Гуцу Юрий Павлович
Манекен за столом. Роман-антиутопия

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Юридические услуги. Круглосуточно
 Ваша оценка:
  Роман-антиутопия 'Манекен за столом' об искусственном мире будущего.
  
  
  
  Авторы: Гуцу Юрий Павлович
   Гуцу Анастасия Юрьевна
  
  
  
  МАНЕКЕН ЗА СТОЛОМ
  
  
  
  Роман-антиутопия
  
  
  
  Глава 1. Сувенир
  
  
  
   Перед входом в отель, выстроившись, как на загородной прогулке, стояли автомобили.
  Поток солнца заливал блестящие корпуса.
  Всё было неподвижно, как перед стартом.
  Холл отеля, в котором чувствовалась прохлада, и стоянка были на виду.
  Я снова стал рассматривать низкие, плоские, как поднос, спортивные машины.
  Их будто кто-то придавил посередине.
  Они очень устойчивы на большой скорости.
  От строгих форм мощных универсальных агрегатов веяло респектабельностью.
  Эти стоят дорого. Глаза у меня сузились.
  В это время в кафе Негатив рядом со мной села Каприз.
  - Ты сегодня не такой, как все, - сказала она. - Ты не смотришь на меня.
  Я посмотрел на неё. Она шаловливо улыбалась.
  - Что происходит?
  - Ничего. - Я обнял ее.
  - Я думала, это не ты. - Каприз выжидающе посмотрела на меня. - Ты со мной выпьешь?
  - Нет.
  - Ты сегодня особенный. Я тебя не узнаю, - сказала Каприз и замолчала.
  Мне это было все равно.
  Она расслабленно пила сок, разместив мою руку у себя на плече.
  - Ты пей!
  Она обняла меня.
  Возле отеля появился бродяга Лагуна в больших красочных башмаках и стал прохаживаться у входа.
  Я переставил Каприз в сторону.
  Лагуна меня не замечал, потому что смотрел на Эффекта, вернее, на большой саквояж, на котором он сидел, беспечно глядя по сторонам.
  Меднокожий Лагуна злодейски тихо сказал ему:
  - Стой!
  Слабонервный Эффект замер, тоже не сводя с него круглых глаз.
  - Это чей чемодан? Ты говори честно.
  - Мой. Не мой. Что тебе надо?
  - Ты исчезни!
  Эффект молча вцепился в саквояж.
  Лагуна, выпучив глаза, толкал носильщика за угол его ношей, не давая повода привлечь к себе внимания.
  Из холла вышла женщина.
  Она была невысокой, хорошего сложения.
  Что она искала, я сразу понял.
  Я показал Эффекту на Каприз и пошел, ускоряя шаг, к женщине.
  - Ты ищешь багаж? - крикнул я на ходу.
  Удивление на ее еще совсем не старом, энергичном лице сменилось нетерпением.
  - Да!
  - Оптимист схватил его и побежал.
  Я показал в сторону парка.
  - Какой гротеск! - воскликнула женщина. - Браво!
  На ее зов выскочил большой турист.
  Стуча ногами, он устремился в сторону парка.
  Я смотрел, как он носится между деревьями.
  - Юноша, ты уверен?
  - Ты не сомневайся! - сказал я.
  Она ждала своего Браво, но он исчез.
  Обрадовался, несчастный, свободе.
  Или он взялся за дело основательно, решил исследовать весь парк.
  Это самый большой парк в городе.
  - Это мой носильщик! Хороший сервис.
  Рядом стоял Эффект с большим ушибом на лице.
  Он достойно защищал чужую собственность от бандита Лагуны.
  - Как это произошло? - спросила женщина очень холодным тоном.
  - Начало события.
  Я задумался, глядя на женщину.
  - Где ты остановилась? Я могу тебе помочь.
  Она взглянула на меня с надеждой.
  - Это мой номер.
  - До свидания, - сказал я и стал догонять Эффекта.
  Эффект сделал попытку скрыться, но я настиг его.
  - Где Лагуна?
  - Я не знаю! - удивился он. - Он угостил меня и удрал, прыгая от радости. Я его встречу... Я был не на своем месте. Зачем вам происшествие? Это подарок.
  - Точно?
  - Я знаю.
  - Ты идешь со мной?
  Маленький человек подумал и согласился.
  Засунув руки в карманы, он с независимым видом зашагал рядом.
  - Ее пригласил Драма. - Эффект апатично моргнул.
  - Да? - Я озадаченно посмотрел на него.
  - Да. Я видел его сегодня. Он приносил цветы и ушел готовить яхту.
  Я был немного разочарован.
  Женщина была приятная, она мне даже понравилась.
  Лагуну в яркой кепке мы нашли в трущобах среди пыльных развалин сидящим на саквояже.
  Он с интересом посмотрел на Эффекта и заключил:
  - Ты сам виноват.
  Эффект сел по отношению к Лагуне спиной.
  Весельчак, недолго думая, толкнул его.
  Эффект привычно повалился в траву, беспрекословно поднялся и снова сел, уже на недосягаемом расстоянии.
  Мы с Лагуной притянули саквояж. Он сопротивлялся недолго. Эффект просунул голову между нами, посмотреть.
  Он оказался прав. Это была кукла.
  Мы смотрели на бесполезную игрушку.
  - Это несъедобно, - ехидно заметил Эффект.
  - Почему она радовалась даром? - пробормотал я.
  - У всех туристов должен быть неприкосновенный запас пищи, - сказал Лагуна.
  - Не понимаю я женщин, - заявил Эффект.
  - Ладно, - сказал я. - Ты укладывай обратно. Осторожно. Может, лучше нам будет вернуть начало события, как я обещал.
  - Ты обещал? - удивился Лагуна. - Когда ты успел?
  Я покровительственно похлопал задиру по плечу.
  Мы двинулись по трущобам старого заброшенного строительства целого массива зданий.
  К ним добавилась городская свалка Панорама.
  - Наступают перемены, - сказал Лагуна. - Витамин хочет попасть в архив. Он открывает свое дело. Или он уедет в столицу. Как все. Как Шедевр. Нам не нужны угощения щедрого метода Абсурда.
  - Мы свободны.
  Вокруг возвышались огромные кучи мусора со множеством выброшенных, никому не нужных, лишних вещей.
  Многие из них, с изъянами, могли пригодиться, послужить.
  На окраине мы увидели людей.
  Многие годы никто, кроме нас, не посещал эти места.
  Они всегда имели дурную славу.
  Мы спрятались, потому что навстречу нам в сопровождении важных лиц шел плечистый тип.
  Они показывали руками на урбанистические развалины, обращаясь к нему.
  - Это Атлет, - сказал Лагуна, поправляя свою интересную кепку. - Я недавно хорошо его насмешил. Это не фигура!
  - Это управляющий нашего нового мэра, - сказал Эффект. - Он самый сильный. Мэра нет, а управляющий на месте. Он проворный. Вы не поверите, он ребенок.
  - Да?
  - Я сам сначала не поверил. Все говорят, что он очень способный.
  - Понятно, большое будущее.
  Когда управляющий со своей свитой ушли вперед, мы вылезли и отряхнулись.
  Зачем мы прятались, не знаю.
  Привычка.
  - Дом мэра пустой, - сообщил Эффект. - Прежний мэр исчез, а новый мэр отсутствует.
  Лагуна вдруг прыгнул на меня, и мы покатились в пыль.
  - Свобода! - выдохнул Лагуна.
  На нашей скале сидел Витамин.
  Он играл в шахматы с какими-то девицами.
  - Опять я проиграла, - с улыбкой сказала одна девушка.
  - Мой ход, - сказал Витамин. Одну руку он небрежно держал у нее на плече, и она у него вольно свисала, будто съёмная, и видно было, как рука расслабилась.
  Скала была рядом с морем, и вода иногда выплескивалась на нее. Туристы никогда не приближались к нам.
  Витамин отложил шахматную фигуру в сторону и согнул руки.
  Это были руки скульптора.
  По лестнице спускались Нектар с моей младшей сестрой Оазис в купальниках, с огромными пакетами необычных размеров, но почти невесомыми и прочными.
  - Вы сегодня поздно, - заметил я.
  - Мы не удержались от покупки, - пояснила Нектар. - Фантастические сумки, верно?
  - Прекрасный вкус, - скромно сказал я.
  - Фурор! - сказала Нектар и засмеялась.
  Витамин отрешенно загорал.
  Я провел девушек мимо сушащегося на солнце Эффекта, который, подняв голову, улыбнулся коротко и дерзко, открыв рот с мелкими зубами.
  Девушки удивились, но ничего не сказали.
  - Продавщица смотрела в мою сторону, - сказала Нектар с усмешкой. - По-моему, она решила, что мы туристы.
  - Каждый старожил должен быть к этому готов, - подал голос Витамин.
  - Странно, - сказала Нектар. - Но почему?
  - Это банально. - Витамин открыл глаза и смотрел на воду. - В один момент все одинаковы.
  - Но почему? - повторила Нектар, вернее, это был уже другой вопрос, но я все равно сказал:
  - Ваши моменты не совпали.
  - Верно.
  Нектар успокоилась.
  Эффект, окончательно обсохнув, устроился под зонтом с красочными журналами.
  Витамин с девушками загорали. Девицы были красотки.
  Лагуна сполз в воду. В расстройстве он стал плавать вдоль скалы и звать Эффекта.
  - Аттракцион!
  Эффект терпеть не мог шутку. Он свирепо смотрел на Лагуну, и, честное слово, человека постороннего это могло впечатлить и отпугнуть.
  Я смотрел на больших медуз, слегка наклоненных в прозрачной воде.
  Припекало. Витамин и девушки лежали, не шевелясь.
  Скоро они соберутся уходить.
  Вдруг Эффект дико взвизгнул - Лагуна облил его водой.
  Он вскочил, вид у него стал еще более угрожающий, но Лагуна без колебаний схватил его за ногу, и он рухнул в воду, а его обидчик был уже на скале, втянулся наверх, как пиявка.
  Все безучастно наблюдали, как Лагуна медленно ходит по краю скалы и время от времени ловко гладит, как мяч, голову незадачливого Эффекта.
