Лемур - инфраотряд в подотряде мокроносых приматов. Название "лемур" происходит от мифических древнеримских "лемуров", синонима "лярв".
(Википедия)
Бабушка, видимо, никого не ждала и совсем, казалось, не обрадовалась мне. Когда я, осторожно ступая, издали казалось, что она дремлет в своём - из прошлого тысячелетия - кресле-качалке, подошёл к ней, она, вглядываясь в меня из-за причудливо меняющих цвет стёкол очков, лишь спросила
- И каким ветром тебя занесло? Сегодня с утра, она кивнула на флюгер, гордо возвышавшийся над крышей чердака, был северо-восток. Он обычно приносит всяческие .... неожиданности...
- то ли в раздумье, то ли констатируя этот удивительный факт, добавила она. (Надо знать нашу бабулечку)
- Я просто был здесь рядом. По делам - оправдывался я.
- Без предупреждения... - она покачала головой
- Вот и останешься голодным. Тамирку (Эта женщина, сколько я себя помню, приходила помогать бабушке по хозяйству) я прогнала. Есть в доме нечего - она налила в высокий, изумительного венецианского стекла стакан терпкое пурпурное вино.
- Пей. Говорю - не ждала. А я уж как ни будь - в небольшой пузатой бутылке, скорее похожей на амфору ещё осталось немного вина.
- Но ты же обещала... И машина новая...
(У калитки я обратил внимание на сверкающий новехоньким лаком автомобиль.)
- Обещать - не значит жениться (в этом вся бабушка - ответит вовремя подвернувшейся пословицей, поговоркой) . Ты -то, мужчина, лучше меня должен это знать!?
- Но...
- Да чего вы все так волнуетесь?
В прошлый приезд, а приезжали мы все на бабулькин день рождения - вот уж и угощает она!!!! - мы уговаривали её больше не садиться за руль, а она... новую машину купила!
- Пашкин сын со мной ездит.
- Это кто же? Борька?
- Хороший мальчик. Не то, что ты - всегда приезжает вовремя.
Дядя Паша был местным полицейским. А Борька - Борис - его сын. Наш ровесник и участник, скорее - соучастник, всех наших проказ. Он теперь здешний полицейский, после гибели дяди Паши.
- И что, Борька всё бросает и приезжает с тобой кататься?
- Ну, во-первых, и не кататься. Ты же знаешь, я пешочком - ножками предпочитаю... А потом, если бы не я, что ему горемыке делать? Девок молодых нет, поразбежались кто куда, остальные - старухи, так с ними со скуки помрёшь. Лучше уж пусть со мной когда - никогда ...
- Тогда - зачем новая машина? Чем старая была плоха?
- Да цвет надоел. Или ты мои денежки считаешь? Гуляю на свои. Давай, допивай.
Она положила ладошку на мою руку, туда, где тонюсенькой полоской белел старый шрам.
-Ну и напугал ты меня тогда!
(Мы всей ватагой - родные и двоюродные братья - внуки бабушки отправились в зоосад. Он здесь прекрасный - большой, просторный. Звери в нём почти как на свободе. Бабушка только ради нас - это был первый и единственный раз - дала себя уговорить. И... случись же! Совершенно добродушный, милый лемур, до этого он в группе с такими же как он длиннохвостыми с огромными тёмными смышлеными глазами сородичами жевал какой-то фрукт, вдруг !!! укусил меня за руку. Я - уже взрослый - лет семь - постарался не показать, что испугался и не зареветь. В общем, паники большой не было. С тех пор, в каждую нашу встречу, бабушка своими лёгкими, всё более узловатыми пальцами ощупывает это место, покачивая головой. Интересно, о чём она думает в эти минуты?)
- Ладно, пошли в дом.
Не ожидал я, что так легко и проворно поднимется она из обиженно качнувшегося кресла.
- Придётся, видимо, Роджера зажарить...
Я невольно посмотрел на кованого кота с цветком в лапе, гордо восседавшего на перекладине флюгера. (Когда мы были поменьше - свято верили, что в один прекрасный день, когда кончатся все припасы - никто из нас не любил тащить кошёлки с провизией, а прорвы мы были ещё те! - бабушка достанет Роджера, так она называла кота - флюгер, и зажарит его нам на обед. Сомнений, что бабушка может всё, ни у кого не было!). Споткнувшись, я чуть не упал, засмотревшись на кота Роджера, и догнал бабушку уже на низеньком крылечке.
- Заходи, внучёк дорогой. Хоть и нежданный, да желанный.
Она распахнула передо мной, составленную из разноцветных стёклышек, украшенную ракушками (мы собирали!) дверь веранды. Отсюда, знакомой - пре знакомой дорогой (вот и домотканый половичок, кажется всё тот же, из детства) - в кухню. Расставленные, развешанные, разложенные кастрюли, сковороды, тазы и тазики - такой "классический бабушкин" беспорядок порядка, когда нужная вещь в нужное время... всегда под рукой... Всё, как тогда...
- Овощи - твои. - Приказ. А она сама - вокруг неё ... - просто чудо, как это получается ... Снова, как в детстве, раскрыв рот, следить за ней, как будто парящей в ритуальном танце, всё ещё с прекрасной осанкой, с гордо посаженной головой...
