Гурвич Владимир Моисеевич : другие произведения.

Неудавшийся сценарий

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  
  Неудавшийся сценарий
  
  Глава 1
  Орехов смотрел в лицо сидящий напротив женщины и чувствовал, как все сильней его обхватывают шершавые руки скуки. Свидание явно не удалось, и он только теряет время и деньги. С этой особой им явно не найти общего языка даже если они тут просидят целый год. Его опыт говорит ему об этом уже целых полчаса. И лишь деликатность не позволяет встать и уйти.
  Ладно, решил Орехов, пройдемся еще по последнему кругу и затем уж точно разлетимся в разные стороны.
  - Так значит, вы женаты и у вас двое детей? - желчно прозвучал голос женщины.
  - Мальчик и девочка, - уточнил Орехов.
  - А жена, значит, стерва?
  - Кто это вам сказал, я такого не говорил. Прекрасная женщина.
  - Тогда не понимаю, зачем я вам нужна, если у вас все так хорошо.
  - Все хорошо, - подтвердил Орехов, - а хочется, чтобы было еще лучше. По-моему, естественное желание.
  - Вы издеваетесь надо мной? - возмущенно проговорила женщина.
  "Я издеваюсь над ней?" - мысленно задал себе тот же вопрос Орехов.
  - Даже в мыслях нет. Я говорю то, что есть.
  - Но тогда это возмутительно. Вы меня принимаете за проститутку.
  "Что за тупое создание, как я это сразу не почувствовал еще при переписке на сайте", - подумал он. - Наоборот, показалась умной и понимающей".
  - Ни за какую проститутку я вас не принимаю. Проституток в кафе не водят. С ними ведут себя иначе.
  - Что же вы хотите от меня, женатый мужчина?
  - У женатых мужчин бывают любовницы. Вещь весьма распространенная в этом мире. С тех пор, как возник брак, так в тот же день появились любовники и любовницы. Вы об этом ничего не знали?
  - Не думайте, что я полная дура.
  - И не думаю думать.
  - Нет, вы все же издеваетесь надо мной! - возмущенно воскликнула дама.
  - Это всего лишь невинный каламбур, - попытался успокоить ее Орехов.
  - С меня хватит. - Женщина отодвинула от себя недопитую чашечку кофе. - Мне все понятно. И как вам не стыдно. Вы - развратник.
  - Вы преувеличиваете мои достоинства. Эта та цель, которую я безуспешно пытаюсь достигнуть, - произнес Орехов.
  Женщина резко вскочила.
  - Больше я не хочу с вами разговаривать. Надеюсь, вы расплатитесь за кофе и пирожное. Или женатые мужчины предпочитают, чтобы это делали женщины.
  - В виде исключения я заплачу.
  - Спасибо и на этом. - Женщина швырнула в него уничижительный взгляд. Затем быстро двинулась к выходу.
  Орехов проводил ее глазами. Вот так и губятся вечера. А когда он шел на свидание, то почему-то был убежден в его замечательном продолжении. Их двухдневная интенсивная переписка обещала ему это. А вышло совсем наоборот.
  Орехов позвал официанта, расплатился по счету. Вроде бы съели и выпили совсем немного, а сумма набежала приличная. Надо было все же эту дуру заставить расплатиться за свой заказ.
  Орехов сам удивился тому, что так раздражен. Такие неудачи посещают его регулярно; издержки интернет-знакомства. Вполне распространенный случай - люди пишут одно, а на практике оказывается все по другому. Обычно подобные ситуации он воспринимал вполне спокойно, как бизнесмен - плановые убытки. И что сегодня с ним, не понятно.
  Он вышел из кафе, дошел до своей машины, сел в салон. С удовольствием выкурил сигарету. Это немного улучшило его настроение. И чего он так расстраиваться, сейчас приедет домой, войдет в Интернет и начнет новый поиск. Всемирная паутина просто переполнена жаждущими знакомства женщинами. Правда, в последнее время ему как-то не очень везет, попадаются что-то не те. Но так всегда в жизни бывает, черная полоса чередуется с белой. Принцип зебры никто не отменял.
  Орехов подумал, что "принцип зебры" очень подходящее название для следующего сценария. Только за один такой подарок он должен быть благодарен этому вечеру. Эта мысль настолько улучшила его настроение, что он даже засмеялся. Ему вдруг захотелось, как можно быстрей попасть домой и снова выйти в безбрежный океан Интернета на поиски.
  Орехов уже не первый раз испытывал подобнее чувства, это походило на азарт охотника. И вот сейчас, едва оказавшись дома, он включил компьютер. Его взгляд заскользил по бесчисленным рядам профайлов с женскими фотографиями. Как их много и как сложно найти среди этой бесконечной портретной галереи ту, с кем захочется повстречаться хотя бы несколько раз. Большой задачей в этих поисках Орехов себе не ставил, так как давно убедился в ее практической невыполнимости. Хотя один раз у него случился настоящий роман, но кончился он не лучшим образом. Именно тогда он и выработал свою магическую формулу, которая действовала пока безотказно, как хороший мотор, - рассказывал про жену и двух детей. Она, как фильтр, отсекала всех тех, кто потенциально был способен покушаться на его независимость. А таких желающих было более чем предостаточно. И с ними приходилось постоянно вступать в битву. "Нет, уж, дорогие мои, ни одной из вас я не достанусь, я принадлежу только себе и никому другому", - послал он мысленное послание в Интернет.
  Если бы его спросили, какое из женских качеств ему нравится менее всего, Орехов, не задумываясь, ответил: чувство собственности. При виде мужчины оно просыпалось у женщины так резво, что он часто просто ударялся в бегство. Но что поделать, таковы уж привала игры, и он не в его силах их изменить. Но в его силах не попасть в сети этих козней.
  Просмотр очередной партии анкет немного утомил его, и он решил передохнуть. Вышел на балкон, закурил и стал смотреть на затянутый темной пеленой ночи город. Сколько женщин в этих освещенных окнах мечтают оказаться сейчас в крепких мужских объятиях, а вместо этого сидят в одиночестве или грустно бродят по просторам Интернета в поисках пары. Странная эта вещь - отношения мужчин и женщин. При том огромном тяготении друг к другу совсем нелегко подобрать подходящего партнера. И по его наблюдению эта задачка делается все сложней. Требования растут, а предложения становятся все хуже. Людьми овладевает лихорадка любви и секса, и она только усиливается, как температура у больного. Все охвачены эпидемией нетерпения, стремлением любой ценой как можно скорее достичь желаемого. Это желание подстегивает надежда, что все доступно, достаточно включить компьютер, выйти во всемирную паутину - и все проблемы будут решены.
  Увы, его опыт однозначно свидетельствует, что это не более чем очередная человеческая иллюзия Людям кажется, что новые возможности делают счастье и удачу гораздо более доступными, открывают перед ними такие перспективы, какие не снились их предшественникам. А все выходит совсем иначе, возникает бессчетное количество случайных связей, которые в конечном итоге не приносят ничего. Вернее, приносят опустошение и разочарование, переходящее в новое отчаяние. В отчаяние эпохи Интернета.
  Орехов мысленно перенесся в ту эпоху, в какую с некоторых пор был погружен. Как ни странно, но и там жизнь развивалась по схожему сценарию, отчаяние было тесно сплавлено с надеждами, люди стремились к тем же целям, хотя на первый взгляд шли к ним другими путями. Но это только на первый взгляд, а на второй - сходства гораздо больше, нежели различия. Именно это он и должен показать в своем сценарии.
  Да, надо срочно им заняться, времени невероятно мало. Вот-вот начнутся съемки телесериала, а у него нет ничего готового, одни наброски. Они так долго пробивали этот замысел, сначала никто не хотел о нем даже слушать. И если бы не Антон, он бы так и остался лежать на самом огромном в мире складе - складе нереализованных идей и проектов. А эти женщины совсем не дают ему работать, все мысли только о них. Дал же ему Бог то ли в награду, то ли в наказание такое сильное либидо. И вот теперь мучайся с ним, как с плохой женой.
  Он затушил окурок и быстро направился к компьютеру. Снова на мониторе замелькали портреты женщин. Но теперь он почти не читал их странички, выбрав более или менее несколько привлекших его внимание лиц, отправил им стандартные послания. Завтра он увидит, какая получена на них реакция. А сейчас за сценарий.
  
   Сценарий
  Карл II: Смелей, смелей входите, мой юный друг. Жду вас с нетерпением. Мне передали, вы везете бесценный груз, письмо от моей возлюбленной сестры герцогине Орлеанской. Как она поживает?
  Лорд Рочестер: Замечательно. Только скучает по своему брату, Ваше Величество.
   Карл II: Увы, такова участь королевских особ. Всем кажется, что мы всемогуще, а на самом деле не вольны даже в своих самых незначительных поступках. Не то, что вы. Я слышал, вы путешествовали по Европе?
  Лорд Рочестер: Был во Франции, Италии.
  Карл II: Как это замечательно! Сколько впечатлений! Особенно для таких натур, как вы. Говорят вы большой знаток поэзии и сам поэт.
  Лорд Рочестер: Если и поэт, то начинающий.
  Карл II (смеется): Скромность украшает мужчину, как и полученные на войне шрамы. У нас сейчас все говорят о Голландии и комете. Что вы думаете о том и другом?
  Лорд Рочестер: Думаю, что голландцы угрожают нам сильней, чем комета.
  Карл II (смеется): Люблю остроумных людей. Те, кто всегда серьезны, пропускают лучшие мгновения жизни.
  Лорд Рочестер: Боюсь, это мне не грозит.
  Карл II: Но и увлекаться весельем не стоит. Все должно иметь свою меру. Если мне не изменяет память, об этом писал ваш любимый Гораций.
  Лорд Рочестер:
   Правильнее жить ты, Лициний, будешь,
  Пролагая путь не в открытом море,
  Где опасен вихрь, и не слишком близко
  К скалам прибрежным.
  Выбрав золотой середины меру,
  Мудрый избежит обветшалой кровли,
  Избежит дворцов, что рождают в людях
  Черную зависть.
  
  Карл II: Молва не обманывает, вы, в самом деле, великий знаток поэзии. Говорят, вы знаете наизусть множество стихов.
  Лорд Рочестер: Это так, Ваше Величество.
  Карл II: Я буду рад видеть вас у себя. У нас тут прекрасное общество. Порой его забавы представляются чрезмерными, но, скажите, куда же девать энергию. Разве жизнь дана не для того, чтобы наслаждаться ею. Хотя далеко не все придерживаются столь естественных воззрений.
  Лорд Рочестер: Эти люди достойны жалости. Вам жалеть меня не придется.
  Карл II: Мне кое-что известно о ваших подвигах. Но что вы намерены делать?
  Лорд Рочестер: Увы, я вынужден думать о том, как найти средства для существования.
  Карл II: Этим у нас озабочены многие. Но такой красивый, образованный и талантливый юноша не может не иметь массу поклонниц. Почему бы вам не поискать средства для существования среди них. Выгодный брак способен решить ваши проблемы
  Лорд Рочестер: Сочту ваши слова как руководство к действиям.
  Карл II: Знакомы ли вы с Элизабет Малле?
  Лорд Рочестер: Я слышал о ней. Говорят, что на ее руку есть немало могущественных претендентов.
  Карл II: Но это не должно останавливать столь привлекательного молодого человека, как вы.
  Лорд Рочестер: Если бы, Ваше Величество замолвило за меня слово перед ее суровыми опекунами...
  Карл II: Я поразмышляю над вашей просьбой. Буду рад видеть вас во дворце.
  Лорд Рочестер: Единственное мое желание - быть полезным Вашему Величеству.
  Карл II: Я предоставлю вам много возможностей для доказательства.
  Лорд Рочестер: Буду очень вам признателен.
  Карл II: В таком случае, до скорой встречи.
  Лорд Рочестер кланяется и выходит из зала.
  
   Глава 2
  
   Утром Орехов поехал на студию. Запольский был уже там. Они поздоровались. Иногда Орехов задавал себе вопрос: являются ли они друзьями? И не мог найти ответ. Они вместе сделали уже несколько фильмов, которые имели определенный успех, иногда по несколько часов обсуждали замыслы новых картин. Причем, подчас спорили до хрипоты. Периодически бражничали в ресторане, особенно после окончания очередной работы. Но Орехова не отпускало ощущение, что настоящей близости между ними так и не установилось. Даже разность в возрасте всего в один год не помогала.
  Нельзя сказать, что Орехова расстраивало это обстоятельство, но иногда он задумывался над тем, почему так все не просто складывается между ними? И приходил к заключению: все дело в разности темпераментов. Запольский был слишком осторожным и прагматичным во всем человеком, это касалось и работы, и женщин. Зато он обладал одним крайне полезным для этой жизни свойством - если решал, что какой-то проект ему интересен, то пробивал его, как шахтер штольню. Как это у него получалось, Орехов понять не мог, так как знал, что какими-то особыми связями тот не обладает. Это был особый талант, которым сам он был обделен. А потому понимал, хочет того или нет, но должен держаться за режиссера, как жена за мужа. Даже, несмотря на то, что он был далеко не в восторге от его режиссерского дарования. Поставленные им картины, по мнению Орехова, были лишены индивидуального начала, они делались чересчур правильно, в них присутствовало нечто ученическое, несмотря на накопленные за многие годы работы на этом поприще мастерство и опыт. Но это мнение он держал при себе. И собирался это делать как можно дольше.
  - Тебя можно поздравить, - сказал Запольский. - Будем снимать твое кино. Честно говоря, я не верил в успех. Никого эта тема почему-то не вдохновляла. Но умеючи все можно пробить. Правда, пришлось затратить не просто усилия, а сверхусилия.
  - Ты не представляешь, как я тебе благодарен. Я прекрасно понимаю, если бы не ты, у меня ничего бы не получилось.
  - Да, ладно, не в этом дело, - отмахнулся Запольский. - Каждый должен заниматься тем, что у него лучше всего получается. Меня вот что сейчас волнует. - Он задумался.- В отличие от тебя я никогда всерьез не занимался этим персонажем. А предстоит погрузиться совсем в другую эпоху. Можешь ты внятно объяснить, чем этот лорд так тебя привлек?
  - Объяснить могу. Внятно - нет.
  Запольский вздохнул.
  - Тогда объясняй, как сможешь.
  Орехов кивнул головой.
  - Когда я начал изучать биографию этого человека, то изумился фантастическим противоречиям его натуры. Невиданный развратник сочетался в нем с истинным мудрецом. Всегда считалось, что одно противоречит другому. А здесь полное единство. Причем, я убежден, что одно вытекает и дополняет друг друга. И одно без другого просто бы не существовало. А знаешь, почему?
  - Почему?
   В обычно спокойно-равнодушных глазах режиссера Орехова увидел пробуждение интереса. Он должен зажечь его и поддерживать этот огонь на всем протяжении съемок. Иначе существует реальная опасность появления очередного скучного и банального фильма, которыми заполонены все каналы, как мусоропроводы бытовыми отходами.
  - Я убежден, лорд Рочестер, в отличие от многих декларирующих, что ищут Бога, в самом деле, посвятил свою жизнь этой задаче.
  Запольский с сомнением покачал головой.
  - Не слишком ли смелое утверждение. Я тоже стал читать о нем. И у меня возникло несколько иное впечатление.
  - Антон, поверь мне, что это именно так! - с жаром произнес Орехов. - Будет большой ошибкой, если мы сосредоточим все внимание только на его распутстве.
  - Но он всю жизнь именно этим и занимался. По крайней мере, до тех пор, пока не заболел. Между прочим, его судьба - предостережение для тебя. Не знаю, ищешь ли ты Бога, но вот твой образ жизни до добра тебя не доведет.
  Орехов усмехнулся. Эта тема всплывала в их разговорах не в первый раз. Несмотря на иногда случающиеся загулы, Антон в целом был образцовым семьянином, чуть ли не боготворил жену и без устали заботился о двух своих потомках. И решительно не одобрял поведение Орехова, менявшего, по выражению режиссера, женщин гораздо чаще, чем перчатки и галстуки. И даже носки.
  - Давай сейчас не будем обо мне, а сосредоточим внимание на Джоне Уилмоте, втором лорде Рочестер, - усмехнулся Орехов. - Я настаиваю на своем тезисе. Не намерен утверждать, что в каждой женщине, которую тот трахнул, он видел некий божественный отблеск, а любой секс приобретал для него высший смысл, но если суммировать его жизненный путь, так по большому счету и было. Безумно жалко, что он растратил данный ему при рождении дар, но, наверное, по-другому он не мог. В конце концов, мы до конца не можем знать уровень ценности приобретенного им опыта. Знаешь, те, кто ищут Бога целыми днями, роясь в пыльных фолиантах, или бьют бесконечные поклоны в монастырях, на самом деле обманывают и других и себя. По настоящему Его присутствие можно почувствовать, лишь проведя эксперимент на собственной шкуре, поставив себя на край гибели.
  - И ты полагаешь, что он сделал это специально?
  - Разумеется, нет, все случилось само собой, как скатывание по наклонной плоскости. Но вопрос в том, что перед тем, как скатиться, нужно подняться на гору и оттолкнуться, чтобы помчаться вниз. Да, он развратник, но ведь развратник развратнику рознь. Кого интересует обычный трахальщик, выпивоха и скандалист, каких легион. На самом деле, он обладал великим моральным чувством. И в первую очередь в отношение к самому себе. Вот о чем я думаю, Антон, если бы он не стал бы развратником, не стал бы он моралистом, поэтом и философом. Нравится нам это или нет, но скорей всего для него не было иного пути. Он не мог быть обычным обывателем.
  Запольский встал и прошелся по кабинету.
   - Ты полагаешь, публика сумеет это понять?
  Орехов настороженно посмотрел на режиссера. Его реплика ему не очень понравилась, в ней таился плацдарм для отступления
  - А это уже зависит от нас с тобой.
  - Ты хотел сказать от меня, - усмехнулся режиссер. - Ты-то будешь писать сценарий в этом духе.
  - Ты прав, в первую очередь от тебя. Сценарист дает в руки режиссеру полуфабрикат. Он может быть качественным, может быть не очень качественным, но в любом случае - это полуфабрикат. А настоящее изделие изготавливает режиссер.
  - Спасибо за высокую оценку нашей профессии. Но пока у меня нет даже полуфабриката полуфабриката. А я бы хотел понять, какой у меня будет материал для съемок. Я пока не решил, кого пригласить на главную роль. Нужен ли мне артист, который будет играть философа, или артист, который будет играть развратника. Ладно, Сергей, не забивай голову этими вопросами. Это мои трудности. - Он подмигнул Орехову. - Это будет наш лучший фильм. Мы еще с тобой ни раз поговорим на эту тему.
  - Конечно, Антон, - согласился Орехов. На душе у него было неспокойно, он неплохо знал повадки Запольского. Он опасался - не принял ли уже Запольский окончательного решения о концепции фильма. И тогда от его, Орехова, сценария останется одна внешняя оболочка, а все внутреннее содержание будет беспощадно удалено, как больные органы во время операции. В их совместном творчестве такое уже случалось. Но на этот раз он постарается этого не допустить. Ему, в самом деле, дорог этот замысел.
  - Знаешь, мне иногда кажется, - вдруг проговорил Запольский, - что тебе этот фильм нужен как способ для самооправдания.
  Орехов немного удивлено посмотрел на режиссера, он не ожидал услышать от него таких слов.
  - А если это и так, то что?
  - Ничего, - пожал плечами Запольский. - Это твое личное дело. Но, согласись, навевает на определенные мысли.
  - Плохо, когда никаких мыслей от сценария не возникает.
  Запольский рассмеялся.
  - Ладно, иди и пиши. Через неделю я должен получить хотя бы первую часть.
  
  Сценарий
  Гарри Сэвил входит в комнату, где сидит лорд Рочестер:
  Гарри Сэвил: Привет! Судя по одежде, ты куда-то собрался. Я тебе не помешал?
  Лорд Рочестер: Когда же ты мне мешал, мой друг. Рад тебя видеть. Я и сам хотел к тебе сегодня зайти. Ты прав, я скоро ухожу.
  Гарри Сэвил: Могу даже отгадать куда. Все только об этом и говорят.
  Лорд Рочестер (смеется): Ты прав? Разговоров ходит много. С тех пор, как леди Касмейн вмешалась в это дело, и государь по ее наводке намекнул, кто лучший жених для Элизабет Малле, вся эта орава, словно бы с цепи сорвалась, эти ее старые пердуны-опекуны просто слюной брызжут от злости. Не хотят допускать меня до девицы, но и королевскую волю не могут не учитывать. В общем, сегодня у меня с ней встреча. Еду к ней домой.
  Гарри Сэвил: Между прочим, говорят, что она вовсе не глупа и образована.
   Лорд Рочестер: Дай бог. Я тоже это слышал. И к тому же своенравна. Если дело сладится, странную жену я себе найду. Но знаешь, я хочу ей быть хорошим мужем.
  Гарри Сэвил (смеется): Ты и хороший муж. А как же другие женщины?
  Лорд Рочестер (вздыхает): Это действительно проблема. А знаешь, давай лучше выпьем. Я сейчас достану подаренные тобой кубки.
  Гарри Сэвил: Какое было прекрасно время, мы путешествовали по Франции и Италии.
  Лорд Рочестер: А сейчас чем хуже. Здесь при дворе мы приобретаем ценный опыт, какова у нас не было там. (разливает вино)
   Гарри Сэвил: Нравы королевского двора...
  Лорд Рочестер: Ах, оставь, Гарри. Лучше выпей. Прекрасное вино. Король наш любит жизнь. И служит для нас примером. Или ты хотел бы попасть ко двору какого-нибудь постника?
  Гарри Сэвил: Нет, но было бы неплохо, если бы еще иногда он занимался государственными делами.
  Лорд Рочестер: Наш король не создан для государственных дел. Но мы должны послужить государству.
  Гарри Сэвил: Знаешь, Джон, я твой старый друг, знаю тебя не первый год. И все же ты не перестаешь меня удивлять.
  Лорд Рочестер: Что же тут удивительного. Мы живем в своей стране. И наш долг быть ей полезным. Только в таком случае мы будем достойными гражданами. Наступает момент, когда надо отдать Родине самое лучшее.
  Гарри Сэвил: Надеюсь, он наступит не сегодня.
  Лорд Рочестер: О, сегодня совсем другое. Мне пора идти. Первая встреча с будущей супругой, она определит будущие отношения. К тому же я должен ей понравиться, у моих соперников есть очевидные преимущества - они богаче меня.
  Гарри Сэвил: Я слышал, за ней дают хорошее приданое.
  Лорд Рочестер: Грустно, когда оно становится определяющим в выборе.
  Гарри Сэвил: Всегда приходится чем-то жертвовать.
  Лорд Рочестер: Жертвы нас делают несчастными. А наша цель прожить жизнь счастливо. Об этом я собираюсь как-нибудь поразмыслить. А теперь пора. Скоро увидимся.
  Гарри Сэвил: Буду ждать от тебя вестей.
  Лорд Рочестер и Элизабет Малле.
  Лорд Рочестер: Добрый вечер, мисс Элизабет. Я так давно жаждал с вами познакомиться. И, наконец, мое самое страстное желание осуществилось.
  Элизабет Малле: Я тоже много о вас слышала, милорд.
  Лорд Рочестер: Надеюсь, хорошего?
  Элизабет Малле: В плохое я просто не верю.
  Лорд Рочестер: Вы абсолютно правильно поступаете. Я не ангел, но то, что приписывает мне зачастую молва, далеко от действительности. Хотя я могу догадаться, кто вас настраивает против меня. Эти люди мои враги.
  Элизабет Малле: Мой отчим и дед. Но я хочу решать сама.
  Лорд Рочестер: Я всячески поддерживаю женщин, которые готовы взять свою судьбу в собственные руки. Излишняя зависимость от мужчины пагубна.
  Элизабет Малле: Приятно, что вы придерживаетесь таких воззрений. Если это не просто слова.
  Лорд Рочестер: Я согласен подтвердить их делами. Мне известна суть финансового вопроса. И готов поклясться, что все ваши деньги останутся для меня неприкосновенными. И хотя я сам не богат, для меня это дело чести. Я считаю, что так должны поступать все мужчины.
  Элизабет Малле: Это очень благородно с вашей стороны, милорд.
  Лорд Рочестер: Как жаль, что нам еще предстоит преодолеть столько препятствий.
  Элизабет Малле: Такова реальность.
  Лорд Рочестер: Я полон решимости добиться своего.
  Элизабет Малле: Вы пишите стихи. Я хотела как-нибудь, чтобы вы бы мне их почитали.
  Лорд Рочестер: Ваша просьба для меня закон. Скоро вы их услышите.
  Элизабет Малле: Буду с нетерпением ждать.
  Лорд Рочестер: Позвольте откланяться. Был счастлив нашему знакомству. Надеюсь, оно получит продолжение.
  Элизабет Малле: Многое зависит от вашей настойчивости и решимости.
  Лорд Рочестер: Можете в них не сомневаться. До свидания.
  Элизабет Малле: До свидания милорд.
  
  Глава 3
  
  Весь день Орехов напряженно работал. В какой уже раз его глаза впивались в строки биографии английского лорда, он писал и переписывал. Его не отпускало ощущение, что образ англичанина ускользает от него, словно тень. И на самом деле он совсем не такой, каким получается на бумаге. Может, Антон прав, не надо усложнять, обрисовать все четкими и жирными контурами с минимально используемой палитрой красок, в основном черной и белой. Ну, в лучшем случае где-нибудь плеснуть немного серой. Никому не нужно сложностей, мноцветья, все должно быть однолинейно, односложно. Так гораздо проще одним изображать, другим понимать изображенное. А современный мир, если к чему-то и стремится, то только к простоте, которая все настойчивей переходит в примитивность.
  Закончив на сегодня свой тяжкий труд, Орехов почувствовал облегчение. Работа идет, хотя не так скоро и не так удачно, как он надеялся. Но ничего, он лишь в самом начале.
  Внезапно он вспомнил о закинутой им стае объявлений в Интернете. Как-то он придумал веселую форму подачи, которая почти на всех производила благоприятное впечатление. И с тех пор он начинал знакомство со стандартного обращения. Выглядело оно так: "Здравствуйте, (далее следовало имя)! Давайте поступим так: Вы пробежитесь по моей анкете своим прекрасным взглядом. Если вдруг случится чудо и возникнет желание ответить, то предлагаю сделать это с помощью одного из трех вариантов: напишите президенту, а он перешлет послание мне, дайте объявление в газету "Гудок", пустите зеленую ракету. Ну а если не один из них вам по какой-то причине не подойдет, напишите на сайт. На веки Ваш Сергей".
  Большинство женщин хвалили автора этих строк за чувство юмора и прямо или косвенно выражали желание познакомиться. Некоторые даже отвечали вполне остроумно. Ну а тех, кому этот текст, не нравился, Орехов тут же вычеркивал из списка своих интересов.
  Орехов изучил пришедшие отклики и поморщился. Атака получилось неудачной, ответы были банальными и скучными. А этот его текст выполнял еще роль и теста, позволяющий отсеивать "чужих" уже на предварительном этапе.
  Нет, пожалуй, он все же не прав, один ответ вполне в его духе. Доброе утро, Сергей! Прочла, интересно мыслите, во всяком случаи неординарно. Беда лишь в том, что ракетницу купить не успела. Да вот еще газеты "Гудок" в продаже не нашла, хотя обыскала весь город. Наверное, она продается лишь избранным. Хотела написать президенту, но он занят приемом посла не Индии, не то Белоруссии, - они оба очень похожи, и я не разобрала. Пришлось к своему прискорбию поступить банально - написать на сайт. Надеюсь, вы мне простите такой примитивный ход, и не накажите своим презрением. Хотя готова и к такому развитию событий, так как понимаю, что не оправдала ваше доверие. А посему почти без надежды на взаимность. На всякий случай (вдруг случится чудо) на веки Ваша Марина.
  Орехов пробежался глазами по анкете. В целом ничего интересного. Тридцать пять лет, разведена. Правда, профессия какая-то странная - провизор. Кажется, это что-то аптечное. Никогда не имел с ними дел. Впрочем, это не суть важно, главное, чтобы оказалась приятной женщиной. Будем надеяться, что среди провизоров встречаются и такие.
  Несколько минут Орехов вглядывался в ее фотографию. Но так и не пришел к заключению - понравилось ли ему ее лицо? Внешность этой Марины относилось к тому разряду, когда все зависит от вкуса и пристрастия человека. Одни посчитает это лицо симпатичным, даже красивым, другим, наоборот, оно покажется чуть ли не безобразным.
  Что же с тобой делать, Марина, как поступить? мысленно обратился он к фотографии. И словно в ответ загорелась надпись, что ее оригинал сейчас находится на сайте. Ладно, вот сейчас мы и спросим.
  Орехов терпеть не мог долгой переписки, обычно после нескольких вводных реплик предлагал встретиться и выяснить все на пленере. Если его инициатива не находила отклика, завершал обмен посланиями. И сейчас не собирался отступать от принятого им алгоритма.
  Орехов написал несколько слов. И почти сразу же прилетел ответ. Они переписывались уже почти полчаса. Будучи человеком, чья профессия заключалось во владении словом, он безошибочно определял, насколько хорошо владеет им его корреспондент. Эта Марина явно обладала литературными способностями, писала не просто гладко, но красиво, орнаментируя свои тексты вполне неплохим юмором и красочными сравнениями.
  Все, пора, решил Орехов, сейчас предложу встретиться. Будет жаль, если откажется, она уж точно не дура. А для начала это уже неплохо. За время своего романа с Интернетом дур Орехов повидал немало. И даже научился различать их едва ли не с первого слова. Хотя случались и проколы, вот как совсем недавно...
  Предложение о встрече ушло по кабелям к корреспонденту. Орехов не без некоторого волнения ждал ответа. Но ответ пришел почти сразу, это было согласие. Причем, женщина предлагала назначить любое время. Хоть сегодня.
  Такая оперативность пришлась ему по душе. Орехов взглянул на часы. Было уже довольно поздно, но не настолько, чтобы нельзя встретиться. Даже если они живут в разных концах города.
  "Предлагаю встретиться сегодня", - написал он. "Согласна, к чему откладывать", - почти сразу же высветилась ответная надпись на мониторе.
  Еще пять минут у них ушло на то, чтобы договориться о месте и часе. Затем Орехов выключил компьютер и стал одеваться. Не то, что он волновался, но поймал себя на том, что им владеет какое-то неясное предчувствие.
  Для подобных ознакомительных встреч он давно выбрал несколько заведений. И варьировал ими в зависимости от настроения. На этот раз свой выбор он остановил на небольшом скромном кафе, далеко не высшего разряда, но вполне сносном. К тому же то был очередной тест: если дама закапризничает, ей не понравится обстановка, то это вполне веская причина прервать отношения в самом начале. Он предпочитал не иметь дело с капризными, много требующими от мужчин женщинами. По опыту знал, что у таких особ аппетит приходит во время еды и предела их прожорливости может не быть; рано или поздно они захотят проглотить его с потрохами. А потому лучше не рисковать.
  Орехов подъехал к кафе, подошел к входу и стал искать глазами Марину. Для верности она описала ему, как будет одета. И теперь он пытался обнаружить черное пальто и меховую шапку. Мимо прошествовала уже множество женщин, но пока ничего похожего на это одеяние он не наблюдал.
  Женщины на свидание с ним опаздывали далеко не первый раз, и обычно он относился к этим слабостям снисходительно. Но сейчас чувствовал, как нарастает в нем раздражение. Ведь согласилась же сразу, едва он предложил встретиться, могла бы успеть прийти вовремя. Прошло уже минут десять ожидания, а ее все нет. Подожду еще минутку - и уйду. Пусть в следующий раз следит за временем.
  Внезапно он обнаружил, как рядом с ним остановилась женщина в черном пальто и в меховой шапке. Он взглянул на нее и понял - это она.
  - Здравствуйте! Вы - Марина, - произнес он.
  - А вы - Сергей.
  - Не буду это отрицать. Меня действительно при рождении нарекли этим славным именем.
  - Оно действительно славное. По крайней мере, мое самое любимое мужское имя.
  - Уже хорошее начало. Вы так не считаете?
  Женщина с некоторым сомнением посмотрела на Орехова.
  - Не будем торопиться с выводами.
  Эта ее реплика Орехову почему-то не слишком понравилась, могла бы и принять его игру, согласиться с ним. Так контакты быстро не возникают.
  - Пойдемте, посидим в кафе, - предложил он.
  - Пойдемте.
  В зале было много народа и почему-то преимущественно курящего. Хотя сам Орехов тоже не пренебрегал этой пагубной привычкой, но не любил, когда вокруг него и особенно рядом с ним женщины курили. Оседавший на одежде и волосах запах табака был ему противен.
  - Вас не смущает этот дым коромыслом? - поинтересовался он.
  - Хотя я курю, но не люблю, когда курят рядом, - ответила Марина. - Но сейчас уже поздно что-то искать другое. Давайте уж здесь.
  Они сели за столик. Странно, думал Орехов, ей не нравится то же, что и мне. К чему бы это родство душ? Ладно, поглядим.
  - Что будем заказывать? - спросил он.
  - Вы знаете, я не голодна. Все же из дома. А вы заказывайте себе, что пожелаете.
  Ну вот, тоскливо подумал он. Он не любил, когда женщины начинали ломаться.
  Орехов вдруг почувствовал, что не против что-нибудь перекусить. Дома, занятый работой, он сегодня ел мало. Но это не очень приятно, когда двое сидят в кафе, при этом один кушает, а другой - смотрит, как тот это делает. Хотя бы заказала какой-нибудь салатик. Ему было бы так комфортней.
  - Но хоть кофе выпьете, не сидеть же за пустым столом.
  - Кофе выпью.
   И то хорошо. Пусть пьет свой кофе, а он поест от души. Не сидеть же голодным из-за капризов незнакомой дамочки.
  Он снова стал ее разглядывать. В общем, довольно симпатичная, правда, не без недостатков. Вот грудь как-то не слишком высвечивается. А он не любит плоскогрудых, кайф получаешь от того, когда есть что помять. Ну да ладно, не будем столь привередливы, вдруг у нее проклюнутся другие достоинства, которые скрасят этот недостаток.
  Подошел официант. Орехов заказал даме кофе, а себе салат, несколько бутербродов со своей любимой семгой. А теперь можно и приступить к основному пункту программы.
  - Давайте знакомится, Марина, - сказал он.
  - Мы вроде бы уже познакомились, - ответила она.
  - Ну, какое это знакомство, так, прелюдия. А все настоящее начинается с этой с минуты
  - Какая важная минута. У нее есть все шансы войти в историю.
   Да, она еще смеется. Посмотрим, что дальше.
  - Знаете, дорогая Марина, я привык быть честным с женщинами.
  - Очень похвально. Только мне почему-то кажется, что после такого заявления мужчины обычно дальше следует какая-нибудь ложь.
  Скажи-ка, какая проницательная, с ней надо держать ухо востро.
  - Не буду оспаривать ваше утверждение, вам, конечно, видней. Но я собираюсь говорить правду и одну только правду.
  - И в чем состоит ваша одна только правда?
  - Хочу сразу предупредить, я женат, у меня двое детей - мальчик и девочка. И намерений покинуть семью не имею.
  - Но что же тут нового, об этом черным по белому написано в вашей анкете.
  - Но иногда женщины как бы пропускают этот пункт. Они надеются, что после того, как начнутся отношения, им удастся оторвать мужчину от семьи. Вот я и предупреждаю: этот не тот случай. Поэтому лучше выработать правила игры в самом начале, чем потом мучить друг друга. Вы не находите?
  Марина как-то странно посмотрела на Орехова.
  - Нахожу.
  - И вы согласны принять эти условия?
  - Это я вам скажу в конце встречи.
  "Я бы предпочел в начале, дабы не тратить напрасно время" - подумал Орехов.
  Официант принес заказ, и мысли Орехова почти целиком переключились на еду. Ее нежный аромат защекотал его ноздри, и он почувствовал зверский аппетит. На несколько секунд он даже забыл о Марине и зачем сюда приехал.
  Внезапно он понял, что ведет себя невежливо. Он прервал еду. Впрочем, первоначальный, а значит, самый сильный голод он успел утолить. Вот только еще бы съесть бутерброд с его любимой красной рыбкой.
  Он взят бутерброд, и кусочек рыбы упал прямо в чашечку кофе. И ту же поймал на себе насмешливый взгляд женщины. Она явно забавлялась, наблюдая за ним.
  - А вы не хотите рассказать о себе? - немного сердито, дабы скрыть смущение, предложил он.
  Женщина отвела взгляд от кофе с плавающей в ней рыбой и слегка пожала плечами
  - Особенно нечего рассказывать. Была замужем три года, затем развелась. От мужа осталась только украинская фамилия Клименко, ни детей, ни особых воспоминаний. Странное ощущение, как будто бы это было не со мной. С тех пор одна. Долго преподавала в институте, а не так давно пошла работать в коммерческую фирму. Надоело зарабатывать копейки.
  - И после развода у вас никого не было?
  - Было, - не сразу отозвалась она. - Но это было давно. Последние семь лет я жила совсем одна. Если быть точнее, с мамой.
  - Вы хотите сказать, у вас не было мужчин?
  - Именно это и хочу сказать.
  - Странно. Вам не хотелось?
  - Не то, что не хотелось. Это не просто объяснить. Сама до конца не разобралась, что вдруг случилось со мной.
  Марина о чем-то задумалась, ее взгляд улетел куда-то далеко в пространство. Скорей всего в прошлое, подумал он. И что там у нее такого интересного? Впрочем, его это не слишком волнует. Если начинать копаться в прошлом каждой женщины, с которой он знакомится, то увязнешь в этом месиве по макушку.
  - Если не просто, то не объясняйте.
  - Да, лучше не буду, - кивнула она головой. - Как-нибудь потом. Если наступит потом.
  Орехов решил, что настал удобный момент для продолжения еды.
  - Каждый человек накапливает свою историю жизни, - проговорил он. - Но когда двое встречаются в первый раз, лучше не обрушивать на другого весь этот запас, а думать о том, как начать новую главу с чистого листа. Я бы вам тоже мог многое что порассказать, но мне кажется, пользы от этого будет немного.
  - От чего же будет много пользы?
  - От того, что мы подумаем, что делать нам друг с другом.
  - Действительно, важный вопрос. И что же нам делать друг с другом?
  - Я думаю, мы с вами люди современные. И все вопросы можем обсуждать открыто.
  - Полностью с вами согласна. Начинаем открытое обсуждение.
  - В таком случае, давайте честно друг другу скажем, чего мы хотим.
  - Очень хорошо, я целиком за такой подход.
  Орехов с некоторым подозрением посмотрел на свою собеседницу, по ее интонации он никак не мог определить, говорит ли она серьезно или насмехается над ним. И то и другое было одинаково возможно.
  - Думаю, не ошибусь, если скажу, что мы собрались в этом уютном кафе для того, чтобы понять, захочется ли нам переспать друг с другом. Я не ошибся?
  - В общем, нет. Мое отношение к сексу всегда было положительным.
  - В этом мы совпадаем. А там дальше посмотрим.
  - А на что будем смотреть?
  - На то, что из этого получится.
  - Вы все очень логично выстраиваете. Мне это нравится. Чувствуется опыт.
  - К сожалению, я родился довольно давно. Поэтому есть кое-что в загашнике.
  - Рада за вас.
  Кажется, она все же смеется, подумал Орехов.
  - И что вы мне скажите?
  Марина посмотрела на тарелку Орехова.
  - Я вижу, вы уже все съели.
  - А вы так и не выпили свое кофе.
  - Знаете, на ваши вопросы я вам дам письменный ответ. Вы не возражаете?
  - Каждый из нас свободный человек. И сам решает, каким образом отвечать.
  - Я запомню вашу фразу о том, что мы с вами свободные люди. Уже поздно, а завтра на работу.
  - В таком случае, пойдемте.
  Орехов достал кошелек, оставил деньги на столе. Они вышли из кафе.
  - Может, вас подвезти, - предложил он.
  - Спасибо, но мне тут на метро по прямой каких-то десять минут.
  - А мне ехать на машине, как минимум, полчаса.
  - Вот видите, - засмеялась Марина, - общественный транспорт имеет свои преимущества.
  - В таком случае, жду вашего письменного ответа.
  - Непременно.
  Женщина скрылась в дверях метро, Орехов пожал плечами и направился к машине. Эта встреча оставила у него самое неопределенное впечатление.
  Пока он ехал домой, то почти совсем не думал о женщине, с которой только что расстался. Он вообще ни о чем не думал, а слушал радио.
  Орехов вошел в квартиру, посмотрел на часы. Было уже поздно. Пора спать. Он уже начал разбирать диван, как неожиданно для себя подошел к компьютеру, включил его. Затем вошел на сайт. Его ждало одно новое сообщение, оно было от Марины. "Если вы не передумали, я буду вашей любовницей", - прочитал он.
  
  Сценарий
  Гарри Сэвил: Джон, уверен ли ты, что поступаешь верно?
  Лорд. Рочестер: У меня нет другого выхода, мой друг. Этот старый хрыч лорд Хаули не хочет слышать о нашем браке с Элизабет. Даже просьбы короля не поколебали его каменное сердце. Когда оно целиком во власти алчности, любые аргументы становятся бессильными. Что мне еще остается. А я твердо решил, что она будет моей женой.
  Гарри Сэвил: А может, все же пойдем в театр, там ждут нас наши женщины. Они будут огорчены твоим отсутствием.
  Лорд Рочестер: Не беспокойся, Гарри, мы их еще утешим. А сейчас пора собираться. Нас ждет экипаж и нанятые мною люди.
  Гарри Сэвил: Всякий сброд.
  Лорд Рочестер: Не говори так, это вполне достойный народ. На него можно положиться. Пойдем. Это один из самых важных дней моей жизни.
  Они выходят на улицу, их ждет карета, в сопровождение нескольких всадников они отправляются в путь.
  Лорд Рочестер: Гарри, сегодня произойдет не только воссоединение влюбленных, мы освободим девушку от тирании общества. Женщина имеет право на счастье и на выбор ничуть не меньше мужчины. Общество чересчур жестоко настроено по отношению к слабому полу. Оно хочет, чтобы дамы удовлетворяли все мужские прихоти, но за это подвергает женщин самому суровому осуждению. Ненавижу двойственную мораль, она искажает и уродует все. Мы должны позволить себе обрести свободу. Именно в этом я виду свое призвание. Разве не так, Гарри?
  Гарри Сэвил: Свобода всегда требует жертв.
  Лорд Рочестер: Ты слишком осторожен. Нет ничего ужасней, чем прожить никчемную жизнь. Двор топчется вокруг трона ради получения крошек с барского стола. И ради них эти люди готовы на все, что угодно.
  Гарри Сэвил: Но ведь и ты...
  Лорд Рочестер: Нет, я совсем другой. Я наслаждаюсь, чтобы петь. Я ищу выхода, а эти люди ищут входа. Вот в чем наше отличие. Но не будем сейчас об этом. (Выглядывает в окно) Мы у цели. Вот ее карета!
  Лорд Рочестер выпрыгивает из кареты. И несется к другой карете. За ним его сообщники.
  Лорд Рочестер (кричит): Стой, я говорю, стой! (Карета останавливается. Он подбегает к дверям, распахивает дверь.) Мисс вы свободны! Выходите.
  Елизабет Малле без сопротивления покидает карету и переходит в экипаж лорда Рочестера.
  Лорд Хаули: Это самоуправство. Я узнал вас, лорд Рочестер. Вы пожелаете о своем бездумном поступке.
  Лорд Рочестер: Любовь не знает преград, лорд Хаули. Мы будем счастливы с Елизабет. Вот увидите. А это оправдывает самый дерзкий поступок.
  Лорд Рочестер: Мисс Моле, я вас похитил не для того, чтобы совершить над вами насилие. Хотя моя репутация может навеять на вас такие мысли.
  Елизабет Малле: Я знаю, вы не причините мне зла.
  Лорд Рочестер: Клянусь всеми святыми - ни за что! Я хочу вам предоставить то, чем пользуюсь сам, и чего вас лишают.
  Елизабет Малле: И что же это?
  Лорд Рочестер: Возможностью распорядиться своей судьбой, повинуясь одной лишь склонности сердца. То, что ваши родные лишают вас этого, говорит лишь об их жестокосердечии.
  Елизабет Малле: Вы симпатичны мне, Джон. И я не верю в то, что о вас говорят досужие языки.
  Лорд Рочестер: Рад, что не обманулся в ваших чувствах. В таком случае вы должны будете пересесть в другую карету. Опекун непременно устроит погоню за нами. Встретимся позже. (Они быстро целуются. Девушка пересаживается в другую карету).
  Лорд Рочестер (машет ей рукой): До скорого свидания, моя дорогая.
  Карета исчезает в темноте.
  
