Луч. Луч цвета молодой травы, первых клейких весенних листьев, той непередаваемой искрящейся зелени волшебного смарагда ворвался в мое сознание, вырвал из тьмы и тишины небытия.
Приближался рассвет. Небольшие легкие облачка на восходе обретали форму и объем в предчувствии света - чуть золотились по нижнему краю, наливались молочно-кремовой сияющей белизной; и вот они уже розовато-перламутровые, как жемчуг, впервые вынутый из серой глубины породившей его раковины. На противоположной стороне предрассветная тень постепенно растворяется - перерастает в фиолетово-лилово- сиренево-пурпурное тихое и нежное прозрачное свечение. Оно незаметно сливается с поднимающимся, истончающимся, теряющим блеск звезд небом. На какой-то миг все замерло - огненный, величественный в своей красоте - поднялся шар солнца. Бывшая тяжело-маслянистой, непроницаемо-темной масса воды светлела, превращаясь в чуть подернутое дымкой серебро рыбьей чешуи, которое расплавля-лось, истаивало под уже неразличимыми солнечными лучами. Море становилось прозрачно-дружелюбным, его предрассветное глухое ворчливое дыхание сменилось на нежный шёпот волн и шум веселого утреннего прибоя. Впереди и по сторонам, на- сколько хватало глаз - вода, подо мной и сзади - камень выдающегося в море скально-го мыса.
Где я? Кто Я?
I
Девочка пряталась в высоком кустарнике позади дома. Она знала, что её будут искать и найдут, и так не хотела, так боялась этого. Ей надо было еще совсем немного време-ни, чтобы осознать, разобраться, что-то решить. Это была её вторая проверка. Многих трехлетних детей в Усадьбе тогда, три года назад, оставили на первом уровне. Их память не будет больше углубляться, обогащаться памятью всех предшествующих им поколений. Все, что они смогут узнать и выучить в своей жизни - это и составит осно-ву их профессиональных знаний, мастерства. Из них выйдут хорошие работники и слуги первого уровня. И, самое главное, они не будут догадываться, сожалеть о несбы-точном, их жизнь будет простой и спокойной: работа, семья, скромные радости; их дети, так же как и они, пройдут первую проверку, и большинству из них, скорее всего, тоже не дадут подняться на следующий уровень - всегда нужны руки, простая рабочая сила. Те дети, которым так же как и ей дали возможность развиваться дальше, за эти прошедшие три года не только смогли научиться чему-то новому, интересному, но и память их, не сдерживаемая влиянием извне, раскрылась еще больше, дала им возмож-ность глубже проникнуть в знания, накопленные их предками, расширить свой круго-зор, понимание мира. Среди этих детей были и особо талантливые дети работников низших уровней, но в основном это были дети людей более сложных специальностей, более высокого общественного положения. Считалось, что у них лучшая восприимчи-
вость, да и опыт, накопленный поколениями их предшественников, давал им возмож-
ность быстрее и лучше овладевать предназначенными для них профессиями. Большин-ство из них после второй проверки так и оставались на втором уровне, не мечтая и не стремясь к более высоким уровням. Как и работники первого уровня, они проживали жизнь, довольные своей судьбой, работой, семьёй. Дети, прошедшие вторую проверку, расширяли свою память еще больше, получали больше знаний, навыков и умений за те дополнительные три года до очередной проверки. И так шесть проверок - каждый раз уменьшалось число детей, допущенных к сокровищницам памяти предыдущих поко-лений. Каждый, достигший определенного уровня, был доволен тем местом, которое судьба и Магистры позволили ему занять в жизни, если он, конечно, об этом когда-нибудь задумывался. Только люди, дошедшие до шестой проверки и поднявшиеся на седьмой уровень, могли пользоваться значительным, но не всем объемом памяти предков и имели более - менее полное представление, как устроен мир, в котором они живут. В их-то обязанности и входило проведение уровневых проверок. Над ними были только Магистры - люди, память которых из поколения в поколение не была закрепощена и зашторена никакими внешними преградами; люди, дети которых не подвергались никаким проверкам, спокойно из года в год развивались и свободно пользовались всем неоценимым богатством знаний своих предков.
Шли годы, поколения сменяли поколения, работники низших уровней добросовестно и покорно воспроизводили себе подобных, радуясь жизни и не особенно задумываясь о её смысле. Но в среде Магистров происходили поначалу не очень заметные маложелательные перемены, которые заставляли задумываться наиболее ответственных из них. В каждом поколении появлялось все большее число Магистров, не желавших получать собственное образование, учиться, углублять знания, полученные от предков. Они предпочитали праздно проводить дни, "путе-шествуя" по памяти предков и находя там все: любовь, смелые приключения, схватки с дикими зверями, дружбу. Они подменяли собственную активную жизнь суррогатом прожитых жизней и зачастую так и уходили к предкам, не создав собственной семьи, не оставив продолжателя, в беспамятстве и дымке чужих воспоминаний. Что было тому причиной? Почему они вырождались? То ли доступность и простота получения знаний - все, все, что нужно, вмещала заполненная предками память, а, значит, жизнь, лишенная трудностей, борьбы, возможность всегда и всё получать по первому требо-ванию, а, может быть, все более тесные кровные связи - ведь желающих вступить в брак и обзавестись потомством Магистров становилось все меньше и меньше. Как бы то ни было, но власть постепенно ускользала из их слабеющих, дряхлеющих рук и сосредотачивалась все больше и больше у работников седьмого уровня, с настойчивой радостью стремившихся заменить Магистров, где только можно. Одним из тех, кто осознавал трагичность положения Магистров, был и отец девочки. Достаточно воле-вой и жесткий человек, наследник поколений завоевателей и руководителей, он сам охотно и разносторонне обогащал свою память новыми знаниями и умениями; и жену он себе выбрал из рода ученых и поэтов, лелея надежду, что в наследнике соединится все разнообразие и богатство опыта обеих семей. Но его Леди оказалась из тех вялых, лишенных вкуса жизни Магистров, которые предпочитали "путешествия памяти" реальной жизни. Не лишенная здравого смысла, в один из периодов возврата к действительности, она поняла, что необходимо что-то предпринять, как-то выйти из этого порочного круга, и согласилась выйти замуж в надежде, что новые обязанности и впечатления отрезвят ее. Но разве могло что-то сравниться с теми ощущениями и переживаниями, когда было ей подвластно почувствовать себя любым из своих предков - проникнуть в чувственный мир как женщин, так и мужчин, что могла противопоставить этому реальная жизнь? Надежды на семью, наследника не оправ-дались, но Магистр, верный своему характеру, не мог отступиться, не мог не искать решения, выхода из сложившейся ситуации. Среди штата многочисленных служи-телей всех уровней были в Усадьбе и танцовщики. Во время вечернего отдыха или приема гостей Магистры любили усладить свой взор и даже похвастаться перед гостями прекрасными музыкальными композициями, красивыми танцовщиками. Иногда они обменивались ансамблями, иногда отправлялись довольно далеко, только чтобы насладиться необыкновенным исполнением. Одна из танцовщиц вызывала в Магистре необыкновенные, доселе неизведанные чувства. Он долго к ней пригляды-вался, с удивлением узнал, что ее семья - семья врачей, принадлежавших к шестому уровню, пытался понять, почему, кто и зачем остановил развитие этой девушки на четвертом уровне. Но чем больше он наблюдал за ней, за ее грациозными лёгкими движениями, любовался точеной стройной фигурой, прекрасным, с выражением милой доброты лицом, тем больше понимал того работника седьмого уровня, который так распорядился ее судьбой. Из-за участившихся случаев добровольного ухода Магистров из нормальной, физической жизни Совету пришлось принять решение, допускающее наличие наложниц и наложников. Оно ограничивало только уровень - не ниже третьего и категорически запрещало появление детей от таких союзов. Никто не увидел ничего предосудительного в том, что Магистр приблизил к себе одну из своих танцовшиц; напротив, остальные девушки даже где-то в глубине души завидо-вали ей.Чем дольше и ближе Магистр был знаком с танцовщицей, чем больше вечеров и дней провели они в разговорах, общении, тем больше дивился он ее здравому смыслу, простоте и безыскусственности суждений. И постепенно, незаметно тихое обаяние ее души покорило его. Все его помыслы, вся его жизнь были направлены к ней. И она всей силой своей цельной неиспорченной души предалась ему. От жизни ему теперь хотелось только одного - ребенка от этой обожаемой им женщины. Он знал, что хочет невозможного, что подвергает ее жизнь, жизнь неродившегося ребенка смертельной опасности. О себе, о том, чем ему может это грозить, он не думал. Весь опыт его предков, все критические ситуации, в которых они побывали, и которые он смог поднять из пластов памяти, говорили, учили его, что всегда стоит рискнуть, что человек, идущий на риск ради того, что завладело его душой, того, что он считает верным, может и выиграть. Да и обстоятельства благоприятствовали - родители его Любимой были врачами и первое время можно будет, он был уверен, держать рождение ребенка в тайне. Его положение позволит ему вовремя узнать об опасности разоблачения, если таковая вдруг возникнет; и вообще он - крепкий, физически хорошо подготовленный мужчина, сможет в нужный момент уйти из Усадьбы, забрав с собой Любимую и наследника. Он знал, куда и как он пойдет. Это место не раз возникало в его воспоминаниях, еще в дни юношества он отыскал туда дорогу и с тех пор не раз наведывался в это уединенное место, удачно расположенное на отдаленном берегу. Он верил в свою звезду. Но судьбе было угодно посмеяться над ним - вместо горячо ожидаемого наследника родилась девочка. Он готов был всем рискнуть, но ради нее?!? Роды были трудные и измученная женщина на несколько мгновений впала в беспамятство. Он приказал убрать младенца, а ей сказать, что тот умер. Сейчас его интересовало только здоровье и благополучие его Любимой. Но люди, принимавшие роды, хоть в свое время им и не позволили воспитывать их девочку, забрали после третьей проверки, отдали в учение, сделали из нее танцовщи-цу, прекрасно знали, чьего именно ребенка им приказано объявить мертвым. Есть такие мгновения в жизни человека, когда он действует, подчиняясь не голосу разума, а единственно голосу сердца; и такой момент, видимо, настал для этих двоих. Они не сговаривались, у них и не было на это времени - в соседнем помещении женщина, имитируя роды, каталась по полу, а мужчина показывал всем сбежавшимся на шум маленькое жалобно плачущее новорожденое создание. - Так я родилась, - думала девочка, перебирая в памяти все факты и события. Моя настоящая мать с трудом смирилась с потерей ребенка, а отец не хотел больше рисковать, обеспокоенный только состоянием своей Любимой. Вот они и живут, любя и заботясь друг о друге, стараясь щадить и не расстраивать друг друга. Ее же теперешние отец и мать (по-настоящему - это бабушка и дедушка, она называет их мамой и папой) очень любят, жалеют и балуют её. Ей очень хорошо живется с ними в их тихом, стоящем в укром-ном уголке Усадьбы домике. И все было бы хорошо и отлично - она любит эту свою жизнь; своих настоящих родителей она видела всего несколько раз случайно, когда еще и не знала, кто они для нее. Она помнит печальную красоту женщины и благо-родную осанку мужчины. Они до сих пор не знают, что она жива и что она их дочь. Было бы хорошо, если бы никогда и не узнали... Но проверка... Тогда, три года назад, она была еще очень мала и изменения в ее памяти были не очень большими и не такими уж заметными, да и проверялось большое количество детей; но за это время до второй проверки она знает, что, как и у всех детей Магистров, нестесненная никакими рамками ее память, ее знания существенно расширились; она знает, она чувствует, что она очень выделяется по сравнению со всеми другими детьми. Но она еще не овладела памятью, знаниями о том, как проходят проверки, и она не знает, что и как определяют на второй проверке. Она пыталась осторожно расспросить об этом своих названных родителей, стараясь не насторожить и не испугать их - ведь если ее разоблачат, всех, всех их ждет мучительная смерть; но они, хоть и обладатели шестого уровня, не посвящены в эту самую главную тайну, определяющую жизнь всех людей - тайну проверок и ограничения памяти. Если она хочет остаться в живых и не отпра-вить на смерть самых дорогих и близких людей - дедушку и бабушку, ей придется пойти к Магистру, во всем ему признаться и попросить о помощи. Если он ее и при-бьет, что ж, бабушка с дедушкой останутся в живых - больше ей нечем отблагодарить за годы подаренной ими жизни. Девочка вытащила палец изо рта, тяжело, по-взросло-му, вздохнула. Она была еще очень мала, но в одетой в прелестное платьице фигурке, в локонах, нисподающих с горделиво посаженной головки, угадывалась будущая красавица.
II
Беспокойство, напряженность - так определял свое состояние Магистр. Анализируя события последних дней, ища в анналах памяти похожие ситуации, он не мог определить причину этого довольно необычного для себя настроения. Его Леди-жена вот уже сколько лет одиноко обитала в отведенных ей покоях; далекая от мира и его треволнений, погруженная в ей одной известные и доступные удовольствия, она не причиняла особенных неудобств - все уже привыкли к ее номинальному присутствию и те остатки сострадания и сожаления, которые когда-то он чувствовал, думая о ней, оказались глубоко погребенными под новыми заботами и переживаниями. Его Люби-мая - милая, тихая женщина, казалось, за последние годы смирилась с потерей ребенка и, может быть, может быть, еще немного, и кокетливая искрящаяся улыбка вернется на ее печально-прекрасное лицо. Хотя его отношения с некоторыми Магистрами, особенно с теми из них, кто не видел и, главное, не желал видеть и понимать всю трагичность создавшейся ситуации с резким уменьшением рождаемости и нежеланием Магистров жить действительной жизнью, были довольно натянутыми, в общем, его положение в Совете было по-прежнему устойчивым и надежным. Так что и отсюда, - думал он, - опасность не угрожает. Денежные дела тоже были успешны; кроме обширных ферм и парников Усадьбы, он контролировал еще несколько крупных производств, часть из которых была занята переработкой полезных ископаемых, часть - пошивом одежды. Можно было бы отмахнуться от неприятных, вроде бы ничем не обоснованных чувств, объяснить их усталостью, изменением погоды, но он понимал, что чем дольше он не сможет объяснить себе эти свои ощущения, чем глубже упрячет их под ворохом правдоподобных объяснений, тем опаснее может быть их невыявлен-ная причина, тем труднее в дальнешем будет справиться с ней. Перебрав все видимые, лежащие на поверхности причины, он решил испробовать метод одного из своих предков. Эта женщина в далекие годы обладала способностью мысленно самоустра-няться, растворяться в окружающем мире и совершенно неожиданная удивительная информация, знания приходили в ее открытое, ничем не ограниченное сознание. Ему предстояло сосредоточиться на одной из старейших представителей своего рода и попытаться оттуда, из дали веков почерпнуть интересующие его навыки. В этот-то момент высокого сосредоточения, когда все чувства и силы направлены к одной цели, он услышал осторожные негромкие звуки. Нельзя отправляться в прошлое, оставляя у себя за спиной непонятное... Он резко обернулся - звуки доносились со стороны одной из стен, из места, где заканчивался потайной ход, оборудованный им совсем-совсем давно в дни юности, когда его увлекали романтические приключения предков. Никто не знал об этом ходе, да и он сам не пользовался им, кто знает, сколько лет! Но звуки доносились явно оттуда и там, за плотно закрытой, неизвестно, сколько десяти-летий назад, дверью, кто-то стоял ! - Мне нечего бояться,- сказал он себе, - я у себя в доме, - и одновременно пожалел о том, что не было у него под рукой никакого оружия, что никогда никому из них - Магистров не приходила мысль о физической самооборо-не, настолько непоколебимо уверены были они в своей безопасности и исключитель-ности на протяжении множества поколений. Ожидая всего, чего угодно, он нажал на услужливо подсказанную памятью точку. Появившийся в комнате неожиданный гость настолько удивил его, что, не найдя в первый момент никаких подходящих слов, он просто отступил в сторону, освобождая проход. Обрамленная рамой двери маленькое изящное создание - девочка, вежливо присела, приветствуя его.Так же, как и он, молча, она спокойно прошла на середину комнаты и остановилась, подняв к нему личико с пытливыми умными глазами и такими до боли знакомыми чертами, что Магистр почувствовал, как слезы, теплым клубком собравшиеся в горле, вот-вот брызнут из его неверящих глаз. Он указал девочке знаком на одно из удобных больших кресел, и она, ничуть не смутившись, забралась в него, поместившись почти вся, только подошвы нарядных туфелек виднелись из-под ее тщательно расправлен-ного платьица. Сам он опустился в свое привычное кресло. Ему нужна была передыш-ка, время, чтобы прийти в себя и что-то сообразить. Первое впечатление - такой могла быть его Любимая в том нежном детском возрасте, в котором сейчас эта девочка; но это не все: сквозь, через эти черты, накладываясь и сливаясь с ними, проступают черты и еще одного любимого им человека - этот внимательный пытливый взгляд, гордый поворот головы, чуть жесткая улыбка - через годы его матушка улыбается ему! Девочка чуть пошевелилась, разрушая очарование иллюзии и привлекая к себе внима-ние. Зазвенел детский голосок: "Я знаю, что невежливо вступать в разговор первой, но у меня мало времени, мой лорд. Выслушайте меня". Он жестом позволил ей продолжать говорить, все еще не в состоянии произнести ни звука. Девочка рассказала ему историю своего рождения, ту, что он знал и ту, о которой он только догадывался, опасаясь прямо спросить - потребовать отчет у врачей - что они сделали с младенцем. Он понимал, что даже нарушившие закон обладатели шестого уровня не смогут со-лгать ему - Магистру, и тогда... Он не знал, что он бы делал тогда с этой правдой, с этим опасным для них всех ребенком.
Но постепенно к нему вернулась способность рассуждать, четко мыслить, - но кто-то ведь мог и выдумать всю эту историю, научить девочку этому трогательному рассказу. Он жестом остановил ее: "Ты хочешь убедить меня, что я твой отец?" - спросил жестко, не делая скидку на возраст девочки. Его неприветливый тон не смутил ее. Напротив, она посмотрела на него взглядом его матери - взглядом взрослого недогадливому ребенку: "А как я узнала об этом потайном ходе?" - задала она свой вопрос - ответ. Только молчаливым кивком он смог выразить свое согласие.
- Но не тревожьтесь, мой лорд, я знаю, что нельзя интересоваться чувствами людей - я хорошо выучила правила, - продолжала девочка и быстро-быстро затараторила, пере-скакивая, рассказывая о своей вольной счастливой жизни. - Она идет сюда, - вдруг прервала она свой рассказ. - Кто она? - удивился Магистр. - Моя мама, - просто ответила девочка, - Разве ты не чувствуешь? - Почему ты уверенна, что это она? - Потому что она моя мама, - девочка была готова рассердиться. - Я спрячусь, освобо-дись побыстрей, я очень тороплюсь, - снова напомнила она. Он с удивлением и вос-хищением смотрел, как она проворно сползла с кресла и юркнула в то единственное место в комнате, где могла спрятаться. Никто кроме него не мог ей этого подсказать, а разговаривали они в первый раз.
Теперь и он чувствовал приближение своей Любимой. Легкая походка, строй-ный стан, ласковая приветливая улыбка - каждый раз он любовался ею заново. Он очень любил, когда она вот так неожиданно заходила к нему в рабочую комнату, нарушая уединение трудов и мыслей простыми ясными разговорами, искренним сердечным весельем. Но сегодня он не мог себе позволить долго наслаждаться ее обществом; он понимал, что она может обидеться: обычно она первая объявляла о своем желании уйти, а он просил и просил ее остаться еще и еще. Он слушал ее не очень внимательно, не так, как она привыкла, выискивая подходящий предлог со-кратить ее пребывание, и она что-то почувствовала, заторопилась, засобиралась, привела тысячу и один довод, почему ей надо уйти. Он ее не удерживал и она ушла чуть обескураженная, сопровождаемая его любящим взглядом и улыбкой. Не успела закрыться дверь, как девочка вышла из своего укрытия. - Ты не боишься, что она вдруг вернется? - спросил он ее. - И почему ты решила спрятаться? - Вернется? - Нет, - она тряхнула локонами, - сейчас она немного обиделась и не вернется. А правда, она очень красивая и добрая? Я видела ее один раз совсем, совсем близко - В ее голосе почудились ему горделивые нотки. - А говорить про меня ей нельзя, она очень расст-роится и будет болеть, я знаю, может, потом как-нибудь. - Он не мог надивиться на взрослую рассудительность этого ребенка. Хотя многих ли детей он знал, с кем из них пришлось ему хоть раз поговорить? Девочка между тем продолжала свой рассказ. Она мельком упомянула о своей первой проверке и подошла к самому главному - пыталась объяснить ему, почему она так боится этой своей второй проверки, что и как произош-ло с ней, с ее памятью, знаниями за эти три года. Она говорила сбивчиво, очень волну-ясь, ей явно еще не хватало слов, чтобы описать то, что происходило с ней, те чувства и мысли, которые одолевали ее.
Он решительно остановил ее: "Ты хочешь объяснить мне, что мы - Магистры - вспоминаем не только информацию, сухие факты, но нам доступны и чувства, пережи-вания наших предков, остальные же обладатели уровней этого лишены; и поскольку ты - ребенок-Магистр, дружишь, общаешься с детьми разных уровней, ты можешь это заметить, и ты заметила и поняла, в чем главное отличие наших способностей вспо-минать?! Ты это хотела мне объяснить?" Девочка поспешно закивала, глядя на него доверчивыми глазами. - Ты умный,- сказала она, - сразу все понял. Теперь ты знаешь, почему я боюсь проверки - я еще не доросла до этого и вдруг на проверке они заметят, что я вспоминаю по-другому? Ведь будет очень плохо всем? - она пыталась заглянуть ему в глаза. - Мне жалко дедушку с бабушкой, - в любую минуту она готова была расплакаться. - Пожалуйста, помоги мне. Проверка сегодня. Они не должны меня узнать. Научи меня, о, мой лорд, пожалуйста! - Он продолжал молчать, занятый своими мыслями. То, что она рассказала ему о разных свойствах запоминания, было огромным откровением - открытием. Насколько он знал, никто и никогда не задумы-вался об этом, никому не приходило в голову провести хоть минимальное исследова-ние. А ведь помимо многого другого это могло объяснить и то, что только среди
Магистров наблюдалось это явление - "путешествия памяти". Даже обладатели
самого высокого седьмого уровня не были подвержены этому кошмару... Да мало ли еще... Его чудом обретенная дочурка, сама того не подозревая, преподнесла ему подарок огромной несоизмеримой ценности. Но сейчас не до этого, надо помочь этой отважной крошке. Вот она стоит посреди комнаты, нет, она уже не просит, кулачки сжаты, гордо вскинута голова. - Я благодарна тебе за беседу, мой лорд. Я не дам им мучить себя, я убегу. - Еще мгновение, и она скроется в проеме потайного хода. Он едва успел ухватить ее за руку: "Стой, погоди, ты успеешь. Конечно, конечно, я помогу, я научу тебя. Ты можешь, если хочешь, называть меня отцом". Всего на мгновенье сверкнули милые глазки, на щечках вспыхнул румянец. - Нет, мой лорд, я не хочу, чтобы все умерли.
