Гуляев Владимир Георгиевич : другие произведения.

Секрет арифмометра "Феликс" часть 3 (в 1966-й год)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Юридические услуги. Круглосуточно
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Возвращение в прошлое • Владимир не стал прикрывать глаза, чтобы увидеть "грань перехода" • Он оказался на окраине деревни Новообинцево в 1966 году • Почувствовал лёгкое уплотнение воздуха Воспоминания детства • Владимир вспомнил, как каждое лето приезжал в деревню на каникулы • Вспоминал сенокосную страду и поездку на лодке с дедом • Наблюдал за природой и участвовал в работе Возвращение в настоящее • Владимир прошёл через деревню и оказался у дома бабушки и деда • Дверь в дом была подпёрта палкой, значит, хозяев нет • Он направился к берегу реки, где была лодочная "пристань" Встреча на берегу • Владимир сидит на берегу реки, размышляя о быстротечности времени. • Он вспоминает песню о реке, символизирующей его жизнь. Возвращение семьи • Владимир слышит шум лодочного мотора и видит возвращающуюся семью. • Отец узнает его, и Владимир понимает, что уйти уже поздно. Встреча с семьей • Владимир решает остаться и не уходить, несмотря на удивление отца. • Он планирует использовать свои знания о прошлом, чтобы избежать неловких ситуаций. Знакомство с семьей • Отец приглашает Владимира в гости, и они идут к теще. • Владимир знакомится с семьей и замечает, что у него и Вовки одинаковые часы. Воспоминания о детстве • Владимир вспоминает детство и свои детские привычки. • Он замечает, что петух ведет себя странно, как будто узнает его. Воспоминания о прошлом • Владимир вспоминает, как просыпался с петухами и доил корову. • Он осознает, что его прошлое возвращается к нему, и это вызывает у него смешанные чувства. Обязанности Вовки • Вовка самостоятельно отгонял Зорьку в стадо и встречал её вечером. • Познакомился с деревенскими пацанами, которые ловко щелкали бичами. Обучение бичеванию • Вовка хотел научиться щелкать бичом, дед сплел ему бич. • Бич не подчинялся Вовке, нанося ему удары. • Вовка продолжал учиться, несмотря на трудности. Прощание с деревней • Вовка проводил каникулы в деревне, участвуя в деревенских делах. • Прощание с деревней было бурным, с рыбалкой и набегами на поля. Воспоминания о детстве • Вовка вспоминает, как проводил каникулы, как прощался с деревней. • Отец рассказывает о своей любви к деревне и её природе. Встреча с дедом Василием • Дед Василий спрашивает Вовку, не встречались ли они на фронте. • Вовка рассказывает, что воевал под Ленинградом. • Дед Василий и отец Вовки обсуждают военные воспоминания. Прощание и размышления • Вовка прощается с дедом Василием и другими родственниками. • По дороге домой он размышляет о том, что его присутствие могло изменить в судьбе Вовки.
  Глава 3 (в 1966-й год)
  
  Глаза на этот раз Владимир не стал прикрывать, хотелось увидеть 'грань перехода'. Но всё произошло очень просто как при смене фотографий при просмотре слайдов: на какое-то мгновение одно изображение затуманилось, а второе появилось! Почувствовалось лёгкое, почти незаметное, уплотнение воздуха в долю секунды и всё.
  Он стоял на окраине деревни Новообинцево, в начале её главной и широкой улицы.
  'Видимо, всё опять получилось, - уже более спокойно воспринял Владимир происходящее, - если так, то сейчас должно быть 22 июля 1966 года. Остаётся одно - проверить так это или нет!'
  Он обернулся назад, сзади вдоль дороги, по одной её стороне, простиралось до горизонта пшеничное поле, а по второй - пологий уклон, с пожухлой от солнца травой, уходящий вниз до самого оврага. Как всё это было знакомо, с далёкого детства: знакомый запах полевых цветов и разнотравья, смешанный с теплым июльским ветерком и особый запах деревенской жизни. Нет, запах не навоза, а запах жизни! Настоящей деревенской жизни, ни с чем несравнимый запах размеренности и основательности этой самой жизни. По этой главной улице он входил в деревню каждое лето в течение десяти лет, приезжая на каникулы и, пройдя через всю деревню, спускался под гору, где жили его дедушка и бабушка - родители матери.
