Закончив институт с красным дипломом, поступив в аспирантуру, проработав несколько лет в одной неплохой конторе, которая благополучно развалилась, получая несколько выше, чем в среднем по стране, я был все еще счастлив, потому что думал, что великие свершения бесспорно впереди, и удача никогда не обойдет стороной такого славного малого, как я.
Чувствуя скорый развал старой кормушки, я успел подыскать другую, более перспективную как мне тогда казалось, фирму. На старой работе меня особо не держали. В приватной беседе с моим другом "настоящий управляющий фирмой" сказал ему про меня, что такие "слишком умные как он" обычно никому особо не нужны. Определение - "слишком умные" - мне польстило. Через три месяца "настоящий управляющий фирмой" стал безработным, несмотря на свою веру во владельцев фирмы и свой талант управленца, заключавшийся во все той же вере во владельцев фирмы.
На новой работе я с головой бросился разбираться во всех нюансах, да так, что месяца три от звонка до звонка носа из офиса не высовывал, задерживался допоздна. Мне "все было ново и все интересно". Я нравился, снова появились радужные перспективы быстрого роста к небесам, как мне казалось.
Да, моя работа. Я экономист, но так как в нашей стране ко всем понятиям подходят по-своему, то главный источник нашей экономии - государственный бюджет. Отсюда - черная, белая, серая и другие виды касс, за которыми надо следить, что я и делаю. А работаю я в "подарке". Так ласково работники прозвали наш магазин модной одежды, подаренный Пашей своей женщине (одной из) Свете. Бойкая, интересная, но бизнес никакой, - престижный, т.е. убыточный.
Важным атрибутом моей работы был черный кожаный портфель, подаренный мне мамой. В этом портфеле я носил "черную" кассу. Там часто лежала моя трехлетняя зарплата, а по сему я никогда с ним не расставался. Это породило уйму шуточек. Стоило мне отвернуться хоть на секунду, как портфель могли "похитить" коллеги и, пощекотав мне нервы, отдать его. Им казалось это смешным. Несколько раз я на самом деле почти терял его. Мне становилось очень страшно. К счастью, он всегда находился. Бремя ответственности, объект пристального внимания. Я его ненавидел.
Жизнь ни шатко, ни валко двигалась вперед. Я все ждал пока...
Однажды пошли мы с друзьями в баню. Все моего возраста, скоро тридцать, все рады своему движению и все ждут чего-то. Это и заставило меня присмотреться. И что же я увидел? - Поколение менеджеров по продажам, да и я понял, что в некотором смысле тоже менеджер по продажам, только специфический. Т.е. наши боссы заработали на нас, а мы теперь хотим заработать друг на друге. Вышел я из бани невесел, и стал вспоминать старших товарищей по работе. Верны больше десяти лет, а что имеют, на треть больше меня. И то в лучшем случае. И ощутил я размер своих "великих будущих свершений".
Сколько веревочке не виться, а наемный труд - современная форма рабства.
Поколение воров
Несколько слов о моих боссах. Обоим, как предыдущему Саше, так и второму Паше, было около сорока пяти. Это означало, что в начале девяностых они были в расцвете своих трудовых сил и во всю лопатили, в то время как мы были в глубоком отрочестве. О Саше я знал немногое,- лишь то, что он начинал свою карьеру с торговли чем-то очень прибыльным, читай, с его помощью было утеряно несколько составов нефти, зерна, может еще чего. Все это вылилось в холдинг. О Паше мне было известно больше. Он был финансовым воротилой, брал деньги - отдавал деньги, а пальчики оставались жирными. Однажды мой коллега рассказал мне лишь об одном случае, когда Саша провел через свою фирму деньги Красного Креста, - гуманитарную помощь. Получив, миллион долларов, он их обналичил по официальному курсу, в четыре раза ниже рыночного. Прибыль с чиновниками была разделена без особых угрызений совести. Вершина айсберга.
