Гурвич Владимир Александрович :
другие произведения.
Израильская Гомоза
Самиздат:
[
Регистрация
] [
Найти
] [
Рейтинги
] [
Обсуждения
] [
Новинки
] [
Обзоры
] [
Помощь
|
Техвопросы
]
Ссылки:
Оставить комментарий
© Copyright
Гурвич Владимир Александрович
Размещен: 27/07/2016, изменен: 17/02/2023. 30k.
Статистика.
Эссе
:
Мемуары
Скачать
FB2
Ваша оценка:
не читать
очень плохо
плохо
посредственно
терпимо
не читал
нормально
хорошая книга
отличная книга
великолепно
шедевр
Я работал в Израиле два семестра осенью 95го в Технионе и весной 96го, в Иерусалимском Университете.
А лучше бы наоборот. Весной в Технионе работал Пол Эрдёш. Это был последний шанс с ним пообщаться.
В Технионе я читал семестровый курс про игры, графы и гипотезу Бержа-Душе, которую мы как раз
доказали в 94-м с Эндре Борошем. На курс записались человек 30. И все как один из России, точнее из СССР.
А ещё точнее, не все, а "как один" всё же нашёлся выходец из Мюнхена.
Из-за него мне пришлось перейти на английский. И это было очень плохое решение.
В израильских школах английскому учат вполне прилично, а вот в советских...
Многие из моих студентов приехали в Израиль недавно и английский выучить толком не успели.
Конечно, они уже выучили иврит,.. кроме меня. Сейчас бы я этого немца мигом спровадил. Сказал бы:
"Ну какой Берж, какой Душе, когда ты даже русского не знаешь!" Но тогда,
придавленный американской политкорректностью дал я слабину.
А вообще, в Израиле тогда каждый седьмой был из СССР и/или России,
в Хайфе - это промышленный центр - каждый пятый, а в Технионе - каждый третий.
---
В моём классе был знаменитый Дима Фаликман из Киева; Ещё в 79-м он доказал
гипотезу ван дер Вардена о перманенте дважды стохастической матрицы, 1926 г.
Диме, как и мне, было уже за сорок. Однако он всё ещё был аспирантом на факультете математики.
Как такое могло получиться? Ведь на всём факультете ни у кого не было такого знаменитого результата.
А запросто! Вообще, в Израиле постоянной профессорской позиции, приехавшим из СССР не давали.
Другое дело, если человек уже имел такую позицию в Штатах или в Европе.
Но докторскую степень (а кандидатской в Израиле нет) Диме, конечно, дали бы...
Если бы в своём Киеве он имел кандидатский диплом. Но его-то и не было.
Дима был очень талантлив и потрясающе наивен. Тогда в 79-м он зачем-то отдал свой результат
в "Мат. Заметки", где главным редактором был Стечкин, антисемит известный всему СССР.
Тот промурыжил статью пару лет, придираясь ко всякой ерунде.
Между тем результат в 1980-м, разумеется, безо всякой очереди, опубликовал Георгий Петрович Егорычев,
http://math.sfu-kras.ru/node/1043 которого Стечкин назначил рецензентом.
Это непросто "строго доказать", редакционная тайна и пр., но эта конкретная тайна - секрет Полишинеля.
За "свою" работу Егорычев получил докторскую степень и вскоре стал директором Института Математики в Красноярске.
( рассказывал, как в 80-м он бегал с "актами экспертизы" по институту в Академгородке,
хвастаясь: "Такой результат! Надо публиковать его скорее, пока жиды не спёрли."
Так ведь уже опоздал. "Спёрли", причём ещё полтора года назад.)
Дима же за свою теорему не получил даже кандидатской степени. В Киеве с этим было строго.
Говорят, Супруненко настаивал, что уж "эту кость ему всё же надо бы бросить" (sic!).
Но Супруненко был в Минске, а в Киеве своё начальство.
Диме ещё повезло, что Стечкин вообще опубликовал его статью, в 1981-м.
Конечно, не просто так повезло. Результат стал известен в Венгрии, в частносто Полу Эрдёшу.
В результате, престижную премию Фалкерсона, в 1982-м Егорычев и Фаликман поделили.