  Вот и сейчас, постояв несколько минут, и справившись с минутным волнением, Владимир зашагал по знакомому маршруту.
  В деревне стояла тишина и, только иногда, было слышно кудахтанье куриц во дворах, а людей не было видно.
  'День. Время покосов'.
  Сейчас почти все деревенские были за рекой на заготовке сена, а кто не там, тот в своем огороде занимался прополкой. В каждой усадьбе огороды большие, не менее 20-30 соток!
  Приятные воспоминания из детства стали выстраиваться картинками. Пятьдесят лет прошло, а так явно вспомнилось. Да, в тот год они, всей семьёй, в первый раз поехали с Севера в отпуск на 'малую Родину'!
  
  На 'материк', как говорили норильчане, на отдых.
  Отдых отдыхом, но в начале июля в деревне начиналась сенокосная страда. Вовке тогда это было в диковинку, а потому интерес к этой работе он имел большой. Еще заранее они с дедом ездили выбирать место для покоса, переправившись через реку на огромной деревянной лодке с мотором, её называли бригадным баркасом, потому что дед часто переплавлял колхозные бригады доярок и косарей на ту сторону Оби.
  Тогда, в первый день, перед косовицей, за реку они плыли всей семьёй: отец с матерью, брат, бабушка и ещё человек шесть соседских теток и мужиков.
  Вовка держался ближе к деду, а вдруг дед даст и ему порулить лодкой!
  Старший брат тоже претендовал на 'должность рулевого', но Вовка оказался шустрее и крутился возле деда, стараясь не дать возможности Славке занять место на скамейке возле мотора.
  - Чё, ты, тут крутишься, иди и сядь к родителям! - Говорил Славка. Но для Вовки это было нисколько не убедительное требование. Он плотно уселся у руля:
  - Иди, сам садись! Вишь, я бечевку 'заводную' держу!
  - Слав, да пусть он там сидит, он же младше! А ты вперед иди, а на обратном пути поменяетесь! А ты, Вовка, сиди там смирно, не егози, река все-таки! - Сказала свое веское слово мама.
  - Ты, сопляк, получишь потом у меня! - Как всегда 'ласково' и тихо прошептал брат, ткнул кулаком Вовку под бок, и перебрался в нос лодки.
  Лодка, управляемая дедом, некоторое время двигалась вдоль берега вверх по течению реки, немного вибрируя, расплющивая небольшие встречные волны.
  Одной рукой Вовка держался за руль мотора, а другой за борт лодки.
  Он рассматривал отвесный глиняный берег. От берега отваливались большие и маленькие пласты земли, подмываемые волнами, и торчали, как тоненькие и толстые змеи, извилистые корни деревьев.
  Наблюдать было интересно.
  Сочетание корней, различных причудливых форм, с рельефом обрывистого берега, создавало причудливые, бесконечные и меняющиеся картины. Если внимательно всмотреться, то можно было увидеть очертания каких-то доисторических животных, а если еще и пофантазировать, то и...
  Видимо, гримасы, отразившиеся на лице Вовки от увиденного и придуманного им, были такие смешные и выразительные, что дружный смех, сидевших в лодке, вернул его из внутренних фантазий в действительность.
   Он посмотрел на всех и, встретившись с 'влюбленным' взглядом брата, крепче взялся за руль, приняв 'позу победителя', помахав при этом свободной рукой Славке.
  Через некоторое время дед повернул лодку под небольшим углом в направлении протоки, видневшейся на другой стороне реки. И теперь волны, ударяясь о борт, разбивались на мелкие брызги, взлетали вверх и приятно освежали лица пассажиров легкой и влажной взвесью, а другая часть волны, разделившись, струилась вдоль бортов белой пузырящейся пеной, вновь соединяясь, позади лодки, в новую волну. Однообразия в этом не было и каждый раз разделение волны на брызги и пену, и последующее воссоединение, происходило по-разному, по-своему!
  Противоположный берег, густо заросший деревьями и кустарниками, быстро приближался и становился все ближе и ближе.
  Вскоре лодка медленно и чинно вплыла в устье протоки. Шириной протока была метров десять-пятнадцать, а вода в ней как будто не двигалась и была темной и гладкой, высокие деревья по обоим берегам наклонились от тяжести веток и густым, плотным строем угрюмо нависали над водой, кое-где даже соприкасались верхушками между собой, образуя подобие тоннеля.
