В небольшой, светлой горенке, у открытого настежь окна, сидела женщина. На полу, подле самых ног ее, распластался солнечный зайчик, словно ожидая - когда же на него обратят внимание. Однако, искристые зеленоватые глаза абсолютно не замечали этого. Женщина с интересом глядела вглубь небольшого зеркальца, лежащего на коленях.
Со стороны могло показаться, что она любуется собою, но... В зеркальной глади отполированного металла отражался дремучий лес, сквозь кусты и буреломы которого пробирался высокий русоволосый парень в одежде охотника.
Он уверенно и свободно двигался меж переплетений корней и веток, одинаково обильно покрытых мхами разнообразной формы, длинны и расцветки.
Почему-то возникала мысль о том, что ему нравится мрачный, сырой лес. И, похоже, что это действительно было так. Казалось, парень способен идти вперед день и ночь. Не ощущая усталости. Без остановок и передышек - пока не закончится сам Лес...
Но вот, в сплошной стене древесных стволов, подлеска и сине-зеленых мхов показалась брешь. Охотник замедлил шаг, огляделся вокруг, и остановился
Перед ним лежала лесная поляна.
Человек глядел на холм, что возвышался посреди поляны, окруженной со всех сторон старыми деревьями, а хозяйка зеркала удовлетворенно откинулась на резную спинку стула. На ее губах играла улыбка. Перед тем, что когда-то было местом поклонения трижды забытого всеми народца, сейчас стоял нанятый ею простак-охотник. И не пройдет много времени, как с помощью магического зеркала, она увидит старое святилище изнутри: залежи древних знаний, артефакты, многочисленные реликвии. Всю начинку старого подземелья, в которое коренной житель Белокаменного Злата, не спустился бы ни за какие деньги. Все то, ради чего любой адепт магической науки, не задумываясь, пожертвовал бы половиной собственной жизни! Не говоря уже о чужой.
* * *
Всю свою сознательную жизнь Ян непоколебимо верил в удачу. Вера эта была впитана с молоком матери, с первым вздохом, с ярким блеском далеких звезд в сумеречном небе.
Удачей было то, что десять лет назад, бездомного сироту-оборванца, подобрал на лесной опушке добряк Ингвар. Удачей это было потому, что по дорогам разоренной войной Свении, в тот год, слонялись сотни маленьких бродяжек, лишившихся семьи и крова. И мало кто обращал на них внимания больше, чем на приблудных дворняг. А старый лесной отшельник не только накормил и обогрел Яна - он стал мальчику вторым отцом. Научил выживать в чаще, ежечасно повторяя, что зверь добрее человека, а лес приветливее деревень да городов.
Для Яна, мнение приемного отца оставалось непреложной истиной целых десять лет, - до той самой поры, пока в один злополучный день, Ингвар не был задран медведем, видимо оказавшимся не таким добрым, как хотелось бы старику.
И Ян снова оказался на дороге. Правда, теперь он не был сопливым замурзанным ребенком, затерявшимся в круговерти тянущихся по трактам пехотных и кавалерийских колон, военных обозов, беженцев и мародерствующих наёмников. На тракт вышел сильный восемнадцатилетний юноша.
Из рассказов приемного отца, который до своего добровольного ухода в леса, успел изрядно побродить по свету, Ян, пожалуй, уловил главное - созданный богами мир столь велик и разнообразен, что человек может просто устать от созерцания тысячной доли его чудес и диковин. Так, например, было с Ингваром. Как говорил старик, ему необходимо было осмыслить и понять все то, что было видено им в пору беспечной юности и неспокойной зрелости, дабы уйти к богам во всем блеске, сопутствующем мудрой старости.
Но Ингвару было уже за шестьдесят, а его приемному сыну, лишь восемнадцать. Следовательно, рассказы отшельника давно уже разжигали в юноше желание самостоятельно познать мир. И в снах своих, особенно в последний год, Ян уже не раз прощался с добрым стариком, отправляясь в далекие диковинные страны. Но всякий раз, проснувшись, Ян откладывал свой уход, осознавая, что еще слишком многому может научить его Ингвар.
Мог бы...
Со смертью отшельника оборвалась единственная нить, удерживающая Яна от давно задуманного путешествия в большой мир. Он похоронил останки своего приемного отца, и собрав кое какие полезные в дороге вещи, двинулся на юго-восток. Туда, где, по словам Ингвара, кончалась земля полуразвалившегося Свенского государства, и начиналась богатая земля Златская, обильная и людьми, и пашнями, и товарами.