Ш
Он научил ее, как себя вести, попытался быстро, "на скорую руку" объяснить суть, принципы управления памятью. Если честно, то она почти ничего и не поняла, но это было не главное, она теперь знала, что впереди у нее много, много времени и, если она только захочет, то сумеет вспомнить и узнать все, что будет ей интересно. Перед тем, как закрыть за ней потайную дверь, Магистр попросил ее, попросил, как взрослую, быть осторожной. И хотя сейчас, окрыленная, опьяненная новыми важными знаниями, она чувствовала себя очень уверенно и самостоятельно, что-то в ней - передающийся из поколения в поколение здравый смысл? - заставило ее прислушать-ся к его словам и серьезно отнестись к предстоящему испытанию.
Как быстро пролетели эти три года! Знания приходили к ней постепенно, осто-рожно проникали в еще не окрепшее детское сознание. Дедушка сравнивал мозг с прекрасным цветком - так же, как и нежный туго свернутый бутон, постепенно раскрываясь, высвобождает из своего сладкого плена трепещущие, ищущие солнца лепестки, так и мозг, не подверженный внешним воздействиям, незакрепощенный распускается, растет и крепнет, готовый с радостной жадностью принять и впитать новые знания. Окруженная любовью и заботой близких, в играх и полезных упражне-ниях провела Девочка это время. Несколько раз издали видела она Магистра и его Любимую, один раз он сам посетил дом ее родителей, совершая положенный визит-проверку. Он не разговаривал с ней, не искал возможности увидеть ее, да и ей не приходило в голову вновь по тому потайному ходу проникнуть в его жилище.
Постепенно та память поколений, которая связывала их, перерастала во что-то большее, название чему она еще не знала, но позволяющее ей чувствовать его, Магистра, постоянное заинтересованное, теплое внимание. На предыдущие проверки родители приводили своих детишек. На первой им разрешали даже сидеть рядом с самыми пугливыми и застенчивыми. Начала второй проверки родители ждали вместе с детьми, ласково успокаивая и приободряя их. Как нервничали ее родители, когда казалось, она вот-вот опоздает! Им пришлось почти бежать от дома до зала проверки и кроме быстрого поцелуя они не успели дать ей никакого напутствия. На эту третью проверку дети должны были прийти одни. И она спокойно и уверенно шла к общест-венному центру Усадьбы - здесь в отдельных помещениях располагались центр управления, школа, небольшая больница, зал для физических упражнений. Среди разбившихся на пары, нарядно одетых, но напряженных и скованных ребятишек, она нашла одного стоящего без пары мальчика - его она хорошо знала: он был сыном управляющего хозяйством Усадьбы и очень гордился шестым уровнем своей семьи. Что ж, с ней в паре он не откажется войти в зал испытаний, ведь ее родители тоже на шестом уровне, а с ним вместе она меньше бросается в глаза - очень уж он важный и
самоуверенный; и ее результаты, она уверена, не будут сильно отличаться от его, она-
то знает, как это сделать. - Спасибо, мой лорд, - мысленно поблагодарила она. Скромно опустив глаза, такая же, чуть испуганная, как другие дети, она зашла в зал, стараясь покрепче держать за руку "свою пару". У проверяющих седьмого уровня тоже была своя специализация - каждый из них имел право проводить проверки только для определенного уровня. С одной стороны - дети не помнили его по преды-дущей проверке и сегодняшнее испытание они не могли, даже невольно, связать с тем, что было несколько лет назад. Для проводящего же проверку все они тоже были совершенно незнакомыми детьми и ощущения симпатии, если таковые и могли бы возникнуть, не влияли на объективность и беспристрастность их оценок. Детишки так же, как и вошли по двое, уселись за приготовленные для них столики. Из-под густых ресниц она еще раз оглядела напряженные, сосредоточенные лица. Хотелось понять, с какими детьми она проходит испытание, какие знания она может продемонстриро-вать. Всех детей она знала, знала, с какого они уровня, где и кем работают их роди-тели. Их присутствие здесь, на этом испытании было закономерным. Но этот ребе-нок... ее взгляд невольно задержался на щуплом, худеньком мальчике - что делает здесь он? Она знала его родителей - только потому, что они работали в клинике ее родителей - они были там уборщиками - это значит первый уровень!! На каком осно-вании он в этом зале, зале третьей проверки!? Ей стало любопытно. Осторожно, так как она совсем недавно узнала от одной из своих пра-пра-прабабушек, она постаралась проникнуть в мысли этого странного мальчика. Ой, сколько страха и сомнений, но сколько и желания знаний, знаний новых, захватывающих, обогащающих душу и тело нашла она в этом трепещущем от предчуствия поражения мозгу. Ну, что ж, - подумала она, - он останется на третьем уровне, это гораздо-гораздо выше, чем первый уровень его родителей. Он сможет стать..., а кем он сможет стать? Может быть, солдатом? Она еще не совсем хорошо представляла распределение профессий по уровням, это одно из тех знаний об устройстве общества, которые ей предстоит усвоить; но ей совсем не хотелось, чтобы этот мальчик был солдатом. Она представила его в краси-вой парадной форме, которую как-то видела на командире, гостившем у Магистра, но на третьем уровне нельзя рассчитывать получить командирскую должность, это-то она понимала, но даже в форме командира он ей не нравился. В ее душе, душе человека, главной ценностью для которого были знания и возможность самосовершенствования, не могло не найти отклик желание, тяга другого к знаниям. Ей было трудно объяснить это самой себе, но совсем немного и очень осторожно она начала ему помогать! Хорошо, что было у нее уже достаточно сил: помогая ему, она с трудом успела справиться со своим заданием и беспристрастные проверяющие могли бы оставить ее на этом злосчастном третьем уровне, несмотря на то, что она из семьи шестого уровня. Обработка результатов не занимала много времени. Дети вышли из помеще-ния и здесь во дворе зала испытаний рассказывали пришедшим родителям о том, какие вопросы и задания они получали, делились своими чувствами и впечатлениями. Родители, которые в основном когда-то успешно прошли подобные испытания, могли понять то, о чем рассказывали их дети, поддержать их своей оценкой выполненной работы. Только одна небольшая группка невольно бросалась в глаза на фоне ожив-ленно переговаривающихся, выражающих эмоции людей. Это тот давнишний мальчик и его родители. Они, простые работники, отличающиеся даже стилем своей одежды от собравшихся здесь людей, не могли побороть своей застенчивости и только молча разглядывали все вокруг. Да если бы они могли или хотели, что они могли сказать, о чем спросить своего странного сыночка, здесь, на этих высоких испытаниях. А он стоял, смущенный и задумчивый, пытаясь понять, что именно произошло с ним во время испытания. Каким осторожным и аккуратным ни было постороннее присутст-вие, но оно было, и не заметить его он не мог, ведь недаром он добрался до этого уровня. Чем бы ни кончился сегодняшний день, ему придется хорошенько об этом подумать, он должен знать... И вот объявляют результаты испытания - только имена тех, кто остается на этом уровне. Среди них нет ни ее, ни его имени. О себе она почти не волновалась, но он, как он воспринял эту новость? В сразу примолкнувшей толпе она нашла его удивленное, радостное лицо, увидела, как совершенно обескураженные, его родители за обе руки, как совсем маленького, увели мальчика домой. Ее собствен-ные родители, хоть ее успехи и не вызывали сомнений, все-таки волновались и были рады, когда вся эта проверка и связанная с ней нервотрепка остались позади. Теперь можно было поспешить домой за праздничный стол, где ждал ее вкусный пирог с четырьмя красивыми торжественными свечами.
Магистру доставили результаты последних испытаний. С того памятного дня три года назад, многое изменилось в его жизни. И, прежде всего, может быть, не так уж заметно для окружающих, изменился он сам. Когда он признал это лукавое малень-кое создание своей дочерью, пусть неофициально, прилюдно, а в тайне, в своем серд-це, он даже не мог предположить, какие изменения, проблемы и перемены принесет это в его жизнь. Он все больше внимания уделял своему проекту - мечте: сделать законным сожительство Магистров с людьми других уровней, а, главное, закрепить законом возможность и признание рожденных в таком браке детей. Совершенно неожиданные знания, почерпнутые им в беседе с разумной девочкой, только укрепили его в далеко идущих замыслах и планах. Он начал уделять больше внимания общест-венной жизни: встречался с другими Магистрами не только в дни Советов и учрежде-ниях управления, но и навещал их в усадьбах, принимал участие в их семейных празд-никах и торжествах. Он пытался разбудить, расшевелить их умы, умы тех, кто еще не окончательно заблудился в "путешествиях памяти", тех, чей здравый смысл мог заста-вить их, так же, как и его, задуматься и ужаснуться тому будущему, что их ждало. Но, вскормленные поколениями покоя и благополучия, даже самые, на его взгляд, разум-ные, не спешили поддержать его и его опрокидывающие все устои их жизни преобра-зования. Единственное, чего ему удалось добиться за все эти годы - это создания нового исследовательского центра. Он не мог открыть источник своих знаний о качественной разности в сущности памяти, а это было одной из основных концепций его преобразований, помогало объяснить феномен ухода Магистров из действитель-ной жизни и поддерживало идею о необходимости межуровневых браков. В конце концов он получил согласие и признание необходимости этих исследований. Были отобраны соответствующие работники: врачи шестого и проверяющие седьмого уровня составили ядро этого центра. Задача, поставленная перед ними, была так нова и необычна, что потребовалось много времени, встреч и разъяснений, пока им удалось осознать ее и, возможно, понять, к каким неожиданным, непредсказуемым последст-виям могут привести результаты этих исследований. Это были, конечно, первые робкие шаги, но это были шаги в нужном ему направлении; и он надеялся, что исследования будут вестись активно, что дело не обрастет корой бюрократии, и сама идея не будет погребена, задушена под слоем обычных уточнений и согласований. Он-то за этим проследит.
В домашней обычной жизни тоже произошли изменения. Любимая не могла отправляться с ним во все участившиеся поездки. Хотя закон и позволял внебрачное сожительство, но всему есть предел, никого не интересовали истинные причины сложившейся ситуации; ей приходилось больше времени проводить одной, но не в скуке и праздности, нет, уезжая, он оставлял на нее управление всем большим, многообразным своим хозяйством, и она, сначала робея, а потом все больше понимая и чувствуя меру ответственности и свою способность с ней справиться, превратилась в надежного делового партнера. Это радовало его, как человека всецело преданного ей, любящего ее всей душой; и в то же время подтверждало его еще слабую, робкую догадку, что, в принципе, люди всех уровней могут справляться с самыми разными работами, надо только... Но об этом он еще не мог разрешить себе думать. Пристально, пристрастно начал он следить и за жизнью своей дочурки. Как-то неза-метно, взращенная их взаимным стремлением, установилась между ними негласная, удивительная связь. Он всегда чувствовал, как живется его девочке: хорошо ли, весело ей, или какая-то печаль, детское разочарование затуманили ее ясное сознание. Поскольку гласно он не мог позволить себе следить за ее успехами, он завел правило интересоваться результатами уровневых проверок, которые проводились каждые два месяца. Это было легко объяснимо: как рачительный хозяин, он не мог не интересо-ваться, не заботиться об уровне своих работников. И вот перед ним результаты последней проверки. Он и не сомневался, что увидит ее имя среди тех, кто выдержал испытание и перешел на следующий, более высокий уровень; но что-то, хотя он воочию увидел то, чего ожидал и хотел, не нравилось ему в этом списке, не давало отложить его в сторону и перейти к другим важным делам. В списках такого рода рядом с именем экзаменуемого обязательно указывается уровень семьи. Это только люди нижних уровней живут в наивной уверенности беспристрастности и объектив-ности проверок. Проверяющим седьмого уровня заранее известен семейный уровень и это, конечно, не может не сказаться на небольших, пусть совсем крошечных, отступле-ниях и послаблениях. Он еще раз внимательно просмотрел список. Так и есть! Не так уж много времени он проверяет списки, но кое-какое представление о том, как прово-дятся проверки, он смог получить, так же, как составить свое мнение о самих прове-ряющих, но такое он видел впервые - рядом с именем прошедшего третью проверку - уровень его семьи - первый! Как такое могло произойти? Кто-то ошибся? Почему? Торетически он мог бы, с оговорками, признать одинаковые стартовые возможности у людей разных уровней, и, более того, признавал и ценил способности своей Любимой; но одно дело - теория, Любимая, а тут какой-то неизвестный ребенок из семьи первого уровня, который справился с довольно трудным испытанием! Неосознанно он проти-ился этому. Все поколениями взращенное и воспитанное представление о его мире, о том, как он должен быть устроен, восставало против этого. Он чувствовал необходи-ость срочно выяснить, что там, на испытаниях произошло на самом деле и, если по-требуется, навести порядок твердой рукой. Немедленно был вызван представитель проверяющих седьмого уровня. При всей видимой и законной самостоятельности проверяющие седьмого уровня хорошо знали, от кого и как зависит качество их жизни и успешность работы; и один из них, тот, кто проводил сегодняшнюю проверку, не заставил себя долго ждать. Со всем вниманием к вопросам Магистра, стараясь понять и почувствовать направление его устремлений, он разъяснил, как проходило испыта-ние от первой до последней минуты. В нескольких энергичных выражениях он сумел совместить и тонкую лесть хозяину Усадьбы в связи с высоким уровнем его работни-ков, и скромную похвалу самому себе, как беспристрастному представителю одной из важнеших государственных организаций. Во время проведения проверки, в этом он может поручиться, не было допущено никаких отклонений и отступлений. Еще один небольшой комплимент - хозяину, заботящемуся об успехах своих работников, и он перешел к процессу проверки результатов. Здесь, надо признаться, у него возникли некоторые трудности, в связи с низким уровнем семьи одного из успешно выдержав-ших испытание. В таких случаях, как известно Магистру, вызывается помощь, и немедленно руководитель группы проверяющих седьмого уровня откликнулся на его просьбу, и они вместе еще раз проверили результаты, вызвавшие некоторые сомне-ния. Но все оказалось в пределах нормы и закона и ему сейчас остается только поздра-вить Магистра с редким случаем и порекомендовать продолжение обучения означен-ного проверяемого совместно со всей прошедшей испытание группой. Магистр отпус-тил проверяющего движением руки. И так как высокий лорд не высказал никаких замечаний, то проверяющий, знакомый со всем разнообразием поведения Магистров, считал себя даже поощренным и гордился высокой оценкой своей работы; настолько, что даже не задумался о необходимости сообщить об этом неординарном случае тем, от которых зависело не благополучие, не продвижение, а сама его жизнь. Магистр же, хоть все предоставленные ему факты должны были успокоить его, почувствовал еще большее беспокойство. Он очень надеялся, что в проведении самого испытания или в обработке результатов вскроются какие-нибудь неточности или ошибки. Он не соби-рался наказывать проверяющего, он готов был бы даже сделать вид, что не заметил допущенных отступлений - многие Магистры были так поглощены своими путешест-виями и переживаниями, что работникам седьмого уровня с успехом удавалось выда-вать нужные им решения за принятые Магистрами. Нет, если бы ошибка обнаружи-лась, это решило бы неожиданную проблему, дало бы объяснение тому, что, как он понимал, он не сможет оставить невыясненным. Интуитивно он чувствовал здесь какую-то недоговоренность и, как ни странно, свою причастность. Его милая девочка проходила испытание вместе с этим ребенком. Может быть, она что-то заметила или при правильно поставленных вопросах сможет вспомнить и оценить, как проходила проверка. Ему совсем не хотелось подвергать ее и себя опасности новой встречи, но придется на это пойти. Даже интересно, насколько крепка их связь, поймет ли она, что надо сделать. Время сейчас подходящее, они уже, вероятно, встали из-за праздничного стола и она, может быть, отдыхает в своей комнате. Он сосредоточился на той из своих пра-пра-родительниц, которая передала в поколения уникальную возможность мысленной связи. Как и что делать, с этим он разобрался быстро, но или ему самому еще требовались усилия многочисленных тренировок, или его девочка не была готова к подобным сообщениям, все его попытки наладить мысленную связь, послать сооб-щение и получить ответ - хотя бы подтверждение, что послание получено, не увен-чались успехом. Ему придется найти подходящий предлог, чтобы встретиться и поговорить с ней.
На следующее утро Усадьба проснулась с еще одним новшеством - Магистр возжелал сам ознакомиться с детьми, прошедшими третью проверку, их семьями, выяснить условия их жизни и, если надо, принять меры к их дальнейшему успешному обучению. Работники седьмого уровня были несколько озадачены этим нововведени-ем - все, что касалось проверок, обучения и еще раз проверок, было давно и надежно сосредоточено в их руках. Фактически управляли они, занимаясь подбором и расста-новкой кадров, давая возможность преданным лично им работникам получать ключе-вые профессии и должности. Хорошо, если это сегодняшняя прихоть Магистра, а если он решит самостоятельно заниматься подбором и отбором работников, если эта неожиданная причуда каким-то образом приобретет постоянный характер? Конечно, когда столько лет делишь ложе с женщиной, не прошедшей третью проверку..., от такого человека можно ожидать всего. Формально никто и ничто не могло помешать Магистру исполнить задуманное - он был здесь хозяин, и руководитель проверяющих седьмого уровня не только самолично доставил Магистру список прошедших испыта-ние с указаниями их места жительства, не только был готов сопровождать высокого лорда, но и произнес хвалебную тираду о мудрости заботливого хозяина, глядя в стальные, ничего не выражающие глаза Магистра. Он только очень надеялся, что Магистр не обладает возможностью читать в его голове, как, это он знал точно, они читают в памяти своих предков. Магистр разрешил руководителю проверяющих отправиться с ним; вместо него он с большей бы радостью поехал с Любимой - ей так хотелось посетить дом своих родителей, но он знал, что представители седьмого уровня относятся с презрением и недоверием ко всем ниже стоящим, и хотя он не мог читать их мысли, но прекрасно понимал, что его необычное желание воспринято как посягательство на их интересы и вмешательство в их внутренние дела. Ему не хоте-лось осложнять отношения с группой людей, занимающих ключевые позиции в управлении, и его гордость Магистра не пострадала от этого компромисса, только жалко было, что его девочка не увидит вблизи свою маму. И вот, соблюдая все правила субординации, они начали объезд - знакомство. Дети, прошедшие проверку,
принадлежали к довольно близким пятому, шестому, седьмому уровням, и их семьи
жили в непосредственной близости друг от друга в примерно одинаковых условиях. Семью единственного ребенка, принадлежащего к совершенно другому миру, и жившего в отличных условиях, было решено посетить позднее. В каждой семье Магистра ждал радушный и почтительный прием. Он слыл разумным, спокойным хозяином и то, что он уже много лет жил с женщиной четвертого уровня, нисколько не вредило ему в глазах остальных работников, только на седьмом уровне это восприни-малось как что-то не совсем подобающее, но это было желание и решение Магистра и не им было его оспаривать. В начале визитов Магистру было не просто - никогда еще не приходилось ему посещать жилища работников, да еще и разговаривать, задавать вопросы, делать вид, что его это интересует. Но постепенно он понял, что у него было предвзятое представление, вернее, он о них никогда и не думал, о работниках, и теперь он с удивлением прислушивался к их разумным словам и суждениям. Некото-рые из них рассуждали и выражали свои мысли ничуть не хуже, чем хваленные своей мудростью Магистры. Особенно приятно было ему отметить для себя острый пытли-вый ум, юмор дедушки его девочки. Он просил, чтобы ему представили и детей, нахо-дил возможным задать им несколько небольших вопросов, с тем, поначалу, чтобы облегчить себе возможность передать что-то своей дочурке, но и здесь он находил хорошее, разумное воспитание, тягу к знаниям. К встрече с девочкой он подготовился еще накануне. Долго думал, что и как ей сказать, какой вопрос задать, чтобы не вызвать ненужных осложнений. Он понимал, что разумный, все замечающий и фикси-рующий работник седьмого уровня не спустит с него глаз, и все, что ему удастся увидеть, услышать будет потом тщательно проанализировано и обсуждено. Каждому из детей он подарил свое небольшое изображение. У одних это был Магистр на кораб-ле на фоне бушующего моря, у других - Магистр в форме командира, и т.д. Каждый получал небольшую копию одного из его многочисленных парадных портретов. Его же девочке досталось изображение "Магистр - ученый в рабочей комнате" на фоне тех самых знакомых ей полок со старинными фолиантами. Магистр пристально посмотрел на нее и спросил, не хотелось бы и ей, со временем, конечно, рассмотреть такие вещи поближе. Он надеядся, что она правильно поймет его. Она еще мала, размышлял он, для такого пристального внимательного думания, но она дочь Магистра, его дочь, и он надеялся, очень надеялся на ее выдающиеся способности.
Дом того ребенка он посетил самым последним. И был это не дом, как он это понимал, а небольшие помещения внутри большого здания, в котором ютилось еще несколько десятков семей первого уровня. Он настоял на том, что встреча состоится не на улице у входа в здание, и поднялся в сопровождении многочисленной свиты в сами жилые помещения семьи. Натянуто и боязливо приветствовали его родители мальчика. Они не знали, чем может обернуться для них, для их ребенка этот неожи-данный, непонятный, а от того и более страшный визит. Но и здесь он постарался, насколько это было возможно, расположить к себе взрослых, задать застенчивому ребенку несколько стандартных вопросов и, конечно, подарил ему изображение "Магистр - покоритель неба". Он возвращался домой, лелея надежду, что дочка поняла его и откликнется на приглашение. На вопрос напряженного руководителя проверяющих, как он оценивает визиты и что считает нужным предпринять по отно-шению к проблемному ребенку, он небрежно ответил, что визиты его достаточно развлекли (пусть думают, что он окончательно заскучал и ищет нестандартных отвлечений), мальчику, вероятно, надо подобрать опекунскую семью, но это все вопросы компетенции их - работников седьмого уровня и он, как всегда, всецело полагается на их мудрое решение.
IV
Магистр был у них дома! Он разговаривал с ее родителями - дедушка говорил мудро, не смущаясь; ей радостно было слушать его спокойный, приятный голос, находчивые, без тени подобострастия ответы. Ей же Магистр подарил свое изображе-ние. В семье это восприняли как знак высочайшей милости, но потом выяснилось, что всем посещенным детям Магистр подарил свои изображения, и повода гордиться своей избранностью или еще чем-то, не стало. Но все равно, она думала об этом изображении, о том странном, настойчивом взгляде Магистра, который на мгновение приковал ее глаза, о его словах.