  Глава 4
  
  По Интернету они договорились о встрече на следующий вечер. Весь день Орехов работал много, но не слишком результативно. Начавшийся весьма резво сценарий вдруг как-то застопорился. Он никак не мог войти в поток и чувствовал, как выносит его из него какая-то неведомая сила. Что-то неуловимо ускользало от Орехова, в тех далеких событиях заключалось что-то непостижимое, что понять человеку другой эпохи было не легко. Но он должен это сделать, иначе ничего путного не напишет.
  Пока он ехал на свидание, то обдумывал разные сценарии проведения этого вечера. И приходил к выводу, что он должен вести себя максимально радикальным. Сидеть опять в кафе, пить кофе или даже коньяк - у него нет ни малейшего желания. О чем говорить, даже не совсем понятно. Чаще всего в таких обстоятельствах каждый долдонит о своем наболевшем. Надо признаться, что подчас это бывает даже интересно, и где-то в глубине ему даже хочется узнать о Марине побольше. Она ему показалось интересной не только как объект для реализации его ненасытного либидо, но и как человек, с которым стоит познакомиться поближе. Но это как-нибудь в другой раз, сейчас он полон лордом Рочестером. И его ему сейчас сполна хватает.
  Марину он увидел раньше, чем припарковался. Усиленный ветром мороз заставлял ее пританцовывать. Сколько она тут его ждет? прикинул он. Судя по ритму танца, минут десять, а то и все пятнадцать. А ведь он не опоздал. Значит, это она пришла раньше. Так сильно хотела увидеться с ним?
  Он припарковал машину и тут же выскочил из нее, не заглушая мотора.
  - Марина! - замахал он рукой. Она заметила его сразу. - Идите в машину.
  - Как здесь тепло! - воскликнула она, садясь в автомобиль.
  - Мне этим машины очень нравятся. Вокруг снег и холод, а в ней тепло и уютно. А всего-то от сурового мира нас отделяет стекло и металл.
  - Как все легко и просто, - проговорила Марина.
  - Если забыть, что человечество шло к этому не одно тысячелетие, то тогда действительно все предельно просто, - усмехнулся Орехов. - А вообще, вы правы, мир упрощается просто фантастическими темпами. Скоро он будет прост, как счеты.
  Марина как-то странно взглянула на него.
  - Вы это говорите ради того, чтобы что-то сказать, или с каким-то тайным умыслом?
  Орехов вдруг засмеялся.
  - Сначала я сказал это просто так, А уже потом у меня появился тайный умысел.
  - И можно узнать какой?
  - От вас у меня нет тайн. Я вот думаю, что нам с вами делать в такой скучный ненастный вечер.
  - То, что он ненастный, согласна. А то, что скучный, нет. Мне пока нисколько не скучно. Другое дело вам, наверное, со мной скучно.
  Орехов понял, что допустил неловкость.
  - Я имел в виду совсем иное. Не то, что мне с вами скучно, а то, что погода делает его таковым.
  - Терпеть не могу, когда мужчины оправдываются. Это сразу их делает мелкими и неудачливыми.
  Теперь уже Орехов ощутил самое настоящее замешательство. Этот сет явно остался за ней.
  - Каких же мужчин вы любите?
  Марина ответила сразу, не задумываясь. Видно вопрос это был для нее давно решен.
  - Мне нравится чувствовать в мужчине победителя. Я готова ему покориться сразу.
  - А если он не победитель?
  Марина неопределенно пожала плечами. Интересно, что означает этот ответ, подумал Орехов.
  - Любопытно узнать, а кем я вам показался?
  - Вы мне показались именно победителем. Иначе я не стала бы с вами вновь встречаться. А разве не так?
  Вот уж никогда не считал себя победителем, подумал он. И что теперь делать, играть роль победителя? По крайней мере, пока их отношения будут продолжаться, скорей всего так и придется поступать. Вот только справится ли он? Впрочем, ему самому интересно, что из этого вылупится?
  - Конечно, так, я победитель. Все, что я замышляю, я реализую. Так что могу вас поздравить, вы попали по адресу.
  Несколько секунд Марина смотрела на Орехова, затем вдруг улыбнулась.
  - Это обнадеживает. Но что будем делать? Не стоять же весь вечер у этой обочины.
  - Нет, конечно, у меня совсем другие планы.
  - А узнать можно какие?
  Орехов кивнул головой.
  - Мы поедем сейчас трахаться.
  Он внимательно наблюдал за ее реакцией Марины. И вдруг поймал себя на том, что с волнением ждет ответа. Ее отказ его бы сильно огорчил.
  Она спокойно посмотрела на него.
  - Раз мир сильно упростился, то во время второго свидания было бы странным, если бы не последовало такого интересного предложения. И куда ехать? Надеюсь, ваше предложение не имеет отношение к сексу в машине?
  - Ну что вы, никогда не занимался сексом в машине. - Это было правдой, или точнее, почти правдой, его опыт по занятию секса в машине был крайне незначительным. - Я знаю, одну гостиницу, там вполне комфортно.
  - И там есть места?
  - Обычно, да. Она немного в стороне. И не все знают об ее существовании.
  - Там придется засветиться?
  - Что значит, засветиться?
  - Гостиничные служащие будут пялиться на меня, как на проститутку.
  - Ерунда, они давно все понимают и ко всему привыкли. Так мы едим? А то вечер пройдет.
  Марина посмотрела на Орехова.
  - Я и забыла, вам же надо к жене.
  - Именно, - сухо проговорил Орехов.
  - Тогда чего же вы не едете, могли бы давно уже быть в дороге.
  Все же надо поразмыслить на досуге, стоит ли с ней связываться. Уж больно много мороки, ее реакцию на события трудно предугадать. Но это потом. А сейчас трахаться. Он ощутил прилив сил, этот вечер обещал не быть скучным.
  Началась сильная пурга, видимость была минимальной, и Орехов опасался столкнуться с другими машинами. Обычно в таких условиях он водил автомобиль предельно осторожно, но сейчас он слишком торопился прибыть на место. "Будет жутко глупо, если попаду в аварию из-за того, что захотелось сильно трахаться, - думал он. - Веду себя словно подросток, еще не познавший женщину". Но, несмотря на эти мысли, он уже не мог остановиться и не снижал скорости.
  Они прибыли в гостиницу. Опасения, что не будет свободных мест, рассеяла служащая отеля. В обмен на деньги она вручила Орехову ключи, не проявив ни по отношению к нему, ни по отношению к его спутнице никакого любопытства. Судя по всему, она давно привыкла к таким постояльцам на три часа.
  Они вошли в номер, в небольшой, но вполне приличный, со всеми необходимыми для предстоящего действа удобствами.
  - Это наше первое любовное гнездышко, - нарочито весело проговорил Орехов.
  Марина никак не отозвалась на его слова, вместо этого молча села на стул, даже не сняв пальто. Орехова охватило раздражение. У них каждая минута на счету, которая стоит немалых денег, а она сидит, словно на вокзале в ожидании поезда, который прибудет неизвестно когда. Для полной картины только чемодана у ног не хватает.
  Орехов снял пальто, затем пиджак. Марина никак не отреагировала на этот небольшой стриптиз, а продолжала пребывать в прежней позе.
  - Вы не хотите раздеться? - спросил он.
  Марина как-то странно посмотрела на него, встала, сняла пальто, повесила его и снова села на стул. Почему-то эта демонстрация еще больше разозлила его.
  - Не знаю, как вы, а я перед тем, как заниматься любовью, обычно принимаю душ.
  Марина снова посмотрела на него - и снова промолчала. Орехов едва заметно пожал плечами. Он вдруг пожалел, что втравился в эту авантюру. Хотя он оказывается в гостинице с практически малознакомой женщиной не в первый раз, но до сих пор ничего подобного не происходило, все они исправно играли свои роли. А вот какую роль играет эта особа? Ну и черт с ней, пусть делает, что хочет, а вот он будет действовать по своей обычной программе.
  Орехов продолжил стриптиз и через минуту был уже голым.
  - Я в душ, - бодро бросил он и прошествовал в душ.
  Орехов водил по телу мылом и одновременно прислушивался к тому, что происходит за стенами душевой комнаты. Но, кажется, там ровным счетом ничего не происходило, по крайней мере, никаких звуков, как из глубокой пещеры, оттуда не доносилось. Он даже выключил воду, но все равно ничего не услышал.
  Орехов вдруг почувствовал самую настоящую злость. Да что она вытворяет! Что они сюда просто так пришли, посидеть на стульях. Голый, со стекающей с тела водой, он выглянул из душевой. Марина пребывала все в том же положении.
  - Ну, что вы сидите. Идемте в душ, - постарался, как можно спокойней произнести он. - Раз уж мы тут, то это жизненно необходимо.
  Она посмотрела на него.
  - Тогда я после вас.
  - Я так не привык, раз приехали вместе, так и душ принимать совместно.
  Марина ничего не ответила, зато к облегчению Орехова встала и приступила, хотя и медленно, к обряду раздевания. Он наблюдал за тем, как освобождается она от одежды.
  - Вы идите, а я приду, - вдруг сказала она.
  Через минуту дверь открылась, и обнаженная Марина вошла в душевую. Орехов окинул ее взглядом; тело у нее было стройное и красивое, вот только груди совсем небольшие. Но он решил сейчас не обращать внимания на этот изъян. Итак, уже большой прогресс, она тут с ним.
  Орехов почти с силой втащил ее в душ. Струи воды покатились по ее телу.
  - Я тебя сейчас буду мыть, - произнес он.
  Его рука заскользила по ее влажному телу. Он вдруг заметил, как почти мгновенно затуманились ее глаза. Орехов впился в ее губы, она ответила ему. Это был их первый поцелуй. Он оказался долгим и страстным.
  Поведение Марины резко изменилось, от почти полной заторможенности оно вдруг стало страстным и нетерпеливым. Ее рука обхватила его пенис, а пальчики стали выводить на нем свою мелодию.
  Желание билось внутри него, как птица в клетке. Орехов обнял Марину и шепнул на ухо:
  - В постель?
  Она едва заметно кивнула головой.
  Они вышли из душевой. Орехов обтер ее полотенцем и повел на кровать. Они оба были готовы к тому, чтобы он овладел ею почти сразу. Марина вдруг громко застонала.
  Несколько секунд они лежали неподвижно.
  - Тебе было хорошо? - спросил он.
  Она кивнула головой.
  - Все самое лучшее только начинается, - заверил он.
  - Обещаешь?
  - В таких вопросах лгать бессмысленно, тут, как на сцене, все же видно.
  - Все равно лгут.
  - На что же они надеются?
  - Я думаю, им очень хочется самим в это верить.
  - Не беспокойся, я тебя не разочарую.
   - Я тебя тоже
  Марина положила голову на грудь Орехова и стала целовать ее. Губы женщины спускались все ниже, прокладывая по его телу дорожку из влажных следов. Орехов вдруг почувствовал, как к его члену мягко прикоснулся теплый язычок, а затем он оказался у нее во рту.
  Он быстро понял, что минет ее коронной номер в этом сексуальном представлении. Делала она его виртуозно. По ее поведению он уже было сделал вывод, что она, хотя и не новичок, но и не слишком искушена в науке любви. А он не любил женщин, которые не овладели этим искусством в полной мере. Но теперь он понял, что ошибался, у нее явно большой опыт. И с его стороны было бы просто опрометчиво после первого раза расстаться навсегда с такой мастерицей своего дела. А он именно это и собирался сделать, после того представления с сиденьем на стуле, который она ему устроило в самом начале.
  Орехов все глубже погружался в состоянии блаженства, теперь он уже точно знал, что этот вечер прошел для него не напрасно. Такого удовольствия он давно не получал.
  Он вдруг схватил ее за плечи, бросил на простыню и навалился на нее.
  - Хочешь, чтобы я тобой овладел?
  - Хочу!
  Орехов вошел в нее, ощущая какая-то странное воодушевление, что-то похожее чувствует полководец после долгой осады взявший, наконец, долгожданную крепость. Хотя никакой осады-то и не было. Наоборот, все случилось даже чересчур быстро, настоящий блицкриг. И все же это странное ощущение не только не проходило, оно скорей нарастало. И было непонятно, откуда оно взялось.
  Они отдыхали после бурного окончания. В голове у Орехова толкали друг друга немало вопросов. Но он пока не спешил их задавать, почему-то им овладела какая-то настороженность. Марина вела себя до странности непоследовательно, стремительно переходя чуть ли не от монашеской стыдливости к раскованности опытной путаны. Такого в его весьма обширной практике отношений с женщинами еще не случалось, обычно они вели себя как-то более последовательно. Либо то, либо другое.
  Марина повернулась к нему и положила руку ему на живот, оттуда она соскользнула ниже.
  - Тебе хорошо со мной?
  Орехов поморщился про себя. Отвечать на этот сверхбанальный вопрос он терпеть не мог, его задавала каждая вторая женщина, с которой он оказывался в постели.
  - Хорошо, - ответил он.
  Кажется, она что-то почувствовала в его интонации.
  - У тебя это прозвучало так: отстань от меня.
  Да она еще и сверхпроницательная, кольнула мысль. И что ему с этим делать? Странный вечер, слишком много сразу всего.
  Орехов вдруг задумался. Всякий раз, начиная новую любовную партию, он мысленно прикидывал возможные ее последствия. И если чувствовал, что они могут быть не те, на которые он рассчитывал, то отказывался от ее продолжения. Даже если женщина ему и нравилась. Но свои удобства, свой комфорт он ценил значительно выше. И сейчас он раздумывал, что ему делать дальше? Но пока решение не приходило. Если бы не минет, сомнений, как поступить не было, но он изменил, если не все, то многое. Вот поразительная дилемма, усмехнулся Орехов.
  Марина уловила и это.
  - Ты смеешься? - спросила она. - Надо мной?
  - Ни над кем я не смеюсь. А если смеюсь, то от радости, что мне хорошо.
  - Я знаю, что ты меня обманываешь. Но все равно, приятно то, что ты сказал.
  Орехов посмотрел на висящие на стене часы. И к своей радости увидел, что им осталось всего ничего до времени, когда надо освобождать номер. Начавшийся разговор его не очень привлекал. На сегодня он получил все, что хотел.
  - Нам пора убираться отсюда, - сказал он.
  - Уже, - удивилась Марина. - Так быстро пролетели три часа.
  - Мы много времени потеряли в самом начале, - не сдержался от укора он.
  Она посмотрела на него, но ничего не ответила.
  Они быстро и как-то по-деловому оделись, вышли из гостиницы. Было уже поздно, мороз усилился и продирался сквозь одежду к телу.
  - Может, довести тебя до дома, - предложил Орехов.
  - Это слишком далеко, тебе придется долго добираться к себе, - возразила Марина. - Доставь меня до метро, а дальше я сама.
  Так как такой вариант был для него самым оптимальным, он не стал настаивать. Через несколько минут он подкатил к метро.
  - Пиши, звони, - поцеловала его Марина и выскочила из автомобиля.
  
   Сценарий
  
  Камера в Тауэре, за столом сидит Рочестер, он сочиняет стихи. Входит комендант тюрьмы Робинсон.
  Робинсон: А вы я вижу, времени не теряете. Как ни приду, все время пишите.
  Лорд Рочестер: Где, как ни здесь, писать стихи. Тихо, спокойно, никто не отвлекает.
  Робинсон: Вы должны благословить судьбу, что попали сюда. В городе чума, люди мрут, как мухи. А у нас еще никто не заболел. Говорят, это наказание за наши грехи.
  Лорд Рочестер: Оставьте, комендант. Если так рассуждать, то в нашей жизни почти все наказание за грехи. Люди мрут везде: на войне, на дуэли, от болезней, от голода, от обжорства. Зачем себя запугивать, не лучше ли наслаждаться.
  Робинсон: Воистину лучше.
  Лорд Рочестер: Я написал стихотворение. Хотите послушать?
  Робинсон: Буду рад. (Садится)
  Лорд Рочестер: Кончающий любовник к своему Шипу
  Искра пламенных лавин!
   Чудо-гордость всех мужчин!
  Что так кратко наслажденье?
  И блаженство истеченья?
  Стержень мой, борьбу прерви,
  Миг божественный лови.
  Нижних губок слышен всхлип.
   Может, выйдешь, братец Шип?
  То услада из услад, Глохнут чувства, гаснет взгляд,
  Тонет дух, томится грудь.
  Шип мой, это ль к смерти путь?
  Теперь уйди, теперь исчезни!
  Смотрю в тщете, и слышу песню,
  Забавный шёпот твой: Дай руку
   Я лечу! Кончаю! ты победил о, Шип, я знаю!
  Как сладок этот бой!
  Робинсон (вскакивает): Великолепно! Никто об этом еще не писал столь точно и вдохновенно.
  Лорд Рочестер: Тут вы правы. Но пока я тут сижу, люди наслаждаются. Разъединение мужчины от женщины - разве это не самое жестокое наказание, которое можно только изобрести. О, мой король...
  Робинсон: Ни слова о короле. Он на вас сильно сердится.
  Лорд Рочестер: Не беспокойтесь, я полон всяческого почтения к его священной особе. Я написал ему прошение о помиловании. Вот послушайте: "Мой поступок целиком объясняется небрежностью и незнанием буквы закона, а также страстью", сподвигший меня на необдуманные поступки. Я предпочту лучше умереть десять тысяч раз, чем попасть в немилость Его Величества". Я послал этот прошение уже неделю назад.
  Робинсон: Вы дружите со словами. Они должны тронуть сердце Его Величества.
  Лорд Рочестер: И я на это надеюсь. Тем более Елизабет вернули домой. Теперь все шансы стать ее мужем у лорда Хинчинбрука. Но я не сдаюсь, мы еще поборемся за мою Елизабет.
  Робинсон: О, вы очень настойчивы. Но если позволите дать совет, как комендант этого грустного заведения.
  Лорд Рочестер: Что за совет?
  Робинсон: Вы еще совсем молодой человек. Будьте благоразумны, не проявляйте упрямство там, где нет у вас шансов выиграть. Здесь в камерах много таких, кто не следует этому золотому правилу.
  Лорд Рочестер: Благоразумным людям предназначено провести скучную жизнь. Я же чувствую, что у меня другое предназначение.
  Робинсон: И в чем вы его видите, лорд Рочестер?
  Лорд Рочестер: Познать жизнь во всей ее полноте, не смущаясь самых низменных ее сторон. Бог не случайно посылает нас сюда, он хочет, что мы познали разные стороны его проявления.
  Робинсон: Но разве Библия - это не есть ответы Бога на наши вопросы?
  Лорд Рочестер: Библия? (Он прохаживается по камере) Я чувствую, что я должен сам найти ответы на стоящие передо мною вопросы. А Библия? Чужая мудрость всегда помеха для своей.
  Робинсон (после молчания): Считайте, что вы этого не говорили, а я этого не слышал.
  Лорд Рочестер: Мы все обуяны страхом, хотя редко кто из нас это осознает.
  Робинсон: Страх - орудие Господа.
  Лорд Рочестер: Обещаю вам, Робинсон, что вы еще услышите обо мне.
  Робинсон: Нисколько в это мне сомневаюсь, милорд.
  Лорд Рочестер: Я мечтаю сражаться за короля и отечество!
  Робинсон: Вполне вероятно, у вас будет такая возможность.
  Лорд Рочестер: Вот увидите, я не посрамлю своего имени. Король будет мною гордиться. Воистину, это благородный монарх.
  Робинсон: Его Величество - само совершенство.
  В камеру входит человек.
  Вошедший: Мне сказали, что губернатор Тауэра находится тут.
  Робинсон: Это я. Что вам угодно?
  Лорд Рочестер: Я - посланник лорда Арлингтона. Вот приказ об освобождения лорда Рочестера.
  Лорд Рочестер: Я свободен! Я снова свободен!
  Робинсон: Вот видите, все разрешилось. Примите мои искренние поздравления, милорд.
  Лорд Рочестер: Спасибо, но мне не терпится покинуть сие заведение. Меня ждут мои красотки.
  Робинсон: Не забывайте, что вы однажды проложили сюда тропинку.
  Лорд Рочестер машет рукой и стремительно выходит из камеры.
  
   Глава 5
  
  С совещания у директора киностудии Орехов вышел с каменным лицом и с отвратительным настроением. Предчувствия его не подвели, события стали развиваться так, как он и предугадывал. Руководство кинокомпании раскритиковали его сценарий. Вернее, ту его часть, что он успел написать.
  Орехов стоял на лестничной площадке, курил и раздумывал, что ему делать? Написать заявление - и уйти отсюда навсегда? Вот только куда? В других студиях та же картина, точно такие же остолопы заказывают свою омерзительную музыку. Вот если бы он скопил деньги и чувствовал свою независимость от всех идиотов мира. Но он почти гол как сокол, с теми сбережениями, что у него есть, долго не протянешь. Он слишком много тратит на женщин и вообще на жизнь. Но как отказаться от таких соблазнительных расходов. А если он уволится, о любовных приключениях придется позабыть; кому в наше время нужен безденежный мужик. Таких романтических дур, как и мамонтов, давно не осталось на планете. Правда, некоторые притворяются, что для них этот аспект не имеет ни малейшего значения, да так умело и искренне, что до поры до времени сами в это верят. Но он уже ни раз убеждался¸ как подобные иллюзии быстро у них рассеиваются, едва они сталкиваются с такой реальной ситуации. Нет, уход это не выход? Тогда, где и в чем выход?
  Орехов докурил первую сигарету и тут же достал вторую. За этим занятием его и застал Запольский.
  - Куришь? - спросил он
  - Нет, испражняюсь, - насмешливо ответил Орехов.
  Режиссер с изумлением посмотрел на него; таких шуток из уст своего сценариста он еще ни разу не слышал.
  - Да, достали они тебя, - покачал он головой.
  - А тебя?
  Запольский посмотрел на Орехова, но ничего не сказал.
  - Понятно, - процедил Орехов, выстреливая в него струей сигаретного дыма. - Ты готов плясать под их дудку.
  - Между прочим, кто платит, тот и заказывает музыку. А платят нам они, - произнес Запольский.
  - И что нам теперь всю жизнь делать, танцевать под их музыку, как цирковые медведи.
  - Ну что ты кипятишься, Сергей.
  - Зато ты невероятно спокоен, как сфинкс, который не меняет выражение лица вот уже несколько тысячелетий.
  - Да что, собственно, произошло, - пожал плечами режиссер. - Ну, сделали тебе несколько замечаний по сценарию. Но ни у кого даже не возникло мысли, чтобы его отвергнуть. Все, в сущности, идет нормально. Зато я заметил, что в последнее время ты почти на все реагируешь не адекватно.
  Какой смысл в их разговоре, подумалось Орехову. Он прекрасно знает, что Антон в этом деле ему не союзник. Здесь их интересы, как и представления о том, что такое хорошо, а что такое плохо, кардинально расходятся. Но он чувствовал, что уже сорвался с цепи, и ему было трудно, да и не хотелось останавливаться. Надо же ему высказать все, что накипело.
  - Ты считаешь, что все идет нормально, насмешливо переспросил Орехов. - Мне предлагают изменить всю концепцию сценарию, свести ее к примитивному распутству - и это, по-твоему, ничего страшного? Но тогда, зачем, скажи, делать фильм. Чтобы показать еще одного развратника. Можно подумать, что сегодня это такая редкость. Да их на экране пруд пруди.
  - Чего же ты хочешь?
  Орехов несколько секунд молчал.
  - Я тебе уже объяснял; да, он был распутником, каких не так уж много видел мир. Но это не главная его черта. А главное то, что он был сначала бессознательным, а с какого-то момента - я убежден - сознательным бунтарем. Именно это и интересно в нем, именно это и привлекает к нему внимание.
  - Странно, - задумчиво произнес Запольский, - ты такой большой любитель эротики и женского пола, я почему-то полагал, что как раз эта тема тебе наиболее близка.
  - Ты ничего не понимаешь, Антоша, - насмешливо проговорил Орехов. - Как раз потому, что я большой любитель эротики, меня эта тема и не привлекает. Я знаю ее цену. Я хочу, чтобы фильм был совсем о другом. Этот человек выбрал странный, в чем-то даже парадоксальный путь познания, отстаивания собственной независимости и неподчинения предрассудкам мира. И в его падениях гораздо больше величия, чем в возвышениях многих святош. На самом деле то, что он сделал из своей жизни, явилось настоящим жертвоприношением.
  - Ну, это ты уже хватил чересчур, - покачал головой режиссер.
  - Так все и было, я в этом убежден. Чем больше я пишу о Джоне Уилмоте, лорде Рочестере, тем больше в этом мнении укореняюсь.
  - Тебя послушать, так он просто идеал.
  - К счастью, идеалом он не был. Он был ужасным человеком.
  - Это уже теплее.
  Орехов покачал головой. Он вдруг подумал о том, до какой же степени Антон ничего не понимает, о чем идет речь. А ведь он далеко не самый глупый человек на планете. Мир, в самом деле, отупел. И в немалой степени виновато в этом кино, оно приучает людей мыслить стереотипно. И не только зрителей, а, как ни странно, в первую очередь его творцов. Они первые и самые большие жертвы этой великой иллюзии, которая все больше становится похожа на самую ужасную реальность.
  Орехов медленно покачал головой.
  - Ты не так меня понял, Антон.
  Запольский удивленно посмотрел на него.
  - Как же я должен тебя понимать?
  - Иногда люди, ведущие неправедный образ жизни, делают это от высшей любви к добродетели.
  Запольский покачал головой.
  - Мне кажется, ты переутомился. Ты слишком интенсивно работаешь. Много времени проводишь наедине с этим ужасным человеком. Он на тебя плохо влияет даже через века.
  Орехов вдруг рассмеялся.
  - А ведь это действительно так, я только что это понял. Я тебе благодарен, что ты меня просветил.
  Режиссер подозрительно посмотрел на Орехова - не издевается ли он над ним? Но Орехов не шутил, он вдруг действительно понял, что Антон прав - так все и есть. Этот давно живший английский лорд оказывает на него таинственное воздействие, влияя на его мысли и, может быть, даже поступки.
  - Ладно, это все лирика¸ - вдруг произнес Запольский. - Вот сценарий - это серьезно.
  Орехову вдруг захотелось сказать ему все, что он о нем думает. Но это непозволительная для него роскошь. Рочестер тоже не всегда говорил все, что хотел своего сюзерену. Ну и ладно, нельзя так нельзя. Он взглянул на Антона, тот с напряжением в ожидании ответа смотрел на него. "Я буду писать так, как хочу, но с небольшой корректировкой, - вдруг подумал Орехов. - Они это проглотят и даже на заметят, что глотают". От найденного решения стало легче на душе. Жаль только, что Антон ему не союзник в этом вопросе, совместными усилиями они добились бы больше.
  - А что сценарий. Будем делать его таким, каким требует наше любимое руководство, - весело проговорил Орехов.
  Запольский сразу же повеселел.
  - Я был уверен, что благоразумие возьмет у тебя вверх, - сказал он.
  - Если бы не ты, то не уверен, - решил польстить ему Орехов.
  Запольский не стал спорить. Он покровительно тронул Орехова за плечо и удалился.
  
   Сценарий
  
  Военный корабль английского флота "Возмездие". На палубе наблюдают за морем трое молодых аристократов: лорд Рочестер, Эдуард Монтегю и Уиндхем.
  Лорд Рочестер: Вы чувствуете, друзья, запах приближения битвы. Это прекрасный запах, не правда ли?
  Эдуард Монтегю: А правда, что сам король благословил тебя на службу во флоте?
  Лорд Рочестер: Когда я попросился служить на корабле, он был удивлен. Но не стал меня отговаривать, а горячо одобрил мое намерение. У нас славный монарх! За него не жаль и умереть.
  Уиндхем: Умирать всегда жаль. Жизнь так прекрасна.
  Лорд Рочестер: Но и смерть, может быть, не менее прекрасной. Особенно в бою, за своего монарха.
  Уиндхем: Прекрасная смерть - это мгновение. А что потом?
  Лорд Рочестер: Что потом? А, в самом деле, что потом? Знаете, что господа, я предлагаю обсудить этот вопрос за бокалом хорошего вина. Пока битва не началась, мы можем себе его позволить.
  Эдуард Монтегю: Прекрасное предложение. Спускаемся в каюту.
  Каюта корабля. На столе бутылка и три кружки.
  Эдуард Монтегю: Меня не отпускает мысль, что текут последние часы моей жизни.
  Уиндхем: И меня посещают те же мысли. Они постоянно крутятся вокруг смерти.
  Лорд Рочестер: Мы на военном судне, который готовится к бою. А мы офицеры флота Его Величества. Что ж тут удивительного, что мы думаем о смерти.
  Эдуард Монтегю: Но неужели тебе совсем не страшно?
  Лорд Рочестер: Страшно. Но и любопытно.
  Уиндхем: И что же тебе любопытно?
  Лорд Рочестер: Еще никогда, господа, мы с вами так близко не подходили к смерти. А разве не любопытно узнать, что там?
  Уиндхем: А разве Библия не говорит, что нас там ждет.
   Лорд Рочестер: Да, конечно. (Он задумывается) Порой мне кажется, что там все не совсем так.
  Эдуард Монтегю: Ты не веришь в Священное писание?
  Лорд Рочестер: Верю. Но чем черт не шутит, вдруг там есть то, о чем оно не упоминает. Иногда мне даже кажется, что там есть что-то захватывающее. Трудно поверить в то, что за чертой жизни все исчезает совершенно бесследно. Иногда не терпится узнать, что нас там ждет?
  Уиндхем: Для этого надо, увы, умереть.
  Лорд Рочестер: Но ведь со смертью все не кончается. Знаете, друзья, что я предлагаю.
  Уиндхем: Что?
  Рочестер молчит, его лицо приобретает странное выражение.
  Уиндхем: Что?
  Лорд Рочестер: Давайте дадим друг другу обещание. Если в предстоящем бою кто-то из нас троих погибнет, то он сделает все возможное, чтобы явится к оставшимся живым и рассказать им о загробной жизни.
  Эдуард Монтегю: Это кощунство, это противно нашей религии. Я отказываюсь участвовать в этой затеи.
  Лорд Рочестер: А ты?
  Уиндхем: А почему и нет. Думаю, Господь на нас не обидится. (Вдруг умолкает, смотрит в одну точку). Меня не отпускает ощущение, что завтрашний день станет для меня последним.
   Эдуард Монтегю: И ко мне приходит эта же мысль. Неужели завтра, может быть, в это же время мы будем мертвы?
  Лорд Рочестер: Стоит ли думать об этом. Те, кто из нас умрут, начнут знакомство с новым для нас миром. Нас с детства уверяют, что он лучше того, в каком мы пребываем сейчас. Так чего же боятся. Мы же здесь всегда стремимся к лучшему.
  Уиндхем: Оно может и так, но еще никто не возвращался с того света. И что там на самом деле, кто может знать.
  Лорд Рочестер: Вот и прекрасно! Есть шанс, что кто-то совсем скоро узнает.
  Эдуард Монтегю: Неужели ты не боишься смерти?
  Лорд Рочестер: Я для этого слишком любопытен. Хотя я вовсе не стремлюсь умирать. Выпьем за то, чтобы остаться нам в живых, но не запятнать нашу честь. И за короля!
  Эдуард Монтегю: За короля!
   Уиндхем: За короля!
  
  
   Глава 6
  
  Орехов не слишком любил то, что он называл "романы", когда отношения мужчины и женщины непременно включали походы в кино, театры, рестораны и другие подобные благие мероприятия, долгие беседы и сиденье в обнимку на скамейках в продуваемых, как в аэродинамической трубе, парках и скверах. С его точки зрения подобное времяпрепровождение являлось бесцельной тратой драгоценного времени. Другое дело секс - занятие, которое приносит безграничное наслаждение. А потому каждую встречу нужно использовать исключительно ради этого.
  Но, направляюсь на очередную встречу со своей новой пассией, Орехов поймал себя на том, что сегодня он, пожалуй, готов обойтись без секса и заменить его на дружеское общение. Хотя слушать автобиографические повествования женщин он не любил. Разве что иногда использовал интересные моменты, эпизоды из их жизней в своих сценариях. Ради этого, конечно, можно было пойти и не на такие жертвы. Беда в том, что подобных случаев было совсем немного, в прямом смысле по пальцам можно пересчитать.
  Почему ему вдруг захотелось больше узнать о Марине, пока он точно не знал. Просто в конце их предыдущего свидания родилось такое желание - и пока оно его не оставило. Может быть, он действительно соскучился по общению; несколько раз в жизни с ним случался такой казус. И обычно следствием этого желания становились именно романы, где было все, что и положено с точки зрения их классического наполнения. Но ни один из них ни к чему хорошему не привел. Зато из этого негативного опыта он сделал однозначный вывод - больше такие эксперименты над собой он проводить не намерен. Секса и легкого общения с избытком достаточно для того, чтобы быть вполне довольным своим пребыванием на земле. А вот, как любят говорить, большого человеческого счастья ему и даром не надо; прожитых лет хватило, дабы понять, что попытки его достичь, чаще всего и делают человека несчастным.
  И на этот раз он далеко не собирается заходить, давал себе обещание Орехов, приближаясь к месту встречи. Но и ближе познакомиться, получше узнать партнершу, с который он намерен провести какой-то период своей жизни, вовсе не мешает. К тому же всегда есть шанс, что она ему расскажет что-нибудь неожиданное. А в последнее время он все чаще замечает, что ему не хватает свежих идей, не тривиальных сюжетных поворотов. Даже Антон однажды заметил, что он стал повторяться. Не случайно же он, Орехов, так ухватился за этого английского лорда в надежде создать что-то по-настоящему оригинальное. И стоит ли скрывать от себя, что он переживает творческий кризис. Конечно, с точки зрения рядовых сценаристов, которых сейчас расплодились почти как кролики, у него все благополучно. Его сценарии востребованы. Но за последние в лучшем случае пять лет ни один фильм, созданный по сделанной им литературной основе, не принес подлинного удовлетворения. Все не то в лучшем случае не совсем то. И дело заключалось не в посредственных режиссерах, вроде Запольского, он сам не давал им материала, который можно было бы превратить в нечто достойное. И причины, почему это происходит, ему никак не удавалось нащупать. Что-то безвозвратно ушло, в какой-то момент то ли он чего-то не понял, то ли обронил и не поднял.
  Но хватит об этом, прервал поток собственного сознания Орехов. Вот и героиня его романа. Марина стояла на краю тротуара и пристально всматривалась в проносящие мимо машины. Заметив знакомые очертания его автомобиля, она стала энергично махать рукой.
  Орехов затормозил рядом с ней, она отворила дверцу и нырнула в салон. Он наклонился к ней и поцеловал ее губы. И ощутил страстный ответ.
  Да, она, кажется, готова, мысленно отметил он. Придется пережить небольшое разочарование, дорогая, сегодня у нас другая программа. А что делать, коли связалась со сценаристом. А мы существа особенные, у нас все не как у людей. Мы часто сами не знаем, чего хотим. Хотя желаний у нас всегда хоть отбавляй. А в таком случае как строить с нами отношения? Да, попалась голубушка, могу тебе только посочувствовать. Но придется этот ребус.
  Орехов после нескольких долгих поцелуев, наконец, оторвался на время от ее губ.
  - Поехали, - сказал он.
  - Мне знать куда не обязательно? - как бы между прочим поинтересовалась его спутница.
  - У нас сегодня разговорная программа, - сообщил Орехов. - Должны же мы немножечко лучше узнать друг друга.
  Если Марину и постигло разочарование, то вида она не подала.
  - Очень здравое предложение, - как ни в чем не бывало, сказала она.
  - Значит, поддерживаешь.
  - Двумя руками. Могу даже еще ногу поднять, для подтверждения.
  - Не обязательно. И так верю. Я доверчивый.
  Орехов рассудил, что нет никакого смысла ехать куда-то далеко, если не хорошие, то сносные кафе разбросаны нынче повсюду. Поэтому он остановил машину возле первого приглянувшегося ему заведения.
  - Пойдем сюда, - предложил он.
  - Ты здесь бывал? - почему-то как-то подозрительно поинтересовалась Марина.
  - Нет. Вот и узнаем, стоит ли посещать это кафе.
  - Почему-то я полагала, что ты повезешь меня в то кафе, где мы познакомились.
  Орехов посмотрел на нее.
  - В этом кафе у нас будет с тобой проходить прощальная церемония.
  - А она будет?
  - А как же, - почти весело произнес он. - Жизнь так устроена, что если что-то начинается, то неизбежно это и заканчивается. Где есть начало, там есть и конец.
  - Да, это так, - согласилась она. - Тебя уже тянет на конец?
  - Пока нет.
  - А бывало, что уже при второй встрече начинало тянуть?
  - Бывало, что и при первой.
  - В этом есть что-то ужасное, - задумчиво произнесла Марина.
  - Ничего ужасного, нормальная ситуация. Не будем ничего драматизировать.
  - Да, не будем, - согласилась она.
  - Тогда, пошли.
  Народу в кафе оказалось под завязку. Но им все же повезло, один столик на двоих в самом углу оказался свободным. Они быстро заказали по бокалу вина и по салату. Орехов несколько раз предложил Марине взять что-нибудь еще, но она отказалась. Капризная дама, подумал он. Внимательно посмотрел на нее. Нет, не капризная. Это что-то совсем иное.
  Им принесли вино.
  - Давай выпьем, - предложил Орехов.
  - И за что?
  - Как за что, - удивился он. - Во-первых, за знакомство, а, во-вторых¸ за продолжение знакомства.
  Марина посмотрела на него.
  - А ты хочешь продолжать наше знакомство? - поинтересовалась она.
  - Конечно, раз я за это пью.
  - В самом деле, чисто мужской аргумент. А в общем, тост мне нравиться.
  - А еще что нравится. Как прошла предыдущая встреча, понравилось?
  Марина о чем-то задумалась.
  - Да. Совершенно неожиданно для меня.
  - Неожиданно? - удивился Орехов. - Но почему? По-моему, все происходило в штатном режиме. Мы отлично потрахались.
  - Неплохо, - согласилась Марина. - Дело в другом.
  Орехов ждал продолжения, но она молчала, лишь ковыряла вилкой в салате, но не ела.
  - И в чем же? - немного потерял он терпения.
  - Когда я пришла в номер гостиницы, посмотрела на всю эту обстановку...
  - Обстановка была нормальной, - не без некоторого раздражения заметил он.
  - Да, наверное. Но я не об этом. Просто мне все показалось чудовищно чужим. Я смотрела на тебя и думала: что же я тут делаю с каким-то незнакомым мужиком? И даже в какой-то момент решила убежать. Это когда ты в душ ушел.
  - Почему же не убежала?
  - В этот момент вышел ты и почти силой затащил меня в душевую.
  - Значит, я появился вовремя, - усмехнулся Орехов.
  - Так и есть. Теперь я об этом не жалею, что произошло дальше, мне очень понравилось. Я же говорила, у меня семь лет до этого дня не было мужчин.
  - Неужели ни разу?
  - Ни разу - это значит, что ни разу. И ничего другого.
  - Трудно представить. И тебе не хотелось?
  - Не знаю.
  - Это как? Не знаешь, хотелось или нет?
  Марина вздохнула, а ее глаза затуманились.
  - Теоретически я хотела, но практически нет.
  Орехов обреченно вздохнул.
  - Может, я и идиот, но ничего не могу понять. Одно другому противоречит. Или я не прав?
  - Наверное, прав, но так было. Значит, не прав.
  - Я не вторгнусь в недозволенное пространство, если попрошу мне пояснить, что это означает?
  - Ты можешь спрашивать о чем угодно.
  - Вот я и спрашиваю.
  Марина посмотрела на него и улыбнулась.
  - Ты согласен, что наша последующая жизнь вытекает из предыдущей.
  - Трудно в этом сомневаться.
  - Тогда я немного расскажу о себе, чтобы ты понял. Когда я вышла замуж, мне едва исполнилось двадцать лет. До сих пор не могу понять, зачем это сделала.
  - Ты не любила мужа?
  - Я не испытывала к нему совершенно никаких чувств. Как к столбу.
  - Но тогда, почему?
  - Это он почему-то решил, что я должна стать его женой. А я была чересчур инфантильна, чтобы ему противиться. Как он захотел, так и получилось. Мы познакомились зимой. И через пару недель он мне сказал: летом мы распишемся. И я подумала: раз он так говорит, значит, так надо. Когда я шла расписываться, то никак не могла для себя решить, смеяться ли мне от радости или плакать от постигшего меня несчастья.
  - И что ты выбрала?
  - Прожить с ним пять лет. - Марина задумалась. - Когда вспоминаю эти годы, то возникает чувство какой-то беспросветной пустоты.
  - Неужели было все так плохо.
  - Да, нет, что-то было и хорошее. Он научил меня заниматься любовью. В первые годы трахал меня без конца.
  - Тебе это нравилось?
  - Сначала как-то не очень. А когда раскусила, то стало насущной необходимостью. Представляешь, когда в конце нашей супружеской жизни он иногда не занимался сексом со мной по неделе, я устраивала ему истерику.
  - Истерику? - не поверил Орехов.
  - Форменную. Представляешь, какой я была.
  - Если честно, не очень. Как-то на тебя это не похоже. А если я устрою каникулы, тоже закатишь истерику?
  - Не беспокойся, тебе это не грозит. Я стала другой.
  - Хочется надеяться. А что было дальше?
  Марина взглянула на Орехова.
  - Ты так спрашиваешь, как будто хочешь писать на материале моей жизни сценарий.
  - Как знать, может быть, когда-нибудь и напишу. Так что рассказывай.
  - Ладно, пусть так. А дальше я уличила его в неверности. И почти сразу подала на развод. Так закончилась моя семейная жизнь.
  Орехов задумался.
  - Скажи, а почему не было детей?
  - Он не захотел, хотя я несколько раз предлагала.
  - Жалеешь?
  Она кивнула головой.
  - Завидую тебе, у тебя целых два.
  - Да, есть чему позавидовать. - Он понял, что допустил бестактность. - Извини.
  - Да, ерунда, меня этим не проймешь. Я немножечко закалилась. Раньше оплакивать хотелось свою несчастную судьбу, а теперь я к этому отношусь гораздо спокойней. Так что не волнуйся, утешать меня не придется.
  - Да я и не волнуюсь. - Но это было не совсем так, какое-то волнение в нем присутствовало, хотя его происхождение он никак не мог определить. - А что случилось после брака?
  - После брака? - переспросила Марина. - Тебе это интересно?
  - Было бы не интересно, не спрашивал бы.
  - Тогда расскажу. Я вдруг пустилась во все тяжкие. Словно бы с цепи сорвалась. Даже не представляла, что могу себя так вести.
  - И как ты себя вела? - Орехов ощутил, как нарастает в нем все еще не совсем понятное ему волнение.
  - Если скажу, все равно не поверишь.
  - Не решай за меня.
  - Хорошо, не буду. У меня начался период, который я назвала: "Моя большая любовь".
  - Многообещающее название, - насмешливо вставил Орехов.
  - Будешь смеяться, замолчу, - пригрозила Марина.
  - Не буду. Я слушаю тебя очень внимательно.
  - Мы работали вместе на кафедре. В общем, знали друг друга давно. Но ничего такого даже не предвиделось. Но однажды на работе был какой-то сабантуй. Затем все ушли, а мы почему-то задержались. Мы оба были не совсем трезвыми, но то, что случилось, произошло совсем не по этой причине. Мы вдруг заговорили о сексе, а еще через несколько минут занялись им прямо на столе рядом с остатками пиршества. Так началась моя большая любовь.
  - И как она протекала?
  - Это было самое настоящее сексуальное помешательство. Мы жили, как будто ничего кроме секса нас не интересовало. Мы занимались им повсюду, в разных позах: на работе, дома, в гостях. Я жила только этим и моим любимым. Наверное, в тот период я была очень счастлива.
  - И чем это кончилось?
  - Чем кончилось? Он был женат, и с этим я мирилась. Но однажды я случайно узнала, что у него есть, кроме меня, еще одна женщина. Это был конец. Я разорвала с ним отношения в тот же день. Он вскоре уволился - и больше я о нем ничего не слышала.
  Какое-то время Орехов молчал.
  - Хотел бы я увидеть, как все это у вас происходило. Мне, как сценаристу, это интересно. То была единственная подобная история?
  - Нет, после разрыва я не могла остановиться. Я не могла и не хотела жить без секса. Мне кажется, что в то время я воспринимала его в качестве лекарства от душевных ран. За два года я сменила не меньше семи любовников.
  - Не так плохо, - оценил достижение Орехов. - Но почему ты их меняла?
  Марина пожала плечами.
  - По разным причинам. Некоторые мне нравились, некоторые совсем не нравились, некоторых бросала я, некоторые бросали меня. Это был какой-то бешеный поток, который куда-то меня нес. Но однажды после очередного разрыва он вдруг исчез, я ощутила себя полностью опустошенной. Как будто из меня выжили все соки, как из лимона. Семь лет я прожила без мужчины. И кстати, совершенно об этом не жалею. Не могу сказать, что я была счастлива, но по-своему это было неплохое время. По крайней мере, я успокоилась. Занялась другими делами. Бросила преподавание, пошла в бизнес. Стала работать в компании.
  - Ты владеешь компанией? - удивился Орехов.
  - Нет, это не моя компания. Но я в ней директор. Я долго готовилась к этому, было очень страшно. Но надоело получать гроши. К тому же захотелось стать самостоятельной, ни от кого не зависеть. И однажды я решилась. Все бросила и устремилась в неизвестное.
  - Получилось?
  - Как видишь, жива, здорова. Оказалось, что все не так уж и страшно и трудно. Хотя и не просто, приходится прилагать значительно больше усилий, чем раньше. Но я нисколько не жалею.
  Какое-то неясное чувство овладело уже не впервые за этот вечер Ореховым. Странное дело, все, что рассказывала о себе Марина, оказалось для него совершенно неожиданным. Он приготовился услышать совсем другое повествование, с другим содержанием и в другой тональности. Давно он так не ошибался в человеке. Если, конечно, она не врет. Он пристально посмотрел на нее. Не похоже, что обманывает. Таких честных глаз он в своей жизни видел не часто.
  - Выходит, ты хорошо зарабатываешь, - неожиданно для себя проговорил он.
  - Не жалуюсь. Почему ты спрашиваешь? Я похожа на женщину, которая бедствует?
  - Нет. - Он смутился.
  - Да скажи уж правду.
  - На бедную женщину ты не похожа. Но и на богатую - тоже.
  - Я совсем не богатая. Просто нормально зарабатываю. Кое-что могу себе позволить.
  - Но у тебя нет даже машины.
  - Пробовала водить, но получается не очень. Потому и нет.
  - Ладно, это не важно, - вздохнул Орехов.
  Марина пристально взглянула на него.
  - А что же для тебя важно?
  - Чтобы ты мне нравилась.
  - А я нравлюсь?
  - Мы слишком мало знакомы. Но секс у нас получился классный.
  - Хоть что-то, - засмеялась Марина.
  
