Север встретил их неприветливо. Сразу, выйдя из самолёта, Вовка почувствовал своим носом, щеками, что это не шуточное дело - Север! Его колючий пронизывающий насквозь ветер пробирался везде, он жалил и не давал открыть глаза, толкал резкими порывами и сбивал с ног, стараясь повалить наземь, но Вовка шёл, вцепившись обеими руками в руку отца. Первые десятки метров по Северу от самолёта до здания аэровокзала с трудом, но всё же были пройдены, и это была его первая победа. Там, в деревне, сильные морозы и снежные бураны тоже случались частенько, но они были помягче, что ли, или роднее, наверное, а здесь всё совсем по-другому: ветер и мороз более жёстко и злее кусал и бил со всех сторон. Вовка даже подумал, преодолевая эти тяжёлые метры, что Север не желает его пускать в свои владения, а хочет сразу запугать и показать, кто здесь хозяин.
Внутри небольшого вокзала было тепло и уютно, и только завывание пурги, со злобой бьющей ледяными лапами по стенам и в стекла окон, напоминало о том, что там, снаружи, лютует стужа.
Все места на скамейках были заняты, и они расположились на своих узлах и чемоданах возле стены. Отец с мужиками пошли узнавать расписание автобусов до Норильска, Славка дремал на чемодане, прислонившись к стене, а Вовка решил сделать 'разведку' и узнать, где тут что находится. Его нос учуял вкусные запахи, идущие откуда-то из дальнего угла зала, и ноги двинулись в том направлении.
Это был буфет, чем-то напоминающий их деревенскую чайную, только размером поменьше, а за прилавком стояла такая же женщина, тоже в белом фартуке и белой шапочке, к ней стояла очередь из нескольких человек. Вовка протиснулся к стеклянной витрине, и его глаза 'разбежались' в разные стороны, а рот открылся от большого количества разных вкусностей. Он не помнил, сколько времени простоял в этой немой сцене, прижавшись носом к стеклу и глядя на большой румяный пряник с какими-то буквами и рисунками, облитый белой глазурью: пряники для него - это было всё! Очередь обходила его, а он стоял и глотал слюнки.
Очнулся он от того, что кто-то тряс его за плечо. Это была мать:
- Вовка, чего ты здесь стоишь, мы уж потеряли тебя.
- Мам, я во-о-он тот большой пряник хочу!
- Пойдём, возьмём деньги у отца и потом купим.
- Он последний. Сейчас кто-нибудь его заберёт!
- Да не заберёт никто, пошли.
- Скажи тёте, чтобы она оставила его! Скажи!
Кто-то из очереди сказал:
- Девушка! Этот тульский пряник, что на витрине у вас последний или ещё есть?
- Последний, - ответила продавец.
Вовка аж весь вздрогнул, услышав это, и громко сказал матери:
- Я же тебе говорил, что заберут! Говорил!
- Давайте его мне, - сказал дядька, который стоял самый первый, он забрал пряник и повернулся к Вовке. - Возьми, малыш, и кушай на здоровье! А то ведь правда кто-нибудь заберёт!
- Спасибо большое! - сказал Вовка, забрал свой заветный пряник и отправился к своим. Позади мать благодарила дядьку:
- Спасибо вам! Знаете, он так любит эти пряники, ну прямо никогда мимо их не пройдёт! Я сейчас деньги вам принесу!
- Да не надо, не переживайте за деньги. Это от души! Пусть ест малец, на здоровье!
Вскоре объявили посадку на автобусы и, пробежав сквозь густоту метели, они всей своей деревенской группой сели в один из них, заполнив почти половину его, злобный ветер и колючий мороз уже не доставали их, а лишь гудели за замёрзшими окнами в чёрной ночи. Автобус раскачивался от бурных порывов ветра, но пассажиры, находясь в тепле, уже расслабились, и некоторые задремали под монотонный шум мотора и завывания пурги.
Вовка с братом сидели у окна и попеременно дули на оконное стекло, стараясь проделать в толстой ледяной корке маленькие оконца, чтобы смотреть, что же там творится за окном в этой чёрной мгле на этом Севере. Оттаявший от их дыхания маленький кружок почти сразу же затягивался белым морозным инеем, а они всё дышали на него и тёрли пальцами, отвоёвывая у мороза миллиметры прозрачности стекла.
Впереди, в водительском стекле появились огни, много огней! Водитель сказал, видимо, для них - впервые едущих сюда, что они подъезжают к городу Норильску.
При въезде в город в автобусе сразу стало светлее, и яркий свет от уличного освещения проникал даже сквозь замёрзшие стекла. Казалось, что они приехали в какую-то сказочную страну, светящуюся разноцветными огнями витрин магазинов, с ярко освещёнными улицами.
Вовка вспомнил, как этой осенью, в деревне, он с родителями и несколькими родственниками шли из гостей поздно вечером по ночной улице, и только свет луны освещал им дорогу, да вдалеке возле дежурного магазина горел одиноко фонарь, освещая часть здания магазина и небольшую площадку перед ним. А здесь было светло, как днём, и это произошло как-то неожиданно и быстро: вот только что они ехали в кромешной тьме, где вообще ничего не было видно, а тут сразу раз - и светлота! Для его детского разума, да и для взрослых, наверное, это было ошеломляющим зрелищем.