Прошло несколько дней со дня посещения Магистра, а девочка все еще раз за разом перебирала в памяти все его мельчайшие подробности. У одной из своих пра-прабабок она начала учиться тому, что случайности крайне редки, а уж если отноше-ния непростые... Отец-Магистр явно хотел что-то ей сказать, хотел, чтобы она что-то поняла? Сделала?... В который раз взяла она в руки его изображение - дома никого нет, а если бы и был кто-то, изображение добрейшего Магистра в руках умиленной девочки - это замечательно. Магистр был изображен в своей рабочей комнате, у него за спиной - полки со старинными фолиантами. Она чуть улыбнулась - в этом месте открывается дверь потайного хода; однажды она уже приходила к Магистру этим путем.... А что же он сказал ей, когда дарил изображение, о чем спросил? - Ну, конечно, - не хотелось бы ей рассмотреть такие вещи поближе, - со временем, конечно, - добавил он. И она, она, как положено, скромно потупила глаза и покло-нилась. Значит, отец попросил ее прийти в его рабочую комнату тем же путем, который она знает, а она невольно ответила ему согласием! И вот время идет, он наверняка ждет ее - ее! - там каждый день, а она все не идет и не идет. И что же он подумает? Хорошо, что никого нет дома, она оставит на всякий случай записку, что пошла гулять, вдруг не успеет вовремя вернуться, а сама должна быстрее, быстрее бежать, ведь отец пригласил ее! Девочка тихонько, как и в первый раз, поскребла по двери. Ей пришлось повторить это несколько раз, стараясь выдерживать равные про-межутки. Ответа не было. Конечно, он не может проводить дни только в рабочей комнате, как бы он ни ждал ее, а, может быть, она все это напридумывала, и он вовсе ее и не звал, и не ждет... Странные у нее бывают фантазии, но все-таки... Она попы-талась представить себе его, то, как он с ней разговаривал, как смотрел; как будто распустился еще один лепесток - у нее в мозгу возникло изображение Магистра, он улыбался ей и неслышно говорил, что да, он приглашал ее, и рад, что она пришла, и просит еще немного подождать, пока он вернется в рабочую комнату. - Совсем скоро дверь перед ней открылась - с радостной улыбкой они приветствовали друг друга. Магистр сказал ей о том, как она выросла за прошедшее время, как он рад ее успехам, и какое хорошее впечатление произвела на него ее семья. Она по-взрослому поблаго-дарила его за визит, рассказала о том, как не только она и ее семья, но и все остальные дети и их семьи горды и счастливы его посещением. И только сейчас она задумалась, а для чего, собственно, он ее звал, ведь они подвергались опасности не ради того, чтобы обмениваться комплиментами!? Она была еще все-таки мала, и все эти чувства и мыс-ли как в зеркале отразились на ее милом вопрошающем личике. Вопросы Магистра были для нее неожиданными. Он объяснил ей свое недоумение результатами испыта-ния, рассказал, что полученные в беседе с проверяющими и во время визитов в дома детей данные не только не погасили его недоверия, но, напротив, усилили подозрение, что во время испытания произошло что-то необычное; а он, ответственный за многие жизни и судьбы, не может себе позволить оставаться в неведении; и пригласил он ее с единственной целью - попросить ее вспомнить, как все было, и тем самым, может быть, помочь ему разобраться в происшедшем. Этого, этих вопросов она и ожидать не могла. Движимая минутным порывом - жалость?, сострадание? - она совсем не поду-мала о возможных последствиях своего поступка. Что же теперь? Если даже она соврет сейчас, он все равно узнает правду - связь между ними так сильна и постоянно укрепляется - только перестанет ей доверять, а так строить отношения в семье нельзя. Молчание затягивалось. Она поглубже вздохнула: "Мне нечего вспоминать - я ему помогла!". Она никак не могла ответить на его сначала сердитые, а потом недоумен-ные вопросы: зачем, почему она это сделала, как и не было у нее ответа, что и как будет с этим мальчиком дальше. Магистр не ругал ее, и это было больнее всего, он только укоризненно покачал головой. - Единственное, что радует, это то, что я теперь знаю, что произошло, знаю о твоих способностях, и смогу спокойно принимать соот-ветствующие меры. Она дала ему и себе слово никогда больше ничего не предприни-мать, не посоветовавшись с ним, и попросила прощения за то, что принесла ему дополнительные волнения и трудности. Он не хотел, боялся ее надолго задерживать, и расстались они, как и прежде, восхищаясь друг другом.
Она бежала всю обратную дорогу, но родители уже были дома - им пришлось пораньше уйти из клиники - проверяющие седьмого уровня назначили их опекунской семьей для проблемного мальчика; необходимо подготовить для него место - решения проверяющих седьмого уровня выполняются точно и безотлагательно. Родители объяснили ей, как они гордятся тем, что именно им выпала честь стать опекунской семьей, что они уверены - это не только потому, что родители мальчика работают у них в клинике, и не потому, что они врачи - обладатели шестого уровня, обогащенные опытом и знаниями, но и потому, что им посчастливилось вырастить и воспитать такую хорошую девочку, как она. Теперь она понимала, что они смогут взывать к ее чувству долга и ответственности, объясняя, как надо постараться создать для нового члена семьи равные условия, не дать ему почувствовать себя чужим и одиноким. Она была согласна со всеми этими словами, она понимала, что все, о чем говорилось, важно, но не могла отделаться от чувства неловкости, досады. Там, в зале испытаний она совсем не думала о последствиях своего поступка, движимая сиюминутным чис-тым порывом, и сейчас то, что выбор пал на их семью, она не воспринимала, как наказание: никто, кроме Магистра, не знал о ее причастности, а он первый был бы против такого решения; но все равно ей это не нравилось. Теперь, совершив одну ошибку, она не знала, как вести себя с ним дальше, что ее ждет впереди. Но никто не интересовался ее мнением, да и ее чувства были ни при чем - были результаты испы-тания, было решение - надо постараться хорошо его выполнить.
Привели мальчика. Напуганный, изумленный, он не отходил от родителей, а те смущенно топтались у порога, попав первый раз в такой просторный, красивый дом. Родители сделали все возможное, чтобы пришедшие чувствовали себя спокойно и просто - пригласили осмотреть дом, предложили легкие напитки, угощение, провели в комнату, подготовленную для мальчика. Но во всем, что бы ни делали гости, чувство-валась натянутость и отчуждение - они не могли или не хотели оценить всю простую красоту дома; угощение было для них непривычным и вызывало вежливое недоверие. Возможно только в комнате, предназначенной для их сына, где их оставили наедине с их мальчиком, почувствовали они себя немного спокойнее, но трудно было понять что-то из их быстрых невнятных слов, пугливых, недоверчивых взглядов. Как бы там ни было, какие напутствия ни давали они своему удивительному сыну, ушли они довольно быстро, предоставив девочке и ее родителям самим справляться с необычной ситуацией.
Когда родители, пряча заплаканные глаза и непрерывно благодаря, ушли, мальчик остался одиноко стоять в общей комнате. Отец, хозяин дома, взял его под свою опеку - подошел, спокойно и дружески заговорил, повел еще раз, но теперь подробно, с разъяснениями осматривать дом, пытаясь хоть немного приободрить, отвлечь грустного, всего опасающегося ребенка. К ужину они вернулись почти друзьями - мальчик немного оттаял; испуг, так явно читавшийся в его глазах, исчез. За столом он даже немного поел; природная застенчивость не позволяла ему быстро освоиться на новом месте, но он попытался преодолеть свою скованность и сумел в конце ужина найти простые, но теплые слова благодарности за внимание и вкусную еду. Родители радостно переглянулись - у этого ребенка были хорошие задатки. После проведенного вместе тихого вечера, когда старшие и дети, каждый по-своему, стара-лись поддержать дружескую атмосферу, они отправились спать и каждый думал о будущем утре, связывал с ним свои надежды и страхи, мечты, строил планы. Девочка знала, что большую часть времени новый мальчик будет проводить с ней, в ее общест-ве. Да, родители создадут все нужные условия - и комната, и одежда, и еда - все у него будет, как у всех, они будут уделять ему равное с ней внимание, не дадут почувство-вать, что он здесь чужой, никому не нужный. Но почти весь день - занятия в группе, занятия дома, игры и развлечения им, во всяком случае, вначале, пока он не освоится, придется проводить вместе. И хотя она понимала, что это ее вмешательство, по сути, привело его сюда, и он, да и никто другой, в этом не виноват, и что теперь она просто обязана помочь ему освоится на новом и таком чужом для него месте, но все равно, ей жалко было своего времени и своих свободных занятий. Она успокоила себя надеж-дой, что он сумеет достаточно быстро найти общий язык с мальчиками-сверстниками из группы, и постаралась побыстрее уснуть, пока другие более серьезные соображения не разрушили эти с трудом возведенные успокоительные рассуждения.
Дни шли за днями. Мозг девочки, ее понимание мира медленно, осторожно, подчиняясь одним им известным законам, развивались; новые знания, новые возмож-ности становились подвластны ей. Но теперь она не могла, как прежде, только оттачи-вать и развивать новые знания: присутствие нового мальчика, его проблемы, связан-ные с ним, порой трудно разрешимые ситуации требовали ее времени и внимания. Уже с первых дней его прибывания в группе, она почувствовала и поняла, что другие дети совсем не стремятся принять его как друга и разделить с ним время занятий и игр. Напротив, встречен он был высокомерно и недоброжелательно - дети не хотели понимать, как это ребенок с низшего уровня может быть ровней им - таким умным, знающим, выходцам из таких семей. Они не хотели с ним знаться, не хотели признать за ним возможность умственного развития, - казалось, это задело бы их. Дело не дохо-дило до открытых стычек и оскорблений только потому, что она, чувствуя напряжен-ность и взрывоопасность ситуации, умом понимала, видела все их доводы, но принять, оправдать их, хоть сама и была из наивысшего уровня, не могла; так вот чувствуя, как все легко может воспламениться, ни на минуту не оставляла она нового мальчика. Ее всеми признанные способности и то, как она умела поговорить с детьми, предотвра-тили не одну стычку, разрешили не один конфликт. Постепенно, защищая его, помогая выполнять задания, разговаривая о разных-разных вещах, которые так интересуют детей, она смогла понять, какой он, в сущности, хороший, добрый мальчик, скромный и отзывчивый. Особенно радовало ее, что, несмотря на свой развитый ум и большие успехи, он не зазнался, не забыл и не стеснялся своих родителей, и при каждой возможности стремился повидать их, побывать в их скромном жилище. Он всегда приглашал и ее с собой, но она, как только могла, старалась уклониться от этих совместных визитов. Ей было больно и не по себе от заискивающих, подобострастных взглядов его родителей, неприятно сжималось под ложечкой, когда она видела более чем скромное убранство их жилых помещений, не могла заставить себя проглотить скромное угощение - непонятно почему, но ей было стыдно, стыдно своей одежды, своей изысканной еды, своего дома, своего благополучия - ей было стыдно перед этими людьми. И мальчик отправлялся один - ненадолго, только посмотреть на роди-телей, обменяться несколькими тихими словами. И он уже спешил обратно к ней - девочке, лучше которой не было для него человека на всей земле. Она была так не похожа на хихикающих, глупо краснеющих девочек, с которыми ему приходилось общаться раньше, - веселая, много знающая, но не зазнайка, она была отличным товарищем и еще, он хорошо понимал, что только она, ее присутствие заставляет детей высших уровней и их родителей смириться с его присутствием. Ничего в мире не было дороже ее дружбы, ее благополучия и в своем еще детском сердце он чувство-вал, понимал, что будет предан ей всю свою жизнь.
Если поначалу, в самые первые дни, когда новый мальчик только переступил порог их дома, девочка была насторожена и напряжена, не знала, как правильно отнестись к неожиданному члену семьи, боялась новых отношений и обязанностей (один раз она уж было решилась отправиться к Магистру и попросить его помощи, только не смогла самой себе четко сформулировать, в чем, и поэтому отказалась от этой мысли), то постепенно она привыкла к нему, к его неназойливому присутствию, неожиданным, всегда оригинальным вопросам и предложениям. Она видела, чувство-вала, что он развивается, развивается быстро, радостно; его мозг с жадностью погло-щал новые знания, учился находить и укреплять связи и взаимодействия между раз-личными фактами и явлениями. Несколько раз в самом начале она из чисто детского любопытства пыталась проникнуть в глубины его сознания, души. Делала она это ночью, ей не хотелось быть обнаруженной, а под видом сновидения, думала она, он не заметит, не поймет ее присутствия. После первого раза, когда ее осторожные поиски дали ей только представление о сумбуре и беспорядке, неуверенности, царивших в его душе, на утро он встал больной и какой-то удрученный. Но тихие мягкие расспросы и уговоры сделали свое дело - постепенно, сбивчиво он попытался объяснить то, что не мог объяснить никакими словами, по крайней мере, расспраши-вающим его родителям девочки - их же никогда не посещали во сне непрошенные гости. Но девочка, сама чувствующая себя усталой и разбитой, смогла понять его боль и недоумение, его стыд и нежелание делиться, делиться насильно самым сокровенным неизвестно с кем. Стало ей совсем неудобно и стыдно ею сделанного и жалко мальчи-ка, который так страдал по ее глупости. И она пообещала себе никогда больше не повторять этого и запретила себе даже думать об этих своих способностях - она не хотела развивать их, не хотела ими пользоваться.
Так прошло несколько лет - в учебе и дружбе, радостях и размышлениях. Иногда издали она видела Магистра, его Любимую. Сладко замирало ее сердечко - какой красивой, грустной, какой бесконечно далекой была ее мать. Магистр ни разу не сделал попытки увидеться с ней, ни разу не позвал на тайную беседу. Она тоже не ис-кала встреч - жизнь ее была размеренной обычной жизнью обычной девочки из семьи шестого уровня. О чем таком необычном могла она говорить с Магистром? А необыч-ное, видимо, было. Не зря же проверяющие седьмого уровня, которые посещали их дом, обязанные следить за тем, как живется новому мальчику в опекунской семье, приходили не только в положенные для этого дни - они могли явиться совершенно неожиданно в любой час дня, в любой день без предупреждения. Непонятно было, что они проверяют, что высматривают, за чем или за кем следят. Их присутствие, конечно, вносило некоторую нервозность в жизнь дома, но с этим ничего нельзя было поделать - ни задать прямой вопрос, ни протестовать, и постепенно, казалось, все домашние привыкли к их молчаливому присутствию. Но девочку они очень заботили - она чувст-вовала, что щупальца их внимания направленны не только на мальчика, как следовало ожидать, все чаще и чаще отслеживала она заинтересованность и пристальное внима-ние и по отношению к себе. Постоянное присутствие в доме постороннего человека - мальчика приучило ее держать закрытым, огражденным свой мозг, научило отслежи-вать и сдерживать свои чувства и порывы. И, надеялась она, что достаточно вооруже-на - предупреждена, значит, защищена против подозрений проверяющих седьмого уровня.
Приближалось время очередного испытания. Девочке так хотелось, чтобы ее новый, настоящий, она была уверена в этом, друг выдержал его и вместе с ней перешел на следующий уровень. Как ей хотелось увериться, что он сможет это сделать! И она решилась. Что ж, что тогда несколько лет назад она дала себе слово никогда этого не делать, даже не вспоминать, что она это умеет, это ведь для его пользы - она увидит, в чем и где он не поднялся до нужного уровня, и сможет быстро и незаметно ему помочь. Так она успокоила себя, свою совесть, позволила себе нару-шить данное себе же слово. Девочка хорошо подготовилась - за эти годы ее способ-ности усилились и расширились, отправиться к памяти своей дальней предшествен-ницы было для нее так же просто, как другому поговорить со случайно встреченным знакомым, но она черпала не только знания; характеры, пристрастия предков влияли на нее, когда она пользовалась их знаниями - она еще не была достаточно сильна, чтобы суметь отделить одно от другого. Учитывая это и стараясь вызвать как можно меньше удивления и привлекать как можно меньше внимания, она и в этот раз решила проверить знания и способности мальчика ночью. Она выбрала темную тихую ночь перед днем отдыха. Если что-то и будет не так, думала она, если он опять заболеет, будет время прийти в себя, выздороветь. Запульсировал маленький участок ее мозга. В тот, прошлый раз, помнила она, это началось так же, значит, все правильно. Не торо-пясь, медленно, соблюдая все правила и предосторожности, ее сознание протянулось к спящему мальчику. Еще немного, и она как можно быстрее и незаметнее постарается узнать все, что ее интересует, и также быстро и ловко выскользнет, вернется назад. Но что это... Сначала, сначала ее нежно-ищущее прикосновение встретило отпор! Не резкий, нет, скорее, можно было определить его как легкий, упругий. - Как интересно, неужели мальчик сам выстроил эту преграду, какой молодец! - успела только поду-мать она и внезапно как будто провалилась в глубокую, специально для таких случаев - для нее - предназначенную полость. Теперь она чувствовала, как все возрастающее, требовательное давление - вопрос сжимает ее сущность. Признаться, открыться - этого она не могла себе позволить. Оставалась борьба - надо побыстрее придумать, как выр-ваться из этих все крепчающих тисков давления - вопроса, еще немного, и те усилия, которые она тратит на сопртивление, лишат ее последних сил, и она просто погибнет. Но поколения ведуний, знахарей и шаманов не проходят даром, кто из них допустит поражение своей наследницы. И вот одно, два скользящих, почти незаметных обман-ных движения, демонстрируемая покорность и согласие, и она выскочила, выскольз-нула из этих жестких тисков, из этого упругого легкого облака защиты. Скорее, скорее обратно к себе! Не как победительница и не как человек, добившийся равновесия в открытом бою равных, нет, она бежала, воспользовавшись опытом и хитростями своих предков. Ей было досадно, немного обидно; она очень устала - отпор был неожидан-ный и сильный и ей потребовалось какое-то время по возвращении, чтобы окончатель-но прийти в себя, разобраться в своих чувствах и признать, что она поражена и восхи-щена тем отпором, который получил незванный гость от неожиданного мальчика. На следущее утро, хорошо, хоть ночь она выбрала накануне дня отдыха, встала она с трудом, усталая, умученная; но радость за мальчика, сознание, что он сможет выдер-жать ближайшее испытание, придали ей силы, и она постаралась как ни в чем не бывало, выйти к завтраку, с нетерпением готовясь увидеть неожиданного мальчика, по его виду понять, чем была для него прошедшая ночь, что он пережил и как себя чувствует сейчас. Ей не пришлось долго ждать. Мальчик чувствовал себя плохо, он совсем расхворался; родители оставили его в постели, напичкали всевозможными лекарствами, приписали покой. Ничего, она сама немного отдохнет, наберется сил, конечно, чуть попозже проведает его, постарается помочь. К концу дня отдыха они уже устроились вдвоем в своем любимом месте, отгороженные от всего мира высокой стеной цветущего шиповника. Подбадриваемый ее вниманием и вопросами и совсем не подозревая о ее роли, о ее участии, мальчик пытался рассказать, объяснить ей ночное происшествие. С удивлением она услышала о том, что ее тогдашнее, давнее, первое, на испытании, и потом здесь в доме проникновение в его сознание не остались им незамеченными. Он не мог разобраться, понять, что именно это было, а спросить, довериться? - он всех боялся, не было человека, которому он мог бы открыться в этом. Первый испуг, возмущение, недоумение прошли и он понял, что не хочет, не может допустить, чтобы кто-то распоряжался им, его разумом, его волей; он ощущал себя самостоятельной, цельной личностю и при всех условиях хотел сохранить свою независимость. Он знал, что дети высоких уровней открыто обсуждали такие вещи, ведь все были свои, а он - что ж, бывают недоразумения, да, он знал, что все они могут пользоваться знаниями своих предков, тем, что накопили предшествующие поколения, и у него мелькнула странная по дерзости, но не безнадежная мысль. А может быть, и он сможет почерпнуть что-то в коллективной памяти своей семьи. Мысль была дурацкая, смешная, только отчаявшийся ребенок мог надеяться найти что-то, где, как ему было хорошо известно, ничего не могло быть. Но он думал, что никому не причинит вреда, если попытается, попытается хоть немного проникнуть вглубь памяти своих предков. Его никто никогда не учил тому, как это делается, но прислушиваясь к разговорам сверстников, он постепенно понял общую приблизитель-ную схему и ухватил те немногие основные правила, которые были ему нужны. Очень трудными были первые шаги, первые опыты. Он был поражен и подавлен тем величи-ем возможностей, которые открылись его неподготовленному сознанию, и в то же время скудность, убогость памяти его семьи угнетала, лишала всякой надежды. Ему понадобилось некоторое время, чтобы освоиться, привыкнуть к вспоминанию. Постепенно, с трудом, он углублялся в память своих предков, преодолевая один за другим пласты поколений, лишенных инициативы, интереса к жизни, к знаниям. Вот-вот он мог бы и отчаяться, но какая-то неведомая ему сила - любопытство ли, заме-шанное на надежде, упрямство ли, а, может быть, просто привычка не бросать начатое дело, заставила его продолжать попытки, продвигаться дальше вглубь времени. И вот вдруг, совершенно неожиданнао, на каком-то поколении открылись ему ясные четкие мысли, яркие живые воспоминания. Радость, гордость, недоумение - он боялся пове-рить сам себе, но дальше, глубже уводила его разбуженная память, и с восторгом он открывал в своих предках то, что привык, что готов был признать только за высшими уровнями или за самими Магистрами. Он постарался отогнать, спрятать поглубже эти опасные мысли и взял (он понимал, что еще вернется туда, только не хотел говорить об этом девочке, пугать ее), то, что, как он думал, сейчас важнее всего для него - у одного своего дальнего-дальнего предка-колдуна он нашел знания о защите и, еже-дневно тренируясь, развивая и укрепляя в себе нужные способности и навыки, он добился поставленной цели. Он не знал, против кого и когда может понадобиться эта защита, но был готов. Этой ночью опять какое-то постороннее влияние, что-то извне пыталось проникнуть в его сознание, в его сущность; и он смог противостоять этому и не только не сдался, а еще чуть-чуть, немного - побольше опыта, силы, и он бы побе-дил, не дал бы этому так просто, безнаказанно выскользнуть, уползти.
Мальчик смотрел на нее широко открытыми ясными глазами, не подозревая, какая буря чувств, мыслей бушевала сейчас в ней. Только ей одной во всем мире мог он довериться, рассказать такое о себе. С замершим сердцем ждал он ее слов, ее суж-дения. Что она скажет, как поймет его, поддержит ли, обругает? А, может быть, отвер-нется, возмутится, расскажет обо всем проверяющим седьмого уровня и тогда... Он испугался, зачем он все это ей рассказал, почему доверился этой девочке, ведь даже узы семьи не связывают их, а ее долг... О! Об этом, этому детей учат с самого раннего детства. Она очень долго молчит. Мальчик опустил глаза, носком обуви стал расчер-чивать мягкую землю. Девочка положила ладошку ему на плечо: "Я все внимательно слушала - ты такой молодец!" Она успела собраться с мыслями, поняла, что ни в коем случае не должна признаваться в этих своих дурацких попытках, может быть, когда-нибудь потом, что она должна сделать вид, что не поняла того, что он совершил и, значит, и не думает о тяжести наказания, - просто поддержать его, похвалить, может быть, даже попросить научить и ее этим новым интересным вещам. И она нашла нужные слова, и выбрала верный тон, и смогла успокоить неожиданного мальчика, и развеселила его своей просьбой. И они сообща решили, что заниматься этими новыми вещами будут потихоньку, чтобы старшие не догадались, а то, мало ли что... Так на грани дозволенной неопределенности хотелось ей, чтобы он принял и оценил ситуа-цию; он же был доволен, что, как он уверился, она не полностью поняла, что же он сделал, на что посягнул, и нельзя будет ее ни в чем упрекнуть. А пока, хотя теперь она была совершенно уверена, что он выдержит испытание, она заговорила о предстоящей проверке. Ей хотелось понять, как он сам оценивает свои шансы, что он думает де-лать, если не пройдет проверку, и насколько сильно в нем желание продвигаться даль-ше. Он признался, что очень хочет преодалеть и этот рубеж и вместе с ней двигаться дальше. В то, что она выдержит испытание, он верил безоговорочно, но относительно себя он не был так уж уверен. И оставшуюся часть вечера, пока их не позвали ужи-нать, она пыталась поддержать и подбодрить его, укрепить его уверенность. За ужи-ном родители веселыми, интересными рассказами, случаями из своих проверок стара-лись создать легкую, теплую атмосферу, передать детям свою любовь, облегчить им напряженные часы перед испытанием. Утром был вкусный легкий завтрак, простые обыкновенные разговоры - взрослые давали понять детям, что ничего необычного не происходит, что они не считают проверку чем-то особенным, непреодолимым для своих детей.