  Казалось, что время здесь остановилось, зависло в вековой прохладной и ароматной тишине. И только шум мотора нарушал эту идиллию.
  Впереди показался мыс. В этом месте две протоки соединялись в одну. Свернув в правую протоку, и проплыв около километра, лодка плавно причалила к берегу.
  Было видно, что данный 'причал' используется уже не один десяток лет, так как он имел пологий, вытоптанный годами берег, расчищенный от зарослей. Выйдя из лодки, Вовка ногами ощутил приятную разницу твердости земли от твердости дна лодки.
  И это непроизвольно отложилось в его голове.
  Их большая компания разделилась на несколько групп: отец с братом остались у лодки рыбачить, женщины, по двое, взяв лукошки и ведра, отправились на сбор ягоды и заготовки трав, а мужики и Вовка с дедом пошли высматривать места для разметки покосов.
  Запах разнотравья заливных лугов кружил голову, тишина была необычайная, и только жужжание слепней и стрекотание кузнечиков было основным музыкальным фоном этой тишины, да отдаленное кукование кукушки иногда нарушало, или дополняло её.
  Босоногий Вовка бежал далеко впереди мужиков по горячей полевой дороге и легкий июльский ветерок, насыщенный ароматом трав и утепленный солнечными лучами, весело трепал его белокурые волосы и приятно щекотал тело под рубашкой.
  Голос деда остановил его одинокий бег:
  - Вовка! Иди сюда, мы пришли!
  Возвращаясь назад к мужикам, стоящим возле вбитого в землю куска железа, он услышал часть их разговора:
  - ...как и в прошлом году.
  - Не, в прошлом году трава, кажись, хилее была, а ныне гляди какие 'бобылки' плотные. Добрая травка!..
  Пока мужики вымеряли и делили места покосов Вовка с палкой, как с саблей, бегал по траве, местами доходившей ему по грудь, и сбивал 'бобылки' с луговых цветов. Огромное, необъятное поле, перемежаясь густыми кустарниками, простиралось далеко-далеко, до недосягаемого горизонта...
  
  ...Обратная дорога показалась короче. Вовка мчался на палке, которая только что была саблей, как на коне. Сзади чинно шагали мужики...
  
  Добежав до места, где была причалена лодка, Вовка увидел следующую картину: у костра, над ведром, колдовал отец, значит, варилась уха, женщины, сидя кружком, перебирали набранную ягоду и о чем-то разговаривали, Славка с деловым видом сидел в лодке возле мотора и 'долавливал' рыбу.
  Вовка, немного уставший, взяв две горсти ягод из материного ведра, прилёг на землю в прохладный тенёк дерева...
  
  ...Сверху, с ветки на него смотрела двумя глазами зелено-коричневая змея.
  
   Ягоды еще падали на землю, а Вовка уже стоял за спиной отца, теребил за штаны и тыкал пальцем в сторону дерева. Сказать он ничего не мог и только мычал что-то. Отец быстро разобрался с причиной Вовкиного страха, и поверженная на землю змея еще некоторое время конвульсивно извивалась разрозненными частями своего тела.
  - Ничего, сын, запомни, змея сама первая никогда не нападает, почти. Надо только ей повода не дать для нападения. - Сказал Вовке отец, прижав его к себе.
  На обратном пути Вовка полулежал в носовой части лодки и раздумывал о случайностях, происходящих в жизни...
  
  Погружённый в воспоминания Владимир не заметил, как прошёл через всю деревню, и оказался возле тропинки, ведущей вниз, с косогора, к дому бабушки и деда. Перед ним открылся вид 'подгорской' части деревни, состоящей из 30-35 домов, расположенных вдоль реки. Дальше простиралась широкая Обь, а за рекой, до самого горизонта, лежали бескрайние заливные и сенокосные луга.
   'Вот она - малая Родина. Почти триста лет назад поселились здесь мои предки. Здесь моя фамилия пустила свои корни, здесь произрастало родовое дерево, здесь начала жизнь и продолжает жить моя фамилия как дерево, растущее ввысь, образуя новые ветви и листочки. Одни ветки дерева, к сожалению, с годами отмирают, а молодые побеги, раздвигая пространство, образуют новые связи и прорастают новыми побегами. Так и движется всё по кругу'.
  Спустившись вниз по знакомой, из детства, тропинке, Владимир подошел к ограде дома. Дверь в дом была подпёрта палкой. Значит, дома никого нет.
