, они ходи на реку, купаясь там, где их никто не мог бы увидеть. Это была их свобода, свобода от людей, которую они не хотели ни на что менять.
Кассандра дочку из дома в город не выпускала. Только к ее пятнадцати годам разрешила ходить в магазин, за тем же хлебом. Но так случилось скорее не из ее желания позволить девочке появляться среди чужих людей, а потому, что мать не могла вставать с кровати, будучи смертельно больной, хотя все еще молодой и красивой. Что за недуг у нее был - неизвестно. Обратиться к местному доктору она не могла, или даже если и могла, то просто не стала. Ева ухаживала за матерью до самой ее кончины, оставшись сиротой на шестнадцатом году жизни. Тот самый шериф, что привел ее мать в этот дом много лет назад, уже совсем старый и седой, организовал похороны, на которых присутствовало только три человека: ее дочь, он сам и священник, который как не сопротивлялся, но все же пришел выполнить свой долг духовного служителя, когда шериф пообещал ему за это средства для строительства новой часовни...
...Похороны матери прошли тихо. Ева сидела в гамаке, с голыми ногами, в длинном льняном балахоне и пыталась подумать о том, что делать со старой коровой и целым курятником: брать их с собой в дорогу или оставить на съедение местным жителям.
Совсем стемнело. Ева снова легла и проснулась с первым петушиным "кукареку". Надо было собираться и отправляться в путь. Дороги предстояло почти три дня пешком. Мать когда-то сказала Еве, что после того, как отойдет в мир иной, дочь должна будет отправиться в тот город, где она, Кассандра, родилась и откуда была изгнана за любовную связь с одним женатым богачом. Тот не смог устоять перед красотой семнадцатилетней девушки, но, узнав, что та забеременела от него, решил избавиться от нее раз и навсегда, сделав все возможное, чтобы об их отношениях не стало известно никому в городе. Он заставил ее бедствующих родителей, у которых помимо нее было шесть сыновей и еще одна дочь, отказаться от их "порочного" дитя. Заплатив им немалую сумму за молчание, он обратился к своему знакомому шерифу из одного не очень близкого города, расположенного южнее от них, который так же за определенное вознаграждение согласился доставить девушку туда, где она не сможет помешать его, этого богатого сеньора, спокойной жизни...
Мать мало рассказывала Еве о ее родных, о предавших ее родителях тем более. О братьях то же редко говорила, а вот о сестре младшей, Марте, часто. Кассандра была старшим ребенком в семье, затем родились братья, а ее сестра была младше всех, она так и запомнилась ей шестилетней малышкой, доброй и искренней. Именно ради младшей сестры мать готова была позволить Еве вернуться в те места, веря, что доброта и мудрость уже взрослой сестры не позволят ей дать Еву в обиду, веря, что сестра приютит дочь у себя, если, конечно же, она осталась жить в том городе. Кассандра знала, что Ева обязательно найдет Марту, ее внутренний голос подсказывал это...
Ева собрала вещи: пара платьев да гребень для волос - больше ничего не взяла, хотя и брать было нечего - никаких богатств, ничего, что могло бы связывать ее с этим домом. Корову решила все-таки оставить умирать здесь, взяла петуха и курицу в подарок тетушке, которую, она верила, наверняка увидит уже совсем скоро. Вот так, налегке, она и отправилась в дорогу, первый раз в жизни уйдя за пределы города, ставшего ей случайной родиной. С двумя мешками: один побольше - с птицами, один поменьше - с балахонами, она покинула эту родину навсегда, без сожаления, без сомнений.
Так она шла через незнакомые деревни, мимо незнакомых мест, с любопытством глядя вокруг себя. Ей определенно нравилось идти, просто идти и дышать любимой ей свободой теплого ночного воздуха, и даже жаркого бездушия полуденного времени. Босые ноги почти не уставали, а когда все же хотелось немного отдохнуть, Ева просто садилась возле какого-нибудь деревца, пальмы, и засыпала, свернувшись калачиком как кошка, затем вновь шла и шла, пока через три дня и две ночи не очутилась в том самом городке, где и должна была остановиться. Спросив у прохожей женщины, где дом Марты, она сразу же получила ответ. Марту в городе знали все, она была здесь всеми любима и, несмотря на свою молодость - ей было около двадцати трех - выучилась на курсах врача и уже стала главной помощницей местной бабки-повитухи, и последние несколько лет принимала роды у всех женщин этого города. Знали и уважали и ее мужа, Аркадио, который построил в их городе большую часть новых домов. Семья была из самых хороших, состоятельных, Марту и Аркадио, их семью, всегда ставили в пример.