  Сценарий
  
  Морской бой. Корабли обстреливают друг друга. Ядра падают на палубы, сметая все на своем пути. Раздаются стоны покалеченных и умирающих людей, стелется пороховой дым. Лорд Рочестер мечется по кораблю. Раздается очередной взрыв рядом с ним. Падают люди. Он спокойно смотрит на них и несется дальше. Он подбегает к пушке, отодвигает мертвых бомбардиров. Заряжает ее и стреляет.
  Томас Теддемен (кричит): Лорд Рочестер, идите ко мне! (Обращается к лорду Клиффорду). Этот молодой человек, который первый раз в бою, ведет себя очень мужественно.
  Лорд Клиффорд: Вы правы, кто бы мог от него ожидать.
  Томас Теддемен: Поэтому я и решил отправить его с заданием.
  Лорд Рочестер подбегает к капитану судна.
  Лорд Рочестер: Сэр, прибыл по вашему распоряжению.
  Томас Теддемен: Садитесь в лодку и плывите вон к тому кораблю. Передайте капитану: пусть заходит к нам за корму и прикрывает нас от огня. Иначе мы все потонем.
  Лорд Рочестер: Есть, сэр!
  Томас Теддемен: Вы не боитесь, милорд?
  Лорд Рочестер: Мы в бою. Наша судьба в руках Всевышнего.
   Томас Теддемен: Выполняйте задание. От него зависит наше спасение.
  Лорд Рочестер плывет в лодке. Вражеские корабли ведут по нему огонь. Но он продолжает свой путь. Доплывает до судна, поднимается на борт, передает капитану приказ. Плывет назад. На "Возрождение" его встречают, как героя.
  К нему подходит Монтегю.
  Монтегю: Мы гордимся тобой. Ты совершил подвиг.
  Лорд Рочестер: Оставь, я всего лишь выполнял свой долг. Смотри, Уиндхем, весь дрожит.
  Монтегю: Бедняга, шум битвы - это не его музыка. Пойду его ободрю.
  Монтегю подбегает к Уиндхему, в этот момент их накрывает снаряд. Уиндхем погибает на месте, Монтегю тяжело ранен в живот. Лорд Рочестер бросается к ним.
  Лорд Рочестер кричит: Несите его в каюту!
  Монтегю относят в каюту, лорд Рочестер идет с ним. Монтегю кладут на постель, врач перевязывает его рану. По его виду понятно, что он не надеется, что Монтегю выживет. Врач уходит, они остаются одни.
  Монтегю: Я умираю, Джон.
  Лорд Рочестер: Ты всего лишь ранен.
  Монтегю: Я чувствую, как уходит из меня жизнь. Скоро я буду там. Я это предчувствовал. Прощай. Тебе жить здесь, мне - там.
  Лорд Рочестер: В любом случае, это временно.
  Монтегю: Я ухожу в вечность. Скорей. Так больно.
  Лорд Рочестер: Мне кажется, я тоже здесь не задержусь. Мы вскоре встретимся.
  Монтегю: Ты думаешь? Я буду ждать.
  Монтегю умирает. Лорд Рочестер смотрит на него.
  Лорд Рочестер: Прощай, друг. А меня ждут тут еще дела.
  
  
  Глава 7
  
  Целый день он сидел за компьютером. И чем дольше продолжалось это сидение, тем грустней ему становилось. Он все ясней сознавал, что фильм получится не таким, каким он замышлял, каким старался сделать сценарий. Он уже видел первые рабочие материалы. И они его разочаровали. А по опыту он знал, как много зависит от начало съемочного процесса. Это камертон, по которому настраивается вся остальная работа. И потом нужно затратить огромные усилия, дабы хоть что-то изменить. Но в таком случае к чему все его усилия? Можно все сделать и проще и быстрей. Как раз именно это и требует от него и Запольский, и руководство кинокомпанией. Сколько раз он так поступал, наступал на горло собственной песни. И было бы неправдой, если бы стал себя убеждать, что чувствовал себя от этого глубоко несчастным. Скорей, наоборот, неприятный осадок в душе быстро растворялся, особенно под воздействием катализатора из приличных пачек купюр. Не будь их, до сих пор проживал бы со своими родителями, без конца слушал их утомительные наставления, которыми они его одолевали во время совместной жизни. После того, как они ушли на пенсию, у них стало чересчур много времени, которое они были готовы потратить целиком на воспитание единственного сына.
  К Орехову вдруг пришла странная мысль, что его недовольство собой имеет какую-то связь с новой знакомой. Это предположение так удивило его, что он на некоторое время даже прервал работу. Как одно может быть связано с другим? Да, никак. Но в таком случае, откуда возникло это странное ощущение единства этих двух таких разных потоков?
  Кстати, за работой он как-то совсем забыл о Марине. Хотя вчера, когда они расстались, думал о ней почти без перерыва, пока не заснул. Хотя следует признать, что сами мысли были каким-то бессодержательными, он никак не мог определиться со своим отношением к ней. Не усложняет ли он, как и в своем сценарии, их связь, пытаясь найти за примитивной внешней фабулой ее глубинный смысл? Может, и тут все предельно просто? Ему надо определиться и решить для себя, что делать с этой дамой? Не то еще больше запутается. А вот этого хотелось бы меньше всего. Не случайно он взял небольшой тайм-аут на встречи с ней, надо чуточку остыть, подумать в спокойной обстановке. И вообще, опыт подсказывает ему, что часто встречаться с человеком опасно, возникает привыкание к нему, как к наркотику. А этой наркотической зависимости надо по возможности всячески избегать.
  На всякий случай Орехов решил проверить почту - не написала ли ему чего-нибудь Марина. И к некоторому своему удивлению обнаружил от нее послание. К тому же оно оказалось довольно длинным.
  "Ты любишь наблюдать? Ну, хорошо. Расскажу немного. Из моих около десятка мужчин, у меня только с тремя был страстный секс. Мой муж научил меня искусству любви. Было замечательно. Но я его не любила. С другим тоже было шикарно. Но я его не любила. А Мужчину моей мечты я любила безумно. Мы с ним трахались дома и на работе, голыми и в пальто. В одной комнате с друзьями и одни. В ванной и на кухне. На природе и в помещении. Перед зеркалом и в темноте. На полу и на кровати. На столе и на стуле. Как кролики. Я была готова отдаться ему хоть на Красной Площади. Но туда мы не доехали. Он делал со мной, что хотел. Я испытывала оргазм до семи раз за ночь. Мы меняли позы. Мы трахались стоя, сидя, лежа, сверху и снизу. У нас был еще оральный и анальный секс. Я звала его своим Богом. Он шептал мне на ухо: "Девочка, ты пошла бы со мной под венец?" Он был женат и у него был сын. Он был младше меня всего на два года. Он приходил ко мне и долго разговаривал со своей женой по телефону. У него был очень сексуальный голос. Кроме меня, он встречался со своей сотрудницей со второй работы. Это я потом поняла. Она жила по соседству со мной. Так было несколько лет. А в один из августов все просто закончилось. Мы должны были пойти к приятелям. Я позвонила ему. Вторая подруга взяла трубку. И я поняла вдруг, что это - все. Почти сразу у меня появился мужчина. Я прожила у него полгода. С отвращением вспоминаю об этом. Мы встречались с моим Мужчиной потом только на работе, ничего не объясняя. Как будто ничего не было. Скоро он уволился. И мы больше не виделись. Он развелся с женой, лишил ее родительских прав на сына и женился на своей второй подруге. Они продали свои квартиры и построили дом. Наверное, счастливы. Самое страшное в этой истории, что я так и не поняла, что же это было? Зачем это было? Я же знала: он любил меня до безумия.
  Сначала со мной были истерические припадки. Я звонила бывшему мужу. Он приезжал и уговаривал меня, что все пройдет, все забудется. Что он меня предупреждал. Целый год я, как по покойнику, плакала по ночам по своей любви. Потом перестала. Я и проклинала судьбу за то, что это было. И благодарила Бога за то, что это было. Но ничего не прошло и ничего не забылось. После него я пробовала иметь мужчин. Но это было, как после моря в бархатный сезон вдруг очутиться в грязной общественной душевой. Я перестала вообще думать об этой стороне жизни. Меня это совсем перестало интересовать. Я считала, что все, что природа создает наилучшего, я уже видела. Не имеет смысла размениваться. И приобрела счастье и покой. Вот и вся история. Банальная. Таких миллионы.
  Но это было в другой жизни".
  Орехов оторопело сидел перед компьютером. У него было полное ощущение, что его только что ударили чем-то очень увесистым по голове. Эта исповедь буквально перевернуло его. Но самое ужасное заключалось в том, что он даже приблизительно не представлял, в каком положение он теперь пребывал. Скорей это напоминало какое-то стремительное вращение, когда ежесекундно тело меняло пространственную ориентацию, не позволяя ни на мгновение замереть на одном месте. От этого круговорота у него вдруг закружилась голова. Он схватился за стол, чтобы не упасть.
  Орехову понадобилось несколько минут, чтобы восстановить прежнее состояние. Почему его так остро задела эта исповедь, такое ощущение, как будто бы провели ножом по телу? Он никак не предполагал встретиться с чем-то подобным? Ревность к прошлому? Зависть к незнакомому мужчине, которого так любила женщина? Понимание, что сам он таких чувств ей не внушит? Так или иначе, но он словно бы утратил покой.
  Орехов почувствовал, что на сегодня лорд Рочестер потерял всякую власть над ним. Вместо встречи с ним он должен встретиться с автором этого автобиографического послания. Зачем? На несколько мгновений он задумался. Самое смешное, он точно не знает. Но что это, в сущности, меняет? Он чувствует, что ему это необходима, и этого вполне достаточно, чтобы назначить ей свидание.
  Орехов вслушивался в голос Марины, но он звучал совершенно спокойно. Его звонок, судя по всему, нисколько ее не удивил. Это показалось ему странным; ведь она знает, что он получил ее письмо. И абсолютно ясно, что она не просто так его написала. Она хотела с его помощью ему нечто крайне важное сообщить о себе.
  - Я получил твое письмо, - произнес он.
  - Приятно, что у нас хорошо работает электронная почта, - засмеялась она.
  - Я хочу встретиться.
  - Встретимся, - пообещала Марина.
  - Сегодня. Прямо сейчас.
  - Ты с ума сошел! Уже поздно.
  - Совсем не поздно, всего десять часов.
  - Начало одиннадцати.
  - Только пятнадцать минут.
  - Не понимаю, что за спешка.
  Орехов и сам не понимал. Но он чувствовал, что должен увидеть Марину.
  - Я прошу.
  - Мне всегда приятно тебя видеть. Но уже поздно, а мне завтра рано вставать. Если бы ты позвонил на часок пораньше, я бы приехала.
  - Час туда, час обратно, какая разница.
  - А что ты скажешь своим домашним, куда намылился в такой поздний час?
  - Пусть это тебя не волнует.
  - А если волнует. Нет, это безрассудство. Встретимся завтра и обо всем поговорим.
  Орехов почувствовал смесь раздражения с растерянностью. Почему-то в нем пребывала уверенность, что если он предложит ей встретиться, она все бросит и примчится, как на пожар. Но Марина явно не собиралась так поступать. И это лишь усиливало его упрямство.
  - Я настаиваю, - произнес он.
  - Хочешь поссориться? - прозвучал ответ.
  Хочет ли он поссориться, прикинул Орехов? И да, и нет. Он сам не знает, чего хочет. Он неожиданно попал в какой-то поток, который несет ему помимо его воли и не позволяет остановиться и трезво посмотреть на ситуацию. Такое с ним уже случалось, хотя и очень редко.
  - А если и так.
  - Тогда я сейчас брошу трубку. И не уверена, что когда-нибудь ее еще возьму.
  Эти слова немного остудили Орехова.
  - Не бросай. Дело совсем в другом.
  - А в чем же?
  - Это я и хотел выяснить.
  - Дорогой, тебе придется набраться терпения до завтра. А завтра это так скоро.
  Она впервые назвала его "дорогой". Какое-то странное чувство охватило его. И он вдруг немного успокоился. Напряжение, если не исчезло, то немного ослабло. Все же не напрасно он позвонил, ему стало чуть-чуть спокойней.
  - Ладно, соединимся в экстазе завтра, - согласился он. - Спокойной ночи.
  - Спокойной ночи, дорогой.
  Он положил трубку и сразу же стал разбирать кровать. Почему-то он решил, что самое лучшее для него сейчас - это забыться сном.
  Весь день он провел на студии, подрабатывал сценарий, следил за тем, как происходят первые репетиции, как артисты примеряют костюмы, входят в роли. Обычно он всегда внимательно относился к этой стадии, понимая ее важность. Но на этот раз его мысли были заняты другим - предстоящей встрече. И не то, что он обдумывал, что скажет Марине, когда придет время, - об этом как раз он размышлял меньше всего. Просто мысли сами текли в этом направлении, хотя и были какими-то расплывчатыми и неясными, как рисунок вдали. И вообще, он ловил себя на том, что все было неясно и непонятно. А в отношениях с женщинами он всегда предпочитал, чтобы все было бы предельно ясно и понятно, как слова в букваре. Он и по своему личному опыту и как сценарист знал, что эта сфера, как никакая другая чревата самыми непредвиденными неожиданностями, которые подстерегают едва ли не на каждом шагу. Но все равно, пока разрывать с Мариной он не намерен. В конце концов, нет веских оснований, еще ничего ровным счетом не случилось. Или ему так только кажется?
  Орехов прибыл на место свидания раньше условленного часа. Такое с ним случалось не часто, обычно он старался приходить минуту в минуту. Он сидел в машине и курил. А если разорвать отношения, словно бы ниоткуда возникла мысль. Им владеет предчувствие, что это оптимальное решение. Он слишком быстро втягивается в эту связь. А зачем? К хорошему это редко приводит.
  Но больше размышлять на эту тему было некогда, он заметил Марину. Она уверенно села в машину, и это не прошло мимо него незамеченным. Первый раз, когда она это сделала, то сильно смущалась. А теперь сидит здесь, как в своем тарантасе.
  - Что ты приготовил сегодня? - поинтересовалась она.
  - Легкий ужин в кафе.
  - Почему легкий?
  - На ночь наедаться вредно.
  - В самом деле. А что делать, если я голодна?
  - Ты не ела?
  - С утра. Не было времени, один клиент шел за другим. Такого давно не было.
  - Это хорошо?
  - Чем больше клиентов, тем лучше для бизнеса, но хуже для желудка.
  - Ладно, едем просто ужинать.
  - Это уже лучше.
  Марина не обманула, ее, в самом деле, изводил голод, и она заказала большое мясное блюдо. Орехов попросил принести себе салат и кофе.
  - Когда человек голоден, еда становится самым необходимым, что есть на свете, - заметила Марина, разглядывая принесенное официантом блюдо.
  - А когда он насытился?
  - Вот тут и начинаются все несчастья. Когда хочется есть, у человека одно желание, а когда он сыт, их возникает сразу большое количество.
  - Значит, как только еда исчезнет с тарелки, у тебя появится сразу много желаний?
  - Очень вероятно.
  - Осталось совсем немного ждать.
  - И что ты будешь с ними делать?
  - А разве я должен с ними разбираться.
  - А кто же? Они же направлены на тебя.
  - Все?
  - Самые сильные.
  Орехов задумался. Он хотел что-то сказать, но никак не мог отыскать подходящих слов.
  - Ты сегодня какой-то странный, - проговорила Марина.
  - Есть немного, - согласился он.
  - И что тебя привело в такое состояние?
  - А ты не знаешь?
  - Нет.
  - Твое письмо.
  - Мое письмо? - удивилась Марина. - Вот уж не предполагала.
  - Неужели? - недоверчиво посмотрел Орехов на Марину. - Зачем тогда написала?
  - Захотелось и написала. Ты же хотел знать, как все это было.
  - Хотел. - Он замолчал. - Но я думал, что это было совсем не так.
  - Уж не должна ли была я написать в соответствии с твоими представлениями?
  - Это глупо.
  Марина посмотрела на него и усмехнулась.
  - Я начинаю думать, что это было не так уж и глупо. Тогда, по крайней мере, ты чувствовал бы себя спокойно.
  - Меня, в самом деле, все это как-то странно задело, - признался Орехов.
  - С этого бы и начинал. Пойми, это было давно, в другой жизни. Я была другой, по-другому думала, чувствовала, мыслила. Мне теперь кажется, что я была невероятно глупой. Не соглашалась ни на какие компромиссы. Муж изменил - рассталась, любовник обманул - рассталась. А с чем осталась?
  - А если узнаешь, что я тебе изменяю?
  - Изменяй. Это твое дело. Я не собираюсь вмешиваться в твои дела. Мне все равно.
  Орехов почувствовал обиду.
  - Выходит, я тебе безразличен.
  - Совсем нет. Но я не желаю больше повторений. Таким образом, ты меня не достанешь. Придумай что-нибудь другое.
  - Легко сказать. Это такой проверенный способ.
  - Сожалею, но с этим у тебя получилась осечка. А твои предыдущие женщины именно так реагировали на твои измены?
  - Только так.
  - Видишь, как тебе не повезло. Но ты не горюй, найдешь еще такую, с нормальной реакцией.
  - Какой ценный совет, чтобы я без него делал.
  - А ты получил его, да еще бескорыстно. Радуйся.
  - Спасибо тебе за все.
  - Обычно так говорят при прощании.
  - А если я такой же принципиальный, как ты в молодости?
  - Ты ревнуешь к прошлому. Это глупо.
  - Не совсем к прошлому, - покачал головой Орехов. - Я ревную к тому, что у нас такого не будет.
  - А мне совсем не жалко. Мне хорошо с тобой так, как есть.
  - Правда? - Орехов вдруг ощутил волнение.
  - А разве не заметно?
  - Честно говоря, не был в этом уверен. Мало ли почему людей прибивают друг к другу. У меня были связи с женщинами, но мы не испытывали друг другу никаких чувств. Даже особой привязанности.
  - Что же вас соединяло?
  - Как что? - искренне удивился Орехов. - Секс. У нас был хороший секс.
  - Я бы так не смогла. Секс прекрасно, но он, как цветок, должен из чего-то вырастать.
  - Он вырастает сам из себя.
  - Это типично мужская точка зрения.
  - Поверь, и женская тоже.
  - Наверное, - с ноткой сомнения произнесла Марина. - С этой стороны ты знаешь женщин лучше. Я ведь не занималась с ними любовью. А по себе обо всех судить опрометчиво. - Она посмотрела на часы. - А ведь уже совсем поздно. Тебя дома ждут.
  Орехов молчал. Он вдруг поймал себя на том, что не хочет расставаться с Мариной. И с удовольствием просидел бы с ней всю ночь. Даже не занимаясь с сексом, только беседуя. Но она права, по легенде он должен уходить. Сказать ей правду? Давно он не испытывал такого искушения сделать это. Но Орехов устоял.
  - Ты права, надо ехать.
  Марина выжидающе посмотрела на него.
  - И что ты решил?
  - А что я должен был решать?
  - Так письмо же.
  - А что письмо. Это так, эмоции. Их выплеснул и успокоился.
  - Ты уверен?
  - Жизнь покажет. - Он позвал официанта.
  - Я хочу сегодня заплатить, - вдруг произнесла Марина.
  - Нет.
  - Да. Для меня это был очень важный ужин. Самый важный за последнее время. - Она достала кошелек и положила купюры в папочку со счетом. - Теперь можем идти.
  Орехов посмотрел на нее и почему-то ничего не сказал.
  
  Сценарий
  
  Лондон, темный вечер. Из кареты выпрыгивает мужчина. Он стучится в дверь. Ему открывает девушка. Они оказываются друг у друга в объятиях.
  Лорд Рочестер: Я так счастлив, что после всех испытаний снова вижу вас.
  Елизабет Малле (восторженно): О вас говорит весь город. Вы - герой!
  Лорд Рочестер: Я лишь честно выполнял свой долг.
  Елизабет Малле: Пойдемте в комнату. Только тихо. Все спят.
  Они идут в комнату.
  Лорд Рочестер: Я не прятался от пуль и ядер на корабле, но вынужден прятаться от ваших родственников.
  Елизабет Малле: Осталось сделать последнее усилие. Его Величество замолвил за вас слово, и мой опекун вряд ли сможет его игнорировать.
  Лорд Рочестер: Король любит меня.
  Елизабет Малле: И не только король.
  Лорд Рочестер: Это уже не так важно. Я сбежал к вам прямо с бала.
  Елизабет Малле: Это большая жертва
   Лорд Рочестер: Не говорите так, милая Елизабет. Мне трудно привыкнуть к этой веселой жизни. Все танцуют, как будто бы мы не проиграли войну, как будто бы тысячи англичан навсегда не остались лежать на морском дне. Я потерял несколько близких друзей. Они погибли на моих глазах.
  Елизабет Малле: Как вам было тяжело!
  Лорд Рочестер: Не хочу больше думать о прошлом. Я сочинил стихотворение.
  Елизабет Малле: Прочитайте.
  Лорд Рочестер: О прошлом речи не веду \ - как бред оно, как сон \ В раю ли побывал, в аду \ На счастье или на беду \ Но оттоснился он. \Я о грядущем промолчу -\ оно еще темней, \ Я в настоящем жить хочу -\ И в настоящем улучу Одно мгновенье с ней. \ Узлом я завяжу язык \ О верности навек. \ Да будь я верен ей хоть миг \ Длинною в жить, пока приник \ Я верный человек.
  Елизабет Малле (хлопает в ладоши): Я бы хотела, чтобы всю жизнь писали бы мне стихи.
  Лорд Рочестер (порывисто): Так вы согласны?
  Елизабет Малле: Как я могу отказать герою и поэту. К тому же и сам король склоняется к этому браку.
  Лорд Рочестер: Но вы богаты, а я беден.
  Елизабет Малле: Для меня это не препятствие.
  Лорд Рочестер: Если Бог пожелает нас соединить брачными узами, обещаю, что никогда не стану расходовать ваши деньги на свои нужды.
  Елизабет Малле: Я была уверенна в вашем благородстве. Но разве муж и жена не должны быть едины во всем?
  Лорд Рочестер: Должны. Но не в нашем мире, где каждый пытается нажиться на другом. Я желаю, чтобы наш союз был бы огражден от подобных поползновений. Я не хочу, чтобы кто-либо думал, что я женюсь на вас из-за денег. И не хочу, чтобы кто-то мог бы упрекнуть меня в этом когда-либо.
  Елизабет Малле: Но я вовсе не ставлю вам таких условий. И с моей стороны таких упреков вы не услышите.
  Лорд Рочестер: Это подчеркивает ваше благородство. Но я сам беру на себя такое обязательство.
  Елизабет Малле: Лорд Рочестер, Джон, я готова быть вашей женой.
  Лорд Рочестер: Дорогая...
  Елизабет Малле: Если для этого нужно меня снова похитить, я не возражаю. Думаю, на этот раз все сойдет гораздо благополучней.
  Лорд Рочестер: Я чувствую себя самым счастливым из смертных.
  Елизабет Малле: Надеюсь, мне не долго остается ждать.
  Лорд Рочестер: Можете не сомневаться. Слово солдата.
  Елизабет Малле: Мне кажется, вы тот человек, который даст мне то, что я хочу.
  Лорд Рочестер: И что же вы хотите, Елизабет?
  Елизабет Малле: Мне кажется, того же, что и вы. Свободы. Хотя мужчины и женщины во многом понимают ее по-разному.
  Лорд Рочестер: Наверное, вы правы. Клянусь, я сделаю все, чтобы вы ее обрели. Многие мужья у нас лишают женщин всяческой независимости. Но я не таков. Разве Всевышний не сделал мужчину и женщину равными друг друга?
  Елизабет Малле: Вы и в правду так думаете?
  Лорд Рочестер: Я похож на вруна. Вы сами в этом убедитесь.
  Елизабет Малле: Иногда о вас говорят плохо. Но я не верю. Это говорят те, кто вас недостойны.
  Лорд Рочестер (берет ее за руку): Прошу вас только об одном, не верьте тем, кто клевещет на меня. Помните, я всегда буду любить вас. А сейчас мне надо идти. Но близок час, который нас соединит навечно.
  Елизабет Малле: Я буду ждать его.
  Лорд Рочестер: Елизабет! Вы самая лучшая девушка на всем свете. А ведь я уже побывал в разных странах.
  Лорд Рочестер целует ей руку и быстро уходит. Елизабет Малле счастливая, смотрит ему вслед.
  
  Глава 8
  
  Весь день Орехов провел на студии. И с каждым часом его настроение ухудшалось, как погода перед ураганом. Окончательно был утвержден артист на главную роль. Произошло самое плохое из того, что могло случиться, и чего он более всего боялся. Художественный совет остановился именно на той самой кандидатуре, которая, считал Орехов, менее всего подходит для его замысла. Хотя на первый взгляд выбор был почти идеальный, актер подходил и по внешности, и по возрасту. К тому же, несмотря на молодость, он уже приобрел немалую популярность, снимаясь в ширпотребных сериалах. Само собой разумеется, никто даже не удосужился спросить мнение автора сценария. Правда, Орехов попытался было намекнуть Антону, что у него есть на примете другие, более подходящие исполнители, но тот даже не стал его слушать.
  На Орехова навалилась сильная апатия. У него вдруг пропал интерес к своему замыслу. Он знал, что выбранный артист превратит Рочестера в заурядного любовника и ненасытного распутника. Потому что он и сам такой. Все же остальное выше его понимания. И сколько ему не объясняй, хоть лоб разбей, ничего иного все равно не будет. Есть вещи, в смысл которых некоторые люди просто не в состоянии проникнуть, как будто на этом пути стоит высокая каменная преграда.
  В таком мрачном настроении он и приехал на свидании к Марине. Когда он уже подъезжал к месту встречи, к нему вдруг пришла мысль, что они встречаются почти каждый день. И это для них становится даже не столько традицией, сколько настоятельной потребностью. Это открытие ему тоже не понравилось, обычно со своими прежними пассиями он старался видеться по определенному графику: раз в неделю, два раза в неделю, ну максимально три раза. Этого вполне хватало, чтобы с одной стороны, если не полностью, то по большой степени удовлетворять свои мужские потребности, с - другой держать дистанцию. А вот между ним и Мариной расстояние стремительно сжимается подобно заходящему на посадку авиалайнеру и землей. Но он-то знает, что такое тесное сближение без последствий не остается.
  Она привычно села в его машину. Не сказав ни слова, он тут же отъехал от места парковки. О том, куда они направляются, Марина спросила его минут через десять.
  - Трахаться, - хмуро ответил он. - Надеюсь, ты не возражаешь.
  - Не возражаю. Только все же хотелось, чтобы ты ставил меня в известность о своих планах на более ранних стадиях. К тому же не забывай, что я женщина. Не знаю, насколько ты продвинут в знаниях женской физиологии, но на всякий случай докладываю: бывают периоды, когда женщины вынуждены воздерживаться от интимных отношений, как бы они их не хотели в данный момент.
  - Извини, я так был погружен в свои мысли, что совсем упустил это из вида. Сегодня твоя физиология тебе не мешает трахаться?
  - Тебе сказочно повезло, сегодня не мешает. А вот завтра уже не уверенна. А послезавтра не смогу точно.
  - В самом деле, сказочное везение. Или я не прав?
  - Прав. Мне очень нравится заниматься с тобой любовью. Я думала об этом весь день.
  Невольно Орехов посмотрел на свою спутницу, Ничего в выражении ее лица не указывало на то, что это не так.
  - Будем считать это материализацией твоих мыслей.
  - До сих пор я как-то не очень в это верила.
  - И напрасно. Кто верит в невозможное, осуществляет больше из того, что считает возможным.
  Марина задумалась.
  - А знаешь, ты в чем-то прав. Когда я шла работать на фирму, то нисколько не сомневалась, что не протяну и полгода. А работаю уже два года - и пока все нормально. Надо постучать по дереву. Где у тебя тут дерево?
  - Хочешь, остановлю машину возле дерева.
  - Обойдемся.
  - Но если ты не верила в успех, зачем начинала?
  - По нескольким причинам. Тебе перечислить все?
  - Время есть, перечисляй.
  - Жить в ситуации постоянного безденежья не было больше сил. Так что я почти ничего не теряла, если бы потерпела бы неудачу. Во-вторых, было интересно попробовать, как это на ощупь, когда ты относительно свободна и независима и все зависит только от тебя. В-третьих, я решилась, сумела себя настроить. Это был долгий и трудный процесс, но когда получилось, стало жалко, что все усилия могут оказаться напрасными.
  - Странно, ты мне не рассказывала, о своей работе, про то, как ты руководишь компанией.
  - Просто у нас не было еще такого разговора. А вообще, руковожу неплохо, я же способная. К тому же долго преподавала, значит, умею обучать людей. А это очень важно.
  - Приехали, - объявил Орехов.
  Секс ошеломил его, такого у него давно не было. Марина была и ненасытной, и изобретательной, Она не отпускала его ни на минуту, он постоянно ощущал прикосновение к себе ее губ, языка, рук. И в какой-то момент ощутил, что у него нет больше сил отвечать на ее ласки.
  - Ты утомился, бедненький, - нежно прошелестел ее голос прямо ему в ухо.
  Орехов не без некоторого усилия повернул голову в ее сторону.
  - Тут бы и чемпион мира по сексу иссяк, - пробормотал он. - Что с тобой случилось?
  - Что именно?
  - Ты занимаешься любовью так, как будто это в последний раз. Хотя впереди у тебя еще пару десятилетий активного секса.
  - Я как-то не думаю об этих предстоящих десятилетиях. Хотя такая перспектива радует. Я вообще, не люблю размышлять о будущем.
  Орехов от удивления даже приподнялся на подушке.
  - А мне-то казалось, ты из тех, кто тщательно планирует будущее.
  - Не ты один так считаешь, - пожала голыми плечами Марина. - На самом деле все в точности до наоборот. Я делаю лишь то, что у меня маячит перед носом. А что случится потом, мне не интересно. Чем больше об этом размышляешь, тем больше боишься. А если не думаешь, то нет и страха.
  Он снова откинулся на подушку.
  - А я так не умею, думаю о будущем постоянно, как верующий о своем боге.
  Марина внимательно посмотрела на него.
  - Едва я села в машину, мне показалось, ты чем-то расстроен. Хотела спросить, но не решилась.
  - Почему? - удивился он.
  - Мало ли у тебя какие могут быть неприятности. Может, что-то в семье не так, а я тут со своими расспросами.
  - Ты права, я расстроен. Но это не семейные неприятности.
  - Значит, могу задать тебе вопрос, какие?
  Какое-то время Орехов колебался - стоит ли начинать этот разговор? По большому счету он и сам не до конца осознает, что его гложет.
  Кажется, Марина уловила его сомнения.
  - Если не хочешь, можешь не говорить. Я не обижусь.
  - Дело не в этом.
  - А в чем?
  - Не знаю, как это выразить. Чувства есть, мысли текут, а вот найти им словесное выражение трудно.
  - Я думала, что как раз с этим у тебя трудностей не возникает.
  - Иногда возникает. Но попробую. Все равно мне нужно отдохнуть от секса, чтобы заняться снова сексом.
  - Можем просто полежать и помолчать.
  - Нам рано молчать, - засмеялся Орехов, - мы еще и трети не сказали друг другу из того, что должны сказать. Я чувствую бесполезность своего труда. Даже вредность, потому что его выворачивают на изнанку. Все опошляется, примитизируется до уровня понимания обезьян. Слышала ли ты когда-нибудь о Джоне Уилмоте, графе Рочестере?
  - Ты будешь меня презирать, но никогда не слышала.
  - Презирать не буду, о нем не так много знают. Хотя личность очень примечательная. В обывательскую историю он вошел, как один из величайших в мире распутников. Честно говоря, я тоже так о нем думал. Вернее, не думал, просто знал, что существовал такой развратник в эпоху короля Карла Второго, кропал похабные стишки. А однажды, когда переживал момент душевной смуты, взял пару книг и стал изучать его жизнь. Почему его? Ответа не знаю, как будто рука сама потянулась к томику с его биографией. И не мог оторваться от нее, пока не дочитал до конца.
  - Что же с тобой случилось?
  - Я и сам задавал этот вопрос.
  - И каким оказался ответ?
  - Этот человек бросил вызов обществу. Но по- своему, не так как мы привыкли. Он бросил вызов обществу в первую очередь внутри себя. В одном, посвященном ему отрывке, я прочел один пассаж. Он так врезался в мою память, что я запомнил его без всяких усилий. Наверное, это не случайно. "В каждом поколении рождается человек, настолько скандальный и непокорный, готовый нарушать существующие запреты, что он свергает представления общества о том, что есть истинная свобода духа. В ХVII веке таким человеком, без сомнения, был Джон Уилмот, известный как второй граф Рочестер - талантливый повеса, проживший недолгую бурную жизнь, как рок-звезда эпохи Реставрации, и прослывший возмутителем спокойствия, гением и одним из самых безудержных поборников свободы в истории человечества".
  Несколько мгновений Марина хранила молчание.
  - Мне кажется, я понимаю, о чем ты. Ты и сам бы хотел быть таким, как он, глашатаем новой свободы духа.
  - Думаю, в чем-то ты права.
  - Что же мешает?
  - Страх, нерешительность. Привычка приспосабливаться. Боязнь бросить вызов. Да черт знает еще что.
  - И это тебя гнетет?
  - До последнего момента - нет.
  - Что же изменилось?
  - Я написал сценарий, по которому ставят фильм. Но они все выхолащивают, для них все, что связано с духом, со стремлением к свободе - лишнее. Их интересует только разврат.
  - Почему-то я думала, что тебя тоже.
  - Разврат всех интересует, - усмехнулся Орехов.- Любой человек в душе развратник. Предоставь ему только такую возможность. Разве не так?
  - Так, - согласилась Марина. - Всегда это ощущала в себе. Раньше я этого даже стеснялась.
  - А теперь?
  - Думаю, что это нормально.
  - Вопрос лишь в том, что при этом движет человеком?
  - Не уверена, что мною движет стремление к свободе. Мне, например, хочется получать наслаждение. О свободе я и не помышляю.
  - А я всегда первым делом думаю о свободе. Ее так мало у человека, что хочется отстаивать и защищать каждый ее сантиметр.
  Марина удивленно посмотрела на своего любовника.
  - Никогда не думала о свободе с таких позиций. Наверное, мне хотелось прямо противоположное, чем тебе - обменять свою свободу на любовь и брак с хорошим мужчиной, которого я полюблю.
  - Полагаешь, это равноценная замена?
  - Странно, что с такими взглядами на жизнь ты женат.
  Ореховым овладела тревога. Незаметно для себя он вышел из образа, сказал явно лишнее, что не должно было быть в тексте того сценария, которое он создавал для Марины. Надо немедленно возвращаться в избранную личину, хотя и не совсем понятно, как.
  - Был период в моей жизни, когда мне вдруг захотелось иметь семью, - стал поспешно импровизировать Орехов. - Наверное, я тогда устал от одиночества. А может, просто надоело питаться в сухомятку. Ты даже не представляешь, как от этого иногда становится противно. На еду не можешь уж смотреть.
  - И по этой причине ты женился? - Ее голос прозвучал недоверчиво.
  - Женщины не всегда понимают, какие подлинные мотивы заставляют иногда мужчин заводить семью. Довольно часто они бывают крайне не серьезными.
  - Да нет, это я как раз понять могу на примере своего мужа. По большому счету ему захотелось иметь образованную, со следами интеллекта жена. Правда, что с этим потом делать, он так до конца нашего брака не разобрался.
  - Ну, вот видишь, значит, тебе ничего не нужно объяснять.
  - Нет, нужно. Неужели для тебя и для многих таких, как ты, женщина только игрушка для удовольствия. Но где же здесь свобода? Мне почему-то кажется, что и твой лорд Рочестер вел себя таким же хамским образом.
  - Его не тронь, это святое, - засмеялся Орехов.
  - У таких, как ты, распутники становятся святыми. Это что-то новенькое. Хотя для тебя в этом есть своя логика.
  - Уж лучше быть распутником, чем постным святошей. Иногда в разврате больше святости, чем еженощных молитвах. Можно в распутстве искать бога, а молитвы могут быть не более чем привычным ритуалом, таким же, как чистка зубов. Все не так однозначно, как представляется многим.
  - Странно, еще час назад мне казалось, что я тебе неплохо понимаю, могу проникнуть в мотивы твоих поступков. А сейчас во мне царит какая-то неясность. Ты вдруг предстал каким-то другим. И знаешь, что самое удивительное.
  - Что?
  - Я верила каждому твоему слову, а сейчас я сомневаюсь в каждом твоем слове. Правда, странно?
  - Но почему сомневаешься?
  - А вдруг твой обновленный образ тоже не подлинный, а так, домашняя заготовка. А настоящий совсем иной.
  - У тебя разыгралось воображение, - пробормотал немного обескураженный ее проницательностью Орехов. Он подумал, что в очередной раз не до оценил свою любовницу.
  - Наверное, я должна узнать тебя получше, - задумчиво проговорила Марина.
  - У тебя будет еще для этого много возможностей.
  - Ты обещаешь? - насмешливо спросила она.
  - Могу поклясться.
  - Вот уж чему не верю, так это клятвам. Мне почему-то кажется, что люди клянутся как раз с целью получше обмануть.
  - Случается и такое, - согласился Орехов. - Тогда не буду клясться, сама увидишь.
  Марина склонилась над ним, ее пальцы ласково сжали его член.
  - У меня такое чувство, что он неплохо отдохнул. Наши разговоры явно пошли ему на пользу.
  - Еще как! - с чувством произнес Орехов, прижимаясь губами к ее груди.
  
  Сценарий
  Бал во дворце, на котором присутствует лорд Рочестер. Он пьян, но танцует с дамой. Рядом с ним в паре танцуют придворная дама и придворный кавалер. Они внимательно наблюдают за ним. Лорд Рочестер делает неловкое движение
  Придворная дама: Да, он пьян! Какой ужас.
  Придворный кавалер: А разве вы не знаете, лорд Рочестер пьян всегда. Увидеть его трезвым такое же чудо, как звезду днем.
  Придворная дама: Но ведь он отличился на войне. Я помню, как его чествовали?
  Придворный кавалер: Вы давно не были при дворе. С тех пор многое переменилось. И больше всего наш герой.
  Придворная дама: Но что с ним произошло?
  Придворный кавалер: Трудно сказать, некоторые полагают, что проявляется дурная наследственность его отца. Он тоже пил, не просыхая. Вся жизнь его сына распределяется между борделями и кабаками.
  Придворная дама: Какие гадости вы говорите!
  Придворный кавалер: Вы сами спросили о нем, Но если вас смущают его выходки, я замолчу. Или поговорим о другом.
  Придворная дама: Нет, прошу вас. Вы разбудили мое любопытство. Я готова вас слушать обо всем, что происходит.
  Придворный кавалер: Хотите, опишу его недавнюю выходку. Право, она стоит того.
  Придворная дама: Сгораю от желания.
  Придворный кавалер: Представьте, наш лорд Рочестер недавно пировал в кампании друзей в одном кабаке под названием "Медведь", что под мостом.
  Придворная дама: Мне известен этот кабак.
  Придворный кавалер: Так вот, с собой он привел несколько музыкантов. Среди них был горбатый скрипач. Издеваясь над ним, он обращался к нему "Ваша честь". Чтобы еще позабавится, он предложил прыгнуть с балкона в реку. И, представьте, все согласились. Очередь лорда Рочестера оказалась последней. Но вместо того, чтобы прыгнуть самому, он вместо себя сбросил скрипача. И закричал: "Вот получайте к себе, вашу честь".
  Придворная дама: Какой ужас! А ведь он еще и поэт. Мне так нравятся его стихи.
  Придворный кавалер: Да, у него есть неплохие стихи. Хотя многие не для дамских ушей.
  Придворная дама: Не волнуйтесь, мои уши слышали и не такое. Знаете ли вы что-то новое?
  Придворный кавалер: Тогда слушайте. (Они прекращают танцевать и встают у стены)
  Летели окрыленные часы
  Ее впервые явленной красы;
  С дарами в дверь стучали все в подряд
  В блаженном предвкушение услад;
  Пока не повелел коварный рок,
  Чтобы мудрец на ложе с ней возлег -
  И, рассмеявшись, тут же вышел прочь:
  "Не ступа ты, чтобы в тебе толочь!".
  Ее, прознав, про скорый этот суд,
  Теперь Memento Mori все зовут;
  Оставлена, больна, посрамлена,
  Старье свое в заклад сдает она;
  Полгода кое-как играет роль -
  И засыпает на зиму, как моль,
  Чтобы весной - на месяц, на денек -
  Кого-нибудь прельстил ее манок.
  
  Придворная дама: Как замечательно, хотя иногда чересчур смело. У него истинный талант поэта. Так обидно, что он его убивает пьянством и распутством. Поверьте, милорд, я совсем не ханжа. Но должен же быть предел.
  Придворный кавалер (задумчиво): Когда я смотрю на лорда, мне иногда кажется, что он сознательно делает все, чтобы доказать, что предела нет и не может быть.
  Придворная дама: Но зачем? Почему он так не жалеет себя?
  Придворный кавалер: В этот-то и секрет. Не хочет ли он своим примером доказать...
  Придворная дама: Но что?
  Придворный кавалер: Мне кажется, он и сам точно не знает.
  Придворная дама: Но тогда я отказываюсь это понять. Это полная бессмыслица.
  Придворный кавалер: Но не для него. Это вызов.
  Придворная дама: Но кому?
  Придворный кавалер: Нам, вам, Его Величеству. А может, и всему миру.
  Придворная дама: Я отказываюсь вас понимать. Вызов, но какой в нем смысл? Не лучше ли писать замечательные стихи и разумно пользоваться благосклонностью Его Величества. Всем известно, что он благоволит к лорду Рочестеру.
  Придворный кавалер: То, что разумно с вашей точки зрения, вовсе не выглядит таковым по его разумению. Я сам однажды слышал, как он сказал: "есть люди, не воспитуемые и не наказуемые ничем, кроме презрительного смеха". Не здесь ли разгадка его странного поведения?
  Придворная дама: Выходит, напиваясь, как свинья, он, таким образом, борется с общественными пороками. И вы хотите, чтобы я в это поверила.
  Придворный кавалер: Парадоксально, но в каком-то смысле это именно так. В армии это называется вызывать огонь на себя.
  Придворная дама: Нет, я никогда не поверю в такое объяснение. Так можно оправдать любой, самый гнусный порок.
  Придворный кавалер: Я, честно говоря, и сам не очень верю. И тем нее менее эта мысль возвращается ко мне с новой силой.
  Придворная дама: Его удел, растратить себя в оргиях - вот все, что его ждет.
  Придворный кавалер: Боюсь, тут вы правы. Но знаете, иногда и оргии становятся чем-то иным, более высоким. К тому же говорят, что многие сознательно его спаивают, потому что в таком состоянии он становится особенно остроумным и язвительным. А некоторые хотят его видеть только таким.
  Придворная дама: Никак не могу понять, почему вы его так упорно защищаете?
  Придворный кавалер: Я его не защищаю. Не думайте, что я ищу ему оправдания. Все это отвратительно.
  Придворная дама: Наконец-то вы заговорили нормальным языком. Так бы с самого начала. Вот только поэта в нем жалко.
  Придворный кавалер: Вот видите, вы жалеете поэта. А я жалею в нем человека, которым могла бы по праву гордиться страна. Но кто знает, может это однажды случится. Поверьте, время многое меняет в наших отношениях к событиям и людям, то, что кажется ужасным, становится, если не примером для подражания, или, по крайней мере, предметом пристального внимания и изучения. Но хватит о нем, пойдемте-ка лучше танцевать.
  