И вот они вошли в зал испытаний - по сравнению с предыдущим разом детей гораздо меньше - она незаметно разглядывала собравшихся. Может быть, вот этого и этого противного мальчишку она не увидит на следующей проверке, они так плохо относились к неожиданному мальчику. Ее взгляд остановился еще на одном лице - нет, нельзя так думать, нехорошо это. А вдруг она сама не пройдет проверку, или мальчик? Он сидел довольно далеко от нее - на проверках высших уровней дети сидели не парами, а по одиночке, - но она слишком хорошо знала его, чтобы по прямой спине, напряженному затылку понять, что он волнуется, однако пытается сосредоточиться, взять себя в руки.
Испытания начались. Она почувствовала, а потом убедилась - с работниками седьмого уровня ей не хотелось особо церемониться - что им, ей и мальчику, уделяют особое внимание, что их проверяют более тщательно, что вопросы и задания, которые им предлагают, гораздо труднее стандартных. Для нее это все было совсем не трудно, она сдерживала себя, старалась не торопиться, подлаживаясь под общий темп работы детей. У нее было время, она могла бы, не в ущерб себе помочь мальчику, ей казалось, что он сжался, стал меньше под тяжестью непосильных заданий, но она не могла не-прошенной войти в его сознание - теперь-то она знала, что это вызвало бы решитель-ный отпор, - на это ушли бы его, может быть, последние силы, и вместо помощи она только бы все напортила. Приходилось делать вид, что она всецело поглощена испы-танием. А потом, по его окончании, она внимательно всматривалась в серое, осунув-шееся лицо неожиданного мальчика, теребила, спрашивала его. Наконец он смог отвечать на ее вопросы, вернее, оправился он уже раньше, но только сейчас ему удалось вставить словечко между ее взволнованными вопросами. - Я думаю, что спра-вился, - просто сказал он. Невысказанные слова, вопросы повисли в воздухе - она только удивленно смотрела на него. И они уселись на скамейку в углу двора и как и другие дети тихо и чинно стали ждать оглашения результатов.
Магистр в который раз отложил в сторону результаты последнего испытания. За те три года, что прошли со дня предыдущей проверки его девочки, сколько таких списков он просмотрел, скольких детей навестил! Приходилось поддерживать им же самим начатую традицию - не мог он себе позволить интересоваться результатами одного ребенка, его внимаие даже к определенной группе детей вызвало бы, по меньшей мере, недоумение. И несмотря на занятость, на то, что его, в общем-то, не очень и заботило, сколько работников и на каких уровнях получит его Усадьба, он проявлял заинтересованность, приглашал для докладов проверяющих седьмого уровня, советовался с ними. В душе он подсмеивался над собой, а особенно смешным казалось ему, когда и многие другие Магистры по совету проверяющих седьмого уровня стали интересоваться результатами испытаний. Для чего это надо проверяю-щим седьмого уровня он понимал - таким образом те поддерживали свой авторитет, значимость, подчеркивали всю важность и трудность той работы, которую они выпол-няли для Магистров. Но для чего это нужно было Магистрам - для него оставалось загадкой, пока он не подумал о том, что обычное человеческое желание - быть не хуже другого, подхватить новомодные начинания, при случае упомянуть, а, может быть, и похвастаться - так же присущи Магистрам, как и прочим смертным. Проверяющий седьмого уровня оторвал его от размышлений о несколько странном результате испы-тания. Прямо с порога, успев произнести только пышные слова верноподданного при-ветствия, он начал извиняться за непредвиденные результаты проверки. Магистру не надо было задавать вопросов - он сам спрашивал, сам отвечал, сам сокрушался и корил себя. Вероятно, они - проверяющие, были не правы с самого начала, когда назначили семью доктора опекунской семьей, а ведь тогда они не посоветовались с ним - Магистром, он помнит, какое недовольство вызвало у лорда известие об их таком необдуманном решении. Возможно, если бы они отдали его в семью четвертого, ну, пятого уровня, все сложилось бы и несколько иначе. Надо уметь осознавать свои ошибки, проверяющий смиренно прижал руки к груди, глядя на Магистра умоляющи-ми глазами. Магистр, не коментируя, движением руки приказал ему продолжать. Немного приободренный, проверяющий седьмого уровня находил себе оправдание в том, что за неожиданным мальчиком, всей опекунской семьей было установлено дополнительное очень пристальное наблюдение. Он понял сейчас, как неверно посту-пили проверяющие, когда своевременно не поставили Магистров в известность обо всем происходящем, но он клянется, что отныне это не повторится, Лорд может быть в нем уверен - они смогли заметить нечто не совсем обычное в этой семье. Да, да, он понимает, что лорда это может встревожить,- он заспешил, зачастил под вдруг став-шими пристальными доселе туманными глазами Магистра. - Но пока ничего опреде-ленного, только какие-то неясные намеки, смутные ощущения - девочка как-то не сов-сем... он не мог сформулировать свою мысль, - она развивается слишком быстро, но мы проследим, примем меры, мой лорд. Магистр остановил его: "Дети шестого и седьмого уровня, как я успел заметить, развиваются быстрее остальных - не вижу в этом ничего необычного, но обо всем, - он подчеркнул это все, - докладывать неза-медлительно! Переходите к испытанию, как вы получили такие результаты?" Магистр брезгливо указал на список, он знал, что последнее его недовольство притупит в со-знании проверяющего важность предыдущего сообщения, и, может быть, хоть и незначительно, но ослабит его внимание к девочке. Успокоившийся было проверяю-щий снова склонился в подобострастном поклоне. Призвав в свидетели всех выдаю-щихся предков Магистра, он объяснял, он рассказывал о том, что в этот раз они пошли на то, что несколько детей, результаты которых вызывали некоторые сомнения, полу-чили отдельные, немного отличные от всех прочих задания, ему бы не хотелось уточ-нять, в чем отличия, - он правильно понял взгляд Магистра, - да, да, та самая девочка и неожиданный мальчик. Но, лорд сам видит результаты - несколько детей высших уровней, в отношении которых была твердая уверенность, не выдержали испытания, а эти двое... Они, проверяющие, ничего с этим сделать не могут, - он опечаленно вздох-нул, - и сам Магистр своей властью не может ничего изменить - это значило бы нару-шить устои. Придется пока с этим смириться. В памяти проверяющих были случаи, конечно, очень редкие, если честно, то был всего один раз, когда выходец первого уровня поднялся так высоко, ну, а девочка - ее семья на шестом уровне - здесь вообще ничего странного нет. Можно было бы поменять опекунскую семью, если лорд сочтет это желательным; они, проверяющие, готовы на это пойти, хотя в анналах нет таких примеров. - Пока оставим все как есть, - многозначительно сказал Магистр. - Завтра мы отправимся с визитами в семьи выдержавших испытание детей, а потом я решу... Восхищаясь вслух мудростью Магистра, а про себя удивляясь тому, что избежал наказания, проверяющий седьмого уровня быстро удалился.
Магистр был недоволен, он был обеспокоен - жизнь, события не выстраивались по намеченному, рассчитанному им плану. Созданный им с таким трудом исследова-тельский центр, учереждение, на результаты работы которого он возлагал такие надежды, не добился пока никаких успехов. Формально они работали, работали усердно, много, составлялись многочисленные планы, договоры о согласованиях и взаимных намерениях, заказывали разнообразную, на его взгляд, совершенно ненуж-ную аппаратуру. Как он ни пытался заставить это сборище бездельников, как он назы-вал их про себя, работать, все было тщетно; как снежный ком, его простая и ясная идея обрастала всевозможной бюрократией. Он видел, что были там и работники шестого уровня, которые искренне заинтересовались необычной идеей и готовы были приложить максимум усилий для ее исследования, но все управлялось работниками седьмого уровня, которые с самого начала восприняли его идею как прихоть Магист-ра, более того, как угрозу лично им, их благополучию, и применяли всю веками накопленную техинку бюрократии, чтобы постепенно, незаметно выхолостить ее, не дать ей развиться, протянуть время, в надежде, что постепенно все, если и не забудет-ся, то потеряет свою остроту, Магистр найдет себе другие отвлечения и жизнь продол-жится, такае же сытая и спокойная. Магистр понимал, что время уходит, что, если он хочет каким-то образом повлиять на происходящее, сдвинуть дело с мертвой точки, необходимо что-то предпринять. Но что? - пока он не мог найти ответа. А тут еще результаты проверки и разговор с проверяющим. Его не очень заинтересовало, что какой-то неожиданный мальчик прошел испытания, он знал, да и сам проверяющий подтвердил, что такие случаи бывали. - И очень хорошо, - подумал он, - это еще одно подтверждение моей идеи. Нет, хотя именно на это он якобы обратил свое внимание, нет, его обеспокоили слова проверяющего о девочке. Что такого они смогли разгля-деть в его девочке, чего нет в других детях? Чем она отличается от остальных? Да тем, сам собой пришел ответ, что она твоя дочка, а проверяющие никогда не наблюдали детей Магистров, для них не проводятся проверочные испытания. И тут же, вдогонку, пришла крамольная мысль: а если бы дети Магистров проходили испытания, как остальные дети? что тогда, до какого уровня кто из них добрался бы?? Никто не мог запретить ему думать о чем угодно, но об этом он сам боялся думать, и побыстрей отогнал несвоевременные крамольные мысли. Но все же, что делать с девочкой, как уберечь ее? Может быть, не сиюминутную, но он чувствовал нависающую над ней опасность.
На следующий день Магистр в сопровождении проверяющего седьмого уровня объехал с привычными теперь визитами дома прошедших испытания детей. Это не заняло много времени - детей, прошедших четвертую проверку и перешедших на пятый уровень, было не так уж много. По дороге проверяющий рассказал ему, что родители шестого уровня двух мальчиков, непрошедших испытание, приходили к нему и, в нарушение всех правил, просили, требовали пересмотра результатов или дополнительной проверки. Они мотивировали это тем, что в течение всего периода их дети были одними из лучших, из успешных, и только на самом испытании как будто что-то случилось с ними - непонятная пелена застила память и все их усилия спра-виться с проверкой оказались тщетными. Магистр ничего не сказал, только еще один вопрос, еще одно непонятное событие этого странного испытания зафиксировала память.
Поощренный его молчанием, проверяющий продолжил рассказ о том, как вызванный им в этом сложном случае руководитель проверяющих достойно, твердо, но уважительно указал родителям на недопустимость их подозрений и требований, и посоветовал им сосредоточиться на достойном воспитании и образовании детей на четвертом уровне, подчеркнув, что Магистром, вами, милорд, ценятся работники всех уровней. На заискивающий взгляд проверяющего Магистр ответил кивком и на сло-вах одобрил мудрое поведение проверяющих. Тут они как раз подъехали к первому из списка посещений дому. На этих уровнях умели принимать высоких гостей, да и успешное прохождение четвертой проверки - это событие очень значительное, поэто-му то искреннее волнение, тот почет, который вызвал его визит, как-то даже примирил Магистра со всей искусственностью придуманной им самим миссии. С тех самых пер-вых визитов он взял себе за правило одаривать детей своим изображением. И сейчас строго проследил за тем, чтобы дети получили те же самые изображения, что и в пер-вый раз. Пусть они будут не очень довольны - Магистр может быть чуть рассеянным, его девочка должна получить ту же картину - изображение его рабочей комнаты: в этот раз, он надеялся, она быстрее поймет, что он приглашает и ждет ее. Дом своей дочки он посетил в середине визита. Он не хотел придавать этому слишком большого значения, и на многозначительное напоминание проверяющего ответил таким непони-мающе-пустым взглядом, что бедняга зарекся на будущее быть излишне услужли- вым. Здесь их встретили, как и во всех других домах, с почтением и волнением. Но здесь его ждал не один гордый своими успехами ребенок, окруженный восторженной семьей, здесь двое необычных детей смотрели на него широко раскрытыми, ничего не боящимися глазами. Его очень заинтересовал этот неожиданный мальчик, но он не мог позволить себе уделить ему хоть на йоту больше времени, чем остальным детям, и облагодетельствованный еще одним "Магистром - покорителем неба", мальчик уступил свое место девочке. Магистр успел заметить те тревожные, заботливые взгляды, которыми обменялись эти двое, и впервые подозрение, что что-то ускольз-нуло от его внимания, что существует нечто важное, о чем он не знает, но обязан узнать, охватило его. Тем внимательнее посмотрел он в ее милые глаза, когда дарил свое изображение, и задал те же вопросы, что и в прошлый раз - не хотелось бы ей, со временем, конечно, рассмотреть такие вещи поближе, - он указывал на полки со ста-ринными фолиантами, на фоне которых был изображен Магистр-ученый. Наградой за все его старания и приготовления стала ясная открытая доверчиво-радостная улыбка его девочки. Ну, конечно, она все поняла, она придет и они поговорят, обсудят все-все: столько ему надо ей сказать, о стольком спросить, о стольком предупредить. В оставшихся домах, как и в предыдущих, их принимали почтительно-подобострастно, пышно. Небольшая разница определялась только чувством меры и разумностью хозяев, и если бы не сознание, что делает он это ради своей девочки, если бы не предвкушение радости от встречи с ней, он бы еще долго жалел о бездарно потерян-ном времени.
V
Его доченька подросла, исчезла детская округлость форм, заострились черты лица - перед ним стояла худенькая девочка-подросток. С радостью, смешанной со стыдом, что он радуется этому, Магистр подумал о том, как им всем повезло, что не было принято создавать изображений Магистров-женщин: эти чуть хищные черты лица, неприятный, пронизывающий насквозь взгляд, высокомерная посадка головы - свою любимую матушку, вернувшуюся к нему из дали лет, видел он перед собой. Умная и энергичная, она единолично управляла Усадьбой, пока ее лорд плутал в бесконечных путешествиях памяти, но все равно, лорд-Магистр был здесь хозяином всего и всех и его изображения вывешивались в дни праздников, и его благодарили и боялись многочисленные работники. Он отогнал воспоминания, аура сильной власт-ной женщины истаяла. Нет, эта мило улыбающаяся, приветливая девочка хоть и очень похожа на свою бабушку, но все-таки не точный ее портрет. В ответ на ее безыскус-ную радость встречи он нашел теплые, родственные слова, постарался передать ей всю свою любовь, все желание поддержать и защитить ее. Сначала по его просьбе девочка рассказывала ему о своей жизни, учебе, семье. Он внимательно, с интересом слушал ее, ему хотелось понять, какое место в жизни его дочурки занял этот неожиданный мальчик, какая связь существует между ними. В том, что она есть, он был уверен - тот быстрый, никем не замеченный обмен взглядами, не прошел мимо его внимания. Она рассказывала быстро, весело, много, обо всем, входя в мелкие детали быта или учебы. Но очень скоро он понял, что в этом легком щебете молодого голоса не содержалось никакой полезной информации! Первой его реакцией были гнев и возмущение - эта пигалица, что она себе позволяет?!, но хорошо, что он умел, ох, как он умел, владеть собой; мгновенный гнев сменился восхищением, если это не случайно, а он верил, что его девочка - не пустая болтушка, такие не проходят на пятый уровень, значит, она старается от него что-то скрыть, и делает это так успешно, что не сердиться и возму-щаться он должен, а радоваться и хвалить ее. Магистр улыбнулся. - Какая у него теп-лая, открытая улыбка, - подумала девочка, - наверное, и за нее полюбила его мама. Он внимательно посмотрел на нее и сказал, что он очень рад ее успехам, но хотел бы ее кое о чем спросить. Девочка напряглась. - Нет-нет, не об испытании, - заверил он ее, и почувствовал, почти зрительно увидел то облегчение, которое испытала его девочка. Значит, и на самой проверке тоже что-то было, придется найти способ это выяснить. На его немного бестактные вопросы о неожиданном мальчике девочка отвечала спо-койно и рассудительно, ни разу не возмутясь их тону; она явно была готова, она гото-вилась к этому разговору, готовилась к тому, чтобы скрыть от него что-то. Это уже совсем никуда не годилось..., речь шла не о его самолюбии или гордости - ему нужны были факты, знания, без них он не мог, был не в состоянии понять, что же происходит на самом деле, и помочь своей девочке, а, может быть, и спасти ее. Эта глупышка, прошедшая четвертую проверку, считает себя очень умной, самостоятельной; какие бы причины ни двигали ею, она не может позволить себе скрыть от него правду, остаться без его помощи, поддержки. Нисколько не опасаясь обидеть ее - она пони-мала больше, чем показывала, он сказал о том, как мало у них времени для общения, для честного разговора, совета и как жаль, что она так бездарно это время тратит; сказал ей о том, как он обеспокоен наблюдениями проверяющих седьмого уровня, успехами неожиданного мальчика и тем, что два уверенных претендента не выдер-жали испытания. - Откровенно, - подытожил он, - меня интересуешь только ты, а неожиданный мальчик, двое мальчишек, оставшихся на четвертом уровне - не заслу-живают моего внимания, но я чувствую во всем этом какую-то связь, что-то непонят-ное мне объединяет вас. Пойми, я боюсь за тебя, твое благополучие, благополучие всех твоих родных.
Он понимал, что девочка пришла сюда подготовленная, полная решимости не сказать лишнего, не выдать свои секреты. Только если она поверит, поймет, что реальная опасность угрожает не только ей, но и ее близким, тогда, возможно, она решит все рассказать, если же нет... Он сможет узнать правду, но таким способом, который навсегда оттолкнет от него дочурку. - Ты уверен, что это так для всех опас-но? - спросила она чуть дрогнувшим голосом. - Внимание и подозрения проверяющих седьмого уровня - не мой вымысел, мне об этом было официально доложено. Они пока еще не могут точно сформулировать, разобраться, что именно их беспокоит, но при их опыте, хватке и любви к порядку они не оставят в покое ни тебя, ни твоих близких; и чтобы помочь, я просто обязан знать, о чем идет речь. Он видел, что сейчас его слова достигли цели и она призадумалась. - Знаешь, мой лорд, - сказала она после непро-должительного молчания, - я не специально тебя обманывала, я и сейчас не знаю, как тебе объяснить, что со мной происходит, - на него смотрели чистые невинные глаза. Ну-ну, попытаемся поверить, - подумал Магистр. - Я сначала расскажу тебе, в чем я на самом деле виновата, хоть ты и обещал не спрашивать меня об испытании, а потом ты мне поможешь разобраться с собой? Перед этой умильной улыбкой-просьбой устоять он не мог. Она рассказала ему о том, что произошло на испытании, посвятив его и в свои дружеские отношения с неожиданным мальчиком. И он видел, чувство-вал, что она стыдится не своей дружбы с неожиданным мальчиком и раскаивается не в том, что за эти три года, невольно живя и учась с ним рядом, может быть, как-то помо-гала ему, защищала его; нет, ее стыд и раскаяние были вызваны тем, что из-за ее лич-ной антипатии два мальчика, два недобрых, но умных и подготовленных существа, не выдержали испытания. И она корила себя за это, за то, что каким-то образом вмеша-лась в ход проверки, что взяла на себя смелость изменить всю дальнейшую судьбу этих детей. Он слушал ее и удивлялся и гордился - откуда в этой девочке, самой еще ребенке, такое чувство долга, такая ответственность, такая забота, такое понимание чужих печалей. Сейчас она попытается объяснить ему, что с ней происходит, что она чувствует; попытается помочь ему разобраться вместе с ней, в чем ее странность, необычность. Но ему уже не нужны были ее сбивчивые попытки описать то, что она не могла описать. Он, ему казалось, понял, что привлекло, что насторожило в ней про-веряющих седьмого уровня. Вот эти самые ее качества, которые заставили ее сейчас, рассказывая, сожалеть, печалиться и стыдиться - были качествами настолько редкими, так нечасто встречались они в жизни, и совсем уж невозможно было встретить их у обладателей высоких уровней. Ничего удивительного не было в том, что проверяющие седьмого уровня, наделенные определенным опытом и знанием того, как все должно быть, почувствовали в ней что-то странное, необычное. Да, она и была необычной, нет, не странной, необычной девочкой - Магистр, Магистр в самом лучшем, высоком, давно всеми забытом понимании. Он мог только гордиться ею.
Ничего с этим сделать было нельзя - ни притвориться, ни спрятать, ни переде-лать. Пока она жива, она будет такой. Это "пока" применительно к ее жизни, к жизни его девочки, больно ударило его, вернуло в реальность. Он объяснил, стараясь смяг-чить шуткой, что неизвестно как доставшиеся ей свойства и черты характера, изба-виться от которых невозможно, выделяют ее, делают отличной от многих других людей; что она должна быть очень внимательна и осмотрительна в выборе своих друзей; что чем дальше, тем меньше она должна общаться с посторонними людьми; а он, он постарается своими силами защитить и оградить ее, отвлечь от нее внимание проверяющих седьмого уровня. Она слушала его внимательно, не перебивая. Пытли-вые глаза - да, было в них что-то от взгляда его матери! - не отпускали его глаз. Он знал, что с ней, здесь, сейчас он абсолютно искренен и только любовь и желание помочь - два чувства, которые движут им, и их, только их, она сможет найти в глубине его души. Наконец ясная открытая улыбка осветила ее лицо. - Я верю, мой лорд, что ты защитишь меня, - сказала она, и, немного подумав, очень по-взрослому произнесла: "Желаю радости и благополучия всему вашему дому". Да, ей пора была уходить. Как-то она объяснит свое отсутствие дома, да и к нему каждую минуту могла прийти Любимая, эти часы были свободными в его распорядке дня, когда он оставался в Усадьбе, и они любили проводить их вместе. Совсем ни к чему, чтобы они встрети-лись здесь, они еще не готовы к этому, в который раз решил он, не понимая, не чувст-вуя, что есть что-то, к чему нельзя подготовиться.
Дверь потайного хода беззвучно закрылась за его девочкой, когда еще он увидит ее? - неужели только через три года?; и надо что-то придумать, что-то решить, как отвлечь проверяющих.