  'Конечно, нет! Они же за рекой. Неужели, это именно тот день, который я только что вспоминал? Чудеса, да и только! Значит, вернутся они часам к пяти или шести вечера. Сколько изменений произошло за эти годы, и разве можно было тогда подумать, что наступят времена, когда нельзя будет вот так просто подпереть дверь в дом палкой, без замка, зная, что никто не войдёт без хозяев. А ведь уезжали на целый день, а дома были открыты фактически. И ведь не воровали же. О как!'.
  В дом он заходить не стал, а прошёл через двор, посреди которого стоял стол, сбитый из досок, потом через огород и, прикрыв калитку в конце огорода, направился к берегу реки, где была лодочная 'пристань'.
  Сев на берегу, Владимир стал смотреть на быстрое течение реки.
  'Вот так и годы текут, как река, быстро. Вдаль. Не успеваешь оглядываться... Как в песне, что Малинин поёт:
  Берега, берега. Берег этот и тот.
  Между ними река моей жизни.
  Между ними река моей жизни течет,
  От рожденья течет и до тризны.
  Там, на том берегу, что течет по судьбе,
  Свое сердце тебе я оставил.
  Свое сердце навек я оставил тебе,
  Там, куда не найти переправы.
  А на том берегу незабудки цветут,
  А на том берегу звезд весенний салют.
  А на том берегу мой костер не погас,
  А на том берегу было все в первый раз.
  В первый раз я любил и от счастья был глух.
  В первый раз пригубил дикий мед твоих губ.
  А на том берегу, там на том берегу,
  Было то, что забыть никогда не смогу.
  Там за быстрой рекой, где черемухи дым,
  Там я в мае с тобой, здесь я маюсь.
  Там я в мае с тобой, здесь я в мае один,
  И другую найти не пытаюсь'.
  Совсем недалёко послышался шум работающего лодочного мотора и, через некоторое время, из-за поворота показалась большая лодка, плывущая вдоль берега. Это возвращались они, из-за реки. Вовка полулежал в носовой части лодки и, опустив руку, ловил белую пену, убегающую от него с волнами. Женщины перебирали ягоду, а мужики, видимо, о чем-то разговаривали, жестикулируя руками - их голоса скрывались за громким звуком работающего мотора марки 'Стрела' в три лошадиных силы.
  Владимир понял, что уходить уже поздно. По удивленному взгляду отца, явно узнавшего его, стало ясно, что просто так встать и уйти не получится. Узнал отец! Время-то после их встречи в Норильске прошло по-разному: для Владимира оно было - всего-то в несколько часов, а для отца - два года назад. А для человека с хорошей памятью на людей и лица полтора-два года это не срок, и потому Владимир продолжал сидеть на берегу в ожидании дальнейших событий. Даже стало интересно: как и что будет дальше?
  Лодка причаливала к берегу, а отец всё продолжал смотреть в его сторону.
  'Ну ладно, отец вспомнил, ну и я, тот маленький Вовка, тоже видимо вспомнит, а мать, по-моему, не должна. Десять лет прошло. Не, не должна вспомнить. Славка тем более не вспомнит, ему тогда, когда я ещё не родился (блин, бывает же такое!), три с половиной года всего было. Надо же так вляпаться, хотя почему вляпаться! Я, ведь, хотел сюда попасть именно для встречи. А вот своё появление здесь не продумал сразу, ну да ладно будем выруливать положение на ровную дорогу по ходу дела. Так, я тогда говорил, что родился в Барнауле, значит, могу быть просто отдыхающим в этой деревне! Либо по делам, по работе. По работе - лучше. Это первое. Второе - это постараться не пригласить отца к себе в гости, третье - вовремя смыться, до звука колокольчика - 'дзи-нь-нь'!.. Кстати, сколько я уже здесь? Хорошо хоть часы советские прихватил'.
  На часах фирмы 'Слава', подаренных брату Славке родственниками ещё в 1965 году на день рождения, взятых Владимиром из домашней коллекции старых вещей и одетых на руку, было 7 часов 33 минуты. Секундная стрелка стояла не двигаясь.
  'Блин, завести-то забыл!.. Так, ручку арифмометра крутанул на пять поворотов, хотел на три, крутанул на пять, значит, запас себе сделал на пять часов. Прошел через деревню, не торопясь - это часа полтора, сижу минут сорок. Часа два с половиной - три у меня ещё есть!'