А мы младшими товарищами на это смотрели, мы это понимали, и мы молчали и мы восхищались.
Хотя конечно, сейчас они остепенились. Саша всегда носил элегантные костюмы. Шампанское на фуршетах пил статно. А вот речи у него не получались, говорил он тихо, даже с какой-то опаской, очень долго думал над словами, а, придумав, произносил что-то не очень оригинальное. Паша тоже был важный. Хотя, в отличие, от Саши носил свободную добротную одежду, был уверен в себе, произносил неплохие речи. Остатки их крутости проявлялась лишь в модном почитании экстрима на выходных да в отпуске, а в остальном - теперь они другие.
В один из понедельников у нас было совещание на тему воровства в "подарке". Воровали почему-то в основном женское нижнее белье. Паша говорил много. Он больше часа рассматривал все возможные варианты, презрительно клеймил заведшуюся в коллективе гниду, рассуждал об ее аморальном облике. И тут, "на моральном облике", я вспомнил о Красном Кресте. Меня пробил страшный "беспричинный" для других смех. Я встал и, сдавливая его в себе, вышел из кабинета. В туалете смеялся до слез. Да - теперь они другие. Умора.
Вторая революция
Как говорил один небезызвестный кинорежиссер: "Аморальное поведение порождает аморальное поведение". Категорический императив. Короче, "за что боролись, на то и напоролись". А касательно нашей истории: не будет же вечно поколение менеджеров терпеть. Тем более что оно видело, как поступали другие, не думая об окружающих. И называлось это смелостью, смекалкой, удачей. Общество сие поощряло. Так почему сейчас это будет называться по-другому?
Моральные принципы прививаются аморальными людьми? Я родился немного позже, так что ж у меня - одна рука или полголовы? Долго над этим думал. И понял, что революция должна пройти у каждого в голове. У каждого - значит у меня.
Ждать шанс?..
Все мы люди, все мы человеки.
И шанс пришел.
Тем утром Паша объявил мне, что слишком занят, и поручил вести компьютерный файл, в котором он записывал все свои расходы по "подарку". А надо сказать, что подарок был лишь одним из многих и уж точно не важнейшим бизнесом Паши. Основные его деньги в наши уже "застойные" дни шли с биржевой торговли акциями. Все файлы были собраны у него на флэшке, с которой он редко расставался. Файлы были под паролем, так что на мой файл пароль был мне открыт, хотя ничего кроме головной боли и дополнительной работы мне это не предвещало.
На следующий день меня дико расстроила жена. Открывая дома Интернет, я вдруг увидел страницу порносайта с предложениями платной любви. Все бы ничего - обычный спам, но мне было предложено войти на сайт под логином, сильно напоминающим ее девичью фамилию. Я ввел пароль ее электронного почтового ящика (иногда, когда мой барахлил, я использовал его для отсылки писем). Не сработало. Попробовал добавить к паролю название сайта. О чудо - вошел. Я пристал к ней, зачем ей платная любовь? Жена долго отнекивалась, но потом призналась, что из чистого любопытства влезла на этот сайт. Я позлился немного, а потом заснул.
Когда мне в руки в очередной раз попала злополучная флэшка, я снова вспомнил вчерашний инцидент с женой, и тут меня осенило. Я смотрел на папку под паролем с красноречивым названием "акции". Я быстро скопировал ее себе на диск.
Мне стало ясно, что пароль наверняка везде практически одинаковый. Имея столько файлов по другому-то и невозможно. У одного моего знакомого был пароль из сорока шести знаков, но менял он только последние несколько из них.
Остаток рабочего дня я провел, размышляя зачем это мне. Совесть говорила - "так нельзя", справедливость отвечала - "да, нельзя, но почему-то только тебе".
