Аннотация: Обычный день, обычный клиент, старый дом, которые чем-то до боли знаком. Все подавленные воспоминания имеют особенность возвращаться. Иногда они могут очень ярко вспыхнуть.
- Мистер Рейнольдс, этот дом, очень важен для меня, и мне не хотелось бы, чтобы его снесли. Вы понимаете меня? - низкий старческий голос мистера Самерса, звучал так, словно это было уже последнее желание. Бену приходилось максимально напрягать свой слух, чтобы понять, о чем тот говорит. - Если там, через месяц или год вдруг окажется парковка, я не могу описать, что я почувствую. Это дом принадлежал моей бабке, затем отцу, а после он достался мне и я прожил в нем всю свою жизнь. Вплоть до момента, когда мой собственный сын отправил меня умирать в это вонючее место.
- Мистер Самерс, я понимаю ваше волнение. Ваш дом, имеющий такую длинную и почтенную историю, ни в коем случае не будет снесен или застроен. Я позабочусь о том, чтобы его купили частные лица. Люди желающие жить в этом доме, растить в нем детей, продолжать его историю. - Голос Рейнольдса звучал более чем убедительно. Речь, отрепетированная и почти не меняющаяся раз от раза. Он умел врать так легко и искренне, что иной раз ему в голову приходила мысль серьезно заняться актерством. Или адвокатурой.
- Спасибо вам огромное. Я надеюсь, все данные вами обещания будут выполнены и я смогу уйти на покой со спокойной душой.
- Конечно мистер Самерс. Мы не обманываем наших клиентов, и я лично хочу вас заверить в том, что все будет сделано так, как мы с вами оговорили.
- Замечательно. Спасибо вам Бенджамин. Если мой сын будет вам препятствовать, обращайтесь сразу в полицию. Я не вносил этого засранца в свое завещание.
- Да, да мистер Самерс. Непременно. - он положил трубку. Упертый старик. Нужно добавить еще одну графу в календарь на следующую неделю. Пожалуй, лучше добавить две, подумал Бен, нужно будет связаться с "Билдинг Индастриал" их агент уже в городе. Большая рыбка. Босс точно будет доволен.
Зазвонил телефон. Бэну не сразу удалось вычислить его местоположение, так как тот, был забросан кучей бумаг. Звонил босс.
- Да, мистер Йошида.
- Бенджамин, ты еще в офисе?
Бен посмотрел на большие часы, висящие на стене в конце офиса. Большая толстая стрелка легла на цифре шесть, а более длинная и худая на цифре десять. Пора было идти домой.
- Да. - Ну, все. Сейчас на него повалиться какая-нибудь дополнительная работа. Звание "лучший работник" в компании "Траст Хаус", значило одно - ты будешь пахать, больше чем все остальные, имея порой ничтожную надбавку, небольшую премию и никакой благодарности. И Бен стойко нес это тяжелое бремя, порой возвращаясь домой, около полуночи, а то и позже.
- Нужно съездить посмотреть один дом. Он чуть поодаль от центра. Район Стетфилд. - мистер Йошида довольно неплохо говорил по-английски, его акцент был едва уловим,- Там будет парень, он хочет продать дом. Срочно. Дом хороший, большой. Он готов уступить нам двадцать пять процентов его реальной рыночной стоимости. Поэтому бери руки в ноги и дуй туда. Тебе будут за это сверхурочные.
- Да, хорошо. - Бену едва удавалось скрывать раздражение в голосе. Сверхурочной работы стало слишком много. Едва ли обещанные сверхурочные успокоят его. Люси будет недовольна, что он опять работает допоздна. В таких случаях, он часто застает ее на веранде, проверяющей тетради или заполняющей какие-то школьные ведомости. Она сидит, укрывшись пледом или спит, если он приехал за полночь. Она не ругает его. Нет. Просто он видит, что она недовольна. Видит как она беспокоиться за него и проводив его в дом, беспрестанно бурчит, перед тем как поставить его ужин в микроволновку, который раз.
- Диктуйте адрес.
****
Машина остановилась возле большого дома, на конце улицы. Солнце уже опускалось, скрываясь за домами и деревьями, пряча свои лучи, уступало место луне, следом за которой придет ночь.
Бен сверился с навигатором. Большая синяя стрелка мигала на адресе: "Нортфэнчь- Стрит". Адрес был верным. Заглушив двигатель, он выбрался наружу. Большой дом справа от него, стоял скрывшись в тени и словно ждал, своего нового посетителя. Замечательно, - подумал Бэн, - он хочет, чтобы я срочно продал эти развалины. Хмыкнув, он повнимательнее присмотрелся к дому. Дом был старый. Конечно, не времен первых пилигримов, населивших штат Висконсин, но Бен, опытным взглядом, отнес бы его к концу 19-го века. В пользу этого говорили сильно наклоненная, покатая крыша, покрытая выцветшей красной черепицей и большое изогнутое окно в самом центре дома. Наверное, окно гостиной.
У самого порога, прямо на лестнице сидел парень. Бен не заметил его сразу, так как тень полностью скрывала его. Парень был молодой, лет двадцать пять, не больше. Он сидел и что-то набирал в своем планшетном компьютере, опершись на перила. Увидев Бена, он быстро уложил планшет в сумку и поспешил к нему.
- Здравствуйте, вы из "Траст Хаус"? - голос был приятный, хотя в нем слышалось легкое волнение. Бен кивнул головой. - Меня зовут Найджел Вудман. Это я продаю дом.