Дверь в дом была открыта и Ева вошла. Внутри никого не было, но из сада доносились детские голоса. Она вышла и увидела двух малышей, мальчика и девочку, обоим было, наверное, года три или чуть более. С ними рядом сидела женщина, но взрослая, очевидно нянька, а не молодая Марта. Женщина обернулась, поняв, что кто-то рядом и встретившись глазами с Евой, спросила, что девушке нужно. Ева быстро объяснила и женщина предложила ей присесть, подождать, когда придет сама Марта. Ева, не привыкшая к общению с людьми, просто сидела и молчала. Правда, дети сразу же заинтересовались гостьей и стали крутиться вокруг нее, приглашая играть с ними. Ева, сама не зная почему, согласилась, и весь вечер до прихода Марты она и дети провели вместе, играя то с котятами, то строя домик из разных камушков и веток.
Марта вернулась домой и, услышав от няни, что в доме ее племянница, дочь старшей сестры, была не только удивлена, но и обрадована. Она подошла к Еве, взяла за руку и обняла. Марта оказалась не слишком красивой женщиной, слегка полноватой, но с очень теплым взглядом и весь ее облик говорил о доброте и простодушии. Сразу было видно, что в доме этом все хорошо: и хозяйство ведется и любовь царит.
В этот вечер в первый раз за свои пятнадцать лет жизни, Ева долго говорила с кем-то, кроме матери. Муж Марты, достаточно привлекательный, взрослый мужчина, так же присоединился к ним. Было видно, что интерес к девушке не мог быть не связан еще и с ее красотой. Такого чуда в городе не видали уже больше пятнадцати лет, с тех самых пор, когда мать Евы была отсюда изгнана.
Марта и Аркадио предложили Еве жить у них, помогать им с детьми. Марта просто не могла поступить иначе, права была мать, когда говорила Еве, что та сможет ей доверять. То, кем является Ева, Марта скрывать не стала. Почти никто в деревне так и не узнал, что же случилось тогда, пятнадцать лет назад с красивейшей из девушек городка, полагая, что за нее посватался какой-нибудь заезжий сеньор и ее увез с собой.
Марта рассказала Еве обо всей большой семье, из которой она родом. Рассказала о своих братьях, из которых выжило только три, о том, что родители, то есть бабушка и дедушка Евы умерли всего год назад, жили одиноко, когда дети разъехались кто куда и сгорели в своем доме, что послужило пожару не знал никто. Марта рассказала также, что очень ждала, что сестра вернется, так как ей тогда, маленькой девочке, никто не объяснил, почему она ушла. Потом, конечно же, узнала и очень переживала из-за нее, хотя родителей не могла винить, жалела их, знала, что покаялись они перед богом за свой грех...
Так Ева поселилась у своей тетки, хлопот с ней не было никаких. Помогала вести хозяйство, воспитывать вместе с няней детей. Марта и Аркадио размышляли о ее будущем, думали, стоит ли отдавать девочку учиться или нет. Но, видя, что у Евы нет особых склонностей к науке, а читать и писать она научилась благодаря матери, они решили не делать с ней ничего, да и своих собственных хлопот у них хватало.
