Самый неожиданный - твой звонок сегодня утром. Казалось, меж нами все решено. Я, спросил вчера в пиццерии на Арбате: "Что ты хочешь?". "Фейерверка!"- не задумываясь, ответила ты. Да, он был, десять лет назад. Мы тогда были в ресторанчике "Под платаном". А на другом берегу бухты, в Кабардинке, небо взрывалось фейерверками в честь закрытия курортного сезона. Но - сегодня! В двадцать семь: у тебя имя в ученом мире, кандидатская степень и докторская впереди, толковый муж, обеспеченность. И- фейерверк? Никто в мире не даст тебе, любимая моя девочка, верного ответа на вопросы, что ты задаешь. Ключ к ним - в тебе самой. Верю, найдешь его. Потому, ухожу от советов, как жить тебе дальше...
Но ты - звонишь. Настоятельно просишь о встрече в полдень около метро "Полежаевская".
Салатного цвета "Пежо" тормозит в шаге от остановки. Выпархиваешь. Выдергиваешь следом девочку, подводишь с словами: "Хотела видеть? Дарю на пол-дня, терзай". Потом непререкаемо мне: "Папаша! Заберу в 18.30 во Внуково!". И пытаешься улизнуть. Не успев впасть в шок, ловлю кукушку, вопрошаю:"Чо с ней делать ?". Резко выдернув локоть, ты рассмеялась и ехидничаешь: " Ты ж у нас мастак по диким пляжам. Геть в Серебряный бор- жарища !...". И салатный "утюг" исчезает в потоке железяк.
И теперь, любимая, я тебе мысленно рассказываю, что было, когда ты сбежала от нас с доченькой.
--
Так это ты - папик?- ошарашивает голосок за спиной. - Кто !? - обалдело
уставливаюсь на ребенка. Но под напором взгляда из-под лба, когда на тебя уставились серые очи, готовые выплеснуть горькую влагу, сказать "Девочка, ты ошибаешься!!" невозможно. Это значит обидеть свою маму, свою бабушку, всех моих пра- пра. До той неведомой турчанки, пленницы-жены прадеда, одарившей мой род лучистой сероглазостью и смуглой кожей. Не может быть отрицания на вопрос ребенка, если даже мы с ней оба ошибаемся.
В следующий миг она уткнулась мне в бок, крепко обхватив ручонками в решимости "Не отдам !". Так мы и вошли в троллейбус N 20 - в обнимку. Окольцевав руками шею, чадо, хоть уже и взрослое, умудрилось взгромоздиться мне на колени, когда сели на освободившееся место. Уставившись в окно, она весь путь вполголоса тарахтела мне в ухо разную всячину. Я машинально отвечал на ее восторги об увиденном за окном, о вчерашнем "бзике" неведомого Семки или о том, что мама с испугу классно водит. Напряженно думалось, сопоставлялось. Хотелось отодвинуть ребенка от себя и разглядеть подробнее. Но, чаду этого вовсе не желалось. Она словно избегала смотреть в мою сторону...
Я не уловил, в какой момент она умолкла и ровно засопела. Троллейбус шел на удивление мягко, в открытое окно нежно веяло предгрозовым теплом.
В Серебряном бору я пошел прохладной извилистой тропой сквозь густой ельник. Но прошел недалеко. Все-таки нести спящего девятилетнего ребенка тяжеловато. Обнаружив спасительную лавочку, присел. И чадо тут же пробудилось.
-А я уже не сплю - так приятно когда тебя несут!- чистосердечно призналась девочка. Разве обидишься на наивное лукавство? Да и не успеешь: чадо уже устремилось вперед, напористо ведя за собой
Тропа на первой же поляне растворилась в песчаных отмелях. Ноги мои все больше увязали в зыбях. А чадо - легкий ветерок, понеслась вперед с гиком -"Догоняй, папик!".
Пронырнув очередной ельничек, я вступил в царство нестандартного сообщества. Посреди просторного лежбища голышей лупили по мячу волейболисты, с другого края звонко орала ватага мотающейся наперегонки детворы. В воздухе парило райскими кущами...
Посреди эдемского благолепия меня остро пронзило паникой: "Дочка !". Я принялся лихорадочно оглядываться. Но ребенка нигде не было!. Орать "найдись, сокровище " в гомоне этого содома бессмысленно. Прошло несколько минут тяжелого бессилия преодолеть непоправимое.
-Пап- заблудился !?- вопросил невинный голосочек сбоку. И желаннее и прелестнее звуков голоса дочери я не слышал в жизни! Доченька, успевшая расстелить широкое покрывало, раздеться, аккуратно сложив одежонку в стопочку и улечься, спокойно взирала на меня, подперев лицо руками.
--
Знаешь, я специально сразу не отозвалась. Так интересно наблюдать, как ты волнуешься !- призналась дочь.
--
И не стыдно ?! - вспыхнул я обидой...
--
А не стыдно было не жениться на моей маме ?- срезала чадо и отвернулась.