Положив свой диск с "новой информацией" в карман, я пошел домой. Ужиналось не вкусно, телевизор раздражал, не спалось. Встав в три часа ночи, я направился к компьютеру. Решив, что просто открою папку ради интереса (прямо как моя жена), я кликнул на нее. Пароль. Ввожу тот, что знаю. Нет, ленив, но не на столько. Добавляю, слово "акции", по-английски, по-русски, большими буквами, имя его любимой женщины, еще одной, еще одной, еще одной, название теперешней машины, прошлой, с языком и буквами по кругу, имя собаки, название всех его бизнесов по очереди, трех его детей от разных браков, двадцати его любимых рок групп конца семидесятых, любимые марки его одежды, страны которым он симпатизирует, политиков, которых он ненавидит, блюда, которые любит, и многое-многое другое с языком и буквами по кругу...
Светает. Сидя в туалете, задумался, о том, как поверхностно, но много я знаю о человеке, которого я совсем не знаю, об этом Паше. Паше?.. Не ужели так тщеславен. Бегу к компьютеру, добавляю "Паша" к паролю. Работает! Звонит будильник.
От живого созерцания к абстрактному мышлению, а от него к практике...
За следующую неделю я узнал, что у него акций на двадцать миллионов. Деньги красного креста, детских домов, обанкротившихся в последствии государственных предприятий и просто бюджета. Все в иностранных банках в оффшорах, конечно. Здесь у него нет таких денег, откуда?
Я все уже придумал. Я не вор, я верну деньги Красному Кресту. Но зачем Красному Кресту акции, иены, швейцарские франки и даже евро. В общем, продать все поменять на доллары и от имени Паши перевести на счет Красного креста, пускай потом объясняет налоговым органам (без денег и взяток) - "откудава". Но поменять с умом. Через "свой" обменный пункт в Интернете, а тут уж как учил Паша: "взял сало - отдал сало, а руки-то жирные". В моем случае тысяч на двести, пока хватит. Благо есть несколько мертвых душ в Америке, выследить которые невозможно. Так ведь все честно, главное чтоб мое имя не засветилось, у него ведь пруд пруди таких экономистов, а сколько их еще поменялось с его-то характером. А потом снимай тихонечко, не зарываясь.
Но что плохого сделал он мне? А ему? Тоже верно.
Долго ходил из угла в угол, размышлял, искал повод, хотя, конечно, зацепку и оправдание. И, как обычно, на помощь пришла жизнь. Звучит очень возвышенно, но, тем не менее, правдиво.
Проходя мимо кабинета Паши, я услышал его разговор со Светой. Светина наивность: "Но ты ведь обещал, что люди не пострадают!?" Пашин цинизм: "Люди знали, на что они шли". Позже я узнал, что речь была о прошлом директоре, который по их указанию допускал некоторые нарушения. Ему твердо пообещали, что в случае чего это не его вопросы, а вопросы владельцев, и ему бояться нечего. Как говорила как-то мне Света: "Мы своих не бросаем". Ага, бросаете, еще как, бросаете...
И здесь аморально себя ведете. Т.е. значит, все делишки это делаем тут мы, а вы чистенькие.
Через несколько дней Паша, предложил мне повышение - должность с большой ответственностью и необходимостью подписывать скользкие документы, и зарплатой на несколько сот долларов выше прежней. После услышанного я решил, что мне это не нужно, и, сославшись на молодость и неопытность, отказался. Тогда Паша рассказал мне душещипательную (на раздирающую она никак не тянула) историю о том, как когда-то давно к нему "пришел на счет", как он выразился, "чужой миллион долларов". О том, как он тоже боялся, мучался угрызениями совести, плохо спал. Но через неделю совесть и страх ушли, а деньги остались. Я ответил, что, тем не менее, не готов. А про себя подумал две вещи: рассказывая о миллионе, не предлагай сотню; и спасибо за урок, не премину воспользоваться!
Сам напросился! Революция форева!.
Открыть обменный пункт в Интернете оказалось проще простого. За субботу я открыл таких целых три. В воскресенье я изучал, как бы это побыстрее и выгоднее продать Пашины акции, ведь ни одна копейка Красного Креста не должна пропасть. Я был готов к понедельнику.