И это был тот город, куда они все ехали, но помнится, что из разговоров взрослых, услышанных Вовкой, он понимал, что они боялись туда ехать, хотя всё равно поехали 'на свой страх и риск в неизвестность' и их, детей, тоже взяли с собой. А он, город Норильск, оказался таким светлым и даже как-то сразу расположил к себе, показавшись очень уютным и добрым. Вовка, конечно, в отличие от взрослых, не боялся ехать на Север, ну, может быть, только чуть-чуть. И оказалось, что эти 'чуть-чуть' - были зря!
Вовкину семью встретили родственники, материна сестра с мужем, о которых он слышал, но не видел никогда. Мужа материной сестры звали дядя Володя, и Вовка это сразу отметил для себя: 'Раз так его зовут, значит, дядька - хороший, нормальный мужик', потому что с таким именем, в Вовкином понимании, он просто не мог быть плохим, ведь сам Вовка считал себя нормальным, хорошим пацаном!
Они поселились у тётки в однокомнатной квартире, которая была раза в два больше, чем их дом в деревне, так ему показалось: с большой светлой кухней и ванной комнатой с белой ванной, в которой можно будет плавать, и это он оценил сразу, а в углу зала гордо стоял ТЕЛЕВИЗОР! Вовка видел уже такой у родственников в Ленинграде. И здесь этот домашний кинотеатр тоже стоял на отдельной тумбочке.
Вовка со Славкой познакомились с братом и сестрой, теткиными детьми. А ещё посреди зала стоял стол, накрытый разными вкусностями, в центре стола на большой тарелке дымилась горка белых крупных пельменей. От всей навалившейся новизны и ароматных запахов кружилась голова. 'Чего бы тут не жить, - думал Вовка, - тепло, светло, всё есть, особенно то, что поесть, тут у любого голова кругом пойдёт'.
Знакомство с Севером и родственниками состоялось, а после шикарного ужина все те злые выпады пурги в аэропорту сразу забылись. Взрослые ещё сидели за столом, говоря о своём, а детей свалил сон. И снилась Вовке деревня, родной дом и черёмуха, по веткам которой скользили, играя с ним, солнечные лучи, а он купался в их теплых объятиях, ему было хорошо и весело.
Утром, когда тётка с дядькой ушли на работу, младший братишка в детский сад, а сестра в школу, Вовкина семья вышла в город, как в новую жизнь, - осмотреться. Большие в несколько этажей дома светились окнами и стояли как горы.
Они зашли в ближайший магазин и буквально застыли от увиденного: высокие светлые комнаты магазина сияли разноцветными товарами на полках и в витринах - конфетами, колбасами, разными банками с соками, огурцами и помидорами, и ещё, и ещё. Вовка увидел много-много пряников, его голова закружилась от такого их количества и разнообразия.
Вдоль боковой стены стояли стеллажи отделённые блестящим заборчиком из труб, а на стеллажах лежали разного размера булки хлеба и булочки, пахнущие свежеиспечённым, ни с чем несравнимым, ароматом! Настолько много разного хлеба Вовка тоже не видел.
Потом мать дала им всем по двадцать копеек для покупки, и они, встав друг за другом, взяли с полок по одной булке и прошли к продавцу. 'Вот сейчас она заставит нас положить половину булок назад', - подумал Вовка. Но этого не произошло, продавец взяла деньги, даже ничего не сказав.
Купленный хлеб был бережно принесён в их новое, пусть и временное, место жительства и положен в центре стола. Вечером Вовкина тётка, очень большая и, как показалось Вовке на первый взгляд, сердитая, спросила, придя с работы:
- А зачем это вы накупили столько хлеба?
- Так есть будем, а то вдруг завтра его не будет, не привезут.
- Но мы же столько не съедим за вечер, а хлеб у нас в магазинах привозят каждое утро и после обеда, поэтому не надо его покупать так много.
- Ну, если не съедим, то на сухари засушим, а с молоком и сухари очень вкусные.
- Хорошо, но больше не надо столько покупать, и не только хлеб, но и другие продукты. Они всегда в магазинах есть: и молоко и мясо, и колбасы разные, и фрукты разные, и картошка. Вот завтра я выходная, походим по городу, покажу, что и как, и где работаю, да и город немного посмотрите, оглядитесь.
То, что тётка говорила насчёт продуктов, и что они всегда есть в магазине, воспринять было трудно.
Но шли дни, они обживались на новом месте жительства, и всё постепенно становилось на свои места, как будто так в их жизни было всегда.
Через несколько дней родители устроились на работу, Славка стал ходить в школу, а Вовка полдня оставался дома один.
Ноябрь 1963
Знакомство с Севером
Сидеть дома было скучно, в деревне Вовке было привычней быть на улице, а здесь вот должен был сидеть закрытым до тех пор, пока сестра и Славка не придут из школы. И лишь потом можно было выйти во двор, где постоянно играла ребятня, он наблюдал за их играми в окно.
С этого двора началось его знакомство с северскими пацанами и с нравом Севера. При этом первом знакомстве Вовка узнал, что многие мальчишки были такие же приезжие, как и он, только приехали сюда раньше его, а многие родились здесь и тем гордились. Он постарался познакомиться с ними поближе, для чего, подойдя к группе ребят, представился, что он приехал из Сибири, и зовут его Вовкой. На ехидный вопрос одного крепкого конопатого пацана: 'А ты не замёрзнешь здесь? В своей фуфайке', Вовка с достоинством ответил, что у них в Сибири ещё похлеще морозы бывали, и ничего - сдюжил.
- А может, ты ещё и на горке со мной поборешься? - не унимался рыжий, видимо, он был заводилой в этом дворе. Ребятня с интересом смотрели на затевающийся спор, который мог закончиться интересной развязкой, ну, например, небольшой дракой.