  Всё с ним происходящее сегодня, начинало ему нравиться всё больше и больше.
  'Даже, как-то, становится интересно смотреть на свою жизнь в прошлом со стороны. Вроде бы ты кино смотришь изнутри сюжета, как в мультике 'Про Петю и Красную шапочку'. Эффект присутствия полный. Грустновато немного, но интересно. Как только это всё происходит и, главное, почему происходит пока непонятно, да и вряд ли прояснится? Кто мне сможет подсказать, где тот 'секретный механизм перемещения' спрятан? В чём его суть, в чем - задача? И до какого момента всё это будет происходить? И какие вообще возможности имеются в запасе у этого 'феномена'? Вопросы, вопросы, а ответа - ноль'.
  
  Из лодки выскочил Вовка и следом за ним отец, он подтянул её немного на берег, бросил Вовке цепь и, улыбаясь как давнему хорошему знакомому, направился к Владимиру, протягивая руку:
  - Привет! Привет! Сколько лет, сколько зим! Совсем не ожидал тебя здесь встретить, не ожидал! Ты тот раз обещал в гости забежать, я уже и своим про тебя тогда раструбил, что в гости придёт земляк, а ты исчез и всё! Я и фамилии-то твоей не спросил тогда. Помню, что ты с Барнаула. А фамилии не знаю. А тут в отпуск вот приехали, на родину. Знал бы твою фамилию, может и разыскал бы! А ты, вот он, сам тут.
  - Да, знаешь, от... вот, как-то так получилось, проездом заскочил с шофёром. У него тут кто-то из родственников живёт, его и отпустил - пусть проведает, а сам, думаю, к реке схожу, посижу на берегу, речным воздухом, так сказать, подышу. Ну, надо же какая встреча! Неожиданно, даже, как-то!
  - Пошли, я тебя со своим семейством познакомлю: с женой, сыновьями, тестем и тёщей. А потом пойдем домой и за встречу посидим!
  - Да неудобно, вроде бы как-то!
  - Неудобно! Неудобно, знаешь что делать? А это, нормально. Ну, ты знаешь, я тот раз как-то проникся к тебе! Сразу! Есть в тебе что-то этакое. Вот что, не пойму, но чувствую, что есть что-то! Потом долго вспоминал нашу встречу с тобой в Норильске, всё думал что зайдёшь.
  - Да, вот как-то так получилось, ты уж, Геннадий, извиняй! Я собирался зайти, но закрутился, а потом срочно уехал...
  
  К ним подходил Вовка:
  - Здрасте!
  - Здоров, тёзка!
  От лодки донёсся материн голос:
  - Гена, Вовка! Идите сюда, выгружаться надо!
  - Сейчас, Владимир, выгрузимся и пойдем к тещё на бражку, гостем будешь! Бражка, во!
  Подойдя к лодке, отец и Вовка стали принимать поклажу и относить на берег.
  Владимир, постояв некоторое время в сторонке, тоже подошел, поздоровался со всеми и спросил:
  - Часы у кого есть? А то мои стали.
  - У меня есть, - сказал Славка и с важным видом, подойдя к Владимиру, показал свои новые, блестящие позолотой часы марки 'Слава'. На часах было без пятнадцати семь. Вовка, уже стоял рядом с ними и удивленно смотрел на часы обоих:
  - О! А у вас часы одинаковые, только у Славки, новые, блестящие, а ваши какие-то тускленькие и стеклышко треснуто.
  Он так и сказал - 'тускленькие!', а потом добавил:
  - О! А чё это у вас на часах стеклышки лопнуты одинаково?
  Владимир тоже увидел этот дефект на обоих часах после Вовкиных слов.
  - Заводской брак, видимо!
  - Не, Славка сегодня этими часами об лодку стукнул, вот стеколко и лопнуло!
  - Ну, я тоже может где-то, когда-то стукнул...
  Владимир не знал, что сказать этому, глазастому и любопытному самому себе, поэтому поднял руку с часами и стал их заводить.
  'До возвращения осталось полных часа два, плюс минут десять-двадцать. Это как резерв для ухода! Не проворонить бы! А то растворюсь у них на глазах, вот будет фантастическое шоу!' - Подумал он, и посмотрел на себя маленького:
  - А ты, Вовка, наверное, разведчиком будешь! Ишь как, всё подмечаешь!