Через два с половиной года Ева отпраздновала свое восемнадцатилетие. Какой же красивой молодой женщиной стала она к этому времени! Природная грация как у кошки, длинные пышные волосы, загорелая шелковая кожа - на это нельзя было не обращать внимания, и, несмотря на то, что она, как и раньше, редко выходила в люди, дичилась чужих, все, кто ее хоть раз видел, уже не могли забыть о ее существовании - ее красота восхищала, мужчин она сводила с ума. Они желали ее, даже не зная, кто она, откуда взялась. Она же была для них недосягаема, с ними не разговаривала, на их вопросы отвечала быстро, старалась даже не глядеть на них совсем. Но если с ними, она могла и не говорить, то в доме рядом с ней все же жил мужчина. Аркадио, как он ни любил Марту, как ни старался победить в себе влечение к прекрасной Еве, не мог побороть этот дикий инстинкт. Марта же старалась этого не замечать, верила и ему, и племяннице. Но сама Ева, несмотря на всю очевидность чувств Аркадио, не замечала их, и так и ходила по дому в полупрозрачных балахонах на голо тело, сидя у зеркала, расчесывала свои длинные локоны, мурчала себе под нос какую-то песенку.
Последнее время он часто стал ходить хмурым, даже злым. Марта не понимала причины его хандры, пыталась с ним об этом поговорить, но напрасно. Аркадио молчал и старался реже бывать дома: уходил раньше прежнего, приходил совсем ко сну, даже ужинать стал в трактире. Однако однажды не сумел он себя сдержать, совсем дикий зверь внутри него не унимался, и ночью яркой, лунной, он оказался в комнате Евы. Она спала, но, почувствовав чью-то близость, сразу проснулась и вскрикнула от испуга, не слишком громко, но Марта услышала. Увидела, что мужа с ней рядом в постели нет и, не понимая ничего, но внутренне чувствуя тревогу, побежала в комнату Евы. В дверях она увидела Аркадио, который сам, перепугавшись из-за крика девушки, смущенный поспешил назад, но не успел. Марта оторопела, слова вымолвить не могла, Аркадио пытался что-то объяснить, сам трясся от волнения, Ева молча сидела, укутавшись в простыню.
Счастье Марты и Аркадио разбилось вдребезги. Они жили вместе, но не разговаривали, спали и ели отдельно. С Евой Аркадио тем более встреч избегал, а Марта девушку жалела, но не могла поверить, что между ними ничего не было, пыталась, но победить ревность и обиду было нелегко. Так все трое они и существовали в одном доме, не общаясь друг с другом, не говоря ни слова. Марта так и не смогла забыть свой позор, и однажды подошла к Еве и сказала: "береги детей... и его береги". В эту ночь она пошла на реку и утопилась.
Дети часто плакали, Аркадио начал пить. Ева пыталась взять все на себя: и дом, и детей, но не просто это было для нее. Добрая нянька старалась во всем помогать, но дела у них совсем плохо пошли. И Ева, привыкшая к свободе, не приспособленная к труду, то же не смогла этого выносить. Как когда-то раньше, три года назад, она собрала свои вещи и тайком от всех ночью ушла из дома, не думая о том, что покидает, не думая о том, что ждет ее впереди. Сердце ей подсказывало, что надо идти вперед, не оглядываясь на прошлое, не волнуясь за детей, оставшихся без матери и почти что без отца. Не для нее была эта жизнь в чужих заботах, она же ощущала себя кошкой, гулявшей сама по себе. Может быть, если б не пьющий Аркадио, она бы и осталась, но один вид его пугал ее, и не могла она в себе это подавить.
Она опять шла днями и ночами, сама не зная куда, с любопытством глядя на все новое, что ее окружало. Шла много дней, через чужие деревни, поля, леса, питаясь ягодами и придорожной травой. Шла, пока не упала без сил, истощенная голодом, умирающая от жажды и усталости.
