Кровь вырывалась из разверстой раны постепенно слабеющими толчками, отмеряя последние мгновения жизни Бернарда Крига. Его сознание неумолимо рассыпалось на мозаику отдельных мыслей, которые ему было не суждено домыслить. Мутнеющий взгляд Бернарда выхватил из обломков его разрушающегося мира лицо жены, склонившейся над ним. Нэнси... Его нежный цветок... Она прикусила губу и вглядывалась в него с ужасом, словно ожидая чего-то. Чуда, она ждала от него чуда. Но и в этот раз чуда не случится, он не мастак творить чудеса. Он хотел сказать ей об этом, хотел объяснить, что две пули 9-го калибра, выпущенные ему в живот почти в упор, не оставляют никакой надежды. Хотел сказать, что ему безумно жаль оставлять её сейчас одну, наедине с трупом и... о, боже! с тем, кто стрелял в него. Хотел сказать, что он нашел того маньяка-убийцу, который охотился на маленьких детей. Хотел сказать, что если она не хочет ребенка, то пусть так и будет, он согласен. Хотел сказать, что его повысили до начальника отдела и вскоре они смогут купить новый дом. Хотел сказать, что сигнализация не сработала, когда убийца забрался в дом и это странно...
Но он не мог ничего этого произнести, потому что в горле что-то противно булькало и мешало говорить, отравляя своим солоноватым привкусом невысказанные слова. Он разочарованно выдохнул в последний раз, и большой радужный пузырь вырос из его рта, повисел секунду и беззвучно лопнул. Вместе с ним порвалась и нить жизни Бернарда Крига.
И только в последнее мгновение, словно всполох затухающего фейерверка, мелькнула мысль: "Странно, почему она не кричит?.."
***
- ...ление в норме... пульс немного учащенный... завершаем четвертую фазу...
Ватные комки в ушах...И сами уши из ваты, и голова...Что случилось?
Вспышка в кромешной тьме, прикосновение теплых неумолимых пальцев, раздвигающих веки. Жжение и резь в глазах, черная фигура перед глазами - остаточное зрение.
- Реакции нормальные, небольшой конъюнктивит слева. Сестра, дайте ципромед"
Снова те же пальцы лишают его блаженного покоя темноты, холодные капли падают в глаза, словно странные слезы наоборот. Они обжигают своей прохладой и веки с силой смыкаются, стремясь задавить, задушить эту боль. Красные пятна маячат перед глазами, мешая сосредоточиться на самом главном вопросе: "Где я?" И снова мир рассыпается на конфетти.
***
Сон неслышными шагами ночной сестры отошел от него, оставив после себя ощущение невесомой ласки. В этот раз глаза открылись легко, повинуясь инстинктивному желанию человеческого существа определить свои координаты в пространстве и времени. Комната, вопреки его смутным догадкам, вовсе не походила на больничную палату. Скорее она напоминала его комнату в старом родительском доме. Нет, это не была она - и свет из окна падал по-другому, и обои в незатейливый рисунок выглядели новыми, без следов от булавок, которыми крепились в свое время бесчисленные поколения постеров. Но и чужой эта комната ему не казалась, словно её готовили для него люди, которые хорошо его знали и любили. Он приподнялся на кровати, размышляя, идти ли ему сразу искать обитателей этого дома или же сначала осмотреть всю комнату и попытаться найти свою одежду.
В этот момент дверь отворилась, и в комнату вошел их семейный врач, доктор Перкинс.
- Не вставай, не вставай, душа моя! - мягкие руки доктора заставили его снова опуститься на подушку.
- Ну-с, как мы себя чувствуем, душа моя? - немного старомодная манера доктора выражаться напоминала о детстве, о маминой улыбке, которая прятала тревогу за её мальчугана, об отцовской чрезмерной сосредоточенности, за которой скрывалась растерянность. Только когда доктор, осмотрев его, произносил свое сакраментальное "Ну что ж, он практически здоров, если не считать того, что немного болен", родители с облегчением выдыхали и расплывались в улыбке.
- Все хорошо, доктор, я только проснулся и...
- Знаю-знаю, - перебил его доктор, - все знаю. Сам на твоем месте был, все вопросы твои знаю, Дэвид.
Имя показалось ему знакомым, но применить его к себе он почему-то не мог.
- Простите, как вы меня назвали?