Когда мы, родные и двоюродные братья, собирались здесь все вместе, у каждого был "свой день" - день, когда полагалось помогать на кухне. Правда и готовились в этот день именно твои любимые кушанья. Даже самым малявкам полагалось с утра - до завтрака!!!! являться на кухню. Их работу бабушка называла странно " синяя кура" Много позже стало понятно, какую именно "синюю куру" - синекуру она имела в виду. Но какое же удовольствие получали мы в свои синекурные дни!!! Картошку или яблоко почистить - постругать маленьким ножичком, потыкать кулачками тесто, чего-нибудь повзбивать маленьким венчиком, "спасти" - так это называла бабушка, уверен - она оставляла их специально - кусочек чего-нибудь вкусненького, пооблизывать пальцы.... И всё время что-то пробовать - достаточно ли соли, сахара... да и вообще, всюду совать свой нос: что, как и почему делается...
Настолько хороши были эти "синекурные дни", что один из нас, уже в достаточно зрелом возрасте открыл целую сеть едален "Синяя кура". В них прекрасно кормят не только взрослых. В специально оборудованной кухне, под присмотром вальяжного шефа, малыши могут осуществлять свои самые смелые кулинарные фантазии.
Я не смог скрыть своего удивления - бабушка помнит, что именно я люблю! И мы готовим именно это!
- Когда у тебя будут собственные внуки - а я надеюсь, что даже у такого шалопая, как ты, они когда-нибудь будут...
Суп, пирог с начинкой и абрикосовое суфле - мы умудрились приготовить всё это пока, - непонятно почему (она это умела, ничего не выспрашивая и не задавая навязчивых вопросов) я рассказывал Бабушке обо всех... и, даже, то, что и не собирался рассказать, увенчала чашечка настоящего! Чая.
Бабушка "высказывалась" - так она это называла - только после того, как хорошо и вкусно нас накормит.
- Ты поймёшь, что твоё удивление было, по меньшей мере, неуместным. Ты и так появился без предупреждения. И настроение у меня сегодня паршивое...
Никогда невозможно понять - шутит бабушка, или всё на самом деле ... Сердится? Я только открыл рот - извиниться, на всякий случай ...
- Совершенно, совершенно не во время ты здесь сегодня...-
она потуже перевязала, закутавшись, как будто одевшись в броню, свой, вытертый почти до ниток основы, пуховый, когда - то бывший серым, платок. (Я ещё был маленьким, когда родители уговаривали выбросить его и купить новый. Даже привозили прекрасные тёплые платки. Куда там! Всё отдавалось назад или передаривалось. Этот платок был особенным! - подарок старинной подруги!)
- Я такая ... ну... не знаю... В общем, теперь мне придётся рассказать тебе... то, что я не собиралась никому рассказывать. Да...- она - вроде бы советовалась сама с собой, рассуждая вслух.
- И я ещё больше расстраиваюсь от этого...
- От чего, баб?
- Потому. Потому что, я не могу - не могу промолчать... Ведь ты знаешь - всегда и всем всё рассказываю... А сегодня... А ... В общем... вот. Пойдём.
После тёплой, светлой кухни - "Духи еды любят тепло и свет" - объясняла нам, малышам, бабушка, в комнате было угрюмо сумрачно, даже зябко.
- Вот.
Бабушка кивнула на что-то, лежащее, на конторке (она предпочитала читать и писать стоя)
- Я не очень уверена, что хотела бы кому-нибудь это показать..., но ты - тут. И придётся тебе прочитать - между твёрдо-кожаными, вероятно очень старинными, досками - хрупкие с обломанными углами листы...
Я смею всё, что смеет человек,
И только зверь на большее способен.
Ульям Шекспир. Макбет.
Михей. "Сука любовь".
Причина, по которой я, всё-таки, решился написать об определённых событиях не в том, что слава Герострата не даёт мне покоя. И оправданий я не ищу. Я далёк от раскаяния. Но и в правильности, вернее - в целесообразности, своих поступков далеко не уверен.
Постараюсь описать всё, как было, вернее - как мне "виделось" - годы одиночества и раздумий сделали меня более осторожным в оценках и высказываниях.
Насколько мне известно, я - единственный выживший в той, как её назвали " Катастрофе Заповедника". Многочисленные, облечённые серьёзнейшими полномочиями комиссии - проект "Заповедник" считался чрезвычайно важным и по степени "закрытости" приравнивался к оборонным объектам - прежде всего, выясняли причину внезапно, как лесной пожар, вспыхнувшего конфликта. И никогда, никакой - самый дотошный и опытный эксперт не смог бы догадаться, что всё, собственно, началось с почти небрежно брошенной фразы: " Мне очень жаль, Чарльз...".
Эти четыре слова, эта, ничем не примечательная фраза - "Мне очень жаль, Чарльз" .... Если бы знать тогда к чему, к каким далеко идущим трагическим последствиям она приведёт... Но... я не мог опомниться от неожиданности, бритвой резанувшего стыда, мерзости унижения... Эти, настолько личные, никогда ранее не испытанные мною чувства, не давали мне не то что мыслить, каким то образом оценить новую, неожиданно возникшую ситуацию - они, попросту, придавили меня, не давали дышать... Как рыба, выброшенная, внезапно выплеснутая на берег я... задыхался... Не зная, не понимая что же теперь делать, что сказать, как реагировать... А те, двое, вернее - одна, он-то не мог знать, не мог предполагать, были настолько поглощены друг другом, своей "любовью". Может быть, - иногда приходят мне в голову странные мысли - знай они чем это кончится, отступились бы, оставили всё так, как было... Но это только мои сегодняшние мысли и размышления. ... А в жизни всё было совсем иначе. Не знаю почему, но я задержался.