- У вас замечательный дом, - еще одна фраза, заученная, словно рождественский стишок, - Я не буду у вас распытывать, почему вы его продаете. Но мне нужна небольшая экскурсия - он кивнул в сторону массивной дубовой двери за его спиной, - так как мой шеф сказал, что вы не будете принимать прямого участия в оформлении договора о продаже и перекладываете это на нас. - "То есть на меня" - подумал Бен. Все хлопоты по продаже этого дома, отныне ложились на его плечи, как пара мешков с песком, которой был и мокрым и с камнями.
- Да, конечно, - парень кивнул и прошел к двери, - я вам здесь все покажу.
Дом встретил их прохладой и сыростью. Видимо дом некоторое время пустовал. На улице была осень и поэтому старый дом, без обогрева мог быстро превратиться в рыхлую, кишащую всякими насекомыми и грызунами огромную нору.
- Сейчас, здесь должен быть выключатель, - Вудман нашарил рукой в темноте кнопку выключателя. Прихожую осветил тусклый свет лампы накаливания. Перед глазами Бена возникли замысловатые рисунки на обоях, массивные ступени лестницы, ведущей на второй этаж и старые пыльные светильники. "Ну, что ж, выглядит она не так уж плохо. По крайней мере, здесь не обсыпается штукатурка". Бен шагнул вглубь комнаты. Справа от него был широкий проем, лишенный двери. В темноте проема, он мог разглядеть лишь большой стол, пару старомодных кресел и, судя по всему, камин, который стоял в самом конце комнаты.
- Там гостиная, - сказал Вудман, небрежно махнув рукой в сторону темного проема. Его взгляд пробежал по второму этажу и лестнице, ведущей к нему. - Я вам сейчас ее покажу.
Он прошел вперед и на секунду исчез в темноте. После послышалось какое-то сопение, бубонение, за которыми последовали пара ругательств, после чего свет в гостиной зажегся.
- Простите. Дом некоторое время был без присмотра, поэтому некоторые лампы просто пришли в негодность. Я не думаю, что дело в проводке, - он провел рукой у себя над головой, расчерчивая в воздухе линию, по которой ток попадал в светильники, - просто, дому нужен уход. Старые стены давят на линии, и провода могут передавиться .
- Ничего страшного, - Бен, улыбаясь, прошел в комнату. Она была неплохая, несмотря на ее устаревший интерьер и запах сырости, которым пропитался весь дом. Аккуратные абажуры на светильниках удивляли своей замысловатостью. Узоры на них переплетались в различные фигуры животных, птиц и рыб. Пара кресел стоящих у широкого стола, показались Бену немного странными и даже пугающими. Широкие подлокотники были потертыми, пыль обильно облепила их, но на конце у них были львиные морды, застывшие в немом рычании. Он шагнул вперед, под ногами его скрипел старый толстый паркет. Камин перед ним оказался не таким уж большим. Он ожидал увидеть подобие камина замка: огромный, словно пещера циклопа, наполненный кучей дров и пепла. Но этот камин был небольшим, белые стенки изрядно почернели и теперь они были темно-коричневыми. Внутри него не было ни дров ни пепла. Вместо этого внутри торчали пара проводов, а чуть дальше, из стенки торчал блок питания. Камин был электрический.
- Ну, что ж, неплохая гостиная. Комната хорошая, большая. Думаю тем кто купит этот дом она понравиться. - слова были искренними, что редко бывает когда имеешь в виду чью то недвижимость, - хотя интерьер я думаю придеться освежить. Вы не против?
Вудман водил рукой по пыльному подоконнику, окно которого выходило на задний двор. Услышав вопрос он вздрогнул и быстро отвернулся от него.
- Что? Нет, я не против. Новые жильцы могут менять здесь что угодно, так как им понравиться. Дом продается с мебелью лишь потому, мистер Рейнольдс, что мне некуда ее девать. - Он обвел комнату взглядом, задержавшись на камине. Воспоминания нахлынули на него. Слишком много было связано у него с этим домом и он слишком давно здесь не был.
- Я помню, как на этом камине в рождественское утро висели пара длинных красных носков, наполненных разными сладостями. - взгляд его был направлен в прошлое, поэтому Бен не сразу понял, что тот что-то говорит ему. - Мы с братом всегда просыпались пораньше и бежали наперегонки по лестнице. Он часто выигрывал и первым открывал свои подарки. А вон там, - он кивнул в сторону окна, возле которого он стоял, - там стояла елка. Мама наряжала ее каждый раз одинаково, словно в этом была какая-то магия. Папа смеялся над ней, а потом помогал укрепить на макушке звезду.
- Это прекрасно. - Бен недоумевал, почему этот парень, с котором он знаком меньше десяти минут, решил рассказать ему такую душещипательную историю из своего детства. Люди часто уходят в воспоминания, когда расстаются с чем-то, что было частью их жизни.
- Да, только не всегда. - он сказал это негромко, Бен отвернувшись оглядывал большое окно и не слышал его. Он прикидывал в уме, сколько будет стоить вид из этого окна. В окне виднелся старый парк, где сухие ветки облезлых осенних деревьев, торчали из него, словно скрючившиеся в судорогах руки. Дальше виднелись огни города с его высокими зданиями и неоновыми вывесками. Тысяч семьдесят.