Очнулась Ева в незнакомом доме, на чужой кровати. Поднялась на ноги, но голова закружилась, и ей пришлось сразу лечь обратно. Через некоторое время в комнату зашел человек - молодой мужчина с густой бородой, он был худощав, но видно, что физически крепок. У Евы сил не было даже, чтобы испугаться, она просто смотрела на него и ждала, когда он что-нибудь скажет. Мужчина заговорил. Голос у него был глухим, грубоватым. Он спросил Еву, как она себя чувствует, и поднес стакан с куриным бульоном. Девушка покорно выпила все почти до дна и тихо поблагодарила. Он спросил, не нужно ли ей что-либо еще, услышав, что нет, вышел из комнаты. Ева полежала еще чуть-чуть, затем встала с кровати, медленно обошла дом и вышла во двор. Оказалось, что дом стоял одиноко в тени деревьев, рядом не было ничего похожего на городскую жизнь и не указывало на близость какой-нибудь деревни. Было ясно, что попала она в безлюдное место, и видимо, ее спаситель - единственное человеческое существо вокруг. Сам дом был построен на славу, и крыша, и стены, на первый, брошенный Евой взгляд, хорошо защищали его хозяина и от жары, и от ливневых дождей. На задней части двора находился хлев; целых две коровы, свиньи и куры, а так же огромный сторожевой пес, который сразу же набросился на незнакомку. Ева вновь была спасена бородатым хозяином дома, теперь уже от возможности быть загрызенной собакой. И вновь он отнес ее в дом, посоветовав пока не вставать. Через полчаса мужчина принес Еве поесть: там был кусочек вареного мяса, овощи и фрукты. Пока она потихонечку все это уплетала, он периодически то выходил, то заходил. Потом все же сел рядом и, подождав, пока она оставит еду, спросил, кто она и откуда. Ева вкратце рассказала почти всю свою не богатую событиями биографию, а затем все же поинтересовалась, как его звать и как давно и почему он живет здесь один, вдали от людей.
Звали его просто - Хосе, а жил он здесь уже почти десять лет. Одиноко - потому что сам этого захотел. Объясняться он более не пожелал. Просто сказал Еве: "Оставайся". Именно сказал, не спросил, а сказал. И Ева осталась с ним, жить как его жена, стала хозяйкой его дома. Ей здесь нравилось, она быстро привыкла заниматься домом, готовить для него. Да, она с детства привыкла вести хозяйство, но, с одной стороны, она скорее просто помогала матери, а с другой - никогда не жила с мужчиной, общение с Аркадио было совсем иным...
За тридцать лет, которые Ева и Хосе прожили вместе, у них родилось тринадцать детей, почти все они выжили. Хозяйство разрослось, так что прокормиться для них не было сложностью. Эпидемии обходили их стороной, частые ливневые дожди не смогли разрушить дом. Были и внуки, и то, что они рождались от братьев и сестер, не беспокоило никого - никаких поросячьих хвостиков или еще чего-нибудь в этом роде - всего этого не было. Дом Хосе и Евы уже не стоял одиноко среди деревьев: за тридцать лет вокруг было построено еще несколько, а потом еще - целый поселок получился.
Ева и в пятьдесят лет была очень привлекательной, без единой морщинки, с легкой сединой в пышных волосах. Всю жизнь она так и ходила полуобнаженная, ступая по земле своей мягкой поступью. Но почему-то она не передала все это своим детям по наследству - свою кошачью красоту она оставила только себе. Все дети ее были внешне похожи на нее, но все же не столь прекрасны, как она. А Ева даже рада этому была, полагая, что с ее чудной красотой им могла бы передаться и ее тяга к дороге, она в самом деле боялась, что они от нее разбегутся по всему свету и не смогут найти себя в нем. Ни разу за все эти годы она не попыталась уйти от Хосе, попытавшись раз и навсегда запереть свое желание бродить. Она любила Хосе, детей, любила свой дом и не желала со всем этим расставаться. Ева держалась за все то, что у нее было, что они с Хосе создали своими руками, и искренне верила, что сможет сдержать в себе свой кошачий инстинкт, тягу к полной свободе от всех и всего...
...В одну лунную летнюю ночь Ева как завороженная глядела в даль, сидя на крыльце своего дома. Легкий прохладный ветерок теребил ей волосы. Она не понимала, отчего у нее так тоскливо на душе. Ее манило куда-то, кошка внутри нее рвалась на волю, билась о стены той крепости, что Ева так долго и усердно строила вокруг себя все эти долгие годы. Она не помнила себя, не помнила всего, что с ней произошло за эти годы, не видела ничего, кроме свободы, которой ей вдруг так захотелось.
Ева поднялась, опустила босые ноги на уже остывшую землю и пошла, пошла вперед, не оглядываясь. Она опять шла днями и ночами, сама не зная куда, с любопытством глядя на все новое, что ее окружало ...