Я Робин Гуд. Я Зорро. Я мать Тереза. Я добрый самаритянин. Я брат всех братьев. Я мессия... Нет, ну что вы смеетесь? Вот возьмите и сами отрекитесь от девятнадцати миллионов девятьсот тысяч долларов США. А-а-а?.. Я Робин Гуд. Я Зорро...
Все было готово, но я еще не был уверен, что могу это сделать. Как только я представлял себе окончательный момент, сердце начинало плясать, как ноги ирландца, танцующего их национальный танец, причем мой ирландец явно шел на мировой рекорд и постоянно ускорялся, что бросало меня в жар. Для верности я полностью создал задание компьютеру по продаже, обмену и переводу всех денег Красному Кресту, так что мне оставалось лишь нажать на "ввод" и ждать. В конце концов, я убедил себя в том, что я это все заслужил, что он сделал то же самое раньше, причем в таком же возрасте. Более того, я лишь восстанавливаю справедливость.
Оставался вопрос - когда? Нужно было иметь в распоряжении хотя бы несколько дней, чтобы дела приобрели некоторый оборот, до того как Паша спохватится.
Хоть тут долго я не думал. Эти наркоманы по экстриму после шальных девяностых были уже не в состоянии остановиться,- адреналин, но за свои деньги. Прыгать с гор, ездить на мотоциклах, ходить в глухую тайгу на охоту, т.е. ломать ноги, руки и если совсем не повезет, шею.
Следующий экстрим намечался в Альпах на среду - до понедельника. А это значит, что за среду, четверг и пятницу дела примут серьезный оборот и к утру понедельника все зайдет уже слишком далеко. Радость работников красного креста, любопытство налоговых органов, недоумение Паши.
В среду в обед его громадный джип отъехал от заднего двора "подарка" и я приступил к осуществлению своего замысла. Повернув монитор так, чтобы мои коллеги по работе ничего не заподозрили, я вошел на торговую площадку и подготовил свое задание для компьютера по продаже акций и переводу денег. Оставалось только нажать "Ввод". Но как-то засосало под ложечкой, а во рту перосохло. И действительно бросило в жар. В общем, надо выйти настроиться, вернуться и сделать это, тем более что все уже решено. Встаю, выключаю монитор (чтобы никто не видел., чем я занимаюсь, да и так по привычке -"в магазине и так слишком много расходов, мало доходов и никакой прибыли"), выхожу в пустую курилку. Посмотрел с двадцатого этажа на людишек-муравьев, маленьких и жалких как я сейчас и вообще. Потом в голове всплыл один журнальный артикул про то, что дети, живущие выше двенадцатого этажа, растут недоразвитыми, потому что не способны разглядеть деталей. Я, конечно, здесь работаю и я не ребенок, но почему-то стало обидно за бесцельно проводимые годы. Эта мысль убедила меня в правильности моего пути, и я, полный решимости, направился назад в кабинет.
Бодрым шагом я вошел в кабинет, приготовившись сесть за клавиатуру. Но тут вижу, что мое место занято ... Пашей. Он сидел, развалившись в моем кресле, убрав с него мой черный портфель и поставив его на мой стол перед собой. Все поплыло...
Он задавал какие-то вопросы, а я односложно отвечал, не помню что. Думал только, как бы он не включил монитор. И тут слышу: "А что это ты тут делаешь?" "Что?"- переспросил я. "Чем сейчас занимаешься?"- переспросил он. Я очнулся. "Я... я сейчас покажу" Медленно подхожу к столу. Снимаю портфель, как оказалось с клавиатуры. "Сейчас включу", - говорю, а у самого душа в пятках, и одна мысль "что делать?". Но удача была на моей стороне. Подвигаясь к столу, я случайно толкнул кресло на колесиках, в котором сидел Паша, и оно, откатившись на пару сантиметров назад, выдрало шнур компьютера из розетки.