  Глава 9
  
  Марина позвонила ему днем и сказала, что неожиданно отправляется на несколько дней в командировку. Орехов удивился, они виделись вчера вечером, и ни о чем подобном речь не шла. Но она объяснила, что обстоятельства, требующие ее поездки, возникли буквально час назад. А дело такое срочное, что откладывать отъезд нельзя ни на день. Так что какое-то время ему придется провести без ее общества.
  Сначала это сообщение не произвело на Орехова большого впечатления, разлука предстоит недолгая, и не такое вытерпливал. К тому же расставания часто идут на пользу отношениям, людям полезно устраивать разгрузочные дни не только при приеме пищи, чересчур большая передозировка друг другом способна привести к тому, что партнеры преждевременно почувствуют взаимную скуку и усталость. Именно в этом и беда брака, когда супруги вынуждены находиться все время вместе. А в итоге нарастает психологическое утомление от общества другого человека. В браке, как и на работе, надо предусматривать отпуска и выходные дни от супружеской жизни. И ничего зазорного в этом нет, наоборот, только польза. Сколько бы разрывов и разводов удалось избежать, если бы подобная практика стала обычной. Но люди крайне редко умеют принимать разумные решения, чаще всего они находятся под влиянием стереотипов и устаревших традиций. Может, некогда они и были полезны, но с тех пор так много воды утекло во всех реках мира, что пора устроить кардинальную ревизию всем этим незыблемым правилам и обычаям. Иначе дальше будет все трудней и трудней мужчинам и женщинам находить общий язык. Даже секс - великий объединитель полов тут плохой помощник; когда между двоими разлад, он становится первой его жертвой.
  Эти мысли посещали Орехова вечером, когда он, окончив работу, решил отдохнуть на диване. Он даже хотел немного подремать, так как чувствовал сильную усталость. Но вместе сна в голову вдруг полезли какие-то странные размышления, удивляющие его все больше и больше. Никогда ранее он не думал ни о чем подобном. С чего бы это? Какое ему по большому счету дело до всех этих брачных перипетий. Сам он жениться не собирался, еще в молодости решил, что это не для него. Более всего на свете он ценил свободу, а, следовательно, ничего менять в своей жизни не собирается.
  Орехов вдруг ощутил смутное беспокойство, возникло ощущение, что чего-то ему не хватает. Вернее, не чего-то, а кого-то. Впрочем, стоит ли от себя скрывать, что ему хочется увидеть Марину, услышать ее голос, почувствовать прикосновение к себе ее рук....
  Орехов даже чертыхнулся; днем, когда Марина сообщила ему о своей внезапной командировке, он был уверен, что без всяких потрясений, абсолютно спокойно переживет ее отъезд. А теперь выясняется, что это совсем не так, что ее отсутствие вызывает в нем томление духа и тела. Так дело не пойдет, чрезмерная привязанность к другому человеку - более чем вредная привычка, ничуть не лучше наркотической зависимости, а может даже и хуже. А потому ее следует любым, даже самым радикальным способом, преодолеть.
  Чтобы поскорее отыскать такой способ, Орехов даже вскочил с дивана и несколько раз прошелся по комнате. Потом подошел к окну и посмотрел на улицу. Погода была не из приятных, мела сильная метель. Выходить из дома ему не хотелось. А что остается делать. Если он останется в квартире, то всю оставшуюся часть вечера, а то и всю ночь будет думать о ней. А это никуда не годится.
  Он набрал номер телефона.
  С Зинаидой он познакомился во время своих блужданий по бескрайним просторам Интернета. Переписывались недолго, уже на следующий вечер встретились и через час, максимум через полтора легли в постель. Она жила одна, не надо даже было ехать в гостиницу. Уютная однокомнатная квартира представляла собой замечательный альков для любовных утех. Ими они с большой страстью и занялись.
  Зинаида обладала вполне приятной внешностью, аппетитной фигурой, ее нельзя было назвать дурой; если у нее в голове и не было много ума, то здравомыслия вполне хватало на то, чтобы не совершать непростительных ошибок и трезво смотреть и на жизнь, и на людей, включая и на свою связь с Ореховым. Они встречались не часто, обычно, когда он расставался с очередной пассией и вынужден был поститься. Тогда он вспоминал о ней, и их занятие любовью напоминали по накалу страстей бой тореадора с быком. Но, насытившись, он обычно забывал о ней надолго. И, судя по всему, партнершу это вполне устраивало. Они никогда не спрашивали друг друга о том, с кем каждый проводит время в промежутках между их встречами. И не то, что на эту тему был наложен запрет, но просто оба понимали, что ни одному из них ни к чему ненужная информация. Им хорошо и без этого бесполезного знания.
  Он сразу понял, как Зинаида рада его видеть. Да она этого и не скрывала. Едва он переступил порог, она тут же повисла всей своей приличной массой на его шее.
  Обычно все проходило по заведенному ритуалу. Пока она стелила кровать, он готовил свое тело к занятию сексом в душе. Затем ложился в постель и в предвкушение ждал, когда подготовит для этого свое тело и она. Почему-то принимать совместные водные процедуры - чего любил он - она не любила. Это Орехова немного удивляло, но он не настаивал; мало ли у кого какие капризы. Не хочет, ну и не надо, его не убудет.
  Но на этот раз все получилось хуже, чем обычно. Он лежал в кровати, но думал не о том, что ему сейчас предстоит, а о чем-то совсем другом. Он представлял Марину в чужом городе; что делает она сейчас, одна ли проводит вечер или нашла приятное общество. Он вдруг ясно вспомнил ее слова о том, что там у нее есть хороший знакомый.
  И вдруг Орехов испытал нечто вроде небольшого потрясения, он явственно услышал, как исполняет его душа мелодию ревности. Давненько в нем не звучала такая музыка, он даже сейчас не припомнит, когда она играла эту пьесу в последний раз. Ну и дела, отправился в непогоду на другой конец города, чтобы забыть на вечер о Марине, а вместо этого приревновал ее да еще неизвестно к кому. У него вдруг испортилось настроение. Он даже пожалел, что приехал к Зинаиде, кажется, для лечения он выбрал не то лекарство.
  - Ты сегодня какой-то не такой, - сказала Зинаида, проводя ладонью по его телу.
  - Почему? - То был вопрос из тех, на который известен ответ.
  - Это я тебя должна спросить. Вялый, безынициативный, как старый дед. Либо ты становишься импотентом, либо у тебя есть другая, которая тебе мешает трахаться со мной. Ну, колись, какой из двух вариантов?
  - А как ты полагаешь? - Орехов отнюдь не обрадовался ее проницательности. Она была ему явно ни к чему. И вообще, в последнее время что-то все раскалывают его.
  - Да тут и сомневаться не приходится, конечно же, кто-то у тебя завелся. Для импотенции ты еще не созрел. Только непонятно, зачем тогда ко мне заявился. Поссорились что ли?
  - А если да, то что? - Орехов вдруг стал с интересом ждать ее ответа.
  Но Зинаида, кажется, вдруг почувствовала растерянность, не зная, что сказать.
  - Да, собственно какое мне дело до твоих шашней. Мы ведь с тобой просто трахаемся. - В голосе женщины одновременно прозвучал вопрос и утверждение.
  - Просто трахаемся, - подтвердил Орехов. И сразу понял, что поступил неосторожно, его партнерша явно ждала других слов.
  - И ты так считаешь, - как-то без особой радости констатировала она.
  Орехов вдруг подумал, что не хочет терять Зинаиду. Она была для него такой удобной гаванью, он мог приплывать сюда практически всегда, когда того желал. А теперь из-за своей неосторожности этот причал может оказаться для него потерянным. В таких ситуациях следует действовать более тонко, давать надежду на большее, чем это входит в его долгосрочные планы. Тогда ради этого сомнительного будущего и она будет вести себя по-другому. И как он так опростоволосился. А еще считает себя большим знатоком слабого пола.
  - А ты хотела иных отношений? - осторожно спросил он.
  - Кому интересно чего я хочу, - отозвалась Зинаида.
  - Раз я спрашиваю, значит мне интересно.
  - Что-то я тебе не очень верю. Я для тебя женщина для траханья. И ничего более.
  Это была абсолютная правда, и Орехов почувствовал некоторую растерянность. Он опасался подтвердить этот факт, но и обманывать ее ему не хотелось. Мало ли что она еще вообразит. Таким, как Зинаида, только подай надежду. А ему потом отдуваться. И чему ей вздумалось именно сегодня поднять эту тему, раньше благополучно обходились без подобных разговоров. И оба были счастливы.
  Кажется, Зинаида догадалась об его сомнениях.
  - Чего молчишь? Правду сказать боишься?
  - Пытаюсь понять, в чем она?
  - А, по-моему, все предельно ясно. Когда не с кем тебе потрахаться, вспоминаешь обо мне. Когда есть, даже не помнишь. Ну не ври только, скажи, что я права.
  Орехов собрал всю имеющую у него решимость в один кулак.
  - Ты права, так все и есть.
  Неожиданно для него Зинаида довольно хмыкнула.
  - Хорошо, что не соврал. За это ты мне нравишься.
  - Только за это?
  - Не только. - Ее рука по-хозяйски легла на его член. - Вот еще за него. Он меня хорошо удовлетворяет.
   Пальцы Зинаиды начали активно его ласкать, и Орехов почти сразу же ощутил мощные токи желания.
  Обычно, перед тем, как ему уйти, они минут десять сидели на ее кухни, пили чай или кофе, болтали о разных пустяках. Но сегодня Зинаида была непривычно молчалива.
  - Знаешь, о чем я думаю? - вдруг спросила она.
   - Я же не телепат.
  - И не догадываешься.
  - Представь себе, - ответил Орехов. У него возникло предчувствие, что сейчас услышит нечто не совсем для себя приятное.
  - Я вот все думаю, не перекрыть ли тебе шлагбаум к моему телу. А то больно уж здорово устроился.
  - И какой вердикт? - Орехов не без волнения ждал ответа.
   Зинаида выдержала хорошую театральную паузу.
  - Да ладно уж, горбатого могила исправит. И то, мне кажется, не всегда. Пусть идет все, как идет. Приходи, когда подопрет.
  - Спасибо тебе, Зиночка, - с чувством поблагодарил он ее.
  Орехов встал, подошел к ней и поцеловал. Она на несколько секунд прижалась к его животу щекой.
  - Сволочь ты, вот что я тебе скажу.
  - Сволочь, - согласился Орехов. - А кто нынче не сволочь?
  - Все сволочи, - подтвердила Зинаида.
  
  Сценарий
  
  Голландское посольство, за столом сидят Карл II, Том Киллигрю, лорд Рочестер, другие придворные.
  Том Киллигрю: Ваше Величество, лорд Рочестер известный герой, он и здесь впереди всех. Пока я осушу один бокал, он уже осушит целых два. Разве это не подвиг?
   Карл II: Напрасно ты его задеваешь, он и так не в духе. Что с тобой, мой дорогой Джон?
   Том Киллигрю: Его гложет проблема несовершенства мира.
  Лорд Рочестер: Вы правы, Том, мир с тех пор, как я могу его вспомнить, непоправимо одинаков. И тщетно было бы надеяться изменить его.
  Том Киллигрю: Особенно, если столько пить. Разве хватит сил на что-то еще. Говорят, лорд Рочестер, что вы совсем ослабели.
  Карл II: Том, я хоть и изрядно выпил, но все же скажу вам, что вы преступаете приличия.
  Лорд Рочестер: Да нет, пусть говорит. Интересно послушать.
  Том Киллигрю: А еще говорят, что вы не вылезаете из борделей. В Лондоне нет проститутки, какую вы бы не одарили своей милостью. Вам в этом нет равных во всем королевстве.
  Лорд Рочестер встает и бьет в ухо Тома Киллигрю. Все вскакивают.
  Карл II: Джон, вы рассердили вашего короля.
  Лорд Рочестер: Я всего лишь проучил недостойного шута.
  Утро следующего дня. Карл II, лорд Рочестер, а также другие придворные совершают утреннюю прогулку.
  Карл II: Ты знаешь, Джон, мое отношение к тебе. Но лучше тебе на время куда-нибудь уехать. Например, на континент. Пока все забудут твои выходки.
  Лорд Рочестер: Мне тяжело вас покидать, Ваше Величество. Но ваше слово для меня закон. Я уезжаю.
  Карл II: Мне будет тебя не хватать, повеса.
  Лорд Рочестер: Разве нет других, с кем интересно проводить время Вашему Величеству?
  Карл II: В тебе есть то, чего отсутствует в других.
  Лорд Рочестер: И что же это такое?
  Карл II: Неповторимость. Я иногда думаю, не презираешь ли ты всех, и в первую очередь меня. Не надо мне отвечать. Иногда лучше не знать, чем знать.
  Лорд Рочестер: Как вам будет угодно.
  Карл II: Именно так мне угодно. А сейчас в дорогу, мой друг.
  Лорд Рочестер: Я буду скучать о вас.
  
  
   Глава 10
  
  Орехов проснулся с радостным ощущением. Несколько секунд пытался понять, откуда оно взялось. Сомнений не было, сегодня должна приехать Марина. А значит, вечером они увидятся.
  Но радость продолжалась недолго. То, что его обрадовало, это же и огорчило. Уж слишком он привязывается к этой в общем-то малознакомой женщине. И пока он не запутался в сетях, не лучше ли их порвать?
  Эти мысли приходили к нему далеко не впервые, он и забыл, сколько раз. И уже знал, что никакой с его стороны реакции на них не последует. Все будет продолжаться, как и продолжалось. Более того, он все глубже втягивается в эти отношения, несмотря на то, что со все большим испугом думает о том, куда они его приведут.
  Весь день им владело приподнятое настроение. Его даже не слишком испортили съемки очередного эпизода. Все было не так, от грима до интонаций актеров. А уж про постановку Антона ему даже не хотелось думать. Она вызывала в нем зубовный скрежет, с его точки зрения то был апофеоз современной пошлости, хотя в фильме речь шла о событиях более чем трехсотлетней давности. Выходит, что пошлость не имеет временных границ, она пронзает века и тысячелетия своими стрелами, передается по наследству от одного поколения к другому. И ничему люди с таким удовольствием не покоряются, как ее власти.
  Эта предпринятая им мысленная атака на пошлость сама была для него и неожиданна и удивительна. До сих пор он дружил с пошлостью и обильно пользовался ее плодами. Но когда он стал погружаться в материалы о лорде Рочестере, то что-то с ним произошло, возникло нечто вроде короткого замыкания в цепи головного мозга. Добавило к этому появление в его жизни Марины, когда вместо обычной и тривиальной интрижки стало возникать нечто качественно другое. Все это представлялось несколько странным и необычным, он к этому не готовился и этого не желал. Более того, именно этого боялся. А вот пришло само, не спросясь, как нежданный гость. Ему бы понять, что с ним происходит, покопаться в залежах своей души. Но это занятие Орехов никогда не жаловал и практиковал крайне редко. Он исповедовал принцип, что даже о себе следует знать далеко не все. Иначе узнаешь много неприятного. А зачем, если и так хорошо. Но на данном периоде своей жизни он дважды переступил за допустимую черту. Удивительное дело, два человека - один живший много лет назад, другой его современник, сами не зная о том, объединились, чтобы штурмовать его так надежно выстроенные укрепления. И теперь ему приходится бояться, как бы чего не вышло.
  Но когда Марина днем позвонила и сообщила, что вернулась, он, несмотря на мощный всполох радости, заговорил с ней почти равнодушно. Ничего такого он заранее не планировал, это вышло само собой. И Орехов даже не совсем ясно понимал, почему это случилось. Словно бы внутри него кто-то привел в действие какой-то механизм. Интересно, что еще в нем так же спонтанно заработает? Его преследует ощущение, что он теряет власть над своими поступками. Но тогда возникает закономерный вопрос: а кто ее приобретает? Ведь, как известно, в природе не бывает пустоты.
  Марина ждала Орехова на заветном месте. И едва завидела его машину, тут же бросилась к ней.
  Их поцелуй длился очень долго. И куда ехать после него, вопрос уже не стоял. Он даже не стал ей говорить, а она спрашивать, куда он ее везет. Им все было ясно и без слов.
  В номере они быстро сбросили одежду и направились в душ. Марина намылила мочалку и стала водить ею по его телу. В плену ее рук оказался быстро набухший член.
  - Я думала о нем все те дни, что была в командировке. Прямо какое-то наваждение. Он такой у тебя замечательный.
  - Он твой, владей, - расщедрился Орехов.
  - Правда, мой. И больше ничей.
  - Я же сказал.
  - Я знаю, это не так, но все равно очень приятно. Я хочу, чтобы ты овладел мной прямо здесь.
  Душевая кабинка была очень тесной. Они едва умещались в ней вдвоем. И ему пришлось проявить почти гимнастические способности, чтобы выполнить ее просьбу.
  Они вышли из душа и легли на кровать, даже не обтеревшись полотенцем. Ими овладела такая сексуальная ненасытность, что они никак не могли остановиться. Из уст Марины вырывались вперемежку то стоны, то крики, Орехов же в краткие секунды просветления удивлялся своим неиссякаемым возможностям. Ничего подобного давно с ним не случалось разве только в юности, в период полового пробуждения.
  Они лежали молча, не размыкая объятий. Ореховым владели странные и мало понятные ощущения. Он был счастлив и несчастлив одновременно, ему было очень хорошо и в то же время смутно на душе.
  - Что это было? - вдруг услышал он шепот Марины.
  Орехов немного удивленно взглянул на нее.
  - Если память мне не изменяет, то был Его Величество секс.
  Марина покачала головой
  - Мне кажется, это было что-то другое. Это было невероятно здорово.
  - Лучше чем тогда? - Это вопрос вылетел из него так стремительно, что Орехов осознал это только тогда, когда он уже прозвучал.
  Марина несколько секунд молчала.
  - Это совсем другое. У нас все другое. А главная я другая.
  - Какая?
  - Тогда я была очень бескомпромиссная. Если кто-то меня обманывал, сразу же рвала все связи.
  - А теперь?
  - Теперь я готова терпеть. Я стала понимать, что иногда человек не может по-другому себя вести. Есть какой-то предел, когда можно и с этим мириться, и это прощать. Иначе отношения не получаются, можно потерять их из-за минутного ослепления.
  - Почему-то я думал, что ты более решительно настроена.
  - Удивительно, но до встречи с тобой я тоже так думала. Я совершенно не хотела иметь дело с женатым мужчиной. Зачем мне все эти проблемы, размышляла я. Да и какая перспектива.
  - А что сейчас?
  - А сейчас я все время думаю о тебе. И когда надо и когда не надо, и когда можно и когда нельзя.
  - А когда нельзя?
  - Когда я занимаюсь делами. У меня была тяжелейшая командировка. Очень не простые отношения складываются с заводом. Они натворили глупостей, а хотят, чтобы расхлебывала бы их я. Они не могут сделать самую элементарную работу. В общем, это какой-то тихий ужас. А я вместо того, чтобы решать деловые вопросы, считала часы, когда увижу тебя. Разговариваю с директором, а в голове - хочу трахаться с тобой.
  - Ты слишком долго постилась, вот и наверстываешь.
  - Может быть. Но мне кажется, тут другое.
  - И что же?
  - Все дело в тебе.
  - И что такого во мне?
  - Я впервые встретила человека, у которого внутри свой мир. Все предыдущие мои любовники, включая мужа, были из одного, общего мира. Они были понятны, но этим и скучны. Я тогда это не очень хорошо понимала, но подсознательно чувствовала их ограниченность. И мне чего-то в них не хватало. Потому, наверное, и расставалась. Хотя на поверхности каждый раз были совсем иные причины. А ты для меня не вспаханная целина. Я иду по ней и пролагаю борозды. Трудно, но интересно.
  - Ты преувеличиваешь мою оригинальность.
  - Вполне возможно. Но так ли это важно. Главное, я так думаю и ощущаю. Разве действительность для нас не такая, какой мы ее видим, воспринимаем?
  - И тебе не интересует реальность?
  - А ты уверен, что эта реальность, в самом деле, реальна? Кто может сказать, какая она на самом деле? И существует ли вообще?
   - Может быть, ее вообще в каком-то подлинном виде не существует, - предположил Орехов. - И она меняется в зависимости от нашего взгляда на нее. По крайней мере, иногда ко мне приходят такие безумные мысли. Но если они приходят, значит, это все же не случайно.
  - То есть ты хочешь сказать, что реальностей ровно столько, сколько людей. И не существует общей объективной реальности.
  - Примерно так, как ты говоришь.
  - Вообще-то ничего похожего я говорить не собиралась, - засмеялась Марина. - Но получается, что я, в самом деле, сказала нечто подобное.
  - А ведь очень интересная мысль! - воскликнул Орехов.
  - Тогда считай это тебе моим подарком за сегодняшний вечер.
  - Тебе понравилось?
  Она задумалась.
  - Когда это происходит так, как сейчас, я начинаю ясно сознавать, что секс - это и есть самое главное в жизни. Это какой-то могучий поток, из которого не хочется никогда выходить, так в нем хорошо. Ты не знаешь, почему так?
  Теперь настала очередь задуматься его.
  - Ты ставишь вопросы, над которыми приходится ломать голову. Мне кажется, что сексуальный оргазм ближе всего подводит нас к чему-то неземному, к тому блаженству, которому обычному человеку пережить невозможно. Разве только просветленному. Но об этом не почти ничего неизвестно.
  - Если невозможно, то и не стоит ни стараться это переживать, ни расстраиваться оттого, что это невозможно, - спокойно проговорила Марина. - К чему ставить нереальные цели, когда реальные так трудно добиваться. На наш век хватит сексуальных эмоций.
  Орехов немного удивленно посмотрел на Марину. Почему-то он ждал от нее иной реакции. В ней романтизм странным образом уживается с практичностью, мысленно отметил он. И, пожалуй, ему это сочетание в ней нравится. Один романтизм был бы опасен и даже нелеп. Негативный опыт близкого соприкосновения с ним у него имеется. И больше насыщаться им не хочется.
  - Почему-то не думал, что ты можешь быть такой рациональной.
  - Я еще и не такой могу быть. Уже поздно, тебе надо домой. А то попадет.
  Орехов секунду помедлил с ответом. У него вдруг возникло сильное искушение остаться с ней до утра в этой гостинце, в этом номере. Тем более это время оплачено. Но он поборол этот искус. Если он не желает неприятностей, то должен придерживаться золотого правила - ни при каких обстоятельствах не выходить из образа. Даже если в какие-то моменты его он и тяготит.
  - Ты права, надо собираться, - постарался, как можно безучастней произнести Орехов.
  Они оделись быстро и молча. Вышли из гостиницы, сели в машину. Не сговариваясь, продолжила молчать.
  Орехов остановил машину на том самом месте, где обычно ее высаживал. Несколько секунд она сидела неподвижно, он наблюдал за ней. Внезапно она повернулась к нему всем телом.
  - Я тебя люблю, - сказала она, и тут же выпорхнула из машины.
  Ему лишь оставалось проследить взглядом за тем, как скрылась она в чреве метро.
  
  Сценарий
  Таверна, лорд Рочестер гуляет в компании с несколькими мужчинами и весьма сомнительного вида женщинами. Все навеселе. Входит граф Малгрейф со своими друзьями. Он видит кампанию лорда Рочестера.
  Граф Малгрейф (громко и презрительно): Как трудно найти в Лондоне место, где можно провести время приличным людям.
  Лорд Рочестер (смотрит на графа): Господа! Вы видите еще кроме меня тут одного приличного человека?
  Раздается несколько голосов: Кроме вас, никого. Просто шаром покати.
  Граф Малгрейф: Есть люди, у которых самомнение затмевает все остальные чувства. А что им еще остается, коли ничего другого Господь для них не припас.
  Лорд Рочестер (встает): Хотелось бы, милорд, знать, на кого вы намекаете?
  Граф Малгрейф: Я так полагаю, что этот человек уже узнал себя в нарисованном мною портрете. Разумеется, в том случае если он не боится на него взглянуть. Ведь говорят, что свою смелость он давно растерял в кабаках и борделях. К тому же подхватил болезнь, которой часто наказываются распутники.
  Лорд Рочестер: Не кажется ли вам, граф, что вам дело нет до моих болезней.
  Граф Малгрейф: Так вы себя узнали, лорд Рочестер. А ведь не хотели. Но это далеко не полный ваш портрет, слухи о вашем непотребстве все громче и громче. Бедная супруга.
  Лорд Рочестер (гневно): Не трогайте мою жену.
  Граф Малгрейф: А вы еще помните про нее. Но у вас все равно не хватает на нее сил, вы ведь все, что у вас есть, дарите проституткам.
  Лорд Рочестер: Вы кровью ответите за свои слова.
  Граф Малгрейф: К вашим услугам, милорд. Вот мой секундант, полковник Эстон.
  Лорд Рочестер: А вот мой секундант, мистер Джеймс Портер. Думаю, этим двум джентльменам есть что обсудить.
  Граф Малгрейф: В этом мы с вами едины.
  Ранее утро, опушка леса. Стоят граф Малгрейф и полковник Эстон. К ним приближается лорд Рочестер. Он очень бледен.
  Лорд Рочестер: Доброе утро, джентльмены.
  Полковник Эстон: Граф Малгрейф готов начать поединок.
  Лорд Рочестер: Это очень благородно с его стороны. Но, видите ли, я бы хотел обсудить один деликатный вопрос. Я не здоров, чувствую такую слабость, что не могу драться. И вообще мне кажется, что вся эта затея напрасна. Вчера мы с графом оба погорячились и наговорили много лишнего. Но стоят ли слова того риска, который мы готовы себя подвергнуть. Я предлагаю мирно разойтись.
  Полковник Эстон: Что вы ответите, граф?
  Граф Малгрейф: Если лорд Рочестер не желает драться, я не настаиваю. Но с моей стороны я готов к поединку. И предупреждаю вас, я не намерен скрывать того, что сейчас происходит.
  Лорд Рочестер: Благодарю вас, граф.
  Он быстро идет к лошади, садится и уезжает.
  Граф Малгрейф (презрительно): Во что он превратился. Он повел себя, как последний трус. Вот как низко пал герой морских сражений. Об этом должны узнать все.
  Полковник Эстон: Я постараюсь, граф.
  
  Глава 11
  
  Весь день Орехов был сам не свой. Его мысли, словно на автопилоте, то и дело возвращались ко всего нескольким словам, сказанным Мариной в конце встречи. Его вдруг начинала подхватывать окрыленность, которая внезапно переходила в смутную тревогу.
  Он сидел на съемочной площадке и наблюдал за тем, как снимается очередная сцена. Обычно он старался обходить съемки стороной; зачем раздражать самого себя. Но сегодня он был не таким, как всегда, он слабо контролировал свое сознание, которое жило какой-то своей обособленной жизнью. Игра актеров, замечания Антона и даже костюмы и декорации все в нем вызывало негодование. Он жалел, что находится здесь, но и почему-то не уходил. При этом очень опасался того, что в нем созреет желание ссоры, захочется высказать все то, что давно накипело и даже перекипело. До сих пор ему удавалось это намерение достаточно успешно блокировать, но сейчас все для него выглядело по-другому. Он ощущал, что готов к поступкам, на которые раньше ни за что бы не решился. Его инстинкт самосохранения явно давал течь.
  И внезапно в нем созрело решение. Он уже больше не смотрел на съемочную площадку, а лишь с нетерпением ждал перерыва. Понятное дело, что не Антон решает такие вопросы, но в первую очередь он должен поговорить именно с ним. Конечно, для него это будет ударом. Но в жизни такие вещи происходят не так уж и редко. Как-нибудь переживет. Не смертельная же болезнь, в конечном счете.
  У Орехову возник странный вопрос: если бы не вчерашнее признание Марины, принял бы он такое решение? Не уверен. На первый взгляд связь между тем и другим представляется странной и сомнительной. Однако он уверен, что она все же существует. На самом деле, в мире самым тесным и непосредственным образом связаны вещи, между которыми на первый взгляд нет ничего общего. И надо приложить немало умственных усилий, дабы нащупать эти незримые нити.
  Орехов видел, как, завершив съемки, довольный собой Запольский шествует в столовую. Ему даже стало немного жалко его; сейчас он испортит ему аппетит.
  Режиссер ел с огромным удовольствием. Орехов с подносом подсел к нему за стол.
  - Не возражаешь?
  Антон без особой радости, словно предчувствуя неприятный разговор, посмотрел на него.
  - С какого бодуна ты стал таким деликатным? - спросил Антон.
  Орехов не ответил, поставил поднос на стол, а сам сел. Антон с некоторым недоверием взглянул на него.
  - Кажется, ты присутствовал на площадке?
  Орехов кивнул головой
  - Об этом я и хотел поговорить.
  - Только не надо начинать о том, что все не то.
  - Не буду, хотя все не то.
  - Не понимаю, что тебе не нравится, - проворчал Антон.
  - Пошлость, банальность, примитивность, безвкусица. Продолжать.
  Но Орехов видел, что на Запольского эти слова не произвели ни малейшего впечатления.
  - Не трать лучше слов и эмоций. Нам заказал этот фильм канал, мы его и делаем.
  - Скажи, кино - это искусство или халтура?
  - Халтура в искусстве, - хмыкнул Антон. По его виду было заметно, что он в восторге от собственного афоризма.
  - Оно и заметно.
  - Ну, хватит, - поморщился Запольский. - Каждый из нас делает свое дело: ты пишешь сценарий, я делаю на его основе фильм.
  - Я решил, что не буду дальше писать сценарий.
  Нанизанный на вилку изрядный кусок мяса не дошел до рта Антона.
  - Что ты сказал?
  - Я прекращаю писать сценарий.
  В глазах Запольского вспыхнула такая ярость, что Орехову показалось, что тот готов был его ударить.
  - У тебя все в порядке с головой?
  - Не уверен, - честно признался Орехов. - Но так ли это важно, важно то, что я принял такое решение.
  Лицо Запольского вдруг покрылось красными пятнами и стало чем-то напоминать не совсем спелый помидор.
  - Ты что не понимаешь, чем это грозит. Мы не может пригласить другого сценариста, ему надо несколько месяцев, чтобы только влезть в тему. И столько же, чтобы еще что-то накропать. А у нас сроки, а у нас кредит, который надо вовремя погасить. Да из-за тебя вся студия обанкротится, столько людей потеряют работу.
  - Не надо меня убеждать, я все и без тебя понимаю. Но этот фильм плохой. Понимаешь, Антон, он жутко пошлый.
  - Не более, чем наша жизнь. Скажи, что сейчас не пошло.
  - Вот я и хочу, чтобы у нас получилось хотя бы одна не пошлая картина.
  По лицу Антона пошла вторая волна красных пятен.
  - Хочешь, скажу тебе честно, я всегда считал тебя черствым человеком. Тебе есть дело только до самого себя, а на окружающих наплевать. А ведь благодаря студии ты стал неплохо зарабатывать, даже квартирку прикупил. А теперь, видите ли, вообразил себя борцом с мировой пошлостью. Да кто ты такой!
  Заключительную фразу своего обличительного монолога Запольский уже не сказал, а выкрикнул. И все, кто находились в столовой, повернулись в их сторону.
  - Вы знаете, господа, что собрался сделать наш уважаемый Сергей Олегович? - на весь зал произнес Запольский. - Ему, видите ли, не нравится наш фильм. И он намерен прекратить писать сценарий. - Внезапно он так сильно схватил Орехова за запястье, что тому стало больно. - А ну идем к директору!
  При полном молчании присутствующих они прошествовали к выходу.
  На свидание с Мариной Орехов ехал с таким странным букетом чувств, что никак не мог определиться, как себя вести с ней. Ее признание перемещало их отношения совсем в другую плоскость. Он знал, что за последние годы нравился ни одной женщине, но ни одна не говорила ему о своей любви. И как вести себя после этих слов, не совсем ясно. Он же не зеленный юнец, чтобы не понимать простых вещей - Марина сделала это признание не случайно. У него нет сомнений в том, что они отражают ее подлинные чувства. Но ведь дело не только же в них, тем самым она сообщила ему, что хочет от него большего, чем получает до сих пор. Даже если она об этом в тот момент и не думала, а руководствовалась бурным половодьем эмоций, в подсознание эти мотивы все равно присутствуют. И никуда им от них не деться. За свою жизнь он хорошо изучил женщин, и до сих пор его знания редко давали осечку. И теперь он вынужден вести себя с повышенной осторожностью, даже в том случае, если на его свободу не будет совершенно никаких посягательств. Но ему будет уже трудно избавиться от ощущения надвигающейся опасности. А оно и до этого было сильным.
  Но это была лишь одна часть его размышлений. Другая же была прямо противоположной. Признание Марины окрыляли его, делали счастливым. Так прекрасно, когда тебя любит такая замечательная женщина. Это создает внутри необычайную атмосферу. Ведь, по правде говоря, он давно забыл, что это такое - любовь. Все сводилось преимущественно к сексу, в лучшем случае к взаимной симпатии и приятельским отношениям. Иногда он ловил себя на странной мысли, что мужчины и женщины все больше забывают о том, какое изначально чувство их связало. Вместо этого - либо удовольствие, либо взаимная выгода. И, наверное, не случайно, что он не поддерживает каких-то тесных отношений с бывшими любовницами, хотя было их отнюдь не мало. Но как только проходило взаимное влечение, слабел и чисто человеческий интерес друг к другу. И по большей части они довольно спокойно расставались. А через месяц он, Орехов, уже далеко не всегда мог припомнить имя последней пассии. Впрочем, подобный склероз нисколько не огорчал; к чему засорять и так перегруженный мозг ненужной информацией.
  "Итак, меня любит женщина, - сказал он сам себе.- А стою ли я этой любви?". Он вспомнил, что произошло сегодня на киностудии. И опять его поразило то обстоятельство, что между двумя этими такими разными обстоятельствами его мысль упрямо пытается установить незримое соединение, словно хочет убедить его, что эти события совпали отнюдь не случайно. Да он и сам согласен с таким утверждением.
  Орехов внимательно вглядывался в лицо Марины, но оно было абсолютно таким же, как всегда. Оно даже не выразило большой радости при виде его. А ее губы соединились с его губами без всякого пыла - то был классический приветственный поцелуй. И все же шестое чувство шептало Орехову, что и она не такая, как обычно, что-то в ней незримо переменилось. Просто пока она не желает это демонстрировать. Скорей всего ждет реакции от него.
  - Куда пойдем? - спросила Марина.
  - Посидим в кафе. Мне хочется сегодня поговорить. Если не возражаешь.
  - Не возражаю. - Она о чем-то на мгновение задумалась. - Иногда случается и такое, что хочется разговаривать, а не заниматься любовью.
  Кажется, у них сегодня полное совпадение желаний, мысленно отметил Орехов.
  Они зашли в первое попавшееся на дороге кафе. Заняли места, быстро что-то заказали и отодвинули подальше меню. Орехов мысленно отметил, что сейчас для них это не имеет никакого значения. По большому счету они могли бы посидеть и за чистым столиком.
  - Как ты? - спросил Орехов.
  - Я - нормально. А почему ты спрашиваешь?
  - А у меня сегодня один из самых необычных дней в жизни.
  Марина несколько секунд смотрела на него.
  - Что-то случилось?
  - Я едва не ушел с киностудии.
  - Почему?
  - Мне так стало противно оттого, что они вытворяют с моим сценарием, что я взбрыкнул и заявил, что отказываюсь продолжать его писать. Видела бы, что тут началось, все буквально встали на дыбы. Меня, как преступника, поволокли к директору, мы беседовали с ним больше часа. Если, конечно, это можно назвать беседой. В основном говорил, вернее орал на меня он.
  - И каков результат?
  Орехов помешал ложечкой сахар в чашке с кофе капучино.
  - Совместными усилиями они уговорили меня продолжить, но дали обещание немного изменить фильм.
  - Значит, ты победил.
  Орехов отрицательно покачал головой.
  - Все будет идти точно также. Я сделал вид, что им поверил. Вернее, сделал вид перед собой. Даже если бы они захотели, они ничего не могли бы поменять. Они просто не в состоянии это сделать, для этого им не хватает ума и таланта. Самое смешное, они почти не поняли, почему я взбунтовался.
  - А почему?
  - Ты тоже не понимаешь?
  - Хочу сравнить свое представление с твоими объяснениями.
  Орехов задумался.
  - Ко мне вдруг пришла поразительная мысль, что я и сам не очень ясно представляю, в чем тут дело? Не совсем понимаю, что вызывает во мне такое возмущение?
  - Ты так и не понял?
  - Я думаю дело в их взгляде на жизнь, как на нечто невероятно убогое и банальное времяпрепровождение. Они все убеждены, что людьми движут исключительно самые примитивные, животные желания и намерения. Ничего другого они просто не видят, да и не хотят видеть. Все высокое отвергается изначально.
  Марина с любопытством взглянула на него.
  - И тебя это возмущает?
  - Мне становится противно и не интересно. Зачем тогда вообще нужно искусство, выхолащивается сама его суть. Только для развлечения.
  - А может оно действительно не нужно?
  - Ты так считаешь? - поразился Орехов.
  - Я только спросила.
  - Получается, что так оно и есть. Если люди в огромном количестве потребляют искусство, которое таковым не является, и при этом вполне довольны этим продуктом, значит, оно не нужно.
  - Мне тоже так иногда кажется. Огромному числу людей оно, в самом деле, ни к чему. Им вполне хватает того искусства, которое для тебя искусством не является. Вопрос в другом, что ты собираешься при всем этом делать? Только ответь честно, без всяких так обходных маневров, как ты иногда любишь.
  - А что я могу. Буду продолжать то, что делаю.
  - Так я и думала, что ты это скажешь.
  - Осуждаешь?
  Марина отрицательно покачала головой.
  - Наоборот, одобряю. Я не уважаю тех, кто хочет пробить головой стенку, а когда не получается, обвиняют стенку, что она чересчур толстая. Мне кажется, что виновна тут голова. Зачем биться напрасно, если заранее известно, что стенку все равно не прошибешь.
  - А ты так никогда не поступаешь?
  - Нет. Я стараюсь ставить перед собой только реальные цели. А не реальные, какие бы они не были соблазнительными, я отвергаю с порога.
  - Вот ты какая, - покачал головой Орехов. - Мне часто кажется, что я совсем тебя не знаю.
  - Узнавай.
  - Позволяешь?
  - Более того, готова тебе всемерно помогать.
  - Ладно, ловлю на слове. Тогда ответь, чего ты хочешь?
  Марина внимательно посмотрела на Орехова, и тому показалось, что в ее глазах промелькнуло странное выражение.
  - Знаешь, я хочу не так уж много в жизни. Иногда мне кажется, что хочу совсем мало.
  - И что конкретно?
  - Боюсь, мои желания, покажутся тебя очень не оригинальными и банальными. А то и пошлыми, как твои коллеги по студии.
  - Ты не бойся.
  - Спасибо, что успокоил, - улыбнулась Марина. - Хочу любить и быть любима. Хочу засыпать в объятиях дорогого мне мужчины. И хочу от него детей. У меня уже критический возраст для деторождения. Мне надо решать этот вопрос быстро.
  Орехов вдруг ощутил, как холодная волна зародилась в области живота и устремилась по телу вверх.
  - Я понимаю тебя. Но я не тот человек, который способен дать тебе это.
  - Я знаю. И не собираюсь ничего такого от тебя требовать.
  - Но ведь ты... - Он вдруг замолчал. - То, что ты вчера сказала...
  - То, что я тебя люблю, - спокойно произнесла Марина. - Могу повторить. Я тебя люблю.
  Некоторое время они молчали. Первой прервала бессловесное общение Марина.
  - Тебе неприятно это слышать?
  - Наоборот! - воскликнул Орехов. - Очень приятно. Я взволнован и растроган. Только не совсем понимаю, как мне теперь себя вести
  - Как вел себя, так и веди. Или хочешь, чтобы я написала тебе инструкцию? Я могу. Мне их часто приходится писать к лекарственным препаратам.
  - Это было бы интересно, - рассмеялся Орехов. - И с чего бы начала?
  - Со вступительной части.
  - И что в ней?
  - Что тебе ничего не угрожает. Ты с первой встречи определил правила игры. Я их приняла. И у меня нет прав на односторонний их пересмотр. Так что живи спокойно. У тебя все хорошо и дальше будет ничуть не хуже. Я не претендую на чужих мужей.
  - Но ты спишь с чужим мужем.
  Марина отрицательно покачала головой.
  - Я сплю с тобой. С мужчиной, которого я полюбила. А то, что он по совместительству еще чей-то муж, это меня не касается. Это его проблемы. Он сделал такой выбор. Я лишь приняла это к сведению.
  Орехов задумался. Его вдруг посетило ощущение, что он влезает в ловушку, которая однажды непременно захлопнется. И он не сможет из нее выбраться.
  - Но ведь тебя не может долго удовлетворять такая ситуация?
  - А разве я говорила, что она меня удовлетворяет?
  - Не говорила. Но тогда я не понимаю, почему ты выбрала меня. Интернет переполнен мужиками, в том числе свободными от брачных уз.
  - Это получилось само собой. Я не планировала, но так вышло. Мне понравилось твое обращение, я сразу поняла, что этот человек не ординарный. И это стало мощным толчком.
  - Но ты же должна думать о своей жизни на перспективу.
  - Должна, но только я никогда не думаю. Меня всегда тащат за собой обстоятельства. Когда мы встретились, ты мне сразу понравился. И я подумала, что хочу с тобой трахаться.
  - И все? - В голосе Орехова прорезалось затаенное разочарование.
  - Какие же вы все мужики сволочи. Обожаете, когда бабы вас любят. Скажи, это льстит вашему самолюбию?
  - Это всегда льстит. Но, поверь, дело в не в этом.
  - В чем же тогда?
  - Меня очень взволновало твое признание. Ты мне совсем не безразлична. Все, что возникло между нами, для меня стало неожиданным. Но тем и ценней.
  Взгляд Марины выразил недоумение.
  - Не понимаю, почему неожиданно. Разве ты не хотел таких отношений?
  - Таких нет.
  - А каких?
  - Я тебе должен кое-что объяснить.
  - Было бы любезно с твоей стороны.
  - Так и быть, окажу тебе любезность. У меня отношения с женщинами делятся на три категории. Первая категория - это отношения, где присутствует исключительно секс.
  - И ничего больше?
  - Ничего.
  - Я бы так не смогла, - покачала головой Марина. - Секс совсем без чувств, для меня это невозможно. Это чисто мужской подход. А что же во второй категории, можно узнать?
  - Конечно, можно. Это когда кроме секса возникает какое-то подобие дружбы.
  - С волнением жду объяснений про третью категорию. Предчувствую, она самая важная.
  - Это те женщины, с которыми у меня возникают настоящие романы.
  - И к какой категории отношусь я?
  - Ты не догадываешься?
  - Догадываюсь. К первой, в которой присутствует исключительно секс.
  - А вот и ошиблась. Наши отношения я отношу к третьей категории.
  - Я должна быть очень польщена.
  - Не без этого. В эту категорию попадают лишь избранные. Отбор жесточайший, как в полет в космос.
  - Да ты что! Кто бы мог подумать, что я прошла такой предполетный отбор. После него ничего не страшно. Могу лететь прямо сейчас на Марс.
  - Между прочим, даже если я шучу, то не очень. За всю мою не такую уж и короткую жизнь у меня всего было два больших романа.
  - Так мало, что же это ты так?
  - Сколько женщин встретил, с которыми хотелось завести такие отношения, столько романов и было.
  - И значит, я тоже принадлежу к этим избранным.
  - Получается, так.
  - И что ты с этим собираешься делать?
  - Не знаю, - не сразу отозвался Орехов. - Ничего. Продолжать.
  - Как долго?
  - Понятие не имею. Пока один из нас не решит, что пора кончать.
  - Ты так верно рассуждаешь, что не подкопаешься. Чувствуется большой опыт. Кстати, тебе домой не пора. Мы уже почти три часа тут сидим.
  - Да, пора.
  - Вот и я так думаю. Столько всего обсудили, даже не ожидала, что получится такой содержательный разговор. Я стала лучше понимать тебя. А это для меня крайне важно.
  
  Сценарий
  
  Карл II гуляет по парку в окружение нескольких собак. К нему быстро приближается лорд Рочестер.
  Лорд Рочестер: Доброе утро, Ваше Величество. Мне передали, что Вы хотели меня сегодня утром видеть.
  Карл II внимательно смотрит на него.
  Карл II: Тебе не верно передали, я хочу видеть тебя всегда.
  Лорд Рочестер: Я очень ценю ваше отношение.
  Карл II громко смеется.
  Карл II: Об это известно всему Лондону. Твои непристойные стихи о монархе цитируют даже лавочники.
  Лорд Рочестер: Это всего лишь шутливые экспромты.
  Карл II: Если это шутливые экспромты, то я дева Мария. Что ты можешь сказать по поводу этого стиха: Скандально нищ и все же вечно в духе \ От шлюхе Карл шарахается к шлюхе \ Не нам, но Казначейству дорогой \ В одной руке держава, х.й в другой. Не правда ли, милый Джон, удачная шутка. Или вот еще эпитафия на мою могилу, она тоже принадлежит твоему блистательному перу: Умер великий король, умер трижды великий обманщик; / Гадостей не говорил и не делал не гадостей он. Наверное, когда ты выводил эти строки, то тобой руководила забота о своем короле. Верно, ты полагал, что под такой надписью ему будет покоиться особенно уютно.
  Лорд Рочестер: Ваше Величество...
  Карл II: Ты не думаешь, что многим стоило головы гораздо менее гнусные дерзости.
  Лорд Рочестер: Да это так, но они служили другим королям.
  Карл II (хохочет): А меня можно поносить и позорить перед всем народом безнаказанно.
  Лорд Рочестер: Вы человек, которому можно сказать правду.
  Карл II: А правда такова: король Англии развратник, который вместо государственных дел распутничает да пьет. Не слишком ли вы далеко зашли, лорд Рочестер?
  Лорд Рочестер: Но разве хоть одно мое слово несет неправду? Почему хотя бы иногда не посмотреть в зеркало, которое имеет правдивое изображение.
  Карл II: Ты считаешь, что я таков?
  Лорд Рочестер: Мне бывает грустно оттого, что в мире так мало порядочности и честности.
  Карл II: И напрасно, это ведет к меланхолии. Бери пример со своего короля, меня это нисколько не угнетает.
  Лорд Рочестер: Мне это известно, Ваше Величество.
  Карл II: Но то, что известно тебе, совсем не обязательно должно стать известно всем. Джон, разве мало милостей ты получил из моих рук?
  Лорд Рочестер: Гораздо больше, чем заслуживаю.
  Карл II: И это твоя благодарность?
  Лорд Рочестер: Иногда я бываю так противен самому себе.
  Карл II: И понося меня, ты находишь оправдание себе?
  Лорд Рочестер: Но разве король не должен приносить пользу своим подданным?
  Карл II: Да, ты заслуживаешь палача.
  Лорд Рочестер: Так, позовите.
  Карл II: Не боишься? Твоя история с графом Мангрейфом, отказ от дуэли с ним. Все только и говорят о твоей трусости.
  Лорд Рочестер: Вы можете проверить мою смелость, увидев мое поведение на плахе.
  Карл II: Когда-нибудь стоит посмотреть на это зрелище. Оно стоит того, чтобы его организовать. Тем более, при моих возможностях это так не трудно.
  Лорд Рочестер: Чтобы позабавить Вашу милость, готов не откладывая.
  Карл II: Нет уж, повременим. Ты нужен мне тут. Без тебя мои забавы были бы чересчур пресны.
  Лорд Рочестер: Готов Вам служить всегда и везде.
  Карл II: И писать памфлеты. Не слишком ли много дел ты делаешь одновременно?
  Лорд Рочестер: Будь я таким односторонним, я бы давно вам наскучил. Я смотрю на мир с разных позиций. С одной стороны он мне представляется прекрасным, с другой - ужасным.
  Карл II: Не лучше ли найти золотую середину.
  Лорд Рочестер: Наверное, лучше. Но тогда я буду не я. Увы, я не человек середины, меня манят крайности.
  Карл II: А иногда это было бы неплохо. Особенно, когда пишешь обо мне свои стишки.
  Лорд Рочестер: Между прочим, они прославят ваше правление. Их будут цитировать и тогда, когда нас не будет.
  Карл II: Воистину от твоих утешений становится еще хуже.
  Лорд Рочестер: Но ведь я не во всем несправедлив. И те, кто Вас, сир, окружают, позорят ваше правление не меньше.
  Карл II: Оставим их в покое на сегодня. Лучше порадуйся за себя, что у тебя столь милостивый монарх.
  Лорд Рочестер: Я всегда это помню и всегда этому безмерно рад.
  Карл II: Вместо палача ты всего лишь некоторое время лишишься доступа ко двору. И мой совет, не пиши больше подобных стихов. Хотя я знаю, ты все равно продолжишь.
  Лорд Рочестер: С Вашего позволения. Все мы поставляем нескончаемый поток материалов для них.
  Карл II: А что еще нам остается. Иначе жизнь была бы слишком скучной. Я ценю людей, способных сделать ее хоть чуточку веселей. А все остальное так ли имеет значение.
  Лорд Рочестер: Боюсь, большинство ваших поданных пришли бы в ужас, услышав эти слова.
  Карл II: Я сказал это только для твоих ушей. Может, эта самая большая милость, которую я тебе оказываю.
  Лорд Рочестер: Я ценю ее, Ваше Величество, и удаляюсь в изгнание. Надеюсь, оно не продлится чрезмерно долго.
  Карл II: Я буду скучать без тебя.
  Лорд Рочестер кланяется и удаляется, король смотрит ему вслед.
  
