У самого края бухты, в том месте, где в берег упирается каменный мол, в укромном морском закутке можно увидеть скопление яхт.
Хорошо здесь. Покой. Ни одного человека вокруг. Только чайки в небе носятся. Городской шум где-то там, далеко, на гулких улицах Севастополя. А здесь - тишина. Покачивается на волнах роща мачт, охваченных тонкими снастями. Яхты, касаясь друг друга бортами, дремлют у причала. Есть яхты, что стоят на берегу. Обездвиженные, они застыли на массивных подпорах. Вдоль каменистого косогора тянутся невысокие постройки - рундуки для хранения парусов, канатов, якорей и прочего корабельного имущества.
Это флотский яхт-клуб. Его хозяева, военные спортсмены, когда наступает время соревноваться, яростно гоняются за ветром и легко завоевывают награды - высокие кубки и тяжёлые кругляки медалей. Ими завешены все стены в кают-компании спортивного общества. В остальное время жизнь в яхт-клубе замирает. Так, изредка приходит сюда, чтобы научиться управлять парусами, зелёная молодёжь, школяры и студенты. Иногда залетают молодые особы, загадочные, охочие до романтики хохотушки. Их спутники, кореша военных яхтсменов, хлопнув дверцами иномарок, тянут за подругами увесистые сумки. После недолгих сборов какая-нибудь яхта отходит от причала и замирает недалеко от берега. Включается музыка. И кореша расслабляются.
В яхтенную марину частенько наведываются отставники. Их ждёт здесь приобретённая ими в складчину яхта. Неухоженная, с рваными снастями, она стоит покуда на берегу, и военные пенсионеры, не желая терять жизненный тонус, готовят её к плаванию. Без устали скребут борта, киль, палубу.
Бывает, и я посещаю эту яхтенную глушь. Брожу по причалам, заглядываю в нутро старых посудин, трогаю рукой ржавчину обшивки. Поднимая голову, смотрю на устремлённые в небо мачты. Мечтаю.
Однажды я увидел здесь старый бот. Странный такой рейдовый катерок стоял у причала. Что поразило: катерок, несомненно, списанный, уже никому не нужный, а на нём, гляжу, кто-то смастерил из досок некое подобие орудийной башни. Вместо ствола пушки - отпиленный кусок мачты торчит.
- А-а, это мы готовим ботик к параду! - объяснил мне знакомый яхтсмен. И добавил: - Завтра ведь главный наш праздник.
Правильно. Завтра - любимый всеми севастопольцами праздник, день Военно-Морского флота. И старенькому ботику на торжественном параде предстоит сыграть очень важную роль.
Так я впервые увидел "вражеский корабль", обречённый на заклание. Вспомнил о севастопольской традиции стрелять на морских парадах из пушек, о традиции запускать в небо огнедышащие ракеты. Вспомнил, с каким нетерпением зрители ждут: когда же в разгар праздника взорвётся в бухте корабль? Он очень маленький этот корабль, стоит далеко-далеко, с берега почти не различим. Некоторые зрители с трибун рассматривают его в бинокли и уверяют, что на далёком корабле высятся мачты и есть даже пушки с грозно поднятыми стволами. Зрители недоумевают: неужели военным не жалко взрывать боевой корабль? Ах, как бы хотелось увидеть его вблизи!
И вот я его увидел.
Сижу на кнехте возле странного ботика, не спеша курю и слушаю рассказ старого яхтсмена. Передо мной открываются сцены, которые я не раз наблюдал, всплывают образы, неоднократно волновавшие меня и запечатлевшиеся в моей памяти.
...С каким восторгом на военно-морском параде мы наблюдаем диковинную сцену: от проносящегося над бухтой бомбардировщика отрывается и шлёпается в воду торпеда, - зрители догадываются, что она не боевая, она учебная, - и тут же взметается пенный столб, раздаётся оглушительный взрыв и разлетается на куски нечто бутафорское, маячившее у входа в бухту. Нечто бутафорское и есть вот это нелепое создание, сработанное из обычного рейдового катера. После взрыва ведущий парада радостным голосом сообщает зрителям, что уничтожен неприятельский корабль. В ответ звучат аплодисменты, восклицания...
Учебную торпеду потом поднимут с морского дна - она ещё пригодится. А этого деревянного бедолагу, отслужившего свой срок, уже не собрать. За несколько дней перед парадом флотские умельцы прилаживают к нему дощатые орудийные башни с ненастоящими стволами и загружают безжалостным динамитом. И доверчивый ботик до самой последней минуты не будет знать, для чего весь этот странный маскарад. Может быть, и размечтается даже: вот каким я стал, подумает он, раньше всего-то и делал, что возил с кораблей на берег смеющихся офицеров, а теперь, посмотрите не меня - я тоже настоящий корабль! Даже пушка у меня появилась!
Интересно, что снится ботику в последнюю ночь перед парадом? Когда его, теряющегося в догадках, вытянут подальше из яхт-клуба и поставят на виду у восхищённой публики. И ботик, счастливый от осознания своей причастности к боевым кораблям, вдруг подумает: "Странно...".
Где-то на берегу мичман диверсионной группы дождётся команды и, оторвавшись от телефона, повернёт взрывное магнето...
Одно утешает: в нашей безжалостной жизни за этот ботик можно быть спокойным. Потому что все ботики попадают в рай.
- Вот такая история, - задумчиво сказал в завершение своего рассказа яхтсмен. Он невесело вздохнул, потушил сигарету и пошёл заниматься привычными для него корабельными делами.
Я тоже отправился своей дорогой. Позади, за моей спиной, в небе продолжали парить чайки, и им вторили безмолвные полёты старых яхт.