Вот те на! Предстоит неизбежное объяснение. Машинально раздевшись, я прилег рядом и придвинул дочь к себе. Уже пригретая солнцем, доченька, казалось лихорадила. Спружинившись, вывернулась и уставилась на меня испытующим взглядом. Я собрался с мыслями, чтоб ответить напрямую и убедительно. Но дочь перебила: "Ладно, я все знаю, у мамы спрашивала. Лучше скажи, что такое любовь ?". Ничего себе!. Вопросики... И таким был почти каждый из заданных ею в несколько часов короткого свидания посреди Сребряного бора возле пляжа N 3...
--
Кстати, когда ты спросишь, как меня зовут?- в очередной раз она круто изменила
направление разговора. Произнесла имя, заставившее вздрогнуть и онеметь от удивления. "Расскажи мне о ней"- попросила дочь. "Как мамуле рассказывал!, Она каждое твое слово помнит!". И я вынужден вновь переболеть той, боль о ком давно утешена в самом сокровенном уголке души. Значит, в дочери обессмертилось дорогое мне имя!...
Очередной шок я пережил, когда пошли купаться. Пока я, южанин, робко и невольно брезгливо втискивался "по частям" в мутные и вонючие воды холодной Москвы - реки, дочь шустро нырнула вглубь.
--
Холодная вода - не моя забота!- выкрикнула через минуту дите уже на поверхности.
Я воочию увидел ее маму, десятилетие назад крикнувшую то же, вынырнув из далекого отсюда Черного моря. Как тогда, сейчас я ринулся, было, вслед вновь скользнувшей в глубину бесстрашной девочке. Длинноволосая русалочка неудержимо неслась вперед, пружинисто выгибаясь дугой и, распрямляясь, молнией пронзая толщу воды. Мы вынырнули одновременно. И тут ребенок вновь "выдала":-А вы с мамой меня у моря сотворили ?". Мда, вопросики! Может, попросить, чтоб сразу все накопившееся " выложила" разом.? Мое, сначала смущение, и тут же деланно- безразличное "А где ж еще !", озарило мордаху плутишки злорадством и она рассмеялась:"Успокойся, знаю...". И вновь нырнула, ярко блеснув незагорелой попой.
Мы с ней потом, на берегу, шли, вернее- прыгали, обжигаясь, по раскаленному песку. В какой-то миг она заскулила от боли. Взятая на руки, доченька уцепилась за шею и, не давая опомниться, жадно поцеловала меня в губы. После чего заболтала ногами и завопила: "Я л-ю-б-л-ю п-а-п-у !!". Как я ее не выронил? Вылитая мама! Тогда, десять лет назад, она была, явно, тяжелее нашей дочери, но столь прелестной умничкой, что я часами не уставал носиться с ней на руках по кромке прибоя. Пока обессилено не плюхались в волну.
Едва присели на подстилку, гейзером взметнулась новая порция вопросиков "с гвоздями". Самыми простыми из них были: "Расскажи о своей жене" или " Слушай, а ведь твой сын может влюбиться в меня?".
Эх, моя старость- на пороге А Ты, девятилетняя женщина, куда ж ты - так торопишься жить! Хотя, твоя мама тоже, когда мы встретились, была слишком старше своих семадцати.
Бедлам внуковского аэропорта привычно невоспринимаем.
Уже началась регистрация на мой рейс. А мама не появляется. Конечно, я встревожен. Доченька, внешне, хоть бы хны, пишет, резко выдирает и рвет в клочья листочки, снова пишет в моем блокноте какую-то записку, которую просит прочитать там, за облаками. - "Будь спок- она не подводит!" И действительно ровно через пятнадцать минут после обещанного, появляется мама.
--
Жив ?- бросает мне и кидается к дочери щупать лобик - не простудилась ли на реке.
Та взбрыкивается, смущаясь внимания как к ребенку.
Улучшив момент, спрашиваю маму:"Зачем так - неожиданно. Я ж- хоть бы подарок дочери...". В ответ шепчет:" Да, ты впервые- позвонил не за час до отлета, а.. .И вообще - ты уверен, что дочь твоя ?!" и одаривает ядовитой зеленью ведьминого зырка. Отреагировать в том же духе не дает дочь: Закусив губу, втискивается меж нами и "выстреливает" вверх нам обоим::"Хватит! Вам бы целоваться на прощание и плакать, а вы- глупые!". Обалделые ее порывом, мы одновременно улыбаемся и гладим ребенка по головушке. Руки встречаются и я пожимаю замершие в нерешительности пальцы.
Но дите неумолимо в своей псевдобеспардонности Легко ей говорить нами умалчиваемое. Она торопится, осознавая, что больше такой возможности не будет, и говорит - все до последней точки !! "И вообще- я самая счастливая женщина!"- выпаливает она в заключении - "Мне подарили папика!".
Пройдя спецконтроль, слышу ее оклик вослед:"Папочка, мы тебя обе любим....". Обернувшись, я долго смотрю на Вас, словно последний раз в жизни. Не так уж много у меня и поныне любимых женщин. Одна за одной уходят - в старость ( себя- то мне не видать со стороны!). Лишь Вас, двоих, мне не увидать седенькими и хрупко- тщедушными. Наверное, так и должно быть - Вам жить и после меня.
В уже взлетевшем самолете раскрываю записку, впихнутую и зажатую мне в ладонь дочерью. "Папик! Возьми нас с мамой замуж.".