Как удачно сострил Зелевинский: "Настоящий триумф советской математики и дружбы народов СССР.
Один советский математик (русский в Новосибирске) спёр доказательство у другого советтского математика
(еврея из Киева) и оба получили престижную международную премию.
Однако, премия премией, а степень степенью. Хотя бы даже и только кандидатская.
В Технионе над Димой взяли шефство Рой Мешулам, его научный руководитель, и Рон Аарони.
Они пошли к начальству и просили дать Диме степень, не мучая его аспирантурами.
Но им отказали. Бюрократы всюду одинаковы. И вот Дима оказался в моём классе.
Поначалу я думал, что это человек начисто лишённый честолюбия, но вскоре убедился в обратном.
Произошло это так. В Технионе оценок не пять, как в большинстве стран, а сто: от 1 до 100.
Я поставил Диме 99. Один бал, я вычел не из-за пробелов в знаниях, а скорее "из суеверия".
Подробнее объясню ниже. В конце концов что такое один бал из сотни?! Но не тут то было.
Дима потребовал объяснений, сказал, что у него одни сотни. Короче, пришлось исправлять 99 на 100.
Кстати, это не так просто в Технионе. Надо затребовать в деканате специальную форму и
написать декану что-то вроде объяснительной записки. Помню, написал какую-то чепуху,
мол, счёл доказательство неполным потому, что не заметил формулы на обороте страницы.
Я спросил у Димы, если уж он, вопреки моему первоначальному мнению, вовсе не лишён честолюбия,
почему же он не возмущался тем, как к нему относились в Киеве.
"А ко мне прекрасно относились", - ответил он, чем окончательно поверг меня в недоумение.
---
Это напомнило мне один случай, уж совсем мало относящийся к делу. Но раз уж тут "поток воспоминаний"...
В Москве я работал в Институте Физики Земли. Там же работал Борис Наймарк, сын очень известного математика,
ну и сам - доктор наук, завлаб, Последнее обстоятельство будет играть главную и роковую роль.
Ну так вот, в конце 70-х наш отдел вдруг выделился в отдельный институт.
Начальству удалось раздобыть отдельное здание. (В СССР за здорово живёшь зданий не раздавали,
но одной из лабораторий заведовал Алексей Гвишиани, внук самого Косыгина.)
"Здание" - громко сказано, это была довоенная пятиэтажка, общежитие ЗИЛа, рядом с метро Варшавская, .
Она требовала капремонта, но была в таком ветхом состоянии, что работяги некоторые,
особо опасные, работы выполнять отказывались. В результате их выполнял заказчик - наш отдел.
Исключений не делали даже для среднего начальства. У нас там вообще было гнездо демократии и сионизма.
Всё это продолжалось до той поры, когда один из сотрудиков, довольно известный математик, Фишман,
не обрушил бетонную колонну на другого, ещё более известного математика, Успенского.
Тот надолго попал в больницу. После этого ассигнования на ремонт удалось увеличить настолько,
что согласились работать профессионалы. Но бедняга Наймарк успел покалечиться до того.
Пересказываю эту печальную историю со слов очевидца Сергея Шрейдера.
На участке, где в этотмомент велись работы, пола не было. Перекрытие было разобрано,
остались лишь старые деревянные балки, уложенные с шагом примерно метр. В принципе, дистанция удобная,
если глядеть в оба, можно и не упасть. Но на свою беду, Наймарк вдруг вспомнил, что забыл вовремя отдать
собранные им отдельские партвзносы, и помчался, прыгая с балки на балку, как белка.
Почему-то опоздать с уплатой показалось ему куда большей опасностью, чем грохнуться вниз.
На его счастье он упал всего лишь на бетонный пол предыдущего этажа, не добежав пары шагов до кучи досок
с торчащими из них огромными гвоздями. Кажется, даже ничего не сломал, но получил сильные ушибы.
Его отвезли в больницу, где в эту историю не очень поверили, заподозрив бедолагу в участии в массовой драке.
Хотели уже вызывать миллицию и только высокие должности пострадавшего и сопровождающих,
указанные в их служебных удостоверениях, спасли дело.
---
В Технионе я должен был не только преподавать, но и заниматься наукой.