- Ну, гостиную вы посмотрели, пройдемте дальше? - Найджел стоял возле него, не решаясь нарушить его молчаливые подсчеты. - Да, пожалуйста.
Они вышли из гостиной. Пройдя снова по прихожей они оказались в кухне, дверь в которою так же отсутствовала. Кухня была не слишком большая, хотя вполне просторная. Внутри был стол, пара стульев. Кухонный стол был заполнен разными приборами, начиная от ножей и заканчивая картофелечистками и блендерами. Здесь было довольно чисто, хотя пыль понемногу накрывало все своей серой пеленой.
- Моя мать, очень любила готовить. Она просто не выходила из кухни. Всегда придумывала что-то новенькое. Каждый наш ужин был словно эксперимент. Ее эксперимент над нами. - он сказал это и засмеялся. Бен отметил его приятный смех, хотя и заметил у того в глазах проблеск печали. Желание расспросить Найджела о его семье было неуместным и Бену пришлось напомнить себе о правилах ведения переговоров. Никогда не лезь с расспросами к клиенту, если они не касаются сделки.
- Кухня отличная. Думаю, здесь можно будет оставить все как есть. Не вижу смысла делать здесь ремонт, до въезда новых жильцов.
- Замечательно, - тихим голосом произнес Вудман. - Пройдем те наверх. Он махнул рукой в сторону широкой дубовой лестницы. - Да.
- Скажите, Найджел, в этом доме полы везде дубовые. - Бен припрыгнул, шлепнув по полу каблуками туфлей. Стук был хороший, успокаивающий. Так звучат еще десять тысяч долларов.
- Да. Дом строил еще мой прадед. В те времена дубовые полы, лестница - он шагнул на ступеньку, - не были такой уж роскошью. Он работал недалеко от города. На лесопилке. Поэтому всю мебель он делал сам, как и полы и эту вот лестницу. - он с нескрываемой гордостью провел рукой по перилам.
- Ваш прадед был весьма мастеровитый человек. - усмехнувшись ответил Бен и сразу вспомнил о львиных головах на креслах в гостиной.
- Да. Правда, я не застал его в живых. Он умер за три года до моего рождения. Лишь когда мне был год, мы переехали сюда. Бабушке тогда нужна была помощь, и маме ничего не оставалось, как вместе с нами перебраться сюда.
Он поднялся вверх по лестнице. Его шаги были тихими, аккуратными, словно он боялся кого-то разбудить. Бен поднялся следом. Лестница лишь слегка поскрипывала под его шагами, тяжелые дубовые доски были в отличном состоянии, несмотря на то, что дом долгое время был без присмотра.
Наверху было четыре спальни. Двери находились немного поодаль друг от друга. Они были разного цвета и даже размера. Дверь в каждой комнате словно подчеркивала какую-то особенность хозяина, который жил за ней. Найджел заметил его удивленный взгляд.
- Здесь жил я с братом. - он толкнул небольшую черную дверь. На двери были разные наклейки: пара черепов, символика хэви металл и пара слов, написанных белым маркером. За дверью была небольшая комната, интерьер которой сразу давал понять, кто именно обитал в этой комнате. Большая двухъярусная кровать у стены, увешанной пыльными постерами каких-то волосатых рокеров, стол, на котором до сих пор валялись какие-то бумажки, диски и целая куча проводов. Окно здесь было небольшое. "Из этого получиться неплохой кабинет". Бен прошел внутрь, в комнате чем-то пахло. Запах был тяжелый, противный. В нос словно забивалась пыль, и ты не мог вздохнуть. Пахло не сыростью, а скорее старостью. Так пахнут квартиры стариков, которые подолгу сидят взаперти, не в состоянии помыть себя. В квартире его тети, был такой запах. Он не часто бывал у нее, мыться ей помогали соц. работники, а он лишь изредка привозил ей кое-какие продукты и лекарства.
- Да, уж. - Найджел почему-то нервничал, сейчас это стало очевидно. Он нервно поглядывал на часы и так же как и Бен принюхивался к запаху комнаты. Вероятно, он торопился. - Давай те пройдем дальше, - сказал он и, не дожидаясь согласия, вышел из комнаты. Бен не понял причину его тревоги, но он и не собирался задерживаться в этом доме и задерживать Вудмана. Просто нужно было все осмотреть. Ведь этот дом продавать ему.
Когда Бен вышел из комнаты, Вудман исчез за соседней строгой, белой дверью.
- Мистер Рейнольдс.
Было ощущение, что он потерялся в собственном доме и теперь кричит о помощи Бену, словно тот должен лучше знать чужой для него дом. Бен пробормотал что-то вроде "да,да" и поспешил в комнату. Эта комната была больше предыдущей. Здесь была большая кровать, рассчитанная на супружескую пару. Вся комната говорила о том, что здесь спали родители. Интерьер комнаты был простым и светлым. Пара комодов, шкаф и большое зеркало, которое висело напротив кровати.
- Родительская комната. - негромко произнес Найджел. "Один ноль". - Честно говоря, я бывал здесь нечасто. Папа говорил, что входить сюда без спроса, значит нарушать их с мамой личное пространство. Так что, это наверное второй раз за всю мою жизнь, когда я нахожусь в их комнате. - Он засмеялся и опершись на стену, пропустил Бена дальше.