Она выбралась из потайного хода. Разговор занял больше времени, чем она думала. Хорошо хоть неожиданный мальчик знает, куда она пошла. Он сидит в ее комнате и делает вид за них двоих, что они занимаются. Он будет всем говорить об этом из-за двери, в крайнем случае она разрешила ему разок ответить ее противным голосом, если родители начнут уж очень приставать. Тогда во дворе зала испытаний, когда объявили результаты проверки, она случайно взглянула на опрокинутые лица тех двух мальчиков и не могла от них оторваться. Один из них, тот, в паре с которым она когда-то давно проходила испытания, поймал ее взгляд, зацепился за ее глаза и медленно, с трудом, как будто раздвигая стоячую воду, подошел к ней: "Ты, ты", - с трудом, сначала тихо сказал он. Ей надо было отвести глаза, отвернуться, уйти, убе-жать, но она стояла, стояла, позволяя ему напитываться силой из своих глаз и кри-чать, кричать, переходя на визг, на истерику. - Это ты, ты во всем виновата! Неожи-данный мальчик, результат испытания для которого, как он ни храбрился, был радост-ным сюрпризом, от этих криков пришел в себя, схватил ее за руку, с силой дернул, увлек за собой, бегом, прочь от этого ужаса, от этих ставших белыми яростных глаз, от этого перекошенного лица. На бегу он сказал удивленным, ничего не понимающим родителям, что они сейчас, сейчас идут домой, и пусть родители ждут их там за праздничным столом. Это была такая длинная для него речь, он и не заметил, что сказал так много слов, да еще вроде бы и приказал, что делать, и кому - родителям девочки; что родители только переглянулись в удивлении и поспешили домой - конечно, будет праздник и два пирога с пятью свечами на каждом. Он завел ее в кустарник, усадил на ту скамейку, где совсем недавно сам признался ей в таких странных, страшных вещах. Теперь была ее очередь. Она должна, нет, она обязана объяснить, рассказать ему, себе самой, что произошло, почему, на каком основании этот ребенок обвинял ее и в чем? Она уже пришла в себя от того удара злобы и враж-ды, который парализовал ее волю, от которого спазм сжал ее горло и чуть не остано-вилось сердце. Стараясь не открыть ему свои истинные возможности, она рассказала о том, что и как она подумала об этих двоих перед испытанием; но кроме этого, она готова поклясться, -нет, нет, он и так верит ей; она не сделала ничего - испытание было трудным и ей понадобилось сосредоточение всех ее сил. Она допускает, что ее сильная неприязнь, нелюбовь к этим детям могла каким-то образом повлять на них, но как и почему? Она обращалась к нему за советом, за помощью, за поддержкой. Это было дороже и важнее, чем все пройденные им проверки. Он даже и не подозревал, что человек может быть таким счастливым. Они договорились, что обязаны это хоро-шенько обсудить и обдумать, но уже завтра, ведь их ждут родители и праздник, и свечи. Они пришли домой, а там, кроме праздничных пирогов с пятью свечами на каждом, их ждал еще один уже совсем неожиданный сюрприз. Родители девочки по дороге домой позаботились зайти к родителям неожиданного мальчика, которых он или постеснялся, или забыл пригласить. Но какая теперь разница - вот они взволно-ванные, принаряженные, от смущения не знают, куда деть свои натруженные руки. Они не первый раз в этом роскошном доме, но каждый раз поражаются его размерам и красоте, не могут понять, по какой-такой милости они здесь очутились. Девочка гордилась своими родителями - тем, что они подумали об этих простых людях, нашли возможным и обязательным их пригласить, ведь это праздник и их сына, и сумели их привести сюда, преодолев их застенчивое сопротивление. Из своего любимого уголка она с гордостью наблюдала, как счастлив мальчик, что его родители разделяют с ним радость победы, как отец находит подходящую тему и тон для беседы с отцом мальчи-ка, как ее умница - мама расспрашивает маму мальчика, как та варит свое какое-то особенное варенье. Это был чудесный вечер - замечательное завершение такого ужасного дня.
На следующий день с утра они ничего не смогли обсудить. Сам Магистр поздравлял выдержавших испытание детей. Как и в прошлый раз, все волновались, переживали - достаточно ли пристойно выглядит дом, достаточно ли торжественно принимают такую важную персону. И вот Магистр прибыл и сразу все стало легко и просто, свободно и радостно. Он не пробыл долго - ровно столько, сколько положено, чтобы поприветствовать родителей и поблагодарить их за хорошее отношение к неожиданному мальчику, чтобы задать самому этому мальчику несколько стандарт-ных вопросов и вручить свое изображение, чтобы задать ей прежние вопросы о старинных фолиантах в своей рабочей комнате и подарить то же свое изображение - "Магистр-ученый", что и в прошлый раз. Пока все обсуждали визит и во что был одет Магистр, и как он выглядит, и что и кому сказал, и что подарил, пока удивлялись, что дети получили те же самые изображения Магистра, что и в прошлом году, она тихо-нечко думала. Да и думать-то, в общем, было не о чем. Понятно, что он ее зовет, что хочет с ней поговорить. Это в первый раз она еще могла раздумывать о значении его изображения, и думать, что он имел в виду, задавая свои вопросы о старинных фоли-антах, сейчас же... У такого, как Магистр, не бывает таких случайных точных совпа-дений. Она пойдет к нему завтра, да, завтра же, с утра. В этот раз он не должен ждать - она покажет ему, что не только выросла, но и хорошо помнит прошлые уроки. Но что может его интересовать? Результаты испытания, на самом деле, очень странные, да и неожиданный мальчик... Что она может рассказать о нем, ведь Магистр обязательно спросит? Тогда она рассказала ему о мальчике все, что знала, но сейчас..., сейчас это намного серьезнее, и - в первый раз она отчетливо сформулировала для себя это чувство - опаснее, опаснее и для неожиданного мальчика, да и, пожалуй, для нее самой. Оживленный разговор продолжался. Она умела уже многое, и потому никто не заметил, что поддерживая общую беседу, она пытается обдумать и решить свои собст-венные проблемы. Никто, кроме неожиданного мальчика - слишком хорошо он знал ее, да и та повышенная восприимчивость и умение видеть многое, скрытое от других глаз, которые он обнаружил у себя в последнее время, не позволяли ему оставаться равнодушным. Он видел, чувствовал, знал, наконец, что что-то волнует девочку, что существует какая-то опасность. И он хотел ей помочь, знал, что сможет, и ждал только удобного момента, чтобы сказать ей об этом. И вот все всё обговорили, обсудили; родители ушли в клинику и дети остались одни. Мальчик подошел к ней; и по его глазам, взволнованному, решительному лицу девочка поняла, что он хочет с ней поговорить.
- Идем, погуляем, - она позвала его, не дав возможности произнести ни слова. Магистр говорил о наблюдении проверяющих. Как они это делают, он не уточнил, а она еще не знала, как можно проверить, есть ли наблюдение и как от него защититься. Поэтому ей не хотелось говорить ни о чем важном в доме. Может быть, там в кустар-нике за ними не наблюдают? Дети зашли в заросли. Мальчик настолько привык дове-ряться и подчиняться ей, что и сейчас шел молча, ни о чем не спрашивая, хотя и был удивлен ее приглашением. Все ушли, и дома, так же, как и тут, никто не помешал бы им спокойно поговорить, но раз она захотела прийти сюда... И он терпеливо пробирал-ся вслед за ней через плотные кусты. Девочка понимала, что неожиданный мальчик что-то почувствовал. По его вопросительным, встревоженным взглядам, по готовности идти за ней, ни о чем не спросив, легко угадывалось не просто любопытство, а заинте-ресованное желание помочь, поддержать, если нужно. Только она не знала, не решила для себя, что и о чем она хочет, может ему рассказать. Когда они наконец удобно уст-роились на скамейке, она попросила неожиданного мальчика поклясться в том, что ни за что на свете никому он не откроет, о чем они будут говорить. - Конечно, - он усмех-нулся про себя - ради нее он готов был расстаться с жизнью, конечно, он с готов-ностью присягнул ей. Теперь, внимательно глядя ему в глаза, девочка рассказала, что обеспокоенный результатами последнего испытания Магистр передал ей тайное приглашение прийти к нему в Дом для разговора. Мальчик не успел задать ей недовер-чивого вопроса, его она прочла на его лице. - Ты должен мне верить, его интересует, почему, как ты прошел испытание, - твердо сказала она. - И помочь, - добавила она уже просительно, - если захочешь. И она рассказала ему о своих сомнениях, о том, что она не знает, стоит ли, нужно ли рассказать Магистру о необычных, редких способ-ностях неожиданного мальчика; о том, что она боится, что эти признания могут только все испортить, навредить ему. Она спрашивала его совета, искала поддержки и пони-мания. Мальчику пришлось поверить ей. Что ж, вполне возможно, Магистру показа-лось странным, что какой-то неизвестный мальчик, родители которого к тому же были на первом уровне, преодолел такое трудное испытание, и он мог прибегнуть в рассле-довании к другому ребенку, близко связанному с мальчиком, и мог желать разузнать все, привлекая как можно меньше внимания; и, если девочка - его друг - нуждается в его поддержке, он с радостью поможет ей. Они долго разговаривали. Конечно, они были еще детьми и понимали, что им будет очень трудно что-то скрыть от Магистра, какими бы умными и хитрыми они сами себе ни казались. Но попробовать все-таки следовало, потому что неожиданный мальчик вслед за девочкой вынужден был при-знать, что Магистр вряд ли обрадуется, если узнает о его необычных способностях. А что он решит делать? Уж верно, ничего хорошего для них обоих - в самом лучшем случае их просто разлучат. О дальнейшем, о большем ни он, ни она не позволяли себе думать - их детские души противились подобным мыслям. Наконец они решили, что девочка ни в коем случае не должна проговориться; договорились, как и в чем она сможет признаться Магистру во время разговора, как ей лучше всего себя вести. И она ушла, полная решимости как можно лучше справиться с этой задачей - ей она казалась гораздо важнее и труднее прошедшего недавно испытания. Она, конечно, боялась, но чувствовала поддержку и веру неожиданного мальчика. Он же вернулся в ее комнату, чтобы, в случае чего, убедить родителей, что они занимаются. Только после ее ухода он сообразил, что не спросил ее о нескольких важных вещах - она не объяснила ему, как это Магистр тайно пригласил ее, и почему тайно, и еще - откуда она знает дорогу в Дом, и как собирается незаметно туда проникнуть. Это были такие простые и очевид-ные вопросы, что он только удивился себе, как это ему раньше не пришло в голову ее об этом спросить. Теперь же оставалось терпеливо ждать ее возвращения и надеяться, что ему удастся получить внятные ответы. Он знал, что она не выдумала всю эту исто-рию, и то, как она смогла, рассказав как будто все, обойти неудобные для себя момен-ты, нисколько его не сердило, напротив, он еще больше восхищался ею; это поддержи-вало его уверенность, что она сможет правильно поговорить с Магистром.
За чередой повседневных, будничных дел Магистр ни на миг не забывал о сво-ей девочке, о той опасности, которой она, возможно, подвергалась. Он должен был найти какое-нибудь решение, нет, не какое-нибудь, а лучшее. Решение, которое позво-лит ему открыто интересоваться и влиять на ее судьбу, и уменьшит ее зависимость от проверяющих седьмого уровня. Как и во многих других случаях, решение пришло с неожиданной стороны и явилось результатом беспокойства за свою дальнейшую судьбу проверяющего седьмого уровня, озадаченного странным результатом прове-денного им испытания, и умением Магистра быстро и правильно оценивать ситуацию и принимать точные, выгодные ему решения. Обычно на пятый уровень проходили дети из семей не ниже пятого уровня; и что теперь должен делать он, проверяющий седьмого уровня, как объяснить результаты прошедшего испытания, когда двое детей, специально подготовленных и идеально подходящих для дальнейшего продвижения, не смогли выдержать проведенного с учетом их возможностей испытания, а совершен-но не подходящий для этого ребенок, ни физически, ни умственно, если анализиро-вать всю историю его семьи, преодолел все преграды. Проверяющий в глубине души знал, чего он опасается, чего боится. Нет, не неудовольствия или удивления Магистра. Тому, как думалось проверяющему, не так уж и важно, кто и как проходит испытания, ну, может быть, эти результаты вызовут у него некоторое любопытство. Нет, боялся он тех из "серого кабинета", тех, кого никогда в жизни не видел и встречаться с кото-рыми ему совершенно не хотелось. И в который раз, обсуждая с Магистром странные результаты испытания, он стремился подвести того к принятию такого, как будто бы самостоятельного решения, которое позволило бы ему выскользнуть из ситуации, переложить всю ответственность на Магистра. Магистр понимал, хотя и не знал истинной причины этого, что проверяющий боится ответственности, пытается переложить на него тяжесть принятия решения, подталкивает его к самостоятель-ности. Подыгрывая проверяющему, входя в подробности прошедшей проверки, ему удалось вынудить проверяющего отойти от общих фраз и признать, хоть и с неохотой, что беспокоит того не столько, что несколько детей не прошли заведомо "проходи-мые" для них испытания, такие случаи бывали и раньше, не часто, но бывали; нет, то, что непредназначенный для этого ребенок прошел трудное испытание - это вызывало недоумение, и, как всякая неожиданность и неизвестность, пугало. Что ж, у Магистра постепенно, конечно, под влиянием и с участием проверяющего, созрело мудрое, ори-гинальное решение: а что, если поручить исследовательскому центру, ведь он и соз-дан примерно для таких задач, разобраться в том, что происходит, провести всесторон-ние исследования, - в общем, как можно подальше и надолго освободиться от этой не-приятности - неожиданного мальчика. Проверяющий был доволен: не будет человека - не будет проблемы; и решение принято не им, а сам Магистр, своей волей отправит этого во всех смыслах неожиданного мальчика подальше от Усадьбы. Был доволен и Магистр - теперь, когда проверяющий поддержал его мудрое предложение исследо-вать этот странный случай, он может поступить так, как считает правильным.
VI
Обсуждая с проверяющим ситуацию, поддаваясь его вкрадчивому давлению, Магистр ни на миг не забывал о своей главной задаче - удалить девочку подальше от наблюдательных, вездесущих проверяющих седьмого уровня. Проверяющий - он видел это - с радостью и облегчением согласился с его планом, и теперь Магистр мог поступать так, как считал нужным. Поскольку он курировал работу созданного им же самим исследовательского центра, он мог распорядиться и распорядился, чтобы небольшой отдел - несколько сотрудников выделили для работы в естественных условиях. Он имел в виду взять тех детей, которые прошли последние испытания вместе с его девочкой, и всю эту группу (он мог объяснить это потребностью создать естественные условия для иследований), перевести в то Отдаленное Место на берегу моря, туда, где, как он надеялся, она будет в большей безопасности, охраняемая тай-ным расположением места и его личной доверенной охраной. Туда-то он намеревался перевести и нужных наставников - ни в коем случае дети не должны были перестать учиться. Он не мог лишить их возможности получить знания, они не должны были быть ни в чем ущемлены, их жизнь не должна была отличаться от жизни их сверстни-ков в других местах. Это и было то место, те естестаенные условия, в которых Магистр предлагал работать сотрудникам исследовательского центра. Он надеялся, что переезд и связанные с изменением условий и целей работы новые задачи на долгое время отвлекут внимание исследователей от объекта их исследований, и ему - им - хватит времени, чтобы самим во всем разобраться и, если понадобится, принять соответствующие меры. Кроме того, расположение места держалось в строжащей тайне и это давало возможность и ему самому чаще появляться там, проще и свобод-нее общаться с детьми, а, значит, и с девочкой. Он еще и еще раз возвращался к дета-лям своего плана, думал о том, как будет воспринято его решение родителями детей, какие мысли и подозрения может оно вызвать у проверяющих седьмого уровня, у работников исследовательского центра. Наконец он окончательно убедился, что, хоть и не с восторгом - кому же захочется расставаться с ребенком? - но родители подчи-нятся его решению: повиновение Магистрам - один из главных принципов их жизни; проверяющие же не видели ничего подозрительного в том, что Магистр своей волей хочет расшевелить работу подвластного ему исследовательского центра - дать ему возможность, наконец, после стольких лет бесполезной деятельности, показать какие-нибудь результаты. И нет ничего странного, что для этого он готов использовать детей. Наоборот, это подтверждает их мнение о Магистрах вообще, и о нем, в частности, как о совершенно замкнутых на себя, своих интересах существах, для которых все прочие - существа другого сорта, и не о чем говорить. Такое представ-ление о нем проверяющих полностью соответствовало его планам, и Магистр пола-
гал, что сможет спокойно осуществить все задуманное, что практическое исполнение его плана не встретит сопротивления. Среди работников исследовательского центра он выбрал нескольких наиболее опытных и уважаемых, которые были к тому же самыми равнодушными и ленивыми и предложил им заняться почетной и интересной работой с юными представителями различных уровней в идеальных условиях эксперимента. И эти важные ученые мужи с подобострастной радостью согласились. Кто бы мог осудить их за это? Да и Магистр был доволен - все делалось открыто, без ненужной помпы, но с пониманием важности и нужности поставленных задач. В Отдаленном Месте тем временем тоже шли приготовления. Срочно были выстроены удобные, веселые помещения для детей - ведь им предстояло прожить здесь несколько лет. До следующей, пятой проверки - уж точно! Строились дома для наставников и работни-ков исследовательского центра. Хоть и предполагалось, что работающим не будет известно место их проживания, Магистр, по здравому размышлению, решил, что не может лишить работников возможности жить здесь с семьями, и поэтому дома стро-ились просторные, комфортабельные. Увеличивался штат обслуги и им тоже необхо-димо было место для жилья. Наконец, и достаточно быстро, все было готово. Проверя-ющий седьмого уровня от имени Магистра объявил родителям детей о принятом решении - те, расстроенные, встревоженные, лишенные возможности возразить, отказаться, не подчиниться - своим детям. Времени на сборы, подготовку, слезы - не было - на другое утро дети уезжали. Проводить их можно было только до зала прове-рок, с собой взять - только самое необходимое. То, что приказал Магистр, не обсужда-лось.
Стайка испуганных детей - серых в сером утреннем свете - растворилась, исчезла за высокими дверьми зала проверок. Долгое время еще стояли обескура-женные, растерянные родители. Никто не вышел к ним, ничего не сказал. Только изредка приглушенные всхлипывания женщин нарушали серую тишину. Не имеет значения, на каком ты уровне - пятом или шестом, твой ребенок - всегда твой ребенок. Наконец самые дисциплинированные родители подали пример, и люди начали потихоньку расходиться, оборачиваясь, всматриваясь в молчаливое серое здание: а вдруг знакомое лицо, взгляд, знак?... В Усадьбе начался новый рабочий день и большинству работников низших уровней совсем не было дела до забот и пережива-ний этих задавал с их вечными проблемами, как, честно говоря, и эти самые задавалы никогда не обращали внимания на низшие уровни, иногда, по необходимости, догады-ваясь, что существует кто-то, исполняющий черные работы.
После разговора с Магистром девочка возвращалась домой со странным чувством - она радовалась тому, что сумела не рассказать ему то, о чем не хотела рассказывать, но она и не была уверена, что ее ответы удовлетворили его. Нет, он явно ожидал чего-то еще и, конечно - она была в этом уверена - будет искать воз-можности все выяснить. Хорошо, что дома ее ждет неожиданный мальчик, вдвоем им будет легче выстоять, они примут верное решение. Только подойдя совсем-совсем близко к дому, она попыталась связаться с ним. Мальчик, умница, был дома и быстро и радостно откликнулся на ее призыв. Вот он раскрыл окно ее комнаты - родители дома - не следует их излишне тревожить - то она дома, занимается в своей комнате, то, нате вам, - входит в парадную дверь. Она не успела открыть рот, начать свой рассказ, как мальчик с лукавой улыбкой обрушил на нее град вроде бы легких вопросов о ее связи с Магистром и ее знании тайных путей в его Дом. Она не хотела, да и не могла ему врать. Они оба были на таком уровне знаний и откровенности, что он сразу распознал бы ложь, а раскрыть правду она не могла, не имела права. И об этом она сказала ему простыми и четкими словами. - Ты должен поверить мне, - добавила она, - что это не только моя тайна и при первой же возможности, ты узнаешь все, - добавила она. Мальчик внимательно смотрел на нее: "Я верю тебе и обещаю терпеливо ждать", - сказал он, - А теперь рассказывай. - Но она устала, она очень устала - все свои небольшие силы отдала она в этой непростой дружеской беседе с Магистром. Очень уж неравны были их возможности. - Ложись, - сказал мальчик, -я посижу рядом с тобой. Давай попутешествуем вместе. Я нашел такое классное местечко - там есть речка, лианы и цветы - ты здорово отдохнешь. - Это что-то новое, - подумала девочка; никто из предков не рассказывал о таких совместных путешествиях. Надо попробовать, что-же еще знает и умеет этот по-настоящему неожиданный мальчик.
Замелькали дни, полные занятий, игр и тех необычных путешествий, отправляться в которые мальчик научился у своего дальнего-дальнего, с широкой окладистой бородой предка. Только они забирались недалеко и ненадолго, потому что прерывалась их связь с внешним миром, и боялись, что за это время с ними может что-то случиться, а путешествовать поодиночке казалось им скучно и неинтересно. Несмотря на видимую беззаботность их жизни, девочке постоянно казалось, что что-то происходит, что существует некая озабоченность, что что-то меняется или должно измениться в ближайшее время. Мальчик поддерживал ее в этих опасениях. Он, так же, как и она, боялся проявлять излишнюю активность, напуганный ее пересказом предупреждения Магистра, что за ними обоими, и за ней даже больше, ведется пристальное наблюдение. За себя он уже не боялся, в тайне гордясь новыми знаниями и умениями. Но речь шла о ней, о ее благополучии, и тут он становился самым осто-рожным и боязливым из всех детей, которых она знала. В любом случае, врозь ли, вместе ли, лучше вместе, думал каждый из них, они были готовы встретить любую неожиданность и, конечно, без боя не сдадутся.
