и клянется в верности по гроб на вершине горбатого холма где птички не поют а ноги не проваливаются и утро сереет в щели между красных занавесок и вой за дверью окрашивает все в надлежащие некомфортные тона и электричка там стремительно набирает ход усаживая инерцией плотно укомплектованные тела сонных инженеров и техников сталеваров дрессировщиков циркачей собак младенцев нянечек сиделок разбойников и бездельников рука бродяги в кроваво-красном пальто госслужащей с напомаженным ртом и крашеными кукольными волосами которая едет прижимая к себе папочку в красных туфлях покрытых отпечатками мужских ботинок и других шпилек все эти консервы весело несутся вскачь во весь опор перекатывая между зубами восстающее из-за угла солнышко крикливые торговки угаром и копотью пишут на стенах непристойные слова и поспешно скрываются от констебля а со второго этажа лихо выплескивается рукой заспанной шлюхи ведро каких-то помоев и свиньи бродят по мощеным улицам вперемешку с кролями курами козами коровами и киргизами шашлычная всегда открыта хинкальня закрыта навеки костистый человек с глубоко посаженными глазами отнекивается закрываясь от констебля ладонями и все отрицает а в корзинку сыпятся свежие фрукты вперемешку с рубленой зеленью и все это восходит к служебным тоннелям глубоко под землей арена под йодистой лампочкой вольер огороженный металлической сеткой с четырех сторон в котором он в приступе панической клаустрофобии людей на части рвет эта эксклюзивная запись влетает в копеечку и взгляда от зернистого изображения со старой камеры не отвести так как фантастические твари и где они обитают там под землей где я был но чуть-чуть не дошел ты уже вышел когда я зашел и шанса не оставил ее волосы пахнут лесом и землей все еще хранят на себе след заколки лицо все еще хранит на себе невинное молчание черной хирургической маски руки хранят безотносительность латекса и подводка на левом глазу растерта впопыхах в темно-серый синяк линии прямые кости хрупкие тонкие ювелирные колени точеные скулы тесаные весь набор антикварный коллекционный бесценный как в музее на него дышать боишься особенно когда дышать разрешается и кролики куры казахи скачут и прыгают выше головы попадаясь под ноги и я в десятый раз за день поскальзываюсь разбивая локоть об лед масло с холста течет и смешивается в неприглядный землистый оттенок и сколько его ни вычерпывай по мере погружения в сон лишь пребывает обычно и это неотъемлемо и это неприемлемо надежные широкие корни безупречно начищенные стволы служебные тоннели сквозь насыпи под мостами где тихо влажно и темно