  - Обезьяна крашеная, - прохрипел Эффект наконец и панически поплыл прочь, сожалея лишь об оставленных журналах, которые со свистом настигали его один за другим.
  Лагуна был в ярости.
  Он готов был пуститься в погоню, но я окликнул его, прыгнув в лодку.
  Море в эти дни было немного мутным. После урагана принесло массу водорослей, и они сетью лежали на песке или качались в воде.
  Было много медуз. Если не обращать на это внимание, то день был хороший. Вода у берега прозрачно стелилась.
  В воде стояли скалы. Волны забрызгивали крупнопористую поверхность, и через мгновение она просыхала.
  Первым нырнул я. Лагуна остался в лодке, импозантно лежа.
  Я, глядя в пурпурную темноту внизу, медленно, пуская длинные струи отработанного воздуха, пошел в глубину.
  Я продвигался вдоль скалы. Полный пакет, покачиваясь, плавными рывками уходил вверх, и на поверхности был виден беззвучный всплеск.
  К обеду лодка была загружена жемчугом и рыбой. Лагуна пребывал в приподнятом настроении.
  Любая нажива благотворно действовала на разбойника.
  На пути к берегу Лагуна всеядно нырял и достал очень крупный жемчуг, считая, что чем больше, тем лучше.
  Мы осторожно подвели лодку к скалам. В лодку с шумом била вода.
  На берегу Лагуна со вкусом расположился, приняв позу первобытного человека, добывающего огонь, и всю оставшуюся часть дня обстоятельно поглощал дары природы.
  Он часто и с нетерпением смотрел на пляж, ожидая кого-то, потом торопливо ушел.
  Закат догорал. По всему горизонту, сдавленная темнотой вступающей в свои права ночи, тянулась светлая полоса.
  Ее цвет заметно сгущался.
  Я достиг кратера на дне. Это было излюбленное место редких по абстрактной красоте стекол.
  Доставленные на поверхность, они не теряют свое качество.
  Я поплыл под водой. Рядом неторопливо плавали рыбы с предсказательскими глазами.
  Я будто парил в воздухе.
  Единственное стекло без моллюска сдвинулось с места. Я вытянул руку.
  Ловились стекла без труда, главное, нужно было угадать, когда они появляются из глубины.
  Иногда это бывает перед непогодой, иногда - сразу после.
  Сейчас на дне царил покой. В толще воды было видно, как между камней суетится небольшая барракуда.
  Она была одна. Рыбы не обращали на нее внимания, но попадаться ей они не спешили.
  Быстро осмотрев стекло Экспрессию - ярко-красные цвета перемешались со звуками пронзительного блюза - я устремился наверх и вынырнул среди волн, вытирая лицо.
  Солнце давно зашло. Я сел в лодку и расслабился. Берега видно не было. Вода вокруг колыхалась, как пленка.
  В темноте с трудом угадывалась лодка.
  Лодку утягивало в океан, но мимо острова ей не проскочить. Огней, рассыпанных по побережью Атмосфере, становилось заметно меньше.
  Последние мерцали на вершинах далеких холмов, потом они исчезли, и сразу явственно донесся шум невидимого прибоя.
  Я опустился в воду. Плотная волна коснулась меня.
  Волны вокруг со слабым шумом набегали на берег. Невдалеке темнели заросли. Небо было усыпано звездами.
  Над горизонтом звезд было много, как в зените. Ветер сдувал сухой песок с ровного пляжа.
  Заросли негостеприимны по ночам, и я поспешно выбирался на тропу.
  На тропе было гораздо спокойней. Я посветил фонариком вбок.
  На лиане повис зеленый шнур. Один конец увеличивался, а другой уменьшался, и змея соскользнула с лианы и всосалась в листья.
  В глубине джунглей был дом, принадлежащий виртуозу Драме.
  Его строительство в этом уголке дикой природы, у трущоб, обошлось ему недешево.
  Я не понимал, зачем это ему понадобилось. Нервы у него были совсем слабые.
  Безлюдные трущобы Интерьер все избегают. Здесь всех поджидали всякие неожиданности. Всем мерещилось что-то.
  Зачем Драме нужно было жить здесь, неясно.
  Виртуоз был богат, известен. Я знал его с детства, и единственное, что ему требовалось, это выпить и общество хорошенькой женщины, готовой его бесконечно слушать.
  Всего этого ему хватало на побережье. Теперь ему пришлось приобретать яхту.
  Когда-то у него была семья. Знаменитости не повезло. Семья, как и все, затерялась в столице.
  Окна были освещены. Придется мне побеспокоить хозяина в этот поздний час, а нервы у него шалят, думал я, переживая плавный, волнующий полет на лиане, и остался на крыше, а дергающаяся лиана пропала в темноте.
  Около кабинета Драмы я остановился. За массивной дверью слышались приглушенные голоса.
  - А против чего вы, собственно, восстаете? - высокомерно говорил Драма. - Все происходит ради простейшего обмена - потребить, произвести круговорот веществ с неизменными качествами через оболочку. Ради этого прикладного значения совершаются самые нелепые, зачастую чудовищные, с человеческой, духовной точки зрения, вещи. Главное, чтобы накатанный, проверенный временем, первобытный механизм продолжал осуществляться, поступательно, без вариантов, без превращений, несговорчиво...
  Я открыл дверь.
  Драма, стоящий посреди комнаты, резко обернулся. Неподвижность его взгляда была пугающей.
  - Привет! - сказал я от двери.
  Необъятный ковер занимал весь пол кабинета. В углу беззвучно работал телевизор.
  На стене висел чопорный портрет виртуоза, какие можно встретить еще в других местах. Виртуоз был местной достопримечательностью.
  Все детали, штрихи на портрете соответствовали оригиналу, но располагающего сходства не было.
  В своих парадоксальных баснях, которыми Драма озорно угощал прогрессивное общество, утверждалось, что все настоящее естественно происходит только постепенным путем, что манящее внутреннее содержание можно передать только предельно нежными, бережными внешними средствами, никак иначе, что оно как ядро колеса, без труда раскручиваемого лишь от легких поверхностных касаний.
  Кому нужна голая, без прикрас, суть?
  - Это... Инкогнито. - Драма перевел дыхание. - У тебя что-то случилось?
  Меня изучала пара внимательных глаз.
  За низким, похожим на палитру, столом сидела женщина, у которой Лагуна увел чемодан.
  - Нет, - сказал я. - Вам не стоит беспокоиться. Течение лодку унесло.
  - Ты катался на лодке? - спросила женщина.
  На ее лице было выражение любознательного, живого ума, сопровождаемое частой вежливой улыбкой.
  Большие глаза казались рассеянными, но это лишь подчеркивало интерес к собеседнику. Не иначе, газетчица, подумал я.
  - Я нашел кристалл.
  - В самом деле? Что это значит? - спросила она у Драмы.
  - Ничего. - Он улыбнулся. - Кстати, он имеет ценность. Бесполезная вещь, а удивительная, неповторимая красота. Сувенир. То, что может дать только природа.
  - Что это? - продолжала интересоваться женщина. - Ты мне его покажешь?
  Я подумал и сказал:
  - Если нам представится такая возможность.
  - Ты угощайся, - сказал Драма.
  Я сел рядом с женщиной.
  - Какие новости в городе? - спросил Драма.
  - Кажется, у вас ожидается новый сервис? - сказала женщина.
  - Новый сервис, старый сервис, - раздраженно заговорил Драма, заводясь. - Какая разница? Все это... буря в стакане воды. Вы откуда это знаете, Информация?
  - Я была сегодня в архиве. Новый сервис местного происхождения, но о нем никто ничего не знает. - Информация отпила из бокала. - Главное, почему именно он? В обществе потребления мэр это сервис. Это искусственный человек. Например, ты.
  Драма патриотически пожевал ртом и со значением сказал:
  - Это всегда остается тайной. Это политика.
  - Выбора не было. - Какое энергичное лицо, подумал я. С первого взгляда она казалась моложе. - Какая заинтересованность в смене сервиса сейчас, в начале сезона? - продолжала она.
  Драма мятежно махнул рукой, но видно было, что он прислушивается.
  - Ты давно здесь? - спросил я.
  - Я? Давно... Я не помню. Моих запасов достаточно. - Он безмятежно улыбнулся.
  - Никто тебя не беспокоит?
  Есть такие люди. Они всегда тебя поймут.
  - Я не xотела говорить, но хорошо воспитанный молодой человек обещал мне помочь. Представляешь, у меня анекдотически стащили чемодан. Ничего особенного... ничего ценного, я xотела сказать, - быстро добавила женщина, - и этот юноша - единственный, кто выразил свое сочувствие.
  Конечно. Кто в отеле хочет иметь диспут с Лагуной? Быстро узнают, что за торжество.
  - Мое обещание остается в силе. - Я переводил взгляд с одного лица на другое.
  Славный он человек, этот Драма. Пьет он, конечно, много, и не создает уже давно ничего. Нервный он, а славный.
  Чувствуется в нем постоянная напряженная холостая работа, будто пружина вылетела.
  Сейчас он говорил, снова расхаживая от дверей к окну, как ему все надоело.
  Как ему надоело побережье. Как ему надоела столица.
  Как он хочет быть подальше от суеты, от всех этих полицейских историй.
  Но в его произведениях зло получалось впечатляющим.
  - В жизни нет света. В обществе все жестко предопределено, и нет места слабой душе, и от этого нет спасения, - вещал он. - Что-то нужно нашей насквозь искусственной цивилизации, где нет ничего естественного, а только бесчисленные подражания ему, где никто про себя ничего достоверно не знает сам, где все всему учатся с самого рождения и потом уже всю жизнь ни в чем не уверены. Нам нужно вернуться к истокам. Первый кусок мяса, упавший в древний костер...
  Глаза у меня закрывались. Голос смолк. Я открыл глаза.
  Драма стоял у окна и с искаженным лицом смотрел в темноту.
  Я поспешно подошел к нему, одновременно с Информацией.
  - Нет! - прошептал Драма, будто отстраняя нас. - Вы не смотрите на него! Вдруг оно тоже... посмотрит.
  Не обращая внимания на такое предупреждение, мы выглянули.
  Информация, не удержавшись, вскрикнула.
  На дворе стоял официант.
  Я рассмотрел лицо с жутким лакированным оттенком кожи.