Но, выйдя из леса, Ян понял, что за десяток лет, которые он провел в обществе Ингвара, многое поменялось. Как выяснилось, война и смута, терзавшая Свению вот уже одиннадцать лет, наконец, подошла к концу. Оставив после себя недобрую память, обедневшие провинции да небольшие, но сплоченные сообщества разномастных вольношатающихся личностей, странствующих по стране в поисках заработка. А именно: маркитантов всех мастей; гадалок, прикидывающихся цыганками и цыганок, прикидывающихся гадалками; бродячих цирюльников; беглых студентов, балансирующих между желанием стать великим, но непризнанным миром философом и открывающимися возможностями заняться рискованным промыслом "работника ножа и топора с большой дороги"; монахов-проповедников предлагающих покаяться, несмотря на отложенный в очередной раз Конец Света; и циркачей, удивительно совмещающих не только все вышеперечисленные рода деятельности, но и десятки других не менее важных и нужных профессий. В общем, всех тех, кто последние годы неотступно следовал за обозами разномастных армий, развлекая, ублажая и обслуживая бравых вояк, а теперь вынужден был искать источник дохода в других местах.
И снова юноше сопутствовала удача - он не встретил на своем пути ни одной из расплодившихся ватаг неудержимой дорожной вольницы. И его не прикопали где-нибудь на обочине, польстившись на нехитрый скарб, таившийся в заштопанном заплечном мешке.
Хотя, не исключено, что любители легкой наживы, видя уверенно следующего по тракту молодого человека с внушающим уважение дорожным посохом в руке, сами подумывали о том, как бы не оказаться в придорожной канаве. Ведь попытаться отобрать у такого тощий мешок, в котором и поживиться то, пожалуй, нечем - себе дороже.
В общем, до Белокаменного Злата, молодой охотник добрался без приключений.
Как же тут не поверить в удачу!
А уж что говорить о том, что молодому безденежному страннику, едва прибывшему в столицу и, в сущности, слабо представляющему, что ему делать дальше, прямо на Торговой площади Злата ни с того ни с сего предложили заработать...
В общем, именно удачей объяснял Ян свою встречу с молодой панной, давшей ему странное, но вполне выполнимое задание. Да при том, еще и обещавшей расплатиться по-царски.
Прогуляться по близлежащему лесу, пролезть в заброшенную пещеру и побродить по ней, суя нос во все закоулки - пустяк! А ведь когда такая красавица заговорила о просьбе, Ян, было, подумал, что нужно будет вырвать зуб у спящего дракона или собрать пепел от птицы-феникса! А может и того хуже...
Впрочем, рассудив, что задание не из трудных, а слова о награде, прозвучавшие из уст молодой и красивой панны, сулят многое, Ян согласился.
И не прошло много времени, как он, снабженный некоей картой, связкой факелов, провизией и странным клубком шерстяных ниток, вышел из Лесных Ворот города на тракт.
А часом позже Ян уже пересек границу леса и вошел под сень могучих лесных великанов.
Еще час спустя, у небольшой лесной часовенки, сверившись с картой, охотник свернул с торной дороги, и продираясь сквозь кусты подлеска, двинулся на запад. В самую чащу.
И хотя странное задание еще не было выполнено, богатое воображение молодого охотника уже рисовало красочные картины приятной расплаты с очаровавшей его незнакомкой. На ум как-то сразу пришли сроки недавно услышанной песни. И стараясь, чтобы у него получилось так же, как у франтоватого заезжего барда с Торговой площади, Ян негромко запел:
Колдовскою ночью лунной,
Настежь распахнув окно,
Луноликая певунья,
Ткала песни полотно.
Ткала ладно и негромко,
Бархатистым голоском:
"Приходи ко мне, желанный,
темным летним вечерком!.."
Вышивала, украшала,
К слову слово, к ладу лад,
И лукавый взор бросала,
На уснувший летний сад.
В том саду, под старым кленом,
У журчащего ручья,
Я чесал рукою гриву,
Быстроногого коня.
А когда умолкла песня,
То услышала луна.
Сладкий стон и смех беспечный,
Из открытого окна...
Получалось не очень похоже - ведь ни слухом, ни голосом менестреля парень не обладал. Но, видимо, его это нисколько не огорчало. Ян целенаправленно продвигался вперед, улыбаясь собственным мыслям, не забывая, впрочем, поглядывать по сторонам. Ведь ничто так не портит настроения как незамеченный в листве хищник или не вовремя подвернувшийся под ноги древесный корень!
Шло время. Уже стала давать о себе знать легкая усталость, когда, наконец, перед взором Яна открылась поляна. С трех сторон ее окружал лес. Точно такой, как и тот, сквозь который молодой охотник пробирался все утро. С четвертой же стороны, возвышался холм. Нет, даже не холм - курган. И хотя склоны его покрывали какие-то чахлые деревца да кустики, казалось, что к окружающему лесу возвышенность не имеет никакого отношения.
В обрамлении каменных блоков, щедро облепленных мхом, прямо перед Яном, чернел темный зев пещеры, надежно охраняемый двумя столетними елями.
Как рассказывала прелестная панна, когда-то здесь располагался вход в подземный храм какого-то древнего божества. Но с течением времени культ бога был забыт, жрецы исчезли, а храм затерялся в чащах и болотах векового Леса. И теперь ему, Яну, предстояло стать первым за много лет человеком, почтившим своим вниманием святыню.