  Глава 12
  
  Орехов вдруг потерял интерес к сценарию. Надо было срочно сдавать очередную серию, иначе начнется простой всей съемочной группы, а у него полная атрофия творческого потенциала. Весь запас мыслей исчез, как солнце в дождливый день. Орехов сидел перед компьютером, иногда начинал стучать по клавиатуре, но, прочитав, безжалостно стирал набранный текст. Он получался таким убогим, таким безжизненным, чтобы показывать его было просто стыдно. Упрекает Антона за то, что тот снимает плохой фильм, а сам делает сценарий ничуть не лучше. Если не хуже.
  Орехов вывел на экран монитора портрет своего героя. Лорд Рочестер безучастно смотрел куда-то мимо него из глубины веков. Что мне делать с ним? Что мне делать с Мариной? Эти два вопроса возникли в его голове словно бы сами по себе. Он удивился тем, что они появились в его сознании в тесной связке. Хотя стоит ли удивляться? Это с некоторых пор стало происходить с пугающей регулярностью.
  Орехов встал, подошел к окну и посмотрел на улицу. До сих пор он был уверен в правильности своего поведения. И, как ни странно, погружение в биографию Джона Уилмота только укрепляло его в этом мнение. Он, Орехов, не предназначен создателем для семейной жизни, он творец, а творец должен быть свободным, как птица. Любые укоренившиеся привязанности связывают творческие силы непреодолимыми путами, гасят энергию созидания. Да и вообще, он подсознательно всегда ощущал, что подлинная мужская природа, если и стремится к какому-то постоянству, так только к постоянству бесконечных перемен. Глупо ограничиваться одной женщиной в мире, который предлагает такое обильное их разнообразие. И как многих хочется попробовать на зубок, узнать, каковы они на вкус и запах, пережить новые ощущения. В моногамии есть что-то ужасно убогое и ограниченное; это все равно, что всю жизнь прожить в одном городе и никуда из него не выезжать. А ведь планета так велика и многолика... И он рано ощутил в себе это жажду познанию нового, неизведанного. И до сих пор у него не было причин жалеть о сделанном выборе. Скорей наоборот. У него много друзей и знакомых женатых мужчин. Он специально наблюдал за ними. И практически никто по-настоящему не счастлив. Всем чего-то не хватает. Словно специй к еде. А чтобы восполнить дефицит впечатлений они в какой-то период начинают изменять, жить, словно революционеры, двойной жизнью, заниматься конспирацией, трусятся от страха быть разоблаченным в неверности. А вот у него нет желания вести такой образ жизни, он хочет всегда и везде ощущать себя свободным. Он убежден: только свободный человек может быть по-настоящему счастливым. А любая несвобода, как бы приятно и комфортно не была обставлена, делает несчастным. Вопрос лишь во времени.
  И лорд Рочестер понимал эту аксиому как никто другой. Может, потому он и привлек его внимание. Он был настолько свободным человеком или так жадно стремился к неограниченной свободе, что вошел в историю, как один из самых отъявленных распутников. Но бывает случаи, когда распутство нравственней целомудрия. Святоши всех времен и народов прилагали и прилагают гигантские усилия, чтобы подчинить людей своей воле, заставить их вести себя так, как они считают правильным. Но еще никто не доказал, что это именно этот путь ведет к высшей цели. По крайней мере, ни один из них до нее не добрался, зато крови другим они попортили, да и до сих пор портят много. Нравственность проявляется вовсе не в воздержании, не в самоограничении, а в умение делать и себя самого и тех, кто тебя окружает, счастливыми. А если воздержание ведет к тому, что все вокруг несчастны, чувствуют себя обделенными, в чем же тут заключается высокая мораль?
  Эти рассуждения вовсе не оправдывают Джона Уилмота, в своих эскападах он часто переступал невидимую грань и впадал в неприкрытый грязный разврат. Он далеко не всегда умел и хотел останавливаться, подчас темные стороны его талантливой натуры заносили его в самые омерзительные нечистоты жизни. Да так, что он подолгу не мог из них выбраться. Но ведь ясно и другое, для него это был еще и протест против господствующего ханжества, безжалостно прессовавшего каждого, кто посмел быть не таким, как все, быть самим собой. Чтобы восстать против общества, даже имея тайную поддержку короля, нужно обладать большой смелостью и решимостью. И еще отчаянностью, которая позволяет поставить свою судьбу на рулетку жизни. Только по-настоящему освободившийся себя от зажимов человек способен на такой безумный поступок.
  Мысли Орехова от лорда Рочестера плавно перетекли к Марине. С его стороны будет роковой ошибкой, если под действием своих чувств, он изменит своей генеральной линии жизни. Он не должен поддаваться иллюзии, что с нею способен обрести какое-то неземное счастье, что она заменит всех остальных женщин земли. То, что она симпатичная, умная, то, что она ему сильно нравится, еще не основание для пересмотра своих основополагающих принципов. Она отнюдь не единственная женщина, вызывавшая в нем подобные эмоции. Но он всякий раз своевременно одергивал себя, возвращался на прежнюю колею. И ни разу об это мне пожалел. Некоторые, подобно Антону, считают его одиночество ущербным, а на самом деле для него это способ возвыситься. Ненавидят одиночество те, кому скучно с самим собой, кого тяготит собственное убогое общество, как плохой спектакль. А ему с собой, наоборот, хорошо, одиночество наполняет его мыслями и идеями. Даже сейчас, когда он переживает не самые лучшие творческие времена, ему комфортно наедине с самим собой. Каждому свое. Он создан в первую очередь для творчества, для наслаждения всеми сторонами жизни. И не должен сходить с этой стези, каким бы искушениям он при этом не подвергался.
  Орехов вернулся к компьютеру. Он вдруг почувствовал, что если не преодолел свой творческий да и жизненный кризис, то, по крайней мере, сумел ослабить его тиски. Пальцы сами собой забегали по клавиатуре. Теперь он не сомневался, что через час очередная сцена сериала будет готова.
  
  Сценарий
  
  Кабак на Ньюмаркет-роуд. Зал полон посетителей.
  Герцог Бекингем (громко): Господа, готовьте ваши кружки. Сегодня, как и вчера мы с лордом Рочестером наливаем вам бесплатно.
  Раздается одобрительный гул.
  Лорд Рочестер: С каждым разом у нас народу все больше.
  Герцог Бекингем: А ты что хотел, простой народ любит дармовое угощение ничуть не меньше знати.
  Лорд Рочестер: Так надо всех напоить. Знаешь, мне все больше по душе наша идея с покупкой этого богоугодного заведения.
  Герцог Бекингем (со смехом): Еще бы, пока мужья бражничают, ты забавляешься с их женами.
  Лорд Рочестер: Да и ты не отстаешь. Иди-ка, обслужи вон тогда старичка.
  Герцог Бекингем (внимательно смотрит на посетителя): Ба, он уже у нас не первый раз. И всегда один.
  Лорд Рочестер: В том-то и все дело. Говорят, у него совсем юная красавица жена.
  Герцог Бекингем: Ах, вот оно что, теперь понятно. Боится таких бравых ребят, как мы.
  Лорд Рочестер: И верно делает, что боится. Будь я не лорд Рочестер, если не позабавлюсь сегодня же с его красоткой.
  Герцог Бекингем: И как же ты намерен взять эту крепость? Ведь женушка старика, даю на отсечение руку, под замком. А то и под присмотром.
  Лорд Рочестер: Ты прав, но всегда найдется способ проникнуть через любые заторы.
  Лорд Рочестер шепчет что-то на уху своему компаньону. Тот хохочет.
  Герцог Бекингем: А что, это может получиться.
  Лорд Рочестер: Только напои этого старого ревнивца так, чтобы домой он заявился бы не скоро. Вижу по нему, что до бесплатной выпивке он большой охотник.
  Герцог Бекингем: Не беспокойся, через десять минут он будет валяться под столом и распевать песни.
   Лорд Рочестер, переодетый в женское платье, подходит к дому. Дверь ему открывает пожилая женщина, сестра старика.
  Пожилая женщина (подозрительно): Чего тебе?
  Лорд Рочестер (женским голосом): Я служанка из кабака, меня прислал ваш брат. Он вам прислал вот эту корзинку с бутылкой вина и кусок телятины. Куда поставить?
  Пожилая женщина: Я сама возьму.
  Лорд Рочестер: Что вы, ваш брат не велел, корзина тяжелая. Я сама поставлю, куда скажите.
  Пожилая женщина: Ладно, неси на кухню. Иди за мной.
  Лорд Рочестер: Слушаюсь, мэм.
  Они идут на кухню.
  Пожилая женщина: Ставь вот здесь.
  Лорд Рочестер ставит корзину на пол и вдруг хватается за грудь.
  Лорд Рочестер: Мне плохо.
  Он падает.
  Пожилая женщина (кричит): Маргарет, помоги.
  В кухне вбегает прелестная юная особа в ночном пеньюаре.
  Пожилая женщина: Помоги мне перетащить эту женщину на диван.
  Вдвоем они тащат лорда Рочестера в другую комнату и кладут на диван. Женщины приподнимают его голову и вливают ему в рот принесенное им вино. Затем его пьет старуха. И почти тут же засыпает. Маргарет удивленно смотрит на нее. В это мгновение "служанка" "приходит в себя".
  Маргарет: Вам лучше?
  Лорд Рочестер: Я совсем оправилась. Со мной такое бывает.
  Маргарет: Вас, правда, послал муж?
  Лорд Рочестер: Конечно. Только он совсем пьяный.
  Маргарет: Как я устала от его пьянства. Он напивается каждый день. А я тут сижу вечерами одна. Он никуда меня не пускает, а эта мегера - его сестра - меня стережет. А что я получаю взамен. Сейчас он придет и плюхнется на постель. И начнет храпеть. А ведь я совсем молодая.
  Лорд Рочестер: Ах, как я тебя понимаю, сестрица. В твоем возрасте любовные утехи так сладостны и приятны.
  Маргарет: Какие утехи, я и забыла, как это бывает.
  Лорд Рочестер: Я могу тебе помочь. И подарить сладость любви.
  Маргарет: Каким же образом?
  Лорд Рочестер берет ее за руку и кладет себе на пах.
  Маргарет: Так вы мужчина!
  Она с испугом смотрит на старуху.
  Лорд Рочестер: Не бойся, она не проснется, в вине я разбавил опиум. Проспит до утра.
  Маргарет: Так это все подстроено.
  Лорд Рочестер: А разве ты не довольна?
  Маргарет смотрит на него. Он сдирает с головы платок.
  Маргарет: Какой вы симпатичный!
  Лорд Рочестер: И не только симпатичный. Ты узнаешь, что такое настоящий мужчина.
  Они целуются.
  
  Глава 13
  
   - Как же ты здорово меня трахаешь! Милый, любимый, я хочу еще. Ну, давай, я тебя прошу. Хочешь, сменю позу? Возьми меня сзади.
  Марина перевернулась на живот и встала на колени. Орехов пристроился сзади нее. Его член легко вошел в ее податливый, мокрый туннель влагалища. Он подумал, что сегодня ими овладело какое-то сексуальное безумие, без всякого сомнения они превзошли в неистовстве и неутомимости все достижения, что были до этого вечера. Ладно, женщина, она может столько, сколько хочет и даже гораздо больше, но силы даже самого сильного мужчины ограничены матушкой природой. А вот сейчас ему кажется, что ее законы на него почему-то перестали распространяться, его возможности кажутся просто неиссякаемыми. Как у лорда Рочестера, внезапно подумал Орехов. Впрочем, почти сразу же он о нем забыл, Марина в очередной раз кончила, о чем торжественно возвестила громким криком.
  Он лег рядом с ней, она прижалась к нему, обняв за шею. Что с ним происходит, все как-то странно, попытался понять Орехов. Он никогда не считал себя половым гигантом, а мужчиной с хорошей, но средней потенцией. Неужели так могуче подействовало на него признание Марины в любви? Он и раньше их слышал, но, насколько помнит, на его сексуальные подвиги это никак не влияло. А вот сегодня все необычно.
  - Мне так хорошо с тобой, ты даже не представляешь, - услышал он рядом со своим ухом горячий шепот Марины. - Так бы лежала и лежала в твоих объятиях. А если я тебя сегодня не отпущу?
  Какая-то пружина внутри него, мгновенно распрямившись, заставила его привстать. Марина перекатилась на спину и посмотрела на него.
  - Ты не волнуйся, я это так просто сболтнула. Я умею себя контролировать.
  - Я не волнуюсь, - не искреннее пробормотал Орехов.
  - Волнуешься, это даже слепому видно. Просто мне хочется на некоторое время расслабиться, забыть про все условности. Мы на острове, ты и я и больше никого и ничего. Тебе такого не хочется?
  Орехов взял несколько секунд на размышление. Но не для того, чтобы придумать ответ, а для того, чтобы решить отвечать ему искреннее или соврать.
  - Хочется. А знаешь, почему бы нам так и не сделать. Скоро в съемках наступит небольшой перерыв, мы можем куда-нибудь уехать на пару дней. Вокруг столько замечательных мест, которые мы никогда не посещали. Как идея?
  - Хорошая. Если позволят обстоятельства.
  - А чего им не позволить, - пожал плечами Орехов. - Все зависит от нас.
  - А твоя семья?
  - Это мои заботы, не думай об этом.
  - Как скажешь, милый.
  Орехов снова лег рядом с ней, Марина прижалась к нему всем телом.
  - Так ты поедешь?
  - Ты спрашиваешь глупости. Конечно, поеду, куда скажешь и когда скажешь. Хоть сейчас.
  Орехову вдруг стало интересно.
  - А твои дела, твой бизнес? Ты говорила, у тебя проблемы. - Он с напряженным ожиданием ждал ответа.
  - Дела действительно так себе. Очень сложно найти хороших сотрудников. Опытным и знающим нужно платить большую зарплату, а компания пока не может. А берешь девочек после института, они ничего не умеют. Да к тому же еще не особенно учиться хотят. Зато гонора предостаточно. Поэтому в основном приходится все делать самой.
  - Но это же плохо.
  - А кто говорит, что хорошо. Но иначе себе дороже, приходится все за ними переделывать. Только бесполезно тратятся время и деньги. А того и другого очень мало.
  - Я думал, у тебя лучше обстоят дела.
  - Не всегда хочется жаловаться. Да и не так все плохо, просто трудней, чем мне бы хотелось.
  - Могу тебе чем-то помочь?
  Марина тихо и нежно засмеялась.
  - Ты мне и так помогаешь. Куда уж больше.
  Она обхватила рукой его член. Орехов был уверен, что после всего, что было, такие действия с ее стороны не окажут на него никого воздействия. Но о чудо, не прошло и минуты, как его мужской орган не только ожил, но Орехов ощутил приливную волну желания.
  Орехов немного исподтишка наблюдал, как Марина одевалась. Ему казалось, что вместе с одеждой она надевает на себя и другой образ. Ему было нелегко представить, что всего несколько минут назад в порыве оргазма она шептала непристойности, кричала что-то бессвязное, нежно гладила его тело. Теперь она выглядела гораздо строже, деловито, а ее глаза скорей смотрели на него насмешливо, чем ласково. А может, она не испытывает к нему никакой любви, подумалось ему, а всего лишь было сильное вожделение, а оно и не такие слова способно высечь из человека. А сейчас его стараниями оно удовлетворено - и любовь тоже прошла до следующего прилива желания. Все просто и логично, сплошная физиология. И ничего более.
  Они вышли из гостиницы, сели в машину. Они уже прилично отдалились от отеля, а Орехов все никак не мог освободиться от пришедших в его голову мыслей. Он и сам не понимал, почему для него это было так важно, обычно он довольно равнодушно относился к чувствам женщин, гораздо больше его волновали собственные переживания. Но сейчас было так и совсем не так.
  - Ты меня все еще любишь? - неожиданно спросил он.
  Почему-то ему казалось, что Марина сильно удивится вопросу, но она восприняла его совершенно спокойно, как будто бы он спросил у нее, куда ее подвезти?
  - А что такое любовь, Сережа. Если мне с тобой очень хорошо, если не хочется расставаться, это любовь или не любовь? Мне всегда казалось, что любовь проявляется в чем-то конкретным. В каких-то желаниях, в стремлении к каким-то поступкам, в каких-то ощущениях. Не знаю, как у других, но у меня так. Ты же пишешь о любви, о своем лорде Рочестере, так скажи: это любовь или не любовь?
  - И у тебя это чувство не ослабло?
  - Почему оно должно ослабнуть?
  - После такого бурного вечера.
  - Оно только усилилось. Я, кажется, поняла, ты не веришь мне. Какой же ты глупый. А еще пишешь о любви, о женщинах. А ни черта в них не смыслишь.
  Может, и не смыслю, мысленно согласился Орехов. Но понять, что с ним происходит, ему жизненно необходимо. Сейчас же у него полное ощущение движения в темноте.
  
  Сценарий
  
  Зал в королевском дворце. Установлена сцена, рядом с ней сидят зрители. Они ждут появления короля, чтобы начать представление пьесы "Императрица Марокко". Входит давняя любовница монарха, женщина средних лет герцогиня Кливленд. Она находит взглядом лорда Рочестера.
  Герцогиня Кливленд (обращается к лорду Рочестеру): Могу я с вами поговорить, милорд?
  Лорд Рочестер: С вами я готов говорить бесконечно.
  Они отходят в сторону. Все с любопытством смотрят в их сторону.
  Герцогиня Кливленд: Не кажется ли вам, милорд, что вы переходите все границы.
  Лорд Рочестер: Какую же границу, я, по вашему мнению, перешел?
  Герцогиня Кливленд: Все возмущены вашими стихами. Они оскорбляют людей.
  Лорд Рочестер: Но я лишь реагирую на их поступки.
  Герцогиня Кливленд: Никто не просит вашей реакцией. Даже король...
  Лорд Рочестер: Королю нравятся мои стихи. В том числе и о нем самом.
  Герцогиня Кливленд: Да, Его Величество к вам благоволит. Но и у него истощается терпение.
  Лорд Рочестер: Но пока оно не истощилось. В отличие от вас.
  Герцогиня Кливленд: Еще бы, когда услышишь такое. Ее непросто описать \ Неописуемая блядь! Не хватит этой проститутки \ И сорока соитий в сутки.
  Лорд Рочестер: Так вы узнали в этом портрете себя. Поздравляю!
  Герцогиня Кливленд: Все уверенны, что эти строки посвящены мне.
  Лорд Рочестер: И чем вы недовольны? С моей точки зрения - это лестное описание.
  Герцогиня Кливленд: Вы плохо кончите. Говорят, что вас мучит нехорошая болезнь. Она и водит вашим пером.
  Лорд Рочестер: Это неправда. Помните, как говорит герой пьесы Шедуэлла: "Печальные возлюбленные". "Почему ты презираешь наше время? По-моему любой должен позавидовать тому, кто живет в наши дни, полные пьянства и блядства без прикрас".
  Герцогиня Кливленд: Вы из тех, кого исправить может только могила. Я надеялась, что мы договоримся.
  Лорд Рочестер: Я не гонюсь за вашими прелестями. В данном случае я предпочитаю стихи. Они позволяют мне смотреть на все со стороны.
  Герцогиня Кливленд: И это говорит первый развратник королевства.
  Лорд Рочестер: Вы развратничаете, потому что хотите удержать ваше положение. Я развратничаю, чтобы не так презирать мир. Нам никогда не понять друг друга, а, следовательно, - и договориться.
  Герцогиня Кливленд: Пеняйте, лорд, на себя. А вот и Его Величество.
  Входит Карл II со свитой. Он направляется к лорду Рочестеру.
  Карл II: Говорят, что вы намерены нас сегодня удивить особенно сильной непристойностью?
  Лорд Рочестер: Мой пролог к пьесе посвящен Вашему Величеству. Он воспевает вас, как великого любовника. Разве это не главное достоинство монарха, которое прославит его на века.
  Карл II: Ты как всегда прав, мой поэт. Послушаем, что ты нам сочинил. Дамам надо заткнуть уши?
  Лорд Рочестер: Не думаю, что есть хоть какая-то необходимость. Сегодня дамы не стесняются ни в поступках, ни в выражениях. Да и к чему, когда никто их не осуждает. Иду читать.
  Все садятся. Лорд Рочестер появляется на сцене. Он смотрит на короля, тот подбадривает его улыбкой.
  
   Сир! Исключительно для Вас
   Предназначается рассказ
   О том, что молодая стать
   (Хоть самое меня и взять)
   Достойна августейших рук.
   Так оглянитесь же вокруг!
   Красавиц юных - пруд пруди,
   И все взывают к Вам: приди!
   Пускай старух ебет старик
   (Приник, напрягся - и проник)
   Король-то молод и велик.
  Карл II: Браво!
  Герцогиня Кливленд (сама с собой): Этот мерзавец опять ему угодил. Но так не будет всегда.
  
  Глава 14
  
  В честь праздника на съемках фильма был объявлен небольшой перерыв. И Орехов решил воспользоваться этой возможностью, чтобы уехать с Мариной на несколько дней из Москвы. И вот теперь машина стремительно отдалялась от города. Они уже отъехали довольно далеко, и у Орехова возникло ощущение, что они оказались в каком-то другом измерении. Автомобилей стало гораздо меньше, а дорога значительно хуже. С двух сторон ее обступал густой лес, и Орехову почему-то то казалось, что из него вот-вот выйдет какой-нибудь дикий зверь. Им вдруг овладело приподнятое настроение; два дня они проведут вместе, ни на минуту не расставаясь. Обычно, если он находился с женщиной довольно долго вместе, то через какое-то время это начинало его тяготить, хотелось остаться одному. В нем всегда подсознательно царило убеждение, что как бы хорошо не было с другим человеком, в обществе с самим собой ему все же гораздо лучше. Оно единственное ему никогда не надоедает. Но сейчас все обстояло иначе, от одной мысли, что они будут вместе с Мариной столько времени, становилось радостно на душе. И ему это нравилось. Потом он будет думать, что с этим делать, как обуздать ретивого коня его чувств, дабы он не вышел бы из повиновения. Но это все будет после, а пока ему по полной программе хочется насладиться счастьем. Раз в жизни можно себе позволить даже такую непозволительную роскошь.
  - Еще долго ехать? - прервал его мысли голос Марины.
  - Тебе наскучило? - посмотрел он на нее.
  - Совсем нет. Я же еду с тобой. А когда я с тобой, мне не бывает скучно, даже если мы молчим. Вот как сейчас.
  - А мы молчим?
  - Уж полчаса. Я заметила, что ты ушел в свои мысли. И решила тебе не мешать.
  - Но ты же задала вопрос?
  - Мне показалось, что ты вышел из своей задумчивости. У тебя вдруг изменилось выражение лица.
  Орехов поразился ее проницательности. Он, в самом деле, завершил свой мыслительный цикл.
  - Это так, - подтвердил он.
  - А о чем ты думал можно спросить?
  - О том, как нам будет хорошо эти два дня.
  - Полагаешь, будет хорошо?
  Орехов кивнул головой.
  - Уверен.
  - Почему?
  - Потому что мне чертовски приятно находиться с тобой, каждая клеточка моего тела радуется такой счастливой возможности.
  Марина какое-то время молчала.
  - А я боюсь.
  Он бросил на нее удивленный взгляд.
  - Боишься? Но чего?
  - Понимаешь, я опасаюсь, что все будет не так, как мы рассчитываем.
  - Ничего не понимаю. Что не так?
  - До сих пор наше совместное времяпрепровождение обычно не превышало трех от силы четырех часов. Один раз мы провели вместе аж пять часов. Пока это наш рекорд.
  - Ты что засекаешь время?
  - Не всегда, но случается. Должна же я знать, сколько времени могу быть счастливой.
  - В самом деле, хронометраж в этом вопросе просто жизненно необходим. Но ты так не ответила о причине своего страха.
  - Я боюсь, что когда мы будем жить эти два дня вместе, все окажется как-то не так.
  - Как не так, можешь объяснить ясней. Пока я мало что понимаю.
  - Ты окажешься не таким, каким я хочу тебя видеть.
  - С чего бы это?
  - Например, будешь храпеть. Или не мыть после чистки зубов зубную щетку. Да мало ли еще что. Некоторые люди в быту ведут себя просто ужасно. А я очень чувствительная к таким вещам.
  - Не беспокойся, я учту твои замечания. Что еще тебя беспокоит? Уж огласи весь список.
  - Многое. Я боюсь, что твой светлый образ померкнет в моих глазах. А я этого не хочу. А иногда для этого хватает пустяка. У меня так уже было.
  - Зачем тогда согласилась на поездку. Встречались бы как раньше. И никого риска разочарования.
  - Не поборола искушения провести два дня с любимым человеком. Это так соблазнительно, когда тебе безраздельно принадлежит мужчина. А я отвыкла от такого состояния. Все же я давно в разводе. А это, поверь, для женщины восхитительное чувство.
  - Я верю. - Орехов повернулся к ней всем телом. - На эти два дня я, в самом деле, полностью твой.
  - Следи за дорогой, дорогой. А то не доедем до конечной точки маршрута. И все мои мечты навечно останутся на этой дороге.
  - А мы уже вроде бы и доехали.
  Лес кончился, вместо него появились маленькие деревянные домики. Их вереница, как цепочка солдат, вытянулась вдоль трассы. Это была окраина старинного города. Орехов выбрал его для посещения из-за звучного названия, в котором оживала история. Когда-то город играл в стране заметную роль, но это было очень давно, а теперь превратился в довольно скучное захолустное поселение, правда, с большим количеством архитектурных и исторических памятников. И Орехов предполагал, что если им наскучит лежать в постели, они могут посвятить некоторое количество времени осмотру местных достопримечательностей. Должно же в их путешествие присутствовать хоть какое-то разнообразие.
  Гостиницу Орехов нашел по Интернету и заказал из дома. Они спросили местного жителя, как туда проехать.
  В Интернете отель рекламировался как самый современный, а фотографии на сайте служили наглядным подтверждением этого факта. Но Орехов опасался, что действительность окажется гораздо хуже. Но все было так, как и описывалось, гостиница выглядела вполне пристойно. И номер им понравился, без особенного шика, но вполне удобный с красивой современной мебелью.
  Орехов полагал, что едва они переступят порог номера, как ту же бросятся в объятиях друг друга. Но почему-то этого не произошло, они положили сумки в шкаф и стали чинно и обстоятельно, как добропорядочные супруги, обсуждать, чем займутся в ближайшее время. И сошлись на том, что самое лучшее - это пойти ужинать.
  Они решили поужинать где-нибудь в городе. Еще было не поздно, но улицы были почти пусты. И у Орехова возникло ощущение, что они одни на огромном пространстве.
  Они неторопливо шли по улице. Погода была приятной, слегка щекотал легкий морозец, а с неба на них падали крупные хлопья снега. Но одновременно в воздухе был разлит пьянящий аромат совсем недавно наступившей весны.
  Оказалось, что в этом городе ресторанов было совсем немного. И найти свободных мест оказалось не просто. Им повезло с четвертого захода. Правда, как выяснилось немного позже, то было самым дорогим городским заведением с неуступающими московским ценами. Зато там пела очень приличная певица с хорошим голосом, в красивом платье и приятной улыбкой.
  В дороге они ничего не ели и были голодны. И сейчас решили наверстать упущенное. Внезапно Орехов почувствовал некоторое внутренние напряжение, он вспомнил сказанные Мариной слова в машине о том, что она боится разочарования от их поездки. И теперь в нем зародилось опасение совершить какую-нибудь оплошность. Ведь ему хорошо известно, что с хорошими манерами у него не все в порядке, иногда может совершить такую оплошность, что сам потом удивляется. В свое время он немало работал, чтобы восполнить этот пробел в своем воспитании. Но знал, что до конца сделать это так и не удалось.
  Официант отошел от их столика с радостным чувством от получения большого заказа. Орехова даже стало немного не по себе - уж не переусердствовали они. В последнее время с деньгами у него было довольно туго, отношения с Мариной стоили весьма дорого, а доходы не возрастали. И сейчас он производил не самые приятные мысленные расчеты на предмет того, хватит ли ему наличности с учетом того, что его траты только начинаются. Его вдруг охватила тревога; судя по всему, он вполне может сесть в лужу. И как из нее станет вылезать, не представляет.
  - Мы очень много заказали, - не вытерпел он. - Хозяева ресторана будут довольны.
  Марина посмотрела на него долгим взглядом. Затем положила свою ладонь на его запястье.
  - Сережа, ты не будешь возражать, если за наш ужин заплачу я.
  - С какой это стати?
  - Это справедливо, ты заплатил за наше проживание в гостинице, а я плачу за наше пропитание.
  - Мы так не договаривались.
  - Так давай договоримся. Я давно хотела тебе это предложить, но не решалась. Мы должна тратить поровну.
  - Глупости! Всегда платит мужчина.
  - То было раньше. Я зарабатываю не меньше тебя. А может, и больше. Поэтому и расходы мы должны нести одинаковые. К тому же я не люблю чувствовать зависимость. А когда ты платишь за меня, у меня появляется это чувство.
  - Никакой зависимости ты не должна испытывать. Мне приятно за тебя платить.
  - И, тем не менее, я настаиваю на своем, за наш ужин заплачу я. И давай больше не спорить на эту тему. Для споров найдем другие.
  Последнюю фразу Марина произнесла столь решительно, что Орехов, в самом деле, больше не стал спорить. В ее словах был свой резон. К тому же он не мог удержаться от радости, по крайней мере, он не попадет в неловкое положение из-за нехватки средств. Но и отступать следует достойно.
  - Хорошо, чтобы ты чувствовала себя комфортно, не стану больше возражать. Но я не считаю этот вопрос окончательно решенным, и мы еще вернемся к нему по возвращению. А пока нам не принесли заказ, я приглашаю тебя на танец.
  Как ни странно, но это был их первый танец. Орехов много раз обнимал ее тело, целовал все его самые заповедные уголки, но сейчас, прижимая к себе Марину, ощущал небывалое волнение. Ничего подобного он еще не испытывал. Да и не предполагал, что будет испытывать. Токи, которые шли от нее, будоражили все его существо. Но самое удивительное, это лишь в незначительной степени имело отношение к сексу, он чувствовал огромное наслаждение только оттого, что она рядом, что они вместе плывут под музыку, что впереди у них еще много времени, в течение которого им не надо разлучаться. Неужели это и есть счастье, набатом зазвучал вопрос в его голове?
  Они вернулись за столик. Марина пристально посмотрела на него.
  - Ты какой-то необычный, взволнованный. Все нормально?
  - А что может быть ненормального. Прекрасный вечер. Нас ждет вкусный ужин. Его нам уже несут, - проговорил он при виде приближающегося с подносом официанта.
  Орехов разлил вино по бокалам. Он решил, что не станет делиться с Мариной теми эмоциями, что пережил во время танцев. Он не готов к таким разговорам. Более того, далеко не уверен, что их вообще следует заводить. В какие необозримые дали они способны их завести?
  - Давай выпьем просто за нас. За то, чтобы нам как можно дольше было бы хорошо вместе.
  Ему показалось, что этот тост не очень понравился Марине.
  - Давай выпьем, - согласилась она.
  Они выпили.
  - У меня возникло ощущение, что тост тебе не слишком пришелся по душе?
   - Да нет, тост, как тост.
  - И все же я вижу.
  - Он подразумевает, что однажды наступит момент, когда нам вместе не будет хорошо.
  Орехов пожал плечами.
  - Закон жизни: если есть начало, то непременно будет и конец. И к нему надо готовиться.
  - А наша поездка тоже входит в процедуру этой подготовки?
  - Не знаю, как у тебя, но я поехал с единственной целью провести с тобой это время. О подготовке к концу наших отношений пока не думаю.
  - Но если я правильно тебя поняла, однажды начнешь думать.
  - В общем, да.
  - Спасибо за честность. Я это учту.
  - По-моему, мы не о том говорим.
  - А о чем должны говорить. Как нам хорошо?
  - Хотя бы. Ведь нам хорошо?
  - Мне хорошо.
  - И мне. Следовательно, нам хорошо.
  Марина засмеялась.
  - Сногсшибательный вывод. За такие выводы ты мне и нравишься. Ты всегда неожиданен в своих умозаключениях.
  - Стараемся, - скромно проговорил Орехов.
  Они посмотрели друг на друга и так громко засмеялись, что привлекли к себе внимание всех присутствующих в зале. И почему-то вдруг сразу Орехов почувствовал, как спало в нем напряжение. Эти два дня, в самом деле, могут оказаться для них самыми счастливыми, если он не станет забивать голову опасениями о том, что их ждет в дальнейшем. Это верный способ испортить это замечательное время.
  
  Сценарий
  
   По дороге бредут несколько человек. Все они пьяные. Они громко кричат и размахивают руками.
  Лорд Рочестер: Мы с вами хорошо погуляли, мистер Даунс, мистер Этеридж и капитан Бридж. Я даже не думал, что в таком местечке, как Эпсом, можно найти таких прекрасных людей.
  Мистер Даунс: Вы тоже, милорд, не промах. Давно не встречал человека, который столько может выпить за раз. Правда, Этеридж.
  Мистер Этеридж: Ей богу, вы выдающийся человек, лорд Рочестер. Только не понятно, зачем вы уехали из Лондона?
  Лорд Рочестер: Там царит сплошная мерзость и разврат. А во главе всего король.
  Капитан Бридж: Разве можно так об Его Величестве.
  Лорд Рочестер: Вам не понять, король мой друг и покровитель. Чего он только мне не прощал. Но он первейший в королевстве распутник.
  Мистер Даунс (со смешком): А все за такого считают вас.
  Лорд Рочестер: Что ж, не спорю. Тогда за дело. Мы давно не пили. Кстати, вот и кабак. Пойдемте, промочим горло.
  Все направляются в кабак. Там играют несколько скрипачей. При виде вошедшей пьяной кампании, они замолкают. Рочестер и его собутыльники садятся за стол.
  Лорд Рочестер (кричит): Хозяин, быстрей вина!
  Прибегает хозяин, ставит бутыль и кружки. Все пьют.
  Лорд Рочестер: А почему музыканты не играют?
  Хозяин кабака: Вы слишком шумите, им для игры нужна тишина.
  Лорд Рочестер: Прикажите им немедленно играть. Мы хотим музыки.
  Мистер Даунс: Да, прикажите, мы хотим музыки. И немедленно.
  Хозяин кабака: Они не будут для вас играть.
  Капитан Бридж (вскакивая): Не будут! Это вы мне говорите, старому морскому волку. Да мы их быстро научим уважать заслуженных людей. На абордаж.
  Лорд Рочестер: Вперед! На врага!
  Вся кампания кидается на музыкантов и закатывают их в скатерть. На шум из другой комнаты вбегает цирюльник.
  Цирюльник: Что вы делаете? Оставьте их, это мои друзья.
  Мистер Даунс: Раз ты их друг, давай с ними в скатерть.
  Они все бросаются на цирюльника и начинают его избивать.
  Цирюльник: Прошу вас, не бейте!
  Лорд Рочестер: С чего это вдруг, чем ты, негодяй, лучше других.
  Цирюльник: Я, я... Хотите я сведу вас к лучшей девушки округи. Не пожалеете.
  Лорд Рочестер: Не брешешь?
  Цирюльник: Чем угодно клянусь.
  Лорд Рочестер: Веди. Но если обманешь, шкуру спущу.
  Компания идет на самом деле к дому местного констебля. Они стучатся в дверь.
  Констебль: Что вам угодно, господа?
  Лорд Рочестер: Здесь живет самая лучшая шлюха. Мы пришли к ней.
  Констебль: Здесь живу я, тут нет никаких шлюх. Вы ошиблись адресом.
  Капитан Бридж: Он лжет, я это чувствую. На абордаж! Штурмуем этот вражеский корабль.
  Кампания выставляет дверь, вламывается в дом и набрасывается на констебля. Тот вырывается с громким криком.
  Констебль: Стража, стража, ко мне!
  Прибегают несколько стражников.
  Констебль: Арестуйте этих буянов.
  Мистер Этеридж: Дорогой констебль, мы теперь видим, что ошиблись, и в вашем уютном домике нет никакой женщины. Это не наша вина, а цирюльника. А за то, что он виноват, свидетельствует то, что он убежал. Простите нас великодушно, сегодня был хороший день - и мы немножечко выпили. И очень сожалеем, что нарушили покой такого замечательного человека, как вы, констебль.
  Констебль: Что ж, коли так, не стану настаивать на вашем аресте. (Обращается к стражникам) Идите к себе.
  Стражники уходят. Внезапно Лорд Рочестер набрасывается на него.
  Констебль: Караул!
  Он бежит. Стражники возвращаются. В этот момент Даунс хватает констебля. Один их стражников бьет Даунса по голове дубинкой. Тот замертво падает на землю. Рочестер и остальные убегают.
  
   Глава 15
  
  Орехов возвращался домой расстроенным. Впервые за все время их отношений они поссорились. Хотя ничто не предвещало подобного исхода. Они так великолепно провели выездной раунд, как называл он их совместную поезду, за все это время не расставались ни на минуту. Словно бы огромная и теплая аура счастья раскинула над ними свой шатер и не выпускала их из него ни на мгновение. Правда, был один малюсенький эпизод, который внес диссонанс в эту идиллию. Они расслабленно лежали в постели после бурного секса, когда Марина внезапно тихо сказала: "Мне так с тобой хорошо. Давай никогда не расставаться". Орехов ничего не ответил, но ему вдруг стало как-то тревожно.
  Больше эта тема в тот вечер не возникала. Но ночью он внезапно проснулся. Марина спала рядом. Он посмотрел на нее. И внезапно его словно иглой пронзило ощущение грозящей опасности. Он слишком счастлив, а когда человек так счастлив, то начинает видеть реальность в искаженном свете. И совершать поступки, о которых будет сожалеть впоследствии. Счастье проходит, а вот нанесенный ею песок на берег жизни остается. Но только со временем он перестает быть золотистым и мягким, а приобретает совсем иные цвета и свойства. И пока не произошло непоправимое, надо что-то менять.
  Орехов почти сразу заснул и до конца поездки больше про эти мысли не вспоминал. Но и не забывал их, они уже поселились в его подсознании и влияли на него даже тогда, когда он был захвачен совсем другими делами.
  Но сейчас они пришли к нему как бы с противоположной стороны. Сама ссора, словно летняя гроза, разразилась столь неожиданно, что он даже не знал, что думать. В одном он был убежден, она возникла не случайно, не на пустом месте, а подспудно созревала, хотя очень вероятно, что ни он, ни она об этом и не подозревали.
  И поссорил их, по крайней мере, внешне, к большому изумлению Орехова лорд Рочестер.
  Сама же встреча началась лучше некуда. Так получилось, что после их поездки они не виделись два дня. И сильно соскучились друг по другу. А потому прелюдием свидания стал затяжной, как прыжок с парашюта, поцелуй.
  Первые минут пятнадцать в кафе они, перебивая друг друга, вспоминали об их пребывание в другом городе. Но когда эта тема иссякла, Марина вдруг произнесла:
  - А ты знаешь, что я читала эти два дня, что мы не виделись?
  - Какое-нибудь пособие по сексу, вроде: "Как довести мужчину до изнеможения".
  - Как ни странно, но ты абсолютно угадал, - непривычно серьезно для этого вечера произнесла она. - Я читала о твоем любимом Рочестере.
  - О Рочестере? - изумился Орехов. - Что же тебя подвигло?
  - Как что, ты же мне все уши прожужжал об этом лорде
  - Не правда, мы говорим о нем очень редко.
  - Но вполне достаточно, чтобы я заинтересовалась этой личностью. И знаешь, я с тобой решительно не согласна.
  - В чем не согласна? - спросил Орехов. У него вдруг возникло предчувствие, что хорошо этот разговор не завершится.
  - В том, как ты интерпретируешь эту фигуру. Ты пытаешься его представить в виде буревестника свободы, хотя и весьма своеобразного.
  - Ты иного мнения?
  - Именно. Я очень внимательно читала все, что нашла о нем. И убеждена, никакой он не буревестник, а типичный развратник. А все остальное, что он создавал вокруг себя, не более чем флер, чтобы хоть как-то себя облагородить. На самом деле, он не более чем похотливое животное. К тому же законченный алкоголик и сифилитик. Не понимаю, как можно писать о нем сценарий, делать фильм. Я даже не стану его смотреть.
  Орехов вдруг почувствовал обиду. Но, как ни странно, больше даже не за себя, а за своего героя Он вдруг понял, что за время подготовки к сценарию и работы над ним так сроднился с этим английским аристократом, что до какой-то степени стал олицетворять его с собой. И нанесенные ему оскорбления воспринимать, как собственные.
  - Ты не права, ты увидела лишь одну сторону его личности. Та, что бросается в глаза. Этот человек вел напряженейшую борьбу с самим собой и с обществом, в котором жил. Согласен, что средства для нее он выбрал несколько странные, но, по-видимому, они отвечали свойствам его натуры.
  - Вот тут ты на сто процентов прав, то, что он вытворял, полностью соответствовало его до нельзя распущенной натуре. Мне, например, было противно читать про все его пьяные и хулиганские выходки.
  - Никогда не соглашусь с таким суждением. - Орехов вопреки своему желанию стал горячиться. - Это не вина, а беда его богато одаренной личности, оказавшейся в условиях, где ценилось низкопоклонство, лизоблюдство, разврат. Он перенял все это, но сделал так, что это выглядело как жуткая карикатура на современные ему нравы. Парадокс его в том, что он всей душой осуждал то, что сам же вытворял. Он словно бы изображала из себя какой-то странный демонстрационный стенд того, как не следует себя вести.
  Марина пожала плечами. И Орехов по ее лицу вдруг осознал, что для нее этот спор носит отнюдь не академический характер.
  - Ты присваиваешь ему качества, которые хотел бы видеть в нем. Может, они действительно и присутствовали в начале, но быстро сошли на нет. Те поступки, что он совершал, никак не тянут на протест против общества. Когда у человека все загрязнено внутри, то и снаружи рано или поздно это проявится.
  - Но я вовсе не утверждаю, что он был чист и прозрачен, как алмаз. Согласен, грязи в нем хватало. Но нельзя видеть одну темную сторону, всегда есть и другая. И они взаимно дополняют друг друга, одна не могла существовать без другой. Мне ли тебе это объяснять.
  - Я понимаю это не хуже тебя. Только ту другую сторону он сам же и уничтожил. Она его интересовала меньше всего. Я бы даже сказала, она ему мешала безраздельно предаваться пороку.
  Несколько секунд Орехов молчал.
  - У меня такое ощущение, что твои нападки на него носят личностный характер. Как будто он твой муж или любовник.
  Теперь взяла паузу Марина.
  - А знаешь, тут ты в чем-то прав.
  - Хоть в чем-то, - усмехнулся Орехов.
  - Я тут подумала, почему из стольких исторических персонажей, ты выбрал такой странный.
  - Сгораю от нетерпения это узнать.
  - Ты во многом живешь и поступаешь так, как он. И для тебя этот образ, вернее, твоя интерпретация его - это способ для самооправдания.
  - Неужели мое поведение похоже на его поведение?
  - По форме не совсем, ты так не безобразничаешь, не бражничаешь, но, по сути, - вы близнецы. Вот ты и решил предстать в образе борца с пороками общества. Но так как тебе не хватает смелости сделать это открыто, ты избрал такой извилистый путь.
  - Ничего себе объяснение. Оказывается я развратник и трус.
  - А разве нет. У тебя есть любовница. И далеко не первая. Сколько их у тебя было?
  - Не беспокойся за меня, достаточно. А сколько еще будет.
  - Я рада, что скучать тебе не придется.
  - А я рад, что ты рада.
  - Ты бы лучше подумал, как ты себя ведешь.
  - А как я себя веду?
  - Плохо.
  - Плохо, что я тебе уделяю столько внимания и времени?
  - Плохо, что ты живешь двойной жизнью, что всех обманываешь. Даешь счастье и тут же отнимаешь. Для тебя важно только одно, чтобы тебе было бы хорошо. А больше ничего не волнует.
  - Я делаю все от себя зависящее, чтобы и тебе было бы со мной хорошо.
  - Но не очень получается. А потому, что делаешь ровно столько, сколько удобно тебе. А если я вдруг хочу чуть большего, ты сразу же даешь задний ход. Ты и твой лорд эгоисты в последней инстанции.
  - Не более, чем все остальные, включая тебя.
  - Если стремиться быть счастливой, эгоизм, то я эгоистка.
  - Я с самого начала наших отношений четко поставил для них рамки. И ты согласилась. Так что я ни в чем не виноват. И уж тем более Рочестер ту ни причем.
  - А такие, как вы, никогда ни причем. Главное, чтобы вам было бы удобно, а на все остальное наплевать.
  - Я не заслужил таких обвинений, - хмуро произнес Орехов. - И вообще, мне кажется, наш разговор зашел куда-то не туда.
  - Это как посмотреть.
  - Давай лучше сегодня закончим на этом, - предложил Орехов. - А то дальше будет только хуже.
  - Испугался?
  - Решил проявить благоразумие. И тебе советую. И вообще, нам пора.
  - Понимаю, лимит времени вышел. Пора возвращаться в семью.
  - И это тоже.
  - Хорошо, я согласна. Только сегодня я поеду домой своим ходом. Мы выйдем из кафе и разойдемся. А платить будет каждый за себя.
  Орехов пожал плечами. Он решил, что в данной ситуации спорить ни по одному из пунктов нет никакого смысла. Будет только хуже.
  Они вышли из кафе, Марина попрощалась и быстро пошла по улице. Орехов смотрел ей вслед, пока она не исчезал за поворотом, и направился к машине.
  
