Хочу предварить эту подборку словами оправдания перед человеком, с которым готовлю книгу переводов. Ни разу за время нашей дружбы он не подвел меня, не продемонстрировал то, что совсем недавно называли старомодным словом "непорядочность". Любой, доживший до моего возраста и не издавший ни одной, пусть самой малюсенькой книжки, поймет меня. Это как матч с "сухим" счетом. Разувериться в том, что хотя бы что-то выйдет, не мудрено. Отсюда - паника, отсюда - неверие в то, что книга, в которую вложена глыба времени и души, когда-либо увидит свет. Тому, кто хотя бы что-то опубликовал, трудно стать на мое место. Если первый, будто заколдованный рубеж - перейден, тогда ожидаемо, что нечто подобное повторится. Так было, когда опубликовали мои первые эссе. С тех пор счет пошел на сотни, а вот проза, стихи, переводы: ну никак. Потребность в ком-то, кто оценил бы мою работу, в совершенно случайном человеке, устами которого "глаголет истина", зашкалила до такой степени, что стало невтерпеж. Тремор нетерпения своей железной рукой заставил меня совершить этот заслуживающий порицания поступок.

Поспешу успокоить моралистов и предупредить, что ни одного стихотворения, вошедшего в будущую книгу, я "не отдам". Речь идет о тех переводах, какие окончательно решено в нее "не пускать". Иными словами: о тех, что по тем или иным соображениям "забракованы". Дилетант способен задаться вопросом, а что вообще "не достойные" переводы должны делать в Сети? Не лучше ли их спрятать подальше - и навсегда? На самом деле поэзия - не математика, хотя в ней есть что-то от музыки, от математики, и от других искусств и наук. Даже при наличии сверхсовершенного перевода его рабочие версии дают нам не меньше, чем окончательный вариант. Время от времени ловлю себя на ощущении, что подсознательно преследую некую "астральную" цель: после данной виртуальной публикации (кому? чему?) отступать будет некуда, и книгу опубликуют.

Повторю: в сегодняшней подборке не будет стихов, вошедших в нашу книгу (обращаюсь к тебе, дорогой друг), не будет ни одного стихотворения, которое пересеклось бы с чьим-либо более ранним переводом. Паунда мне открыл в 1996 году тот же самый человек, к которому обращаюсь. Хюльм, Джойс, Йитс, Т. С. Элиот и другие стихотворцы, говорившие с Британских островов, были мне хорошо известны. Как случилось, что я к своему глубокому стыду не знал Паунда, ума не приложу. Так вот мне и сосватали новое для меня имя. Сватовство это, с легкой руки духовно близкого мне человека, оказалось крайне удачным. Уже в начале 1997 года, несмотря на крайне неблагоприятную ситуацию, я перевел первое стихотворение Мастера. Им оказался "Портрет одной дамы". Из него, как из генетического кода, все и развернулось. Трудно сказать, что меня в нем поразило. Фактура или не поддающийся повторению слог? Отражение запутанного, витиеватого урбанизированного мира, не как описание, а как психологический портрет? Интересно. Никто до меня это стихотворение на русский язык переводить и не пытался. Всегда трудно быть первым. Правда, зная некоторые другие языки (кроме русского и английского), я нахожусь в явно привилегированном положении. Иногда заглядываю в переводы на польский, словацкий, украинский, белорусский, немецкий, французский, итальянский... ...нет, нет, все-таки лучше прервусь. (Не стану пугать читателя обилием незнакомых слов.) Но вот это стихотворение мне не удалось найти ни на каком другом языке, кроме английского. Так что пришлось рассчитывать только на себя самого.