Ко мне подошла Леди Лунная Ночь. Я понимал - она знала, уж не представляю как, что я чувствую, о чём думаю. Но общаться, разговаривать с ней, со всем её несуразным племенем могли только эти - "мутанты"! Как во время всплыло нужное слово!
Во мне поднималась и крепла волна отвращения и ненависти. Леди Лунная Ночь отпрянула от меня. Повинуясь ее, неслышному для меня призыву, и этот тупой жеребец - Тот Кто Указывает Дорогу, отведя от меня изучающе - внимательные глаза - никогда не понять мне их косящие взгляды, повернулся и почти бесшумно исчез.
Как они потом, наверное, жалели, что не расправились тогда со мной! Достаточно было одного точного удара мощным копытом ... и всё могло остаться так, как было ... Но! У них были свои представления об этике! О дозволенном и недозволенном!!!!
Не помню, сколько времени и как я добирался до дома. Хорошо - была уже глубокая ночь и сёстры спали. Не представляю, как сообщил бы я им такие желанные, жданные новости. Я старался не очень шуметь, пробираясь в темноте в свою комнату, но, прикрывая ладонью отблеск свечи, из спальни вышла мать - госпожа Дениз. Как уж она почувствовала, как догадалась, она - именно тот человек, тот советчик, который мне сейчас необходим. Ей я могу рассказать всё. Без утайки, прикрас. Она поймёт, утешит, поддержит, поможет принять правильное решение.
- Неужели всё так плохо? - она старалась говорить потише и ее, до сих пор звонкий, чисто-холодный голос звучал так странно... Трагически странно... Мы устроились в укромном уголке библиотеки. Мать достала из тайника - наконец-то я узнал, где она прячет свои запасы, запрещённого в Заповеднике, спиртного - бутылку коньяка и рюмки.
-Я выпью.
- Мне не надо - я не привык к спиртному. Даже во время учёбы на Большой земле умудрялся не участвовать в подобных "развлечениях" ровесников. Мне хватило "ощущений" после первого раза.
Госпожа Дениз лишь пригубила свою рюмку
- Они не разрешили? Он не согласился? -
Эти два вопроса!!!! Они, вероятно, мучили всех всё это время...
- Нет, - покачал я головой - Они разрешили. Он - согласился.
- Слава цветущей Прерии! - она допила коньяк. Но... вдруг застыла с рюмкой в поднятой руке.... Медленно, словно боясь что-то повредить, словно боясь сделать себе больно, всем телом повернулась, впилась в моё лицо расширившимися глазами - Отчаяние... Даже и не догадка... что-то на глубинном уровне понимания,... предчувствие катастрофы... в её глазах.
- Они разрешили...
- И он женится... на Ирис. - никогда бы не подумал, что у моей хрупкой матери такие сильные пальцы - она раздавила, совсем не обращая внимания на боль и хлынувшую из порезов, кровь, свою коньячную рюмку.
- Рассказывай! - госпожа Дениз щедро плеснула во вторую рюмку, погрузила в коньяк израненные пальцы,
- Рассказывай!
- Я - сама, - отвергла мои попытки помочь ей.
- У нас был чудесный план. Но, оказалось, - на этого мужика есть и другие желающие? И он выбрал её ???!!! - напрасно я боялся, что мать начнёт плакать или, чего доброго, жалеть меня. Нет, несколько раз во время моего довольно сбивчивого - я всё ещё не мог прийти в себя - рассказа о том, что произошло на Поляне, она останавливала меня, переспрашивая, уточняя какие-то подробности. Вела себя моя мать образцово-внимательно слушала, о чём-то непрестанно параллельно размышляя.
- Что и как ты собираешься сказать сёстрам? - наконец, в третий или четвёртый раз заставив меня всё рассказать, спросила она.
- Скажу правду. Всё как было. Что же ещё?
- Правильно. Пусть знают, кого они называли подругой. И кто их настоящий друг. Ты ведь не бросишь их ?
- Ну что за вопросы !!!!
- А отец? Что ты скажешь ему?
- Как что? Правду.
- Да, конечно. Но - постарайся ... Он тоже должен знать с кем имеет дело...
- НЕ думаю ... Он скажет, что их отношения с мастером Питером - совсем другое...
- Ты прав. Чтобы ты не решил, - мать, как будто предвидела, ещё даже не зародившиеся, не вызревшие в моей голове, планы - постарайся, чтобы отец поменьше знал. Он не очень здоровый человек. Ты понимаешь. И волноваться ему вредно. А главное - не торопись. Может быть, всё и устроится.
Раннее утро, наверное, впервые в жизни, застало меня бездельничающим, бесцельно слоняющимся из одной, тихо-дремотной комнаты в другую. Я боялся пропустить отца, необходимо было поговорить с ним до завтрака, до того, как спустятся из своих весёленьких спален сёстры, необходимо было решить, что и как им рассказать.
Я вышел в палисадник. Из полуоткрытого окна кабинета - и давно они спят отдельно? - слышались звуки передвигаемой мебели, лёгкое покашливание ... Неэтично подслушивать - я постучал в окно.
Отец, привычным жестом, закручивая вокруг ушей дужки своих с толстенными стёклами очков (во время одной из спец. компаний он был серьёзно ранен и мастер Питер, рискуя собственной жизнью, тащил его несколько суток - отсюда и эта беззаветная дружба), распахнул окно.
- Залезай. Что-то случилось? - его спартанский кабинет - не в первый раз он здесь ночует - разительно отличался от роскошного убранства остального дома - неприкасаемая территория - на его пороге кончалась власть "мадам".