- Можно и побороться, - дал Вовка свой ответ. - Ты где будешь, на горке или под горкой?
- Да мне без разницы, где. А ты где хочешь?
Вовка понял, что это была своеобразная проверка, в деревне тоже иной раз так, бывало, проверяли друг друга, и он уже знал, что труднее захватить вершину:
- Давай ты наверху будешь, а я тебя оттуда буду сталкивать.
Рыжий был постарше Вовки, может, на год-полтора, но для Вовкиных шести лет с небольшим его рост был чуток поболее его годков, да и в устраиваемых в деревне зимой или летом разных свар типа 'куча мала' он всегда сопротивлялся подолгу и не сдавался ни ровням, ни старшим мальчишкам.
- Ну-ну! - сказал конопатый и полез на вершину сугроба.
Ребятня встала полукругом.
Вовка не торопясь снял рукавицы, засунул их в карманы фуфайки, одновременно изучая выступы и углубления в снежной горке, и спокойно двинулся в сторону вершины, стараясь твёрдо ставить ноги, как бы закрепляясь. Рыжий стоял и ухмылялся, уверенный в своей победе.
Перед самой вершиной Вовка сделал 'финт', он вроде бы немного поскользнулся и, специально согнув одну ногу в колене, второй при этом очень удобно закрепился в небольшом углублении горки. Противник не разгадал этот трюк, поднял ногу, чтобы пинком столкнуть вниз этого наглого 'новенького шпанца', а Вовка, чуть отклонившись влево, ухватил 'рыжика' за пальто и резко дёрнул на себя, тот полетел вниз, и Вовка, не удержавшись, тоже следом за ним. Этот приём он видел на родине, в деревне, когда деревенские мужики праздновали проводы зимы.
Тут Вовка оказался победителем, и вся дворовая ребятня это видела.
С рыжим, а его звали Женька, они так и не подружились, потому что после проигрыша и 'позорного' скатывания вниз этот пацан подскочил к поднимающемуся со снега Вовке и заехал ему кулаком в нос. Вовка от боли и неожиданности упал лицом в снег: ему было больно, а больше обидно за такую подлость и несправедливость. Потом он молча поднялся, взял комок снега приложил к носу, глянул на противника и пошёл в сторону дома.
До него донеслись слова кого-то из мальчишек:
- Сейчас жаловаться пойдёт...
Но Вовка дошёл до крыльца подъезда, сел на ступеньки. Кровь уже почти остановилась, и он снегом стал протирать лицо, чтобы смыть следы крови. И только после этого встал и пошёл домой. Мать, конечно, увидела немного припухший нос, но Вовка сказал, что ударился об снег, скатываясь с горки.
Позже он понял, что это 'крещение' было ему на пользу, и то, что он не стал жаловаться взрослым по этому случаю, вызвало уважение среди дворовых мальчишек.
Потом он днями носился по улице, знакомился с ребятишками и присматривался к новой обстановке. С рыжим у них установился определённый 'нейтралитет': вроде бы и вместе в компании играли, но друг к другу не приближались и не задирались. Просто были - и всё.
Мать устроилась на работу дворником через один двор от дома, где они проживали, и эта её работа Вовке нравилась, а вот в деревне она работала в какой-то сберкассе, там её работа ему была не совсем понятна - какие-то бумажки заполняла и перекладывала в папки и шкафы; люди приходили в эту сберкассу и то сдавали деньги, то получали, а здесь было интересно: она убирала снег возле подъездов дома. В помощь матери собиралось несколько Вовкиных новых друзей, заражённых его идеей построить много ходов и большую пещеру из снега. Снега на Севере было много, кое-где сугробы доходили до окон первого этажа. Мать деревянной лопатой вырезала кубы из твёрдого снега, а ребятня отвозила их на санках в сторону и строила снежную крепость и тоннели, а потом лазала по этим построенным лабиринтам вечерами.
И ещё им было интересно залезать в глубину снежных и уютных пещер, в которых совсем не чувствовался северный мороз и жгучий ветер. И Вовка рассказывал собравшимся разные истории, а они слушали, затаив дыхание, иногда переспрашивали: а когда это было? А что дальше? Ему это нравилось - он любил, когда его рассказы слушали, и тогда он ещё больше хотел придумывать и тут же на ходу сочинял такие невероятные истории, что сам верил в них.
В общем, не работа у матери была, а просто сказка.
Новая квартира - своя!
Через месяц им дали квартиру в том дворе, где мать работала дворником. Там к большому дому как раз закончили строить два подъезда. Вот в одном из них, на пятом этаже, им с материной работы и выделили двухкомнатную квартиру. Какой это был праздник - войти в своё новое жильё, а не ютиться ввосьмером в однокомнатной. Их новая квартира была большая, раза в два больше, чем тёткина, и уж конечно больше, чем их дом в деревне. Вовка с братом бегали по комнатам и кричали, а их крики раскатывались эхом по всей квартире.
Мать быстро накрыла 'праздничный стол' - расстелила на чемодане скатерть и разложила на нём колбасу и сало, хлеб и соль, яблоки и пряники. Отец поставил посредине бутылку водки:
- Ну вот, сыны, здесь теперь и будем жить! Это хорошо, что свой угол теперь у нас есть. Давайте ешьте, а мы с матерью по рюмашке выпьем за наше новоселье! Чтоб жилось нам здесь хорошо.