  Сценарий
  
  Лондон, дом мистер Этериджа. В комнату входит Рочестер.
  Мистер Этеридж: Джон, наконец-то ты снова в Лондоне. Ты прощен?
  Лорд Рочестер: Наш милостивый король даровал мне прощение и позволил снова бывать при дворе. Правда, не сказал, как долго будет длиться его милость.
  Герцог Бекингем: Ты должен радоваться и этому. Ты был на волоске от гибели. Эта история наделала много шума.
  Мистер Этеридж: Мы оба в ней виноваты.
  Герцог Бекингем: Но именно Джон был обвинен во всех смертных грехах.
  Лорд Рочестер: Я чувствовал себя человеком, ненависть к которому стало всеобщей модой. Но сюда я прибыл вовсе не для того, чтобы жаловаться на судьбу.
  Герцог Бекингем: Ты совершенно прав, жаловаться на судьбу - последнее дело. Не лучше ли продолжать пользоваться ее дарами. И предлагаю отправиться в театр.
  Лорд Рочестер: Так едем, чего же мы ждем.
  Полный народу театр. На сцене Елизавет Барри. Она произносит заключительную реплику.
  Элизавет Барри: И пусть моя смерть покажет всем, как я любила.
  Она пронзает себя кинжалом и падает на пол. Зал вскакивает и начинает свистеть, бросать на сцену яйца. Елизавет Барри быстро убегает.
  Герцог Бекингем: Боюсь, эта симпатичная девушка совсем никудышная артисточка. Из нее ничего не получится. Зря ей доверили эту роль.
  Мистер Этеридж: Вы правы, она совершенно не естественна. Так играли в прошлом веке.
  Лорд Рочестер: А, по-моему, у нее есть настоящий талант.
  Мистер Этеридж: Джон, вам это привиделось во сне.
  Лорд Рочестер: Я вам докажу, что прав. Вы увидите, какой этот самородок.
  Герцог Бекингем: Каким же образом?
  Лорд Рочестер: Я сам его ограню.
  Герцог Бекингем (пожимает плечами): Боюсь, эта задача окажется вам не под силу.
  Лорд Рочестер: Посмотрим. Мне понадобится для этого полгода. Идем к ней.
  Втроем они идут за кулисы. Элизавет Барри сидит на стуле и плачет. Лорд Рочестер подходит к ней и ласково кладет руку на голову.
  Лорд Рочестер: Не расстраивайтесь, дитя мое, вы играли совсем не так плохо, чем кажется этим остолопом, которые составляют лондонскую публику.
  Элизавет Барри (смотрит на него с надеждой): Вы правду так думаете, милорд?
  Лорд Рочестер: Разумеется, как и то, что в вашей игре есть некоторые изъяны.
  Элизавет Барри (со вздохом): Я мало училась. Но что мне делать я не знаю, после сегодняшнего провала мне нет тут места.
  Лорд Рочестер: Я уверяю вас, вы станете известной актрисой.
  Элизавет Барри: Вы шутите над бедной и беззащитной девушкой.
  Лорд Рочестер: Я сделаю вас великой. Но для этого вам придется много поработать.
  Элизавет Барри: Я не боюсь труда.
  Лорд Рочестер: Прекрасно! Тогда завтра же мы уезжаем из Лондона в деревню. Вы готовы?
  Элизавет Барри: Ради этого я готова на все! Но кто же будет со мной заниматься.
  Лорд Рочестер: Я и буду заниматься. Или вам такой учитель не подходит, мисс Барри?
  Элизавет Барри: Что вы, я не смею в это поверить.
  Лорд Рочестер: Иногда стоит верить в невероятные вещи. Готовьтесь к поездке, завтра я заеду за вами. Пойдемте, господа, в связи с отъездом у меня еще много дел в городе.
  Они уходят, оставляя изумленную Элизавет Барри одну.
  
  Глава 16
  
  Орехов вернулся со студии, быстро и без аппетита поужинал - и почувствовал что-то вроде растерянности. Он не знал, чем заняться. За последнее время он привык, что вечером его ждет свидание с Мариной. Но они как бы в официальной ссоре. За весь день не обменялись ни телефонным звонком, ни смс-посланием. На электронной почте, которую он проверил едва пришел домой, тоже не было от нее сообщений. Настоящая информационная блокада.
  Его вдруг охватило ощущение бескрайней опустошенности. Он просто не находил себе места. Включил телевизор, пробежался по всем каналам и через пять минут выключил - ни одна из передач не вызвала у него ни малейшего интереса. Взял с полки книгу, но и ее читать не смог - глаза скользили по строчкам, но содержание бесследно исчезало на пути в мозг. Он достал из буфета бутылку коньяка, выпил рюмку - и поморщился Лучше бы и не пил, так вдруг стало противно.
  Орехов решил, что лучший способ справиться с ипохондрией, - это заснуть. Он лежал на кровати, ворочался с боку на бок, но сон и не думал идти на свидание с ним. Он понял, что в ближайшие часы ему не грозит переход к сладостному небытию. Накинув на себя халат, Орехов сел за компьютер.
  С тех пор, как он познакомился с Мариной, он ни разу не заходил на сайт знакомств. Он как-то быстро потерял к этому занятию интерес, которому еще недавно отдавал ни так уж мало времени. Но теперь он решил проверить, что там произошло в его отсутствие.
  Он открыл свой профайл и обнаружил на нем несколько посланий от женщин. Одно из них было с телефоном. Женщину звали Верой. Орехов зашел на ее страничку и стал рассматривать фотографию. На него смотрело вполне симпатичное лицо дамы средних лет. Да и анкета подтверждало первое впечатление, дама явно интеллигентная: переводчик, интересы кино, театр, литература. Водит машину.
  Несколько минут Орехов раздумывал. Ощущение неправедности того, что он собирался предпринять, не покидало его. Но что ему в таком случае делать, ведь хорошо известно, что лучший способ избавиться от мыслей о женщине, заполнить голову мыслями о другой женщине. Пару раз в жизни он использовал это лекарство и убедился в его действенности. Так почему бы ему ни попробовать снова уже апробированное средство.
  Орехов уже почти без колебаний набрал номер женщины. Ему ответил приятный голос. Она нисколько не удивилась его звонку, наоборот, не скрывала своей радости. Судя по всему, ей, как и ему, тоже было скучно и одиноко в этот вечер.
  Они легко договорились о свидании. Ему понравилось то, что она не стала ломаться, заводить привычную песню о том, что надо бы немного лучше друг друга узнать. Она подошла к этому делу вполне по-деловому. Так же как в свое время и Марина, вдруг подумал он.
  И все же пока он ехал по вечернему городу на свидание, смутное чувство вины передвигалось за ним следом. Более того, в какой-то момент вдруг стало таким сильным, что он едва не повернул назад. Остановило лишь то, что он сам пригласил женщину на встречу. И с его стороны будет крайне некрасиво, если он не приедет на нее.
   Вера ему понравилось. Вернее, в ней было все, чтобы ему понравиться в обычной ситуации: приятное лицо, хорошая фигура, со вкусом одетая - что еще надо, чтобы хорошо провести вечер.
  Кажется, понравился ей и он. Обычно Орехов редко ошибался в том впечатление, которое производил на женщин. И потому как оживилось лицо женщины, засияли глаза, он был уверен, что правильно оценил ее реакцию.
  - Что вы предложите? - спросила Вера.
  - Чашечку кофе, тут недалеко есть приличное кафе.
  - Я бы предпочла бокал вина.
  - Я за рулем.
  - И я, но от бокала вина ничего не случится. В крайнем случаи откупимся, я так всегда поступаю. И еще ни разу этот способ не дал осечку. Так что не беспокойтесь.
  Вино, так вино, подумал Орехов.
  - Хорошо, согласен.
  В кафе они заказали по бокалу вина и по легкому салату. Вера выжидающе взглянула на Орехова.
  - И что вы мне можете сказать? - спросила она.
  - Чтобы между нами не было неясностей, я хочу сразу предупредить: я женат и у меня двое детей. Поэтому сами понимаете, что...
  - Ваше семейное положение меня волнует меньше, чем даже климат на Марсе, - прервала она его. - Я сама замужем. Есть сын, но он недавно женился и стал жить отдельно.
  - Если у вас все замечательно, что же вас подвигло на поиск знакомств по Интернету?
  - Давайте сначала выпьем за знакомство, а потом обсудим эту тему.
  Они взяли бокалы в руки.
  - Скажите тост? - предложила Вера.
  - За то, чтобы наше знакомство было только приятным.
  - А зачем нам неприятное знакомство. Впрочем, не возражаю. Хотя я ждала от вас более интересный тост.
  Они выпили.
  - Я бы хотела задать вам тот же самый вопрос, почему женатый мужчина ищет развлечения на стороне? Плохо с женой?
  Орехов вздохнул, развивать эту тему у него не было никакого желания.
  - Да, нет, у нас все в порядке. Но постепенно привыкаешь, стирается острота чувств, ощущений. Нужные новые впечатления. Так уж устроены мужчины, им постоянно требуется что-то новенькое.
  - Это означает, что от мужчины ожидать верности не приходится. Я вас правильно поняла?
  - В общем, да. Верность мужчинам дается с большим трудом. Особенно после многих лет брака. А вам муж не изменяет?
  - Не знаю, по крайней мере, я его никогда не ловила.
  - Все еще впереди, - не удержался от сарказма Орехов. - Но вы так и не сказали, почему оказались на сайте.
  - Все очень просто. Муж укатил в длительную командировку. И через неделю я вдруг почувствовала, что зверею без секса. Еще неделю я держалась, а потом решила разместить свою анкету на сайте.
  Орехов с некоторым удивлением посмотрел на Веру. Ее прямота немного шокировала его, все же они знакомы меньше получаса. Хотя с другой стороны может так и следует поступать. Что тут особенного, без секса звереют все. Или почти все.
  - Жизнь без секса - тяжелое испытание, по себе знаю. Но вашему горю можно помочь.
  - Если можно, так помогите. - Вера с откровенным призывом посмотрела на него.
  Орехов вдруг ощутил растерянность. Приглашая незнакомую женщину на свидание, он намеревался всего лишь провести с ней вечер в качестве анестезии от тоски по Марине. А тут поступило предложение, от которого с одной стороны просто невозможно отказаться, а с другой - он ясно ощущает, что не хочет изменять Марине. И если это произойдет, его станет мучить раскаяние. Измена еще не случилась, а его покалывание он уже чувствует.
  Кажется, нерешительность Орехова удивила Веру.
  - Что с вами, Сережа, вы не хотите заняться со мной сексом? Я вам не подхожу в качестве партнерши?
  - Совсем нет! - даже излишне горячо заверил Орехов. - Вы мне нравитесь.
  - Тогда в чем дело? На машине до моего дома всего десять минут езды.
  - Конечно, поедемте.
  Они вышли из кафе.
  - Предлагаю поехать на моем автомобиле, - сказала Вера. - Затем я вас подвезу сюда. Не возражаете?
  - Нет.
  Вера водила машину очень уверенно, это Орехов оценил сразу. Он смотрел на нее и не мог понять, нравится ли она ему или нет? Еще недавно такой деловой подход к сексу вызвал бы у него горячее одобрение; он и сам не любил долгих разговоров, полагая, что эта традиция досталась нам от прошлого. И сегодня ей не место. Но сейчас с ним все было не так, в каком-то смысле он сам себя не узнавал. Он чувствовал, что подчиняется чужой воли; он бы с большим удовольствием попросил Веру высадить его из автомобиля. В этом случае он бы лишился приятного времяпрепровождения, зато его душа успокоилась. Что же ему предпочесть?
  - Вы вдруг стали молчаливым. Что с вами? - услышал он голос Веры.
  - Все нормально. - Орехов заставил себя улыбнуться. А ну все к черту, он не связан с Мариной никакими обязательствами. И нет причин лишать себя удовольствия.
  Орехов положил руку на бедно женщины.
  - Вам это не мешает вести машину? - спросил он.
  Вера посмотрела на него, затем внезапно съехала с полосы и остановилась у обочины. Не заглушая мотора, она повернулась к Орехову и потянулась к нему всем телом. Ее губы впились в его рот, а ладонь легла на брюки.
  Орехов почувствовал прилив желания.
  - Слава богу, все в порядке, а то я уже стала думать... Уж извини, пришлось проверить. Мне импотенты не нужны. - Она снова взялась руками за руль. - Через три минуты мы приедем.
  Вера ввела Орехова в квартиру. По сравнению с его однокомнатной халупой он оказался в настоящих хоромах. Но как следует, разглядеть ему их не удалось, хозяйка шикарных апартаментов набросилась на него прямо с порога.
  Женщина действительно была жутко голодной, но при этом еще и искусной в науки любви. К тому же ей нравились экзотические места для занятия любовью. Первое соитие случилось в ванной, второе на большом письменном столе, третье на ковре с мягким ворсом. Широкая роскошная постель с балдахином оказалась так и не тронутой. Все было замечательно, все, как он любил. И все же радости он не ощущал.
  Они еще выпили чаю, немного поболтали, затем Вера сдержала слово и доставила его к месту, где он оставил машину. В отличие от него она была явно довольна вечером.
  - Мы можем встретиться завтра, - предложила она.
  - Завтра не могу, я уезжаю на съемки, - поспешно соврал он.
  Вера пристально посмотрела на него и усмехнулась.
  - Не хочешь больше встречаться, так и скажи. Я не в обиде. Ты мне хорошо помог. - Она чмокнула его в щеку. - Возникнет желание, телефон знаешь. Мужа еще не будет два месяца.
  - А потом?
  - А зачем ты мне нужен потом. Меня муж хорошо ублажает.
  Орехов вышел из машины, Вера помахала ему рукой и уехала.
  
  Сценарий
  
  Дом в деревни. Лорд Рочестер и Элизавет Барри
  Лорд Рочестер: Элизавет, мы с вами репетируем уже столько дней, а все ни с места.
  Элизавет Барри: Извините, сэр, я стараюсь.
  Лорд Рочестер: Одного старания мало, нужно проникнуться пониманием того, что делаешь.
  Элизавет Барри: Я пытаюсь делать все так, как вы говорите.
  Лорд Рочестер: Вы умная и сообразительная, умеющая чувствовать девушка. Так будьте же такой и на сцене. Вы привыкли к механическому поведению, заученные слова, заученные жесты. Так, разорвите этот порочный круг, в любой роли, в каждой реплике будьте сами собой. Тогда вы станете персонажем, которого играете.
  Элизавет Барри: Мне кажется, я начинаю вас понимать.
  Лорд Рочестер: Что ж, прекрасно. Посмотрим, как у нас получится сегодня. Я начинаю. Вы готовы?
  Элизавет Барри: Да, сэр.
  Лорд Рочестер: "Касаться божества рукою грубой \Смиренному скитальцу не годиться. \На этот случай у меня есть губы, \ Готовые к святыне приложиться..."
  Элизавет Барри: "Твоя рука ни в чем не виновата, \ Ведь ты возносишь господу хвалу. \Прикосновенье божеству приятно, Рукопожатье - тот же поцелуй".
  Лорд Рочестер: "Но, ангел мой, целуются губами..."
  Элизавет Барри: "Нам губы для молитв даны богами".
  Лорд Рочестер: "Тогда молись, мадонна, за меня! \ Собою больше не владею я..."
  Элизавет Барри: "Я помолюсь, но губ своих не дам".
  Лорд Рочестер: Не надо, солнце, я достану сам".
  Лорд Рочестер целует Элизавет Барри.
  Лорд Рочестер: "Вот с губ моих весь тяжкий грех и смыт..."
  Элизавет Барри: "Зато теперь он на моих лежит".
  Лорд Рочестер: "О, как я пред тобою виноват! \Верни мой грех, верни его назад..."
  Они снова целуются
  Элизавет Барри: "Да, праведник, целуешь ты умело!"
  Лорд Рочестер: Вот, наконец-то! Наши труды не пропали напрасно. Сегодня я впервые услышал настоящую Джульетту.
  Элизавет Барри: Вы, правда, так думаете.
  Лорд Рочестер: Именно в такую Джульетту только и мог влюбиться Ромео. В мягкую, нежную, растерянную, даже немного испуганную от непривычных нахлынувших чувств и при этом страстную и податливую. Только все вместе и делает Джульетту Джульеттой. Пройдет немного времени - и вы будете блистать в этой роли. Быть настоящим артистом - это все время становится другим человеком, при этом оставаясь самим собой. В этом и состоит подлинное искусство актера.
  Элизавет Барри: Вы так много для меня делаете, милорд. Как мне вас отблагодарить?
  Лорд Рочестер (нежно берет ее за руку): Твое присутствие здесь, твое доверие ко мне и есть самая большая благодарность.
  Элизавет Барри: Как я могу вам не доверять, еще никто не был ко мне так добр, как вы.
  Лорд Рочестер: Присядем.
  Они садятся на диван.
  Элизавет Барри: Мне кажется, что я готова ради вас на все. О вас говорят такие ужасные вещи. А вы такой добрый и отзывчивый.
  Лорд Рочестер: Да, про меня много чего говорят. И многое справедливо.
  Элизавет Барри: Теперь, зная вас, я не верю.
  Лорд Рочестер: Ты еще дитя, но замечательное дитя. Вот увидишь, скоро ты станешь великой актрисой.
  Элизавет Барри: Если и стану, то только благодаря вам.
  Лорд Рочестер: На самом деле, я благодарен тебе ничуть не меньше.
  Элизавет Барри: Вы?
  Лорд Рочестер: Я говорю это искренне.
  Элизавет Барри: Но чем я заслужила ваши слова?
  Лорд Рочестер: И ты еще спрашиваешь. (Берет ее за подбородок)
  Элизавет Барри: Если я что-то могу сделать для вас, я сделаю это непременно.
  Лорд Рочестер: Ты уже сделала. Осталось совсем немножко.
  Он страстно целует девушку. Она обнимает его за шею.
  
  Глава 17
  
  Марина позвонила на следующий день после истории с Верой. И, заслышав ее голос, у Орехова от радости словно петарда разорвалась внутри. Обоим было некогда, они быстро договорились о встрече - и разъединились. Но затем его настроение резко пошло вниз. Вчерашнее приключение теперь казалось ему глупым, ничтожным и ненужным. Но главное было не в этом, а в том, что он не мог решить, надо ли рассказывать о ней Марине?
  Таких случаев у него накопила целая коллекция, когда, крутя роман с одной, он параллельно спал с другой. И до сих пор не видел в этом ничего выходящего за рамки вполне нормального поведения. Но сейчас в нем крепло убеждение, что будет неправильно, если он скроет этот поступок от Марины. Та искренность, которая установилась между ними, будет грубо поколеблена. И их отношения уже не станут прежними. По крайней мере, для него. А он хочет сохранить их нынешний характер. Как выясняется, это имеет большое значение. Его не отпускает ощущение, что они освежают его, делают чище. Он и сам удивляется тому, что придает этому такое значение. Раньше ему на это было глубоко наплевать, от женщин он хотел получать только удовольствия, а не очищение. Но если с ним такое случилось, что же он может поделать, приходится и мириться, и приспосабливаться к новой реальности.
  Орехов ехал на встречу с Мариной. Сейчас он увидит ее - и ему снова станет хорошо, их глупая размолвка уйдет в прошлое, где и будет навсегда похоронена. Все просто сверхзамечательно, если бы не его вчерашняя невероятная глупость. И зачем он позвонил этой Вере, поехал к ней на свидание, а потом - занялся любовью в ее квартире. Тоже мне ненасытная баба, не может недолго обойтись без секса. А он тоже хорош, почему бы ему не провести вечер дома, в крайнем случае, принял бы снотворное, да и заснул, как убитый. Он уже несколько раз, когда его одолевала бессонница, принимал его. И убедился, что оно на него хорошо действует. И сейчас бы не испытывал ни угрызений совести, ни сомнений от того, что не знает, как поступить.
  Они сидели в кафе и пили кофе. Почему-то говорили мало, зато, почти не отрываясь, смотрели друг на друга. Как смотрят люди после длительной разлуки.
  - Ты просто пронзаешь меня взглядом, я даже смущаюсь, - вдруг проговорила Марина. - Вроде бы я совсем не изменилась.
  - Дело не в этом.
  - Тогда в чем же?
  - У меня, в самом деле, есть ощущение, что мы встретились после разлуки.
  Несколько секунд Марина молчала, размешивая давно размешанный сахар в чашке с кофе.
  - Это странно, но у меня точно такое же чувство. Я вчера была сама не своя. Пять раз брала телефон, чтобы тебе позвонить, но усилием воли заставляла себя этого не делать. Надеялась, вдруг ты сам позвонишь.
  Орехов вдруг решился. Сейчас он скажет. Иначе эта тайна будет мучить его еще долго.
  - Я испытывал вчера те же чувства. Не мог найти себе места.
  Что-то в его интонации насторожило Марину, она как-то подозрительно взглянула на него.
  - И как, нашел, в конце концов, себе место?
  - Нашел, но лучше бы не нашел.
  - А вот с этого места, если тебя не затруднит, можно и поподробней. Мне кажется, я сейчас услышу нечто пикантное.
  Орехов кивнул головой.
  - Именно это я и собирался сделать. Только пойми меня правильно. Это одинаково важно для тебя и для меня. Мне было очень тоскливо, я не находил себе места.
  - Это я уже где-то слышала.
  - А в такие минуты я теряю самообладание.
  - Бедненький. Больше ты в такие минуты ничего не теряешь.
  - По-разному, - пробормотал Орехов. - Я почувствовал, что должен как-то заглушить эти противные ощущения.
  - И как ты их заглушил?
  - Я открыл сайт, на котором мы с тобой познакомились. Там было несколько сообщений. Одно из них было с телефоном.
  - Очень предусмотрительно, в следующий раз я тоже так сделаю. Я так понимаю, ты ей позвонил.
  - Да. И мы меньше чем через час встретились.
  - Какая оперативность. И чего мы с тобой так долго ждали. Жду с нетерпением продолжения этой захватывающей истории.
  - Мы встретились.
  - Ты сегодня что-то все время повторяешься.
  - Она замужем, у нее уехал муж. И она, как выразилась, озверела без секса.
  - И тут ей попалось такое прекрасное животное, как ты. Надеюсь, ты ее удовлетворил по полной программе? Жалко же женщину.
  - Мы занимались сексом, - признался Орехов.
  - Я так и думала, что не книжку читали. Одного не пойму, зачем ты мне это рассказал?
  - Ты не поняла?
  - Прости, глупа.
  - У нас искренние отношения. И лучше сказать, чем промолчать. Это случайная встреча, больше мы не увидимся.
  - А если у нее снова муж уедет? Или вообще умрет, и она станет вдовой?
  - Ты же понимаешь, что я не о том.
  - А я том. Как женщина, хорошо представляю, как можно озвереть от секса. Правда, до тебя я им не занималась довольно долго. И, как видишь, не озверела, сохранила человеческий облик.
  - Я думал, ты по иному отнесешься к этой истории. Оценишь мою искренность.
  - Ты правильно думал. Искренность твою я даже очень оценила. Другое дело, что мои критерии оценки могут не совпадать с твоими. Но ты в своем ослеплении об этом не подумал.
  - Марина, дорогая, прошу тебя, не придавай значения этому эпизоду. Он не должен повлиять на наши отношения.
  - Не слишком ли все у тебя просто, дорогой. Заскучал, пошел с кем-то переспал. Совесть защипала, признался. И теперь хочешь, чтобы за это я была бы тебе еще и благодарна.
  - Вовсе нет.
  - Хочешь. Еще как хочешь. Иначе не начинал бы. Не думала, что наш вечер окажется таким.
  - Я - тоже.
  - Но ты его таким сделал. Знаешь, я должна все обдумать, Я не знаю, как мне сейчас поступить.
  - Но...
  - Я пойду, а ты оставайся. Ты кофе не допил.
  - Черт с ним с кофе.
  - Нет уж, допей. Ты же любишь все делать до конца.
  - Я провожу тебя.
  Марина покачала головой.
  - Я помню дорогу к выходу. А тебе самое время позвонить своей знакомой. А то снова не будешь находить себе места.
  Она встала и направилась к выходу.
  
   Сценарий
  
  Лондон. Квартира драматурга Томаса Отуэя. Чувствуется бедность. За столом сидит Томас Отуэй. Входит лорд Рочестер.
  Лорд Рочестер: Добрый день, мистер Отуэй. Простите великодушно за опоздание.
  Томас Отуэй: Прошу не беспокоиться, я все равно никуда не спешу.
  Лорд Рочестер: Зато я спешу. Я давно хотел с вами познакомиться. Ваши стихи произвели на меня благоприятное впечатление.
  Томас Отуэй: Спасибо, сэр. Такие слова всегда приятно услышать от настоящего поэта.
  Лорд Рочестер: Благодарить меня не за что. Благодарите ваш талант. Впрочем, я пришел к вам с предложением.
  Томас Отуэй: Вы первый, кто хочет мне что-то предложить.
  Лорд Рочестер осматривает квартиру.
  Лорд Рочестер: Вы ведь в Лондоне не так давно.
  Томас Отуэй: Я закончил Уинчестер-колледж и Крайст-Чёрч-колледж Оксфордского университета. После чего решил попытать счастья в этом городе. Но пока оно здесь обходит меня стороной.
  Лорд Рочестер: Не вас одного. Что делать, так уж привыкла оно здесь ходить, обходить достойных людей. Но иногда ее можно заставить изменить свой маршрут.
  Томас Отуэй: Вы думаете, такой момент может наступить?
  Лорд Рочестер: Считайте, он уже наступил, мой друг. Если, конечно, мы с вами поладим.
  Томас Отуэй: Все, что угодно для вас.
  Лорд Рочестер: Я слышал, что вы написали пьесу.
  Томас Отуэй: Да, "Алкивиад"
  Лорд Рочестер: Прекрасная тема! Героическая трагедия - это то, что нам надо.
  Томас Отуэй: Боюсь, она никому не нужна.
  Лорд Рочестер: Видите ли, Томас¸ я опекаю одну очень талантливую актрису. Ее зовут мисс Элизабет Барри.
  Томас Отуэй: Я слышал об этом.
  Лорд Рочестер: Я обещал, что она прославится. И, как ни странно это может некоторым показаться, намерен сдержать обещание. И ваша пьеса весьма подходит для ее таланта.
  Томас Отуэй: Но ее надо еще поставить.
  Лорд Рочестер: Считайте, я это уладил. Театр Дорсет-Гарден согласен начать репетиции.
  Томас Отуэй: Не может быть, я обращался туда, но мне в грубой форме отказали.
  Лорд Рочестер: Я предъявил им аргумент, который они нашли убедительным, - согласился взять все расходы на себя.
  Томас Отуэй: Но это же очень дорого!
  Лорд Рочестер: Вы правы, удовольствие не из дешевых. Но когда ты охвачен настоящей страстью, не думаешь о том, сколько и что стоит. Элизабет Барри должна покорить английскую публику.
  Томас Отуэй: Я вам безмерно благодарен, милорд.
  Лорд Рочестер: Хватит об этом, тема благодарности навевает на меня скуку. Не лучше ли отметить нам наш творческий союз.
  Томас Отуэй: Я только рад, но в доме ни грамма вина.
  Лорд Рочестер: Это дело поправимо. Сейчас кого-нибудь пошлем за вином.
  
  
  Глава 17
  
  На студию Орехову идти было не надо, и он работал дома. Вернее, пытался это сделать. Он обнаружил четкую закономерность, что в последнее время его работоспособность напрямую зависит от отношений с Мариной. Если они хорошие, то и работа спорится, идет, как по маслу. Если же в них возникает напряженность, то целый день может пропасть напрасно. Такая зависимость вызывала у него раздражение, эта женщина совершенно незаметно для него приобрела над ним немалую власть. А он-то всегда старался, чтобы все было бы наоборот, он бы чувствовал себя свободным и независимым, а вот партнерша была бы привязана к нему. Разумеется, в меру, потому что излишняя привязанность повязывает путами не только ее, но и его.
  Орехов сидел перед компьютером, но вместо того, чтобы писать очередную сцену, тупо смотрел на экран. И корил себя за глупость. Его эксперимент с правдивостью оказался крайне неудачным. А на что еще он мог надеяться. Марина права, им руководило тщеславие, хотелось продемонстрировать и ей и самому себе собственную широту и смелость. Уж не у лорда ли Рочестера он научился так себя вести? Иногда ему кажется, что он все больше подражает этому английскому аристократу, подспудно в его сознание вливается желание стяжать лавры самого свободного человека своего времени. Им, в самом деле, руководит честолюбие. А оно до добра не доводит.
  Орехов решил лечь спать. Все равно работа не клеится, может хотя бы сон окажет благотворное воздействие на его творческие способности.
  Разбудил его звонок мобильного телефона. Он посмотрел на часы - и изумился; он проспал почти до вечера. Такого с ним раньше не случалось.
  Он неохотно взял телефон. Скорей всего звонит Антон, хочет узнать, в каком состоянии очередная серия. Что он ему скажет?
  Орехов узнал голос Марины. И, как и вчера, почувствовал бурную радость.
  - Привет! Что-то делаешь? - спросила она.
  - Только что проснулся, - честно признался он.
  - Лежебока, - засмеялась Марина. - Я тружусь в поте лица, а ты знай себе, похрапываешь. Признайся, ведь храпел?
  - Так как спал один, то от некого получить столь ценную информацию.
  - Бедненький, приходится спать одному. И никто не разделит с тобой твое ложе.
  - Увы.
  Орехов прислушивался к интонациям Марины, они звучали ласково и нежно, так как обычно она разговаривала с ним, когда над их отношениями простиралось безоблачное небо. Может, в самом деле, грозовые тучи рассеялись?
  - Знаешь, я сегодня могу освободиться пораньше. Хочешь увидеться? - спросила Марина.
  - Очень хочу.
  В ответ из телефона выплеснулся ее смех.
  - Тогда говори, где и когда?
  - На нашем месте. Через полчаса.
  - Буду иметь в виду. Может, тебе повезет, и ты меня там узришь.
  Они сидели в машине и смотрели друг на друга.
  - Что ты мне еще приготовил, правдолюбец? - насмешливо поинтересовалась Марина.
  - Ничего.
  - Не успел?
  - Именно. Не вовремя заснул. А то бы непременно постарался. Ни дня без сюрпризов.
  Внезапно к Орехову вдруг пришло сильное желание рассказать Марине всю правду. О том, что он не женат, что нет у него никаких детей, и что эту легенду он выдумал исключительно с целью предотвратить покушения на свою свободу. Искушение было столь сильным, что он едва сдерживался. Интересно, как воспримет Марина его признание?
  - Ты удивлен моим звонком? - прервала она его мысли.
  - Есть немного. Мне показалось, что вчера ты ушла сердитой.
  Несколько секунд она смотрела прямо перед собой.
  - Ты даже не представляешь, какой я была сердитой. Потому и ушла, что боялась, что во мне этот прорвется. Трудно быть платиной для собственных чувств.
  - Почему же ты так быстро сменила гнев на милость?
  - А я решила не зависеть от тебя. Если ты хочешь спать с другими женщинами, то это исключительно твое личное дело. Ко мне оно не имеет никого отношения.
  Орехов немного удивленно посмотрел на Марину. Он не ожидал от нее подобного заявления. Ему вдруг стало обидно, выходит ей все равно, что происходит у него с другими женщинами.
  - А что же для тебя имеет значения? - спросил Орехов.
  - То, что я к тебе чувствую, что происходит между нами. Я не собираюсь тебя ревновать. Спи с кем хочешь, сколько хочешь. Это твое дело.
  - Спасибо за предоставленную возможность, - немного растерянно произнес он.
  - Пожалуйста. А сейчас, дорогой, я хочу воспользоваться тобой. Мне хочется трахаться. Едем в гостиницу.
  Они лежали в объятиях друг друга, медленно приходя в себя.
  - Не понимаю, почему мне так хорошо с тобой, - вдруг произнесла Марина. - Я бы так лежала до утра. Почему я этого не могу?
  Орехов уже привычно ощутил тревогу. Что-то этот мотив стал повторяться все чаще и чаще.
  - Мы с самого начала договорились о правилах игры, - неохотно проговорил он. - И ты не возражала.
  - Тогда все было по-другому. Для каждой ситуации должны быть свои правила. А раз она изменилась, так и правила должны измениться. Разве не так?
  - В чем изменилась ситуация?
  - Тогда я тебя не любила, а сейчас люблю.
  - Ты прекрасно понимаешь, что речь шла тогда о другом.
  - Нет, не о другом.
   В ее голосе Орехову послышался скрытый вызов.
  - Нет, о другом, - настаивал он.
  - Это тебе так хочется. Мы вообще, делаем все только то, что тебе хочется.
  - Это неправда.
  - Нет, правда.
  Орехов вздохнул. Этот спор казался ему совершенно бессмысленным.
  - Ты хочешь испортить вечер?
  - Это ты хочешь его испортить.
  Такой Марины он еще не видел, мысленно отметил Орехов.
  - Ничего я не хочу. Наоборот, наделся, что после всех недоразумений мы проведем хороший вечер.
  - Ничего себе недоразумения, - фыркнула она.
  - Но вечер до сего момента как раз и развивался по такому сценарию.
  - У тебя все по сценарию. И жизнь, и фильмы, и любовные романы. Интересно, ты их сначала пишешь, а потом знакомишься с женщинами?
  - Как ты догадалась? - насмешливо произнес Орехов. - Так все и было. Я написал сценарий каждой нашей с тобой встречи, а теперь подгоняю их под свой текст.
  - А это очень даже заметно.
  - Могу сказать, что дальше последует?
  - Очень интересно.
  - Ссора.
  - Ты хочешь со мной поссориться?
  - Ты хочешь со мной поссориться. И весьма успешно это делаешь. С чем тебя и поздравляю.
  - Ты очень любезен.
  - Стараюсь быть таковым.
  - Старайся. У тебя это не часто получается.
  - Я вообще скопище недостатков и пороков.
  - Рада, что ты это, наконец, понял.
  - Не понимаю, зачем тогда со мной связалась?
  - На что-то еще надеялась.
  - Напрасно. Ничто так не обманывает человека, как надежда.
  - Теперь вижу.
  - А то ты раньше не знала.
  - До встречи с тобой не была уверенна.
  - Видишь, сколько пользы я тебе принес.
  - О, ты самый полезный на свете человек. И чтобы без тебя мы все делали?
  - Было бы трудно.
  - Не то слово. Как же повезло, что именно мне попался такой бесценный экземпляр.
  - Наконец-то ты стала это понимать. Это большой прогресс.
  - Я вообще в последнее время быстро прогрессирую.
  - По сегодняшнему вечеру как-то незаметно.
  - Ах, вот как!
  Марина вдруг встала и обнаженной прошлась по номеру.
  - Я вот все думаю, зачем я тебе нужна? - вдруг спросили она.
  - Для коллекции.
  - Мне кажется, очень искренний ответ. Но только ты ошибаешься, я не коллекционная вещь, я эксклюзивная.
  - Как знать! - Орехов чувствовал, что его куда-то несет, как лошадь, и остановиться уже трудно. Чем все это кончится?
  - В этом-то и заключается твоя основная ошибка. Ты думал, я как все. А я другая.
  - Мне хочется трахаться. - Он предложил это только для того, чтобы сменить тему разговора.
  - Вот и трахайся с женой. Она для этого у тебя и существует. Я-то причем.
  - Почему-то столько времени у тебя такой вопрос не возникал.
  - Не возникал, а сейчас возник. Когда-то все бывает впервые.
  - Ты пожалеешь, что все это затеяла, - хмуро произнес Орехов.
  - Я уже жалею.
  - Тогда к чему все эти слова. Давай оденемся, да и разойдемся, как говорят, по своим квартирам.
   - Это я как раз и хотела тебе предложить.
  - Предложение принимается.
  Он тоже соскочил с кровати и стал одеваться. Марина несколько секунд наблюдала за ним, затем последовала его примеру.
  Они вышли из гостиницы. Орехов предложил ее подвезти. Вопреки его предположению, она согласилась. Но в машине они уже не разговаривали. Он высадил ее у метро, и Марина исчезла в его пасти
  
  Сценарий
  
  Утро, дом в Лондоне. Входит Элизавет Барри. Лорд Рочестер бросается ей на встречу.
  Лорд Рочестер: Элизабет, я ждал тебя всю ночь.
  Элизавет Барри. Прости, но после спектакля не было ни минуты свободной.
  Лорд Рочестер: Всю ночь? Что же ты делала столько времени?
  Элизавет Барри. Ты же знаешь, от меня не отходили поклонники.
  Лорд Рочестер: Вроде Томаса Брауна. Говорят он недавно сказал о тебе: "Проведешь с ней в постели всю ночь, а на утро она знать тебя не знает, если, конечно, у тебя не найдется еще пять фунтов".
  Элизавет Барри (морщится): И ты веришь всем этим сплетням?
  Лорд Рочестер: Элизавет, дорогая. Ты добилась успеха, публика валом валит на спектакли с твоим участием. И рыдает, когда ты произносишь свои монологи. Вспомни, как много мы потратили сил, чтобы этого добиться.
  Элизавет Барри (целует Рочестера): Я хорошо это помню, Джон.
  Лорд Рочестер: А мне кажется, что кто-то настраивает тебя против меня. До меня дошли слухи о неких женщинах, которые говорят тебе обо мне гадости.
  Элизавет Барри: Если актриса известна, то о ней всегда ходит много разных слухов.
  Лорд Рочестер: Мне грустно. Я сижу дома один, пока ты развлекаешься со своими поклонниками и жду, когда вспомнишь обо мне и забредешь сюда.
  Элизавет Барри: Вы не похожи на самого себя, все время ворчите.
  Лорд Рочестер (нервно ходит по комнате): Не знаю, кто больше виноват в этой ситуации. Ты, которая любишь меня чуть-чуть, или я, тяготеющий в чувствах к чрезмерности и необузданности. Хотя понятно, что быть наполовину нежной столько же скверно, как быть полоумным. В любом случае речь ли идет о разуме или о любви, полнота безумия предпочтительней его половинчатости.
  Элизавет Барри: Разве вы сомневаетесь в моей любви, милорд?
  Лорд Рочестер: Меня мучает ревность. Невольно мои мысли отправляются в прошлое, когда мы любили друг друга, и никто и ничто не мешало нашей любви.
  Элизавет Барри. Если такое и случается, то очень недолго. Вам ли этого не знать.
  Лорд Рочестер (грубо хватает ее за руку): Ты не благодарная тварь!
  Элизавет Барри: Вы ведете себя не как благородный джентльмен, а как торговец на рынке.
  Лорд Рочестер: С которыми ты спишь.
  Элизавет Барри (примирительно): Джонни, стоит ли нам ссорится. Не думайте, что я не могу быть благодарной.
  Лорд Рочестер: Я жажду не благодарности, а любви. Лизи, знала бы ты, как я скучаю по тебе, по своему творению. Как мучает меня ревность.
  Элизавет Барри: Джонни, мы живем в мире, где все так не постоянно.
  Лорд Рочестер: Ты намекаешь на то, что мне не стоит надеяться на твою любовь? Или то, что я вынужден ее делить со многими.
  Элизавет Барри: В любом случае эти часы я хочу посвятить вам.
  Лорд Рочестер: Наверное, я должен быть благодарен судьбе и за это.
  Они обнимаются и начинают страстно заниматься любовью.
  
  Глава 28
  
  Орехов вышел из здания киностудии и увидел Марину. Она стояла всего в метрах десяти от него.
  - Марина! - удивленно воскликнул он. - Ты что тут делаешь?
  Марина немного смущенно рассмеялась.
  - Хотела сделать вид, что случайно тут проходила. Но этому бы не поверил даже котенок. Поэтому отвечу честно: жду тебя.
  - Давно? - поинтересовался Орехов и тут же пожалел о своем вопросе. Марина и так испытывает неловкость, а он ее только усиливает.
  Она взглянула на него.
  - Давно. Больше часа.
  - Да ты замерзла.
  - Есть немного. Но совсем немного.
  Он схватил ее за руку.
  - Быстрей пойдем в машину, там погреемся.
  Они забрались в машину, и Орехов тут же включил на всю мощность печку.
  - Теплей?
  Она кивнула головой.
  - Мы не виделись три дня.
  Марина снова кивнула головой.
  - Ты скучала?
  - А ты?
  Она рассмеялась.
  - Какой-то странный разговор.
  - Но почему странный, - пожал плечами Орехов. - Мы выясняем, как перенесли разлуку. Разве это не маловажно?
  - Но мы так и не выяснили более важные вещи. Наши вопросы остались без ответов.
  - Тогда может, поедем, попьем кофе?
  - У нас все отношения состоят из двух вещей: приема кофе и траханья. Причем, ты заметил, у нас это чередуется с потрясающей регулярностью.
  - А как бы ты хотела?
  Марина усмехнулась.
  - Ты прав, сегодня очередь пить кофе.
  Они остановились у первой же попавшейся кофейни. Им принесли по чашке кофе.
  - Ты на меня обиделся за наш последний разговор? - вдруг спросила Марина.
  - В общем, да.
  - Я так и думала. Ты не должен обижаться.
  - Интересно, почему?
  - Я была сама не своя. Иногда со мной такое случается.
  - Это иногда случается со всеми.
  - Я тебя люблю. А ты, наверное, думал о том, что пора со мной завязывать?
  - Такие мысли были, - признался Орехов.
  - Я этого и испугалась. Потому и пришла к дверям киностудии.
  - Могла просто позвонить.
  - Меня вдруг охватил страх, что ты не станешь со мной разговаривать.
  - Напрасно. Я бы так не поступил.
  - Может быть. Но я хотела подстраховаться, чтобы не было никаких случайностей. Я сама себе напоминаю девчонку, которая бегает за мальчишкой. Видишь, какая я.
  - Ты замечательная. И ты мне очень нравишься.
  - Даже после всего того, что я тебе наговорила?
  Орехов положил свою руку на ее ладонь.
  - Я отлично понимаю тебя, тебе не просто строить со мной отношения.
  - А вот я одного не понимаю, зачем я тебе? У тебя жена, дети, к чему тебе еще нагрузка в виде такой неуравновешенной особы. Согласись, что я веду себя не всегда адекватно.
  - Ответ самый простой, мне хорошо с тобой. Когда мы вместе, у меня начинается праздник. Это тот самый праздник, который всегда с тобой в независимости от даты в календаре. Чего ж надо еще?
  Марина посмотрела на него.
  - Ты прав, я чувствую тоже самое. Наши отношения - это действительно праздник. В самом деле, чего ж еще надо?
  - Ну, вот видишь.
  - Вижу.
  Но у Орехова не было уверенности, что они только что достигли согласия. Он понимал, что с ее стороны это вынужденный компромисс. И нет никакой уверенности, что он долго протянется. Но пока он действует, надо наслаждаться моментом.
  - Поедем заниматься любовью? - предложил он.
  - У тебя есть время?
  Ее вопрос его удивил. Раньше она об этом не спрашивала?
  - Есть и много.
  Несколько секунд она о чем-то думала.
  - Едем.
  