И вот как-то вечером пришли родители мальчика. Сразу после ужина детей попросили задержаться в гостевой комнате. Взрослые явно нервничали, растерянно переглядывались. Вся обстановка во время ужина была непривычно-напряженной, странной. Мать не выдержала: "Нам необходимо что-то сказать..." - Нет, - прервал ее отец, мы ждем еще кого-то, все должны быть вместе. И вот пришли родители маль-чика - они кончали работу гораздо позже и ждали, видимо, их. Как всегда, застенчиво отказавшись от угощения, они устроились на своем излюбленном месте, небольшом диване, чуть подальше от центра комнаты. Мальчик тотчас же с тихой радостной улыбкой примостился рядом с ними. Все обменялись положенными вежливыми вопросами- ответами и в комнате повисла тишина. И вдруг - Дети завтра уезжают - без всякой подготовки выпалил такой всегда дипломатичный, сдержанный отец. Что, как, почему??? Дети вскочили с мест, отец мальчика прикрыл ладонью рот, мать тихо охнула. Отец опустился в кресло. Сейчас девочка со всей отчетливостью увидела, какой уже немолодой, какой усталый, да, да, не отец, настоящий дедушка. Мать подошла к нему, стала рядом, обняла ссутуленные плечи. Гордая, статная, очень красивая, она собрала все свое мужество; кто знает, что творится там, в глубине ее души, ведь второй раз Магистры отбирают у нее ребенка. Девочка подбежала к ней, обняла, поцеловала милую, ласковую руку. Твердым ясным голосом мать рассказала о визите проверяющего седьмого уровня, о том, что все дети, прошедшие вместе с ними последнюю проверку, завтра на рассвете должны отправиться в дорогу с минимумом необходимых вещей. - Это все, что нам соизволили объяснить, - с горечью добавила она. - Ни куда, ни надолго ли, мы не знаем, да и спрашивать бесполезно, все знают - ответа не будет. - Хорошо, что разъяренные глаза девочки встретили предостерега-ющий, успокаивающий взгляд мальчика. Она сама не знала, что собиралась сделать или сказать, но могла бы натворить многое... Отец взял себя в руки и теперь звучал его приятный, ровный голос: "Мы надеемся на лучшее, наш Магистр достаточно прочно стоит на земле, чтобы отдавать необдуманные распоряжения. До сих пор мы не могли упрекнуть его в глупости", - девочка перехватила выразительный взгляд отца и, кажется, поняла его значение - родители догадывались, что Магистр знает о ее существовании. - Будем надеяться, что и на этот раз им руководят высшие, неизвест-ные нам соображения, направленные на всеобщую пользу. Дети вы сообразительные, неглупые, пропасть вы не должны. А если еще вам удастся держаться вместе и помо-гать друг другу, мы за вас можем не волноваться, - так, устремив полный жалости и сострадания взгляд на любимую внучку, твердым, почти веселым голосом сказал отец. Вслед за ним, преодолев обычную робость и смущение, родители мальчика, перебивая друг друга, заговорили о том, какой у них хороший и умный сын, о том, как они благо-дарны им, опекунской семье, за всю ту заботу, внимание, которое всегда чувствовал их мальчик в этом доме, и о том, что да, конечно, они необученные люди, но они уве-рены, что все обойдется, что дети дружно пройдут через все испытания, если они, ко-нечно, будут, и вернутся домой целыми и невредимыми. Ведь все, что делает Магистр, всегда на общую пользу.
Долго просидели они в тот вечер вместе - взрослые и дети. Они разговаривали и пытались шутить, старались не подавать виду, как им всем и каждому из них тре-вожно и страшно, как гнет и пугает их неизвестность завтрашнего дня. Но вот и этот теплый семейный вечер подошел к концу; ночью они все честно пытались уснуть и неизвестно кому, взрослым или детям, это лучше удалось. Утро - раннее, серое, не-приветливое, промелькнуло быстро. Они так толком и не сообразили, что прощаются, и как прощаться? Разве это возможно? И вот родители остались там, за дверью зала проверок, а они с такими же растерянными, испуганными подростками едут в неиз-вестность. Окна кабины тщательно замазаны, и то, что они движутся, можно понять, чувствуя ритмичное раскачивание, да иногда на крутых поворотах, наверное, кабина достаточно сильно кренится и приходится со всей силой держаться за скамейки. Но постепенно дети освоились в этой обстановке и едва ли не первое чувство, сменившее страх, было чувством голода. Все поднялись слишком рано, волнения расставания, ожидания и неизвестности, - до еды ли было, а теперь, стоило одному из них загово-рить о еде, как все почувствовали, что они ужасно-ужасно голодны. Но что делать? - здесь не было ни буфета, ни комнаты для первого завтрака, ни служителей. Они не знали, их этому не учили, как аппетитные блюда с едой попадают на красиво убран-ные столы. Девочка чуть дотронулась до руки неожиданного мальчика. В тревожной неизвестности утра они умудрились ни на миг не расстаться, и здесь в кабине сидели рядом на одной скамейке. Он молча, соглашаясь, кивнул головой, - о чем спрашивать? - он думает так же, - и вслед за ней он принялся развязывать свой дорожный мешок.
Рано утром прибежала мама мальчика. С собой она принесла два свежих, толь-ко что испеченных ею, ароматно пахнувших хлеба. Правду сказать, никто в доме не думал о том, что в дорогу необходимо взять еду. О еде в доме не думали - это было само собой разумеющимся - в определенное время, в определенном месте. Но мама мальчика так упрашивала, умоляла, она говорила о том, что это негоже - отправляться неизвестно куда, не имея при себе хоть какой-то еды, кто знает, когда придется поесть, что в их роду все и всегда не выходят из дома, не взяв с собой хоть немного еды; что если эти ее простые хлебы не понадобятся, их всегда можно отдать работникам низ-ших уровней - им-то всегда нужна еда. И так убедительно она говорила, так умоляла, что дети не только взяли с собой хлеба, каждый по одному, но и мама девочки прика-зала служителю перелить утренние напитки в удобные емкости, чтобы дети смогли взять их с собой. Раз уж хлеб, то пусть будет и питье. И дети, подчиняясь более жела-нию не обижать, не расстраивать родителей, взяли с собой эту еду, в душе не согла-шаясь и удивляясь, для чего и зачем это делается. И вот сейчас девочка достала все еще свежий, с хрустящей, поджаристой корочкой хлеб и аккуратно, стараясь никого не обделить, разделила, разломала его, так, чтобы хватило его на всех. Поначалу дети удивленно смотрели на протянутые им куски хлеба - как это можно - есть простой хлеб; и как - без тарелок, грязными руками... Но голод брал свое и вот уже все уплета-ют пышные, ароматные куски и никому, даже самому надменному мальчику из семьи седьмого уровня, не приходит в голову отказаться от глотка утреннего напитка, хоть и из общей посуды. Дети утолили голод. Их молодые, гибкие умы достаточно быстро освоились с движением в неизвестность - ведь пока ничего страшного не происходило - напротив, если они так долго едут, возможно, их везут в какое-то замечательное мес-то. Да и были они детьми достаточно развитыми - просто так на пятый уровень не про-ходят, и, конечно, выдвигая всевозможные, одно фантастичнее другого предположе-ния, они пришли к совместному решению - объяснению своей странной поездки, кото-рая еще больше возвысила их в собственных глазах.
Обычно на пятый уровень проходили дети из семей не ниже пятого уровня - благодаря ведущемуся поколениями отбору они обладали не только более обширной и емкой памятью, их умы были гибче, легче воспринимали обучение; но и внешне, по своим физическим данным они отличались от сверстников с низших уровней. Они, как правило, были крупнее, крепче, с более гармоничными, красивыми фигурами. Их подготовка, обучение перед пятой проверкой включали и многочисленные физические упражнения, нагрузки. В них развивали выносливость, ловкость, умение терпеть, вы-держку. Наверно, наверно, думали они, эта поездка - такое необычное, неожиданное начало этой подготовки; и как интересно, и как здорово, что они смогут с честью вы-держать ее. Так они разговаривали и решали, и только сердились на девочку, что она подсунула им еду и условия поездки не были полностью соблюдены. Но никто и не собирался подвергать детей дополнительному испытанию - испытанию голодом. Просто организовавшие эту поездку никогда, как и дети, не задумывались о том, отку-да берется еда; и если бы кто-нибудь подумал, что в такой длительной поездке дети могут проголодаться, то, конечно же, их обеспечили бы подобающей едой. А так, через два дня дороги, измученные, усталые, но не такие уж голодные дети (они суме-ли уговорить самих себя, что уж если по вине девочки они съели один хлеб, то теперь-то могут съесть и второй) ступили на землю Отдаленного Места. Детей встретил один из работников исследовательского центра и начал объяснять, какая огромная честь им оказана, что их учеба и подготовка к пятой проверке будут проходить здесь, в этом специально подготовленном, специально оборудованном для этого месте; но заметив, что дети устали с дороги и плохо, точнее, совсем не понимают всю меру выпавшей на их долю удачи, счел за лучшее проводить их в предназначенные для них помещения. В простых и удобных комнатах, в привычной для себя обстановке дети смогли нако-нец-то умыться, привести себя в порядок и, утомленные дорогой, почти сразу же, не дождавшись ужина, уснули. Девочка и неожиданный мальчик сумели занять соседние комнаты. Детей никто зарание не распределил, где и кто будет жить, и теперь, когда улеглись суета и неразбериха, и многие дети спали, а работник центра вроде бы ушел, они решили поговорить - обменяться впечатлениями, решить, что и как им делать дальше. Заглянувший в их комнаты увидел бы удобно устроившихся в своих кроватях детей, но они не спали - их раскрытые навстречу друг другу сознания позволяли вести этот безмолвный, понятный только им двоим разговор. Ни он, ни она не чувствовали какой-либо реальной опасности. И хотя в приветствии встретившего их работника за массой слов и восхвалений они не нашли ни одной четкой мысли, объяснившей бы необходимость и цели именно их пребывания в этом неизвестном месте, они решили не торопиться и очень, очень осторожно попытаться найти наиболее подходящего работника и из него попытаться все выяснить. Пока все казалось им не таким уж и страшным и даже любопытным. Успокоив и подбодрив друг друга, они пожалели лишь об одном, что нельзя, невозможно связаться с родителями, послать им весточку, сообщить, что с ними все в порядке, и поблагодарить маму мальчика за ее замечатель-но вкусные хлебы.
Облаченный в одежду работника центра, никем не узнанный и неопознанный в общей неразберихе приездов и устройств, Магистр наблюдал, как приехали и были встречены дети; отметил для себя, что его девочка и этот неожиданный мальчик вы-глядят спокойными и кажутся более уверенными на фоне общей растерянности и нервозности. Вообще эти двое вели себя очень естественно и свободно; их дружелю-бие и ровное доброжелательное внимание вызывали ответную приязнь и симпатию окружающих. Магистр придумал себе должность старшего наставника и именно ему наставники детей рассказали - отчитались о первых проведенных занятиях, о своей оценке умственного потенциала детей, о наблюдениях за их поведением и взамоотно-шениями. Пока ничего особенного, необычного не было замечено. Магистр не хотел настораживать, заострять внимание особо настойчивыми вопросами и расспросами. А сами они - опытные, знающие наставники - давали спокойные, взвешенные характе-ристики своим новым воспитанникам. Конечно, занятия только начались, и рано де-лать какие-либо выводы или давать оценки, но развитие детей, их подготовка соот-ветствуют тому уровню, на который их определила последняя проверка. В общем, материал хороший. Магистра немного успокоила такая доброжелательная характерис-тика. Возможно, только он, пристрастный наблюдатель, ищет и видит в девочке, а теперь еще и в неожиданном мальчике, какие-то отличия и странности. Ведь у него совершенно нет опыта общения с одаренными детьми, да и с любыми детьми, а они наставники, через руки которых прошли десятки ребятишек, и, конечно, они бы сразу заметили, что что-то не так. Что ж, тем лучше. Пора возвращаться в Усадьбу; за время его отсутствия накопилось много неотложных дел, и уедет он более-менее успокоен-ный - ничего неожиданного не произойдет. Он постарается поскорее вернуться и тог-да, возможно, будет яснее, как и что происходит, и что можно и должно предпринять.
Магистр вызвал к себе работника седьмого уровня; на время своего отсутствия на него он возлагает всю полноту власти и ответственности. Работник был знающий, опытный и Магистру не понадобилось много времени, чтобы объяснить тому, что именно он, Магистр, подразумевает под полнотой власти и ответственности - ни во что не вмешиваться, ничего не менять и в непредсказуемых экстренных случаях прежде всего обращаться к нему - Магистру. Они расстались довольные друг другом: Магистр - покладистостью работника седьмого уровня, последний - тем, что Магистр, наконец, уезжает и можно жить спокойно, не опасаясь неожиданных вопросов и пору-чений.
Дети довольно быстро освоились на новом месте. Ровное, внимательное отно-шение, вкусная и обильная еда, дни, заполненные интенсивными занятиями и физи-ческими упражнениями - не оставалось времени для воспоминаний, сравнений, тоски по дому. Они охотно и прилежно учились. Потребность в учении, в преобретении но-вых знаний - выработанная поколениями черта, в основном отличавшая их от детей более низких уровней. Да и сама учеба, базирующаяся на знаниях, накопленных их предками, процесс овладевания новыми данными и навыками, упражнения, направ-ленные на развитие их природных способностей и склонностей - были им не в тягость, вызывали чувства удовлетворения и чуть-чуть соперничества. Наставники знали, что те из детей, в ком стремление к лидерству, к самоутверждению развиты сильнее, имен-но те дети в свое время пройдут шестую проверку и попадут на седьмой уровень. А пока все они: и будущие врачи, и будущие командиры, будущие наставники и буду-щие проверяющие - в редкие свободные часы с радостными криками носились по небольшому поселку, затевали шумные игры, а иногда и целые дни проводили в почти настоящих походах - в лесу или на море. Девочке очень нравилось учиться, получать, преумножать новые знания. Ее память - память Магистра хранила такое количество веками накопленных знаний, событий, чувств, переживаний, что, не обладай она чу-дом доставшейся ей способностью хранить, сдерживать это богатство, не умей она отгораживаться, не допускать в свое сознание тысячи зовущих, манящих голосов своих предков с их необыкновенными, удивительными рассказами и приключениями, - бесконечные, нескончаемые путешествия памяти стали бы и ее уделом. Но жизнен-ная, земная память ее матери, рассудительные, любящие голоса ее милых дедушки и бабушки всегда были здесь, готовые в любой момент предостеречь, остановить ее. Ведь столько интересного, интригующего хранила ее все более раскрывающаяся, рас-цветающая память. Но не только знания ради знаний интересовали ее. Она думала о том, как, где сможет она применить их. Живущее в ней чувство ответственности, вы-сокое самосознание требовали лучше разобраться в действительности, найти свое место в жизни.
Конечно, тяжелее всех давалось учение неожиданному мальчику. Это были не те занятия, что прежде - несколько часов в день с уймой свободного времени, с воз-можностью распоряжаться собой, делать что и когда хочется. Здесь каждый день был заполнен занятиями и упражнениями. Оставшегося свободного времени едва хватало на отдых, на общение. Мальчику, с его неорганизованной, небогатой памятью, без на-выков систематической учебы было мучительно, до отчаяния трудно в положенное, отведенное для этого время осваивать программный материал, не отставая от других детей. Но он не мог отступиться, все бросить. Ведь тогда придется расстаться, навсег-да, навсегда расстаться с девочкой. Но это было невозможно, как невозможно запре-тить человеку дышать, жить. И он старался, старался изо всех сил. Во время их редких теперь вечерних разговоров (у него к концу дня почти не оставалось сил) он поначалу пытался скрыть от девочки всю правду, всю тяжесть своего положения. Но она, знав-шая его уже так хорошо и к тому же наделенная интуицией и проницательностью, чувствовала, что с ним что-то происходит, и довольно быстро разобралась, в чем дело. Им пришлось долго и серьезно уговаривать и убеждать друг друга, ведь она, так же, как и он, не представляла, как это вдруг его не будет рядом, и они решили, что она совсем немного поможет ему - только для того, чтобы он смог побыстрее наверстать, усвоить недостающие ему навыки и приемы самостоятельной, сознательной учебы. Ей было это вовсе не трудно - передать, влить в него, в его жаждущий знаний, готовый для восприятия мозг, немного из того богатства, того запаса, который достался ей просто так, без усилий, без труда, просто потому, что она дочь Магистра. И ведь де-лясь с ним своими знаниями, своими умениями она ничего не теряла, наоборот, созна-ние, что она помогает близкому, нуждающемуся в его помощи человеку, наполняло ее радостью, согревало сердце. Но она понимала и уважала и его чувства. Ему не хоте-лось долго пользоваться ее помощью. Он должен был быть самостоятельным - до-стичь всего сам, и, кроме того, используя чужие знания, чужой опыт, он боялся поте-рять свою индивидуальность. И, если на все его остальные сомнения у нее находи-лись успокоительные доводы, то как могут повлиять на его самобытную личность чужие знания и воспоминания, она не знала, а кривить душой и рисковать она не хотела. Не загруженная, не занятая знаниями поколений память его позволяла до-браться до таких глубин истинно-природных воспоминаний предков, до того инту-итивно-чувственного понимания природы и жизни, которого девочка была лишена и которое она полагала и признавала за его истинное наследие и богатство. Поэтому помощь ее ограничилась тем, что поначалу она передала ему навыки и умения систе-матической, упорядоченной учебы, поделилась тем, что знала с рождения - способом быстро и продуктивно запоминать и сортировать информацию, удобно располагать ее на лепестках памяти. Этого, да еще ее безграничной веры в него, в его силы и способ-ности, оказалось достаточно; и постепенно накапливая знания, учась учиться в про-цессе учебы, неожиданный мальчик догнал, стал вровень с остальными учениками. Радовало их и то, что, как им казалось, никто из наставников этого не заметил. Теперь, когда у них оставалось больше свободного времени, ей очень хотелось понять, пере-нять это его отношение к земле, природе. Но, видимо, есть на свете что-то, чего даже Магистры, при всей их власти, не могут заполучить. Как они ни старались, как ни хо-тел мальчик отдать, передать ей то лучшее, что у него было, она не смогла во всей полноте понять и прочувствовать все это, проникнуться новыми, незнакомыми ей переживаниями и ощущениями.
Жизнь и учеба в новых, необычных условиях, в тесном, повседневном общении позволили детям лучше познакомиться, узнать друг друга. Не сдерживаемые рамками условностей и предубеждений, наиболее открытые сдружились с неожиданным маль-чиком. Всех подкупала его мягкая, приветливая манера, желание и готовность помочь, поддержать, избежать излишних конфликтов. Он не стал лидером, да он и не стремил-ся к этому, но не был и изгоем, как тогда, в младших группах. Девочке не приходилось все время быть начеку, а вдруг его кто-нибудь обидит, а вдруг нужна ее помощь. И хотя дети приняли его и ровные, дружеские отношения связывали его со многими из них, у него не было каких-то особо близких друзей. Зато у него был друг - главный друг - она... Она очень желала глубоко внутри, чтобы он принадлежал только ей.
Девочка видела, как хорошо, продуманно все здесь устроено, какие умные, опытные наставники призваны для их образования и обучения; и это смиряло ее тоску по дому, по родителям, вызывало даже чувство гордости, когда она думала о том, кто это все придумал и осуществил - о Магистре. Размышляя о нем, о его роли в своей жизни, она невольно начинала думать, задумываться и о себе самой, о том, кто, что она, каково ее назначение, ее место в этом интересном, но таком странном мире. Иногда эти размышления были веселыми и радостными, но чаще она приходила в отчаяние от своей ничтожности и беспомощности, от неумения, от невозможности что-то изменить, улучшить в окружающем ее мире. И тогда даже мальчик со всей своей любовью и пониманием не мог утешить и поддержать ее. Только старая-пре-старая бабка-знахарка, которую она как-то обнаружила в одном из укромных уголков памяти, могла простыми словами, легким движением руки ободрить и обнадежить ее. И девочка возвращалась в жизнь, полная невысказанных желаний, молодых сил и стремлений, не замечая, как окружающие любуются ею, такой юной, легкой, окрылен-ной тысячью надежд и планов.
Время летело быстро и для Магистра; оно летело слишком быстро. Он разры-вался между Усадьбой, Отдаленным Местом и теми непростыми замыслами и плана-ми по изменению сознания, взглядов Магистров, а, следовательно, и их отношения к реальной жизни. Любое из этих дел, если относиться к ним серьезно и ответственно, а по-другому Магистр и не мог, требовало внимания и времени, много времени. Он не мог пренебречь одним из них в пользу остальных - ведь все здесь было связано: Усадьба давала ему средства и необходимый вес в обществе - он мог содержать Отдаленное Место, где под руководством опытных наставников росла и развивалась никем пока не тревожимая, под прикрытием исследовательского центра, его девочка. То почтение, которое вызывало его богатство, распахивало перед ним все двери, и он, в ореоле знатности своего рода, мог говорить о новых удивительных для Магистров вещах, мог пытаться потихоньку, исподволь расшевелить их сознание, заставить хоть некоторых из них немного задуматься об их настоящем и о непредсказуемом, скорее всего, печальном будущем. В последнее время все больше настораживали, волновали его отчеты из Отдаленного Места. И если работники исследовательского центра в своих рассчетах, графиках и алгоритмах по-прежнему не продвинулись ни на шаг в опасном для него направлении, то в отчетах наставников все явственнее звучали оза-боченность и растерянность - не все происходящее с их подопечными было им понят-но, а то, что, как им казалось, они понимали, совсем им не нравилось - вызывало еще большие недоумение и удивление. Каждый раз, получая отчет, Магистр спешил в Отдаленное Место, расспрашивал, разговаривал, убеждал. На какое-то время ему удавалось успокоить наставников, рассеять их подозрения и сомнения; но с каждым разом ему становилось все труднее манипулировать их сознаниями, все больше они приводили ему примеров, фактов. Никогда в своей практике они не сталкивались с такими детьми - девочка и неожиданный мальчик! И вот теперь он чувствовал, своей интуицией, каким-то дотоле неизвестным ему чувством понимал: дальше тянуть нельзя, и пока он еще контролирует ситуацию, необходимо вмешаться, самому все проверить, во всем разобраться. Надо ехать в Отдаленное Место и пробыть там столько, сколько понадобится.
Дети готовились к очередной проверке. Время пролетело - пронеслось так быстро. За интересными занятиями, походами и упражнениями, странными и непо-нятными анкетами и измерениями чудаков из исследовательского центра они и не заметили, как промелькнули эти три года. Нельзя сказать, что дети особенно волнова-лись перед предстоящим испытанием. Это была уже пятая проверка в их не таких уж долгих жизнях, и уровень, которого они достигли, позволял любому из них занять достойное, уважаемое место в обществе. Конечно, хотелось бы перешагнуть и эту ступеньку, будет жалко расставаться с друзьями, покидать это замечательное Отда-ленное Место. Каждый постарается наилучшим образом выдержать испытание, сделает все, что в его силах, чтобы преуспеть. Ну а результат... - они постараются достойно принять любой результат, постараются не завидовать и не сердиться на более удачливых друзей. Им легко было разговаривать об этом, давать друг другу подобные обещания, ведь в глубине души каждый был уверен, что он-то это испы-тание выдержит. Каждый, кроме неожиданного мальчика. Он не то что не был уверен в своих силах или знаниях, нет, он просто не знал, хочет ли он вообще продолжать эту гонку, он не понимал, зачем ему еще накапливать академические сухие знания, когда о земле, о жизни он знал, он чувствовал гораздо больше всех мудрых, опытных настав-ников. Если он и продолжает эту чуждую, не дающую ему ни тепла, ни радости жизнь, то только ради девочки. Если она так уж хочет остаться здесь и продолжать жить этой ненастоящей, искусственной жизнью, что ж, он, конечно, ее не покинет - останется и пройдет вместе с ней все нужные испытания. Но главное - не давали ему покоя, мучали и волновали неизвестные дотоле чувства и желания. Ребята его возрас-та, там, на тех уровнях, откуда он пришел, считались уже совсем взрослыми и вполне самостоятельными. Об учебе, занятиях никто даже и не думал, давно миновала пора ученичества. Все уже работали, а у многих были и подружки. У него тоже была под-ружка - его девочка, но не того хотел он от нее, их отношений, от жизни. Услужливая память раскрывала перед ним вековое таинство взаимоотношений - он погружался в пучину любви и ненависти, страсти и нежности предков. Стыдясь и внутренне содра-гаясь, он понимал, что это то, к чему стремится его плоть, то, чем занята его душа. Но девочка - его идеал, его чистое возвышенное поклонение ей?... Он представлял ее во "всем этом", и становилось ему так плохо, так мерзко, он бежал, он гнал от себя эти видения - все, что угодно, только не с ней. А с другой? Были же и другие девочки - красивые, умные, кокетливые, но это были именно другие, не она, и они были ему совсем не нужны. Он задыхался, он погибал от желания, стыда, отчаяния. До испы-таний ли было?