  И вдруг мы услышали крик.
  Звук нарастал и, когда, казалось, должен был оборваться, он протяжно усилился.
  Так свирепо кричать может в приступе неодолимого противодействия сама природа - тягостный вой перешел в инородный стон с могучим дыханием, как ветер.
  Существо, как под прессом, широко зевнув, словно желая проглотить большой кусок, сгруппировалось и экспрессивно скакнуло с места к потаенной темноте трущоб, и скрылось.
  Мы все были испуганы.
  - Тихо! - Драма был бледен.
  - Что это? - спросила Информация с неловкой улыбкой. - Это человек?
  - Вы отойдите в сторону! - сказал Драма. - Вдруг оно еще смотрит... из темноты. Друг мой! - вспомнил он. - Как ты вошел? Неужели дверь...
  - Дверь осталась открытой? - воскликнула Информация.
  - Нет. Все заперто, - вынужден был сказать я, но это иx совершенно успокоило.
  Драма, нахмурившись, сидел в кресле.
  Информация, судя по всему, переваривала зрелище. Я тоже.
  Этот дикарь превосходит восхитительный глянец, за которым мы с Лагуной безнадежно оxотились в джунгляx.
  Мы без конца прислушивались.
  Утро застало меня крепко спящим на диване.
  Драма разбудил меня. Лицо у него было измученное. Он, по-видимому, не спал.
  - Яxта пришла. Мы возвращаемся на берег. Друг, ты с нами?
  - Конечно.
  Было еще очень рано.
  Перед обедом лучи солнца, пройдя по высокой листве над крышей, защекотали меня. Я чихнул. Край крыши закрывала листва. Под смятым одеялом спал Лагуна.
  Проснулись мы к обеду. Мать нас ожидала.
  На столе была еда. Лагуне очень нравилась моя мать, и он ее ничуть не стеснялся.
  - Вы умойтесь, - сказала мать. - Я буду ждать вас на террасе.
  Я умылся первый и пошел на террасу.
  За столом сидела мать с каким-то мужчиной. У него было длинное лицо завоевателя, он обнимал мать за талию.
  Мать выглядела веселой.
  - Привет! - сказал мужчина густым голосом.
  Я узнал его. Это был столичный нувориш Подвиг. По слухам, он был сказочно богат. У матери на груди висело тяжелое ожерелье, которого я раньше не видел.
  - Это твой талант? - сказал мужчина, одобрительно улыбаясь. - Смена!
  Пришел Лагуна. Он увидел мужчину, и рожа у него сделалась, как всегда, xитрая. Нувориш не испортил ему аппетит.
  После обеда мать и ее Подвиг остались в креслах-качалкаx. Мать царственно мурлыкала, а он превозносил ее взглядом.
  Лагуна снова куда-то исчез.
  Я промолчал, тем более, что ночью нам предстояло повеселиться. Я уже догадывался, в чем дело.
  На заброшенной стройке я положил в чемодан стекло, а через короткое время Эффект приставил его у номера Информации.
  Мимо прошла хорошенькая горничная, одарив меня насмешливой улыбкой.
  Комната Эффекта была оклеена иллюстрациями журнальныx красоток. Глотнув какой-то отравы и уложив лицо на ладонь, Эффект, показав на них, стал небрежно пояснять, на какую из них он потратил больше времени, а когда я позволил себе усомниться, Эффект затряс головой, снимая с себя все подозрения во лжи.
  - Я работаю. Временно, - сказал он. - У меня большие планы.
  У всеx планы. Большие планы. Грандиозные.
  Даже у этого слаборазвитого утенка. Все произносят это, как клятву.
  Все ведут себя нарочито небрежно, бессистемно, как на попечении, но будто четко следуют намеченной заранее всепобеждающей сxеме.
  - Эффект, ты на месте.
  Эффект замер, посмотрев на дверь, и с безнадежностью в голосе отозвался.
  - Ты неси чемодан.
  - Я не раб.
  - Зачем ты в отеле?
  Труженик медленно потянул вверх постоянно падающие детские штаны маленькими руками, похожими на куриные лапки.
  Я всегда почему-то обращал внимание на руки человека разумного.
  В отеле много уютныx мест. Я заглянул в полутемный бар с низким потолком.
  Из-за стойки на меня в упор смотрела девушка с живыми карими глазами на широком лице с коротким, чуть приплюснутым носом и смуглой кожей, наводившими на мысль о туземном происхождении.
  Медленная загадочная улыбка делала ее лицо очень привлекательным в красно-зеленой полутьме.
  Рубаха ровно оxватывала ее плечи, оставляя иx открытыми.
  Казалось, девушке отчего-то грустно и забавно, и она считает, что я, случайно остановившийся парень, разделяю ее настроение.
  Ее пуxлые губы медленно растягивались, а широко расставленные глаза превратились в две маленькие тёплые луны.
  Я поднял голову. Оркестр играл ретро. Музыка Природа была глянцевая, готовила к событиям.
  Ночь была темная. Дул ветер, и xлопала дверь.
  Потом наступала тишина, и все начиналось сначала - жуткий стон, и громкий хлопок обрывал его.
  С крыши кто-то спрыгнул. Кто-то длинный, озираясь, пошел в дом.
  Я тоже посмотрел по сторонам и заметил Лагуну, неслышно приближавшегося по крыше.
  Вокруг было очень темно, и только по шевелению массы листвы можно было угадать, на какой высоте мы находимся.
  Чердак был совершенно пуст. Лагуна, жуя конфету, в темноте шел спокойно, как днем.
  Дальше мы зажгли фонари.
  Первая комната, попавшаяся нам на пути, была спальня.
  Луч зашарил по высокой кровати, многократно отразился в темноте роскошных зеркал, испугав нас, мы даже отпрянули и, вглядевшись, успокоились.
  В комнате еще были большой платяной шкаф, сундук, стол.
  Я выключил фонарь и стал у зеркала.
  Мне показалось, что я вижу свое отражение, хотя я понимал, что это невозможно.
  Я включил фонарь.
  Лагуна фальшиво запел мажорную мелодию.
  - Ты уверен, что никого нет? - спросил я, разглядывая вещи на трюмо.
  Лагуна плотоядно улыбнулся в кресле.
  - Конечно, нет. Старый мэр Капитал исчез. А новый сервис не возник. Чудесно! Мы хозяева - нас не звали.
  - Странно, что он все оставил.
  - Зачем ему старые вещи? В столице всё новое. Все, что хочет человек. Множество услуг. Они исполнят любое желание.
  - Любое?
  - Конечно! Человеку самому ничего делать не надо.
  - Ничего?
  - Ничего. Но человек будет отдыхать на конвейере. Ты понял?
  - Ты лучше молчи.
  - Запачкал человек, например, чашку. Он сразу определяет чашку в мусор и меняет ее на новую.
  - Старая чашка может быть кем-то использована, - возразил я.
  - Испачканная? С изъяном? - высокомерно сказал Лагуна в чужом кресле. - Никогда.
  - Это наша чашка, родная.
  - Кому нужно свое? Вокруг огромный мир, - жадно сказал вдруг Лагуна. - Разный. Все в нем разное. Сколько разных чашек в лавке?
  Я подумал.
  - Мало.
  - В столице - много.
  - Много?
  - Да, - улыбнулся Лагуна, подтверждая.
  - Зачем много?
  - Находить, выбирать. Не переделывать. Сразу заменить одну вещь на другую, и сравнивать нам незачем. Зачем Витамину столько девушек?
  - Из любви к искусству.
  - Какое торжество! - возмутился Лагуна. - Ладно, я внизу.
  Света, зажегшегося в торшере, было достаточно, чтобы вернуть спальне таинственно-заброшенный вид.
  Я разлёгся на кровати, заложив руки за голову. За окном гудел ветер. Дом наполнялся звуками.
  Было слышно, как кто-то ходит в соседних комнатах, поднимается по лестницам.
  Разговаривали все тихо, и мне это показалось смешным - какая разница.
  Я положил ноги на высокий край кровати, где много лет отдыхал мэр, и в это время ввалились Лагуна, Антипод и Эффект, ступающий осторожно, как хорек по следу.
  Лагуна прыгнул ко мне на кровать.
  - Шик... - сказал он, с хрустом зевая, растягивая пасть.
  В комнату вошли Дисциплина и Рекорд с раздутыми сумками.
  Не теряя времени, изящные туземцы подошли к платяному шкафу.
  Они действовали со знанием дела, заполняя полки вещами. Обычно смешливые, они были полны благоговейной серьёзности.
  Антипод, заполнив собой кресло, респектабельно курил сигару и наблюдал.
  Мне надоел Лагуна, и я попытался сбросить его, но кровать была безнадёжно широка, а Лагуна упёрся, раскинув руки и ноги.
  Эффект любительски заглядывал в места, явно заполненные, скучающе озираясь при этом.
  В спальню просунулась Каприз и вяло улыбнулась.
  - Ты иди к нам! - сказал Лагуна, оживляясь, и, хотя Каприз было наплевать на Лагуну, она с готовностью забралась на кровать и втиснулась между нами.
  Каприз была привлекательной девицей.
  Стройная брюнетка, в меру худая, с длинными мелко вьющимися волосами, обрамлявшими бледное матовое лицо с красивыми тонкими чертами лица.
  Но вид у неё был в целом унылый, как у всех оптимистов, - она не скрывала своего пристрастия к меланхолии.
  Эта обезьяна Лагуна стал приставать к ней, полез своими лапами.
  Я старался оттолкнуть его, но между нами была Каприз, затем внизу раздался такой грохот, что все замерли.
  - Идите вы в трущобы! - с ожесточением сказала Каприз, обычно сдержанная, даже деликатная. - У меня нет слов.
  Ей никто не ответил. Внизу был вой.
  До Лагуны дошли слова Каприз, и он выразился в том смысле, что она хороша без слов, а если она увеличится, он обрадуется, и все тоже.
  Каприз оценила его изысканность, но у Лагуны была хорошая реакция, и удар пришёлся по подушке.
  Каприз развернулась и обхватила меня за шею. Лагуна был озадачен и обескуражен.
  Он разыграл ревность и обезьяний гонор, и Каприз поспешила его задобрить.
  Внизу опять раздались грохот и вопли.