"Неуклюжий идиот, - пробурчал Паша,- если что-нибудь сломается, я вычту из твоей зарплаты". Смиренно молчу, в душе облегчение.
Молчание прервал телефон Паши. "Да, еще на работе, уже выезжаю". Паша встал и направился к выходу. Весь отдел, включая меня, задорно попрощался. Паша вышел.
Я остался сидеть в кресле опустошенный. Я был такой близкий и маленький, а революция такой большой и далекой. Недосягаемой. Я здесь, а она там, и эти "там" и "здесь" совместить никак нельзя. В этот момент уже даже в моей голове.
Революция невер.
Через минут двадцать я включил компьютер и с небывалым доселе рвением стал подтягивать дела, изрядно подзапущенные за время революционных мыслей. Хотел в понедельник Паше показать, какой я молодец, искренне хотел его похвалы.
Среда, четверг и пятница прошли в напряженной работе. Я был доволен проделанным, думал даже, что мне дадут премию - долларов пятьдесят.
Выходные прошли спокойно. В семейном кругу. Я давно не чувствовал себя так легко. Я смирился. Я понял.
Круг замкнулся
Но в понедельник почему-то все закружилось.
Паша пришел поздно к концу дня. Темнее тучи. Благим матом орал по телефону. Общий смысл сводился к "сделайте что-нибудь".
На следующий день меня вызвали к Паше в центральный офис. Надели на руку какую-то штуку и спросили, не делал ли я чего. Я подумал: как хорошо, что я действительно ничего не делал, ведь этого всего я не предусмотрел. Промурыжив пол дня, и задав тысячу дурацких вопросов, меня отпустили.
По дороге домой, я размышлял, что у кого-то хватило духу. А я. Искренне желал человеку удачи. Хоть ему.
Да, так и есть. Через несколько дней к "подарку" вереницами стали подъезжать тачки круче Пашиной, а Света бледная бегала из угла в угол и кричала, что не знает где Паша, и что его денег у нее нет. Потом Пашу стали искать черные воронки.
След Паши простыл, "подарок" захирел. Крутые тачки заставили Свету подарить им свои акции "подарка", который решено было продать. А нас через месяц попросили освободить помещение.
Без особого сожаления я стал искать новую работу, думал, что человек с головой не пропадет. Я нашел неплохое место и должен был отправиться на последнее собеседование. Я, по-моему, опять нравился.
И тут мне на ящик пришло странное письмо, следующего толка. Мол, дескать, сообщаем Вам, что на ваш американский счет за истекший месяц начислено двести долларов процентов. Это при одном проценте годовых?!!
Я, недоумевая, вспотевший, трясущимися руками, залажу на свой счет, - так и есть, - там уже месяц лежат двести тысяч. Поступили в ... ту среду вечером.
И тут картина стала проясняться. Паша сам поставил мой портфель на "Ввод". Черный "ненавистный" портфель, в котором я носил чужие деньги, принес их, наконец, и мне. Хохот, истерический хохот, хохот долгий, очень долгий хохот.
Постскриптум.
Света поняла бренность пути мирского. Она вступила в ряды религиозных фанатиков, что, в прочем, не помешало ей открыть сеть магазинов религиозных принадлежностей и тем самым заработать кучу денег, причем абсолютно без посторонней помощи.
Паша, говорят, скрывается где-то за Уралом. У него остался еще миллиончик, но живет он как Корейко, потому что бывшим товарищам задолжал десяток. Стараниями Красного Креста после долгих дебатов ему таки присудили звание заслуженного мецената России. Дипломчик так и пылится.
Я подсел на биржевую торговлю. Через два года удвоил свое состояние. Я часто задаюсь вопросом - сделал бы я сам эту революцию, или и это посильно только Пашам? Отвечаю, себе что, конечно бы сделал, но после драки кулаками не машут.
...Все свои данные храню на дискете. Никому ее не даю. Но ведь я то знаю, что революция форева!!!