Его искренняя растерянность при звуках якобы его имени заставила доктора совсем по-женски всплеснуть руками:
- Ой, батюшки! Ты разве не помнишь, как тебя зовут?
Его? Зовут? Мучительная резь в глазах, всполохи света. Нет, не то, раньше. Что-то хлюпает в горле и мешает ему сказать свое имя. Еще раньше. Белоснежная набережная элитного морского курорта. Но белее мрамора её кожа, и синее неба её глаза...
- Нэнси...
- Что?!
- Нет-нет, это имя моей жены. Нэнси. Миссис Нэнси Криг. Ну конечно! Бернард Криг, мое имя - Бернард Криг.
Торжество и гордость, обладание именем словно делает землю под его ногами крепче и надежнее. Только вот взгляд доктора вдруг стал озабоченным, а речь потеряла свою старомодную витиеватость.
- Видимо, у тебя редкий случай постинкарнационной амнезии. Ничего, Дэвид, не волнуйся, это обычно проходит в течение первых недель, а иногда и раньше, - доктор суетливо поправил его одеяло, задумчиво пожевал нижнюю губу.
- Да, думаю, встреча с близкими только поможет. Подожди меня минутку, Дэвид.
Дверь за доктором захлопнулась так быстро, что Бернард ничего не успел сказать. Оставшись один, он обхватил голову руками, пытаясь сдержать свои мысли и начинающуюся головную боль. Кровь пульсировала в жилах, отсчитывая секунды пустоты.
Кровь... Да, очень много крови. Он лежит на полу и не может поднять голову, чтобы увидеть огромную дыру у себя в животе, но он чувствует, как кровь стремительно покидает его, словно крысы - тонущий корабль. Да, он тонет, тонет в ледяном океане этих синих глаз. Почему они так холодны? Холод заползает в душу через все поры, смертельный холод. Он умер?..
Звук распахивающейся двери, словно треск рвущейся реальности. И сразу - смех, улыбающиеся лица, все до одного знакомые, родные, любимые. Множество рук, тянущихся к нему - потрепать, погладить, обнять, почувствовать. И, словно в фанатсмагорическом сне, под взрывы хлопушек, сквозь заросли серпантина к нему идет мама. Такая, какой он помнил её в детстве - молодая, красивая, с забавной смешинкой в глазах. И рядом с ней отец - высокий, плечистый, уверенный в себе. Они выглядят его ровесниками, в неопределенном возрасте от тридцати до сорока.
- Но ведь вы умерли, когда мне было пятнадцать!!!
Его крик застал всех врасплох. Веселый гам прекратился внезапно, словно оборвалась магнитофонная пленка. Родители неловко улыбнулись остальным, как будто извиняясь за своего нашкодившего сына. Мама осторожно присела на краешек его кровати, обхватив его ладонь своими руками.
- Доктор сказал нам, милый. Мы все объясним тебе, Дэвид.
Прикосновение тонких пальцев, едва уловимый запах жасмина, знакомый до щемящей боли в сердце. Боли, которую он прятал с того момента, как доктор Перкинс рассказал ему об автокатастрофе. Бернард взорвался, словно гейзер, вывернув свою руку из узких ладоней.
- Почему вы все зовете меня Дэвидом, если меня зовут Бернард?! Почему вы все молодые? Почему я не умер, хотя помню, что умирал? Это что - рай? Или же ад?
Он переводил полный обиды и недоумения взгляд с одного лица на другое, но все только смущенно улыбались и посматривали на доктора Перкинса, ожидая, что тот скажет. Тот тихонько крякнул и негромким голосом попросил:
- Ладно, ребята, я ошибся, не сработало. Вам пока придется оставить нашего дорогого Дэ... эхм... друга одного. Думаю, лучше будет мне самому все ему рассказать. - Доктор поднял руку, предупреждая недовольные возгласы. - Вы же видите, он не вспомнил, а ваше присутствие будет его сейчас только беспокоить. Я знаю, как вы все его любите и как ждали, но сейчас надо дать парню передохнуть. В конце концов, он только что умер.
Все сдержанно засмеялись, словно над давно знакомой шуткой, и направились к выходу, оглядываясь на Бернарда и одаривая его на прощание улыбками, подмигиваниями и кивками.
Когда дверь за последним человеком закрылась, Бернард обессиленно опустил голову обратно на подушку, готовый то ли истерически расхохотаться, то ли расплакаться, то ли сделать все это сразу. Голова казалась чаном, заполненным до краев живыми моллюсками, которые вяло копошились в нем, выделяя огромное количество слизи.