- Нет. Пока - нет. Но...
- Так ты, всё-таки, ходил туда? - отец был против нашего с матерью, как нам казалось прекрасного, беспроигрышного плана.
- И что же?
За стёклами глаза отца кажутся двумя малюсенькими точками.
Никакие современные и сверх современные операции и приборы не помогли ему восстановить зрение - только эти старомодные, но и они выполнены по спец. заказу, очки помогали хоть как-то видеть. Я постарался чётко и без лишних подробностей, заставляя себя не выказывать обуревавшие мною чувства, рассказать, что произошло на Поляне...
- ... Если бы это касалось только меня, моего попранного самолюбия, разбитых надежд и прочей сентиментальной чепухи, то ... возможно... Но тут - оскорбили моих сестёр, лишили их будущего ...- я, как мог, " напирал" именно на это, отец безумно любил своих девчушек.
- Успокойся, Чарльз, мой мальчик. Ну, подумаешь, девушка выбрала другого. Да ты-то хоть любишь? Любил её? Она знала о твоих чувствах? Понимаю, задето твоё мужское самолюбие - тебе так просто предпочли чужака, человека пришлого, мало известного. Но, будь честен с собой, кроме фантазий твоей матери - не уверен, что Сударушка разделяла их - поженить вас, тебя и Ирис ничего не связывало. Ведь все эти годы, ты что, был влюблён в Ирис?
- Да! Был! - во мне говорили, вопили, перебивая друг друга, и униженное самомнение, и задетая гордость, и попранное мужское достоинство.
- Этот план, он так естественен - пытался защититься я.
- Естественен? Странно слышать от молодого парня... Добро бы так рассуждал я. А ты ...
- Но дело не только во мне - Марфа, Мальвина...
- Что за трагедия. Эти глупышки вбили себе в головы Жан-Поль, да Жан- Поль. И матушка постаралась. Будто нет других парней!
- Здесь нет. Ты знаешь.
- А на Большой земле? И девушек и парней - предостаточно. Нечего на пустом месте раздувать трагедию Ничего "такого" не произошло. Так и передай. Лучше я сам скажу ...- отец на секунду призадумался.
- А за Ириску я рад. Она хорошая девочка. И, слава Богу, что сможет строить жизнь не по придуманному для неё плану - мне явно намекали, что пора ретироваться. В это время, тихонечко постучавшись в дверь, вошла мать, неся на подносе чашку ароматного кофе и рогалики.
- Зачем же ты сама? Дорогая - отец перехватил поднос. Поцеловал госпоже Дениз руку.
- Так Чарльз уже рассказал тебе? - прекрасная актриса наша матушка, в который раз подумал я, закрывая за собой дверь. Не знаю, как и в чём пыталась госпожа Дениз убедить своего мужа - нашего отца, но, судя по заплаканным, но не очень грустным лицам моих сестёр, переубедить его даже она не смогла.
Темп и ритм нашей размеренной, регламентированной и выверенной буквально по минутам жизни как-то сразу, непредсказуемо изменился. Не успели высохнуть слёзы на румяных щеках Марфы и Мальвины - госпожа Дениз вовсю готовила их поездку на Большую землю, как выяснилась ещё одна неприятная вещь.
Уж как это стало известно - уверен, прилагалось максимум усилий, что бы держать это в секрете, - пара Павел - Павла из "команды" мастера Питера ждала ребёнка. Для наших работников Матвея и Котэ это явилось серьёзным ударом. Ведь Павел и Павла так же, как и они подписывали договор, одним из главных пунктов (да там и не было "проходных") которого наряду с "неразглашением" было согласие "на бездетность".
И вот! Пожалуйста!!! Чем люди, живущие ближе к Прерии лучше тех, кто трудится на самой окраине Острова, охраняя покой и безопасность Заповедника? Вполне резонный, правомочный вопрос. Мастер Лука - к нему, в первую очередь, обратились раздосадованные Котэ и Матвей, связался с мастером Питером. Выяснилось, что сама Леди Лунная Ночь - жена "руководителя" народа прерий - Того Кто Указывает Путь, разрешила Павле рожать. Этот ответ ещё больше накалил обстановку.
- Кто она такая? Эта Леди!!! -возмущалась вслед за Котэ и Матвеем госпожа Дениз.
- В конце концов, за столько-то лет могла бы и нас удостоить своим вниманием. - В нашей "команде" - в команде Мастера Луки, в отличии от команды мастера Питера, где все знали кто такие народ Прерий, видели их, а госпожа Сударушка, Дед, сам Мастер Питер, Ирис и Динь-Динь даже были лично знакомы, только сам Мастер Лука, да я (в силу сложившихся обстоятельств) знали кто они такие - эти самые местные жители, видели их.
- Я, мы - не понимаем - госпожа Дениз сочла своим долгом защищать Котэ и Матвея, - почему одним можно то, что непозволительно для других. Пусть их Леди сама объяснит.
Претензии были справедливы, и Мастер Лука вновь связался с Мастером Питером. Ответ не заставил себя ждать - " Народ Прерий не намерен пересматривать Главное Соглашение." ... " Мы готовы выплатить Котэ и Матвею компенсацию, в случае, если они решат оставить работу в Заповеднике и вернуться на Большую землю." - В свою очередь предложил Мастер Питер.
- Он собирается "выплатить компенсацию" из своего кармана - усмехнулась госпожа Дениз.