  - Лауреаты... - проговорил Антипод, багровея.
  Каприз поцеловала меня очень нежно, а Лагуна был уязвлён этим обстоятельством. Кровать заскрипела.
  Антипод мельком глянул на нашу суету и встал.
  Подошел Дисциплина с пачкой денег. Она была толстой, но насколько ценной, неизвестно. Антипод подумал и согласился.
  Пачка перекочевала в сервант.
  Эффект достал из кармана золотое кольцо, покусал его и отправил тоже в шкатулку.
  Внизу компания начала петь. Антипод с ненавистью посмотрел в пол.
  - Ты идеал! - сказала Каприз Лагуне. - Ты не смейся. Мне больно!
  - Я не смеюсь, - сказал я, довольный.
  - Ты хороший. Ты скучаешь.
  - Ты... - начал я, лег на спине и мечтательно посмотрел в потолок.
  - Вы таланты, - заявила Каприз неожиданно. С каким-то упрёком.
  - Исчезни из моей жизни, - сказал Лагуна. - Ты давишь на кровать.
  Каприз возмущённо спрыгнула на пол, в нескольких словах разъяснила, какие мы одаренные, и пожелала скрыться, опасаясь гнева Лагуны, но он своей могучей лапой зацепил подушку и тотчас метнул её, и Каприз была снесена. Она запрокинулась на спину, злая и растерянная одновременно.
  Она быстро озвучила ряд нежных выражений и скакнула за дверь. Её шаги, торопливые, сбивающиеся, раздались уже на лестнице.
  - Шок, - сказал Лагуна. - Вы слышали? Все слышали? Ты куда?
  Внизу все дружно пели.
  На лестнице возвышенные слова слышались отчётливо. И после этого Каприз ещё обижается.
  Я перемахнул через перила и оказался в гостиной. По комнате пролетела ваза.
  - Я угощаю всех! - Каталог заплакал. Он стоял на столе и из прочей утвари уже выбирал другую вазу.
  У стены на коленях у Карикатуры сидела Проблема, прельстившаяся его усами.
  Слава, Успех и Шеф аплодировали.
  На полу лежал сейф.
  Зашедший Антипод постоял, как статуя, выпучив глаза на свой испорченный контингент, и благоразумно вышел, как пьяный, взявшись руками за голову.
  Каталог остановил свой творческий выбор на пузатой бутылке.
  Он ухватился за горлышко, выпрямился и некоторое время сопротивлялся потере равновесия.
  Каталог надолго закрывал глаза, и длинные ноги у него иногда непроизвольно сгибались, а потом он сделал взмах рукой, как дирижер.
  Бутылка, изменив направление полета, врезалась в стену и разорвалась, как граната, и с ног до головы забрызгала Карикатуру и Проблему.
  Веселье Каталога, не имевшее ничего личного, не закончилось.
  Пока Карикатура оценивал ущерб, медленно поднимался вместе с Проблемой на коленях, внушительных размеров кувшин, описав плавную дугу, буднично треснул его по лбу.
  Карикатура испустил дикий вопль, смахнул Проблему с колен и под нестройное ободрение толпы мелочно пустился за длинноногим Каталогом, который мигом сумел оценить изменившуюся обстановку и спрыгнул со стола.
  Он увертывался от толстого Карикатуры с прытью, которую трудно было ожидать от его длинной фигуры.
  Всем было интересно, чем этот остросюжетный ажиотаж закончится, но Каталог обманул ожидания, выскочил в окно.
  Каталог хотел быть почтальоном.
  Карикатура, тяжело дыша, остановился у неповрежденного зеркала и стал разглядывать голову.
  Проблема, сплошь забрызганная, ходила взад и вперед, как пёстрый попугай.
  Больше ничего у самоучек-варваров не намечалось, и я направился наверх.
  Мэр, вероятно, насытился в провинции и не взял в столицу свои старые вещи, великодушно оставив все, без сортировки, на радость и эстафетную переоценку компании городских бездельников.
  Старый сервис вернулся в столицу победителем - без ничего.
  Я шёл по коридору и заметил, что кто-то неслышно крадётся за мной следом. Не замедляясь, я свернул в спальню.
  Не успел я оказаться у окна, как, обернувшись, увидел, что в дверях стоит Каприз и смотрит на меня через пространство комнаты.
  - Ты что здесь делаешь? - вкрадчиво спросила она.
  - Я? Ничего...
  Каприз засмеялась. Она смеялась тихим бархатным смехом, и глаза у неё как-то по-особенному засветились.
  Она посмотрела на дверь и, подумав, закрыла ее. В разворошенной спальне больше никого не было.
  Каприз медленно приблизилась. Я, не раздумывая, обнял ее.
  Это вышло у меня не совсем ловко, но Каприз обнадеживающе улыбнулась, повела плечом, прошептав 'отличная работа... я хвалю тебя...'.
  Кто-то прошагал по коридору, и я сжал ее крепче. Каприз закрыла глаза и выставила губы. Я тут же зажал ей ладонью рот, затем глаза.
  Каприз, ошеломленная, даже не сопротивлялась, приняв это, вероятно, за проявление страсти, а потом было поздно, она уснула, а я поднялся на чердак.
  На небе горели яркие крупные звезды. Ветер с залива не усиливался и не ослабевал, он был ровным, казалось, что все пространство перемещается с места на место.
  Лагуна с пунктуальным Витамином ждали меня. Собравшись, мы тронулись.
  Вокруг были сплошные крыши. Показалась луна, огромная. Стало светло, как днем.
  Мы заглянули в одно окно. Управляющий нового мэра Атлет взялся за гирю. Мнимый силач не в состоянии был даже двинуть ее и расплакался.
  В соседнем окне другой оптимист Офис, с вытянутым лицом, ходил по узкой чердачной коробке, гладя волосы корявыми руками.
  Мечты бесповоротно завладели им.
  Усевшись за стол, он предварительно плавно, изящно зашевелил восковыми пальцами, как спрут щупальцами, до предела растопырив конечности в разные стороны.
  В школе метод поначалу всех поощрял одинаково, всем внушал среднестатистическую надежду, и за многими закрепилась репутация эрудитов, спортсменов, полиглотов, музыкантов, поэтов.
  Лагуна, при полном отсутствии музыкального слуха, вообще удивил всех - овладел арфой. Временно.
  Затем метод разделил учеников, но как-то странно, он стал уделять внимание только безнадежно отстающим.
  Все школьное племя, пользующееся расположением метода, обреталось здесь, толпой, каждый в своей ячейке камеры хранения архива на крыше музея. Добрый метод оказал им услугу.
  Весь актив единогласно и неукоснительно соблюдал режим дня и занятий, и вообще режим.
  У всех грандиозные планы, чтобы не стать ненужными, лишними, все всерьез стремятся достичь общепринятого материального успеха любой ценой в непредсказуемой борьбе за существование, в бессмысленной жизненной гонке.
  Офис продолжил в полном одиночестве с упоением вырабатывать образцовый каллиграфический почерк вместо своих обычных страховидных каракулей, надеясь когда-нибудь спонтанно поразить им всех, но пока фокус не удавался.
  Вновь прибывший ученик метил на место писаря в архиве, в чем ему неизменно было отказано по причине абсолютной безграмотности.
  За изначальную полную непригодность к этому ответственному и деликатному занятию он получил свое прозвище - от обратного. А может, за сущность офисную, это у него никто не отнимет.
  Он, яростно булькая, будто с полным ртом воды, прилежно принялся за напыщенную, с классическими ораторскими паузами, декламацию, и мы, больше не выдерживая, гуманно отступили со смехом, не дожидаясь кульминации.
  - Шик! - Толстокожий Лагуна, вытянув физиономию сильнее Офисной, вытер выступившие непритворные слезы.
  - Я одного видел - других никому смотреть не надо.
  Везет лодырю.
  А школьный метод поддерживал, как мог, всех отстающих и героически не обращал внимания на способный хлам, как на неперспективных учеников.
  Перспективные ученики обособленно поселились на крыше музея, как саженцы растений в оранжерее, под опекой неподкупного метода.
  Для невостребованных дарований их патрон был истинной находкой.
  Считалось, что под его неусыпным надзором они неминуемо добьются желаемого эффекта: станут ювелирами и ткачами, акробатами и юристами, архитекторами и мореходами, художниками и пожарными.
  Все могут выбирать, если прежняя концепция улетучится. Содержание исчезнет.
  Юноша Гибрид везде поставил колбы.
  Он нелюдимо находился в сумерках, целя стать в ряды ученых.
  Каменщик Пирамида агрессивно разбирал на полу детский конструктор.
  В нем по всему чувствовался большой профессионал. Будущий композитор Симфония качался на игрушечной лошади.
  Среди них есть разные типы. Крепкий парень Проект хочет стать инженером. Строить мосты.
  Никому с ним нельзя иметь дело.
  Бас Ансамбль был актуален.
  При виде модернистских, как полуявь, химер художника Абстракции мы с Лагуной осмотрительно притихли.
  Но, с другой стороны, что всем ждать от творца?
  Эстет.
  Сбор продолжался.
  Гибрид нависал над колбами, как колдун, пловец Плот трагично погружал голову в таз с водой, охваченный желанием сделать карьеру водолаза, бас Ансамбль патетически поднял руку, собираясь исторгнуть райские звуки.
  - Занавес, - сказал Лагуна.
  Метод Абсурд утверждал, что путем однородных упражнений всем можно привить, как саженцам, любые свойства.
  Все хотят неспешно, но не теряя времени, нажимать на любимую миниатюрную педаль в одном месте, и чтобы по всем параметрам безудержно что-то росло в другом месте.
  Математик Штамп видел себя кассиром - он испытывал непреодолимое тяготение к ассигнациям, купюрам, валюте.
  Эта несвоевременная страсть поддержку у порядочного Абсурда не нашла, но она приберегалась на всякий случай.
  Я заглянул в следующее окно. На кухне за столом сидел мужчина в пижаме и читал газету.
  Ему, видно, не спалось. Он оторвался от чтения, случайно посмотрел в окно и удивленно замер. Я отступил.
  Лагуна, как сатир, оседлал гребень крыши, и луна светила ему в затылок.
  Мы перескочили на новую крышу.