  - Ага! Или следователем.
  - А строителем-то не лучше? Всё-таки мирная профессия, нужная!
  - Может и строителем тоже.
  - Значит, будешь всеми сразу и одновременно: и разведчиком, и следователем, и строителем. Интересно!
  - Славка, Вовка! Чё, вы, там стоите? Берите свои снасти и домой! - Строго сказала мать, глянув на Владимира, толи что-то припоминая, толи просто как на чужака.
  - Мам, я к пацанам пойду, покупаюсь. Вон они плескаются в затоне. А снасти Славка донесет.
  - Никаких купаний. Неделю назад чуть не потонул и опять купаться. Нет. Один не пойдешь, только со Славкой. И не сегодня, видишь, гость у нас. Всё, снасти собрали и домой. - Мать взяла ведра с ягодой и ушла вслед за остальными. Отец с дедом сняли мотор с лодки, водрузили его на плечо отцу.
  - Знакомься, Владимир, мой тесть - Василий Алексеевич! Там вон жена моя пошла, Зина, и теща - Агафья Гавриловна, сынов ты уже знаешь. Ну что, Владимир, пошли в гости!
  - Помочь!
  - Да, нет! Чего тут помогать - то! Нормально!
  Все шедшие впереди шли не торопясь, Владимир с дедом замыкали это шествие. И лишь Вовка, обогнав всех, уже пронесся огородом к дому.
  Зайдя во двор и освободившись от поклажи, мужики сели на скамейку, дед достал кисет с аккуратно нарезанными из газет листочками для самокруток, отец пачку папирос 'Север', закурили. Владимир с удовольствием прохаживался по двору своего детства. Славка был где-то в огороде, а Вовка крутился возле мужиков.
  На изгороди сидел петух.
  В какой-то момент, Владимиру показалось, что петух вертит своей головой не просто так! Казалось, что он смотрит то на Вовку, то на Владимира, как бы чего-то не понимая, или наоборот, понимая много чего. Владимир непроизвольно показал петуху кулак. И вдруг услышал сзади смех отца:
  - Владимир Георгиевич, вы с Вовкой кулаки петуху, что ли, показываете?
  Он повернулся, глянул на Вовку и увидел, что тот тоже стоит с поднятым кулаком.
  Владимир рассмеялся и присел на завалинку.
  
  А петух соскочил с изгороди, видимо ему стало не по себе от увиденного, и бочком-бочком удалился. Наверное, он всё-таки узнал во Владимире Вовку, и удалился важно, как-то покряхтывая и наклонив голову набок, прямо как в то далёкое детство, когда, помнится, кукареканье этого петуха на первых нотах стали хрипловатые, а всего несколько дней назад Вовка не замечал этого, а просыпался он, как говорят, с первыми петухами. Выходил на улицу и окунал голову в бочку с водой, которая стояла возле колодца в огороде, после чего окончательно просыпался.
  В это же время баба Аганя, уже подоив корову, несла огромное ведро до краев заполненное парным молоком. Ловким движением Вовка сдергивал с гвоздя дедову большую фронтовую алюминиевую кружку и запускал её в ведро. Тёплое молоко небольшими глотками отправлялось внутрь, а не успевшее проглотиться струйками стекало по подбородку и, щекоча, заползало под майку.
   Бабушка ласково говорила:
   - Вовка, дай я хоть ведро-то поставлю! Ты прям, как теленок маленький, нетерпеливый!
   А он, допив молоко и водрузив на место кружку, уже снимал персональный бич с забора и шел в загон выгонять корову Зорьку, чтобы отвести на гору в стадо. Эту обязанность он принял на себя самостоятельно и исполнял её ежедневно: утром отгонял Зорьку в стадо, вечером встречал.
  Там же он познакомился с деревенскими пацанами. Ему нравилось, как они ловко щелкали бичами. У каждого был свой бич и свой 'щёлк': у одного резкий и короткий, у другого продолжительный и глухой, а у кого-то с оттяжкой!
  Вовка тоже хотел научиться этому, и дед сплел ему бич, вырезав из ветки черемухи удобную короткую ручку, обернул её кожей и увенчал кожаным набалдашником.
  И началась Вовкина учеба 'бичевания'.
  Но все оказалось не так просто как виделось со стороны. Бич не желал ему сразу подчиняться.