Рядом послышался шорох шагов и скрип передвигаемого стула. Доктор Перкинс уселся рядом с кроватью, оправил свой пиджак и пригладил и без того прилизанные волосы.
- Ну что ж, душа моя, давай-ка освежим твою память. Насколько я понимаю, ты неплохо помнишь свою предыдущую инкарнацию? То есть ту жизнь, которая, по твоему мнению, только что закончилась?
Бернард неуверенно кивнул. Слово "инкарнация" напоминала о каких-то восточных верованиях.
- Так вот, как ты можешь догадаться, жизнь твоя на самом деле не закончилась и никогда не закончится. Ты жил и до той короткой жизни, и будешь жить после. Может быть, ты проживешь еще несколько жизней на Земле, может быть, больше туда не вернешься.
Слова, которые Бернард в глубине души всегда надеялся услышать, прозвучали как-то буднично и обыкновенно.
- А что это за место? Рай? Или чистилище? Или там я не знаю что еще?
- Нет, это все та же Земля. Ты ведь не бесплотный дух, не так ли? И крылышек ангельских ни у кого не замечал вроде? - улыбнулся доктор.
- Да... я хочу есть!
- Это очень хорошо, - доктор потрепал Бернарда по плечу. - Поесть тебе сейчас принесут. А пока дослушай.
Доктор выдержал паузу, то ли для достижения драматического эффекта, то ли просто собираясь с мыслями.
- Давным-давно, люди были обычными животными, которые рождались, росли, старели и умирали. Люди начали объединяться, создавать языки, строить города, изобретать технику, открывать новые земли, потом планеты и звезды. Но в одном ничего не менялось - люди оставались все такими же животными, и подчиняли все тем же биологическим законам. Ограниченный срок жизни, болезни, старость, смерть - все это порождало страхи и отравляло жизнь любого человека. Пока не случился прорыв. То ли вследствие естественных мутаций, то ли из-за высокого уровня загрязнения окружающей среды - это не удалось установить - стали рождаться бессмертные люди. Они были точно такими же людьми, отличаясь от обычных людей только двумя вещами: они были бессмертны и они были бесплодны. Бессмертие базировалось на непревзойденной системе регенерации и приспособляемости. В течение пары десятков лет родилось несколько сот миллионов этих детей, они и составляют на настоящий момент человечество.
Бернард был потрясен услышанным до глубины души, как если бы он увидел документальные кадры, запечатлевшие гибель старушки Земли вместе с миллиардами людей, населяющих её.
- Но... что? Но я не... Но как?!!
- Успокойся, сейчас я перехожу к тебе. Сейчас идет 344 год от Первого Рождества.- Увидев недоуменный взгляд Бернарда, доктор уточнил, - имеется в виду день рождения первого бессмертного. Так вот, уже в первые сто лет людям стало понятно, что им грозит стагнация и сумасшествие, оттого что срок жизни человека больше не был ограничен. Да, все науки сделали резкий рывок вперед, из-за того, что прекратились войны и смерти. Бессмертным не было смысла воевать, разве что на поприще науки. Но только настоящие фанатики науки могут всю свою бессмертную жизнь посвятить опытам и вычислениям. Искусство пришло в полный упадок, спорт потерял свой ореол романтичности, люди были готовы превратиться в дорогостоящие компьютеры, пылящиеся на складах за ненадобностью.
И тогда один гениальный техник по совету гениального психолога создал аппарат для инкарнации и предложил людям возможность прожить множество жизней в виртуальной реальности. Большинство сразу согласилось пережить и болезни и смерть, ради возможности вырастить детей, почувствовать вкус победы, доставшейся дорогой ценой, и насладиться острым ощущением жизни. Чуть больше двухсот лет назад эта система была запущена впервые и сразу же вскрыла множество психологических проблем. Некоторые тихие и незлобивые в реальности люди, в виртуальности начинали убивать и насиловать, грабить и жечь. Стало ясно что, несмотря на бессмертное тело в человеке до сих пор осталось слишком много от первобытного зверя, впервые поднявшего дубинку на своего сородича из-за добычи.
Тогда все тот же гениальный психолог разработал программу обучения, которую должен пройти каждый бессмертный за несколько жизней на виртуальной Земле. Он хотел, чтобы люди не просто развлекались там, а совершенствовались. К настоящему моменту существует лишь десяток людей, которые прошли все испытания с достоинством и достигли высшего духовного состояния. Первым из них и стал тот психолог, которого звали Дэвид Эберхард. Это ты, Дэвид.