- Почему ты так решила? - Мастера Луку больше волновало, как он обойдётся, в случае чего, без своих прекрасных работников.
- Потому, что он не захочет, что бы мы обратились в Совет за официальной поддержкой и разъяснениями. Не захочет "выносить сор из избы". Ему и его любимым аборигенам не выгодно привлекать к себе излишнее внимание. Но нам-то? Нам-то нечего скрывать! - госпожа Дениз, отвечая на вопрос мужа, обращалась, в основном, к Матвею и Котэ.
А они как-то и не знали, на что решиться. Привыкшие доверять Мастеру Луке - его авторитет был непререкаем - молодые люди были готовы последовать его совету, но госпожа Дениз была так убедительна и так, совсем по-матерински, как она говорила, пеклась об их интересах ...
- И, вообще, Мастер Лука, - при посторонних госпожа Дениз всегда так "официально" обращалась к мужу - почему такое неуважение? Почему мы должны разговаривать, вести переговоры через посредников? У нас у всех хватит мозгов постоять за себя!
Через несколько дней - я не ошибся, всё очень серьёзно - к нам пришли Мастер Питер и ... Ирис.
Госпожа Дениз приняла гостей довольно сдержанно. Всем своим видом давая понять, насколько недавние события огорчили и расстроили её. Да и Мальвина с Марфой не спешили приветствовать свою бывшую подругу - они хорошо усвоили из-за кого остались без жениха.
Я же, улучив удобный момент, постарался поговорить с Ирис тет-а-тет. Мне нравились женщины быстрые, раскованные, пылкие, весёлые - с несколькими такими я был знаком и прекрасно проводил время, когда учился на Большой земле)
Ирис была мила, возможно, кто-то считал её красавицей, прекрасно воспитана. Но, главное - за ней стояли Прерии. Она, именно она, была единственной наследницей. Той, кому Народ Прерий всегда будет доверять. Ради этого можно было позабыть о своих "предпочтениях".
Тот, космический рейнджер, которому - уж по какому это недоразумению - досталась Ирис, никогда не поймёт, никогда не сможет правильно воспользоваться той силой, что стоит за ней, не сможет направить её в нужное русло. Всё это, вернее то, что я всегда ее любил, пусть по-своему и не так пылко, и впредь, обязуюсь заботиться и защищать, стоя на страже её интересов и интересов её семьи - я и попытался, как можно эмоциональней, растолковать Ирис.
Но она, права была мать, называя госпожу Сударушку и её дочь заносчивыми провинциалками, лишь улыбалась и, какими-то, не совсем внятными предложениями, пыталась успокоить меня. Знала бы она, эта простодушная дикарка, насколько я спокоен, и насколько своим поведением, нежеланием понять свою, да и общую выгоду, она вредит... Вредит ... всем.
Как и следовало ожидать, эти, так называемые, переговоры ни к чему не привели. Поддерживаемые госпожой Дениз, Коте и Матвей отказались от какой бы то ни было компенсации. Они настаивали - и тут я не мог не поддержать их - ведь это так естественно! на том, что все работники Заповедника должны обладать равными правами.
- Но это означает координальный пересмотр Главного Соглашения. Не уверен, что на это согласятся наши партнёры - пытался увещевать Мастер Питер.
- А кто они такие, эти наши партнёры? - выделяя интонацией "партнёры", почти возмутилась Госпожа Дениз - почему бы им самим не высказаться. А то - всё через "посредников"...
Мастер Питер и Мастер Лука переглянулись. Мастер Лука беспомощно развёл руками
- Дорогая, это... Это просто невозможно...
- Невозможно - что? Вести прямые переговоры с коренными жителями Заповедника? Совершенно дикая ситуация! Может быть, Вам, Мастер Питер, удастся объяснить более... вразумительно?!
- Дорогая Дениз...
- Я никогда не была Вам дорога, Питер. Постарайтесь обойтись без пустых комплиментов.
Лицо Ирис залил румянец возмущения, глаза запылали - такая, она мне, неожиданно, понравилась.
- Обещаю Вам, госпожа Дениз, - Мастер Питер поднялся - обещаю, Вы получите официальный ответ.
- Это было ужасно не ... невежливо. Я тебя, да и вас - сестрички лишь фыркнули, они были на стороне матери, - не узнаю!
Мастер Лука не мог поверить, что гостям не предложили ни поесть, ни отдохнуть с дороги. Госпожа Дениз раскладывала пасьянс и оторвалась от карт - так, будто оставляла самое важное занятие в своей жизни - поднялась и, обойдя ломберный столик, стала перед Мастером Лукой.
- Не вежливо?! А "вежливо" отбирать жениха у скромных девушек? " Вежливо" заявлять, что молодые люди не имеют права иметь детей? "Вежливо" приходить в достойный дом для пустых разговоров и ничего нестоящих обещаний???
- Но я же объяснял и пытаюсь объяснить...
- Это я не узнаю тебя! Не защищать свою семью, интересы своих детей!
- Ты не права, дорогая!
- Я не только права. Я не позволю так обращаться со своими детьми, со своими друзьями! - госпожа Дениз не желала в очередной раз выслушивать доводы своего слишком, на её взгляд, мягкотелого супруга - при первой возможности мы с девочками отправимся на Большую землю. Я не собираюсь до старости ждать этот мифический ответ.
- Но, Питер всегда держит слово.
- Да, особенно, когда это ему выгодно. Я тебя предупредила. Завтра же начнём собираться.