Осмотрев комнату, они вышли в коридор. Найджел снова тревожно посмотрел на свои часы. Времени было, начало восьмого. Солнце на улице уже село, оставив после себя лишь закатное зарево. Улицу накрыли тени, которые медленно сползали с домов и деревьев, они ползли вниз по дороге, огибая свет фонарных столбов. Люси уже начала разогревать ему ужин. Она буде весьма недовольна тем, что он опоздал и ей придеться разогревать его ужин снова.
- Ну думаю, здесь мы закончили. - Вудмана слегка дергало и он сжимался, словно побитый щенок, стараясь не касаться стен. - Подвал и гараж, самые стандартные. Их пристроил мой отец, когда мы переехали.
- Подождите, а те комнаты. - Бен указал ему на две двери которые находились в конце коридора. Одна прямо напротив них, другая сбоку.
- Это подсобка. Ничего интересного. - нервный смешок. - Метр на метр, не более.
- Нет, там же комната. - громко произнес Бен. Там точно была комната. Он видел ее окна, когда подъезжал. Если это были не окна их детской, как он уже успел убедиться, значит, это были окна этой крайней комнаты. Было непонятно, почему Вудман так нервничает и почему не хочет ему ее показать.
- Да, да, вы правы. - сквозь зубы проговорил Найджел. Он хотел уйти, ему не хотелось идти туда. На его лице появилась недовольная гримаса, которую он быстро постарался убрать. Дом нужно было продать.
Пришлось идти к двери, которая была, почему то абсолютно одного цвета со стеной. Хотя, может быть, краска на двери просто выцвела или покрылась пылью, отчего так сливалась со стеной.
- Что это за комната?
- Комната бабушки. - Найджел отступил в сторону пропуская его вперед. Комната была еще меньше детской. Потолок наклонялся к окну, отчего комната казалась еще меньше. Прямо за дверью стоял большой шкаф, который был накрыт большим белым покрывалом. Кресло стояло в углу. Оно было старым, как и небольшой комод с книжной полкой, уставленной книгами. Света в комнате было немного. Он был собран на полу, в центре комнаты, в один пучок, который понемногу тускнел и прореживался.
- Комната неплохая, но нужно будет сделать здесь ремонт. - "И проветрить ее" - А в общем очень даже ничего. - Бен прошел дальше и остановился у окна. Оно было пыльным и местами потрескавшимся. Свет, который проникал сквозь него, падал прямо в дверной проем, где стоял Найджел. Бен прошел дальше, в этой комнате было что-то не так, не так как во всех остальных. Что-то было другим.
- Скажите Найджел, а давно ваша семья покинула этот дом?
Можно было бы сказать, глядя на лицо Найджела, что он ждал этого вопроса, но он очень его не хотел.
- Восемь лет назад. Моя мать умерла, когда мне было тринадцать. Она часто любила плавать в озере. До него здесь недалеко и она часто бегала туда по утрам. А в одно утро просто не вернулась. - Лицо Вудмана снова скрыла тень, но его голос показывал гораздо больше, чем могло бы показать его лицо. Воспоминания этого дома нахлынули на него, и он погрузился в них, не имея возможности сбежать. - Отец долго убивался от того что ее не стало, пока в один из дней, после работы, смастерил себе виселицу в гараже. Я нашел его.
Это прозвучало почти шепотом, и Найджел замолчал. Воцарилась тишина. Бен и не думал, что таким затертым вопросом поднимет в голове Найджела такие болезненные воспоминания. Нужно было заканчивать с осмотром дома и быстро убираться отсюда. В конце концов, он уже выполнил сверхнорму. Пора было уходить.
Не нарушая тишину, Бен не спеша отошел от окна. Он уже выходил наружу, как вдруг за шкафом заметил красную дверь. Она была небольшая, с небольшой красной ручкой. Для другой комнаты здесь просто не было места, скорее всего это дверь кладовой или чего-то в этом роде.
- Найджел, что это за комната. - Бен уже проводил рукой по небольшой щели, между шкафом и загадочной красной дверью.
- Где? - Едва озвучив вопрос Найджел оказался рядом с ним и недоуменно смотрел на дверь. Было понятно, глядя на него, что эту дверь он видит впервые. - Наверное, дверь чулана или комода.
- Да, да... - Бен был в растерянности. Здесь было что-то необычное. Не то чтобы он так удивлялся простой двери. Нет. За ней было что-то. Бен не понимал еще что это, но он точно знал, что это не чулан или комод.
"Бенджамин. Бенни". Тихие, почти неслышные. Голоса были едва различимы между тишиной и ударами его собственного сердца, которое забилось словно сумасшедшее. "Бенни". Он прислонился ухом к щели. Казалось что темнота, которая внутри нее дует, словно сквозняк. Он не понимал, что он слышал, и слышал ли он вообще что-то. Голоса могли ему просто почудиться. Это могли быть голоса соседей на заднем дворе, которые лишь тихим отголоском доносились досюда. Но, нет. Это были не соседи, ни негромко вещающий телевизор в чьем-то доме и не радио. Голоса звучали шепотом. Звучали из-за двери. И их было много.
"Бенджамин. Бенджамин". Словно целая куча людей толклась за дверью. Они шептали его имя. Они знали его.
Мотнув головой, Бен отпрянул от двери.
- Мистер Рейнольдс, с вами все в порядке? - он уже и забыл, что Найджел Вудман стоит за его спиной и тревожно смотрит, как он, вслушивается в тишину комнатной кладовки. Его сердце колотилось, словно у воробья, в груди все горело и от страха у него подкашивались ноги. Так что он был не в порядке.
