У нее был кот. Мохнатый такой, прямо как у Дениса когда-то в детстве.
А еще у нее был сын. Был сын...
- А ты плакала, когда он умер?
- Нет, - ее секундная задумчивость была лишь попыткой припомнить прошлое.
- Наверное, потому что ты психолог. Знаешь как взять чувства под контроль.
В тишине на ее лице высвечивались усталые черты.
- Я даже не считаю, что это признак того, что ты его совсем не любила, - тут ее взволнованный взгляд на мгновение прицелился в его лицо, - я не сомневаюсь, что ты до сих пор грустишь по нему.
На этот раз сгустившаяся опасностью тишина выстрелила роковой фразой:
- Кажется, уже поздно, - она устало поднялась с табуретки, направляя глаза в коридор, поэтому не сразу заметила разгорающийся красный блеск безумия в его глазах. - И тебе, и мне завтра работать.
Громыхнул протест - это на пол рухнул стул вместе с Денисом. Анастасия почти вскрикнула, одной рукой прикрыв рот, а другую, дрожащую, протягивая вниз. Вина слезами сверкнула в ее глазах. "Прости, прости..." - поначалу она лишь говорила. Денис бил руками пол, его голова моталась в бешенстве.
- Ну, Денис, ну не надо, - она уже сидела на коленях, пытаясь зафиксировать голову, будто бы для того, чтобы он мог ее слышать.
Перекинув ноги через круглую красную голову, Денис принял вертикальное положение. Сознание кружилось порхающей фигурой, но ему не хотелось, чтобы оно, словно заколдованное черным магом, вновь обретало четкость и подчиненность строгим законам, поэтому быстрые ноги донесли, а руки нащупали дверной косяк, и краска залила глаза. Анастасия что-то выкрикивала, цепляя его руку; может, его спас расколовшийся в груди мятный шарик от ее слов, которые он вдруг услышал: "Ну хорошо, останься еще на пять минут".
Его дыхание отсчитывало секунды, слушая, как она все повторяет, словно младенцу, свои слова.
Стройность мира вернулась, но в руке еще не остыл гнев, и он, хоть уже удовлетворившись, взмахнул рукой, скидывая с кухонного стола чайник. Анастасия обеспокоено глядела в его глаза, словно ничего и не заметив.
Даже метро до работы может ехать бесконечно, если ты того хочешь. Но вот обернуть в секунды унизительные рабочие часы ты вряд ли сможешь.
Его коллеги, при том, ему казалось, были привязаны исключительно к нему. У них не было ни прошлого, ни семьи, ни славных воспоминаний детства, ни доброго поступка, за который они могли бы гордиться. Это были ребята улицы. Они никогда с тобой не сошлись бы ни в чем. Единственное, что его радовало - так это то, что он не верующий и поэтому избегает когнитивного диссонанса при виде этих "братьев и сестер".
Мир одиночек, который наступил примерно с совершеннолетия поражал его дикостью людского лицемерия при том, что с виду он казался строго регламентированным, гармоничным и иногда даже красивым. Красота ли это обмана?
Так заканчивался любой его день, каждый раз вновь убеждая его в том, в чем он никогда не сомневался. Ну, может быть, только в детстве.
- У тебя установка - во всем видеть противное себе!
- Жонглирование моими переживаниями не поможет изменить ситуацию! Меня терзает ситуация, а не переживания.
- И чего ты хочешь?
- Действий, а не переосмыслений!
Анастасия услышала как что-то капнуло на пол. Только теперь она увидела трясущиеся, сжатые и кровоточащие изнутри кулаки Дениса. Она схватила его за плечи, а потом приобняла, поглаживая плечо, ощущая как оно расслабляется и опускается. Оставленный истерией, он мог только повиснуть на ее теле, обхватив блузку руками, окрашивая ее кровью.
Она бы и это терпела. Да, терпела бы. Но он ведь срывался не только у нее, и тогда происходило самое ужасное. Если бы она могла весь день ходить за ним и смотреть, чтобы он не взбесился где не надо! Она не могла, поэтому переживала даже тогда, когда занималась другими клиентами.
Но в один день ее кошмар стал реальностью. Даже звонок и тот дребезжал чересчур беспокойно, а когда на дисплее и в глазах вырисовывалось имя Дениса, он срывался в панику.
