Озеро замерло, отражая заспанные глаза многоэтажек.
Женщина, лет сорока, полноватая и, наверное, не очень красивая, скромно одетая, сидит на лавочке, покачивая ногой старенькую коляску, переходящую, похоже, от одного поколения младенцев к другому. Рядом, тесно прижавшись к ней, мальчик лет восьми, такой же полноватый и внешне малоприметный, то открывая, то закрывая учебник в клеёнчатой обложке, при этом синхронно то открывая, то закрывая глаза, учит наизусть, шевеля большими губами, заданный в школе стих.
- Да тихо ты, Владика разбудишь, - яростно шипит мать на старшего сына.
- Я вообще молчу, - обиженно надувается мальчик и демонстративно откладывает в сторону книжку.
- Митя, давай учи, а то завтра опять будет, как в прошлый раз...
- И ничего не будет!
- Кому говорю: давай учи!
- Господи, да я и так уже всё знаю.
- Только не надо Господа всуе поминать!
- И так нельзя, и то нельзя, - в глазах Мити стоят слёзы.
- Ладно-ладно, ну, не дуйся, - мама, одной рукой нежно обнимая сына, другой достаёт бутылочку с молоком.
- Чувствует моя душа, сейчас проснётся наш изверг!
Митя давится от беззвучного смеха, закрывая рот пухлыми руками.
- Так, хватит тут веселиться, - мать убирает руку с плеча старшего сына, и сразу же всё её добродушное естество омрачается надменной миной.
- Пожалуйста-пожалуйста, - Митя легко, несмотря на полноту, вскакивает со скамейки, отвешивая низкий поклон.