Они взяли ее крошечной. Выдернули наугад из щенячьей кучи малы, принесли домой, ткнули мордочкой в миску с молоком: "Ешь, Пальма!".
В том сибирском городке половина собак звали Пальмами.
Пальма сразу стала любимой игрушкой хозяйской дочки Наташки - вместе они с визгом и лаем носились вокруг дома, вместе ходили купаться на речку, даже выросли одновременно - Пальма остепенилась, окончательно села на цепь и стала матерым дворовым псом, когда Наташка вытянулась, заневестилась.
Большая мохнатая голова Пальмы, нескладное туловище, тонкие поджарые ноги, хвост метелкой - итог стихийного скрещивания многих поколений "жучек" и "шариков" вызывал у случайного прохожего, как правило, улыбку. Впрочем, у этого прохожего не было шанса уйти необлаянным - Пальма была ответственной псиной.
Раз в год она приносила потомство от соседского пса Мальчика - пять-шесть попискивающий слепых комочков.
Несколько дней ей давали "поиграться", потом щенков забирали, уносили за сарай и шли к колонке со старым мятым ведром. Пальма билась на цепи и долго не могла найти себе места: "как-то устроятся они там, без нее?"
Увидев ведро, она всегда рычала и лаяла.
Осень в тот год выдалась теплой. Ярко-звездные ночи Наташка проводила на скамеечке у дома с кем-то, кто веско ронял фразы ломким баском, будто пайки отмерял. До утра оттуда слышались тихий смех и воркование, прерываемые многозначительными паузами. Однажды, возвращаясь под утро, Наташка вдруг схватила Пальму за кудлатую голову, потрепала, потом подняла в воздух и закружила. Пальма лизнула ее в мокрое соленое лицо и они, повизгивая от избытка чувств, исполнили неистовый шаманский танец, а в небе одиноко желтел блин луны...
...Поселковые старожилы давно не помнили такого сырого августа. Впрочем, не исключено, что они и самого августа уже не помнили - на то они и старожилы.
В доме было нехорошо, оттуда часто неслась ругань. Ломкий басок бесследно растаял. Ребеночек у Наташки родился, но было с ним что-то не так, Пальма чуяла. Он постоянно натужно пищал. Каждый день Наташка с матерью носили его в больницу, а по пятницам отправлялись в город, на консультации. Как-то, вернувшись из очередной поездки, они, обе красные, остановились посреди двора, продолжая громко кричать. "Вот тебе город, вот тебе колледж, вся жизнь под хвост, дура!" - завопила мать, потрясая свертком с младенцем, а потом вдруг кинула им в дочь - та поймала. "Сама дура, свою то давно просрала, вот и давай!" - быстро парировала Наташка и переправила пас обратно. "Нет у меня таких денег! Нет и никогда не будет!!" - взмолился чуть позже Хозяин, выскочил из дома, и понесся по улице, стиснув кепочку в кулаке.
Пальма забилась поглубже в конуру.
Однажды, когда хозяев дома не было, Наташка пришла с друзьями. Она шествовала с коляской впереди, за ней брела целая ватага - у каждого в руке, как пароль, было по баночке, у некоторых по две, говорили громко и все сразу.
Шумно зашли в дом, включили музыку.
Коляску с ребенком оставили на улице и через минуту он истошно заорал. Пальма залаяла.
Наташка появилась нескоро, сильно шатаясь, сползла по перилам к коляске, со словами "Как же ты меня за..бал!" вынула младенца из коляски, стала качать. Тот униматься, похоже, не собирался, брал все новые ноты своей бесконечной арии. "Наташ! Ты скоро?! - крикнул кто-то в дверь.
"Щас-щас, иду!..Заткнись, падла!" - бешено затрясла младенца Наташка. Он стих на секунду, потом фантанчиком срыгнул на новую кофту. Наташка побелела и шмякнула сверток о сложенные у стены кирпичи. Ребенок захрипел. Наташка воровато огляделась - никого. Увидела Пальму. И тут же бросила сверток ей под ноги. Пальма отпрыгнула. Наташка раскидала по двору пеленки и убежала в дом. Музыка стала громче. Пальма осторожно приблизилась - крохотное личико дитеныша скукожилось и издавало чуть слышный сип. С неба упали крупные капли дождя. Пальма осторожно взяла зубами сверток, занесла его в конуру. Сама села снаружи. В тот день она охрипла от лая.
...Дождь барабанил по крыше будки всю ночь. Пальме хотелось выть, но она боялась. Накануне во дворе было много народа, все смотрели на нее. Белая машина привезла людей в халатах. Слышалось: "оставили без присмотра", "собака", "следы зубов на пеленке", "гематома", "отек мозга". Приходил милиционер - несколько раз обошел двор, записывал, приседал, цокал, со значением брался за кобуру, пока хозяин, обняв, надолго не увел его в дом.
Утро выдалось хмурым, мелкий дождь не унимался. Хозяин посадил Пальму на поводок, грубо дернул и она потрусила за ним. У сарая стоял маленький свежеструганный гробик.
Бабы возле магазина, увидев их, замолчали. Чуя недоброе, Пальма жалась к Хозяину. Идущая навстречу женщина с ребенком взяла его на руки и перешла на другую сторону. Какой-то пьяный мужичок молча и быстро подошел, хотел пнуть Пальму, но промахнулся, и, потеряв равновесие, рухнул в кусты и затих.
Когда они вошли в серый дом на окраине, Пальмы захотелось всех перекусать и рвануть куда глаза глядят - дощатые стены дома сочили ужас. Но рука Хозяина властно легла на загривок - "Сидеть!", потом ласковей: "Тихо, Пальма, тихо, потерпи немного - так надо". Пальму била крупная дрожь, но ослушаться она не смела.
Вошел человек в грязном халате, ее прижали, и в ногу вошло холодное стальное жало. Держали крепко. "Все, отпускай" - хватку ослабили, человек вышел. "Вперед!!" - хотела рвануться Пальма, но лишь заскребла на месте лапами. Хозяин встал и медленно, нетвердо пошел. Дверь заскрипела и хлопнула. Пес глухо застонал.
Холодок, что быстро сковывает члены и подбирается к сердцу - последний, Пальма знала. Чтоб не видеть обшарпанную кривую дверь, она прикрыла глаза. Грезилось - она снова щенок, и они с маленькой Наташкой показывают представление для соседской малышни. Наташка берет кусочек сахара, поднимает вверх. "Внимание! Последний раз на арене - дрессированный пес! Пальма! - Але-оп!" Пальма встает на задние лапы, тянется за рукой, тявкает и пытается кружиться. Она не очень любит сахар, в равновесии ее держат детский смех, нестройные хлопки маленьких ладошек и восторженный крик Наташки: "Молодец! Служи, Пальма! Служи!"