Неадекватный крик услышал даже клиент по ту сторону стола. Это сильно смутило Анастасию, но страх переборол все. Меньше часа и она будто с божьей помощью была в его офисе.
- Мы же сейчас вызовем кого нужно! - эхом отдающийся голос помог долго не ходить по помещениям.
- Куда вы его ведете? Не надо, им сейчас займутся.
Но Анастасия никого не слушала. Ее волевой настрой облегчил дело - Денис сопротивляться стал гораздо меньше. Создавалось впечатление, что он убаюкан ее усилиями.
Она привела его себе в дом и сразу настроилась не выпускать его на волю, в эту сансару, способную только калечить. По крайней мере, пока он не придет в себя окончательно. Тамошние врачи ничего хорошего, она знала, сделать никогда не смогут, поэтому она решилась на настоящий подвиг: чужой почти что человек в ее доме жил, ел и спал. Ей приходилось, естественно, уходить по будням. Тогда она оставляла его лежать под одеялом, так как параллельно с психическим расстройством у него выявилась стопка соматических проблем. Зато такое положение, кажется, подействовало позитивно на Дениса, размягчила его нрав. Замочное шуршание в двери на середине дня сжимало его сердце; улыбка являлась проявлением ностальгии; он вновь ощущал блаженную безвременность.
Но метод Анастасии так его и не вылечил. Денис, кажется, еще больше тронулся умом. Если раньше психопатия вырывалась только в гневе, то теперь сама его суть излучала ненормальность.
Однажды ночью он пробрался в ее комнату и стал просачиваться под одеяло, но делал это неаккуратно, чем и разбудил Анастасию. Он сразу накинул на нее руку, но возмущение Анастасии выразилось лишь в глазах. Сначала ей казалось, что он захотел секса с ней для того, чтобы убежать от реальности, но потому увидела, что дело на этом замерло и успокоилась, через пять минут отодвинувшись подальше к стенке.
Денис выглядел счастливым. Видно было, что это то, чего он хотел. Он, кажется, вообще потерял все те способности, что разучивал столько лет учебы. Но превратить его в ребенка - это не то, что хотела сделать Анастасия. Она хотела вылечить его своими усилиями, дав ему то, что он хотел, но он то этого вовсе потерял рассудок. Она хотела что-то изменить, но все боялась, что гнев вернется, и ей приходилось буксовать дальше, играя с ним в безрассудную игру.
Но в один день усилия оставили ее. Она стала просто плыть по течению, которое сама и создала. Ничего менять больше не хотелось, она не только привыкла к нему, но еще и полюбила, причем очень по-особому. Ей нравилось играть свою роль в этих играх. Она словно была рождена для этих ролей. Приготовив еду, она даже не замечала того, что с удовольствием кормит Дениса с ложечки. Разве что коляску купить ей не приходило в голову.
Когда у Анастасии бывали гости, они старались вновь надеть старые маски социализированных личностей. Денис перед гостями превращался в простого клиента, с которым она проводит сеанс у себя в доме. Но произошедший поворот не мог не вырваться в чем-нибудь. И вот, как-то за столом, прервав течение скоромной шуточки, Анастасия возмущенно вмешалась: "Да что же вы перед ребенком!", закрыв при этом Денису ладонями уши. "Ребенком?" - удивились остальные. Только тогда она понимала в чем дело: выступившая краска говорила об этом.
После этого ни гостям приходить к ним, ни даже Анастасии пускать кого-то больше не хотелось. Даже на работу она больше не ходила. Теперь их игра не прерывалась, она с каждым часом становилась все глубже, сознания этих двух людей окончательно переключились на совершенно иную реальность.
Запасы еды подходили к концу, но Денис был готов отдавать свои порции Анастасии, ведь ему могло хватить лишь молока из ее груди. Анастасия лежала с расстегнутой блузкой, а Денис облизывал ее сосок. Так могло длиться часами. Но однажды дело перешло в свою последнюю стадию, когда между ног Анастасии расположилась голова Дениса. Он пыхтел, рычал, явно было недоволен. Даже начал делать Анастасии больно тем, что пытался запихнуть свою голову в ее лоно. Обоюдная боль означала лишь то, что игра исчерпала себя, дальше она не идет. Силы оставили их. Это тупик.