- Да. - он бегло посмотрел на тонкую красную полосу между шкафом. Кусок грязной двери, за которой была кладовая. В ней не было ничего необычного.
- Я думаю, мы закончили с осмотром дома. Необходимые бумаги вы можете привезти завтра к нам в офис, там мы и обсудим некоторые детали. Всего доброго мы вам позвоним.
Едва договорив эту скороговорку, Бен выскочил из комнаты.
****
- Милый, все в порядке? - Это был уже четвертый раз, когда Люси задавала ему этот вопрос. Он практически не ел за ужином, который она разогрела ему снова, предварительно отругав его за очередное опоздания. Он был на удивление спокоен и молчалив. От него не последовало пары шуток, которыми он мог ее успокоить и развеселить, когда она сказала, что ей не нужен муж на один ужин и одну ночь. Это было на него не похоже. Она не видела его таким никогда. Разве что, когда умерла его мать. Тогда он сутками сидел у себя в кабинете. Он перебирал бумаги, писал какие-то заметки, пытался занять свою голову чем угодно. Он сидел долгими часами, рассматривая свой детский альбом. Она не видела, чтобы он тогда плакал, да и вообще она его плачущим не видела. Но ей кажется это от того, что ее муж переживает все очень глубоко внутри себя. Вот и сейчас он сидел у себя в кабинете, перебирая какие-то бумаги. На его рабочем столе лежала целая кипа разных бумаг, газетных вырезок, фотографий. Он сидел в своем кресле и пристально смотрел в окно, не заметив как она прошла в комнату с тревожным лицом.
- Бен.
- А, что? - голова его на секунду оторвалась от бумажной горы и повернулась к Люси. - Прости солнце. Мне нужно кое-что проверить. Знаешь сделка, все в этом духе. - Он говорил скомкано и торопливо. "Он мне не договаривает что-то". Люси продолжала тревожно смотреть на мужа, который уже и забыл о том, что она стоит рядом. Это было не похоже на него. Ей очень хотелось его расспросить, что произошло, к чему этот ворох бумаг и почему он такой возбужденный, но она сдержалась. Не стоит его сейчас трогать. Он сам расскажет, завтра, наверное. Сдавив тревогу, Люси вышла из комнаты.
Было уже за полночь, когда Бен, приняв душ, тихонько прокрался в спальню. Люси уже спала, откинув голову назад, она негромко храпела, раскрыв рот. Аккуратно присев на кровать Бен выключил ночник и лег. Он не чувствовал что устал. Перерыв целую кучу бумаг, перелопатив интернет, ему не удалось найти ничего по дому номер 34 на Нортфэнчь-Стрит. Никаких справок, объявлений о продаже. Ничего. Видимо дом решили продавать только недавно. Решили продать срочно и сразу обратились к риелторам. В этом не было ничего необычного. В Лос-Анджелесе дома продавали, словно чехлы на телефоны. Одни теряли недвижимость, другие ее приобретали. Круговорот. Но, что-то было не так в этом доме. Та дверь в комнате наверху. За ней что-то было. Оно шептала его имя, оно его звало, и оно не давало ему уснуть.
****
Его машина затормозила там где и вчера, углубив старые борозды автомобильных шин. Было еще слишком рано, солнце едва успело подняться. Его утренние лучи застревали между домами, отчего улица Нортфэнчь, казалась по-ночному темной.
Выйдя наружу, Бен потер глаза. Проспав всего пару часов, он не ощущал сонливости пока ехал по пустым улицам, но выйдя на улицу, он почувствовал, что его ноги ватные, а голова, словно тяжелая гиря, болтается на плечах мешая сосредоточиться. У него был ключ от дома. Найджел оставил его ему.
Отперев дверь Бен прошел внутрь. В доме было, как и вчера, прохладно и слегка сыро. Только сейчас было совсем темно. Не решаясь искать на стене выключатель, который вчера сильно коротил, Бен достал из кармана куртки, заранее приготовленный фонарик. Большое пятно света упало на стену прихожей и пробежавшись по гостиной и кухне остановилось на лестнице ведущей наверх.
Каждый шаг по ступеням казался ему грохотом скал, которые бьются друг о друга. В этом визите не было ничего противозаконного. Он был риелтором этого дома и имел полное право приходить в него когда угодно вплоть до момента продажи дома. Но он чувствовал, что это его посещение чем-то незаконное, словно он нарушил покой дома, когда тот спал и сейчас дом мог, словно огромная рыба, проглотить его и утянуть на дно. Навсегда.
Дверь была там, где и вчера. Тонкая красная щелочка едва виднелась в рассветной заре, которая лишь немного распустилась, осветив верхушки покатых крыш. Нужно было убрать шкаф. Схватившись покрепче, Бен попробовал сдвинуть его с места, но тот оказался тяжелее, чем он думал. Отступив назад, он встал перед ним. "Не думаю, что Найджел снова придет в этот дом". Открыв дверцы, он стал доставать содержимое шкафа и бросать его на пол. Это были старые вещи: блузки, свитера, юбки, пара рваных колгот и детский кроссовок. Вытащив оттуда целую гору вещей, вслед за ними Бен достал с верхних полок старые коробки и какие-то свертки. За несколько минут вокруг него образовалась небольшая горка из вещей и коробок, разбавленная полиэтиленовыми свертками и парой старых книг.
