Лев Гунин

ПРАВО НА УБИЙСТВО
серия статей

[1-13 июля 2012]


Эта серия статей постепенно стала своего рода хроникой событий, или, по современному, блогом "для себя". Она позволяет судить о методах современных государств, применяемых к диссидентам. На их основании можно сделать вывод, что государственный террор выдаётся за какой угодно другой: уголовный, ведомственный, корпоративный. Диверсии против имущества преследуемых; незаконные задержания, допросы и аресты; нападения, избиения и покушения; причинение вреда здоровью различными способами, включая отравляющие вещества; стойкий отказ в медицинской помощи: всё это проводится с претензией на разрозненные "случаи". На самом деле за всем этим стоит государство или иностранные государства (как, скажем, в Канаде: Англия и Израиль; в Ираке, Афганистане, или Пакистане: Англия, Израиль и США; и т.д.).

17 июня снова разбили нашу машину. Произошло это вечером, в Старом Городе, где машина и была припаркована, и где охрана и безопасность - самые высокие во всём Монреале.

Вплоть до начала июля так и не удалось купить велосипед, вместо отобранного старого. 2 дня мы обсуждали дома эту проблему, и я настоял на том, чтоб отвезти второй (разобранный) велосипед к Ю., который обещал помочь со сборкой. Таким образом, за 2 дня до поездки к нему это было уже известно. Не скрою: меня неприятно удивило, когда в воскресенье, 1 июля 2012 г., во второй половине дня (я как раз собирался сам звонить ему, чтобы договориться о доставке вело), он вдруг сам позвонил, предложил вместе погулять. Мы отвезли к нему велосипед, и на нашей машине втроём приехали в Старый Город, откуда моя жена отправилась домой, а мы - фотографировать. По дороге Ю. заговорил о моей концепции, высказанной в работе о Моцарте и нескольких статьях. Речь шла об одержимости графоманией, которой страдало много Великих Художников (Бах, Моцарт, Бетховен, Дюма, Гюго, Достоевский...).

- Ты, значит, считаешь, что все они писали больше не ради славы, денег, или положения, а просто не могли остановиться? И что гигантские объёмы написанного не объясняются ничем, кроме одержимости, сродни наркомании? Графомания = наркомания.

После этого он плавно подвёл к моей собственной графомании, предположив, что и я пишу лишь потому, что не могу остановиться. А потом странным образом намекнул на мои политические работы. И только тогда раскрылось, что весь этот разговор был затеян исключительно ради постулата о расплате. Моцарт, оба Дюма, Гюго, Достоевский, Гумилёв, Мандельштам, и другие, пусть в разной степени, но поплатились за свои идеи и графоманию. Речь шла, разумеется, не о них, речь шла обо мне! Я, конечно, могу и ошибаться, но я воспринял это как приговор. Не предупреждение, не угрозу, а именно приговор! То есть, нечто вроде того, что зачитывают перед казнью.

В конце нашей прогулки (во время которой я сделал множество фотографий) я почувствовал себя очень странно. Появился противный звон в ушах, на фоне частичной потери слуха; устойчивое головокружение, потребовавшее даже некоторых усилий для сохранения равновесия. Когда я уже подходил к дому, туда подъехала на машине моя жена, которая заметила потерю равновесия при ходьбе, и даже спросила меня, не пил ли я (хотя известно, что моя устойчивость к алкоголю выше нормы: я никогда не шатаюсь, "как пьяный"). В момент входа Ю. в метро появились 2 полицейские машины, одна из которых (бортовой номер 15-11) поехала за мной, и сопровождала меня до дому. Феномен снижения слуха к утру прошёл, но звон в ушах частично остался: то пропадая, то возобновляясь; то уменьшаясь, то усиливаясь.

Таким образом, возникли какие-то очень серьёзные моментальные церебрально-сосудистые нарушения, и, если они имели искусственную причину, она граничит с покушением на жизнь.