Добраться на Большую землю, как и оттуда к нам, на Остров, было достаточно непросто.
Вся команда Мастера Питера, исключая госпожу Сударушку - она, как мне кажется, вообще никогда не покидала Остров, да Динь-Диня, который за малостью лет просто не мог этого сделать, совершала перелёт с Острова и обратно на дельтапланах.
Так же поступали и работники нашей команды. Но представить госпожу Дениз - девочки неплохо с этим справлялись - на дельтаплане! было просто невозможно! Катер морской стражи должен был "снять" их с бота, построенного специально для подобных случаев построенного.
Это была довольно сложная "операция" и её даты оговаривались заранее, необходимо было согласовать не только с расписанием морской стражи, но и принять во внимание природные условия: направление ветров, состояние моря. Но, если госпожа Дениз что-то решила...
В течении десяти дней всё было улажено и согласовано. Поздним вечером накануне того дня, когда они должны были отправиться на Большую землю, госпожа Дениз неожиданно пришла ко мне.
- Мне бы хотелось, сынок, - она очень редко, а в последнее время и вовсе, не называла меня так- попросить тебя рассказать о Главном соглашении. Кое - что я знаю, а вот подробности...
Я был удивлён и заинтригован её вопросом. Хотя и ожидал, предчувствовал, что-то готовится - "варится" в хорошенькой головке моей матери.
- С удовольствием. Спрашивай. - я уступил госпоже Дениз единственное своё удобное кресло, а сам уселся на узенький диванчик - постель. ( В моей комнате помещался ещё письменный стол и полка с книгами).
Выяснилось, что мать прекрасно знакома с Главным соглашением. Возможно, кое-какие неточности в мелочах ... а, в принципе, вполне...
- Я не нуждаюсь в комплиментах - прервала она мои дифирамбы, - ты вот что мне растолкуй, кто же они на самом деле, эти "аборигены"? Почему с ними нельзя напрямую связаться? Ты с ними встречался? Да и существуют ли они...
Мне не хотелось врать матери... но и сказать правду? Нет. Это было бы неправильно. И не потому, что я был связан обязательствами, "подпиской" - особенно в этой, сегодняшней, напряжённой ситуации правда могла стать опасной.
- Видишь ли, они не умеют говорить.
- То есть... не понимаю? Как это?
- Они достаточно разумны... но...речевого контакта с ними добиться не удалось - кажется, выкрутился...
- Но... но как же... как же было подписано Главное соглашение?
- Через переводчика.
- А... всё-таки есть кто-то, кто понимает их, и кого понимают они!
- Да.
- И кто же? - на этот вопрос я мог ответить совершенно честно.
- Нет-нет, не говори. Я сама догадалась. Кто-то из семьи Мастера Питера?
- Тепло...
- Сам Питер? - я отрицательно покачал головой.
- Сударушка?
- Тепло... Но - нет!
- Почему же? Ведь она родилась на Острове...
- Не только она одна.
- Ирис!
- Бинго! И ...
- Динь-Динь... Ты хочешь сказать, что всеми этими "ограничениями" мы обязаны детям!!!?? - я пожал плечами.
- Ну... Это... Это... - ничего подобного госпожа Дениз и представить себе не могла.
- Ты меня разыгрываешь!
- Ничуть! - "Не договариваю" - усмехнулся я про себя.
- Не понимаю, почему отец идёт у них на поводу...
- А ты у него спроси.
- Спрашивала...
- Может быть, не так спрашивала? - Госпожа Дениз поднялась, взяла меня за руку.
- Отменить отъезд я не смогу, очень уж добивалась. А вот поговорить - обязательно поговорю... А ты - я знаю, что у тебя есть выход в Мировую сеть - невозможно не восхищаться этой женщиной, моей матерью - прекрасная осведомлённость, прекрасная голова - Следи за новостями. Когда мы будем на Большой земле? Через три дня? Если ответы твоего отца меня не удовлетворят, ты увидишь меня в выпуске новостей.
Я поцеловал мягкую ухоженную руку своей матери.
- Не подведи! - и она обняла меня.
Мне так и не удалось выяснить, что имела в виду моя мать, и так и не пришлось спросить, довольна ли она тем, что я сделал. Просто не получилось.
На следующий день Матвей проводил женщин. У каждого из нас был заранее утверждённый план занятости, и менять что-либо, подчёркивая тем самым необычность и важность отъезда госпожи Дениз с дочерьми, отец посчитал неверным. Ужинали мы вдвоём в нашем пустом гулком доме. Матвей и Котэ - что поделать - расписание! - несли вахту.
Не особо разговорчивый, этот его недостаток с лихвой восполняла мать, отец в этот вечер произнёс, практически, всего несколько слов. Мне тоже не хотелось разговаривать. Да и о чём? Наши взгляды, оценка ситуации на Острове были настолько полярны. Начинать же бесполезную дискуссию... и когда - сейчас? ...
Меня беспокоили слова госпожи Дениз о том, что я узнаю "новости" из Мировой сети, меня беспокоило то, что и зачем могла бы сказать госпожа Дениз. Это - в любом случае, мне не нравилось. Но... оставалось только набраться терпения.
Ждал и отец. Я это понял, когда на второе утро после отъезда женщин, он за завтраком, как бы между прочим, возможно стеснялся, что жена (нрав её был известен) не сообщила о своём прибытии на Большую землю - спросил были ли вести от моих сестёр. Не менее, а, возможно, и более чем он обеспокоенный, я только пожал плечами
- Не думаю, что нам стоит волноваться. И что такое с ними могло случиться?