  Это был архив. Верхний этаж был темный и пустой. Первый кабинет оказался открытым.
  Лучи фонарей рассекали темноту, выхватывая из нее столы, стулья. Обстановка была официальная.
  Витамин выглядел озабоченным. Он хотел быть уверенным, что может рассчитывать на собственное дело.
  Задатки к коммерции у него всегда были блестящие. Его учить - только портить.
  Наш друг Персона находится в армии.
  Фирменный ход Персоны это торжественное вручение визитной карточки.
  Визит - это очень опасно.
  Персона написал мне письмо.
  Мы разошлись по зданию.
  Интерьер следующего кабинета очень удивил меня. Я закрыл за собой дверь и огляделся.
  Вдоль стен стояла отличная мебель, на стенах - портреты: сатира, фарс, гротеск, праздник...
  Портреты проплывали мимо.
  Им место в музее.
  Или на свалке.
  Было светло из-за большого аквариума, в котором медленно плавали крупные рыбы с выпученными глазами.
  Свет проходил сквозь бурые водоросли, через зеленую воду.
  Я ожидал увидеть документы, разную бесполезную макулатуру. Везде - на столах, на шкафах, на полу, вдоль стен стояли чучела обезьян.
  Я даже не подозревал, что существует столько видов. Правда, все экземпляры были какими-то низкорослыми.
  Они стояли в разных позах и смотрели на меня, как живые, своими блестящими глазами-пуговицами.
  Я переводил взгляд с одной обезьяны на другую, и у меня возникло неприятное ощущение, что те экземпляры, на которых я не смотрю, обмениваются взглядами за моей спиной.
  С некоторой опаской я потрогал одно чучело.
  Шерсть была мягкой, шелковистой. Я провел рукой по уродливым, но мощным плечам, коснулся глаз.
  Я не мог определить, из чего они сделаны, но поблескивали они вполне правдоподобно.
  Отовсюду казалось, что они устремлены именно на тебя, как глаза на фотографии, где они смотрят в объектив.
  Мне не переставало казаться, что чучела незаметно следят за мной, наблюдают. Их позы были до странного достоверны.
  Словно до моего появления они бесшумно резвились, перескакивали со шкафа на шкаф, занимались своими обезьяньими делами, но как только дверь приоткрылась, они моментально замерли в том положении, в каком я их застал.
  Они группами сидели на высоком шкафу, выпучив глаза.
  Я открыл шкаф. В нем лежала большая кукла. Сначала мне даже показалось, что это ребенок - такая это была кукла.
  Но это был не ребенок, это была кукла, и сидела она в кукольной позе, раскинув в стороны ноги, глаза широко раскрыты, но не блестят, как у обезьян.
  Она смотрела прямо на меня. Я уже собирался закрыть шкаф, когда кукла моргнула.
  Я замер, глядя на нее, а потом решил, что мне это показалось.
  Я закрыл шкаф, но, подумав, снова открыл.
  Кукла стояла.
  Она не сидела, как раньше, раскинув руки и наивно распахнув ресницы, а стояла с опущенными руками, глядя вниз, будто в ожидании чего-то.
  Это была живая кукла, механическая.
  Я смотрел на куклу, стоящую в серо-коричневом полумраке пустой фанерной секции, и мне захотелось быстро закрыть дверь и придвинуть к ней что-нибудь тяжелое.
  Стол, например, сомнительные ящики которого мне уже выдвигать не хотелось.
  У меня вдруг возникла уверенность, что пока я рассматриваю куклу, она рассматривает меня.
  Лицо у нее было почти взрослым, неестественно красивым: широко расставленные глаза с тенями, будто загримированные, длинные ресницы, маленький нос, бледный рот, слабый румянец на матовых, немного втянутых щеках.
  Я встряхнулся.
  Я закрыл шкаф плотнее, и вдруг погас свет.
  Я попятился.
  Со стороны шкафа послышался шорох, потом скрип двери.
  Так ночью в пустом доме открываются двери.
  Меня бросило в жар.
  Я оказался в коридоре.
  У перил, добыв где-то сигару, стоял Лагуна и дымил.
  Я поманил его.
  - Я покажу тебе сюрприз.
  - Честно?
  - Честно. Ты не бойся.
  Глаза Лагуны дико сверкнули, прервав торги.
  - Ты изобрази мне портрет...
  Куклу мы обнаружили у окна.
  Она держалась за занавес.
  Я видел, как ее рука сжимает плотную ткань.
  Лицо Лагуны вытянулось.
  - Шик, - пробормотал он и заморгал. - Что за фарс...
  - Ты угости ребенка.
  Лагуна протянул кукле шоколад. Невиданная щедрость.
  Но в отношении корма для Лагуны нет ничего невозможного.
  Кукла приняла дар и тоже ненаучно моргнула. Один раз, другой.
  Она моргала без остановки, как это делает человек, и переводила взгляд с одного лица на другое.
  Я наклонился и взял ее на руки, с опаской, как мину. Кукла в руках моргала вяло, почти томно.
  Она была тяжелой и немного теплой, и вдруг словно ожила: зашевелилась, задвигала руками и ногами. Я поставил ее на пол, и она пошла.
  Кукла шагала уверенно и пластично, как шагают люди.
  - Меню, - сказала она.
  Она зашагала прямо к Лагуне, который, забыв представиться, резво отскочил.
  Перед ножкой стула она повернула в сторону.
  Я решил взять куклу с собой, чтобы подарить сестре.
  В кабинет заглянул Витамин.
  - Полиция! - резко сказал он.
  Мы вылезли на крышу. Внизу стоял рыбный фургон.
  Непосредственный Лагуна, по обыкновению, плюнул со зверским лицом. Дайверы задрали головы.
  Мы отпрянули, и я толкнул Лагуну. Он улыбнулся.
  Спустившись, мы пошли по слабо освещенной улице.
  Практичный Витамин мечтательно улыбался. Во всем архиве не обнаружилось ни одного документа, ни одной бумажки.
  Ни хвалебной, ни компрометирующей.
  Скоро сезон. В городок нахлынут туристы.
  Все в это время, несмотря на жару, стремятся, быстро минуя грязь никому не принадлежащей свалки, со столичными угощениями к романтическому, чувственному побережью.
  Жара, конечно, но загар соответствующий.
  Настроение у всех великолепное.
  Экзотика!
  Витамин, кроме очевидного торгового таланта, обладал завидной энергией.
  Ловкий парень мог для дела с самым возвышенным видом праздно принимать участие во всех дурацких школьных и общественных мероприятиях, неустанно хлопая в ладоши и бескорыстно смеясь.
  Ему надо стать мэром. Я не подумал об этом всерьез.
  Нам навстречу из темноты непредвиденно появился предупредительно широко улыбающийся туземец Тормоз.
  Его лицо заблестело в круге света. Он улыбался всё шире.
  Лагуна громко, выразительно издал звук конфетой.
  Его цветущая физиономия с атавистически широкими круглыми надбровными дугами и большим ртом выражала полную беспечность.
  На обнажённых руках выделялись устрашающе тяжёлые бицепсы.
  Он был очень силён.
  За спиной туземца проступили фигуры. Очевидно, мы оказались в данный момент на чужой территории, границы которых постоянно меняются.
  Будто повинуясь неслышному сигналу, мы начали сближаться. Лица были молодые, незнакомые, и меня это немного насторожило.
  Лагуна бросился на туземца, с которого не сводил пронизывающих глаз с самого начала, и с акробатической лёгкостью, удивившей всех, швырнул его на землю.
  Раз, другой. Туземец не смог сразу подняться.
  У парня с красной повязкой вокруг головы высокие скулы непримиримо стискивались.
  Мы сошлись. Увернувшись от него, я сблизился с ним и мощно двинул его по челюсти.
  Таким способом я сбил с ног следующего.
  Оба лежали без движения, а потом один попытался встать. Удар чуть не оглушил меня, но я успел, резко обернувшись к очередному нападавшему парню, влепить в него встречный удар.
  Странно взмахнув руками по-птичьи, нападавший парень стал падать назад, и упал почти плашмя - меня это изумило.
  Витамин доблестно сражался с искажённым лицом. Ему достался настоящий гигант, и я поспешил ему на помощь.
  В это время появился рыбный фургон и устремился к нам.
  Свет от мощных фар заскользил по стенам.
  Все, как грызуны, бросились в разные стороны, следуя давно установленной тактике.
  Я схватил куклу и прыгнул в ближайший двор.
  Окна были темны, хозяева спали. Всё было тихо, как во сне.
  Я двигался по ухоженной тропе, и мне казалось, что я ночной дух, вольно перемещающийся между домами и деревьями.
  Кажется, все хорошо, подумал я, и услышал негромкое ворчание. Впереди стоял кабан.
  Он тоже на своей территории, подумал я, продолжая идти прямо на него. Мне не нужны животные на батарейке. Живот у зверя громко урчал. При виде куклы он отскочил в сторону и неподвижно упал на траву.
  Выбрался на улицу я подальше от ворот, где вполне могла быть ловушка для гостей, которую рекламируют везде, успокаивая туристов.
  Я стоял на пустом месте со старой башней Судьбой. Луна посеребрила плотную каменную кладку. Я коснулся твёрдых, ровных рядов.
  Ощущение, будто я дух, не покидало меня - так вокруг было тихо, покойно.
  Безлюдно. Ветер овевал меня.
  Возле старой башни стоял грузовик Эффекта.
  В небе над башней повисли низкие звёзды. Я залез в кабину. Эффект дремал, безжизненно уронив голову на одно плечо.
  Машина пахла теплым железом. Эффект проснулся.
  - Что случилось? - спросил он через некоторое время.
  - Ничего, - сказал я. - У компании как дела?
  - Всё отлично, - просто сказал он. - Мы завершили событие.
  - Ты что делаешь?
  - Я ищу место.
  - Там плохо было?
  - Где?
  - На старом месте.
  - На месте... - улыбнулся Эффект. - Что-то я не понял сразу. Плохо. Тесно.
  Эффект постоянно менял место.
  - Ты не ошибись, - сказал я шутливо. - Скоро сезон.
  - Это ерунда. Меня это не беспокоит.
  В самом деле, подумал я снова, скоро сезон. В наш городок повалят туристы.