  Сценарий
  
  Имение в Инморе. В большой комнате у окна стоит Елизабет Малле. Она смотрит на то, как к дому подъезжает карета. Из нее выходит ее муж - лорд Рочестер.
  Входит лорд Рочестер. Жена даже не поворачивается в его сторону.
  Лорд Рочестер: Елизабет, я приехал.
  Елизабет Малле: Я вижу.
  Лорд Рочестер: Стоя ко мне спиной.
  Елизабет Малле: Мне не очень хочется смотреть на вас, милорд.
  Лорд Рочестер (подходит к жене): Что произошло? Впрочем, я могу сам ответить на этот вопрос. До меня тут гостила ваша матушка, леди Уорр. Ее визиты в этом дом никогда не проходят без последствий.
  Елизабет Малле: Но кто-то же должен меня навещать. Мой супруг делает это крайне редко.
  Лорд Рочестер: Ты знаешь, я был болен. Мое состояние было очень тяжелым.
  Елизабет Малле: Легко догадаться о причинах вашего недуга.
  Лорд Рочестер: Вижу, ваша матушка настроила вас против меня.
  Елизабет Малле: (резко оборачивается к мужу): Моя матушка? Но причем тут моя матушка. Вспомните, когда в последний раз я вас видела. А разве я не проявляла терпение, разве осыпала вас попреками? Я живу здесь годами и терпеливо жду каждого вашего появления. У вас дела в Лондоне, там король, там палата лордов, где вы заседаете, произносите речи. А ту всего лишь ваша жена да ваши дети. Как мы можем конкурировать со всем этим.
  Лорд Рочестер: Я знаю, я виноват перед тобой и нашими детьми. Но ты не должна так сильно попрекать меня. Я тоже страдаю. Тебе это не идет, дорогая, воинственный дух, которая так старательно прививает тебе леди Уорр, не является украшением женщины. Пойми, если от меня даже не доходят до тебя вести, это вовсе не означает, что я не думаю о тебе. Только, прошу, не жди от меня подробного отчета, время для этого еще не пришло.
  Елизабет Малле: Но когда оно придет, не будет ли слишком поздно?
  Лорд Рочестер: Мы не должны давать разрастаться взаимному недовольству. Моя мать тоже периодически потчует меня разными историями о тебе. И мне приходится прилагать немалые усилия, дабы не позволить, чтобы эти домыслы брали бы власть надо мной.
   Елизабет Малле: Нет уж, я хочу знать, в чем меня обвиняет леди Рочестер?
  Лорд Рочестер: Стоит ли заводить разговор на эту тему.
  Елизабет Малле: Мы так редко видимся, что другой возможности, может быть, и не будет.
  Лорд Рочестер (берет ее за руку, но она отнимает свою руку): Я не верю этим наветам.
  Елизабет Малле: И все же.
  Лорд Рочестер: Речь шла о том, что своим собакам ты уделяешь больше внимания и времени, чем нашим детям.
  Елизабет Малле: Вот она благодарность за то, что я посвятила им жизнь в то время, как ты не видишь их месяцами.
  Лорд Рочестер: Ты знаешь, как я люблю наших детей. Особенно Чарльза. Он такой прекрасный мальчик.
  Елизабет Малле: И очень похож на тебя
  Лорд Рочестер: Надеюсь, его жизнь сложится иначе, нежели моя.
  Елизабет Малле: О, Джон, я так хотела, чтобы мы жили бы все вместе.
  Лорд Рочестер: Надеюсь, это время придет. Если бы ты знала, как часто мне бывает трудно. Мое финансовое положение плачевно.
   Елизабет Малле: Но ведь в твоем распоряжении мои деньги.
  Лорд Рочестер: Перед нашей свадьбой я дал слово, что сберегу твое состояние. И я стараюсь так поступать.
  Елизабет Малле: Я знаю, ты очень щепетилен в этом вопросе. Но ты не должен испытывать нужду.
  Лорд Рочестер: Нужда - это наказание за мое поведение.
  Елизабет Малле: Ах, Джон, ты губишь сам себя. И я несчастна оттого, что не в силах этому воспрепятствовать. Скажи, как мне это сделать? И я это сделаю.
  Лорд Рочестер: Мне все чаще кажется, что у нас осталось слишком мало времени, чтобы успеть что-то изменить.
  Елизабет Малле: Если с тобой что-то случится, я буду самой несчастной женщиной в мире.
  Лорд Рочестер: Стоит ли. Я уже не то, что был раньше. И не могу доставлять тебе те радости жизни, которые супруг обязан доставлять супруге. Эта то горестное известие, которое я тебе привез. В некоторых делах я состарился гораздо раньше, чем должен быть по возрасту.
  Елизабет Малле: Это не меняет моего отношения к вам.
  Лорд Рочестер: Я все больше убеждаюсь, что не заслужил такую жену, как ты.
  Елизабет Малле: Один Господь знает, кто и что заслужил.
  Лорд Рочестер: Воистину это так, моя дорогая и терпеливая жена.
  
   Глава 29
  
  Утром, когда Орехов явился на студию, к нему подошел Запольский. Орехов сразу понял, случилось что-то не самое приятное. У Антона было странное выражение лица, то ли виноватое, то ли заискивающее. Таким он его видел редко.
  - Нам надо поговорить, Сережа, - произнес режиссер.
  - Давай поговорим, - постарался по-возможности беззаботней произнести Орехов. - Ему не хотелось показывать, что он встревожен.
  - Пойдем, чтобы нам никто не мешал, - предложил Запольский.
  Они нашли свободную каморку, Антон плотно прикрыл дверь.
  - Ты хочешь мне сделать предложение работать на одну из известных держав, - насмешливо произнес Орехов.
  Но Антон не поддержал шутливый тон. Он сел напротив Орехова.
  - Послушай, Сергей, дело достаточно серьезное. Так что лучше нам не шутить. Мы уже сделали больше половины картины.
  - Я это знаю.
  - Знаешь, да не все. В последнее время руководство студии не слишком довольно тем, что у нас получается. Им не нравятся твои сценарные идеи.
  Орехов ощутил, как прокатился холодок от макушки до ступней. Поразительно, но нечто подобное он и ожидал сейчас услышать от Антона. Более того, подсознательно уже некоторое время готовился к этому разговору. И все же он застал его врасплох.
  - А тебе?
  - Мне, признаться, тоже. Две последние серии я делал с большим напрягом. Материал просто не ложился на пленку. Даже пришлось кое-что изменять на ходу.
  - Я не заметил.
  - По счастью тебя в тот момент не было на съемочной площадке, - усмехнулся Антон.
  - Я бы воспротивился.
  - Кто бы сомневался. Но дело сделано. Но вопрос не в этом.
  - А в чем?
  Запольский несколько мгновений молчал, словно бы собирался с силами.
  - Циркулирует идея на конец фильма пригласить другого сценариста.
  А вот к этому он был совсем не готов.
  - Нет! - воскликнул Орехов. - Это не честно. Это мой замысел.
  - Твой, - подтвердил Антон. - Но твои тексты становятся все скучней и скучней. Они пригодны для того, чтобы зрители засыпали, вместо того, чтобы с каждой очередной серией смотрели бы фильм с возрастающим интересом. Ты пошел по самому худшему из возможных путей - нравоучительному. А мне ли тебе объяснять простой закон; чем ближе конец, тем динамичней должно быть действие. А у нас все наоборот. Извини, но так не пойдет.
  Орехов опустил голову, он сознавал правоту Антона. Законы жанра и законы жизни редко совпадают, чаще всего находятся в противофазе. И он всегда поступал в соответствии с законами жанра. А вот почему-то лорд Рочестер его сломал, он заставляет его действовать в соответствии с другой логикой. И ему трудно ее преодолеть.
  - Нет, только не это. Ты знаешь, как я отношусь к этому персонажу и к этому фильму, - умоляюще проговорил Орехов.
  - Я-то знаю, но те, кто принимают решение, не намерены брать это во внимание. Ты меня извини, но ты ведешь себя, как маленький и капризный ребенок. Хочу так - и больше меня ничего не интересует. Определись с линией своего поведения. Ведь если ты запорешь этот фильм, на твоей карьере сценариста можно поставить жирный крест. У тебя есть запасное занятие?
  - Нет, только это.
  - То-то и оно.
  - Сменить сценариста - решение уже принято?
  Запольский как-то неопределенно покачал головой.
  - Наполовину. Сам понимаешь, с какими сложностями это связано. Я упросил дать тебе еще шанс. Если оставшиеся серии окажутся такими, какими мы от тебя ждем, вопрос будет снять с повестки дня. Ну а если уж не получится, то не обессудь. Никто рисковать деньгами не собирается. Твой лорд никого по большому счету не интересует. Мне вообще кажется, у тебя к нему какое-то не совсем адекватное отношение. Как будто бы ты пишешь сценарий о близком тебе человеке. Плюнь ты на него с высокой лестницы, в свое время он хорошо пожил. Нам бы так. А всякие там завиральные идеи никого не волнуют. С тех времен, что жил Рочестер, мир стал гораздо проще. И то, что может быть, его действительно волновало, давно уже никого не волнует. Да и волновало ли его - большой вопрос.
  - Странно, что ты взялся за этот сюжет, Антон.
  - Это моя работа. И я ее делаю. Просто делаю. Я могу взяться за фильм о Сократе, а могу - о каком-нибудь бандите или онанисте. Наша задача - выпускать продукцию. Не более того.
  - А искусство?
  Запольский долгим взглядом посмотрел на Орехова.
  - Раньше тебе было плевать на искусство, вспомни, что мы с тобой вместе сделали.
  - Теперь я понимаю, это было ужасно.
  Антон неожиданно засмеялся.
  - У меня всегда вызывают подозрения внезапные прозрения. Можно подумать, для тебя это открытие, как для Колумба Америка. Или ты этого не знал?
  - Знал, но не ощущал так остро.
  - Что же изменилось?
  - Не знаю, но что-то изменилось. Стало страшно оттого, что все, что мы делаем, абсолютно бессмысленно, бездарно. А не все люди согласны быть бездарями, особенно те, кто ощущают внутри позывы таланта.
  - Но это уже философия. Я никогда не интересовался этой наукой, мне она всегда казалось бесполезной. Философия ничего не объясняет, но все запутывает.
  - А мы распутываем?
  - Мы всего лишь зарабатываем на хлеб. Не меньше, но и не больше. Чего еще надо? Мне кажется, вполне достаточно, чтобы чувствовать себя комфортно.
  - Неужели этого, в самом деле, достаточно?
  Запольский вздохнул.
  - Этот разговор можно продолжать до ночи. Я должен получить от тебя ответ.
  - Какой ответ?
  - Ты с ума сошел! - Запольский вдруг по-настоящему рассердился. - Ты будешь продолжать писать сценарий, но такой, какой от тебя требует? Или будешь продолжать кропать свои тексты в том же духе? Времени нет. Я могу тебе открыть тайну, кандидатура твоего сменщика уже подобрана. И даже начаты с ним предварительные переговоры.
  - И кто этот счастливчик?
  - Этого я тебе не имею право раскрывать. Я жду ответа.
  - Я буду писать так, как вы хотите.
  - И правильно. - Антон хлопнул Орехова по плечу. - Мы с тобой сделаем еще много фильмов.
  - Чтобы заработать на хлеб?
  - И на хлеб тоже. Езжай домой и пиши. Завтра жду очередную серию. Но забойную. Я же знаю, ты можешь.
  Запольский кивнул головой и вышел из комнаты.
  
  Сценарий
  
  Зал дворца. Посредине него стоит Карл II. Входит лорд Рочестер.
  
  Карл II: Джон, рад вас видеть.
  Лорд Рочестер: Я тоже Ваше Величество.
  Карл II: О твоих подвигах говорит весь Лондон. Твое творение мисс Барри блистает на подмостках. Как тебе это удалось? Никто не верил в ее талант.
  Лорд Рочестер: Талант и терпение - вот два краеугольных камня любого успеха.
  Карл II: Ты прав. Знаешь, мне не хватало тебя. Твое умение сказать меткое слово дорого строит.
  Лорд Рочестер: Но не всегда оно приносит мне дивиденды.
  Карл II: Люди чрезмерно обидчивы и завистливы. Но ты сам усугубляешь свое положение своей несдержанностью в выражениях.
  Лорд Рочестер: Чаще всего я лишь защищаюсь.
  Карл II: А твоя ссора с Драйденом. Беднягу нашли избитым до полусмерти. В Лондоне все уверенны, что это ты подослал к нему тех, кто это сделали.
  Лорд Рочестер: Я стал тем, на которого сваливают самые ужасные деяния, которые происходят в нашем городе. Всегда очень удобно иметь такого человека. Не надо искать истинных виновных.
  Карл II: Но не ты ли сам постарался завоевать подобную репутацию.
  Лорд Рочестер: Я хотел лишь быть самим собой.
  Карл II: Вот что, мой дорогой друг, как раз за этим я и пригласил тебя во дворец. Наши отношения с Францией переживают не лучшие времена. Но положение дел таково, что мы любым способом должны избежать войны. Недавно прибыл новый французский посол. Он большой любитель театра. Почему бы тебе не написать пьесу? Мы покажем ее в его присутствии. Ничто так не сближает, как любовь к искусству. И заодно продемонстрируешь мисс Барри.
  Лорд Рочестер: Вы мне даете полную свободу творчества?
  Карл II: Разве я когда-нибудь тебя в чем-то ограничивал, Джон.
  Лорд Рочестер: О, вы всегда проявляли невероятное терпение по отношению ко мне.
  Карл II: Значит, я могу рассчитывать на твой талант?
  Лорд Рочестер: Всегда рад служить Вашему Величеству.
  Карл II: Буду с нетерпением ждать твоей пьесы.
  Лорд Рочестер в своем кабинете. Он быстро пишет. Затем останавливается. На его лице появляется зловещая улыбка.
  Зал набит народом. Входит король в сопровождение французского посла. Они занимают места в ложе.
  Выходит на сцену лорд Рочестер. Он читает свое стихотворение.
  
   Чтобы воздать охальнику сполна,
   Чья по-кошачьи взвизгнула струна
   (Пусть крика "Браво" алчет и она)
   Нам заклеймить придется род людской,
   Раз человеком признан и такой -
   Презренно оказавшийся с тобой...
   Будь проклят год и месяц, день и час,
   Когда ты свет увидел в первый раз,
   Когда уродец-бонвиван подрос,
   Когда замыслил свой апофеоз
   Любитель женщин и мучитель коз.
   Не в зеркало, а им в глаза взгляни
   Чтобы понять, что чувствуют они
   С тобой при встрече; ужас - их ответ,
   Отказ, категорическое: "Нет!"
   В бордель такой стучится господин
   И слышит из-за двери: "Карантин".
  
  Лорд Рочестер: Уважаемые дамы и господа! Предлагаю вам представление. Пусть не покажется оно вам слишком дерзким. Мы лишь хотели показать, вокруг чего движется мир. И не наша беда, если не всем это нравится, вернее, если не все осмеливаются показать, как им это нравится, и как этого они хотят. Но таков уж мир, он весь пронизан лицемерием. И лишь единицы осмеливаются сбросить с него ее покров. За это благодеяние обычно они подвергаются хуле. Но разве, не стоит пострадать за правду? Итак, смотрите!
  Идут одна за другой непристойные сцены. Танцуют практически обнаженные девушки. Затем идет имитация половых актов. Наконец вкатывается огромное дидло, напоминающее пушку.
  Карл II вскакивает со своего места.
  Карл II (возмущенно): Это безобразие! Прекратить немедленно! Лорд Рочестер, вы ответите за свой поступок!
   Все возмущенно встают. Французский посол решительно покидает зал.
  
  Глава 30
  
   - Ты должна меня презирать, - сказал Орехов.
  - Почему?
  - Я пошел на компромисс, на который не должен был идти. Эти идиоты требуют от меня, чтобы я писал так, как они хотят. Их я ненавижу, а себя презираю.
  Марина пожала плечами.
  - Я каждый день иду на компромиссы. Даю взятки, иногда занимаюсь фальсификацией данных. По-другому просто не получается, иначе ничего не сдвинешь с места. Мне тоже все это делать не приятно, но другого нам не дано. А теперь вот еще приходится делать вид, что приятно работать с Тамарой.
  - Кто такая Тамара, я о ней не слышал? - удивился Орехов.
  - Владелица моего предприятия.
  - Но ведь ты директор.
  - Не совсем. Формально директор Тамара и одновременно владелец компании. Все это время она не вмешивалась в дела фирмы. А недели три назад заявила, что собирается активно работать. Для меня это был сильный удар, я была сама не своя. Я привыкла чувствовать себя полностью самостоятельной. И мне трудно свыкнутся, что теперь я не главная.
  - Вот значит, в чем причина наших ссор.
  - Частично в этом. Я действительно утратила равновесие. И теперь не знаю, как его вернуть.
  - Неужели это так ужасно?
  - Мы с ней не совместимы. Она моя бывшая студентка, моложе меня на десять лет. Мы и тогда не очень ладили. Слишком уж мы разные. Вот я и думаю, что теперь делать.
  - Я понимаю, единоличную власть отдавать никому не хочется, но может быть, вы как-то уживетесь.
  - Если дело было бы только во власти, я бы вытерпела. Но она намерена все изменить в работе. Я столько сил положила на то, чтобы выстроить какое-то подобие системы. Плохо ли хорошо, но она работает. А теперь все разрушается. Причем, я знаю, она все делает осознанно, ее взяла злость, что у меня неплохо получается. Я уверенна, получалось бы плохо, она бы по-прежнему оставалась в стороне. С удовольствием смотрела, как я тону.
  - Не понимаю, но почему? Ей-то, какая с того радость. Ее же деньги пропадут.
  - В данном случае деньги не главное. Есть более сильные вещи, чем жажда наживы. А в данном случае все очень просто, дорогой. Ей под тридцать, а она не только не замужем, но я подозреваю, еще и девственница.
  - Я понимаю, с замужеством у женщин случаются проблемы, но потерять девственность в наше время не сложнее чем подстричься.
  - Типично мужской взгляд, - усмехнулась Марина. - На самом деле, для немалого числа женщин это становится трудно разрешимой проблемой. А она завидует мне, что я была замужем, что у меня были любовники.
  - Про замужество понятно, но откуда ей известно про твоих любовников. Ты тоже ей писала эссе на эту тему?
  - Известно. Одним из любовников был ее отец. И она это знает.
  Орехов даже присвистнул.
  - Она тебе мстит за мать?
  - Ее мать к тому времени уже умерла. И это не месть, я бы это почувствовала.
  - Что же?
  - Зависть. Наша связь с ее отцом была совсем короткой, меньше трех месяцев. Но ей известно, что у меня были и другие. Однажды я проговорилась. До сих пор корю себя за это.
  - Может, ей найти срочно мужчину. И она успокоится, отстанет от тебя?
  Марина несколько секунд задумчиво молчала.
  - Эта идея возникла у меня одной из первых. Я даже хотела попросить тебя познакомить ее с кем-нибудь. Правда, не представляю, как это сделать. Но быстро раздумала.
  - Почему? По-моему, очень здравая идея.
  - Я пообщалась с ней и поняла, что она особенно и мужчин никаких не хочет. То есть мужчину она, конечно, хочет. Но так, чтобы ее ненависть ко мне это бы не затронуло. Это чувство для нее ценней отношения с мужчиной.
  - Как-то это очень звучит странно.
  - И тем не менее это так. Ее буквально переполняет недоброжелательство ко мне. Это важная составляющая часть ее жизни. И она боится ее лишиться.
  - Она тебе хамит?
  - Что ты, я была бы просто счастлива, был бы повод для ссоры, выяснения отношений Она образцово вежлива. Даже голос не повысит, только и слышу Марина Сергеевна, да Марина Сергеевна. Советуется со мной по любому поводу. И даже без повода.
  - Но это же хорошо.
  - Только все делает так, как сама считает нужным. Вернее, с точностью наоборот, что я ей скажу. Я бы могла все это вытерпеть какое-то время, но боюсь, она настроена продолжать эту кампанию до тех пор, пока у меня не лопнет терпение. Скорей всего то как раз и является ее целью.
  - А оно лопнет?
  - Всенепременно. Однажды это неизбежно случится. Причем, я сама могу этого не ожидать. То будет спонтанный выброс накопившейся отрицательной энергии.
  - И что тогда?
  - Я бы сама хотела знать, что тогда. Придется думать о том, чем заняться, чем зарабатывать на хлеб насущный.
  - Вернешься к преподаванию.
  Марина отрицательно покачала головой.
  - Я уже отвыкла от этой работы. Совсем не хочется. Да и к доходам привыкла другим. Так что положение будет незавидным.
  - И нельзя как-то решить этот вопрос полюбовно?
  - Ты можешь решить свои вопросы полюбовно у себя в студии?
  - Полюбовно нет, только топча самого себя.
  - А мне и это не дано. Не сомневаюсь, Тамара хочет меня выжить. Не торопясь, спокойно, методично. Она это умеет делать. Тем более это доставляет ей большое удовольствие. Она была бы огорчена, если бы я ушла сразу. Ей стало бы скучно и не интересно. Разве это месть?
  - Даже не знаю, что тебе и сказать.
  - Да ничего не говори. Я вообще не хотела тебе все это рассказывать. Все равно не поможешь. Но вот, видишь, не удержалась.
  - А почему бы тебе ни создать свою фирму. Ведь ты классный специалист.
  Марина задумчиво посмотрела на него.
  - Я не готова к этому. Одно дело быть наемным менеджером и другое - владельцем компании. Когда подумаю об этом, становится страшно. Хотя ты прав, я один из лучших специалистов в своей области.
  - Вот видишь. Может, зря ты боишься.
  - Не знаю.
   - Но мне очень хочется тебе как-то помочь
  - А ты мне и так помогаешь. - Ее рука потянулась к его члену. - Когда он со мной, я обо всем забываю. Знаешь, как я по нему скучаю.
  - Да ваши встречи же регулярны.
  - Я бы хотела, чтобы они случались, когда мне это хочется. В любой миг.
  - И часто хочется?
  - Гораздо чаще, чем ты думаешь. Я окончательно убедилась, что это самое главное в жизни женщины. А все остальное нужно лишь для того, чтобы заполнять перерывы.
  - Да ты ненасытная! - воскликнул Орехов.
  Марина кивнула головой.
  - Мне кажется, этим нельзя насытиться. - Ее губы нежно обхватили со всех сторон головку члена.
  Орехов закрыл глаза, он знал, что его сейчас ждут минуты неописуемого наслаждения.
  
  
   Сценарий
  Убогая комната, из мебели кровать да стол. На кровати лежит мужчина в тряпье. Входит хозяин дома.
  
  Мистер Арчер: Эй, малый, ты еще жив?
  Лорд Рочестер с трудом приподнимается на кровати. Вид его ужасен.
  Лорд Рочестер: Вы не принесли вина?
  Мистер Арчер: Какого к черту еще вина? Ты не заплатил мне за постой за неделю. А пьешь и ешь. Моя жена вовсе не обязана кормить тебе бесплатно.
  Лорд Рочестер: Я заплачу, непременно заплачу.
  Мистер Арчер: Кто ты такой, чтобы я тебе отпускал бы в долг. Важный господин?
  Лорд Рочестер: Да, я из господ.
  Мистер Арчер (смеется): Такого оборванца, как ты, еще свет не видел. От тебя противно пахнет.
  Лорд Рочестер: Это болезнь, мне нужен доктор.
  Мистер Арчер: А, по-моему, тебе требуется полицейский. Ты не выходишь из комнаты целую неделю. А ну говори, от кого скрываешься?
  Лорд Рочестер: Я болен, помогите. Мне нужна еда и вино.
  Мистер Арчер: Будут деньги, будет и то и другое. Мы с Катрин не собираемся ждать. Желающих поселиться в этом дворце хоть отбавляй.
  Лорд Рочестер: Что же вы со мной сделаете, если не заплачу. Не выкинете же на улицу?
  Мистер Арчер: Еще как выкинем. Не ты первый, не ты последний. Наш район кишит всяким сбродом. Кого, кого, а уж бродяг, воров, шлюх и убийц тут хватает. Так что, не заплатишь до вечера, придется искать тебе ночлег в другом месте.
  Хозяин дома уходит. Джон Уилмот с трудом встает, шатаясь, подходит к окну, смотрит на улицу. Он видит стражей порядка и со страхом отшатывается.
  Лорд Рочестер: Элизабет, дорогая моя, где ты, почему ты меня покинула? Разве я не посвящал все время и все силы тебе. Разве я не превратил тебя в настоящую актрису, которой восхищается весь Лондон. А ты принадлежишь всем, кроме меня. Я просил тебя прийти, но ты не откликнулась на мою просьбу. А теперь я голодный и больной, без гроша в кармане, меня ищут по приказу короля, словно государственного преступника. А что я сделал? Я лишь показал миру, какой он есть на самом деле. Меня должны бы все благодарить, а меня преследуют. (Без сил он садится на пол). Как хочется есть, а еще больше пить. Целую неделю во рту не было ни одного глотка вина. А ведь когда-то обо мне говорили: "Если он пьян, будьте с ним поосторожней". - "А если он не пьян?" - "Значит, это не он". И они правы, я, в самом деле, уже давно не я. Но тогда, кто? Как же мне плохо? (Он теряет сознание)
  Входит Арчер с женой.
  Мистер Арчер: Да что это с ним! Смотри, уж не околел ли он?
  Они подходят к лежащему в беспамятстве Рочестеру.
  Катрин: Он дышит!
  Мистер Арчер: Значит, жив. И то хорошо. Возиться с покойником очень уж канительно. Обшарь его карманы, может, затерялась в них монетка.
  Катрин обшаривает карманы.
  Катрин: Пусто.
  Мистер Арчер: Черт! Так и думал. Пропала наша плата. А ведь не хотел его пускать, ты настояла.
  Катрин: Мне показался, что он не из наших. Смотри, какое лицо.
  Мистер Арчер: Мерзкая рожа.
  Катрин: Он просто ужасно выглядит, но если приглядеться...
  Мистер Арчер: Ну, вот что, хватит болтать. Теперь ясно. Он не заплатит. Берись за его ноги, а я за плечи. Потащим его на улицу.
  Катрин: Может, еще денек потерпим.
  Мистер Арчер: Чтобы он тут околел. Делай, что говорю.
  Они тащат его вниз по лестнице. Открывают дверь. На улице никого нет. Они относят его за угол и бросают на землю.
  
   Глава 31
  
  Так получилось, что они не виделись целую неделю. То некогда было Орехову, то дела были у Марины. К тому же Орехов чувствовал себя не очень хорошо, какой-то вирус атаковал его организм, и по большому счету ему не хотелось никуда идти. В один из вечеров она позвонила ему, не только в ее словах, но даже в интонациях Марины сквозили сильное желание встретиться, но он отказался под каким-то предлогом.
  Для него подобное поведение было вполне нормальным; когда он заболевал, то интерес к тому, что составляло его жизнь в здоровом состоянии, резко снижался. Сопротивляться болезни он не умел, она побеждала его одним ударом. И до тех пор, пока не отступала, он находился в полной ее власти.
  Но Марине во время телефонного разговора ничего подобного он говорить не стал. И почувствовал, что она на него обиделась. Он даже после того, как они разъединились, хотел перезвонить ей и объяснить, что с ним происходит, но вместо этого махнул рукой. Им овладело какое-то безразличие. Он лег на кровать, закрыл глаза и через несколько минут уже спал.
  Орехов сразу почувствовал, как что-то случилось. Марина сидела рядом с ним в машине, но это была не его Марина, а какая-то другая женщина. Она отвечала на все его вопросы односложными предложениями. Он пытался завязать разговор на разные темы, но результат получался один и тот же. Поняв, что все его усилия напрасны, он замолчал.
  Они вошли в столь хорошо знакомую им гостиницу, где десятки раз занимались любовью. Орехов невольно подумал, что воспринимает ее чем-то вроде филиала своего дома. Может, как-нибудь привести Марины в свою квартиру под предлогом тому, что все уехали. Но он сразу же отверг эту мысль; тогда она быстро обо всем смекнет, увидев типичное жилище закоренелого холостяка. Если уж вести ее к себе, то только после откровенного признания в предыдущем обмане. А он к этому не готов, да и вообще не склонен рассматривать такой вариант всерьез.
  Орехов скосил глаза на свою спутницу. Как бы замечательно он к ней не относился, но одно дело поддерживать любовные отношения и совсем другое - жить вместе. Сейчас как раз она демонстрирует наглядный пример всех прелестней совместного проживания. Он чем-то ее обидел, вернее, она вообразила, что обидел, и тут же во всей красе показывает свой характер. А что ему за удовольствие все это терпеть. Когда они не связаны никакими официальными узами, то любой момент он может ее покинуть и тем самым освободиться от этого негативного на себя воздействия. А будь они супруги, он был бы вынужден все это стоически выносить. Нет уж, он лучше сохранить свой нынешний статус.
  Обычно, едва они оказывались в номере, тут же приступали к любовным утехам. Но сейчас Марина, как и в первый раз, сидела на стуле и не проявляла ни малейших намерений заниматься любовью. Орехов почувствовал глухое раздражение, он уже пожалел, что привез ее сюда. Лучше бы посидели в кафе, распили бы бутылочку винца и с его помощью выяснили, что у них случилось. А теперь он даже не представляет, что ему сейчас делать. Тоже что ли сесть рядом с мрачным выражением лица, как на похоронах?
  Несколько минут в номере царила почти полная тишина.
  - Мы будем так сидеть все время? - поинтересовался он.
  Марина медленно повернула в его сторону голову.
  - Я готова заняться тем, чем ты пожелаешь.
  - А если я пожелаю ходить по потолку.
  - В пределах моих возможностях, - последовало уточнение.
  Орехов, в самом деле, сел рядом с ней.
  - Давай поговорим. Ты чем-то на меня обижена?
  - Нет.
  - Но это же бессмысленно скрывать, ты даже не пытаешься быть любезной. Не говоря уж о чем-то ином. Скажи, в чем дело?
  - Ты мало занимаешься со мной любовью.
  - Как мало, - изумился Орехов, - мы из этой гостиницы не вылезаем.
  - Мы десять дней не занимались любовью. А я все дни жутко тебя хотела. Только об одном и думала.
  Несколько секунд Орехов обескуражено молчал.
  - Я же не знал, ты мне ничего такого не говорила. А телепатий бог не наделил.
  - А что я должна была кричать об этом, как на стадионе во время матча?
  - Но я же не ясновидец. Ты умело скрываешь свои желания. Даже когда мы рядом, я не всегда их понимаю. А тут мы не виделись.
  - А ты хотел меня видеть? Мне показалось, что не очень.
  Орехов колебался с ответом, сказать правду или успокоительно соврать. Такая дилемма возникала у него уже далеко не в первый раз.
  - Я действительно не очень хотел тебя видеть, но по простой причине, я был не здоров.
  - Ты мне ничего не говорил о своей болезни.
  - Наверное, я был не прав. Но я не слишком люблю распространяться на эту тему. Но в следующий раз я непременно тебе об этом доложу.
  - Ты действительно болел?
  - Не понимаю причины твоего недоверия?
  - Мне казалось, что ты не совсем доволен нашим сексом.
  - У нас прекрасный секс. - На этот раз дилеммы говорить ли правду Орехов не испытывал, он мог сказать об этом с чистой совестью - Не понимаю, с чего ты взяла, что я им недоволен?
  Реакция Марины оказалась для него неожиданной. Она вдруг слетела со стула и упала перед ним ан колени.
  - Я испугалась, что я тебе надоела.
  - Но я же тебе объяснил.
  - Это сейчас.
  - Ничего не изменилась. Ты мне очень нравишься.
  - Странно, ты никогда не говоришь мне слово "люблю", - задумчиво проговорила Марина. - Между нравится и люблю - большая разница. Ты знаешь, я тут в Интернете, пока мы не встречались, отыскала несколько твоих старых сценариев. И в одном из них меня поразила одна фраза. Я подумала, что она очень точно отражает твое отношение ко мне и вообще к женщинам.
  Орехов почувствовал, что заинтригован.
  - Я могу узнать, что за сакраментальная фраза.
  - Я думала над ней целую неделю. И пришла к выводу, что ты абсолютно прав. Но это какая-то ужасная правота.
  - Ты все же скажешь мне фразу?
  Марина наклонила голову.
  - "Идеальный любовник - это тот, с которым хорошо, а без которого еще лучше".
  Орехов вспомнил, что, в самом деле, несколько лет назад он написал эту фразу. Она пришла к нему неожиданно, как полуночный гость, и он сам долго над ней раздумывал. И ему показалось, что она действительно очень точно отражает суть отношений. Правда, затем он про нее забыл. Но удивительно, что Марина отыскала ее и тоже оценила значение этих слов.
   - Это не самый плохой алгоритм отношений, - сказал он. - Если бы люди следовали ему, у них было бы гораздо меньше проблем.
  - Мне тоже так кажется. Только не уверена, что такие отношения способны приносить много радости.
  - Это как посмотреть. Многие считают, что любовь дает им право на безраздельное обладание другим человеком. А мне никогда не хотелось отдать это право даже любящей меня женщине. Мне всегда хотелось чувствовать себя свободным.
  - Как же ты живешь с женой?
  Орехов немного помолчал.
  - Бывает трудно. Но пока как-то получается.
  Марина о чем-то вдруг задумалась. Орехов ждал, когда она заговорит снова.
  - Странно, но я готова от тебя принять все, чтобы ты не сделал и не сказал. И мне это очень не нравится.
  - Почему?
  - Потому что с какого-то момента я перестала нравиться самой себе в наших отношениях. Раньше нравилась, а сейчас нет.
  - И что из этого следует?
  - Я должна обо всем подумать.
  - Подумай. Это еще никому не помешало.
  - Спасибо. Если раньше я еще колебалась, то теперь непременно сделаю. А о выводах тебя проинформирую.
  - Буду ждать. А сейчас может, займемся любовью?
  - Я же сказала, дорогой: все, что ты хочешь.
  
  Сценарий
  Имение Рочестера. В комнате Елизабет Малле. Входит священник Бернет.
  
   Бернет: Вы посылали за мной. Он здесь?
  Элизабет Малле: Да, его привезли вчера.
  Бернет: Значит, он жив. Какое облегчение для моего сердца. В Лондоне распространился слух о смерти лорда Рочестера. При дворе эту новость обсуждали буквально все.
  Елизабет Малле (с горечью): И все радовались этому.
  Бернет: Не скрою, есть и такие. Отношение к вашему мужу далеко не однозначное. После того, как его в бессознательном состоянии нашли на улице, одетого в лохмотьях, его репутация оказалась окончательно загубленной. Увы, все последние годы ваш супруг слишком мало заботился о спасении души.
  Елизабет Малле: Мне кажется, для этого он вас и позвал, Ваше преподобие, помогите ему, я вас умоляю. Его душа полна раскаяния.
  Бернет с сомнением качает головой.
  Бернет: Вы знаете, со своей стороны я готов сделать все от меня зависящее.
   Елизабет Малле: Входите, он вас ждет.
  На кровати лежит лорд Рочестер. Вид у него изнеможенный.
  Лорд Рочестер: Вы прошли?
  Бернет: Как я мог не прийти, вы же посылали за мной.
  Лорд Рочестер: Я просил вас об этом одолжении, потому что мои дни сочтены.
  Бернет: Лишь Господь ведет счет нашим дням. Нам же остается только смиренно ждать его приговора.
  Лорд Рочестер: Я не знаю, что думает на счет моей кончины Господь, но сам я чувствую, как она приближается. (Он пытается встать)
  Бернет: Лежите, вам опасно вставать.
  Лорд Рочестер: Какое это имеет значение. Для меня все предрешено.
  Бернет: Еще раз повторяю, так нельзя говорить.
  Лорд Рочестер: Я так много грешил, что богобоязнь исчезла из моей души.
  Бернет: Она вернется.
  Лорд Рочестер: Я чувствую глубокое раскаяние.
  Бернет: Вы на пути к Богу.
  Лорд Рочестер: Если я и был когда-то на пути к Нему, то давно сошел с этой дороги. Нет, дело в другом.
  Бернет: В чем же?
  Лорд Рочестер: Я сожалею о том, что растратил данный мне дар бессмысленно. Столько мог я сделать полезного, а вместо этого предался сладости порока. Сначала мне казалось, что таким образом я протестую против несправедливости, чванства и пустоты того, что меня окружало. Но незаметно я так втянулся в такой образ жизни, что он стал для меня ее главным смыслом. Даже на смертном одре я думаю об этом. Я знаю, какой дурной славой пользуюсь, люди шарахаются при одном моем имени.
  Бернет: Но сейчас важно не то, что было, а то, что вы чувствуете. Раскаиваетесь ли, открылась ли ваша душа Господу?
  Лорд Рочестер: Я не чувствую вину перед Господом, я чувствую ее перед самим собой.
  Бернет: В вас говорит гордыня. Вы всегда шли у нее на поводу.
  Лорд Рочестер: Так было, но не так сейчас. Я был горд, потому что чувствовал в себе большое призвание. Тому, кто не ощущает его в своей душе, этого не понять.
  Бернет: Вы не желаете покаяться.
  Лорд Рочестер: Я каюсь. Но только перед собой. Не знаю, как перед Господом, но перед собой я безмерно виноват. И нет мне прощения. Вы знаете, если бы Господь даровал мне выздоровление, я бы непременно занялся общественной деятельности. В Англии ее народ в бедственном положении. Я член палат лордов. Я бы мог что-то сделать.
  Бернет: Ваши мысли должны быть обращены к Всевышнему.
  Лорд Рочестер: Пока я жив, я буду думать о жизни. Так уж я устроен. Мне известно, что в обществе распространились слухи о моем переходе в мир иной. Как я хочу им доказать, что мои последние дни еще не наступили. Так хочется всем показать, что я могу быть полезным на общественном поприще. Это и стало бы моим подлинным покаянием.
  Бернет: Вы слишком слабы для этого. И должны думать о другом.
  Лорд Рочестер: О чем, Ваше преподобие? О том, что моя душа бессмертна. Я так и в этом не сомневаюсь. Однажды она отделится от моего бренного больного тела и заживет отдельной жизни. Это и есть то, что мы называем смертью.
  Бернет: Я ощущаю в ваших словах богохульство.
  Лорд Рочестер: Я слишком слаб, чтобы спорить. Разве вам мало того, что я раскаиваюсь. А так ли уж важно, делаю я это с мыслью о Боге или о чем-то другом.
  Бернет: Я спешил к вам с другими надеждами, надеялся услышать от вас другие слова.
  Лорд Рочестер: Вам нужна моя душа. Но она принадлежит мне и Всевышнему. Как бы я хотел еще пожить. До свидания.
  Бернет выходит их комнаты.
  Элизабет Малле: Что он вам сказал?
  Бернет: Лорд Рочестер все еще во власти греха. Мне очень жаль.
  Он уходит.
  
  Глава 32
  
  Вспоминая потом о последовавшем периоде их отношений, который длился примерно четыре месяца, Орехов называл его сказочным. Между ними царила полная гармония, секс был замечательным, приносившим им обоим неиссякаемый источник наслаждений, а общение было не только бесконфликтным, но и очень насыщенным. Они говорили на любые темы, обсуждали массу вопросов от самых простых и незатейливых до философских. Он словно снова открывал ее, он вдруг ясно осознал, насколько недостаточно за прошедшее с первой встречи время узнал Марину. Суждения Марины нередко поражали его глубиной, неожиданными поворотами, какими оригинальными, свойственными только ей серпантинами мысли. За многие годы общения с прекрасным полом, Орехов пропитался стойким убеждением, что ум далеко не главное достоинство женщин, к тому же встречается оно крайне нечасто. И, по его мнению, это совсем не портило их, а наоборот, скорей придавало им своеобразный шарм, помогало выстраивать отношения. Орехов терпеть не мог дур, они в равной степени были ему безразличны, как в эротическом, так и человеческом плане, и если так получалось, что знакомился с ними, то старался, как можно быстрей освобождаться от их присутствия. Но и разного рода интеллектуалки не привлекали его, они казались лишенными какого-то важного женского начала, ах ум неудачно сооруженной к основному зданию пристройкой. С ними было интересно общаться, но ложиться в постель представлялось каким-то извращением. Это было почти то же самое, как если бы он занялся любовью с мужчиной.
  С Мариной все было по-другому. Она была умна, но при этом совсем не пыталась казаться умной, иногда могла даже ляпнуть глупость. Но никогда на ней не настаивала, и если он доказывал ей, что она не права, легко, без всякой обиды соглашалась с ним. Ее ум был пытливым, изобретательным, но без желания все досконально понять, все расставить по полочкам, любой ценой доказать свое превосходство. Это был не более чем замечательный инструмент общения: гибкий, легкий, остроумный и одновременно обогащенный немалыми знаниями. Она много читала, но при этом вовсе не был фанаткой этого занятия, как и не пыталась добыть почетную славу эрудита. А делала она это исключительно ради удовольствия. Правда, ей много приходилось сидеть за специальной литературой. Иногда она забавлялась, вставляя в их беседы термины и понятия из своей области, а затем снисходительно по отношению к его невежеству разъясняла ему их значение.
  Для Орехова эти месяцы были знаменательны тем, что они едва ли не впервые продемонстрировали ему, какими могут быть почти идеальными отношения между мужчиной и женщиной. Он давно считал себя знатоком в этом вопросе человеком. Однажды ради интереса даже попытался припомнить всех дам, которые встречались на его пути. Это оказалось не таким простым делом, многих он едва помнил, даже не все имена сохранились в памяти. В результате появился весьма солидный список, он насчитывал около тридцати партнерш. Правда, со многими из них у него секс был всего один или на худой конец два раза. Тем не менее, и они шли в зачет его лицевого мужского счета.
  Нельзя сказать, что эти результаты наполнили его гордостью, скорей позабавили. До этого момента он и не предполагал, что у него набралось так много женщин. А ведь еще впереди долгие годы активности на этом приятном поприще, так что возможностей пополнить список будет предостаточно. Ему вдруг стало интересно, а сколько женщин бывает за жизнь у других мужчин? Он даже осторожно попытался расспросить некоторых своих знакомых, но почему-то никто не пожелал поделиться с ним своими достижениями. Всех этот вопрос приводил в некоторое смущение.
  Тем дальше и дольше развивались отношения с Мариной, тем отчетливей Орехов сознавал, что до сих пор ничего подобного еще не переживал. Он и раньше влюблялся в своих партнерш, но как-то несерьезно, поверхностно. И точно знал, что если связь прервется, то никаких особых переживаний испытывать не станет. Он вообще полагал, что относится к той породе людей, для которых любовь не имеет в жизни большого значения. Она приносит удовольствие, как просмотр хорошего фильма или прослушивание красивого концерта, раскрашивает бренное существование дополнительными красками, но не более того. Любовные переживания и уж тем более, любовные страдания ему также не свойственны, как некоторые люди не болеют отдельными болезнями. И это радовало его, так как позволяло ощущать свою защищенность. А, следовательно, быть спокойным и уверенным.
  Но сейчас эти его доспехи стали казаться ему не столь прочными, как раньше. Марина явно пробила в них брешь. Правда, насколько она большая, он пока точно не знал. Да и не очень стремился узнать, так как опасался, что ее размеры могут превзойти самые его серьезные опасения. А ему бы этого очень не хотелось.
  Пока же он по-возможности максимально наслаждался установившейся между ними гармонии. Их неудержимо влекло друг к другу. Казалось, что они могли бы проводить вместе круглые сутки. Иногда она спрашивала его: не устал ли он от нее? И всякий раз Орехов горячо заверял, что не испытывает ни малейшей усталости. Но главное заключалось не в самом ответе, а в том, что ему не надо было кривить душой, так как то было чистейшей правдой.
  И все же было нечто, что вносило диссонанс в их безоблачное счастье. Этот диссонанс был запрятан где-то глубоко в подсознании, и обычно не давал о себе знать. Но иногда Орехов чувствовал, как что-то вдруг начинало его покалывать, сердце сжималось от неприятного предчувствия, что в любой момент может произойти нечто такое, что разрушит это хрупкое, как хрусталь, блаженство, вернет их к привычному полуконфликтному существованию. А ему так не хотелось в него возвращаться. Орехов понимал: то, что он сейчас переживает, вряд ли когда-нибудь еще повторится. Такое дается в жизни только однажды. Подобные отношения трудно создать, но легко потерять. А мысль, что это может случиться в любую минуту, словно подводная лодка на поверхность, регулярно всплывала в сознании. И хотя он ее прогонял, как назойливую кошку, она все равно появлялась снова.
  Словно сговорившись, о своих отношениях в этот период они говорили крайне мало, а если говорили, то как-то вскользь или в шутку. Эта тема была взрывоопасна, могла все испортить, а потому они предпочитали ее избегать. Но подсознательно Орехов ждал того дня, когда она вновь возникнет из небытия. Вопрос лишь заключался в том, в каком виде и в каком контексте это случится. А то, что это неизбежно, сомнений не было никаких.
  Но то, что он ждал и предвидел, все же застало его врасплох. Вечер был прекрасный, такой, какими были все последние их вечера. И ничего не предвещало, что завершится он иначе, чем обычно.
  Они бурно кончили, и теперь расслабленно лежали в объятиях друг друга. Внезапно Марина приподнялась на кровати и как-то странно посмотрела на него.
   - Ты чего? - спросил Орехов.
  Но Марина ничего не ответила. Вместо этого взяла в руки его член все еще с надетым презервативом и резко сдернула его.
  Ему стало больно.
  - Что ты делаешь? - удивленно спросил он.
  - Почему мы занимаемся сексом только в презервативах?
  - Я тебе должен объяснять подобные вещи, - удивился он.
  - Ненавижу этих убийц детей. - В ее голосе, в самом деле, прозвучала ненависть.
  - Что с тобой? - Орехов удивленно посмотрел на Марину.
  - Хочу ребенка от тебя.
  Он похолодел.
  - Мы с тобой об этом не договаривались.
  - А о чем договаривались?
  - Ты прекрасно знаешь. Начнем все сначала?
  - Да.
  - И что ты предлагаешь?
  Марина задумчиво сидела на коленях, слегка раскачиваясь телом.
   - Я вчера была у врача. Гинеколога.
  - Зачем ты к нему пошла? У тебя проблемы?
  - Хотела понять, в каком состоянии мои детородные функции.
  - Поняла?
  Она кивнула головой.
  - Врач сказал, что положение довольно критическое. Если я в ближайшее время никого не рожу, то потом это будет сделать очень проблематично.
  Орехов молчал. Марина молчала тоже. Затем она легла и отвернулась к стене. У него же возникло сильное желание немедленно уйти. Но он знал, что ничего подобного не сделает. А жаль.
   Внезапно Марина обернулась к нему.
  - Ты сделаешь мне ребенка? Прямо сейчас.
  - Ты с ума сошла.
  - А кто? Я больше ни с кем не трахаюсь. И я хочу иметь ребенка от тебя. Он будет такой же красивый и умный, как ты.
  - Я не умный и не красивый.
  - Умный и красивый. Не спорь. Мне со стороны видней. Или ты думаешь, если бы ты не был таким, я бы столько времени провела с тобой. Ну, давай делать ребенка. - Ее рука потянулась к его члену, который тут же отозвался на прикосновение. - Вот видишь, он уже готов! - радостно воскликнула Марина.
  Орехов вскочил с кровати.
  - Перестать. Я не тот человек, который сделает тебе ребенка.
  - Но почему? - Ее голос прозвучал обиженно.
   - Ты знаешь.
  - Но я не прошу жениться на мне. Всего лишь сделать ребенка. Для мужчины это такой пустяк. Один раз войти в меня без этой мерзкой резины.
  - Хватит об этом. Лучше пойдем.
   - Вот значит ты какой.
  - Думай, как знаешь.
  - Ты прав, я знаю, о чем думать. - Она слезла с кровати и стала молча одеваться.
  Они вышли из гостиницы, сели в его машину. Орехов довез ее до метро. За время пути они не обменялись ни словом. Марина вышла из автомобиля и направилась к входу в метро. Орехов смотрел ей вслед и думал о том, что их счастливая эпопея завершилась.
  