В квартире было тепло, даже теплее, чем у тётки, наверное, это и вправду, что свои стены греют лучше. В этот дом они въехали самые первые и, так как мать работала дворником от ЖЭУ, ей выдали ключи от всех квартир в этих вновь построенных двух подъездах. В её обязанности теперь ещё и стала входить выдача ключей новосёлам, которые вот-вот должны будут вселяться в свои квартиры. Вовка принимал активное участие в этом - он ходил вместе с матерью и присутствовал практически при всех заселениях. Так он познакомился со своими будущими друзьями: двумя Сашками и Витькой, с которыми потом они были не разлей вода в течение четырнадцати лет.
В этом же дворе, прямо перед их домом, начали строить школу, в которую он пойдёт в первый класс на будущий год. Днями Вовка часами смотрел в окно и наблюдал, как работают строители, как краны разгружают машины: стены будущей школы росли быстро, а вечерами он с пацанами бегал по стройке, где они играли в прятки или прыгали из окон первого построенного этажа в сугробы.
Зима на Севере всё же была суровой, и ребятня, набегавшись и накувыркавшись в снежных сугробах, частенько грелась в тёплом подъезде. Мокрые и разрумяненные, они раскладывали обледенелые варежки на горячие батареи, а сами усаживались на ступеньки и тогда, в этой тёплой тишине, Вовка 'садился на своего любимого конька' и начинал рассказывать своим друзьям новые честно выдумываемые им истории. В основном его рассказы были про войну, но они уже во многом отличались от того, что он рассказывал раньше - там, в своей далёкой родной деревне. Просто он стал взрослее, и его фантазии тоже стали красноречивее и интереснее для слушателей, а когда его слушали с интересом, Вовка преображался и рассказывал ещё более увлекательно и уверенно. Отогревшись и наслушавшись его россказней, друзья гурьбой вылетали на улицу и устраивали новые забавы.
Дом, в котором они жили, был большой: двадцать подъездов выходило во двор, а это около четырехсот квартир. И в каждой квартире жило как минимум по одному ребёнку, так что шум от сотен ребятишек стоял во дворе несмолкаемо и, может, от этого казалось, что на зимних Норильских улицах было теплей, чем на самом деле. Набегавшись по снежным горкам, накатавшись на санках, Вовка и его друзья любили ложиться спиной на снег, раскинув руки, и смотреть на чёрное небо, усыпанное звёздами, когда это было возможно при отсутствии пурги. Иногда появлялось Северное сияние, переливаясь цветными сполохами - зрелище было завораживающее. И тогда каждый молчал и думал о чём-то своём. Вовку привлекала одна звезда, и она постоянно подмигивала ему, как бы желая что-то передать, но скорее всего это ему просто казалось. Он как бы спал и что-то чувствовал, смотря на ту мигающую звезду, только что - не понимал. И это непонимание было его неразгаданной тайной, которую он всё равно разгадает рано или поздно. Друзья частенько выводили его из этого задумчивого состояния:
- Вовка, ты чё, уснул, что ли?
- Чего бы я уснул. Ничего и не уснул, а просто задумался. Пойдемте играть на горку в 'Царь горы'!
В этой игре, когда один или двое стоят на снежной горке, а несколько ребятишек пытаются их столкнуть и занять высотку, Вовка буквально врастал ногами в эту высоту и долго не давал себя столкнуть, упираясь и отбиваясь от нападавших. И каким бы долгим и упорным ни было его сопротивление, но он всё же оказывался внизу, скатившись кубарем по откосу. В этой 'куче-мале' ребятишки могли остаться без варежек и шапок, а пуговицы на фуфайках отрывались постоянно. И частенько, оказавшись головой в сугробе, ребята задорно смеялись, потому что всем было весело, и никто не чувствовал себя обиженным. В эти моменты они даже не ощущали того, что на улице был мороз в 30-35, а то и под 40 градусов, и сильный северный ветер дул со всех сторон.
Зима в Норильске была лютая, а в построенных ребятишками убежищах всегда было тепло и уютно, а главное - весело и интересно, они с большой неохотой уходили вечером домой. Грустно им становилось весной, которая приходила в середине мая, когда их снежные пещеры начинали рушиться и проваливаться, а когда эти снежные горы стекали водой в ручьи, то многие находили свои утерянные зимой варежки.
А сейчас, пока была зима, приближался Новый год, первый Новый год, который Вовка будет встречать на Севере, в Норильске!
Лето. 1964 год
И какая бы ни была суровая и долгая зима на Севере, но и она сменялась весной, которая начиналась в Норильске в середине мая и к середине июня тоже уступала свои права лету. Лето наступало быстро и так же быстро проходило.
Всего около месяца выдавались более-менее солнечные дни, и недели две могли быть очень тёплыми по северным меркам - это 25-28 градусов жары, и пацаны, которые оставались на лето в городе, успевали за три-четыре дня так сильно загореть, как на юге загорали за недели две. Загорали и купались они на озере Долгом - это был большой водоём на окраине города. У него был пологий каменистый берег и такое же дно, которое через пять-шесть метров обрывалось в чёрную тьму, где веками лежал лёд, и откуда веяло ледяным холодом, но у берега вода была тёплая, обогреваемая горячей водой, бьющей фонтаном из подведённых труб диаметром полтора метра.
Ребята приходили на озеро с трёхлитровыми банками для ловли гольянов, которых потом, дома, жарили на сковородке. Компания с их двора, Вовка с друзьями и Славка со своими одноклассниками, была шумная и, хотя годков им было от шести до двенадцати, вполне уже самостоятельная. Они с визгом прыгали в обжигающую воду, устраивали водную чехарду, Славка не выпускал Вовку из вида, но тот и сам не лез сильно в воду, после случая в деревне он её побаивался, и лишь изредка он медленно заходил в воду по колено, как бы знакомясь с ней, чтобы узнать, что она готовит, садился на камни и начинал криком поддерживать своих друзей, но больше ему нравилось потом быть на берегу. Там было спокойнее и надёжней, яркое солнце припекало спину, а ветерок от воды приятно поглаживал.
