Аннотация: ЧЕРНОВИК!!! Отрывок из исторического романа- эпопеи. Часть "Петр Савельевич". Место и время действия - Москва, 90-е годы прошлого столетия. ЧЕРНОВИК!
Был яркий, солнечный, февральский день. После трескучих морозов неожиданно, как это обычно бывает в Москве, наступила оттепель. Помучившись пару дней головными болями от перепада тепемературы в двадцать пять градусов, москвичи наслаждались теплом. Солнце светило вовсю вот уже дня три, растапливая огромные сосульки на фронтоне высокого старого здания, в котором находился центральный офис "СБПС". Из директорских окон, на последнем этаже, выходящих на ампирный фасад, открывался обзорный вид на ленту Москвы-реки, еще скованной льдом, и прямую директиву Кутузовского проспекта с гостиницей "Украина" на первом плане.
С утра раздался звонок. Звонил бывший однокурсник и университетский друг из Женевы. Поговорили об общих делах, о бизнессе, о ценах на золото и уже хотели прощаться, когда друг замялся и несколько сконфуженно произнес:
"Послушай, Петруша. У меня к тебе просьба... Ты знаешь, обычно, я к тебе по таким вопросам не обращаюсь... Не мог бы ты взять к себе на работу одного человечка... Отец очень просил знакомую его пристроить. Мне неудобно было ему отказывать. Признаться, не помню, чтобы он вообще меня когда-нибудь о чем-нибудь просил. Это впервые. Я конечно, пообещал сделать, что смогу..."
"Ну, если уж... знако-омая..." - Скабезно улыбнулся Петр Савельевич в телефон, делая нажим на последнем слове.
Алик перебил:
"Нет, не знако-омая, а знакомая, Петруша. Просто знакомая".
Петр Савельевич вздохнул:
"Какие разговоры, Алик. Пусть просто знакомая Руслана Моисеевича приходит в отдел кадров, оформим. Кем? Бухгалтером, операционисткой?"
"Да, нет, Петруша, не операционисткой. Ты, я слышал, уже который месяц должность начальника департамента маркетинга и рекламы держишь вакантной. Я, конечно, понимаю, у вас там свои внутренние игры... Отец говорит - очень толковая девушка. Базовое образование - МГУ и курс по маркетингу в Сарбоне. Поговори с ней, что тебе стоит. Не подойдет, ну, что ж поделаешь... Очень ты меня обяжешь..."
"Алик, я честно, поговорил бы с ней, но времени нет совсем. Завтра с утра улетаю в Лондон, к вечеру вернусь, но и сегодня целый день в разъездах. Уже, признаться, должен бежать... Хотя... если она успеет приехать сюда часам к двум, то застанет меня".
"Спасибо, Петруша. Ты настоящий друг. Я сейчас же перезвоню отцу".
"Привет ему от меня. Диктуй, как зовут "знакомую"...".
Вернулся Петр Савельевич в банк не в два, а в полтретьего и, признаться, совсем забыл о том, что с утра дал распоряжение секретарю провести "знакомую", когда она прийдет, к нему в кабинет. Петру Савельевичу не хотелось, чтобы кто-то в банке делал ненужные выводы, особенно его зам. и оппозиционист Игорь Святославович, поэтому о целях визита знакомой, он не сказал даже секретарю:
"Вот данные... Когда прийдет, сразу ко мне в кабинет. Не задерживайте в гардеробной и не оформляйте пропуск. Предупредите охрану".
Кабинет у Петра Савельевича был большой, в "морском" стиле. Как страстный любитель прогулок на яхтах, Петр Савельевич не мог отказать себе в слабости не включить в интерьер разные милые вещички, напоминавщие ему о любимом хобби. Отделанное дорогими сортами дерева, большое помещение посверкивало из разных углов начищенной медью морских безделушек, старинного компаса, астралябий, корабельного колокола, маслянных ламп. На пристенных тумбах с документацией - дорогостоящие модели знаменитых когда-то бригантин, галеонов, скиперов. На стенах в рамах, подсвеченные незаметными источниками света, старинные карты известных моринистов. Даже над вытянутым овальным столом, где обычно заседало правление банка, посверкивали висящие в ряд корабельные фонари, соединенные между собой пеньковыми канатами.
Такой интерьер, идущий несколько в разрез с корпоративным стилем, нисколько не отвлекал Петра Савельевича от работы. Наоборот, при каждодневном десяти-двенадцатичасовом рабочем режиме позволял расслабиться среди любимых вещей. Петр Савельевич часто распахивал стеклянные двери, выходящие на громадную "Г"-образную веранду и, обдумаемый ветерком, оперевшись на высокий бортик перил, смотрел на плавный изгиб реки, в обрамлении мостов.