Теперь шкаф поддался его усилиям и сдвинулся с места. За ним была пыльная и потертая, небольшая красная дверь. Она была необычной. Не похожей на дверь кладовой или чулана. Ее ручка была почти оторвана. На ее месте был небольшой штырек, который Бен, ухватившись пальцами, попытался повернуть. Тот был недвижим. Нажав на дверь, он толкнул ее плечом, пытаясь понять в какую сторону та открывается. Штырек оставался неповоротливым. "Вряд ли получиться так, открыть ее. Нужны инструменты". Едва эта мысль прошла по сознанию Бена, как он подумал "подвал" и взяв фонарик, поспешил вниз.
Дверь в подвал была под лестницей. Отперев ее он тихонько спустился вниз. Здесь было темно и гораздо холоднее, чем в доме. Освещая свой путь фонариком он прошел по подвалу. Были слышны лишь его шаги по мокрому бетону, которые словно эхом отдавались вокруг. В свете фонаря мелькнул небольшой стол, на котором была целая куча разных инструментов. Нужен был лом. В груде метала, которая уже многие годы мирно покоилась в этом подвале, Бен вычленил небольшой проржавевший лом. "Сойдет". Прихватив с собой еще и отвертку с молотком, он поднялся наверх.
Теперь дверь скрежетала каждый раз, как Бену удавалось поддеть маленькую щелочку ломом. Прикладывая максимальные усилия, Бен давил на лом, ожидая, что вот-вот и дверь с треском распахнется. Но этого не происходило. Тогда он со злостью схватил молоток, который принес с собой и начал изо всех сил бить им по двери. После каждого удара его рука отлетала от двери, словно от резиновой покрышки. Прошло еще минут десять в бесплодных попытках разбить дверь, когда Бен понял что его руки устали и нужно отдохнуть. Он опустился на пол, руки дрожали, и в груди все горело огнем. Дверь прямо перед ним оставалась целой и невредимой, словно он не бил по ней молотком и не дергал ее край ломом. Все было так, как было когда он, отодвинул шкаф. Старая пыльная дверь.
Бен не знал, сколько сейчас времени, но солнце за окном уже поднялось достаточно высоко, и весело над городом заливая светом каждую его улицу. "Наверное, уже полдень. Сейчас я должен быть на работе. Проверять отчеты и смотреть списки недвижимости, а я сижу в чужом доме и ломаю кладовку". Он рассмеялся. Действительно, это было весьма странно.
"Бенни, Бенджамин". Тихий шепот, который казалось, звучал из-под воды, моментально прекратил смех. Дыхание перехватило, и он прислонился к двери. "Бенджамин, Бенджамин". Все что он слышал это только свое имя, которое глухим эхом повторялось за дверью сотней разных голосов, среди которых он узнал лишь один. "Бенни". Голос матери.
Его руки сжались в кулаки, а кулаки вдавились в дверь. Он хотел молотить по ней ими, лишь бы она открылась. Лишь бы он увидел, что за ней. Лишь бы он увидел ее. Медленно сползая вниз, он продолжал слушать, как его имя повторяется снова и снова, как его зовут незнакомые голоса и среди них голос его матери. Он хорошо помнил, когда он слышал последний раз, когда она назвала его "Бенни".
То было жаркое лето. Пожалуй, даже слишком жаркое. Мама что-то готовила на кухне, пока он играл во дворе. Район, где они жили, не был полностью заселен и поэтому часто, Бенни играл один. Сюда заселяли семьи солдат, воюющих во Вьетнаме. Такой семьей были и они.
Отца он видел полтора года назад. Когда он приезжал, Бенни сначала даже не узнал его. То не был его папа, которого он помнил. Его отец был довольно мягким человеком, добрым, отзывчивым. Таким он помнил его до момента, когда его призвали на службу, как солдата запаса. Он помнил, как мать рыдала, когда отец уходил. Она боялась, что больше не увидит его. Так и случилось. В тот единственный раз, когда он приезжал, он был ранен. Ранение было не тяжелым, но его отправили домой. Вернувшись, он стал другим. Тот, кого они помнили, исчез навсегда, а на его место встал холодный и черствый, отстраненный и даже нелюдимый человек. Он не был ему отцом, маме он не был мужем. Он жил войной, здесь, в мире. Маленький Бенни часто слышал, как отец кричит по ночам. Как ему сниться война.
Так продолжалось еще пару недель, до того момента, когда мама не обнаружила на столе записку, в которой отец просил простить его и не винить. Война покалечила его, и он больше не будет прежним. Он вернулся во Вьетнам.
Играя во дворе с мячом, Бенни услышал как в доме, на кухне разбилось стекло. Мама была неосторожной и часто роняла что-то, но сейчас не послышалось характерного для нее ругательства по поводу разбитой посуды. Сам не зная почему, Бен испугался. Бросив мяч, он помчался домой. Вбежав внутрь он увидел как на кухне, обмотав шею бельевой веревкой, под потолком висит мать. Лицо ее было уже синим, а глаза вылезли из орбит и налились кровью. Кусочки разбитой посуды были разбросаны по все кухне.
- МАМА - он кинулся к ней. Стекло скрипело под его ногами. Он не мог дотянуться до нее и просто хватал ее за ноги, пытаясь поднять их, чтобы ослабить петлю. Она уже почти не дергалась, а он так и прыгал вокруг нее. Слезы лились из его глаз, в горле застрял ком, и он не мог кричать. Его мать умирала. Сейчас. А он рядом и не может ей помочь.