Всё больше и больше Вовке нравилось на Севере.
Всю зиму, весну и лето и днём и ночью строители возводили стены, несмотря на лютые северные ветра и морозы. А Вовка, просыпаясь утрами, первым делом смотрел из окна - как там строится школа; как быстро к лету выросли её стены, и вот уже вставлены окна; строители начали крыть крышу, и скоро они должны будут сделать покрасочные работы внутри, а там осенью он пойдёт в первый класс! Вовке очень нравилась наблюдать за работой строителей - ему было интересно.
Теплые летние дни на Севере очень короткие и непродолжительные - раз-два, и лето закончилось. Лето, начавшееся в конце июня, уже к середине июля быстро начало переходить в осень, дождливую и пасмурную. Ребятне это, конечно, не очень нравилось, но что сделаешь с этой природой? Да ничего.
Но какое бы ни было северное лето, Вовка с друзьями постоянно находились на улице, он теперь был уже большой - в июне ему исполнилось семь лет. Они своей компанией ходили в походы за город, в тундру, где уже начала созревать ягода - морошка, голубика и черника. Ягоды было много, и ей практически сплошь были усеяны все возвышенности и бугры в тундре, хотя в некоторых местах в низинах лежал серый лёд.
Наевшись и собрав по бидону ягод, радостные и уставшие, они возвращались к вечеру домой, а после ужина они опять выходили на улицу и играли, играли.
Плен
Однажды, в один из походов за город, Вовка с друзьями были захвачены в плен такими же ребятишками, правда, немного старше их, да и количеством больше раза в два, к тому же они были вооружены самодельными луками, арбалетами и палками, и настроены были довольно воинственно. Их привели в какой-то сарай, сбитый из ящиков, досок и разного другого хлама, втолкнули внутрь и заперли.
Немного раскосый и чубатый, конопатый и рыжий пацан, видимо, он был старшим среди них, сказал:
- Интересно, чего вам надо на нашей территории? Чего вы здесь высматривали? Будем вас пытать, пока не скажете или выкуп нам не заплатите.
Вовке и его друзьям это очень не понравилось. И ещё Вовка подумал: 'То ли все рыжие такие придурки!', но вслух он этого не сказал.
- Чего вы к нам пристали, мы просто шли в тундру, ягоду собирать. А ничего не высматривали, и вообще, давайте отпускайте нас, - сказал Сашка-Лёня.
Снаружи за стенками сарая засмеялись, потом был слышен какой-то разговор, и тот косоглазый сказал то ли своим друзьям, то ли пленникам:
- А лучше мы подожжём сарай! И поглядим, как они будут выбираться оттуда.
Ребятам стало страшновато, они не могли понять, что же происходит, почему 'эти' хотят поджечь сарай? Что им от них надо? Шутят, наверное! А вдруг и вправду подожгут?
Пленникам стало не по себе.
Снаружи 'захватчики' о чём-то разговаривали какое-то время, но вскоре голоса затихли. Прильнув к щелям сарая, ребята осмотрелись и увидели только двоих мальчишек, видимо, оставшихся в охране, а остальные, похоже, куда-то ушли. Может, за другими пленниками, а может, ещё за чем-нибудь.
И тут Вовка начал прыгать по небольшому сараю и громко кричать:
- Откройте, гады, у него кровь бежит из глаза, он наткнулся на гвоздь, ему, Саньке, срочно в больницу надо! Откройте, придурки, вас всех посадят!
Поняв Вовкин замысел, Сашка-Лёня начал громко стонать и всхлипывать. Два 'охранника' подошли поближе, и один заикающимся голосом спросил:
- В-вы ч-чё там-м? П-п-правда, что ли, г-глаз вы-выткнули?
Вовка заорал ещё громче:
- Вот дураки и придурки! Да откройте же, ему же больно!
Заикастый приоткрыл дверь, чтобы посмотреть, что там случилось, и тут же был сбит с ног вываливающимися из сарая 'пленниками', второго охранника тоже свалили наземь и дали несколько пинков, их луки вмиг были сломаны. И пока шла быстрая 'расправа' с 'охраной', Сашка-Лёня уже поджигал злополучный сарай.
Потом они бросились наутёк, а сзади полыхал огонь, и бывшие 'охранники', грязные и с разбитыми носами, голосили вслед:
- Вы чё сделали, это же игра была, а вы! Ну, мы вас ещё найдём!
Добравшись до своего двора, запыхавшиеся и чумазые, но свободные и непобеждённые, они с мальчишеским азартом стали обсуждать происшедшее, как их 'взяли', как они вырвались, но никто не вспомнил о том, как им было страшно.
В тот день их компания приняла своё первое боевое крещение - теперь они были побратимы: Вовка, два Сашки, Витька и ещё два мальчишки (но немного позже эти двое уехали в другой северный город - Талнах).
Так в их дворе по улице Комсомольская, 48 родилась новая группа друзей.