Я решил проверить гипотезу Пьера Душе (о минимальных ориентированных графах с пустым ядром).
Душе предполагал, что это простые нечётные циклы и ничего другого быть не может.
Я в этом сомневался. И у меня были все шансы получить контрпример, если только таковой существует.
Ведь у меня в классе 30 аспирантов. Должен же среди них быть хоть один сильный программист.
Вызвалась дама по имени Евгения. Она сразу мне объяснила, что сама она, может, и не очень подходит
для такого дела, но как раз недавно вышла замуж и очень удачно: её супруг большой профессионал
в программировании и как раз специализируется в постановке комбинаторных экспериментов.
Вообще-то, задача была связана с моим курсом, хотя и не слишко сильно, но всё-таки.
В курсе разбиралось недавнее доказательство гипотезы Бержа-Душе, а тут просто гипотеза Душе, причём Душе -
тот же самый, Пьер. Кстати, то обстоятельство, что его учитель Клод Берж под второй гипотезой "подписываться"
не стал, сильно укрепляло мои надежды. Так вот Евгения (или её муж, что меня тоже устраивало) программу написал,
но та работала медленнее, чем хотелось бы. Я запускал её в конце рабочего дня и она всю ночь считала. При этом я
накрывал клавиатуру листом бумаги с написанной на нём (листе) просьбой к ней (клавиатуре) ни в коем случае не прикасаться.
Дело в том, что программа не спасала вычислений, и если кто-то тыкал пальцем в клавиатуру, всё тут же и пропадало.
Однажды в ночь со среды на четверг кто-то так и поступил. Результаты пропали. Ну, я огорчился и
в четверг вечером запустил программу поновой. А поскольку пятница и суббота в Израиле выходные, запустил счёт
до сорока пяти вершин, вместо прежних сорока. В результате контрпример с сорока тремя вершинами и был получен.
Я человек не очень суеверный, но и уверенно отрицать вмешательство высших сил не стал.
Поэтому я и решил поставить Евгении 100, а всем остальным не более, чем 99. Но ничего из этого не вышло.
--------------------------
В Хайфе жил мой одноклассник Миша Тёмкин. В десятом классе он вдруг решил выйти из комсомола.
И не то чтобы по каким-то политическим причинам - он этим не интересовался. Просто говорит:
"Вот уже почти год в этой организации состою, а никакой разницы не чувствую".
"Вот выйдешь - и сразу почувствуешь", - отвечаю. И оказался не прав.
Он вышел и в МГУ всё равно поступил. Через международную олимпиаду по физике, кажется.
Потом он уехал в Израиль и стал работать в компании Интел. Ну и решили его отправить по каким-то делам
в штабквартиру в Калифорнию. Нужна виза, а для визы - анкета, а в анкете пункт:
состоял ли фашистских, коммунистических и ещё каких-то там связанных с ними организациях.
Комсомол, ясное дело, надо бы указать. В Штатах почти все так и поступают, а в Израиле почти все врут
(и правильно делают!) Но не таков Миша. Он, разумеется, написал, что состоял. Ну и визу ему не дали.
Это вместо того, чтобы наградить какой-нибудь медалью.
------------------
В посольстве США в Тель Авиве служат вовсе не американки, а местные барышни.
Там я получал гринкарту, которую выиграл в лотерею в 94м. Видимо наверху решили, что обычные способы, как-то:
притвориться выдающимся учёным, на что способен почти каждый второй постдок, или
незаменимым специалистом, что может вообще каждый второй, мне недоступны и за таким придурком нужен особый присмотр..
Сам я даже и в лотерее бы не участвовал. За меня открытку послал мой бруклинский кузен.
Всего он послал 52 открытки. Выиграли двое, его супруга и я.
[Тогда это было вообще просто: пишешь имя фамилию и страну. И всё. Потом из-за китайцев,
которым имя и фамилию поменять (не насовсем, а ради дела) - раз плюнуть, заставили ещё наклеивать фотокарточку.
Только им и фотокарточку в паспорте переклеить - тоже раз плюнуть.
Говорят, в Париже за последние 50 лет не умер ни один китаец, обладатель французского паспорта.
У которых только вид на жительство, те мрут почём зря, а о нелегалах даже и не говорю.]