В этой серии я несколько раз упоминал о волнах недомогания после прогулок с Ю. В частности - в разделе за 21 июля - 1 августа 2010 года. Именно в тот вечер (1 августа 2010 г.) случилось нечто похожее. Свои прогулки я совершаю раз или два в день, в одиночестве или с друзьями. Бывает, прохожу по 11-15 километров. И никогда, в отсутствие Ю. - ни разу - ничего подобного не случалось. Следующее достаточно серьёзное явление, сопровождавшееся потемнением в глазах, звоном в ушах и потерей равновесия, произошло во время прогулки с Ю. 1 июня 2011 г., на фоне менее значительных недомоганий в связи с прогулками с ним же. И вот, теперь, 1 июля 2012 г. - снова. Все 3 раза, как нетрудно, заметить, приходятся на 1-е число одного из летних месяцев. Случайное ли это совпадение, или оно о чём-то говорит?

Как и 3 года назад, объяснить этот феномен мне не под силу, и никто из тех, с кем я поделился, никаких членораздельных версий не выдвинул. Во всех 3-х случаях я пил достаточно жидкости, и дома сразу же изменял давление, которое было в норме (в этот раз, 1 июля 2012 г.: 120 на 77). Мне не удаётся понять, виноват ли в чём-то Ю., и связана ли с ним вообще эта серия явлений. Никаких предположений, версий, гипотез.

В Старом Городе мы встретили сочинителя песен, гитариста и вокалиста Гришу Афиногенова (Афингера), с женой и приятелем. Когда они стояли вчетвером, обсуждая новую фотокамеру Ю. (он приобрёл себе Никон 7000 с новым дорогим объективом), Ю. что-то приставлял к уху: то ли сотовый телефон, то ли что-то ещё. Я не только это видел, но и поневоле запечатлел (он случайно в тот момент попал в кадр). Было уже достаточно темно, и на фотографии не разобрать, что же именно он держит в руке.

Чтобы понять глубину моей тревоги и озабоченности, нужно добавить ещё несколько штрихов. Как я уже описывал то ли в этой серии, то ли в своих мемуарах, Ю. часто устраивает мне психологические и другие проверки. К примеру, он обожает проверять остроту моего зрения. Когда мы вечером прогуливаемся, он, к примеру, указывает на горящую вдали рекламу, и осведомляется, в состоянии ли я прочитать с такого расстояния буквы. Зная его незаурядные познания в оптике, устройстве человеческого глаза, и прочих подобных вещах, можно не сомневаться, что он точно выяснил даже число диоптрий. Такие вещи меня задевают, потому что я считаю подобную информацию конфиденциальной, и не хочу, чтобы её кто-то накапливал и классифицировал. Сам же он тщательно скрывал от меня то, что носит очки. Только в апреле сего года, неожиданно (для него) войдя к нему с другим человеком, я увидел его в очках. Порасспросив общий круг знакомых, я легко выяснил, что он в очках уже несколько лет, и ни от кого (кроме меня!) этого не скрывает.

Я неоднократно спрашивал, не стал ли он носить очки и не собирается ли себе их заказать. Он неизменно давал отрицательный ответ. Во время моих бесчисленных визитов он, выходит, с изобретательностью (крошечная однокомнатная квартирка) прятал от меня очки и футляры. В моём присутствии он пялил глаза на компьютерные экраны, не подавая виду, что ему неудобно. Помня о его глубоких познаниях в этой области, я много раз жаловался на усталость глаз, и советовался, стоит ли заводить очки для защиты зрения. Каждый раз он заявлял, что в очках зрение сядет ещё быстрее. Сам же делал всё наоборот. Лишь недавно, в мае сего года, я узнал от специалиста-офтальмолога, что книги читать можно и без очков, но работать на компьютере без них очень вредно, особенно с астигматизмом.