В первый класс
Лето на Севере очень короткое и в основном дождливое, поэтому его быстрый переход в осень едва заметен. А осень, как известно, начинается с первого сентября. И это праздник школы, ну, во всяком случае, это праздник для тех, кто впервые идёт в школу. Так что для Вовки это был настоящий праздник, он очень хотел в школу, хотя ещё не знал, что там и как будет в этой школе, но чувствовал, что всё должно быть здорово! Ему предстоит, как его старшему брату, научиться читать и писать, и тогда он будет читать. Да, сам будет читать, а не просто слушать радиоспектакли и смотреть картинки в книжках или выжидать, когда кто-нибудь прочтёт ему интересную книгу. Он уже давно представлял себе, с самой зимы, как войдет в новую школу, строящуюся во дворе, как сядет за новую парту, откроет азбуку и...
Буквы из азбуки, конечно, он уже знал, почти все, но читать ещё не научился, как-то не получалось. Но вот в школе-то и научится!
А ещё ему очень хотелось одеться в новый, ему лично купленный, школьный костюм с белой рубашкой и взять в руки свой, личный, школьный портфель. Недели две назад он с родителями ходил по школьному базару и смотрел на разнообразие школьных предметов: тетради, ручки, карандаши, пластилин и прочие школьные принадлежности, всё было красиво и интересно, но больше всего он поглядывал туда, где продавалась школьная форма. Там, на вешалках, висели костюмы и белые рубашки с эмблемами на рукавах и притягивали к себе, словно магнитом. Вовка боялся и думать о том, что вот сейчас родители пройдут мимо этой красоты, а ему придётся идти в школу в том, что у него есть, в том, что носил когда-то его старший брат, а так хотелось иметь свою личную вещь, пахнущую свежестью новизны. Он молчал и украдкой поглядывал на родителей - пройдут они мимо или остановятся.
Они остановились, и отец сказал:
- Ну что, петушок, выбирай себе костюм и рубашку.
После этих слов всё в нем перевернулось и показалось, что весь мир затих, ожидая его выбора...
Новую покупку, завёрнутую в белую хрустящую бумагу, Вовка нёс перед собой гордо, как флаг, и ему казалось, что все вокруг смотрят только на него, понимают его радость и радуются вместе с ним, а солнце светит и греет как-то по-особенному: ярче и теплее, чем всегда. Он чувствовал себя очень счастливым, хотелось бегать кругами и прыгать на одной ноге, а может, даже просто взлететь ввысь. Но он, как и подобает мужчине, с трудом сдерживая свои эмоции, изображая спокойствие, быстрым шагом двигался в сторону дома, правда, быстрее, чем если бы мать позвала его домой с улицы, раза в три-четыре быстрей, так ему не терпелось всё это надеть и пройтись 'франтом' по квартире.
Потом, когда родители днями уходили на работу, Вовка наряжался и подолгу разгуливал по квартире в новой школьной форме, вживаясь в роль первоклассника, репетировал перед зеркалом свою походку, разговаривая со своим отражением, что-то ему доказывая. И только когда с улицы доносились крики друзей, зовущие его выходить, он аккуратно снимал форму, бережно помещал в шифоньер и только тогда, быстро одевшись в повседневку, выскакивал из квартиры на улицу.
До начала учебного года оставалось несколько дней, и с каждым днем всё больше ребятни появлялось во дворе: одни возвращались из пионерских лагерей, другие из 'отпусков'.
В школе строители заканчивали отделочные работы, трудясь с утра до вечера в две смены, а на большом школьном дворе ребятня уже осваивала футбольное поле с почти настоящими футбольными воротами, волейбольную и баскетбольную площадки. Август выдался на славу, с утра и до вечера детвора не загонялась домой, только если на короткий перекус или по другой надобности, и потому гвалт во дворе стоял тоже в две смены. Одна игра сменялась другой, а игр ребятня знала много: футбол и лапта, 'из круга вышибала' и 'пекарь', 'бей-беги' и 'монах в красных штанах', классики и 'найди клад'.
В субботний день, когда до учебного года оставалось несколько дней, как обычно, с улицы через открытые форточки доносились веселые крики друзей. Вовка быстро оделся, обул кеды и выскочил из квартиры. Ему вслед крикнула мать:
- Вовка, ты далёко?
- Я на улицу пошёл, с пацанами футбол погоняем.
Он вприпрыжку спускался по лестнице, перепрыгивая через ступеньку. Четвертый этаж, третий, второй. На площадке между первым и вторым этажами, возле почтовых ящиков, стоял пожилой дядька в яркой красной куртке и черных брюках. Таких курток Вовка не видел. Он остановился возле незнакомца:
- Здравствуйте! А вы кого-то ищете?
- Да вот к знакомым пришел, а их, видимо, дома нет, - ответил незнакомец.
- Ясно. Наверное, в тундру ушли ягоду собирать.
- Наверное.
- А здо́ровская у вас куртка, яркая такая.
Что ответил незнакомец, он не услышал, спускаясь вниз, перепрыгивая через ступеньку и, выскочив из подъезда, увидел возле подъезда мотоцикл. Обычно Вовка, выбегая из дома, перепрыгивал через перила, показывая свою лихость, и бежал вприпрыжку на школьный двор, где постоянно собрались друзья и дворовые пацаны для игр. Сегодня совершить лихой прыжок помешал этот мотоцикл, который с ревом пронесся на большой скорости возле крыльца, миновал двор, поднимая пыль, и скрылся в арке дома.
Вовка встал как вкопанный. Ему стало не по себе: 'Если бы я не остановился возле того дядьки с расспросами, то мог бы как раз попасть под этот дурацкий мотоцикл! Бр-р-р!' Немного постояв, переведя дух, Вовка не спеша направился на школьное футбольное поле, где стояли друзья и молча смотрели в его сторону. Видимо, они тоже видели это. Когда он подошел к ним, пацаны обступили его и стали что-то говорить и похлопывать по плечу, спине.