Зато через пару лет, когда Алан Хофман после лекции в Ратгерсе попросил меня подтвердить, что теория игр не имеет
никаких практических приложений, я не без гордости возразил: "Ну как же! Вот я, например, выиграл в лотерею гринкарту!"
Так на чём я остановился? Да, дамы в посольстве были очень любезны:
разрешили мне не ездить на интервью в Москву, запросили оттуда мои бумаги
(правда, я расписался в трёх местах, что вся ответственность на мне).
Одна спросила, почему не женат, причём не на интервью, а так, "из личного любопытства".
До присуждения мне гринккарты, они обращались ко мне "мистер", а после внезапно переключились на "сэр".
Короче, всё там не так, как в посольстве США в Москве, где смотрят сквозь тебя
в бесконечно удалённую точку. Я, правда, там лет уж 25 не бывал, но помню.
---
В Израиле над каждым университетом надзирает раввин. Наука наукой, но и о душе думать надо.
Так вот технионский раввин оказался не в меру ретивым и запретил использовать понятие
пустого множества, ну и символ, заодно. "Б_г - всюду!" - объяснил он.
Математики заметно приуныли. Что же теперь все учебники переписывать?!
Я предложил довольно изящное решение, но, кажется, они им не воспользовались.
Надо просто добавить в список ошибок и опечаток фразу: "Символом перечёркнутый ноль теперь обознается
не множество, в котором нет ни одного элемента, как ошибочно считалось в предыдущих изданиях,
но множество, не содержащее ничего, кроме Б_га.
-
А вот Иосиф Бродский, кажется, с раввином согласен:
"В деревне Бог живёт не по углам,
Как думают насмешники, а всюду",
но только отчасти: в деревне - всюду,
а в городе и в других местах - нет.
-
Получается, что раввин Техниона полагает, что Б_г есть, а пустого множества нет.
Но ведь, кроме этого "Есть-Нет", есть ещё три варианта: Есть-Есть, Нет-Есть и Нет-Нет.
Учитывая, что народу чёртова уйма, наверняка у каждого есть множество адептов [не пустое].
Как они называются?
Впрочем, наверно, много и таких, кто ни в какие множества не верит: ни в пустые, ни в прочие.
--------------------
Вопросы безопасности в Израиле - особая больная тема.
Память, как обычно, подбрасывает всякие нелепые и смешные случаи. Я их, разумеется, сейчас расскажу.
Но вообще-то, они очень матёрые ребята. Досмотр обязателен и не только на автовокзалах и университетах,
но и в любом маленьком кафе, но очередь идёт на удивление быстро.
Время варьируется от трёх секунд до трёх минут на человека, среднее - полминуты, а медиана - секунд 15.
Осенью, пока я был в Хайфе, в Иерусалиме убили Исаака Рабина. Поэтому весной, когда я переехал в Иерусалим,
там всё было очень строго. На автовокзале меня должна была встретить одна дама из Университета.
Она минуты на три опоздала. Ко мне тут же подошёл человек и спросил что-то на иврите.
Я подумал сдуру, что я в Шереметьево, а это таксист и отрицательно помотал головой.
Он тут же схватил мои чемоданы и с удивительной скоростью их куда-то поволок. Очевидно, уничтожать!
Я не без труда его догнал и по-английски разъяснил недоразумение.
Один раз я видал, как проверяют бесхозные чемоданы. Всё движение вдруг встало, наша машина в первом ряду.
Я увидел подъёмный кран с длиннющей стрелой, на конце которой на высоте метров 30-40 болтался как раз такой
бесхозно-террористический чемодан. Вдруг кран заурчал и начал его бешено трясти во всех направлениях.
Я ещё подумал, что если он вдруг взорвётся, то нам уж точно, не поздоровится, да и многим машинам сзади,
придётся очень не сладко. Надеюсь, эти люди знали, что делали. Ничего, однако, не случилось.
Потрясли минут десять, опустили и открыли проезд.
