Лев Гунин

ЭСТАМПЫ

цикл или мини-поэма 1983 г.

                        Михаилу Печальному (Аксельроду)

Мы, плесенью покрывшие планету,
Бредём покорные как скопище калек:
Творец был пьян, когда создал всё это,
И никакого в этом смысла нет.
                     Михаил Печальный

1
 
Оплыло сердце, как свеча под утро.
Из-под ребра не вылущены тени
страстей-стилетов. Радостно кому-то,
что в душах отпечатаны колени.

Да, мой палач: колено - это горло
терпения, что так неутомимо.
А в чьих-то душах застревают свёрла,
и даже пули пролетают мимо.

И лезвие в зазубринах коснется
нежнейшей плоти шеи и колена,
и в счёте этом кто-нибудь собьется,
и в кубках жёлтых часть тебя священна.

Моя душа - как нежный детский мячик,
она подскочит - в уголок забьётся,
но, если ей так не хватает вмятин,
то, значит, жизнь совсем не отвернётся.

А в синих окнах белые матроны,
и день свой палец окунает в охру,
и в толстых лужах плавают балконы,
и кружева накидок чёрных мокнут...
ОКТЯБРЬ, 1983. БРЕСТ - БОБРУЙСК

2
 
За новой дверью новая стена.
И за людьми всегда приходят люди.
И за стеклянной дверью есть вина,
а за мечом никто нас не осудит...

Есть Бог и мир. Есть множество вещей.
Но улицы и площадь, и проспекты
не сохранят наш дух. Огромный мир - ничей.
А после нас останутся скелеты.

Повсюду - цирк. Спектакль для простаков.
Создатель благодушен и причёсан.
Нисходят ангелы с набрякших облаков,
на шеи что-то опускает косы....

Но по утрам мерещатся в окне
большие перепончатые лапы,
и возникает Истина во сне,
которую отправить к нам сюда бы.

Кресты. Трамваи мимо. Громкий "ах!" -
и новый возглас утонул в витринах.
Проснёшься утром - плёнка на губах.
И шесть следов оставлено в гостиной.
ОКТЯБРЬ, 1983.




3

Молчание зевоты - пустота.
На стенах - опрокинутые рамы.
Считает отблеск улицы до ста.
И стены, потолок и пол кричат: "Куда мы?"

Всё катится куда-то за предел
чарующих, пленяющих эстампов.
Гудки клаксонов словно звуки стрел,
нацеленных в бесформенное "завтра".

Хвалёный центр - пустота границ -
всеотносительность - застывшие пределы.
И вновь фантомы голосов и лиц
свои за рамой рассыпают стрелы.

Коллапс обеда. Чахлая среда.
Картонные таблички магазинов.
И незаметно, как грядёт беда,
из Лондона открылся импорт сплина.
ОКТЯБРЬ, 1983.



4

Раскрывшийся бутон - твои глаза.
С моими встретились и медленно сомкнулись.
В твоих зрачках увязла бирюза,
в моих глазах с тех пор сидят две пули.

Хрусталик мой! Студенистая плоть
твоя меня так часто возносила.
К немому куполу летел я головой,
а выше шла воображенья сила.

Такой знакомый полустёртый цвет!
Багетом зеркала он ровно золотится.
И в зеркале орбиты есть планет,
как в небе есть всегда кусочек ситца.

В твоих глазах застыл литой свинец,
хотя в них тоже есть кусочек ситца.
И в них туманом отражает лица
теперь неумолимый стук сердец.

И этот жест, как характерный брак,
не состоявшись, выдаёт мотивы.
И застывают впечатлений сливы
в обоих отстрелявшихся зрачках.
ОКТЯБРЬ, 1983.

5

За ухом и за дверью - тишина.
Невидимая дверь или простая:
у этой двери не бывает дна,
как нет его у правды без изъяна.

Пусть до тебя нет дела никому -
покинут ты, и медленно кружатся
твои шаги то к двери, то к окну -
ты всё равно проводишь сеть вибраций.

Но снова оборвётся за окном
всё сущее - как будто там реальность
обрезал не вписавшийся излом,
её переведя из формы в "альность".

Промокнут возглас тряпкой на устах
бесформенного, плотного молчанья,
и в щелке глаза притаился страх,
змеёй свернувшись в облаке сознанья.

У двери нем окрашенный звонок.
И ручка бронзовая спит на гладком стержне,
И дверь лоснится, как большой курок,
которым оборвали жизнь надежде.
ОКТЯБРЬ, 1983.




6

Бег океана. Бег автомобиля.
Бег скакуна. И беглеца побег.
От смерти убегаем до могилы.
От жизни убегаем просто в бег.

Ни на секунду не остановиться.
Рассчитан на все годы сердца бег.
И потому всё сущее и длится.
И потому бессилен человек.

Подумать. Вечность взвесить. Осмотреться.
Вдохнуть иглистый мрак над головой.
Нам не дано всё это нашим сердцем.
И потому мы заняты собой.

Бесформенные, тёмные провалы
в сознании зияют, как руин
пугающие, страшные оскалы.
Навечно в мире человек один.

И потому все войны и тираны.
В попытке слиться с кем-нибудь другим
идут все боевые на тараны,
на разрушенье тела и души.

Быстрей других до пропасти добравшись,
они бесстрашно прыгают в неё.
И скоро будут миллиарды павших
рождённых превышать на миллион.
НОЯБРЬ, 1983.