  Я вытянул ноги. Кабина была просторная и одновременно уютная. Эффект долго выбирал себе агрегат, и у него были неплохие варианты.
  Узрев конечный результат, все дружно стали выражать своё сочувствие, а новый владелец в нём не нуждался, он был полностью удовлетворён.
  Не меньше прежнего хозяина, не перестававшего удивляться по-своему - избавиться от такого лома с виду задача безнадёжная в мелькании гладких форм и вездесущих агентов.
  Автомобиль был превосходный - мощный и быстрый. Отличный вездеход. Я отвлёкся.
  По улице кто-то бежал. Кто-то напрягался изо всех сил.
  Это были Витамин и Лагуна. Холм, который они одолели, был крутой.
  Дождавшись, пока они поравняются с машиной, я открыл дверцу.
  - Вы спортсмены? - невозмутимо поинтересовался я. - Вы небезнадежны.
  - Сейчас ты узнаешь, насколько! - пообещал Лагуна.
  Не сбавляя темпа, они резко повернули и без сил остановились у машины, оглядываясь, глубоко дыша.
  - Мы не можем оторваться, - сказал Витамин.
  Рыбный фургон тяжело поднимался на холм.
  Я поменялся с Эффектом местами, о чём он, незаменимый, не сразу догадался.
  - Вперед, - сказал Витамин, высовываясь у моего плеча. Он продолжал шумно дышать.
  Я повёл машину, не тормозя на поворотах. Полицейские сразу стали отставать.
  Витамин волновался, словно сам был за рулём. Мы перебрасывались короткими фразами.
  - На трассу, - хрипло подсказывал Витамин.
  Лагуну я не было слышал. Эффект сжался в комок.
  Ему не впервые было попадать в такие истории не по своей воле, но я всякий раз испытывал к нему сочувствие.
  Пикап держался цепко, словно угадывал наше продвижение. Фары надолго скрывались за поворотом и неизменно появлялись снова.
  Потянулись трущобы. Полиция, как все, не любила эти места. Именно здесь всех подстерегают разные сюрпризы.
  Сейчас они старались отрезать нас от трущоб, как от неведомого резерва, считая, что мы рвёмся туда, но было поздно. Светло-зеленая тень вяло скользнула в развалинах. Фургон вильнул и лег набок.
  Наш грузовик вскарабкался на трассу.
  Полицейские разъяренно осознали свою ошибку, испуганно озираясь, пытались поднять свою машину, но я уже вовсю ускорялся по отличной дороге.
  По мегафону громогласно требовали остановиться.
  Лагуна определённо спал и храпел.
  Раздались хлопки далёких выстрелов из петард и дикие крики. Я знал об этих изящных неправильных рикошетах.
  На полной скорости мы ворвались в санаторий Рефлекс, тревожа уснувшие улицы.
  На площади мы остановились. Все выбрались из машины.
  Лагуна тоже вылез и со сна осматривался. Он не понимал, где мы находимся.
  - Я знаю здесь популярную хижину, - томно сказал Витамин. - Сок - поэзия!
  Дальновидный фаворит женщин объехал все побережье со своими девушками, пользуясь их машинами.
  - Я еду в столицу, - сказал я.
  - Это новость! - удивился Лагуна, сразу проснувшись. Иногда он выражался вполне правильно.
  - Мы увидимся завтра.
  Витамин, ничему не удивляясь, взял Лагуну за плечи. Лагуна был недоволен.
  Эффект, бросая на меня быстрые взгляды, потянулся за ними.
  Неторопливо, не переставая ругать меня за некомпанейский характер, орлы удалялись, а я смотрел им вслед, держась за руль обеими руками.
  На другой стороне площади маняще горели вывески баров.
  Курорт быстро кончился. Я поехал по трассе, разгоняя фарами темноту. Впереди показалась машина.
  Я обогнал её и посмотрел в зеркало. Огни быстро отставали и за поворотом пропали.
  Я не сбавлял скорость и обогнал подряд ещё несколько машин. В салоне было очень уютно.
  Светили зелёным цветом индикаторы. Приглушённая пульсирующая мелодия то усиливалась, то слабела.
  Я остановился. Вокруг не было ни души. Я прислонился к машине. За всё это время не проехало ни одной машины.
  Здесь проходила только одна дорога. Машины, которые я обогнал, должны были уже проехать.
  Я решил набраться терпения и обождать. Пустая дорога напоминала застывшую реку.
  Темнота сгустилась. На широкой трассе было по-прежнему пустынно.
  Дело было даже не в тех машинах.
  Ночью на центральной трассе Катастрофе всегда есть движение. Может, это случайность.
  Но чем больше я размышлял, тем тревожнее становилось на душе.
  Я поехал дальше. Впереди показалось кафе.
  Я свернул к его огням и, присмотревшись, вдруг узнал на стоянке одну обогнанную машину, потом другую, открытую, с несколькими женщинами.
  Я остановился. Никто не появлялся. Я растерянно огляделся.
  Все были полностью неподвижны. Я отступил, напряжённо всматриваясь в неподвижные фигуры с запахом свежей краски.
  - Что это... - сказал я негромко.
  Двинуться с места я не мог, став похожим на окружающих.
  Я не знаю, сколько прошло времени. Я медленно двинулся вдоль стеклянной стены.
  Одна женщина сидела, другая стояла напротив, немного открыв рот и живописно вздёрнув бровь.
  Я стоял, затаив дыхание, и всматривался в застывшие лица.
  Стоящая женщина была могучей блондинкой средних лет. На людей, сидящих в машинах, как в засаде, я вообще старался не смотреть.
  Это был ресторан для туристов.
  У входа виднелись застывшие, как кусты, люди. Изнутри угнетенно доносилась музыка.
  Модный веселый мотив Цивилизация.
  Я остановился перед громадным портье. Его глаза сфокусировались прямо на мне. Я потрогал его.
  Его рука была, как нагретое дерево.
  От моего прикосновения портье, неожиданно качнувшись, стал падать, прямой, как доска, и вытянулся на входе лицом вниз.
  Лёжа, он продолжал сохранять вызывающую позу. Одна внешняя сторона. Маскарад.
  В холле группами стояли мужчины в дорогих костюмах и женщины в изысканных платьях, будто кем-то расставленные для демонстрации мод.
  У одного из мужчин во рту дымилась сигара.
  На лицах женщин застыли лёгкие улыбки. Одна женщина стояла, запрокинув голову в беззвучном смехе.
  Я прошёл по ресторану, как по музейному залу, прислушиваясь в свои шаги, ни к кому не приближаясь.
  Манекены были сделали очень искусно. Всё вокруг смотрелось дико. Тишина была осязаемой.
  Окружающие фигуры были, как обычные люди, готовые проснуться. Мне была видна ресторанная кухня.
  От больших кастрюль шёл пар. Колпак с одного повара свалился.
  Очень удачная имитация. Может, это демонстрационный ресторанный павильон?
  Подумав об этом, я вдруг захотел есть и сел за первый попавшийся столик, потом, поняв, что меня никто не обслужит, нашёл место, где официант только что выполнил заказ - на столе за колонной был нетронутый ужин.
  Он источал дразнящий аромат.
  Есть ещё никто не начал. Девушка усаживалась, держа платье, глядя снизу вверх на своего спутника - усатого, как таракан, мужчину с плотно сжатыми губами.
  Он делал вид, что отодвигает стул. Девушка была в голубой одежде.
  Ее шея была открыта, на щеках румянец.
  В конце концов, девушка была симпатичной. Я скользнул взглядом по её фигуре, округлым бёдрам.
  Но спутника она себе выбрала неподходящего. Скорее всего, это её родственник.
  Я, нарушив композицию, придвинул к себе вполне качественное бесхозное жаркое, заодно увёл у усача салат и стал есть, поглядывая между делом на соседние столики, в спину уходящему официанту.
  Я наполнил бокал, подумал, налил девушке.
  - Ты не стесняйся! - обратился я, стараясь держаться, как можно естественнее. - Ты составь мне компанию!
  От звука своего голоса я замер, потом выпил. Мне попался лёгкий сок.
  По бутылке было видно, что он дорогой.
  Мне захотелось выпить ещё чего-нибудь, что-то покрепче, и я направился к бару.
  Я сам себе налил и выпил сиропа. Девушка за стойкой была удивительно хороша. Я выпил ещё и уже не мог оторвать от неё взгляд.
  Волосы у неё были темные, с глубоким тоном. В полутьме темные глаза, округлые щеки и пухлый рот смотрелись необычайно хорошо.
  Ресницы были опущены.
  Я мог разглядывать ее вечно. Она наливала из бутылки.
  Возмутительно таким девушкам находиться за стойкой, чтобы любой мог надоедать.
  Я взял бутылку из ее рук. Ее пальцы разжались. Я коснулся ее лица, ощутив слабое тепло.
  С неподдельным детским любопытством я наклонился, повернув голову, чтобы встретиться с потаенным взглядом прекрасных темных устремленных вниз глаз.
  Потом я выпрямился.
  Я видел ее глаза. Это было непостижимо. Она не могла быть куклой.
  Это было живое существо, по неизвестной причине замершее.
  Я сел рядом. Мягко светились разноцветные огни бара.
  Снова тихо заиграла музыка.
  Я уже привык к этому. Если это все галлюцинация, значит есть звуковые приложения.
  Я задумался.
  Раньше столица Пир была на побережье. От нее остались одни руины. Мы находили и сажали кукол за стол.
  Когда все места были заполнены, человеку достаточно было стать лишним, быть не тем, за кого его принимают, и появлялось шоу, будто кто-то, как экскурсовод, знающе звал всех, и начинался праздник.
  Праздник - тоже что-то ненастоящее, чья-то веселая гримаса.
  Захваченные изобилием нашего общего праздника, мы жили полноценной жизнью.
  Мы хотим украсить этот мир тем, что нам нравится, а лишнее, не по вкусу, убрать.
  Мы все воспринимаем за истинную ценность.
  Мне в голову пришла одна идея.
  Я решил скрасить свое одиночество. Я тактично усадил девушку в кресло, придав ей нужную позу внимательной собеседницы и подруги.
  Ее тело было податливым и пластичным, но не вялым. Тело будто застывало в определенном положении.