В Иерусалимском Университете два кампуса, мой был на холме Гиват Рам, а рядом с ним холм - самый главный,
на нём и Кнессет, и Верховный суд, и всё на свете. Еду я из моего кампуса в другой, вдруг автобус остановился,
водитель что-то на иврите произнёс и все вышли. Ну и я со всеми. Жду следующего, но не только его нету,
но и вообще все машины с улицы куда-то исчезли. Смотрю, я не так чтобы очень далеко от своего Гиват Рама,
только перелезть через главный холм - и на месте. Ну, ещё улицу перейти перед холмом.
Улица, правда, очень широкая, но машин-то нет. Перешёл, забрался на холм, гляжу прямо подо мной,
рядом с Кнессетом, садится на площадку вертолёт и из него выходят Шимон Перес и Билл Клинтон.
Всего-то от меня метров двести-триста. Я сперва подумал: "Эх, охраннички!
Вот был бы я снайпер-террорист, как бы потом оправдывались?"
А потом подумал: "Я то всё хорошо вижу, а если и они (охраннички, то есть) меня заметят.
Пристрелят ведь, ещё и медаль потом получат." Поскорее за сосны и убрался из зоны видимости.
Один раз недалеко от Хеврона какие-то палестинские мальчишки кинули на трассу что-то горящее;
паклю какую-то, взрыва, во всяком случае, не было. Тут уж дорогу закрыли надолго. Зачем, я так и не понял.
Многие от скуки стали выходить из машин. Из машины перед нами вышли Хасиды. Я им сказал:
"Раз уж вы накоротке с Б_гом, помолилитесь, чтобы нас скорее пропустили. И хотя это случилось не раньше ,
чем через час, один из них подошёл и похвастался успешным исполнением.
В Иерусалимском Университете мне выдали пропуск и ещё какую-то бумажку на ибрите.
Я её всё время носил с собой и несколько раз она мне помогла. Видимо, там был написано, что я профессор-визитёр из Нью Джерси.
Один раз я перешёл улицу на красный, и хотя никаких машин поблизости не было, ко мне тут же прицепился какой-то человек в штатском.
Выяснив, что я не говорю на иврите, он обрадовался: "А, репатриант!" и потребовал штраф.
Я сказал, что у нас в Штатах каждый сам отвечает за свою жизнь. Он возразил, что я сейчас в Израиле, а не в Штатах.
Я уже собрался платить, но тут вспомнил про бумажку и она сразу же сработала.
В другой раз я решил обойти здание Кнессета и забрёл явно не туда. Какие-то собаки отчаянно лаяли за колючей проволокой.
Тут же объявился офицер, который был очень не доволен. "Ты похож вовсе не на туриста, а на самого настоящего шпиона", -
сказал он. И если бы не моя бумажка, туго бы мне пришлось.
В третий раз мы ночевали в парке за Ашкелоном. Я спал в машине. Ночью было страшно жарко,
я приоткрыл форточку и снял брюки с рубашкой. Проснулся я часов в пять утра оттого, что кто-то зацепил мои брюки и
уже почти их выволок через форточку. В последний момент я их спас. А у меня там были деньги и документы.
Тут я вспомнил, что нахожусь в километрах пяти-шести от Сектора Газа и сдуру решил прогуляться туда вдоль берега моря.
Я уже прошёл километра три, как меня догнал газик с военными. Бумажка опять сработала.
Но самую важную слубу она мне сослужила в Иордании. Весной 96-го отношения потеплели (это продлилось очень недолго) и
известный в Израиле экскурсовод Марина Фельдман организовала туда недельный тур.
Я сказал, что мне, с моим российским паспортом, нужна возвратная виза. "Не беспокойся, чай, не в первый раз!" -
уверенно парировала Марина. Когда возвращались, она о чём-то поворковала на иврите
с молоденькими девицами-пограничнницами и те совсем было собрались поставить штамп в мой паспорт,
как вдруг явился офицер. Он пролистал мой паспорт, визы не обнаружил и сказал:
"У тебя нет права на въезд в Израиль." На мой наивный вопрос: "А что же мне делать?"
oн невозмутимо брякнул: "Оставаться в Иордании." Но тут я вспомил про бумажку.
Он на неё посмотрел недовольно, но уважительно, и написал в паспорте,
что разрешает мне въезд на 24 часа. "За это время потрудись оформить возвратную визу", - буркнул он.