  После первого 'молодецкого' взмаха, получив приличный хлест от плеча до места ниже поясницы, через всю спину, Вовка отбросил рукоять и отскочил в сторону. А бич, как живой, еще некоторое время извивался в дорожной пыли, как бы стараясь доползти до него, а может Вовке это и показалось, и слезы предательски выкатились на щеки.
  Растерев влагу на лице пыльной ладошкой, он медленно двинулся к бичу:
   - Ничего! Ничего, я тебя одолею, приручу...
   Второй хлест с шипящим свистом снес с его головы фуражку и бич опять еще некоторое время извивался в пыли. Фуражка, называемая 'сталинка', корчилась от боли в кустах крапивы. Петух, приоткрыв клюв, как бы улыбаясь и наклонив голову набок, казалось, с любопытством и иронией наблюдал в сторонке за Вовкиными 'танцами', возможно даже и изучал некоторые его движения и выпады.
  Вовка погрозил ему кулаком.
  Услышав сзади смех, он обернулся. К нему подходил дед:
   - Ты, казак, с бичом-то поговори, подружись, а то он так тебе полосок на спине нарисует, тельняшки не надо будет. Чё ж, ты им как палкой-то машешь, он же - би-и-ч. Ненароком и без глазу оставить может.
   'Без глазу' Вовке оставаться нисколечко не хотелось...
  ...Дня три, тогда, он таскал бич, перекинув его через плечо, и присматривался к деревенским пацанам, изучал: как они держали свои бичи, как взмахивали, как подрезали, и откуда получался щелк. Пацаны Вовкин бич оценили в первый же день и, уважительно поглаживая рукоятку, сказали:
  - Да, дед Вася, молодец!.. Он умеет здОровские бичи плести.
   Потом они показали Вовке свои навыки обращения с бичами, пощелкали Вовкиным бичом, щелк получался отменный.
  
   Как это было давно, а вот сейчас всё происходившее тогда вспомнилось явно и сразу: и как он тогда почувствовал, что по утрам стало немного прохладней, и как появились капли росы, и как туманная влажность висела в воздухе, и отчего петух захрипел тогда на первом 'Ку'! Бич тоже был немного влажноват - это был признак того, сто лето проходило, приближалась осень и заканчивались каникулы.
  Помнится Вовка аккуратно, как лучшего друга, снял бич с плетня, немного протер с него влагу о полу рубахи, затем с деловым видом вывел за рог из загона Зорьку и погнал её привычной дорогой к стаду.
  Каникулы, как сладкое, холодное мороженное: ждались долго, закончились быстро, но вкус их ещё остался. Прощание с деревней в последние дни каникул были бурные: деревенские друзья, с удочками на плечах, ежедневно, с первыми петухами уже стояли у калитки их дома. Вовка выскакивал к ним, и они неслись к реке на рыбалку. Ёрш тогда клевал отменный!.. Жирный и большой, хоть и сопливый. А ещё чебак и подъязок! Завтрак семье был обеспечен, а иногда и обед, тоже.
  Зорьку в стадо последнюю неделю отгоняла мать.
   После рыбалки Вовка с пацанами, вооруженные рогатками для стрельбы по воробьям уже окружали деревенские конюшни...
  Потом совершались коллективные набеги на кукурузные и гороховые поля. Пакостить не пакостили, но наедались до 'отвала'.
  Уставшие от набегов, они лежали на взгорке и смотрели на широкую Обь...
  Вечером перед их отъездом собралась вся родня. Мужики все время о чем-то разговаривали с отцом, женщины пели песни, ребятня, человек двадцать, а может больше, все двоюродные и троюродные братья и сестра играли то в лапту, то в казаков - разбойников, благо спрятаться было где.
  Петух, похожий на этого, а скорее всего это он и был, тогда тоже стоял на изгороди и, казалось, с достоинством и внутренней радостью посматривал в Вовкину сторону, как бы зная, что завтра тот уедет, а он опять станет главным на этом дворе...
  
   Воспоминания того-этого лета пронеслись мгновенно. Голос отца вернул его в реальность 'этой приятной нереальности':
   - Понимаешь, Владимир, в этой деревне я и мой отец, и дед родились. Тянет сюда всегда. Даже вот когда в соседней деревне жили, в Шелаболихе, это до того как в Норильск ещё не уехали, а всё равно сюда каждый выходной ходили. Хорошо здесь. Дышится чем-то родным и радостным, прямо грудь распирает. Я здесь с детства каждую тропинку знаю, а за рекой так все озера и озерца как свои пять.