VII
Магистр приехал в Отдаленное Место за день до проверки. С детьми он еще увидится. Сейчас главное - встретиться, поговорить с наставниками, попытаться, насколько возможно, их успокоить. Он выслушал их, всех и каждого, умело изобразил скрытое удивление (Магистрам не положено ничему удивляться - на то они и Магистры) и заинтересованность - кто, как не он, знает, что девочка отличается от других детей, да еще и неожиданный мальчик... Сообща они согласились подождать результатов проверки, а потом уж принимать решения. Как Магистру хотелось, чтобы эта парочка не прошла испытание. Если бы он мог, он приказал бы им провалить проверку, но, сколько ни пытался, ему не удалось установить связь с девочкой. Он давно этого не делал, да и раньше был не очень в этом силен, но сейчас было ощущение, что он находит ее, а она сознательно не идет на контакт. Он провел беспокойную ночь, трудный день. Все были заняты проверкой и он в одиночестве мог подумать, отдать себе отчет, а чего он, собственно, хочет, для чего он затеял все это - и Отдаленное Место, и исследовательский центр. Главное, он хотел спасти свою девочку, оградить ее от пристального, предвзятого внимания проверяющих седьмого уровня и всего, что могло оно навлечь. Ну вот на три года, на три таких быстрых года, он ее спрятал, укрыл от них. Но не в его силах остановить ее рост, развитие. Даже он - Магистр - не может идти наперекор природе. Что он хочет, что может сделать для нее дальше, что он вообще хочет от жизни, вернее, для чего он живет, какова его цель, его назначение в жизни? Это были странные, неожиданные для него вопросы. Он, знавший и оцени-вавший себя, как умного образованного человека, наследника многовековой памяти и силы Магистров, впервые в жизни задал себе эти, казалось бы, простые вопросы и был удивлен, раздосадован - у него не было ответов. Он думал о том, что, возможно, никогда бы и не задумался об этом, если бы не девочка, не необычность ситуации, в которой он очутился. Он понимал, что всей жизни может ему не хватить на поиски ставших такими важными для него ответов, но ясно было, что связаны они с даль-нейшей судьбой его девочки - он должен, он обязан и дальше охранять и защищать ее.
Уже к вечеру результаты проверки были обработаны. По приказанию Магист-ра испытания проводил один из работников исследовательского центра. По своей при-чуде Магистр не хотел приглашать постороннего человека и польщенный доверием работник центра - ведь результаты проверки могли подтвердить одну из многочислен-ных муссируемых ими теорий - четко провел испытание и со всеми возможными ско-ростью и дотошностью обработал результаты. Детям их сообщат завтра утром, а пока, с надлежащим поклоном, Итоговый лист передан самому Магистру. Нет надобности докладывать по инстанциям выше, ведь Магистр - организитор и руководитель про-екта, а, значит, он и высшая инстанция. Результаты, хоть и несколько неожиданные, но интересные, и работник исследовательского центра приватно позволил себе выра-зить надежду на продолжение работы в данном направлении, намекнув, что еще три года до следующей проверки могли бы дать важную дополнительную информацию и позволили бы окончательно уточнить и отточить методики и, скорее всего, завершить создание новой теории. Работник был доволен собой - еще три года спокойной, бес-контрольной жизни в прекрасном тихом месте обеспечены. - Правы Решающие из Серого Кабинета - Магистры созданы для того, чтобы ими манипулировали. Доволен был и Магистр - работнику удалось склонить его к такому важному для него самого решению - еще на три года оставить детей здесь, в Отдаленном Месте. Он вглядывался в имена и скупые комментарии Итогового листа. Среди тех, кто с гордостью займет место на следующем уровне, были и те двое, которые так важны для него, и о кото-рых, прямо сейчас, не откладывая, он решил поговорить с наставниками.
Девочке проверка показалась на удивление легкой. Она то и дело отрывалась от своего задания, исподтишка оглядывала товарищей. Многим из них вопросы явно не казались такими простыми, как ей. Хотелось вмешаться, совсем, совсем немного по-мочь. Но она не была уже той маленькой порывистой девочкой и с горечью думала, что с самыми близкими из своих друзей - веселыми выдумщиками и легкими на подъем путешественниками - они, скорее всего, расстанутся после этой проверки. Грустно, конечно, но это она переживет, а вот неожиданный мальчик... Что-то разла-дилось последнее время в их таких родных, таких простых отношениях. Он все реже приглашал ее попутешествовать по открытым для нее одной неизвестным, прекрас-ным местам, почти прекратились и их вечерние разговоры, да и в повседневной жизни, учебе он стремился как можно меньше оставаться с ней наедине, может быть, неза-метно для остальных, но он избегал ее. Она пыталась, хотела выяснить, что происхо-дит, что случилось, но его уклончивые, неопределенные ответы еще больше запуты-вали и удручали ее. Как он справится с проверкой? Даже утром перед испытанием он был так занят разговором с мальчишками, что лишь издали помахал ей, желая доброго утра и удачи. Только бывшие ее второй натурой ответственность и дисциплинирован-ность не позволили ей все бросить, убежать, закрыться в комнате и заплакать - то ли от обиды, то ли от одиночества, то ли от еще непонятно какого чувства, тихонько про-скользнувшего ей в душу из дальних, глубинных уголков памяти. Она пыталась разыс-кать взглядом мальчика, по его виду понять, как он справляется с заданием, но он ухитрился сесть так, что она со своего места ну никак не могла его увидеть. Ей хвати-ло терпения дождаться, когда мальчик отдаст свою работу проверяющему и, не меш-кая больше ни минуты, вслед за ним выйти из помещения. Их предупредили, что результаты проверки будут объявлены на завтрешнее утро и она рассчитывала, что этот первый выдавшийся за долгое время свободный вечер они проведут вместе, пого-ворят, расскажут друг другу о своих сомнениях и страхах, и, как не раз бывало рань-ше, весело посмеются друг над другом. Но мальчика не было. Он не ждал ее у дверей - бежать догонять его? Она не знала, куда он пошел и даже думать об этом запретила себе. Если он хочет побыть один - он имеет на это право; она же подождет остальных и все вместе они устроят веселый вечер - с играми, шутками, песнями. Завтра утром они узнают, кому из них придется оставить это замечательное Отдаленное Место, завтра они и будут грустить, а сегодняшний вечер - все с радостью поддержали ее - они будут веселиться и радоваться.
Он все-таки справился с этой работой. Было ли ему трудно? - Скорее всего, нет. Ответы, правильные решения возникали в мозгу сами, почти против его воли. Ведь до последней минуты он не знал, чего ему хочется больше: выдержать испытание или провалить его. Он разрывался между желанием все рассказать девочке и все от нее скрыть. Он знал, что она обижена, что она не понимает его поведения, но сердился - то ли на нее, то ли на себя, не знал, что и как ей рассказать или скрыть. Вот и сегодня ут-ром, он специально остался с мальчишками, выбрал это место в зале проверок, а потом сбежал, спрятался от нее; и исподтишка из-за плотной занавеси наблюдал за сменяю-щими друг друга растерянностью, озабоченностью, гордостью на ее милом лице. Потом он уже не мог выйти из своего укрытия и так и остался один весь этот вечер, когда его друзья веселились и радовались со всей безоглядностью молодых, полных надежды душ. В этот вечер в тишине и одиночестве своей комнаты он еще и еще пытался найти ответы, поддержку в глубинах своей, теперь совершенно открытой для него памяти.
Утром им объявили результаты проверки. Его самого удивило то безразличие, с которым он узнал, что прошел на следующий уровень. А как они радовались после предыдущих испытаний! Он отыскал взглядом девочку - как она? - рада ли, что они не расстаются, что думает о прошедшем испытании, о новом этапе жизни? Но с болью почувствовал, что сегодня он ничего не находит за приветливо-улыбчивым лицом, что милые искристые глаза, даже когда она обращает на него их взгляд, ничего не говорят ему. Результаты этой проверки дети встретили достойно - каждый уже при-мерно знал, чем он хочет заниматься в жизни, какую специальность выбрать; и уезжа-ющие не завидовали остающимся - каждого ждала интересная учеба, новые друзья, впечатления. А остающиеся (их осталось совсем немного, меньше десяти человек), тепло прощаются с ними: все шутят, обмениваются милыми пустяками на память, просят и обещают не забывать. Что бы и как он ни чувствовал, было нехорошо стоять в стороне, и мальчик поспешил присоединиться к товарищам - его мягкий теплый голос влился в прощальный хор ребячьих голосов. Прощание было не долгим, и вот им, оставшимся, объявили, что новый старший наставник хочет познакомиться с каждым из них, попросили не покидать своих помещений - каждого вызовут в комнату наставников для беседы. Надо было бы поговорить с девочкой, обсудить, как себя вести, попытаться сообща выяснить, для чего и почему это делается. Он сделал было шаг в ее сторону, но опять не почувствовал ее там, за этим красивым, чуть надменным лицом. Он лежал у себя в комнате и тупо смотрел куда-то в одну точку; он не отпра-вился путешествовать по прекрасным неизвестным местам, не поспешил навестить кого-нибудь из мудрых и знающих предков в поисках понимания и поддержки. Нет, он просто лежал, опустошенный, неизвестно на кого и на что обиженный и неизвестно чего ожидающий. В дальнейшем он не смог припомнить, сколько времени прошло, пока его вызвали в комнату наставников. Человека, который поднялся ему навстречу, едва он переступил порог, он, конечно, знал, просто сразу не смог сообразить, что он - это он - Магистр, так поразил его дружелюбный, на равных, прием, заинтересованный, внимательный тон, который задал Магистр их встрече. Вообще, Магистр был послед-ним человеком, которого мальчик ожидал бы увидеть в этой комнате. Не допуская ни минуты на удивление и недоумение, Магистр объяснил ему, что решил взять на себя обязанности старшего наставника, так как обеспокоен и встревожен тем, что здесь, в Отдаленном Месте, происходит, и хочет своим присутствием, своим авторитетом защитить одного человека - девочку?! Непроизвольно полувопросительно, полуутвер-дительно сказал мальчик и ощутил, почувствовал такую любовь, нежность, заботу, волнение - чувства, о которых, как думалось ему, Магистры не знают и понаслышке, такие удивительные, неожиданные в этом сильном большом человеке, что невольно отшатнулся, пораженный их силой, накалом. Странная вышла у них беседа, странная и неожиданная. Впервые в жизни открыл мальчик свою душу, сердце живому, живу-щему в одно время с ним человеку. И кому - самому Магистру?!! Что бы сказала девочка, что бы она подумала, если бы узнала? Но мальчик знал, что та любовь, которая открылась ему в сердце Магистра, не может причинить вреда девочке, напротив, теперь они вместе, вдвоем будут заботиться, будут защищать ее. Беседа со взрослым, умным мужчиной помогла мальчику разобраться в своих чувствах, в своем новом отношении к девочке. Если и не все он понял и принял умом, то прочувствовал, сердечно согласился со многим, что говорил ему Магистр, и был безмерно, на всю жизнь, как казалось ему, благодарен за то, что страшный груз сомнений и всеунич- тожающего презрения к самому себе был наконец-то снят, что к нему вернулось его светлое, чистое чувство и что он по-прежнему может смотреть на девочку, на свою дорогую подружку, не стесняясь своих новых чувств и желаний. Прежнее, забытое чувство, желание учиться, познавать вернулось к нему, но теперь оно было глубже и сознательнее - он знал, для чего, для кого будет он стремиться к самопознанию, к совершенствованию.
Она старалась веселиться изо всех сил: не было никого, кто бы громче ее пел, больше танцевал, шутил и смеялся. Но это только характер - гордый, не умеющий смириться с поражением характер. Сама же она, ее душа плакали где-то в укромном уголке сознания. Мальчик так и не появился. Все заметили его отсутствие - был он веселый, добрый паренек, полный дружелюбного расположения, но раз она была весела и спокойна (все привыкли видеть их вместе), значит, все в порядке, и только она одна все продолжала и продолжала, непонятно для чего, ждать до окончания вечера. Каким бы тяжелым, напряженным ни был день учебы, где бы каждый из них ни занимался, вечерние разговоры, путешествия - они оба ждали, жили этим. И вот уже сколько времени он закрыт, недоступен для нее, для ее сознания. До сегодняш-него дня, вечера она еще думала, надеялась. Что ж, возможно, они повзрослели; новые, неизвестные ей интересы, настроения могут захватить его и она не должна обижаться, плакать и расстраиваться. Надо признать и принять это так, как оно есть. Легче ей не стало, но она немного успокоилась и наутро, когда объявили результаты испытания, смогла спокойно, душевно проститься с уезжающими друзьями, обме-няться памятными пустячками, найти нужные, добрые слова. Внезапной радостью наполнилось ее сердце, когда она поняла, что среди оставшихся будет и неожиданный мальчик. Но она сумела сохранить то отстраненно- вежливое, дружелюбное состояние души, которое сочла для себя наиболее подходящим в этих, ставших странными, отно-шениях. Они так и не подошли друг к другу, не поздравили, не порадовались. Сообще-ние, что у них будет старший наставник и что каждому из оставшихся предстоит оз-накомительная беседа с ним, оставили ее совершенно равнодушной - совсем другое интересовало ее. И она очень обрадовалась, что неожиданно у каждого из них появи-лась возможность провести свободное время до встречи со старшим наставником по своему усмотрению. Ей хотелось отправиться к своей далекой бабке-знахарке, кото-рая так всегда умела ободрить и успокоить ее. Еще тогда, три года назад, перед отъездом, мать-бабушка долго и осторожно пыталась рассказать ей то, что она и так уже знала, разбирая воспоминания своих бесчисленных пра-пра-бабушек. Но сейчас она чувствовала, как недостает ей живого, откровенного разговора с умудренной жизнью женщиной. Она очень надеялась, что в этот раз она сумеет задать нужные вопросы и сумеет хоть немного разобраться сама в себе. Когда Магистры отправля-лись в путешествия памяти, они полностью отрешались от действительной жизни, впадали в бессознательное, неконтолируемое состояние; иногда, если служители их вовремя не пробуждали, они могли и не вернуться из затянувшегося путешествия. Неожиданный мальчик научил ее оставлять маленькую, крошечную свою часть на страже, не терять связи с действительностью. Поэтому даже находясь одна в своей комнате, девочка не боялась, что кто-то случайно может застать ее врасплох. Посыльный только приблизился к двери ее комнаты, а тревожный сигнал уже зазвучал в ее мозгу. Она успела вернуться и со спокойной, приветливой улыбкой вошла в комнату наставников. Хоть он и был одет в другую, гораздо более простую одежду, не узнать его она не могла: те же глаза, улыбка, осанка, голос. Она оглядела комнату в поисках еще одного человека, и тут же поняла, что он, Магистр, и есть этот новый старший наставник. Ей не пришлось спрашивать - он встал ей навстречу с радостной открытой улыбкой и широким жестом предложил устроиться в удобных креслах подальше от стола. Со вниманием и все большим удивлением слушала она, стараясь преодолеть выработанные годами настороженность и недоверие. Трудно было поверить, что этот важный, обремененный множеством дел человек все это время заботливо и внимательно следил за ее жизнью; и не только следил, но и защи-щал, охранял ее, глупую, в своей самоуверенности, девочку; что все это пребывание и обучение детей здесь, в Отдаленном Месте, было задумано и осуществлено только с одной целью - спрятать ее от пристального внимания проверяющих седьмого уровня. Но его искренность и открытость не оставляли места для сомнений. Не сразу, но она поверила в правдивость его рассказа и в чистоту его намерений. Ее интересовало многое: и как он представляет их, ее дальнейшее обучение, и что он думает о том, как, что она должна, может делать в жизни. Только одну тему она старательно обходила - неожиданный мальчик, но Магистр сам завел о нем разговор. С удивлением и гор-достью слушала она, как Магистр высоко оценил его способности и душевные качест-ва, отметила про себя, что он на удивление хорошо осведомлен, и не смогла, не совла-дала с собой, залилась румянцем, когда Магистр заговорил об их взаимоотношениях. Как мудрый, любящий отец он постарался объяснить, помочь ей понять то новое, неожиданное, прекрасное, что возникло между ними. Его слова попали на благодат-ную почву - почти то же самое, другими словами, из другого времени услышала она сегодня от своей далекой пра-пра-бабки. Она считала себя уже взрослой, умной, а на деле - сидела притихшая, чуть пристыженная - все ее знания, все умения были так далеки от жизни, от действительности. Сколько еще ей предстоит учиться, работать, понимать, чтобы стать той, какой ее хотят видеть отец и неожиданный мальчик, той, кем ей предстоит стать.
Магистру удалось и разговор с наставниками выстроить так, что они, настро-енные очень решительно в своем непонимании и неприятии результатов проверки, полные сомнений и недоумений относительно девочки и неожиданного мальчика, сами попросили о продолжении этого интересного, поучительного опыта, а его самого убедили взять на себя всю полноту руководства. И Магистру пришлось согласиться. Он видел, что только его личное присутствие сможет еще на какое-то время, пусть хотя бы на три года, оградить его девочку от нежелательного, опасного внимания. А за это время, он был уверен, чаще и ближе общаясь с ней, имея возможность влиять и контролровать, понять и узнать друг друга, они вместе сумеют как-то определиться, найти правильное решение.
Магистр был доволен и в то же время озабочен и озадачен первыми встречами с оставшимися в Отдаленном Месте детьми. Как старший наставник он хотел познако-миться со всеми и внимательно, доброжелательно беседовал, расспрашивал, старался понять, что из себя представляет каждый из них. Да, он был доволен - это были ум-ные, смышленые, обученые дети, их подготовка вполне соответствовала тому уровню, на котором они находились; ими он был доволен; озадачили, обеспокоили его девочка и неожиданный мальчик. Хорошо, что он интуитивно решил сначала поговорить с мальчиком. Магистра поразила, покорила его чистота и открытость на фоне удиви-тельных, необыкновенных природных дарований и способностей. А может быть именно эти его дарования определяли ту простоту и искренность, с которой мальчик открыл перед ним свое сердце? Заботясь о своей девочке, Магистр как-то не задумы-вался об этой стороне жизни, и признание этого неординарного во всех отношениях подростка застали его врасплох. Он совершенно не был готов, он не знал, что отве-тить, как отреагировать. Но накопленная поколениями мудрость - мудрость мужчин - отцов и мужей, помноженная на желание не навредить, помочь, подсказала правиль-ные, нужные чувства и слова. Магистр был искренне рад, что приобрел верного друга и единомышленника в этом славном, умном, добром юноше-подростке. Последней, с кем встретился старший наставник, была девочка. Теперь, когда Магистр познакомил-ся со всеми детьми, в долгой дружеской беседе узнал и оценил неожиданного мальчи-ка, он полагал себя подготовленным к первой после долгого перерыва встрече с девоч-кой. Милая юная девушка, полная трепетных сомнений, так свойственных этому воз-расту, но в тоже время сильная, всесторонне развитая личность - такой предстала перед Магистром его дочка.
Да, можно понять наставников - она отличается, она очень отличается от ос-тальных детей; да, можно понять и неожиданного мальчика - такую девушку можно боготворить, любить преданно, безоглядно. Она, конечно, не ожидала увидеть его здесь в роли старшего наставника, но сумела не показать своего удивления, преодо-лела недоверие, сумела, несмотря на врожденную осторожность, принять и понять его открытую, заинтересованную любовь. Он не заметил, сколько времени просидели они вдвоем, впервые в жизни он говорил просто, без оглядок, без опасений быть не-правильно понятым, или, наоборот, понятым слишком хорошо. Ее размышления, ее, пусть немного наивные, представления о необходимости равных возможностей для всех детей (конечно, неожиданный мальчик был тому причиной - и как же она горди-лась его успехами!) не могли не вызвать уважения. Понадобится время, встречи, бесе-ды,- думал Магистр,- чтобы ее взгляды на жизнь, на свое место стали более зрелыми, взвешенными; но это время, эти встречи у них будут - для этого он, ее отец, здесь; и он поможет ей, поможет во всем. Ее ждет спокойная, счастливая жизнь.
Замелькали дни и недели напряженных, интенсивных занятий. Новый старший наставник находил время для личной беседы с каждым учеником раз в декаду; семина-ры: по двое, по трое, каждый раз он менял их участников, проводились почти каждую неделю; раз в месяц устраивался большой семинар для всех учеников. На первых порах дети недоумевали, не могли понять для чего проводятся эти встречи - никаких заданий, упражнений - простая беседа обо всем на свете и ни о чем, но постепенно они обучались говорить и слушать, формулировать и высказывать свои мнения, с уважением и вниманием относиться к чужим. Совсем, совсем незаметно, исподволь они привыкли и полюбили эти встречи - беседы, а старший наставник стал для каж-дого из них авторитетным, надежным старшим другом. Не отдавая себе поначалу отчета, Магистр воспитывал единомышленников и сторонников, тех, на кого он сможет опереться в скорых и неизбежных преобразованиях. А в том, что преобразо-вания, и радикальные, должны произойти, он убеждался с горечью и надеждой.