Когда переводу исполнилось примерно 5 лет, я решил его показать. Вывести в люди. И тогда именно тот человек, о котором выше шла речь, указал мне на то, что стихотворение это написано не в стиле verse libre, а пятистопным ямбом. Кроме того, мне было указано на то, что патерн оригинала имеет более короткую ударную волну. С того момента началась трансформация перевода. И вот что получилось:

Еще один из ранних моих переводов Паунда, осуществленный "в три этапа", был начат до того, как за него взялся кто-либо другой. Меня привлекло в этом стихотворении поэтическое высказывание, облеченное в форму "драматического монолога". Оттенки сценической речи, услышанные мной, ускользнули от внимания других переводчиков. Мне сказали, что появился и русский перевод, однако, мне пока не удалось его раздобыть. Для подобных стихов Паунда надо иметь очень чуткое ухо. Вот что у меня получилось:

Первая версия следующего перевода была закончена тогда же, когда и "Портрет одной дамы". И тут (как и в предыдущем опыте) меня привлек эмоциональный драматический монолог с применением классических форм речи. Правда, начальный вариант был несколько тяжеловесен, но зато соответствовал паундовским акцентам и нюансировке интонаций. Позже мне попался перевод К. С. Фарая, и открыл мне глаза на то, что с точки зрения фонизма моя работа весьма далека от совершенства. То, что я привожу ниже, возникло как реакция на самокритику под впечатлением великолепной работы одного из лучших ныне живущих мастеров перевода.

Французский Шарля Орлеанского весьма похож на уже сформировавшийся французский, почти современный язык.

Есть стихотворения Паунда, которые вряд ли появятся на русском языке в ближайшее время. Это стихи с ярко выраженным политическим подтекстом. Если бы победила другая сторона, они сегодня были бы доступны. Но дело не только в этом. Трудно спорить с моими друзьями, когда они доказывают, что такого рода тексты выходят за рамки поэзии. И пусть они выпали из нашей книги не из цензурных соображений, сама мысль об их недоступности для русского читателя нестерпима. Ханжество американской демократии позволяло ей кричать о засилье цензуры в других странах тогда, когда разгул американской цензуры на самом деле превосходил разгул какой-нибудь мценской десятикратно. Когда видишь американские книги с вымаранными цензурой строками, закрашенными издателем черной краской, и вспоминаешь иезуитов, Савонаролу, еврейскую контрреформацию, Сталина, костры из книг, горевшие в гитлеровской Германии, тогда хочется донести запрещенные тексты немедленно, вопреки предвзятости, последствиям, вопреки даже тому, что именно эти переводы (ирония судьбы) еще сыроваты.

В следующем переводе многоточия следуют выбоинам, оставленным в кладке стихотворения американской цензурой:

Переводчик переводчику рознь. Кто-то выдает на гора готовую продукцию, и, чем дольше работает над ней, тем слабее становится его версия. У кого-то перевод должен отстояться несколько лет, и только тогда, как выдержанное вино, становится шедевром. Два последних появились совсем недавно, и претензии очевидно надо предъявлять именно к этому факту.

В настоящей подборке я умышленно не даю аннотаций. Ибо они перекрещиваются с нашей книгой. Надеюсь, что, если она появится, эта коротенькая коллекция (если ее заметят на обширных пространствах всемирной Сети) не повлияет негативно на читательский интерес. Скорее наоборот. Только появится ли книга?..

Итак, в завершение две последние работы.

За этими двумя переводами стоит громадная работа с разными источниками, выяснение, что имел в виду Паунд в стихотворении Игла, откуда взялся полу-неологизм "Алгая", и т.д. Аннотации ко всем приведенным переводам по своим размерам во много раз превосходят сами стихотворения. Одно из соображений "попридержать" их указано выше. Кроме того, я зарезервировал их для своей 900-страничной работы о Паунде, в которой впервые сведены воедино практически все стороны паундоведения, и где приводятся уникальные, никем не отмеченные факты, сведения, наблюдения и разгадки. Тандем Паунд - Элиот, роль Елены Блавацкой в становлении Паунда, Годье-Бжеска и Паунд, зашифрованные в стихах поэта тайные послания потомкам, его пророчества, философские и экономические взгляды Паунда, анализ его метрики, сонорики, и т.д. - все это и многое другое есть в моей работе.

Нами переведено огромное количество стихотворений великого поэта. Те несколько "неудавшихся" версий, которые приведены здесь, всего лишь капля этого моря переводов. Надеюсь, что она тем не менее подогреет интерес к нашей книге.