- Помогите! - этот сдавленный крик о помощи вырвался из его рта, пробившись сквозь плотный ком ужаса. Люстра, на которой висела мама, уже начала вылезать из потолка. Были видны пара синих проводов, которые словно жилы, держали ее.
- Бенджамин! Что произошло? - Это была соседка, миссис Лестренд. Едва он зашла на кухню, как ее лицо застыло от ужаса, рот открывался и закрывался, но не было слышно ни звука. Прошла еще пара секунд, прежде чем она, опомнившись от ужаса, кинулась в сторону болтающейся в петле женщины, которая уже вряд ли была жива. Ее глаза быстро бегали по комнате пока не наткнулись на подставку с ножами. Выхватив большой кухонный нож, она влезла на стол и с силой ударила по веревке, которая с хлопком разорвалась и отпустила миссис Рейнольдс.
Бен с ужасом смотрел на лицо своей матери, которое исказилось в страшной предсмертной гримасе. Веревка, словно удав, обвила ее шею, оставив на ней глубокий багровый след, скорее похожий на ожог. Она была еще жива.
- Бенни, Бенни. - Эти слова были едва слышны среди быстрых коротких вдохов и выдохов, которые делала ее грудь, отчаянно пытаясь запустить внутрь кислород. Он склонился над ней. Слезы капали ей прямо на лицо и медленно сползали вниз.
- Мама, - Губы пересохли, и он едва мог говорить. В голове все было вверх дном, и он еще не понимал что эти слова, это последнее что он скажет своей матери.
Он хорошо помнил, как ее, будучи уже мертвой, увозила скорая. На пороге, обняв его за плечи, вместе с ним лила слезы миссис Лестренд. Ее руки безудержно дрожали, и она не могла их разжать, словно в руках у нее до сих пор был большой кухонный нож.
"Бен, Бенни". Воспоминания захлестнули его, и он полностью погрузился в них, забыв, где он и для чего он сюда пришел. Там за дверью была его мать. Возможно, это была лишь галлюцинация, и он уже давно сошел с ума, но он слышал ее голос, а голос звал его.
"Бенни, Бенни". Он слышал голос все настойчивее. Она звала его к себе. Теперь ее голос звучал гораздо отчетливее, чем сотни других голосов, которые превратились лишь в тихое шипение. Как он соскучился по ней. Как ему не хватало ее. Его глаза оставались закрытыми. Он не хотел их открывать. В детстве она часто пела ему колыбельную, и когда она думала что он уже уснул, целовала его в лоб и говорила "мой маленький Бенни".
"Бен. Бенни". Теперь ее голос слышался совсем близко прямо за дверью. - БЕНДЖАМИН.
От испуга он дернулся и упал на бок. Открыв глаза, он увидел, что все в огне. Комнату охватили языки красного пламени. Они облизывали стены, залезая в каждую щель и поднимались все выше, пока не сошлись у Бена над головой огненной аркой.
Он горел вместе с комнатой. Он не сразу это понял. Было странно, но огонь не обжигал его. Он был приятной теплотой, которая касалась его тела и согревала его. Но сейчас он горел и, поняв это, его охватила паника. Нужно было выбраться наружу, но из-за огня, который словно стена вырос вокруг него, он не видел, куда нужно бежать. Руки покрылись волдырями, а глаза, казалось, вот-вот вытекут из глазниц. Лишь на секунду он увидел маленький бледный просвет, который появился между огненной стеной и исчез. Времени не было. Не раздумывая, он кинулся туда. Толкнувшись, он ударился обо что-то твердое, которое со звоном разлетелось и он, охваченный пламенем, вырвался наружу. Он не думал ни о чем. Короткий миг полета, показался ему вечностью, в которой он застрял навсегда. Глухой удар о землю. Он потерял сознание.
****
- Простите, я не понимаю. Прошло столько времени, а он все не приходит в себя. Это значит, что он в коме, так?
- Миссис Рейнольдс, ваш муж не в коме. Пока. Шансы его впасть в кому равны его шансам прийти в себя прямо в эту минуту - голос был спокойный, ровный. Голос, лишенный сочувствия и каких-либо интонаций. На голос врача всегда накладывает отпечаток его работа. Так много боли и страданий пропускает он через себя, что со временем, перестает чувствовать вообще.
- Хорошо. Значит, я буду здесь. - Ответ был твердым и вряд ли кто-нибудь, сможет переубедить ее. Такой была его Люси. Он помнит каждую их ссору, которая начиналась из-за ее упертости. Сейчас, пожалуй, он был не против этой ее черты.
- Люси. - Губы, словно были склеены клеем, который ему пришлось разорвать, чтобы произнести это. Боль была сильная. - Люси.
- Боже мой, он пришел в себя! - Она, пнув кресло, на котором спала здесь последние двое суток, поспешила к его кровати. - Доктор!
- Нет, нет. Послушай, - язык не слушался. Приходилось хоть как то справляться с тем параличом, который сковал его тело. - Там, что-то странное. В том доме.
Дыхание сбивалось. Он слышал, как все чаще пищал монитор рядом с ним. Дом. Красная дверь. Они мелькали в его сознании и мешали ему говорить. Он зарычал, если конечно это было похоже на рычание, пытаясь отогнать от себя эти образы. Нужно было рассказать Люси, что с ним произошло.