"Дэвид Эберхард"... Он попытался втиснуться, уложиться в это имя, примерить его, как новую одежду. Вернее, старую одежду. Но то ли он вырос из неё с тех пор, то ли она всегда была ему мала, и только сняв ее, он почувствовал небывалую свободу и легкость. Гениальный психолог? Слишком абстрактно. Это не человек, это памятник.
- Я теперь Бернард, доктор. Обычный коп Бернард Криг. Я никакой не великий психолог, иначе я бы понял, почему женщина, которую я любил больше всего на свете, убила меня.
Доктор удивленно приподнял брови.
- Когда ты догадался?
- Когда не увидел её среди тех, кто приходил сюда ко мне. Почему-то в голове засела мысль, что после смерти нас встречают только те, кто нас любил.
И потому, что он видел холод в её глазах.
- Ты прав. Это главное правило. Ты все-таки вспоминаешь?
- Немного, только отрывки. Я и не хочу вспоминать все. Это ненужный багаж. Она...
- Она ничего не помнит. Ты же знаешь, такие воспоминания мы удаляем.
- Зря. Люди должны знать. Я бы хотел знать, если бы я совершил что-то такое.
- Хм... тогда почему ты сбежал?
- Что?
- Нет, ничего...
- Нет уж, договаривай!
Доктор развернулся к двери.
- Тебе надо полежать, поспать, все утрясется...
Бернард с неожиданной ловкостью вскочил с кровати, схватил доктора за плечо и рывком развернул к себе.
- Говори, - процедил он сквозь зубы, - говори!
В глазах доктора Перкинса мелькнул неподдельный страх, и Бернард ослабил хватку.
- Извини...
Доктор оправил пиджак, пытаясь взять себя в руки.
- Хорошо, я расскажу, только сядь и успокойся.
Заняв свое прежнее место на стуле, доктор устремил взгляд на пальцы, сцепленные перед животом.
- Видишь ли, случилось так, что все твои работы по выявлению скрытых дефектов психики внимательно изучались твоими учениками и последователями, но это ты и сам должен знать. Никто не отрицал твоей гениальности, но через какое-то время - а уж времени у них было много - несколько человек обратили внимание, что твои работы не просто гениальны, они безупречны. В них проявлялось такое знание всех психических отклонений и преступлений, с осознанием их логики, мотивов и причин, их породивших, что у этих людей возникло ощущение, будто ты знаком с этими вещами не из учебников и даже не из наблюдений. Тогда мы решили, что надо изучить внимательнее структуру инкарнационного аппарата. Я установил все возможные датчики и снял все возможные показатели со ста обычных аппаратов и с одного твоего, когда ты уходил в виртуальность последний раз. Оказалось, что данные сильно отличаются.
Бернард перебил его:
- Ты кому-нибудь говорил об этом?
Доктор внезапно вскочил на ноги и заходил по комнате в крайнем возбуждении.
- Нет! У меня не было доказательств. Зато теперь есть. Проанализировав эти данные, я выяснил, что именно ты и вызывал в волнах мозга людей, попадавших в виртуальность, такие фатальные изменения. И именно поэтому, возвращаясь в реальность, они вновь становились самими собой и не выказывали никаких признаков отклонений. Именно ты делал людей такими! Ты сотворил из них идеальное орудие убийства, а сам разыграл невинную жертву! Ты - монстр, забавляющийся с чувствами людей! Я убил бы тебя голыми руками, если бы мог!
С кровати раздался тихий смех.
- Ах, какая незадача! Ах, мы все бессмертные! А нервишки-то шалят, а кровушки-то хочется!
Доктор в ужасе отступил к двери.
- Дэвид?..
- Да, Дэвид! Здравствуй, док! Давно не виделись. Как поживает миссис Перкинс? Все еще ходит под себя? Ах, нет, она, наверное, уже умерла, возродилась и все забыла? А?! , - Дэвид уже почти кричал, - Вы, жалкие людишки, кичитесь своим бессмертием, как будто сами его достигли. Чем вы заслужили его больше, чем те, остальные, которые умерли уже навсегда?!
Крик Дэвида перешел на всхлипы, лицо залили слезы, он пошатнулся и упал на колени.