Вскоре он стал понимать, что они говорят, успокаивают и переживают за него.
- Ничего, давайте играть, я на воротах чур стоять буду.
- Стой, конечно.
Во время игры Вовка иногда посматривал в сторону дома и заметил, что дядька в красной куртке вышел из подъезда, потом вышел отец, они о чем-то поговорили и ушли. Игра становилась серьёзней, и Вовке некогда было отвлекаться и зыркать по сторонам, нужно было защищать свои ворота.
В тот день вечером Вовка, хоть и был уставший, долго не мог уснуть, всё обдумывал произошедшее, представлял, что могло произойти, искал выходы, а что если бы.... И незаметно для себя уснул.
Волнительное состояние будущего первоклассника не покидало его несколько дней, особенно в последний. Походив в школьной форме по квартире, Вовка решил, что этого мало, и пришел к выводу (и откуда, только пришла такая шальная мысль?), что нужно побриться, как отец, по-взрослому. Он много раз наблюдал, как это делается. 'А что, костюм есть, как у взрослых, что мне мешает? Ничего!' Подумано - сделано. С деловым видом, накинув на грудь полотенце, Вовка готовился к бритью: тщательно взбивал мыльную пену помазком, аккуратно размазывал её по щекам и подбородку, потом сделал первое движение бритвой, получилось, ещё раз и ещё. Как-то безболезненно и незаметно появились из-под пены красные капельки. 'Порезался!' Быстро смыв пену с лица, Вовка обнаружил несколько незначительных, тоненьких порезов: 'Да, неудачно получилось!' Он быстро смазал лицо одеколоном и убрал бритвенные принадлежности.
Вечером мать, вернувшаяся с работы, сразу заметила непорядок на Вовкином лице и спросила:
- Вова, ты что это порезанный весь? Никак брился?
- Да нет! - соврал Вовка сразу. - Просто я резал хлеб, а нож сорвался... неудачно.
- Несколько раз подряд? Что ж ты так неосторожно? Ну, ладно, хлеб так хлеб. Вот только борода к Новому году вырастет, будешь знать тогда, как бриться, - проворчала мать. - Завтра в школу, а ты с отметинами. Ну да ладно, что есть, то есть.
А вечером отец, узнав про это, усмехнулся, хлопнул Вовку крепкой ладошкой по плечу:
- Ничего, сынок! Иной раз шрамы украшают мужчину! Но без них, наверное, как-то лучше можно выглядеть! А, Вовка?! Как ты думаешь?
Вовка уже и после своего бритья понял, что лучше бы и без порезов этих быть! Но промолчал, только кивнул в ответ.
На следующий день, первого сентября, он встал раньше всех, в деревне бы сказали - 'проснулся с первыми петухами', тщательно умылся, почистил зубы, долго разглаживал влажной рукой чуб, внимательно посмотрел на мелкие порезы на лице, так неудачно полученные вчера по своей же глупости. Потом тихонько оделся, взял портфель и сел на кухне у окна, поглядывая через него на школьное крыльцо.
Утро выдалось на удивление теплым, и лучи восходящего солнца дружно пробивались сквозь предрассветную дымку, заливая светом фасады домов, начиная с крыш, медленно опускаясь вниз, к земле. Через час на большом школьном дворе стали собираться первые ученики, Вовка не стал дожидаться родителей и быстро выскочил из квартиры.
Вскоре весь двор был заполнен учениками разных возрастов и родителями, в основном первоклашек. Все школьники выстраивались группами, каждый по своим классам.
Первых классов было семь, и Вовка попал в первый 'А'. Он стоял в группе своих будущих одноклассников и вертел головой, рассматривая их, особо знакомых среди них не было. Его друзья по двору были определены в другие классы.
На крыльце школы появились несколько человек: директор школы, завуч и представители строителей. Они стали произносить речи, но Вовка их не слушал, нет, слушал, конечно, но вполуха. Сейчас для него не это было самое важное, важное ждало впереди. Важным будет тот момент, когда он войдет в школу, в класс, сядет за школьную парту и для него начнется новая жизнь. Для себя он уже определил, что учиться будет только на 'пять', ну, может быть, иногда и на 'четыре'! Но больше на 'пять'.
Наконец-то прозвенел звонок колокольчика и они, ученики первого 'А', первыми ступили на школьные ступени, первыми вошли в вестибюль, еще пахнущий свежей краской.
Школьная жизнь началась.
В просторном помещении, с высокими потолками и большими окнами, в котором им предстояло учиться, стояли три ряда новеньких, сверкающих парт. Вовка сел за первую парту у окна, ему это место как-то сразу приглянулось. Первоклашки, его будущие друзья, тоже расселись за парты и сидели смирно, глядя во все глаза на свою первую учительницу, небольшую и хрупкую женщину, которая улыбалась им приветливо и добродушно.
- Ну, здравствуйте, мои дорогие мальчики и девочки, вот мы с вами и вступаем в новую жизнь. А для начала нашего долгого и интересного пути по миру знаний нам нужно с вами познакомиться. Меня зовут Зоя Николаевна Карасёва.
Это имя он запомнил на всю жизнь.
Потом она села за свой стол, открыла журнал, а в классе стояла такая тишина, что было слышно шуршание переворачиваемых страниц:
- Ну, что ж, начнем наше знакомство, ребята. Я буду называть ваши фамилии, а вы будете вставать, чтобы все в классе вас видели и тоже знакомились с вами. Андронов Коля... Бойко Витя... Горелов Саша... Гуляев Вова... Конькова Нина... Лисовская Нина... Никифоров Серёжа... Шармар Наташа...