Другой род его излюбленных проверок: подсунуть замысловатый футляр или упаковку, и наблюдать, как, в какой последовательности, и каким образом я их открою. Или другой пример. Как-то он купил очередной супер-дорогой микрофон, и подложил мне коробку. В ней лежало что-то, похожее на дохлую мышь. Зная о том, что мой приятель может подсунуть любую гадость, я с опаской смотрел на это, и попросил, чтоб он сам развернул. Тогда он молниеносно подставил коробку мне под пальцы, дотронувшись до них неприятным на ощупь объектом. Меня буквально передёрнуло. Оказалось, что это тряпочка из самого странного материала, в скомканном виде напоминавшего свернувшегося зверька. Позже я догадался, что намеренно был режиссёрски (а это его специальность) приготовлен антураж: Ю. заранее поработал над освещением. Самое тревожное заключается в том, что без отвращения и неосознанного страха я беру в руки любое живое существо (не убиваю пауков: сажу их на руку, и несу на террасу; у меня не вызывает отрицательных эмоций влажно-холодная кожа змей или лягушек; неоднократно держал в руках ужей; меня не шокируют пикирующие над головой летучие мыши), но присутствие Ю. и его постановка заставили меня почувствовать, будто меня пронзило током. Выходит, что Ю. умеет каким-то образом воздействовать и добиться неприятного психологическое эффекта, а отсюда до воздействия с целью повреждения здоровья - один шаг. И всё же нелепо, и даже аморально в таких серьёзных вещах выдвигать, основные на косвенных наблюдениях, домыслы и подозрения.

Ещё один штрих: защита сионизма, иудаизма и государства Израиль. Я не из тех, кто рвёт отношения из-за того, что приятель стоит на противоположных идеологических позициях. Но когда на словах кто-то солидарен со мной, а на деле имеет совсем другие убеждения: это настраивает на размышления. К другим примерам из этой серии статей добавлю следующий. Как-то зашла речь о том, что преступный фашистский израильский режим должен пасть. Я тогда подчеркнул, что не ратую за разрушение страны, потому что это бы повлекло за собой гуманитарную катастрофу. А его это почему-то задело, и он запальчиво выкрикнул в телефонную трубку: "Так что, ты хочешь, чтобы там жили чёрные с Кораном в зубах". Повторяю: я не ратовал за изменение демографии; он передёргивал, намеренно искажая. Я заметил, что срывался он, злобно парируя мои выпады, исключительно в тех случаях, когда дела "еврейского государства" обстояли далеко не блестяще. В остальных случаях он поддакивал мне дежурными фразами. Когда назавтра, 2-го июля 2012 г, я позвонил, чтобы задать вопросы по поводу моего странного состояния в конце нашей вчерашней прогулки, разговор сместился в сферу политики: похоже, что-то в этой сфере моего приятеля беспокоило. Я вставил свои 5 копеек, заметив, что в Израиле возобновился "жилищный бунт": демонстрации и волнения протестующих против бездомности, махинаций с жильём и грабительских цен на квартиры. В ответ Ю. громко и демонстративно рыгнул в трубку. И тут я заметил, что и в Израиль пришла "арабская весна". И услышал в ответ: "Как пришла, так и уйдёт". Ясная и чёткая позиция.

На рассказ о моём странном состоянии в конце нашей вчерашней прогулки Ю. отреагировал прежним образом. Как и в предыдущие 2 раза, он изначально уклонился от поисков рационального объяснения, ударившись в метафизику и эзотерику. А ведь у него 2 совершенно "земных" специальности: архитектура и режиссура! И очень рациональный, технический взгляд на вещи. Смысл его слов сводился к следующему: он (как ему "сказали") - очень сильный индуктор, т.е. действует как передатчик, а вот сам воздействовать, тем более с целью причинить другому человеку вред, не может. Со своей феноменальной памятью, он досконально помнит все детали 3-х случаев моего странного самочувствия во время наших прогулок (1 августа 2010 г., 1 июня 2011, и 1 июля 2012), и утверждает, что происходило это именно тогда, когда он "сдерживался", стараясь никак не воздействовать на меня (психологически? эзотерически?), т.е. когда он себя искусственно "контролировал".