- Конечно. Ничего такого. Мы... не очень хорошо расстались с твоей матерью. Мне не очень приятно об этом вспоминать. Возможно... я был не совсем прав...
В этом - весь отец. Боится конфликтов. Готов подстроиться ... Я слышал - случайно, конечно - какими эпитетами награждала его мать в ту ночь. И он после этого ещё и ...как будто раскаивается... "Что с него взять. Лишь бы не мешал" - сколько раз я слышал от матери эти слова.
И в этот же день, поздним вечером отец неожиданно поднялся на антресоли моего сарайчика. ("Сарайчик" - так называли в Заповеднике небольшие домики - лаборатории). Я только успел выключить и задвинуть за декоративную стену панель - экран приёмного устройства Мировой сети.
- Не прячь. Я давно знаю, что ты себе это позволил. -
( Отец сделал ударение на "позволил". Только у него да у Мастера Питера было официальное разрешение на бесцензурный просмотр того, что "гуляло" в Сети. )
Он остановился, чуть задохнувшись от подъёма по крутой лестнице.
- И что ты скажешь? - понятно - это о том интервью, которое получасом назад дала "независимому" журналисту госпожа Дениз. После него, как мне кажется, не упустил не единой подробности этого шоу - я начал прыгать с канала на канал, отслеживая начинавшую подниматься волну реакции - отзывов.
А отец - он сразу прибежал ко мне. Ещё бы! Мамаша была в ударе! Как бы прикрывая собой растерянных, ошеломлённых непривычным вниманием, светом и суматохой - бедняжки, они так до конца и не поняли, как их использовали - дочерей, она, со всё нарастающей болью и недоумением рассказывала ( репортаж анонсировался, как эксклюзивное интервью жены Руководителя Заповедника. Браво, мамочка!), что им пришлось бежать с Острова!
У доброхота - корреспондента были припасены нужные и в нужном количестве наводящие вопросы - когда только она успела всё так профессионально организовать! - и госпожа Дениз невольно признавалась в том, что обстановка в Заповеднике стала совершенно невыносимой, что местные - аборигены - так она назвала их - скорее всего, мутанты.
Иначе - почему они опасаются контактов, ни под каким предлогом не хотят встречаться с ними, простыми женщинами. Но! Всё-таки!!! аборигены общаются с несколькими людьми, даже и не работниками Заповедника.
- Скорее всего, они, те люди, тоже мутанты - немного замявшись, вроде не зная как ответить на вопрос корреспондента, сказала она.
- Да и как это понимать - несколько не облачённых официальным доверием персон, управляют тем, что должно строго контролироваться. Если на Острове - недаром он так строго изолирован, содержаться мутанты...
Больше мать, умница, не нажимала на это слово "мутанты" - оно само по себе тяжело воспринимается обывателями, вызывает не совсем хорошие ассоциации, а рассказывала об их жизни в Заповеднике.
Без элементарных удобств : отсутствие телевиденья, радио - ерунда! Нет электричества, горячей воды. ( - "Какой ужас!" - Не мог не присоединиться, округливший в понимании трагичности ситуации глаза, корреспондент.)
- И всё это - идя на поводу у аборигенов! Их непомерно бесчеловечных требований! Эти две прелестные девушки не могут выйти замуж! Им запрещено привести мужа в родной дом! И всё это - согласно мифическому Главному соглашению!!!
Горящая гневом праведного негодования, девушка- корреспондент потрясала какими-то ( и не рассмотреть - да и какая уже разница) бумагами.
- Не пора ли пересмотреть это - двумя пальцами брезгливо поднятые листки - Не пора ли вмешаться общественности. Не пора ли поинтересоваться чем, собственно, занимается Совет по Поддержке Заповедника. Не пора ли понять, куда и на что уходят деньги налогоплательщиков!
Я мысленно аплодировал этому прекрасно срежиссированному спектаклю. Мастеру Питеру, Ирис - не отделаться теперь "официальным ответом".
Я промолчал, предполагая, что вопрос отца чисто риторический. Но нет. Его, действительно, интересовало моё мнение.
- Ну... уклончиво начал я - Мать в праве сказать всё, что думает.
- Всё, что думает!!!! Ты - или не хочешь понять, или - издеваешься!
- Что я должен понять? -
- Ты - ничего не должен! Нет! ты должен! Все мы должны! Как это так!!!???? Такого наговорить!!! И о ком!!! О чём!!! Она ведь не имеет представления о чём, вернее - о ком она так говорит!!! Чью репутацию... Эх...
Отец раскрутил дужку очков - всегда, когда он волновался, непроизвольно делал это. Повиснув на одном ухе, двумя круглыми каплями, очки наискось перечеркнули его взволнованное лицо.
- Нельзя это так оставлять! Немедленно свяжусь с редакцией Мировых новостей - чёткое опровержение!!! Вот что необходимо. И с Питером... Да, да ... Необходимо извиниться.
Отец повернулся, всё ещё не одев очки. Я только слегка, совершенно случайно, только подошёл попрощаться с ним... задел его... И... немедленно!!! Бросился вслед за ним вниз по лестнице....
Отец лежал ... странно... Подвернув под себя одну ногу и вытянув вперёд руку с зажатыми очками... в последнюю секунду он, наверное, хотел надеть их...
- Что? ... случилось?
Вызванный мной по аварийной связи, Матвей, в растерянности ужаса не мог оторвать взгляд от тела Мастера Луки.
