Пять утра. Иду из храма с гроздью кульков. В них пасхальные дары ...
Сокращаю путь по еще темной пустой улице. Обхожу свесившиеся из-за забора ветви цветущей сирени и сердце вновь пронзает притупившаяся боль. В дивно пахнущие соцветья, в такое же пасхальное утро, много лет подряд прятала лицо покойная женушка. Надышавшись, восторженно шептала: "Так бы! Всю- Жизнь!!"...
Дальше мне не миновать центральную улицу. Зарево ее огней режуще вонзается в глаза, отчего опускаю лицо. Спешащим с узелками встречным не до меня. Идут парами, а то и семьями. Но - отзовись кто из них жалостью, одинокость стала б невыносимой...
... Как вдруг очередная встречная, едва увиденная мной женщина, звонко воскликнула-окликнула: "Христос Воскресе!". Обессиленно отзываюсь: "Воистину Воскресе!". Улыбнувшись, оборачиваюсь вослед, чтоб разглядеть. Но она шустро исчезает, обгоняя впередиидущих ... Почти наваждение. Не Ангел ли мой Хранитель, на миг облекся плотью? Может, женщина ничего не произнесла вслух?. Но- я же услышал. А как ? И почему окликнула именно меня? Удивительной ассоциацией вспомнилась Кабирия Мазини. С отражением уличных огней в безвольных слезах на ресницах?
Оказывается, в эту ночь ходят троллейбусы. Ощутив, что дарованных Ангелом сил хватит ненадолго, обрадованно плюхаюсь на заднее сиденье. И не сразу осознаю неадекватные движения кондукторши. Она пристально, хоть и искоса, не в упор, рассматривает каждого нового пассажира. Неторопливо берет плату за проезд. Тщательно всматривается как он берет билет и сдачу, не сразу реагирует на сказанное ей. Словно подбирает слова...
Наконец, она подошла ко мне. Еще озаренный радостью, дарованной Ангелом, пытаюсь заговорить с ней. " Вы, верно так устали, что уже сил нет улыбнуться?". Все с тем же сосредоточенным лицом вглядевшись в меня, она вполголоса буднично говорит: "Понимаете-не слышу. Ни звука". И уходит к следующему пассажиру. Я изумлен ее совершенной дикцией, не свойственной глухим...
Новый приступ душевной опустошенности заставляет отвернуться к окну. Там уже брезжил рассвет. Меня трогают за плечо. Серые, проникающие внутрь души глаза. Кондукторша уставились на меня сквозь мудрый прищур осознания чего-то предельно важного, на грани вечного. С тем же, классически чистым, произношением она говорит: " Я тоже потеряла. Давно. Но только сейчас осознала, что умирая здесь, человек рождается там..."- она показала пальцем вверх "для лучшей, чем здесь, жизни !". Перебивая мой изумленный непроизнесенный вслух вопрос: "А откуда...", нетерпеливо продолжила- "Я слышу! Боль" и ткнула пальцем себя в грудь, орган своего духовного слуха. Поглядела в одну сторону, потом в другую и доверительно сообщила: "Ушедшие к Богу счастливы. Тем, что любят. Нас. А мы, почему-то, не принимаем ее. В ответ- скорбим ..."
Через остановку, собираясь выйти, я подошел и благодарно поцеловал ее в щеку. Вздрогнув, милая женщина обернулась и озарилась детской улыбкой. Видимо, впервые в эту пасхальную вахту.
В квартире полусумрак и глухая тишина. Идти в гости с пасхальными дарами рано. Пару часиков посплю, воскресенье все-ж. Уже засыпая, отчетливо слышу шепот: "Сла-воч-ка!". Так женушка проверяла рано утром, сплю ли я еще. В ответ улыбаюсь и поворачиваюсь на другой бок. Беззвучно говорю " Еще, немного". Знаю, вскоре послышатся звуки ее кухонного "шурудения". Обычно я позже нее ложился спать, зато Наталька просыпалась утром раньше...
Спасибо тебе, Господи, за то, что даровал душе счастливую возможность слышать Жизнь!