Никакой оценки его интерпретации дать не могу. Для этого у меня нет ни специальных знаний, ни достаточной информации, часть из которой можно было бы получить от него самого, если бы знать, какие задавать вопросы. Так что его версия меня, естественно, не удовлетворяет, и ничего, на мой взгляд, не объясняет. Единственное, что я могу сказать: это то, что постоянный уход от попытки поисков рационального объяснения мне кажется подозрительным.

В конце нашего разговора он вдруг заметил, что когда уже входил в метро, заметил, как слишком демонстративно появились 2 полицейские машины, одна из которых поехали за мной. В ответ на это я сказал, что сфотографировал их и запротоколировал этот случай как очередную контрольную полицейскую проверку. Ведь если я встречаю кого-то из метро, или провожаю до метро: полиция появляется обязательно и без хотя бы одного исключения в момент встречи и в момент расставания. И я добавил, что у меня каждый такой случай аккуратно запротоколирован, а их собралось уже сотни, включая сотни фотографий полицейских машин.

В тот же день, 2-го июля 2012 г., после 23.40, я вышел погулять. На мосту через канал меня "подрезала" полицейская машина 15-13, которую я сфотографировал. Иными словами, меня зафиксировали в узловой (контрольной) точке. (На другую сторону канала по воздуху не перелетишь, так что пусть только один, по мосту: заведомо известный). Гулял я примерно час, а когда подходил к дому (в двух кварталах от дома, что тоже симптоматично), меня остановила та же полицейская машина (с бортовым номером 15-13), в которой сидели 2 женщины-полицейские. Они спросили, что я делаю в такое позднее время на улице, куда я иду и откуда. На их вопросы я сначала ответил, что привык прогуливаться примерно с 12 или с часу ночи до двух, потому что только в такое время воздух чистый и полезный для здоровья. Потом я поинтересовался, почему остановили именно меня. Показав на толпы людей на улицах (в ту ночь кругом были толпы народа), я заметил, что все они тоже находятся на улице в позднее время, но ведь не останавливает же каждого полиция, чтобы поинтересоваться, что он делает тут "в позднее время". Ещё я сказал, что, когда переходил перекрёсток, осмотрелся по сторонам, и их (полицейскую машину) не заметил, значит, они прятались где-то в темноте или во дворах: высматривали меня? Важно подчеркнуть, что сначала на мои встречные вопросы эти полицейские дамочки не ответили, и стали спрашивать, есть ли у меня при себе удостоверение личности. Ещё важнее, что на мой вторичный вопрос, почему меня задерживают, и на каком основании допрашивают, они выдвинули такой аргумент: нахождение на улице в такое время "подозрительно". И только когда я повторил своё требование объяснить, на каком основании меня задержали и допрашивают, полицейская (со мной в основном говорила та, что сидела за рулём, молодая и довольно симпатичная) вдруг сказала: "Потому что ты жертва преследований".