Я...был не в состоянии говорить. Дрожь... Дрожали руки, ноги, губы... Язык не мог найти места за стучащими кастаньетами зубов. Меня "била" - я понял, что это такое! - мелкая дрожь.
Когда Матвей вызвал Котэ, она первой сумела справиться с ужасом и отчаянием. Конечно! Ведь это не её отец! Если бы я мог - такая волна злобы и отчаяния поднималась во мне - убил бы эту глупую курицу, мечущуюся между мной и отцом, пытающуюся толи оживить, толи поднять отца, одновременно отирая холодный пот с моего лба.
Всё, что я смог - пребольно, жаль, что не сломал, сжать её руку, когда она поднесла к моим губам и заставила выпить какое-то горькое питьё.
Я понимал, что ситуация, ужасная, нелепая ситуация... Этот ... совершенно... совершенно ... несчастный случай меняет многое - меняет всё.
Мне пришлось - спасибо Матвею и Котэ, они поддержали меня - взвалить на себя, что было совсем-совсем не просто, ведь погиб не руководитель, даже не знаменитый Мастер Лука - погиб мой отец! - всю ответственность, все повседневные дела, все решения. Предстояло делать что-то, непредусмотренное условиями Главного соглашения. И, прежде всего, я связался с Мастером Питером.
Невозможно описать, что творилось в Мировой сети! Как мы не старались, чтобы эта ужасная новость не стала достоянием "этих стервятников", как их назвал Мастер Питер, но уж, не знаю как, информация, предназначенная только госпоже Дениз, мгновенно облетела все, без исключения программы, обрастая всё более и более страшными, странными подробностями, утопая в беспардонных комментариях и бесстыдных толкованиях.
Шумиха вокруг Острова - Заповедника приобретала всё более скандальный характер. Волей-неволей Совет по поддержанию Заповедника вынужден был как-то реагировать. И вот, в те дни, когда я сопровождал гроб с телом отца на Большую землю - не стоило даже и думать о том, что Мастера Луку разрешат похоронить в Священной роще госпожи Ханако или в любом другом месте на территории Заповедника, Мастера Питера вызвали на внеочередное заседание Совета.
Появление такой фигуры, как Мастер Питер, даже при всех принятых предосторожностях, не могло остаться незамеченным. И пока эффектно светловолосые, в своём глубоком трауре, девочки МакКензи, утирая кружевными платочками слёзы, жаловались, что даже похоронить отца им не разрешили дома, Мастер Питер буквально отбивался от докучных репортёров, совершая одну за другой непростительные ошибки.
Этот, скорее похожий на лесного жителя, чем на руководителя крупного бюджетно-ёмкого проекта, немолодой человек не мог, или не хотел ответить на такие простые и естественные вопросы, вроде того - кто же они такие, коренные жители Острова, почему за столько лет ( и столько денег, что подразумевается само собой) не удалось "приручить" их, наладить элементарные контакты.
Имеется ли у них, аборигенов, какая-то, пусть примитивная, организация общества, какой образ жизни (попросту - как и чем они занимаются, чем питаются ) они ведут. И на совсем, казалось бы, простой вопрос, ведь на нём должна строиться вся политика Совета по Поддержанию Заповедника, с какой целью создан этот самый Заповедник - Мастер Питер умудрился дать такой маловразумительный ответ, что все, ранее копившееся раздражение и всевозможные подозрения увеличились в устрашающей пропорции.
В этой "войне" за общественное мнение, я не уверен, понимал ли это Мастер Питер, он безнадёжно проигрывал. И ко дню, когда Совет собрался - хоть и экстренный, но на его подготовку требовалось какое-то время, страсти вокруг Заповедника достигли предельного напряжения. Да к тому же, Мастер Питер - госпожа Дениз не могла запретить это - хотел присутствовать на похоронах друга.
До начала заседания члены Совета - многие из них давно забыли и о самом Совете, и о членстве в нём, так давно он не собирался, другие - более молодые - рассматривали Совет, как некую необременительную ступеньку в карьере, не пытаясь скрыть любопытство, расспрашивали Мастера Питера, пытались познакомиться с ним поближе. Но он, как и с журналистами, отделывался односложными - в данном случае это было, пожалуй, оскорбительно - ответами. Только увидев меня, он, как мне показалось, обрадовался, приветливо кивнув головой.
Я, хоть и не получил официального приглашения, не счёл возможным, сославшись на траур, отказаться от возможности присутствовать на заседании Совета. Мне было не просто интересно - было жизненно важно "из первых рук" узнать о том, что и как здесь решится.
Вопреки ожиданию ( моему) Мастер Питер был всё так же демонстративно, почти пренебрежительно сдержан - удостаивая более - не менее вразумительными ответами далеко не всех членов Совета. А настроенные агрессивно, испуганные перспективой "народного гнева", участники заседания, требовали чётких и ясных ответов на совершенно, с их точки зрения, правомерные вопросы.
Я, конечно, понимал, почему Мастер Питер ведёт себя именно так. Будь я на его месте - тоже постарался бы обойти острые вопросы. Только несколько членов Совета знали истинное положение дел в Заповеднике, с какой целью он был создан. Но, связанные, как и Мастер Питер присягой, не могли это обсуждать здесь и сейчас.
Только Президиум Совета - вот эти трое молчаливых, ничем особо непримечательных мужчин - только с ними имеет право Мастер Питер обсуждать истинное положение дел в Заповеднике. Но в данной ситуации ... Да, что и говорить, положение у него патовое.