Школьная жизнь захватила Вовкино сознание полностью, ему нравилось всё: новые друзья, новые заботы, а ещё ему очень нравилась эта маленькая, всегда улыбающаяся учительница, ему очень хотелось ей помогать во всём: принести из учительской стопку тетрадей и книги, протереть классную доску от мела, ему казалось, что Зое Николаевне тяжело. А если кто-то на уроке вёл себя плохо, что было крайне редко, он молча и украдкой показывал баловнику кулак: смотри, мол, у меня, не балуй! Учиться было легко и интересно, сколько было нового узнано, и как много ещё предстояло узнать.
После школы Вовка с гордостью шел домой, неся в своём портфеле тетради с красными звёздочками, которые учительница ставила за правильное написание палочек, крестиков и букв. Учёба шла своим чередом, и звездочки 'сыпались' в портфель, как снежинки зимой.
Приближались новогодние каникулы, но вот в декабре Вовке крупно не повезло. Друзья, он и старший брат, как всегда после школы, катались с горок, а потом возили на санках друг друга. И так случилось, что в один из дней, когда Вовка тащил санки, на которых сидел старший брат, двигаясь спиной вперед, он провалился по пояс в промоину с водой. Мороз на улице стоял градусов под сорок, и пока они добрались до дома, его одежда так заледенела, что штаны и валенки гремели как жесть, а сам он был похож на ледышку.
Так что Новый 1965 год ему пришлось встречать в больнице, с двухсторонним воспалением лёгких. В больнице не очень интересно, хотя и было много ребятишек, но Вовке было скучно, ему не хватало свободы действия, а просто бегать по лестницам и отделению он не хотел - это было не в его правилах, правда, первые недели две ему было совсем не до беготни. Высокая температура и изнурительный жёсткий кашель приковали его к постели, так что новогодний праздник прошёл как бы мимо него скучным больничным хороводом вокруг ёлки, установленной в столовой. Все ходячие были наряжены в больничные мятые пижамы и халаты серо-голубого цвета, с вылинявшими почти до дыр рукавами. Кое-кто, правда, смастерил из газет какие-то папахи и фуражки, а ребята постарше вырезали из чего-то чёрные очки. Дедом Морозом была старшая медсестра. Она, приплясывая, ходила среди пациентов и старалась спеть песенку про ёлочку. Вовка смотрел на этого 'чудо Деда Мороза', и вместо слов песни про ёлочку ему слышался её скрипучий и нудный голос: 'Опять раскидали по всей тумбочке печенье да яблоки, всё вам тащат да тащат. Ишь, и простыни у вас грязные, ну никакого порядка, всё за вами прибирай тут'. Плохую игру роли Деда Мороза выручала хорошая игра баяниста: он ловко перебирал по кнопкам баяна, извлекая из него нежную музыку, которая и поднимала настроение всем.
Потом раздавали новогодние кульки с конфетами и апельсинами, общий праздник закончился, и все потянулись по своим палатам.
В тот же день, вечером, случилась неприятность.
Один из больничных ребят отобрал у пятилетнего мальца новогодний подарок, и Вовка встал на его защиту:
- Ты чё делаешь? Отдай быстро назад! Чё, тебе своего подарка мало?
За это заступничество он получил сильный удар 'под дыхало'. Глаза сами собой закрылись, лёгкие, которые ещё дышали вполовину, вообще перестали вдыхать воздух. И когда Вовка очнулся, рядом с ним сидела молоденькая медсестра, а во рту у него была резиновая соска, и рядом лежала кислородная подушка.
- Ну, вот и очнулся, герой.
После этого случая Вовка узнал, что в жизни может быть встреча с подлостью и коварством, жадностью и наглостью, и понял, что с 'гадами' нужно разговаривать не как с друзьями или знакомыми, а только с позиции силы, и быть постоянно готовым к их удару исподтишка.
В общем, лежание в больнице ему принесло не только выздоровление и много нового и познавательного, но и некоторые огорчения. Во-первых, было обидно, что новогодние каникулы прошли насмарку, да и сам новогодний костюмированный школьный праздник он пропустил, хотя костюм шахматного короля мать сшила недели за две до Нового года, а во-вторых, правильное написание букв 'Д', 'Ж', 'З' он пропустил основательно, и ему придётся это навёртывать.
Но покидал он больницу с большой радостью, и в тот же день первым делом отправился во двор посмотреть на снежные сооружения: всё ли там в порядке. Всё оказалось на месте. Затем зашел в школу, постоял некоторое время в вестибюле и вернулся домой, чтобы приготовиться к завтрашнему дню. Почти месяц он не был в школе.
Как его встретят одноклассники?
В класс Вовка вошёл спокойной и твердой походкой, он заранее настроил себя на серьёзный лад.
Одноклассники гурьбой окружили его, и каждый старался почему-то потрогать и хлопнуть по плечу или спине.
Значит, его долгое отсутствие не осталось незамеченным, и это радовало.
И вся Вовкина 'деловитость и серьёзность' сразу исчезла, как будто её и не бывало.
Смех и шум заполнил класс, никто не услышал, как прозвенел звонок, и вошла учительница...
![[]](/img/g/guljaew_w_g/0001-2/imgp3837.jpg)
![[]](/img/g/guljaew_w_g/0001-2/img170-kopija.jpg)
![[]](/img/g/guljaew_w_g/0001-2/img043.jpg)
![[]](/img/g/guljaew_w_g/0001-2/image2.jpg)
![[]](/img/g/guljaew_w_g/0001-2/ris1.jpg)