Это помогало ему отвлечься, встряхнуться, по-новому взглянуть на старые проблемы. Впрочем, на веранду в длинную часть буквы "Г" открывались еще несколько дверей, в том числе из секретариата. Служащие использовали ее, как курительную, ибо курить в помещении банка было строжайше запрещено. Именно по этой причине Петр Савельевич выходил на веранду, в короткую часть буквы "Г", отгороженную от длинной пушистыми елочками в кадках, обычно, когда заканчивался рабочий день для рядовых сотрудников. И так уж вышло, что об этой его привычке разгуливать по крыше в любую погоду мало кто знал.
Итак, Петр Савельевич не спеша прошествовал мимо секретарши в поблескивающие черным лаком двери, впустил сквозняк, закрыл их за собой, прошел вглубь кабинета, бросил пальто в одно кресло и устало опустился в другое. И только тут заметил, что в третьем лежит блестящая черная шубка и сумочка. Петр Савельевич страдал педантизмом (вернее, от него страдали другие) и терпеть не мог беспорядка, тем более в собственном кабинете. Но эти шубка и сумочка как-то очень удачно, можно сказать, уютно, вписались в обстановку и не вызвали в нем привычного чувства раздражения.
Петр Савельевич удивился, вспомнил о "знакомой" папы однокурсника и с интересом огляделся по сторонам. Он нашел ее почти сразу. Боковая дверь на крышу была открыта. Петр Савельевич увидел женщину, стоящую на веранде спиной к нему. Она облокотилась локтями на перила и курила, держа в руке длинный мундштук с белой сигареткой. За елочками послышались оживленные голоса - сотрудники заканчивали перекур и спешили по рабочим местам, скидывая на ходу с плеч пальто и куртки.
Петр Савельевич снова удивился. Обладая железным здоровьем, он одинаково комфортно чувствовал себя и на жаре, и на холоде, но за всю свою жизнь еще не встречал человека, который был также адаптирован к погодным условиям. Не смотря на оттепель, на улице было никак не больше семи градусов, а незнакомка стояла в классическом черном костюме, скрестив стройные ноги в блестящих туфлях на высоких тонких каблуках. Она слегка наклонилась, стряхивая пепел с сигареты вниз и Петр Савельевич увидел в распахнувшемся на несколько секунд разрезе узкой юбки до колен широкую ажурную резинку тонкого чулка и нежную полоску белой кожи над ним.
Петр Савельевич, доставая пачку сигарет из кармана, двинулся вперед. Бесшумно, на кошачьих лапах, вышел на веранду, не в силах оторвать взгляда от завораживающе-ажурного разреза. Незнакомка распрямилась, отогнув полу короткого пиджачка, положила золотистую зажигалку в маленький кармашек в юбке и в тот же момент заметила его. Мягко улыбнулась и поздоровалась в ответ на его кивок. Он встал рядом и вынул сигарету из пачки:
"Простите, не одолжите зажигалку".
"Да, конечно". - Красавица вновь распахнула пиджачок, доставая зажигалку и обнажила безупречно-строгую белую блузку. Шелк на груди на мгновенье натянулся и в прорезях планок Петр Савельевич заметил, как мелькнуло черное кружево между двумя безупречными ореолами.
Щелкнула зажигалка, вспыхнуло и задрожало на слабом ветерке синеватое пламя. Петр Савельевич прикрыл его ладонью, вдохнул, а когда выдохнул, понял, что в его жизни сейчас что-то произошло. Он еще не совсем отдавал себе в этом отчет. Петр Савельевич молча смотрел на незнакомку. Косметики почти нет или так искуссно нанесена, что ее совсем не видно. Яркие, красиво очерченные шелковистые брови, матовая кожа без признаков пудры и румян. Глядя в необычные глаза красавицы, зачем-то спросил:
"Вы ждете кого-нибудь?"
"Да, Борисова. Но он задерживается..." - Тут красавица взглянула на часы. - "... вот уже на полчаса. Секретарь просила меня подойти к его заместителю Игорю Святославовичу".
"Что же Вы не подошли?"
Красавица небрежно бросила сигарету в безоблачное небо, игнорируя пепельницу:
"Нужно было? Вы, верно и есть тот самый заместитель?"
"Да, нет. Я как раз и есть тот самый Борисов".
Она взглянула на него, взмахнув ресницами:
"Извините, Петр Савельевич..."
Было приятно, что красавица знает его по имени, и он не остался в долгу, сделав приглашающий жест к двери:
"Не стоит, Ева Спартаковна. Это я сбил вас с толку своими вопросами. Пойдемте в кабинет, там все же удобней".