   Владимир глянул на часы.
   - Что, торопишься? Сейчас женщины на стол быстро накроют.
   Дед Василий, широко улыбнулся, обнажив жёлтые от махорки зубы, прищурился, как всегда, затушил самокрутку пальцами, предварительно поплевав на огонек:
   - Я вот, смотрю, смотрю и думаю, а не встречались ли мы с тобой на фронте, случаем.
  - Кто его знает! Может быть, где-то и пересекались дорожки фронтовые. - Владимир раньше, когда был пацаном, любил сочинять про то, как он 'воевал и бил фашистов', но это были обычные мальчишеские выдумки для пацанов, таких как он. А тут дело другое, совсем другое, негоже байки травить ветерану войны, который начинал в штрафбате и до самого Берлина дошёл, и даже на Рейхстаге расписался!
  'Надо выпутываться!':
  - Понимаете, Василий Алексеевич! Я, в основном, под Ленинградом воевал, на Ленинградском фронте всю войну. Многое рассказывать мне нельзя, не положено, да я и сам не любитель в тех воспоминаниях рыться.
  - Да я тоже. Это я так к слову спросил. Вроде как лицо знакомое. Где-то видел, может где-то мельком, годков-то с войны уж, двадцать один прошёл.
  - А у меня отец всю войну провоевал под Ленинградом, три ранения получил. В феврале 1945 года вернулся после госпиталя с батожком, сустав ему коленный повредило осколком. Так он тоже не любил про войну рассказывать. - Добавил отец.
  Вовка, навостривший было уши, в ожидании услышать какую-нибудь новую военную историю, был разочарован, что мужики перестали говорить на эту тему.
  Женщины поставили на стол свежие огурцы, картошку, окрошку, солонину и бутылку с прозрачной самогонкой. В крынке явно была домашняя брага. 'Полезная штука - эта домашняя брага на дрожжах и сахаре, - Подумал Владимир, - А мы уже про это совсем позабыли. А, ведь, от нее не дуреешь. Да и в лечебных целях она от всякой простуды хороша!'
  - Слава, иди, садись, есть.
  - Сейчас, мам, вот дорисую чуть и сяду.
  - Чего ты там рисуешь? Он у нас художник, всё рисует. И дома и в школе все стенгазеты оформляет.
  Славка встал со ступенек крыльца, подошёл к столу и передал рисунок Владимиру:
  - Это Вам! На память! Это я углём, так, на скорую руку нарисовал, карандашом бы лучше получилось.
  - Спасибо, Славка! Хороший рисунок. У меня рисунков... - Чуть не проговорился Владимир, что у него дома Славкиных рисунков штук пятнадцать: и маслом и карандашом. Посидев ещё немного, отведав с удовольствием домашней бражки, густой и сладковатой на вкус, он глянул на часы и засобирался:
  - Пора мне. Приятно было с Вами встретиться, посидеть, поговорить. Но, как говориться: пора и честь знать. Правда некогда, ещё ехать далеко, очень далеко.
  Вдруг Слава выскочил из-за стола:
  - А давайте я Вас всех сфотографирую. Вставайте все вот сюда, к дому, а я сейчас фотоаппарат принесу.
  Отказываться от фотосъемки Владимиру было неудобно. 'А будь что будет! И так всё это происходящее не понятно, так пусть хоть фото будет! О, кстати, а где это фото, что-то я его не помню, надо у матери, когда вернусь, в альбомах поискать'.
  
   После 'семейной фотосессии', Владимир попрощался и быстрым шагом пошёл к заросшей кустарниками тропинке ведущей вверх по косогору в деревню.
  И пока шел, думал: 'А что здесь, сегодня, могло изменить моё появление в Вовкиной, или чьей-то из родных, судьбе? Вроде бы и ничего не происходило: все приплыли, пришли домой, поужинали. Никаких отклонений...
  Хотя, стоп! Я, Вовка хотел пойти купаться, а мать не отпустила. Сказала, что 'гость у нас! Купаться не пойдёшь!' Возможно, это и было то, из-за чего я был здесь. Странно-странно и непонятно...'
  Откуда-то сбоку прозвучал знакомый лёгкий тонкий звук, похожий на звон колокольчика - 'дзи-нь-нь'!..
  ...Дома.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"