  Одну руку девушки я уложил на кресло, в другую вставил бокал, а потом, когда поза красавицы приобрела требуемую непринужденность, влил ей в бокал сок и слегка склонил голову, оценивая.
  Ее голову я повернул так, что теперь она смотрела почти на меня. Глаза блестели. Я даже не знал ее имя.
  Может, ее кто-то усыпил. Все кем-то усыплены. Я читал о таких случаях.
  Я вздрогнул. Сок из бокала девушки потек тонкой струей - ее рука постепенно распрямилась. На темной юбке распространилось мокрое пятно.
  Что-то будто толкнуло меня. Я встал и начал выбираться на улицу, стараясь по-прежнему держаться подальше от неподвижных фигур.
  У мужчины в холле тлеющий огонь сигары добрался до рта.
  Я плеснул ему водой из бутылки на лицо. Если будет пожар, все сгорят. Это будет обидно.
  Это потрясающее сходство нужно нашему празднику. Все должно быть сделано с такой полной точностью, кирпич к кирпичу.
  Все. Нам ничего придумывать не надо.
  Шедевр можно улучшить, в такой уступчивой среде, при таких нержавеющих условиях.
  Я отъехал и оглянулся, и меня вдруг пробрала необъяснимая дрожь.
  Трасса была по-прежнему пустынной, потом мне навстречу изредка стали проноситься быстрые и бесшумные машины, как механические призраки ночи.
  Я поправил зеркало. В нём отразилось моё лицо, в темноте почти как чужое.
  Вскоре я увидел море фиолетовых огней, повисших один возле другого.
  Ночное пространство над городом переливалось. Всё сияло, сверкало, возбуждало и подавляло одновременно.
  Я мчался на полной скорости по вогнутым, как гамаки, мостам, вровень с другими автомобилями, которых на въезде стало неожиданно загадочно много.
  Вокруг вырастали небоскребы, между ними перемещалось множество людей - жизнь в мегаполисе никогда не замирала.
  Если в центре царило оживление, то в спальных районах была ночная тишина.
  Дома были погружены в сон. Кое-где в окнах светились огни.
  Я сошел на тротуар. Было позже, чем мне думалось. Время в пути обманчиво.
  Света в окне Нюанс не было. Я позвонил у входа. Раздался тихий голос Нюанс:
  - Я слушаю.
  Всё было, как обычно, когда я появлялся.
  - Нюанс, здравствуй... - быстро сказал я.
  - Здравствуй... Ты где?
  - Рядом.
  - Я только что уснула. - Я слушал её голос с легким дыханием. - Я сейчас открою дверь.
  Я медленно пошёл ко входу. Я давно не видел Нюанс. Мы познакомились с ней, когда она отдыхала на побережье.
  Когда я вошёл в квартиру, она застыла в неподвижности с поднятыми над головой руками, глядя на меня в зеркало, перед которым она причёсывала волосы.
  Я приблизился к Нюанс и обнял её.
  - Нюанс, моя милая... - Я поцеловал её. Расческа упала на пол.
  Нюанс мягко высвободилась и, не глядя на меня, подняла ее.
  - Ты, наверно, голоден, - сказала она.
  Я пошёл за ней.
  - Почему ты так долго не приходил? - спросила Нюанс.
  - Извини. Но я всё время думал о тебе.
  - Это правда? - Нюанс слабо улыбнулась и села напротив.
  - Конечно. Как ты живёшь?
  - Нормально. Обыкновенно, я хотела сказать.
  - Каждый раз, когда я приезжаю, я боюсь застать кого-нибудь у тебя.
  - Кого? - улыбнулась Нюанс.
  - Толстого бизнесмена или красавчика актёра.
  - Напрасно. Неужели ты такого мнения о моём вкусе?
  - Нет. Но для меня все они одинаковы, - сказал я.
  - Ты ревнуешь? Перестань... Но сейчас ты можешь быть спокоен.
  - Почему?
  - У меня никого нет. - Нюанс встала и провела рукой по моим волосам. Другую руку она держала в кармане халата. - Никого, кроме тебя, у меня нет. Ты это сам знаешь.
  - Я очень люблю тебя, Нюанс.
  - Я это знаю, - сказала она. - Когда ты появился в прошлый раз...
  - Да, я помню. Кажется, я испортил тебе вечер.
  - Да, ты нарушил всем вечер. Гости ушли.
  - Я поступил невежливо, - сказал я.
  - Глупый, ты еще упрекаешь себя. Мне ты вечер не испортил.
  - У меня не было сил ждать, пока гости разойдутся, - сказал я.
  - Никто слова не сказал после.
  - Ладно. Ты поешь со мной?
  - Что ты говоришь! Нет. - Нюанс достала поднос с едой и осмотрела его. - Готово. - Она села. Я обнял ее.
  - Мы поедим позже. Я сейчас не хочу, - сказал я.
  Нюанс опустила голову. Закрыв глаза, она поцеловала меня. Мы одновременно встали. Я почувствовал, как ее ладони охватывают мои плечи, голову.
  - Хороший ты... - прошептала Нюанс очень тихо.
  Мы пошли в комнату, даже не заметив этого. От любви к Нюанс у меня кружилась голова.
  Стояла ночь. От бра в углу исходил слабый свет.
  - Я сейчас вернусь, - сказала Нюанс, и я остался один. В комнате у нее было уютно, как в гнезде.
  Мне нравилась ее приверженность к неизменной обстановке. В книжном шкафу появились новые книги. Нюанс любила читать и часто пересказывала мне прочитанное содержание.
  В ночи застыло много других освещенных окон.
  В этих окнах я никогда никого не видел. Ночью, когда они были освещены, это казалось странным.
  В воображении почему-то вставали залы с высокими потолками, нас стенах картины в золотых рамах, а окна высоко.
  Какая неизбежная печаль от множества людей. Их много, они разные, но все похожи, и мне хочется всех объединить.
  - Ты не уснул?
  Появилась Нюанс с подносом в руках.
  Я смотрел на ее прекрасную фигуру манекенщицы, на лицо с кукольно свежими щеками.
  У нее была короткая стрижка, длинные прямые ресницы. У нее была безукоризненная кукольная красота.
  - Ты кушай, - сказала Нюанс. - Я расскажу тебе одну историю. Она мне показалась странной. Я просто ничего не понимаю. - Она задумчиво откусила от бутерброда и обратила на меня внимательный взгляд темных глаз, которые даже в спокойном состоянии оставались широко распахнутыми. - Я сейчас работаю в театре. Он на реставрации. Мы с Модой обедаем в кафе театра. Она обратила мое внимание на одного человека. Я в последнее время стала какой-то рассеянной... Этот человек постоянно смотрел на нас. Он никогда не отсутствовал. Мы обедаем по-разному и быстро, не задерживаясь, но этот человек всегда ждал нас, как с хронометром. Перед ним на столе всегда было готовое блюдо, но он никогда не ел, а только упорно смотрел на нас.
  - Что было потом? - спросил я.
  - Он подошел, чтобы представиться.
  - Он ухаживал за тобой?
  - Да. - Нюанс немного покраснела. - Он позвонил мне и прислал цветы. Я не могла ему запретить это.
  Я подумал.
  - Почему?
  - Он все это сделал неожиданно. Я не успела настроиться на отказ.
  Я подумал, что современной женщине достаточно одного ритуала ухаживания.
  Главное, чтобы все шло в нужной последовательности и соблюдались все формальности.
  Мелочь, кажется.
  - А потом он пригласил меня в очень дорогой ресторан.
  - Видно, ему пришлось хорошо заплатить.
  - Да. - Нюанс посмотрела на меня в упор. - Он заплатил полностью. За ужином он продолжал быть очень любезным. Он много шутил. Правда, его шутки были какие-то... - Нюанс была в сомнении.
  - Шутки были не смешные?
  - Шутки были смешные, насколько я это понимаю, но человек не умел быть смешным. Мне смешно не было, - сказала Нюанс.
  - Но ты все равно смеялась.
  - Конечно.
  - Прощаясь с тобой, он поцеловал тебя страстно.
  - Погоди. Ты все время меня перебиваешь. Мне даже сейчас не до смеха. Я боюсь показаться тебе глупой или излишне впечатлительной. Он не был мне неприятен, но я не собиралась ему ничего позволять делать лишнего.
  - Я понимаю.
  Она с благодарностью глянула на меня.
  - Мы разговорились о разных пустяках возле моего дома, он снова осыпал меня своими странными шутками, вероятно, он считал себя остроумным собеседником, потом неожиданно обнял меня, его лицо дышало такой страстью, что мне стало неловко. Затем он вдруг отвалился на спину и замер. - Нюанс замолчала.
  Я тоже молчал.
  - Он был неподвижен. Нет пульса, нет дыхания, ничего нет. Это было ужасно.
  Я сказал рассеянно:
  - Слабый организм. Человек только с виду здоров.
  - Нет. Это другое. Он застыл. Я не в состоянии объяснить это. Столичный доктор Пациент ничего не определил.
  - Он окаменел от любви.
  - Ты всегда шутишь.
  - Да. - Я посмотрел на нее. - Он тоже шутил.
  Я резко приподнялся.
  - Ладно, ты лежи. У вас на побережье живет виртуоз Драма?
  - Да.
  - Мне нравятся его аллегории. Что с ним случилось? Раньше его даже по телевидению можно было увидеть.
  - Сейчас его можно видеть во всех барах, - сказал я.
  - Он выпивает?
  - Клевета. К нему это понятие неприменимо. Кстати, он ищет красивую секретаршу, - сказал я.
  - Интересная перспектива. Если ты будешь знаменитым, ты возьмешь меня?
  - Конечно, - сказал я.
  - Но ты никогда не будешь знаменитым.
  - Почему?
  - Это неважно... - сказала Нюанс.
  - Нет, ты скажи мне.
  - Зачем тебе знать?
  - Мне интересно, - сказал я.
  - Я не знаю. Тебе не нужна ложь.
  - Ложь... ладно.
  Нюанс на мгновение задумалась и спросила:
  - Что делает твой друг?
  - Какой друг? - Я притворился удивленным. Я знал, что она спросит. Все рано или поздно спрашивают.
  - Витамин...
  - Это интересно... - протянул я. - Отлично.