С того дня, когда он принял на себя должность старшего наставника, жизнь Магистра кардинально изменилась - практически он жил в дороге. Он не жалел вре-мени и сил, стремясь убедить наставников, проявить больше терпения, понимания, дать время, возможность ученикам, а, особенно тем - двоим, проявить все лучшее, на что они способны. И его старания не пропали даром: наставники не стали его едино-мышленниками, в полном смысле этого слова, но на их профессионализм, ответствен-ность, а, главное, на их лояльность он мог вполне положиться и относительно спокой-но покидал Отдаленное Место. Хорошо, что в Усадьбе была у него верная и умная помощница - его Любимая. Ей, ее любви и верности он мог довериться полностью, не скрывая ни своих надежд, ни страхов. И она, с присущей ее простотой и скромностью, вела сложное, многоотраслевое хозяйство Усадьбы. От того, насколько стабильным будет его материальное положение, как и какие отрасли промышленности контроли-рует его Усадьба, зависела не только его положение в финансовой иерархии, Магистр получал и политическую независимость, самостоятельность. Чем дальше, тем яснее он понимал, как необходим, как насущен его закон о браках, о признании родившихся в этих браках детей. Ведь и судьба его родной дочери зависела от успеха его начинания. Все свое время он делил между детьми (чем дальше, тем интереснее, важнее для него самого становились их встречи-семинары) и работой в Совете, разъездами, встречами, беседами с Магистрами. Он не жалел ни времени, ни сил: и самым важным, авторитет-ным, и самым слабым, неизвестно как поддерживающим свое существование Магист-рам, он привозил подарки, не забывал памятных дней и праздников, и говорил, убеж-дал, доказывал. Ни одно заседание Совета, ни одна встреча не проходили без его учас-тия, выступлений, докладов. Все его слушали, находились такие, кто соглашался, полностью или частично, но предпринимать что-то никто не спешил - чего может хотеть человек, у которого есть все? Для чего затевать что-то новое и неизвестное? Ведь даже пообещай он, что все устроится наилучшим образом, ни у кого в памяти не найдется подтверждений, что это возможно и нужно, так зачем же рисковать? Посто-янное тесное общение с детьми заставляло Магистра задумываться над новыми, со-вершенно неизвестными, не интересовавшими его раньше вещами. Эти дети - память их конечна, ущербна, ограничена чисто профессиональными навыками их семей, но кроме этого, чем они отличаются от них - Магистров? И он должен был признаться самому себе, что они ничем не хуже, а во многом, очень во многом лучше, жизнеспо-собнее тех, кто ими управляет, кто решает и вершит их судьбы. Неужели все зависит только от ограничений памяти, которые поколениями отделяли один уровень от дру-гого, простых смертных от Магистров?! Наделенный опытом и в полной мере осоз-навая сложившуюся ситуацию, Магистр опасался, что девочка и неожиданный маль-чик в своем совместном желании познать и понять, в максималистском устремлении юности улучшить существующий порядок вещей, вот-вот самостоятельно поймут, на чем, на каких принципах построен и существует их мир. Что произойдет тогда, что они предпримут, как он сможет повлиять на принятые ими решения и сможет ли вообще, к чему это приведет - все эти вопросы - не было у него на них ответов - не давали ему покоя, заставляли быть внимательнее и аккуратнее в разговорах с детьми, еще настойчивее добиваться осуществления своих проектов. Если ему удастся убедить их - Совет - в конце концов принять его законы, то многое, очень многое, можно будет постепенно изменить, оставив неизменным порядок вещей - главенствующую роль Магистров в обществе. Если же нет (время шло, и он все больше терял надежду их уговорить), у него не остается выбора - все чаще, чем ближе подходил срок послед-ней шестой проверки для его девочки, думал он об этом: он этого не хочет, но, опира-ясь на свой авторитет, богатство, он просто сам займет место руководителя Совета и утвердит все необходимые законы. Посмотрим, что они тогда смогут сделать! Но как ему не хотелось прибегать к этой крайней мере, делать этот последний, отчаянный шаг!!! В нем жила надежда, что все-таки удастся убедить, достучаться до дремлющего в благополучии праздного разума Магистров.
Девочка и неожиданный мальчик помирились. Нет, они не ссорились, да и как могли бы они поссориться, такие близкие и дорогие друг другу; они в своей юношес-кой беспомощной наивности не могли, не знали, как объяснить друг другу то, что неожиданно вошло в их жизнь болью и праздником; нет, они не помирились, потому что не ссорились - они вернулись друг к другу, к новым, пока что необычным и стран-ным для них отношениям, к тому, что, они верили, наполнит радостью и смыслом всю их жизнь. И как ни странно это казалось девочке, ведь встретила она его очень насто-роженно и от пребывания здесь не ожидала ничего хорошего ни для себя, ни для не-ожиданного мальчика, именно Магистр сумел помочь им - помочь каждому из них понять себя, а потом и подтолкнул, буквально заставил объясниться друг с другом. Удивляло девочку и отношение Магистра к другим детям. Она видела, сколько вре-мени, внимания, заботы проявлял он по отношению к ученикам, как стремился на деле понять и узнать детей. Она не совсем понимала, для чего это ему надо, но ничем плохим, как она думала, это детям не грозило. Напротив, ребята (никто из них, кроме нее и неожиданного мальчика, не помнил его Магистром), приняли нового старшего наставника очень спокойно, непредубежденно. И постепенно, от встречи к встрече, от семинара к семинару он все больше завоевывал их доверие и симпатии, становясь настоящим авторитетным наставником.
Девочка и неожиданный мальчик продолжали жить и учиться, стараясь не вы-деляться, не отличаться от остальных детей. Вначале они делали это потому, что Магистр просил их об этом, стараясь оградить от ненужного пристального внимания и в надежде сохранить то недоверчиво-неустойчивое равновесие, которое ему удалось установить в отношениях с наставниками и работниками исследовательского центра. Но у них всегда оставалось много, слишком много свободного времени - задания, упражнения, семинары - со всем они справлялись легко и на удивление быстро, но вели они себя спокойно, скромно; и постепенно все: и ученики, и наставники по мол-чаливому согласию признали за ними право на свободное, самостоятельное времяпро-вождение. Вот когда они давали себе волю, позволяли себе, используя свои удивитель-ные необыкновенные способности, отправляться в новые манящие неизвестностью миры или забираться далеко-далеко в глубины бесконечной памяти предков. Они помогали и учили друг друга; они были друг для друга и учитель и ученик. Их общая заинтересованная, слаженная жизнь - учеба доставляла обоим радость общения и познания. Но выросшие, воспитанные иначе, они не могли всецело предаться только самосовершенствованию и отдаться жажде новых познаний. Их чистые души, незашо-ренный условностями ум искали ответов и объяснений тому, что их окружало в повсе-дневной жизни. Из собственного опыта они знали, чем, как отличается чувственная, все воспринимающая и передающая память Магистров от памяти остальных людей. Повседневными сложными упражнениями, советуясь и опираясь на опыт девочки, неожиданному мальчику удалось, хоть и не в полной мере, но приблизить свое вос-приятие памяти к памяти Магистров. Значит, это возможно, это не непреодолимо, -думали они, - можно обучить других этому и не будет той огромной, непреодолимой пропасти между людьми. Но если это так, подсказывал услужливый ум, если все только в степени обученности и не существует других объективных причин, то почему, где и когда произошло это унизительное разделение??? Контроль памяти - эти два слова - это понятие нашел мальчик в своем сознании; ни разъяснений, ни примеров - память поколений работников первого уровня не содержала ничего, что могло бы как-то объяснить или хотя бы намекнуть, что это такое. Ответ должен быть найден в памяти Магистра - в памяти девочки. И он был там, она это знала, но своей изощренно развитой интуицией, интуицией женщины-Магистра, она чувствовала, насколько рискованно и опасно вглядываться в этот лепесток своей памяти. Но они зашли уже так далеко в своем поиске, в своем стремлении дать каждому равные, справедливые стартовые условия, что, как ни противились в ней чувства Магистра, чувства маленькой испуганной девочки, ее вдумчивый ум, справедливое сердце требовали ответа, и она знала: еще немного, и совсем, совсем скоро они с неожидан-ным мальчиком узнают, что это такое - контроль памяти.
VIII
Это было внеочередное, незапланированное, более того, это было экстренное заседание. Все собравшиеся в этом скромном помещении были обеспокоены и взвол-нованы, каждый соответственно своему характеру, но раздражены все были одина-ково. Как? Из-за небрежности, недосмотра, безответственности - самое страшное обвинение - одного работника всем им приходится отрываться от важных и серьезных повседневных дел и решать эту неожиданную, эту опасную проблему.
Много поколений назад их предшественники - ответственные и серьезные работники седьмого уровня - поняли, что нечего ждать, пока Магистры в своих путе-шествиях памяти, в эгоистичном нежелании и непонимании действительности доведут общество до полного упадка. Они, деятельные, решительные, ответственные предста-вители седьмого уровня не желали больше, чтобы ими руководили эти вялые, лишен-ные жизненной силы люди. До чего мог докомандоваться человек, большую часть жизни погруженный в бесцельные мечтания, не умеющий точно и верно осознать и выразить свои желания и принять нужные решения? А их жалкие попытки продолже-ния рода? Конечно, у них самих, представителей седьмого уровня, нет той живости, воображения, любвеобильности, легкости, как у работников четвертого или пятого уровней, но не до такой же степени... Презрительная улыбка кривила губы, когда в приватных беседах касались они этой темы. И вот несколько наиболее решительных и амбициозных работников седьмого уровня решились и создали орган всеобщего уп-равления; ведь и так практически каждый из работников седьмого уровня на своем месте принимал самостоятельные решения. Теперь же все должно было стать более организованным, согласованным, скрепленным одной общей целью: поддержанием видимой - номинальной - власти Магистров и укреплению, усилению власти-управ-ления - Серого кабинета. В построении властных структур они пытались не повторить ошибок Магистров - и прежде всего - принадлежность к Серому кабинету не переда-валась по наследству и предусматривалось пребывание в нем до определенного воз-раста вне зависимости от личных заслуг. Это было одним из основополагающих уста-новлений. Каждый член кабинета мог подобрать претендента на свое место, и если эта кандидатура признавалась достойной остальными членами, работник занимал вакант-ное место. Много поколений умные, осмотрительные, они незримо, незаметно управ-ляли всей жизнью общества, умело предотвращая и сглаживая всевозмжные конфлик-ты. Стабильно развивалось хозяйство, на смену работникам низших уровней приходи-ли их многочисленные потомки; работники творческих уровней радовали своими произведениями и научными открытиями, Магистры влачили свое затуманенное существование, пребывая в блаженной уверенности избранности и исключительности. Все шло по выработанному веками порядку. И вот такая неприятность! И нельзя от-махнуться, сделать вид, что ничего не произошло, нельзя даже отложить решение. Они должны принять его здесь и сейчас. Этот Магистр - он ничем особо не отличался от остальных. Да, иногда (от поколения к поколению их становилось все меньше и меньше) встречались среди Магистров и такие, кто хотел активно жить, встречались такие, кого мало привлекали путешествия памяти, кто стремился к действительной жизни с ее трудностями и неожиданностями. Кабинет понимал это и свою деятель-ность стремился вести как можно аккуратнее, а свое присутствие рядом с такими Магистрами работники седьмого уровня стремились сделать как можно незаметнее и сдержаннее. Всегда за периодом активности, всплеском желания что-то организовать, участвовать в жизни наступал определенный спад и постепенно, незаметно для себя Магистр разделял участь, пристрастие себе подобных - все более продолжительные путешествия памяти, все меньше интереса, внимания к действительной жизни, и снова работники седьмого уровня - единственное, что спасало не только самого Магистра, но и всех, связанных с ним людей, от полного упадка и оскуднения. И этот случай ничем поначалу не отличался от ему подобных. Поэтому, возможно, не обратили должного внимания на настойчивые попытки этого Магистра провести его закон о браках. Не он один брал себе в подруги женщин с низших уровней. Это можно было понять, не все же способны удовлетворяться тем, что творится в глубинах памяти. Но он был слишком настойчив с этим законом, и год от года его активность, как это про-исходило всегда, не затихала, а наоборот, приобретала все больший размах, он стано-вился настойчивее и жестче в своих действиях. Тогда-то, анализируя свой период, один из работников седьмого уровня, срок пребывания которого в кабинете истекал, и он, как это было положено, должен был предоставить свой отчет и рекомендации остальным членам кабинета, сделал неожиданное и неприятное открытие - Магистр был активен и слишком долго активен! Ах, если бы тогда, после той странной провер-ки в Усадьбе Магистра ответственный за нее проверяющий седьмого уровня честно доложил обо всем в кабинет, но... Что ж, теперь ему даже жалеть об этом не придется - у работников первого уровня не всегда сохраняется память даже на самое близкое прошлое. Кабинет умеет поощрять, но умеет и наказывать. И когда проверяющие Кабинета, а это были проверяющие, подготовленные специально для таких сложных, необычных и ответственных дел, обратили пристальное внимание на Магистра, на его Усадьбу, им не понадобилось много времени, чтобы выяснить и другие столь же уди-вительные и неприятные подробности. Да у Магистра, как и у некоторых других, была сожительница с низшего уровня, но... но у него был от нее и ребенок?! И ребенок этот, вопреки всем, самими же Магистрами установленным законам, остался жив?!! Более того, пара врачей-идиотов, которые выдавали себя за родителей этого ребенка, были его биологическими дедом и бабкой! Вот что значит недостаточный контроль, небреж-ность в исполнении обязанностей. И, хотя, как тот нерадивый проверяющий, они не горюют о том, чего не помнят, их пример заставит многих и многих задуматься и при-нимать правильные, взвешенные решения. Блажь Магистра - выдуманный и финанси-руемый им исследовательский центр - нельзя было отказать ему в изобретательности и умении использовать ситуацию, а где были вездесущие, недремлющие работники седьмого уровня? Как выяснилось, неспроста перевел Магистр группу подвластных ему детей в Отдаленное Место - он пытался, и это ему удалось, спрятать от кабинета своего ребенка-девочку и непостижимо как прошедшего все проверки ребенка с пер-вого уровня - неспроста они назвали его "неожиданный мальчик". Теперь желание, более того, стремление Магистра принять новые законы, его настойчивость и актив-ность стали понятны и объяснимы - он защищал своего ребенка. А этот ребенок, эта девочка, уже девушка, ее способности, возможности, они превосходят все, что было известно о ментальных способностях Магистров, неизвестно как, на что направит она свои силы, тем более, что рядом с ней всегда и везде находится этот второй - неожи-данный мальчик. Из донесений даже трудно понять, определить весь спектр его спо-собностей и возможностей. Впервые на седьмом уровне сталкиваются с таким феноме-ном. Ни у кого из членов Кабинета нет опыта, нет воспоминаний ни о чем подобном. Им еще придется разобраться с наставниками, да, впрочем, со всеми, кто на протяже-нии всех этих лет сотрудничал с Магистром в Отдаленном Месте. Но все это потом, после, сейчас же... Три человека - три опасных неизвестных - вот какую задачу пред-стоит решить Кабинету. Каждый из них - Магистр с его опытом, пониманием ситуа-ции, девушка - неосознающее своей силы юное существо, юноша - непредсказуемая, преданная ей, открытая силам земли душа. Каждый из них с их жизненной философи-ей, видением мира представляли опасность для Кабинета, для их власти, для их правления. Во сколько же раз увеличивалась исходящая от них опасность, когда они вместе...В то же время, они настолько связаны, зависимы, преданы друг другу... Достаточно убрать только одно звено... и разрушится это единство, будет потеряно равновесие, цель, возможность ее достижения; исчезнет нависшая над Кабинетом непосредственная опасность. Они выиграют время, смогут проанализировать ситуа-цию, выработают новую стратегию управления. Да, убрать всех троих сразу им не по силам и нецелесообразно, а вот кого-то одного... Надо только решить, кого.
Они долго и придирчиво обсуждали кандидатуры, решали, что и как должно быть исполнено. Председательствующий закрыл заседание, только когда все было обговорено, решено, утверждено.
Розово-сиреневая, вначале едва уловимая дымка поднималась над морем. На голубом шелке неба, как крылья огромной птицы, распластались два белых, невесомых в своей прозрачности, облака. Их нижние края чуть багрянились в лучах заходящего солнца. А само солнце - еще немного, и можно будет смотреть на его пылающий, раскаленный шар - опускалось в непередаваемо-сумасшедше прекрасное буйство закатных красок.
Ныло тело от долгого сидения в неудобной позе, болела опаленная солнцем кожа. Но это мое тело, мои руки, ноги, мои мысли, наконец! Да, именно так все и было. Теперь понятно, как и зачем я здесь. Надо спешить. Неизвестно сколько времени проведено-потеряно здесь, на этом скалистом отроге. Глаза обежали неприступно-скалистый берег. Да, да, там, почти у самого горизонта - что-то похожее на небольшую полого открытую бухточку. Я доплыву. Я успею.
Тренированное тело с легким всплеском вошло в прозрачно-туманную толщу воды...
Гуля Жан
2004-2005
Когда опять по камням заиграет
Алмазами сверкающий ручей
И вновь душа невольно вспоминает
Невнятный самысл умолкнувших речей,
Когда, прогрет приветными лучами,
На волю рвется благовонный лист
И лик небес,усеянный звездами,
Так безмятежно, так лазурно чист,-
Не говори "я плачу, я страдаю,
Что сердцу близко-взору далеко",
Скажи: "Хвала! Я сердцем понимаю,
Я чувствую душою глубоко".
А.Фет
* * *
В те дни, упоенные успехом, они были уверены, что общество счастливых, довольных своей жизнью людей - отнюдь не утопия и в их силах и власти создать такое общество. Последние исследования показали наличие в ментальном теле человека особой зоны - "зоны лунного сплетения". Совсем не сразу, медленно и очень неохотно приоткрывались функции лунного сплетения, его значение и влияние на жизнедеятельность человека. Оттенки чувств и чувствований - будь то зависть или дружба, жажда приобретения знаний или беспробудная лень, себялюбие, эгоцентризм или открытость и устремленность к ближнему, желание любви, муки оскорбленного самолюбия - все-все, вся палитра, все малейшие оттенки переплетались и дополня-лись, взаимно влияли и обогащали друг друга - здесь, в лунном сплетении. Тут фор-мировались намерения, устремления человека, его видение и понимание себя, своего положения в обществе, в семье, его субъективные чувствования и вытекающие из них оценки и желания. Когда же удалось определить, каким образом возможно извне управлять происходящими в лунном сплетении процессами, усиляя или приглушая произвольно выбранные чувствования или намерения так, чтобы при этом человек, над которым производился такой эксперимент, совершенно не замечал этого, ну, может быть, вначале - какое-то легкое беспокойство, небольшой дискомфорт, а потом очень быстро и легко привыкал к своему новому состоянию, они, Владеющие Знани-ем, выработали простой и изящный план - план построения нового общества. Человек, устремления и желания которого точно соответствуют занимаемому им социальному положению, не может быть несчастен или недоволен - надо только продуманно и осто-рожно создать это соответствие. Скрупулезные расчеты и модели дали систему уров-невой организации общества с указанием достаточного и необходимого количества работников на каждом уровне. Были созданы методики статистического отбора и распределения людей на каждом уровне; при этом предусматривалось, что на вершине уровневой пирамиды будут помещены работники высшего уровня, и Владеющие Зна-нием будут вести наблюдение только за их деятельностью. Все было выверено и гото-во. В последнюю минуту возникла остроумная идея оставить совсем небольшую контрольную группу людей, в лунном сплетении которых не будут производиться никакие изменения. Теперь выстраивалась гармоничная схема общества. На самом верху - люди, получившие возможность независимо развивать свои способности и совершенствовать знания. Им - Магистрам - дадут знания о возможности управления и блокировки памяти, не в полном объеме, конечно. Следующим - работники седьмого уровня - помимо довольства и гордости своим положением, будут внедрены предан-ность Магистрам и почитание их главенствующего положения. В височной доле каж-дого из статистически отобранных претендентов на седьмой уровень, вживлялась небольшая пластинка - пластина власти, как с гордостью именовли ее они сами. Через эту пластинку Владеющие Знанием корректировали лунное сплетение работников седьмого уровня, а если потребуется, могли и следить за их деятельностью. Следую-щие поколения работников седьмого уровня получали свои пластины власти во время ауденции, которой удостаивался каждый из них при переходе на седьмой уровень. Что и как происходило в Храме Знаний, куда каждый из прошедших шестую проверку отправлялся с гордостью и волнением, они, конечно, помнить не могли, но возвраща- лись оттуда воодушевленные, полные сознания своей силы и влияния. И, главное, с новенькой, сияющей пластиной власти.
Работники всех остальных уровней просто "вакцинировались". Раз в год, в рамках мероприятий по проверке и поддержанию здоровья населения, каждому из них, в зависимости от занимаемого в обществе уровня, делали соответствующую прививку - все очень просто и надежно. Изменения в обществе происходили медленно и незаметно. Сначала совсем небольшая часть населения, выбранные произвольно люди (ведь каждый человек обладает более-менее одинаковыми стартовыми возмож-ностями), были подвергнуты определенному воздействию - получили честь носить прекрасные блестящие пластинки в височной части головы; потом, постепенно от высшего уровня к низшему понижались притязания, менялись намерения и устремле-ния все большего и большего числа людей, пока не осталось необходимое для созда-ния гармоничного "правильного" управления число неподвергшихся воздействию людей-Магистров. Теперь Владеющим Знанием оставалось только спокойно, терпе-ливо наблюдать в ожидании, когда можно будет совершенно устраниться от контроля за работниками седьмого уровня и когда Магистры сознательно и свободно возьмут в свои руки всю полноту власти. План был хорош. Но вот его исполнение... Люди, которым была предоставлена наибольшая степень свободы и независимости - Магист-ры, вместо ожидаемого прогресса постепенно деградировали, утрачивали желания, радость жизни; на их фоне работники седьмого уровня проявили неожиданную повы-шенную активность, и когда по плану предполагалось прекратить вживление пластин власти, как утративших актуальность, пластины власти позволили получать информа-цию о новом, созданном самостоятельно работниками седьмого уровня, органе власти -Сером кабинете. Но, в общем, создали они очень скучное, вялое, застойное общество. Иногда они сами удивлялись, что удерживается оно достаточно долго и с надеждой ждали, что, может быть, что-то проснется и зашевелится. Не хотелось признаваться в какой-то изначально заложенной ошибке в понимании сущности предназначения человека, не хотелось все рушить. Да у них и не было никакого нового плана, никакой альтернативы создавшемуся положению. Оставалось скучать и ждать...
И вот, наконец, что-то стронулось, проснулось. Появился Магистр с его, пусть не совсем ему самому ясными, но устремлениями; девочка, рожденная Магистром, но в отличии от них не воспитанная в сознании своей неповторимости и исключитель-ности, не понаслышке знакомая с обыденной жизнью и обычными людьми; мальчик - Магистр правильно поступил, когда хотел изучить, разобраться с его феноменом.
Что там случилось - или родители вовремя не получили "прививку", или изменения произошли по какой-то другой причине? Жаль, что исследованиям не уделили долж-ного внимания. Со все возрастающим интересом следили Владеющие Знанием за развитием событий. Жить становилось не так скучно, появилась вероятность всевозможных переосмыслений, изменений. Хотя у каждого из них был свой взгляд на происходящее, свои предпочтения, об одном они договорились строго - вмеши-ваться не будут - пусть все идет своим чередом, а кто из них выиграет пари - рассудит время. Но эти, возомнившие о себе бог знает что, носители пластинок углядели в происходящем что-то опасно-крамольное, вмешались, приняли самостоятельное решение, и, даже выбрали того, кого они посчитали необходимым убрать с физичес-кого плана. Даже если бы кандидатура не вызывала сомнений, они, Владеющие Знанием, не могут допустить, чтобы кандидат был умерщвлен. Это путает все карты, ослабляет и без того небольшую группу, прерывает так интересно начавшиеся события. Когда еще снова что-то здесь случится? А им, что, и дальше изнывать от скуки?! Ну, нет. Они не допустят, что бы кандидат погиб. В этом случае они вмешаются.