Взяв в руку пару заранее заготовленных факелов, и поправив небольшую котомку за плечами, Ян смело двинулся к пещере.
Сейчас он быстренько пробежится по этому подземелью, и сегодня же направится обратно в Злат. Прямо к обещанной награде! Ведь холм невелик - значит, и то, что скрывается под ним, много места не занимает.
С такими мыслями, Ян ступил под свод пещеры.
Проворная зеленая ящерица, проскользнув между небольшими осколками камней, обильно покрывающими пол пещеры, прошмыгнула рядом с ногой молодого охотника, заставив его вздрогнуть от неожиданности и остановиться. Вот он - "Ужас подземелий", про который так любят трепаться всевозможные рудознатцы, после второй кружки пива! - усмехнулся про себя Ян. - Теперь я, пожалуй, смогу рассказать, что дорогу в подземный храм мне преградил свирепый огнедышащий ящер из Ингваровых сказок!
Он еще раз оглянулся туда, где скрылась в траве смутившая его ящерица, и снова двинулся в путь.
Уже с первых шагов, сделанных по подземелью Ян ощутил запах плесени и сырости, исходивший из глубины штольни, плавно уходящей вниз - к основанию кургана. Факел желтовато-красным колеблющимся светом осветил стены узкого коридора, состоящие из грубо отесанных каменных блоков, плотно пригнанных друг к другу. Мягко ступая по холодному, отшлифованному когда-то десятками ног каменному полу, Ян уходил все дальше и дальше, к самому сердцу подземелья. И только грубая нить, данная предусмотрительной панной, соединяла его с миром солнечного света.
Текли минуты. Клубок медленно разматывался, и нить натянутой струной уходила в темноту за спиной человека. Спуск оказался более долгим, чем предполагалось. В груди поселилось какое-то неприятно-липкое предчувствие чего-то нехорошего. Губы тихо шептали толи молитву, толи проклятия, а глаза пытались уловить хоть какие-то изменения в пугающем однообразии коридора. В голове прочно засела мысль о пути в Преисподнюю. Чернота неизвестности, что царила за пределами круга, неверно освещаемого пламенем факела, казалась более плотной, чем сам камень стен и пола. Жутко не хватало чистого неба, ветра, шелеста листьев...
Из темной глубины на Яна глядел его собственный страх.
Страх говорил влажным шепотом: "Куда ты забрел, человече? Неужто мало было тебе места под небом? Недра земные не для тебя.
Здесь приют для мертвых...
Вернис-с-сь!
Верни-и-и-сь или сам станешь мертвым-м...
Не живее кам-ня-я-я...
Не теплее сне-е-га-а-а..."
И Ян совсем уж было, решился повернуть обратно, но тут, перед мысленным взором возник образ его миловидной нанимательницы. Пальцы отчетливее ощутили мягкую теплоту тела нити струящейся меж ними. Нить словно передавала через себя и свет солнца, и необузданность ветра, и запах хвои, и еще много всего остального, чему не было названия, и от чего сейчас отделяла Яна безмолвная толща земли, глины, песка и камня. Того, к чему он обязательно вернется, сразу же, как только выполнит задание панны. ЕГО ПАННЫ.
И Ян шел вперед, упорно разматывая клубок, борясь с собственным страхом.
Однако страх не сдавался тоже. Он сживался с человеком, оседал мутным осадком неясных предчувствий в душе, оставлял тоскливую тяжесть на сердце. Таился и ждал.
Нить текла между пальцами...
Шло время.
Коридор заметно расширился. Стали появляться узкие боковые проходы, отходящие от главного, словно ветви от древесного ствола. Но Ян предпочитал никуда не сворачивать.
Миновав несколько ответвлений, он вышел в небольшую комнатку, которой и заканчивался главный коридор. Осмотревшись, человек увидел, что комната совершенно пуста, а прямо перед ним, шагах в двух, находится деревянная решетка, закрывающая собою дверной проем, над которым высечена в камне некая надпись.
Пытаясь прочесть полузатертые письмена, Ян шагнул вперед, и... неимоверный грохот возвестил его о некоторых изменениях, случившихся за спиной.
Место, где еще мгновение назад был проход, тот самый, через который Ян и попал в комнату, сейчас ничем не отличалось от стены. Путь назад был отрезан.
Как и нить, связывающая Яна с поверхностью.
* * *
Зеленые глаза с удвоенным вниманием вглядывались в зеркало.
Пустые хождения по коридорам почти ничего интересного не сулили, а вот комната... Комната с ловушками, которые, судя по всему, одной падающей стеной не исчерпывались, - это уже что-то! Наличие ловушки говорило о том, что ее посланник находиться на верном пути.
Неожиданно, плавный ход мыслей чародейки прервал настойчивый стук в дверь. Зеркальце соскользнуло с коленей и со стуком упало на пол.
Женщина не ждала никого.