- Почему? Почему я живу, а она умерла? - он ударил кулаками в пол. - Она родилась на три года позже меня, но она не стала бессмертной. А я жил, зная, что когда-нибудь она постареет и умрет. Жил, видя, какими печальными глазами она смотрит на меня, ничего не говоря. Ни слова упрека или обиды. Ни слова о той несправедливой случайности, что разлучила нас. Когда она умерла...
Дэвид сел на пол, опираясь спиной на кровать, обеими ладонями растер по лицу слезы и глубоко вздохнул.
- Когда её сбил тот мотоциклист, я пытался покончить с собой. Но это чертово тело выживало несмотря ни на что. Тогда я придумал эту машину. Машину, которая позволяет умереть, хотя бы ненадолго. Я наполнил этот виртуальный мир ненавистью, убийствами, криками и стонами. Я хотел, чтобы все поубивали всех и меня. Но каждый раз я возвращался к жизни и понимал, что ничего не изменилось. Я все так же люблю её, я все так же бессмертен, и я все так же хочу умереть.
Он замолчал, тяжело дыша. Доктор потрясенно молчал, прислонившись к двери. Наконец он произнес:
- Дэвид...
- Не надо. Я знаю все, что говорят в таких случаях, про то, что пока я жив, она жива в моем сердце-бла-бла-бла.
Доктор чуть подался вперед.
- Нет, Дэвид, я хотел сказать другое... Ты знаешь, кто такая была Нэнси?
- Не знаю, какая-нибудь очередная дурочка, пустившаяся в вирт за приключениями.
- Нет, Дэвид. Это был компьютерный персонаж. Его создал компьютер, ориентируясь на твои воспоминания о Софи. Разве ты не понял, что Нэнси и была Софи. Той Софи, которой она бы стала, если бы её не сбила машина?
- Мотоцикл. Это был мотоцикл.
- Хорошо, если бы её не сбил мотоцикл.
- Ложь! Софи никогда не убила бы меня! Мы любили друг друга!
Доктор Перкинс вздохнул.
- Софи Дюпон была профессиональной мошенницей, которая выходила замуж за богатеев, а потом либо удачно разводилась с ними, либо её дружок устраивал им какой-нибудь "несчастный случай". Кстати, водителем того мотоцикла был именно её приятель. Он убил её, когда она отказалась делиться с ним доходом от вашего будущего развода. Она заявила ему, что поскольку она сама познакомилась с тобой, и его услуги убийцы в этот раз не потребуются, то он не имеет права требовать с неё долю. Она знала, что при разводе ты отдашь ей все, что она ни попросит, потому что ты любил её. Но вмешался случай и её планы не осуществились.
Доктор подошел к кровати и сел рядом с Дэвидом, не глядя на него.
- Я решил, что ты должен знать. И я знал, что ты не поверишь мне на слово. Поэтому я попросил наших программистов создать Нэнси. Они не программировали её на твое убийство. Они просто создали её такой, какой она была и... ты сам увидел результат. А теперь подумай, кто сотворил преступление более ужасное - Нэнси или ты? Она, убившая тебя, или ты, посеявший в сердцах людей злобу и ненависть, страх и боль? Ты слаб и жалок, я презираю тебя.
Доктор встал и направился к выходу, но шепот Дэвида задержал его.
- Док, что же мне теперь делать?
- Что делать? Я скажу тебе, что делать. Перестать бежать от себя. Перестать умирать и начать жить, в конце-концов. По-моему, ты боишься бессмертия, потому что для одних оно означает вечную жизнь, а для тебя - вечный страх жизни. Сделай же шаг!
Внезапно сознание доктора Перкинса помутилось, неясные фигуры замаячили на периферии зрения, постепенно сгущаясь, обретая плотность, в то время как комната с Дэвидом теряла четкость очертаний и проваливалась в никуда. Наконец, размытые фигуры превратились в троих людей в медицинских халатах, стоящих прямо напротив сложного устройства, в котором он находился.
Двое кинулись освобождать его от множества датчиков и захватов, которыми он был закреплен в этой конструкции, а третий с приветливой улыбкой проговорил:
- Поздравляю, стажер Криг, вы успешно освоили курс излечения от суицидальных наклонностей. Должен сказать, что образ доктора Перкинса оказался идеальным для этой цели. А идея про бессмертие вообще гениальна! Скажите, вы не хотели бы поработать в нашем центре реабилитации?