- Там, что-то странное за дверью. Там мама. - при произношении последнего слова из его глаза побежали слезы. Он не чувствовал, как они скользят по его лицу, огибая чудовищные ожоги и нарывы, но он видел как лицо Люси изменилось от сострадания. Она была у его кровати уже несколько дней и все ждала, когда он придет в себя. Теперь он в сознании, но вряд ли это лучше того, чего она боялась.
- Милый. Все хорошо. Ты в больнице. - голос дрожал. Аккуратно, кусочком ваты, она убрала слезы с его обгоревшего лица. - О, Бен, зачем ты это сделал?
Она смотрела на него слишком пристально. Так смотрят на того кто врет или на психически больного. Ему стало плохо. Кровать сдавила его, дышать стало тяжело. Он смотрел как она схвативши кислородную маску, крепит ее на его лице и не мог понять: что он сделал?
Едва ли его руки были способны двигаться. Попытка поднять руку, чтобы убрать маску, не увенчалась успехом, его руки были аккуратно пристегнуты к длинным металлическим рейкам, которые проглядывали под бесконечными краями белых простыней.
Руки жены легли на его грудь.
- Нет, Бен. Тебе нельзя двигаться.
- Мистер Рейнольдс. Вы слышите меня. - Бен едва мог разглядеть белую фигуру, которая возникла рядом с Люси. Врач держал в руке планшет и слегка постукивал по нему ручкой в другой руке. - Кивните, если "да".
Получив в ответ слабый кивок, который был рожден в адских муках, он, убрав планшет за спину, произнес:
- Мистер Рейнольдс, вас доставили к нам с тяжелыми ожогами кожи. Ваше тело практически все, обожжено. Мы поместили вас в специальную гидрокровать, она снизит болевые ощущения и позволит нам удалить обогревшую плоть, менее болезненно. Сейчас вы находитесь под действием препаратов, которые не только снимают боль, но и поддерживают ваш организм. Боюсь вам придеться у нас задержаться, - он вздохнул. - Надолго.
Бен слушал его и теперь хотел задать ему вопросы. Губы его двигались плохо, но они двигались и нужно было узнать, что с ним произошло, как его нашли и о чем говорит его жена.
- Доктор, мне кажется он хочет что-то сказать.
- Да? - он заколебался, - Ну, хорошо, уберите маску.
Дышать стало труднее. Поток чистого кислорода сменился тяжелым запахом больничной палаты. Сделав несколько глубоких вдохов, он заговорил:
- Что со мной произошло?
- Вы горели, мистер Рейнольдс. По словам свидетелей, которые обнаружили вас и вызвали скорую, вы были на пустыре. Вы подожгли себя. Вы пытались убить себя.
"Нет. Этого не может быть. Дом. Дверь. Голоса за ней звали меня. Пожар. Я не помню, когда он начался". Все это пронеслось в его мозгу вместе с криком "НЕТ", который вырвался из его груди.
- ДОМ. ТАМ БЫЛ ДОМ. ДВЕРЬ. ЗА НЕЙ КТО-ТО БЫЛ. - "Все это звучало словно лихорадочный бред. Пустырь. А как же дом. Найджел Вудман. Должны быть документы о продаже. Они должны быть в конторе. Все это бред".
"Дом" - Это последнее что вырвалось из его рта, прежде чем Люси надела на него кислородную маску, а доктор, спешно обогнув кровать, вонзил ему в вену иглу. Сопротивление внутри него сломилось. Он почувствовал как теплота, и слабость расползлись по его телу. У него не было больше сил, чтобы говорить.
- Мистер Рейнольдс, на том пустыре нет дома. Этот участок не населен уже больше пятидесяти лет, с тех пор, как там случился пожар. Засушливое лето и сильный ветер. Если там и был дом, он сгорел намного раньше вашего рождения. Вас нашли посреди пустыря на окраине города, вы облили себя чем-то горючим и подожгли. Ваши попытки это отрицать не что иное, как попытки уйти от реальности и ответственности перед самим собой.
" О, нет. Слишком заумная речь. О чем он говорит? Я не мог себя поджечь. Это абсурд! Там был Вудман, и он должен был быть на следующий день у нас в конторе, но если никто не знает, что со мной произошло, значит, он не пришел. Почему? Что было за той дверью? Неужели все это мне показалось? Неужели я сошел с ума и все это были лишь галлюцинации? Те голоса, они звали меня. Я слышал их".
Монитор, который был рядом с ним запищал, не давая тишине прерывать его. Кривые, низкие бугорки на диаграмме превратились в острые заточенные пики, которые будто разрезали сердце Бена.
- Доктор, это... - Люси медленно поднялась со стула, который накренившись, упал на спинку. Лицо ее не выражало ничего, оно застыло в немом ужасе, который парализовал каждый нерв, не давая ей двигаться и говорить. Диаграмма на мониторе кардиографа показывала длинную тонкую линию, которая, словно струна, была натянута между краями монитора и звук этой струны, был высоким непрерывным пищанием, которое больше не прерывалось ударами сердца. Она посмотрела на доктора, который уже вытаскивал из ящика реанимационное оборудование, пара секунд и в руках у него оказалось два плоских утюжка, заполненных тысячей вольт. Муж лежал с широко открытыми глазами, которые смотрели куда-то в стену, напротив нее.