Петр Савельевич посматривал на красавицу и в душе его крепла уверенность, что именно с ней он может говорить о чем угодно, на любую тему, ломая условности, комплексы, преграды, без экивоков и вранья и еще, что она одного с ним сорта, и еще... именно такой женщине он готов все простить:
"Признаюсь честно, я еще не решил, нужен ли нам департамент маркетинга и рекламы. Многие банки вполне обходятся без него, слоганы сочиняют президенты, что-то вроде: "МММ - нет проблем", евроремонт заменяет корпоративный стиль. Вот и весь маркетинг. Предыдущий директор департамента совершенно разочаровал своим подходом к делу. Если Вы сможете меня убедить, что департамент нужен сегодня банку, я дам вам должность директора. Идет? Чай или кофе?"
После пяти минут разговора, он понял, что Ева Спартаковна подойдет определено, но говорил с ней еще полчаса, выслушивая и рассматривая. Петр вслушивался в суть и одновременно слушал звуки голоса, наблюдая за всей остальной реакцией. Эмоциональна, но не истеричка. Сдержанна, но не холодна. Умеет слушать. Умеет держаться. Умеет подать себя. Сказала, между прочим, что может поставить дело так, что после трех месяцев работы "физические лица" повалят в банк толпой. Что после этого реклама банку больше не понадобится, впрочем, как и баня (как узнала?). Клиенты сами будут из кожи вон лезть. Но только сможете ли вы справиться с таким валом клиентов?
Она ему понравилась. Настолько, что Петр Савельевич спросил:
"Когда Вы собираетесь приступить к своим обязанностям?"
"Когда это необходимо?"
"С завтрашнего дня. Сможете подписать контракт сегодня?".
К вечеру следующего дня, часам к шести, Петр Савельевич вернулся из Лондона и приехал в банк. Сотрудники уже покинули свои рабочие места и президент, сопровождаемый завхозом, устало махнул секретарю:
"Идите, Алла домой. А вы, Семен Семеныч, распорядитесь насчет бани".
Спустя полчаса он вышел из кабинета в опустевший зал, перегороженный стеклянными перегородками. Проходя по коридору, увидел, что дверь в занятый с сегодняшнего дня новый кабинет, приоткрыта, освещая ярким светом полутемные стены фойе. Петр Савельевич постучал. Никто не ответил. Тогда он толкнул дверь и вошел.
Красавица сидела за компьютером, положив стройные ноги в черных туфлях на соведний стул, задумчиво глядя в экран. На ушах у нее были большие мягкие наушники, как у режиссера на радио, подключенные к плееру. Она не слышала и не видела вошедшего Петра Савельевича, мягко ступающему по серому ковролину. На обширном столе лежали подшивки с газетными и журнальными статьями о банке, всевозможные уставы, копии лицензий, учредительные документы, списки правления и совета директоров с адресами, телефонами и фотографиями, несколько личных дел сотрудников.
Петр Савельевич встал за спиной и почел текст на дисплее. Крупным кеглем на странице во всю строку было набрано:
СПБС
И далее:
Сберегательный Банк Петербургского Сообщества,
Собственность Борисова Петра Савельевича,
Сберегательный Банк Петра Савельевича,
Сокровищница Банкиров Петербургского Сообщества,
Славная Банда Петра Савельевича,
Собственный Будуар Петра Савельеваича,
Славная Баня Петра Савельевича.
Счастливое Будущее Петра Савельевича
Сущность Бытия Петра Савельевича
Самое Быстрое Проматывание Средств
Самый Бестолковый Пример Счастья
Слепое Беспрекословное Подчинение Судьбе
Случай Быстрого Продвижения по Службе
Петр Савельевич оперся рукой о стол и наклонился над экраном. Он читал с интересом, вслух, поглядывая на красавицу, которая ничуть не смутилась.
Петр Савельевич не знал, как ему реагировать, поэтому его лицо выразило лишь ироничную улыбку:
"Я вижу, Вы даром времени сегодня не теряли, целый день собирали компромат".
Он кивнул на фотографии и личные дела:
"Как вам удалось получить эту информацию в отделе кадров?"
Красавица развернулась в широком кресле к нему лицом:
"Вы сказали, Петр Савельевич, что могу получить любую информацию, которая потребуется. Я пришла к вашему второму заму и начальнику отдела кадров и передала им ваши слова".
Петр Савельевич еще раз взглянул на экран:
"Вы на удивление верно ухватили суть".
Она кивнула:
"Да. Хочу понять, от какого именно из этих постулатов правильней оттолкнуться, чтобы граммотно поставить работу".
"Решайте сами. Но только так, чтобы подобных высказываний, кроме меня, больше никто не видел.