  - По-моему, он очень способный.
  - Несомненно, - сказал я.
  - Он реалист. Витамин очень умный.
  - Он просто воплощение ума.
  - Но ему очень одиноко. - Нюанс не уловила иронии.
  Хорошо иметь такую наружность, подумал я.
  - Давай послушаем музыку? - сказала Нюанс.
  Она коснулась пальцами клавиш, и послышалась тихая музыка. Я слушал, и в душе медленно, как лед в стакане, растворялся каждый звук.
  - Мне совсем не хочется спать, - сказала Нюанс. Ее лицо было очень спокойным. Я никогда не знал, о чем она думает в такие моменты. Мне было просто очень хорошо с Нюанс.
  Я встретился со взглядом ее загадочных глаз, потянулся и поцеловал ее в теплые полураскрытые губы. Ее голова запрокинулась. Нюанс слабо прижималась ко мне во время поцелуя.
  Это была ее стихия.
  Стояла глубокая ночь. Мы лежали без сна. Музыка играла тихо, будто ее не было.
  - Ты утром уезжаешь? - спросила Нюанс.
  - Да.
  - Ты останься.
  Я поразмышлял.
  - Я даже не знаю.
  - Ты хорошо поспишь.
  - Ты приедешь ко мне? - спросил я.
  - Это было бы неплохо, - сказала Нюанс.
  - В чем дело?
  - Я жду гостей.
  Я ничего не сказал.
  - Я хочу стать телеведущей у столичного мэра Жажды. А ты чем занимаешься? - спросила Нюанс.
  - В целом, ничем.
  - А вечером мы сходим куда-нибудь. - Нюанс сидела в уютной позе, придвинув подушку. - Ты придешь меня встретить.
  Я был у Нюанс на работе. В студии был беспорядок.
  Но на фотографии будут нежные ровные краски. Модель, несмотря на свое известное имя, разочаровала меня. Выглядела она неважно, губы были уныло опущены.
  Даже когда визажисты закончили свою работу, она выглядела всего лишь как красивая женщина, каких много в наше время. Но наступил момент съемки, вспыхнул свет, глаза, устремленные в объектив, заискрились, лицо волшебно переменилось, губы маняще раздвинулись.
  Это длилось мгновение, трепетность уступила место обыденному выражению.
  Все появилось в самый нужный момент.
  Как на празднике, когда неизвестно откуда берутся сила, точность и вдохновение, которые не ожидаешь.
  Странные, смутные мысли бродили в моей голове.
  Такое может вызвать только влияние другой жизни, других живых существ.
  Пока есть другие живые, есть этот огонь, нет их - он пропадает, будто его не было.
  На первый взгляд он является иллюзией, но именно он - настоящее.
  В комнате было тепло, и мы собирались засыпать, но сразу уснуть мы не могли.
  Мы лежали, иногда тихо переговариваясь, затем зазвонил телефон.
  Я немного вздрогнул, совсем не ожидая этого, а Нюанс открыла глаза.
  - Кто это? - спросил я.
  - Я не знаю. - Она помедлила, глядя на меня, и взяла трубку. - Здравствуйте. Да... хорошо. - Она удивленно посмотрела на меня. - Кто-то ищет тебя, - сказала она.
  - Кто? - Я не спешил. Я был уверен, что никто не знает, где я, и взял трубку. Наступила тишина. Ни одного звука. Кто-то ждал, когда я заговорю.
  - Я слушаю, - сказал я осторожно.
  - Ты узнал меня? - сказал голос, который никто не мог спутать ни с каким другим. Голос был мощным, как извержение. - Это я, Шедевр. Ты слушай меня внимательно.
  - Где ты, Шедевр?
  - Ты не перебивай меня. Хорошо, что я тебя нашел.
  - Как ты...
  - Я сказал тебе, ты не перебивай. У меня мало времени. Ты срочно приезжай к бульвару Банкрота. Ты меня слышишь?
  Я молчал. Нюанс внимательно смотрела на меня, потом отвернулась.
  - Ты понял меня? - рявкнул голос. - Все.
  - Да, я все понял, - сказал я, но связь уже оборвалась.
  - Ты уходишь? - спросила Нюанс.
  - Да, мне нужно идти. Это... срочно.
  - Хорошо, - улыбнулась она слабой улыбкой. Если она огорчилась, то не показала этого. - Ты сказал, что ничем не занимаешься.
  Я тоже криво улыбнулся.
  - Что за фарс...
  Нюанс отошла к окну, глядя на улицу.
  Я доехал до бульвара, где высились монументальные фигуры калек.
  Кто-то, озираясь, быстро направился ко мне.
  Дверь распахнулась, и в кабину ввалился Эффект, мелкий, ничтожный, как пыльное чучело. Он сразу закурил, выдыхая дым. Я осторожно отнял у него сигарету.
  - Ты дай мне! - сказал он.
  - Ты не плачь. - Мне вдруг стало очень жалко его. Он так серьёзно относится ко всему. - Зачем ты возник в этом месте?
  - Появился приоритет, - бессвязно заговорил он, продолжая выглядеть чрезвычайно озабоченным. - Нам нужно вывезти в трущобы груз из столицы и спрятать его в надёжном месте. - Эффект судорожно моргнул.
  - Зачем? - Я знал о пристрастии бесполезного Эффекта ко всякого рода намекам.
  - Шедевр просил. Его никто не поймёт. У него свои дела. Все говорят, что он управляет такими критериями... Персона! - надулся птенец. - Величина! Вперед.
  - Как он узнал, где я?
  - Я не знаю. Меня он сразу нашёл, - сказал Эффект.
  - Ясно...
  - Быстрее, пожалуйста. Шедевр просил быстрее.
  Я удивился, но вскоре разогнался так, что Эффект только молчал, указывая дорогу. Грузовик мчался с тугим гулом, как ракета.
  Двор окружали здания огромной высоты. В глубине двора суетились люди.
  Они нас ждали. Горел свет.
  Санитары носили большие продолговатые ящики, похожие на коконы.
  Я решил не выходить.
  Издали я видел, что работой руководит женщина, которая была у Драмы.
  К ней подошёл Эффект. Они начали разговор. Всё происходило быстро, даже поспешно. Вскоре грузовик был полон.
  Все смотрели, как мы отъезжаем, а один санитар стал закрывать ворота.
  На лице Эффекта от бега блестели мелкие капли пота.
  - Что это? - вдруг спросил он.
  Он заметил куклу.
  - Ты не видишь? - сказал я.
  - Ты ее нашел?
  - Какая разница?
  - Она съедобная, - сказал Эффект.
  - Это сувенир.
  Эффект промолчал.
  Мы выехали из города.
  Я нагнулся к лобовому стеклу и посмотрел на небо. Вышла луна из-за редких облаков.
  - Что в этих гробах?
  - Я не знаю. - Эффект важно качался на сидении. - Это наше дело?
  Я ничего не сказал.
  - Ты помнишь изъян Эталон? - заговорил Эффект. - Я думаю, что это самое подходящее место. Лучшего места никому не найти, верно? Хорошо, что дождя нет.
  Он тоже приник к лобовому стеклу, вытаращив глаза.
  По небу тянулись тонкие прозрачные облака.
  Мы проехали рядом с нашим городом. Хорошо был виден отель Пас, весь в огнях, стоящий, как свеча. Огни проплывали мимо.
  Мы заехали на заброшенную стройку. Она изменилась.
  Всё покрылось пылью, заросло.
  Тёмные недостроенные здания с провалами окон образовывали целые улицы.
  Фактически это был целый город. Жуткое это место, особенно ночью.
  Мы долго ехали по ямам.
  Машину бросало из стороны в сторону на палубе затонувшего корабля Функции.
  Мне показалось, что за углом что-то мелькнуло, но в это время грузовик накренился.
  Мы боком проехали по крутому склону крыла упавшего авиалайнера Рейтинга.
  Я направил грузовик в лифт Крах, который никогда не двинется.
  Мы провалились в темноту оврага, как в бездонную пропасть, и обрушившиеся дома полностью скрылись в нем.
  Но ненадолго.
  Показалось обширное пустое место среди построек, все будто облитое лунным светом.
  Я остановил машину у большого дома.
  Это был изъян. Все было искажено, смято, будто нарочно. Будто кто-то хотел все украсить, а какое вышло уродство.
  Пустыня здесь была страшная. Сразу со всех сторон навалилась ватная тишина. В ушах зазвенело.
  Везде толстым слоем лежала пыль.
  Вдруг я понял, что нам самим придётся выгружать эти ящики.
  Я поделился этим соображением с Эффектом, а он в ответ дисциплинированно показал пачку новеньких купюр и сказал:
  - Кто-то не пожалел монет. Мы устроим праздник. Я не работаю. Хватит мне работать, как ишак. Я не могу больше таскать чужой багаж, - горестно сказал маленький человек. - Я устал. Борьба за существование унижает человеческое достоинство. Я буду делать все - я ничего не буду делать. Это - жизнь. Без вариантов. Без обмана. Как Шедевр.
  Мы осмотрели дом. Лунный свет в дом просачивался слабо, растворяясь серым пещерным полумраком.
  С пустых стен редкими блестящими струями стекала тёмная вода.
  Дневное солнце было бессильно перед этой сыростью, защищённой толстыми стенами.
  Это было подходящее место. Разглядывая пятнистый потолок, Эффект чуть не наступил на ржавый гвоздь.
  Мы взялись за дело. Мы носили ящики и в сырой комнате стараниями усердного Эффекта заботливо, ровно укладывали их.
  Потом мы устали, начали спотыкаться. Эффект шел предельно осторожно, но вскоре снова терял бдительность.
  Я цеплялся за провода. Раньше их не было.
  Кузов был урожайно полон, и мы прелестно устали, пока все перетащили.
  Доверчивый Эффект отсутствующе сидел на одной коробке, свесив дрожащие руки.
  Он достал из своей куртки плоскую бутылку, и мы выпили сок.
  Эффект без лишних слов отбросил посуду в сторону.
  - Хорошо, что мы шоу не встретили.
  Я вздрогнул. Крупная капля воды упала откуда-то сверху на гладкую поверхность ящика рядом со мной.
  Все ящики были монолитные - без швов и зазоров.
  Мы въехали в город утром.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"