Позже я прослушал запись разговора (мне удалось скрытно записать 2 фрагмента допроса), и оказалось, что я "услышал то, что хотел", а на самом деле там была сказана другая фраза: "Пас кё илья ле виктим де проститусьон" (потому что есть жертвы проституции). На главной дороге шумели машины, шелестела листва, и я не всё мог расслышать, что говорили полицейские из машины (о чём, кстати, им и заявил). Услышав же ошибочно то, что они не говорили, я поблагодарил их за "охрану", и понял, что сморозил что-то не то. Потому что они снова заговорили про проституцию и прогулки (если я правильно понял) в позднее время, и полицейская за рулём спросила, не возражает ли моя жена. Мне надо было уточнить, что они имеют в виду: не возражает ли моя жена по поводу поздних прогулок? Но, посчитав это нарушением всякого регламента, и в уверенности, что такие вещи вообще их не касаются, я ответил на это, что уже давно совершеннолетний, и обладаю свободной волей. И только потом сообразил, что они могли привязать мой ответ не к вопросу о поздних прогулках, а к теме проституции, и запротоколировать где-нибудь, с заведомо ложной интерпретацией. Не все части разговора удалось записать, поэтому я не уверен, что ухватил все их слова и расслышал их правильно (тем более: не на родном языке). Но думаю, что полицейские говорили о том, что - то ли в моём районе вообще, то ли на этом перекрёстке, то ли на соседнем квартале - есть бордель или бордели, и обвиняли меня в том, что, якобы, я их клиент. Большую чушь невозможно было придумать, и полагаю, что, сымпровизировав подобную чуть, полицейские допустили какую-то оплошность.

Интересно разрешился вопрос и об удостоверении личности. Когда я спросил, откуда им известен мой семейный статус, они сказали, что знают, кто я такой (это объясняет, почему меня отпустили до выяснения личности), но раз так, то, выходит они сами признались в том, что полиция систематически следит за мной.

А теперь самое главное. В процессе допроса полицейские спросили, что у меня в руке: сотовый телефон или фотоаппарат. Только за последние полтора года меня останавливала и допрашивала полиция не менее 55 раз, но НИ РАЗУ не возникало вопроса о фотоаппарате, за исключением того случая, когда меня остановил не полицейский, но агент явно секретной службы за съёмку камер наблюдения (под предлогом того, что я будто бы снимаю табачную фабрику). И тут надо вспомнить конец моего телефонного разговора с Ю. и мои слова о сотнях снимков сопровождавших меня полицейских машин, и о том, что я по-видимому всё-таки обращусь в судебные инстанции и комиссии по правам человека с требованием прекратить травлю полицией. И доказательств у меня будет предостаточно. Напрашивается вывод, что сейчас меня и задержала полиция в прямой связи со сказанными Ю. словами. Важно, что реакция на мои разговоры с ним следовала десятки раз, примеры чего приведены в этой серии статей. Девятый томик моих стихов и "последний" альбом фотографий Бобруйска 1970-1980-х были изъяты сразу же вслед за обсуждением их с ним по телефону. Диверсантам и полиции становились известны обо мне вещи, о которых мог знать только он, и он один. Причём, эти вещи не обязательно обсуждались по телефону. Этому есть множество примеров. И всё же я не осмелюсь повесить на него ярлык: далеко не всё, связанное с ним, ясно. Телефонные разговоры могут слушать (вопрос, правда, с выбочностью: почему именно мои с ним, а не с кем-то другим?). Наши с ним разговоры могут слушать через его сотовый телефон, который всё время с ним.

На допрос полицейских по поводу фотоаппарата (они спросили, зачем он мне нужен, и почему я взял его с собой на прогулку) я ответил, что увлекаюсь архитектурой и ночной съёмкой, которая не то же самое, что дневная. Тогда полицейская за рулём спросила: "А нас ты тоже будешь снимать?"

Прямо как по нотам, то есть по канве телефонной беседы с Ю.

После этого события пошли лавиной. Во время утренних прогулок 3, 4 и 5 июля (которыми я заменил вечерние после очередного задержания) меня сопровождала полиция. У меня пошла носом кровь (чего никогда не бывало), появилась кровь в моче и чёрный, а потом и просто кровавый стул (с 6 июля). Моя младшая дочь 11 июля слегла с головной болью, неприятными ощущениями в горле, и рвотой. В тот же день, 11 июля, снова разбили нашу машину: правое зеркало и крышу. Как поверить в то, что все эти форсмажорные обстоятельства не имеют друг с дружкой никакой связи!

На этом я вынужден прервать свои записи, потому что физически не в состоянии пока их продолжить.

Похоже на то, что меня добивают.

Монреаль, 13 июля 2012 г.