  Сценарий
  
  Рочестер входит в дом к Гарри Сэвилу. Гарри Сэвил и Рочестер устремляется друг к другу, и обнимаются.
  
  Лорд Рочестер: Гарри, как рад тебя видеть. Ты неплохо выглядишь.
  Гарри Сэвил: И ты, черт возьми. Был рад узнать, что ты опять в Лондоне.
  Лорд Рочестер: Да, мы оба тобой могли не встретиться больше на этом свете. Наша веселая жизнь привела нас к одним и тем же болезням. Но мы их победили. Хотя я и приготовился уже к худшему, но в глубине души все же надеялся, что удастся избежать затягивания в бездну. Воистину чудны дела твои Господи, если человек на краю могилы продолжает валять дурака и разыгрывать из себя шута. Но иначе мне скучно жить.
  Гарри Сэвил: Говорят, ты приехал в Лондон с серьезными намерениями. Хочешь занятья политикой.
  Лорд Рочестер: Да, когда меня сюда вел экипаж по сельским дорогам, я, в самом деле, всерьез думал заняться чем-то серьезным. Но едва я оказался на местной брусчатке, как мои желания чудным образом испарились. И вот результат, я только что посетил незабвенную мисс Робертс. А незадолго до моего прихода ее покои покинул король.
  Гарри Сэвил: За эти годы вы много раз пересекались подобным образом.
  Лорд Рочестер: Наш король вместо государственных дел занимается развратом. Может, потому наше положение столь печально. Я давно во всем разочаровался. Налей мне, друг вина.
  Гарри Сэвил (разливает вино): Пока живешь, надо радоваться жизни. Это единственную мудрость, что я усвоил с того момента, как появился на свет.
  Лорд Рочестер: Ты прав. Что еще нам остается. Особенно, когда ты пользуешься всеобщей ненавистью. Когда я лежал на смертном одре, то думал о том, как мало друзей у меня осталось. И то, что ты, кажется, любишь меня, далеко не последняя из моих удач. Но первая моя обязанность вести себя так, чтобы быть достойным такой любви.
  Гарри Сэвил: Верь, я тебя люблю от всей души, Джон.
  Лорд Рочестер: Если и есть на земле что-то по-настоящему хорошее, так это дружба, в отсутствие которой все остальные блага представляются просто вымыслом. Повседневный опыт служит печальным доказательством того, как редко встречаются люди, сделанные из достаточно прочного для настоящей дружбы вещества. Разве не так, Гарри?
  Гарри Сэвил: Так. Но что с тобой? Ты настроен столь меланхолично?
  Лорд Рочестер: Кто знает, увидимся ли мы, ведь ты уезжаешь во Францию.
  Гарри Сэвил: Не сомневаюсь, что Господь предоставит нам еще много лет.
  Лорд Рочестер: Его помыслы нам неведомы. А потому мне хочется сказать тебе все, что я думаю. Когда не уверен в том, случится ли еще такая возможность, то невольно хочется высказаться до конца.
  Гарри Сэвил: Ты сегодня печально настроен.
  Лорд Рочестер: Когда лежишь в деревенском доме, отрезанным от всего мира, в голову приходят многие мысли, какие не появляются в ней в обычнее время. Знаешь, Гарри, если бы мне была бы предоставлена возможность высказать свои мысли Богу, я бы предложил его слуху одну максиму.
  Гарри Сэвил: И чтобы ты ему сказал?
  Лорд Рочестер: Я бы сказал: раз уж наша честность и порядочность прямо пропорциональна нашему состоянию, то может ли бедняк оказаться порядочным человеком или, например, преданным другом? Никудышный хозяин своего добра - никудышный друг.
  Гарри Сэвил (взволнованно): Джон, если я был бы Богом, то ответил тебе, что лучшего друга, чем ты, во всем мире и сыскать невозможно.
  Лорд Рочестер: Если все были бы также снисходительны, как ты.
  Гарри Сэвил: Ты еще завоюешь всеобщее уважение. Твой талант тому порука.
  Лорд Рочестер: Ты прав, я непременно выступлю в палате лордов. Реакция со всех сторон набирает силу. И кто-то должен ее остановить.
  Гарри Сэвил: Будь осторожен. Эти люди очень опасны.
  Лорд Рочестер: Не беспокойся. Я собираюсь принять присягу государственного служащего. Тем самым перед всем миром подтвержу свою приверженность англиканской церкви. Это позволит мне быть более смелым в своих поступках.
  Гарри Сэвил: Однажды ты уже доказал свою храбрость.
  Лорд Рочестер: Тогда я был молодым и неизвестным никому. Но ты прав, я действительно хочу послужить своей стране. И на сей счет у меня есть кое-какие надежды. Я приложу максимум усилий, чтобы мы с тобою встретились бы во Франции.
  Гарри Сэвил: Это будет самым счастливым днем моей жизни.
  Лорд Рочестер (задумчиво): Вот только наступит ли он?
  
  Глава 33
  Орехов вдруг понял, что пора очнуться от грез. Их отношения зашли чересчур далеко. И вот-вот они достигнут точки невозврата, после которой ему уже не повернуть назад. А хочет ли он зайти столь далеко?
  Орехов задавал без конца себе этот вопрос, но всякий раз ответ получался какой-то неопределенный. В нем не звучало "да", но и не слышалось твердого "нет". Внутри него боролись разные чувства и желания. И все же в глубине души он сознавал или ему так казалось, что он не хочет никаких перемен. Его жизнь устоялась, зачем так по-крупному рисковать. Никаких гарантий, что ему лучше будет с Мариной, чем без нее нет. И было бы большой ошибкой экстраполировать их сегодняшние отношения на будущее. То, что приносит радость сейчас, вовсе не означает, что будет радовать в дальнейшем. Сколько пар погорели на этом простейшем заблуждении.
  Впрочем, от этих нелегких раздумий его на время отвлек просмотр уже смонтированных серий. Ему стало грустно и тягостно. Он увидел то, что и ожидал увидеть. Этот фильм был сделан по его сценарию, но это был не его фильм. Он вкладывал в него совсем другие идеи, мысли, настроения, даже интонации. Орехов пожалел, что проявил слабость и не позволил им заменить сценариста. Тогда ему было бы легче переживать неудачу, формально он бы не имел уже такого непосредственного отношения к картине.
  Орехов задумался. Оставался не снятым конец фильма, с его точки зрения самые важные серии, кульминация и квинтэссенция всего действа. Говорить о чем-то с Антоном бесполезно, он ничего не изменит, будет делать ровным счетом то, что и делал. И все же его не отпускает ощущение, что он просто обязан совершить последнюю попытку что-то изменить, внести хотя бы маленькие крупицы смысла в эту бессмыслицу.
  Перед кем обязан? невольно задал он себе вопрос. Перед самим собой? Перед зрителями? Перед давно ушедшим из жизни Джоном Уилмотом? Или еще перед кем-то таинственным, который однажды заставил его взяться за этот сюжет?
  Орехов решил поговорить с исполнителем главной роли. То, как он играл ее, ему не нравилось с самого начала. И по мере развития сюжета, это чувство только усиливалось. В его интерпретации Джон Уилмот представал обычным плейбоем двадцать первого века волей случая занесенного в век семнадцатый. Это настолько обедняло и искажало образ, что во время просмотра Орехов непроизвольно начинал скрипеть зубами. А ведь он уже не раз говорил себе, что следует махнуть на фильм рукой. Ему ли не знать, что современные кинематографисты рассматривают свое ремесло не как искусство, а лишь как способ зарабатывания денег и престижа. И Антон - самое яркое подтверждение этого тезиса. Да и он, Орехов, если быть честным, сам мало чем отличается от общей массы, столько написал банальных сценариев исключительно ради заработка. И до сих пор совесть не что-то мучила. А вот на этой раз вдруг начала его изводить своими приставаниями.
  После съемок очередного эпизода Орехов подошел к исполнителю главной роли и сказал, что хочет с ним поговорить. Увидев его удивленно-недовольное красивое лицо, поспешно прибавил: совсем недолго, всего несколько минут, но только наедине.
  Они уединились в уголке съемочного павильона. Орехов подготовился к этой встрече, прихватив с собой небольшую бутылку, зато хорошего коньяка и лимон. Он знал, что артист был любителем выпить.
  Прежде чем начать разговор, Орехов достал из пакета бутылку. Он решил, что для достижения его цели все средства хороши, в том числе и самая грубая лесть.
  - Предлагаю тост за вашу игру, - провозгласил Орехов, разливая коньяк в пластмассовые стаканы. - Мне очень нравится, как вы исполняете эту роль. Без вас фильм бы не удался. Вы практически один все вытягиваете.
  По лицу артиста Орехов понял, что выстрел достиг цели. Вернее, два выстрела: лесть и коньяк. На его красивом лице появилась довольная улыбка.
  - А мне казалось, что вы не слишком довольны моей игрой. Как и фильмом.
  - Отчасти вы правы. Но все претензии к режиссеру. А вас я могу лишь только похвалить. Хочу выпить за ваш талант.
  Они выпили, причем артист сделал это с явным удовольствием. Орехов поспешно протянул ему заранее нарезанные посыпанные сахарным песком дольки лимона.
  - Закусывать коньяк лимоном - это варварство, - со знанием дела проговорил артист, однако положил в рот сразу несколько долек. - Так о чем вы хотели со мной поговорить? - уже более доброжелательно поинтересовался он.
  - О роли. Вернее, о заключительных эпизодах.
  - А что там, в заключительных эпизодах? - пожал плечами артист. - Все вроде бы ясно.
  - Вот об этом я и хочу вам кое-что сказать. Это кульминация всего, фильма, кульминация жизни Джона Уилмота. Вы все прекрасно делали. Показали этого человека во всей его омерзительности. Но тут нужны иные краски. Вы меня понимаете?
  - Не очень, - пожал плечами артист. - Герой умирает. И что из этого. Все умирают. Что в этом такого? Уверяю вас, я сумею это сыграть.
  - Нисколько не сомневаюсь. Но тут дело обстоит все же немного иначе. Для Джона Уилмота смерть, как ни странно, это последняя и самая важная попытка примириться с миром. Я много думал об этом. Его смерть и наша смерть - это разные смерти. Понимаете, мы с вами современные люди, рациональные, прагматичные. Мы утратили страх перед Богом. Мы уходим из жизни спокойно, даже не думая, что нас там ждет в другой жизни.
  - Разве это не замечательно. Чего бояться смерти. Только портить себе жизнь.
  - Тут вы правы, но есть один нюанс. Может, еще выпьем.
  - За страх перед Богом, - засмеялся артист.
  - Да хоть за что угодно. - Орехов вновь наполнил пластиковый стакан коньяком. - Вместе со страхом мы утратили способность оценивать свои поступки, ощущать раскаяния за них, страдать из-за неправедно прожитой жизни. Вы меня понимаете?
  Артист быстро посмотрел на Орехова и осушил коньяк.
  - Предположим. Что из этого?
  - Но именно все это и происходит с Джоном Уилмотом. Для него это не абстрактные понятия, он думает и мучается из-за этого. Меняется образ, он приобретает иное звучание. А, следовательно, должна измениться и манера игры. То, как вы замечательно играли до этого, уже не подходит. Для нас смерть осталась страшным делом, но потеряла всю свою серьезность. Мы нисколько не меняемся перед ее очами. Но это глубоко не так. Со смертью начинается глубокое преобразование человека. И для Джона Уилмота - это кардинальная перемена всего, пересмотр всех своих представлений. Если это не показать, все, что было сделано до этого момента, теряет значение. Возникает вопрос, о чем, собственно, фильм?
  - Как-то не задумался об этом. Все шло само собой, - небрежно проговорил артист.
  - И хорошо шло, вас вела вперед творческая интуиция. Но сейчас настал момент, когда надо немного переосмыслить сделанное. Вы должны проникнуться значением того, что происходит с героем, осознать его переживания.
  - И что я должен делать? - В голосе артиста прозвучало недовольство наставлениями Орехова.
  - Не мне вас учить, вы один из лучших наших молодых актеров. Я могу лишь попросить вас использовать весь ваш талант. Погрузитесь в этого человека. Да, он развратник, но ведь он и большой поэт, он размышляет о Боге, о человеке, о своем месте в это мире. Как можно пройти мимо всего этого?
  - Может, все это и так, только кому это все сейчас интересно? Вот сколько баб он трахнул, другое дело. Это будут смотреть все.
  - Кому это интересно? - задумчиво переспросил Орехов. - Честно признаюсь, у меня нет такой статистики. Но если это окажется интересным даже одному зрителю, то ради него стоит стараться. Ведь это совсем иной взгляд на мир.
  Артист с большим сомнением посмотрел на своего собеседника.
  - Стараться ради одного зрителя. Ну, это вы хватили. Да ради вашего одного зрителя я не пошевелю и пальцем. И никто тут не пошевелит. Всем нужна большая аудитория. А для большой аудитории нужен бабник. Она хочет его видеть именно таким. Хотите признаюсь, я ему даже в чем-то завидую, столько женщин он поимел. Мне до него еще бежать и бежать.
  Орехов бросил взгляд на бутылку коньяка, в котором оставалось еще немного напитка. Увы, и он не помог. Да и вообще, способно ли прошибить эту стену хоть что-то.
  - Давайте допьем, если не возражаете, - предложил Орехов.
  - Вот против этого не возражаю, - расплылся в улыбке артист.
  Они, не чокаясь, молча, как на поминках, выпили. Это, в самом деле, поминки по моему фильму, подумал Орехов. Ну и черт с ним, лично он сделал все возможное, чтобы придать картине хоть какую-то глубину. А если мир перестал интересоваться смыслом, то пусть он катится туда, куда заслуживает. Когда-нибудь его за это постигнет суровая кара.
  
  Сценарий
  
  Комната, в ней за столом с пером в руках сидит Рочестер.
  Лорд Рочестер:
   "Первоначала! Вы, сквозя сквозь вещи
   И малость бесконечностью пронзив,
   В веках добры, мудры и не зловещи,
   Откуда же чудовищный порыв
   К нам вторгся, мир в геенну погрузив?
  (Откладывает перо, задумчиво смотрит перед собой) Да, в мире много зла. И если Бог, как нас уверяют, бесконечно благ, откуда же оно на нас изливается? Разве я не был сам ярчайшей иллюстрацией злого начала. Пройдя через войну, смерть, когда я убивал, когда меня хотели убить. Ради чего, каких великих целей? Если Гоббс прав, и душа лишь придаток к телу, тогда становится все более или менее понятным. Если для него "естественный закон" - это стремление к самосохранению и удовлетворению потребностей, а наши добродетели обусловлены разумным пониманием того, что способствует и что препятствует достижению блага, то тогда зло становится естественной частью всего нашего существования. Но где в таком случае место Богу? Не мы ли сами определяем, что и как нам делать, как себя вести? Но тогда в том, что со мной было, нет моей вины? Но почему-то я никак не могу согласиться с таким взглядом на мир. Ему не достает какой-то существенной части. (Рочестер снова берет в руки перо)
  Будь, дух вселенский ты и правду благ
  Неужто бы так страждал человек?
  Повсюду кровь, и мор, и смерть и мрак,
  Брань, блуд, безумье, бойня, боль навек, -
  За что ты нас на это все обрек?!
  Когда приближается час твоего успокоения, невольно возникает желания узнать, что же там, за этим порогом? Как утверждает Гоббс, на этом все и кончается. Или наоборот, нас ждет воздаяние за земные дела? Мысль Гоббса привлекательна, она освобождает нас от страха, верней делает его недолгим. И вместе со смертью исчезает и он. Но если мы уходим в вечность, то все выглядит иначе. И тогда каждое даже самое ничтожное деяние на земле, получает свое продолжение на небесах. Но ведь если это так, то и за сделанное нами зло отвечаем не мы. Разве не Всевышний наслал нам его, разве не Он нашептал на ухо наши поступки? Что за странное всемогущество, когда одна и та же рука соблазняет нас злом и судит за него? Не похоже ли это на самую настоящую провокацию?
  
   Кощунственно пусть это прозвучит
   Но Бог со злом для нас - орел и решка;
   Бросаем жребий - кроток иль сердит?
   И знать не знаем, что Твоя усмешка
   Нам неудачным выбором грозит.
  
   Увы, рассудив здраво, приходится прийти к заключению, что человек обречен уйти в мир иной, так и не разрешив этой дилеммы. Слепая вера столь же безрассудна, как и все отрицающий атеизм. Впрочем, я никогда не видел стопроцентного атеиста, даже у самых ортодоксальных из них где-то в глубине души мерцает огонек сомнения. Я не могу избавиться от тревоги, что совершил роковую ошибку. И вынужден нести наказание за нее. Праведный не боится любого исхода, ему все равно, кончается ли жизнь вместе со смертью или длится дальше, только в других пределах. В любом случае ему ничего не угрожает. Но если душа живет в бесконечности и периодически возвращается на землю, где все также царит зло и распутство, то из этого следует, что они также вечны и повсеместны. И горе нам людям, увлеченными этими химерами, находящими в них радость и смысл пребывания на земле. Та роковая ошибка, что мы совершаем, делает нас заложниками вечности. Мы уходим, так и не успев понять всей изощренной хитрости этого закона. И то время, что мне еще осталось провести тут, хватит ли его хотя бы для того, чтобы что-то изменить?
  
  Глава 34
  
  Они не виделись неделю. Орехов не звонил Марине, Марина не звонила Орехову. И все это время Орехов ждал, что она это сделает первой. Но одновременно не сомневался в том, что она ждет, что это сделает первым он. Несколько раз он был близок к исполнению ее желания, доставал телефон, высвечивал ее имя на панели. Но кнопку набора номера так и не нажимал.
  Находился ли он у себя дома или на работе или где-то еще, думал об одном и том же: что же все-таки ему делать? Орехов понимал, что они завершили важный этап их отношений, и такими, какие они были, уже вряд ли будут. Нельзя дважды войти в одну реку. А они вышли из нее и теперь должны что-то предпринять, найти другую реку, по которой поплывут вместе дальше. Но возможно, что все так и завершится, они не станут звонить друг другу, а через месяц другой, в крайнем случае, через полгода это уже потеряет актуальность. Когда-то давно он именно таким образом расстался с одной женщиной; у них была страстная любовь, они поссорились, в общем, из-за пустяка. А затем долго ждали, кто первый позвонит? Но так и не дождались. А через какое-то время перестали ждать. И это и стало освобождением от прошлого. Тогда Орехов довольно сильно переживал разрыв, но через несколько месяцев неожиданно для себя обнаружил, что чувства, подобно урагану на море, улеглись, и он уже почти не думает о прошедшем романе.
  Встретились они случайно через пару лет, с часик посидели в кафе. И Орехов с радостью отметил, что никаких волнений эта встреча у него не вызвала, наоборот, он даже почувствовал облегчение, когда они расстались, По большому счету это было не что иное, как потеря времени.
  Но почему-то на этот раз Орехов далеко не был уверен, что события покатятся именно по такому же сценарию. Он даже сильно сомневался, что хочет именно этого. И решил, что если через неделю Марина все же не даст о себе знать, это сделает он сам.
  Но Марина позвонила раньше, в первый же день, когда пошла вторая неделю их разлуки. Орехов подумал, что это вряд ли случайно, скорей всего она тоже определила для себя такой же срок.
  Но разговор вышел довольно сухим. По интонациям ее голоса он понял, что ей не просто дался этот звонок. Они, словно бы боялись говорить друг с другом, одно неосторожное слово могло взорвать ситуацию. Договорившись о встрече, тут же разъединились.
  Еще ни разу Орехов не ехал на свидание с Мариной с таким тягостным чувством. Он так ничего и не решил для себя. Вернее, решил, что пусть все пойдет так, как пойдет. И результат пусть будет таким, каким получится. В какой уже раз у него возник соблазн сказать ей всю правду. Но он снова переборол его. Нет, к этому он не готов. Или ему так кажется?
  Марина была не похожа на саму себя, она выглядела смущенной. К тому же была не разговорчивой. Не сговариваясь, они вошли в кафе, в котором состоялась их первая встреча, и в котором бывали много раз. Заняли столик, без всякого интереса пробежались глазами по меню.
  - В этом кафе мы с тобою встретились. И ты уронил рыбу в кофе. Мне это так понравилось. Я сразу же тебя захотела, - вдруг произнесла она.
  Орехов удивленно посмотрел на Марину.
  - Это, в самом деле, произвело на тебя такое неизгладимое впечатление?
  - Именно неизгладимое впечатление. Это было так чудесно, так трогательно. Голодный мужчина роняет в кофе бутерброд. Ты выглядел таким смущенным и таким милым.
  - Иногда открываешь поразительные вещи, - грустно констатировал Орехов. - Почему ты раньше мне об это не сказала?
  - Что-то бы изменилось?
  - Наверное, ничего, - согласился он. - Но все равно...
  - Может, мне не надо было тебе звонить? - вдруг произнесла Марина.
  - Почему?
  - Ты не хотел моего звонка.
  - Это не так, ты это знаешь.
  - У меня такое чувство, что я бегаю за тобой.
  - Глупости! Мы дороги друг другу. Вот и все.
  - Иногда мне так не кажется. Я все чаще задаю себе вопрос: зачем я тебе?
  - В хозяйстве все пригодится.
  - Плохая шутка, Сережа.
  - Я знаю, но не всегда быстро приходит на ум хорошая.
  - Если не получается с хорошей шуткой, говори серьезно. Или молчи.
  Орехов ощутил себя в ловушке, он знал, что обстоятельства требуют серьезного разговора, но он его и хотел и не хотел, так как не знал, как и куда его вести.
  - Договорились, буду говорить серьезно. Вот только что?
  - В самом деле, это проблема, - усмехнулась Марина. - Наверное, мы близки к тому, чтобы подвести хотя бы некоторые итоги.
  Орехов вздохнул.
  - Звучит как-то грустно.
  - Однажды всегда наступает грустный момент. Он расплата за предыдущее веселье.
  - Он наступил?
  - Это как раз тот вопрос, который я вот уже целую неделю без конца задаю себе.
  - А есть ли на него ответ?
  Марина стала пить уже наполовину остывший кофе.
  - Три дня назад я приняла решение расстаться с тобой.
  По Орехову снизу вверх побежала холодная волна. Он молча смотрел на Марину.
  - Но потом я поняла, что не смогу его выполнить, - продолжила она. - Вот поэтому и сижу тут, с тобой.
  Кто знает, может быть, это стало бы оптимальным вариантом, если бы она сумела выполнить это решение, мелькнула тоскливая мысль. А что теперь? В таком случае какое-то решение должен принимать он. Но он чувствует не большую готовность к этому, чем Марина.
  - Что же тогда нам делать? - спросил Орехов.
  - Я хочу это знать не меньше тебя. Мне трудно и с тобой оставаться и с тобой расставаться. Хочется сделать одновременно и то и другое.
  - В психиатрии это называется шизофрения.
  - Я изучала психиатрию, можешь не объяснять. Но ты прав, это, в самом деле, сумасшествие. Давно я не чувствовала себя такой растерянной. - Марина вдруг умоляюще посмотрела на него. - Ты мужчина, ты должен что-то сделать. А я готова тебе подчиниться.
  - Но что? - Ореховым вдруг охватило раздражение. Он пребывает в точно такой же раздвоенности.
  - Откуда мне знать. Я вижу, ты хочешь, чтобы все решила бы я. А затем ты спокойненько мог бы меня обвинить, что это я разрушила такую замечательную любовь. Мне кажется, что ты сейчас сидишь и думаешь: как тебе из всего этого выпутаться?
  Проницательность Марины не вызвала у Орехова восторга, наоборот, он чувствовал себя все более и более уязвимым. Он сам загнал себя в капкан и черт его знает, как из него выбраться? Наверное, она в чем-то права, он совсем не против, чтобы решение нашла Марина.
  - Это не так, - пробормотал он.
  Марина вдруг улыбнулась.
  - Если бы ты видел себя со стороны, то нисколько бы не сомневался в моей правоте. Только от этого мне не легче.
  - А от чего тебе стало бы легче?
  - От того, что ты не намерен делать. Знаешь, у меня есть одна институтская подруга, она работает коммерческим директором на фармацевтической фабрике в другом городе. Я выполняю ее заказы. Она часто бывает в Москве. И вот в один из своих приездов случайно встретила своего одноклассника. Она мне рассказывала, что когда они учились вместе, она не обращала на него никакого внимания. Он был из бедной семьи, невзрачный, абсолютно ничем не выделялся. А для моей подруги всегда был крайне важен статус человека. А вот теперь он тут в Москве преуспевающий бизнесмен, имеет дом, несколько квартир и много всего другого. Они раза три встретились, и она почувствовала, что начинает в него стремительно влюбляться. Само собой понятно, что у него жена, отнюдь не первая, дети от каждого из браков. И, все взвесив, она приняла решение больше с ним не видеться.
  - Почему?
  - Потому что абсолютно бесперспективно. А быть просто любовницей она не желает. Она вообще такая: все, что не имеет перспективы, тут же отвергает. А вот я, дура, с самого начала понимала, что ни к чему хорошему наши отношения не приведут. Но как глупая рыбешка все насаживалась и насаживалась глубже на крючок. Ты меня приручил к себе, а ответственность за того, кого приручил, нести не хочешь. Моя беда в том, что в отличие от своей подруги я никогда не умела думать на перспективу, живу одним днем. Сегодня хорошо, и мне этого вполне достаточно.
  - Что-то изменилось?
  - У каждого человека где-то внутри записана программа для исполнения. И если ее реализация задерживается или вообще не происходит, ему становится плохо. Наверное, что-то такое творится со мной. Моя программа не выполняется.
  - И что в этой программе?
  - Ничего особенно, она очень стандартная: семья, муж, дети. Наверное, есть кое-что еще, но это ее основные пункты.
  - Я не могу помочь их выполнить.
  - Знаю. Это меня как раз и угнетает.
  - Что же делать?
  - Ничего не делать. Пока есть еще возможность, давай трахаться. Поедем в гостиницу.
  - Поедем, - поспешно согласился Орехов. Он испытывал некоторое облегчение; по крайней мере, в этом вопросе присутствует хоть какая-то ясность.
  
  Сценарий
  
  Лорд Рочестер в своем доме в Лондоне. Он нервничает, ходит взад и вперед по комнате, то и дело нетерпеливо поглядывает на дверь. Входит Жилбер Бенет:
  Бенет: Ваш посыльный явился ко мне и просил меня прийти к вам.
  Лорд Рочестер: Да, хотел с вами говорить. Ваша книга "История реформации" задела мои чувства. Поверьте, мне нелегко начинать этот разговор, но в условиях ухудшения здоровья я чувствую, вы один способны принести мне успокоение. Даже если у нас возникнут разногласия друг с другом. Я испытываю потребность поведать вам свою жизнь, те мысли, которых я придерживался. И с которыми сейчас не всегда согласен, особенно в предчувствие своего конца.
  Бенет: Буду рад оказаться вам полезным.
  Лорд Рочестер (нервно расхаживает по комнате): Меня не отпускает мысль о Боге, что сулит мне встреча с ним?
  Бенет: Каждый получает по своим заслугам. Любовь и милосердие Бога к человеку проявляется не во всепрощении и снисходительности к грехам, а в воздаяние человеку по справедливости.
  Лорд Рочестер: Вы говорите о справедливости. Но если ее нет на земле, почему она должна присутствовать на небе. Спокойно взирая на все ужасы и неправедности мира, может ли Господь в таком случае претендовать на роль справедливого судии? Разве, учитывая Его всемогущество, не должно оно распространяться повсюду?
  Бенет: Господь, проявив милость к человеку, предоставил ему право выбора. И тем самым выделил его из земного царства, поставил в особое, я бы сказал привилегированное положение. Но взамен Он поставил условие: каждому воздастся по заслугам. Такова плата за предоставленную свободу. Поверьте, она ничуть не чрезмерна.
  Лорд Рочестер: Поймите, я вовсе не отрицаю необходимость морали как в деле успешного управления миром, так и для поддержания душевного здоровья. Мне часто бывает стыдно за свое поведение, за то, каким я был в прошлом. Я больше не хочу бороться с Богом, я готов признать Его суверенность над нами. Но я оставляю право на сомнение и на восприятие религиозных истин такими, какими я их вижу, а не теми, что мне стараются внушать.
  Бенет: Божественная истина едина для всех. И сомнение в ней - страшный грех, достойный осуждения.
  Лорд Рочестер: Но кто сказал, что внушаемая нам божественная истина истинна. Не лучше ли, чтобы каждый вместо того, чтобы говорить от имени Бога, думал бы больше о собственном поведении. Мне стыдно за те минуты моей жизни, когда я по своей воле превращался в хищного зверя, причиняя вред своего телу и губя репутацию. Из прежнего своего опыта я вывел две истины, которые представляются мне столь же верными, как и любые религиозные догматы. Не делать ничего, что могло бы повредить ближнему, не делать ничего, что приносит вред здоровью. Но решительно не согласен с утверждением о греховности наслаждений. Разве это не естественно искать и удовлетворять свою потребность в них? По крайней мере, в той степени, в какой они не противоречат двум моим правилам. Я отказываюсь верить в то, что стремление к удовольствиям заложено в нас только в качестве испытания на верность Богу. И мы должны ответить на этот Его вызов воздержанием от них. Нет, дорогой, Бенет, вино, женщины, искусство должны быть непременно доступны. Иначе жизнь обращается в такую канитель, ради которой и не стоит появляться на свет божий.
  Бенет: Я понимаю, милорд, вашу аргументацию. Но загляните себе в душу, не направлена ли она на то, что оправдаться перед собой Мы все дети Божьи. И человек не может справиться с вожделениями собственной натуры, изобретая удобную для себя философию самооправдания. Как это ни печально для вас звучит, мой друг, но мы наделены общей природой и подчиняемся все общим законам. Преображение человека возможно лишь в случае, когда он ощущает в себе присутствие высшего начала. А оно несовместимо с такими представлениями, которые вы только что изложили. Вы хотите возвысить свои греховные помыслы до уровня универсального принципа жизни. Но этот путь ведет в тупик. И разве то саморазрушение, которое вы ощущаете в себе, не свидетельствует ли об этом? Вы желаете примирить непримиримое. Не вы первый, не вы последний. Но я не припомню ни одной удачной попытки. Будьте последовательны, милорд. Если вы почувствовали в душе глас Божий, если вы ощутили потребность к преображению, то проявите готовность идти по этому пути до конца. Божественное откровение позволит вам очистить свою душу, не дайте себя обмануть половинчатыми решениями.
  Лорд Рочестер (раздраженно вскакивает со стула): Не знаю, в том, что вы говорите, больше наивности или лицемерия. Если бы от чисто человеческих желаний нас могло бы отвлечь нечто высшее, то изучение теоремы Евклида или переписывание чужих стихов оказалось бы более чем достаточно. Мы люди и должны жить по-человечески, исполняя все то, что в нас заложено. Между прочим, не нами, а Всевышним. Не будете же вы утверждать, что это он сделал по ошибке или недосмотру?
  Бенет: Но именно такой взгляд на жизнь и ведет к распаду человеческой природы. Вы сами много и долго шли по этому пути. Но ведь есть и те, кто отвергает его, для них высшим наслаждением становится Божье служение. И поверьте, эти люди неизмеримо счастливей вас. Для вас счастье сопряжено с плотскими наслаждениями, с бесцельной игрой ума. Но духовное совершенствование воспаряет человека к такому блаженству, о котором вы даже не имеете представление. Именно в этом и заключается промысле божий.
  Лорд Рочестер: Я не оспариваю, что если человек обладает духовным стержнем, он может быть счастливым. Но это не означает, что все должны следовать за ними. К праведности ведут много дорог. Я признаю Бога могущественной силой, принизывающей все насквозь. Но я не верю, что Ему присущи такие чувства, как любовь и ненависть, которые столь характерны для живущих на этой планете. В силу этих причин нет ни высшего воздаяния, ни вечного наказания. На самом деле, мы столь плохо понимаем и знаем Бога, что лучше вообще не думать о нем. А так как Господь лишен проявление любви, то и любовь к Нему - не более чем суеверие. Да и весь религиозный культ не что иное, как изобретение священников, цель которого внушить человечеству, что таким вот странным образом они служат Всевышнему и добиваются для людей милостей от Него.
  Бенет: Вы не боитесь с такими воззрениями предстать перед Всевышним на его суд?
  Лорд Рочестер: Вы полагаете, что загробная жизнь все же существует?
  Бенет: Если бы у меня была бы хоть толика сомнений, я бы не спорил тут с вами.
  Лорд Рочестер: Я тоже склоняюсь к тому, что она все-таки есть. Вот только есть ли в этом хоть какой-то смысл?
  Бенет: Именно наличие загробной жизни и придает всему высший смысл.
  Лорд Рочестер: А мне кажется, что если душа после смерти и снисходит заново на землю в каком-нибудь бренном теле, то там, на верху, кто-то старательно стирает ее память о прошлом, и для нее все начинается с чистого листа.
  Бенет: Как вы заблуждаетесь, мой друг. И как трудно рассеять ваши заблуждения.
  Лорд Рочестер: Что ж, может быть вы и правы, Блаженны верующие. Вот только не каждому дано уверовать.
  
  
  Глава 35
  
  Они сидели напротив друг друга. Марина позвонила ему днем и сообщила, что хочет сообщить важную новость. Но прошло уже несколько минут, а она так ничего и не говорила.
  - И о чем ты мне хотела сказать? - не выдержал он.
  - Сейчас. - Она отпила из чашечки с кофе. - Я ушла от Тамары.
  - От какой Тамары, - не понял Орехов.
  - Как от какой. Моей начальницы.
  - Извини, не сразу врубился. Поздравляю. И что ты будешь делать?
  - То, что ты мне и советовал, - открывать свою фирму.
  - Правильно, - одобрил Орехов.
  - И я так думаю. Я долго не решалась, готовилась к этому поступку. И вот, наконец, приняла решение. Ты прав, зачем работать на другого, если можно работать на себя.
  - И давно ты это решила?
  - Пару недель назад.
  - И не сказала мне.
  - Я хотела сказать, когда все будет окончательно решено. Сегодня я подала заявление об уходе. Так что назад пути нет.
  - Я очень рад за тебя. Ты правильно все сделала.
  - Надеюсь. - Марина замолчала, а ее взгляд заскользил мимо него. - Ты знаешь, я приняла еще одно решение. Сегодня просто день решений.
  Почему-то Орехову стало тревожно. Он почувствовал, как невольно напряглось все тело.
  - Ты о нем скажешь сейчас или погодя?
  - Сейчас. Восприми мои слова спокойно. Я решила расстаться с тобой.
  Именно этих слов он и ждал.
  - Но почему?! - воскликнул Орехов.
  - Ты знаешь, почему? Пока я с тобой, я никого не могу найти, мне никто не нужен, никто не интересен. Какое-то время я полагала, что смогу встречаться с тобой и искать человека, который предложит мне стать его женой, родить для него детей. Но потом поняла, это невозможно, не получается. Или одно или другое. Вот я и решила принять сразу два очень важных для себя решения. По-моему, я поступила мудро. Ты так не считаешь?
  - Считаю. Это просто вверх мудрости. Вот почему ты выбрала это кафе для встречи. Здесь мы с тобой познакомились.
  - Да, это жизненный круг. Мы прошли его до конца.
  - Но ты же любишь меня!
  - И что мне делать с этой любовью. Я ее раба. Раба любви. А раб не может быть счастлив, он целиком зависит от своего господина. Все это время так и было, я ловила каждое твое слово, каждый взгляд, до жути боялась, что ты меня бросишь. Я жила в постоянном напряжении. Но разве это счастье.
  - Тебе было плохо со мной?
  - Когда была с тобой - хорошо, когда без тебя - плохо. А так как без тебя я была больше, чем с тобой, то в целом мне было плохо.
  - Причем тут такая арифметика.
  - Для тебя может быть, и не причем, у тебя семья, дети. Я для тебя не более чем дополнение к тому, что ты уже имеешь. А у меня нет ни того, ни другого. А я хочу иметь и то и другое. Разве это так трудно понять? Ты даже не представляешь, как это ужасно, когда ты не можешь иметь детей от человека, от которого хочешь их родить. Я не могу жить постоянно в такой ситуации.
  Орехов молчал. В нем боролись противоречивые чувства, но он чувствовал, что снова не готов ни к какому решению. Он застигнут врасплох.
  - Дай мне несколько дней, - попросил он.
  - Зачем? Что изменится? Нет, я хочу все решить, пока во мне не испарилась решимость. А кто знает, что будет через несколько дней. Я намерена покончить со всем прямо сейчас.
  - И как ты это представляешь? Ты встанешь и уйдешь? И мы больше не увидимся?
  - А как еще. Именно так. Встану и уйду. Могла бы летать, улетела. Мы много говорили на эти темы. Для меня все давно ясно. Чему ты удивляешься, ты же знал, что однажды этим все и завершится. Или ты хотел бросить меня первым? Чтобы тебе не было обидно. Мужчины же не любят, когда их бросают. Им нравится бросать самим.
  - Таких планов у меня не было.
  - Не было, так появились бы. Вопрос времени. Вот я и решила не ждать.
  - Мудро.
  - Ты уже второй раз отмечаешь мою мудрость. И моя мудрость сейчас подсказывает мне, что я должна встать и уйти.
  Внезапно Орехова потрясла обыденность происходящего. Почему-то ему казалось, что не так пройдет их расставание. Хотя как именно, он не представлял.
  - Но мы не можем так просто расстаться, - пробормотал он.
  - Я много думала об этой церемонии. Поверь, чем проще, тем лучше. Я встаю и ухожу.
  - Сейчас!
  Марина кивнула головой.
  - Прощай, Сереженька, я тебя очень люблю. Ты даже не представляешь, как сильно.
  Марина резко встала и быстро направилась к выходу. Около двери она на секунду остановилась, повернула в его сторону голову и быстро помахала рукой. И исчезла.
  Он продолжал сидеть, словно прикованной цепью к креслу, не в силах поверить в реальность происходящего. Но с каждой секундой он все ясней сознавал, что это, в самом деле, конец. Марина ушла, и больше он ее не увидит. Никогда
  
  Сценарий
  
  Лорд Рочестер скачет на коне. Вокруг пустынный пейзаж, показывается дом в Хай-Лодже. Всадник подъезжает к дому, спешивается, из дверей поспешно выходит капеллан матери Рочестера леди Уилмот.
  
  Парсонс: Как добрались, милорд?
  Лорд Рочестер: Отлично, давно я не чувствовал себя таким бодрым. Мог бы проскакать еще ни одну милю. Могу вам признаться, весь путь я проспорил с Богом и религией. И теперь могу обрушиться на Него и на нее всей мощью собственной аргументации. Я не стану таиться. И вот увидите, выхаркаю на мир всю правду. Что скажите?
  Парсонс (осуждающе качает головой): Напрасно вы так богохульствуете, Всевышний не оставляет такие слова без внимания.
  Лорд Рочестер: Я больше не боюсь Его. Так и передайте Ему, когда станете в очередной раз взывать к Нему в своих молитвах. Матушка и супруга дома?
  Парсонс: Все вас ждут. Они будут рады увидеть вас в добром здравии. Они были сильно обеспокоены слухами о вашем здоровье.
  Лорд Рочестер: Сейчас я их утешу.
  Рочестер входит в дом. К нему подбегает жена.
  Елизабет Малле: Как хорошо, что ты приехал. Как твое самочувствие, Джон?
  Лорд Рочестер: Я в полном порядке.
  Елизабет Малле: Мы так беспокоились. Эти слухи...
  Лорд Рочестер: Я знаю, забудь о них. Я приехал, чтобы побыть с тобой.
  Леди Уилмот: А про меня ты совсем забыл?
  Лорд Рочестер (быстро поворачивается к матери): И с тобой - тоже. У меня большие планы по переустройству имения. Хотел бы с тобой обсудить.
   Рочестер делает несколько шагов по направлению к матери, хочет ее обнять и вдруг сгибается с перекошенным от боли лицом. К нему бросаются жена и мать, Парсонс, все вместе они укладывают его на диван.
  Елизабет Малле: Что с тобой?
  Лорд Рочестер: (смотрит на Парсонса): Кажется, вы были правы, капеллан. Ваш Бог решил ничего не откладывать и наказать меня немедленно. А я так надеялся... (он теряет сознание)
  Комната, на кровати лежит Рочестер. Входит Парсонс.
  Парсонс: Вы сегодня выглядите лучше, милорд.
  Лорд Рочестер: Бросьте, Парсонс, я изучал медицину, чтобы не понимать, как плохи мои дела. И не стоит выражать сочувствия, разве не ваша братия вот уже столько столетий утверждает превосходство того мира над этим. Даже я стал в это верить. Смерть не так уж плоха, она имеет ряд преимуществ, позволяет избавляться от обузы, которой стала с некоторых пор мое тело.
  Парсонс: Важно не просто умереть, важно уйти с мыслью о Боге. Вчера вы согласились со мной, что милосердие Господа и есть главный аргумент в пользу Его существования.
  Лорд Рочестер: Да, да, вы хотели мне почитать пророка Исаия.
  Парсонс (открывает Библию): "Ибо Он взошел перед Ним, как отпрыск и как росток из сухой земли; нет в Нем ни вида, ни величия; и мы видели Его, и не было в Нем вида, который привлекал бы к Нему".
  Лорд Рочестер: Да, да, именно так. Читайте дальше.
  Парсонс: "Он был презрен и умален перед людьми, муж скорбей и изведавший болезни, и мы отвращали от Него лицо свое; Он был презираем, и мы ни во что ставили Его. Но Он взял на себя наши немощи, и понес наши болезни, и мы думали, что он был поражаем, и мы ни во что не ставили Его".
  Лорд Рочестер: Как будто обо мне. Выходит, я заблуждался. И Он меня ждет. Парсонс, я вам благодарен, но я хочу побыть один. Любая нагрузка - умственная или физическая для меня утомительна. Попросите прийти мою супругу.
  Парсонс выходит в другую комнату. Здесь его поджидают сразу несколько священнослужителей.
  Парсонс: Госпожа, ваш супруг просит зайти к нему.
  Елизабет Малле: Иду. Как он?
  Парсонс: Его телу все хуже и хуже, но душа склоняется к нашему Господу.
  Елизабет Малле входит в комнату. Парсонса окружают священники.
  Парсонс: Лорд Рочестер на пути к вере, но пока к ней еще не пришел. Годы отрицания дают о себе знать.
  Епископ Оксфордский: Мир, к которому он стремится под влиянием своего недуга, не должен оказаться для него слишком легким. А значит, и ненадежным.
  Парсонс: Поверьте, я все делаю, дабы укрепить его веру.
  Епископ Оксфордский: Нам нужно, чтобы его раскаяние было бы искренним и глубоким. Если господь дарует ему выздоровление, он не должен отречься от обретения благодати. Мы все будем стараться, чтобы этого не случилось.
  Елизабет Малле сидит рядом с мужем.
  Лорд Рочестер: Ты скоро останешься одна.
  Елизабет Малле: Прошу тебя, не говори так.
  Лорд Рочестер: В молодости, во время битвы я не боялся смотреть смерти в лицо.
  Елизабет Малле: Но ты и сейчас еще молод, зачем думать о смерти.
  Лорд Рочестер: Это не я думаю о ней, это она думает обо мне. Пора пришла помириться с Господом. Мое восстание против Него закончено. Прошу, сделай это для меня. Мне так будет спокойней смотреть на тебя оттуда.
  Елизабет Малле: Что ты хочешь, чтобы я сделала?
  Лорд Рочестер: Вернись в англиканское вероисповедание. Я знаю, что требую многое от тебя, но я хочу, чтобы мы вместе приобщились бы к Святым Тайнам.
  Елизабет Малле: Хорошо, я обещаю тебе это.
  Лорд Рочестер: Спасибо, я знаю, как сильно виноват перед тобою, и перед лицом Всемогущего Бога прошу у тебя прощения.
  Елизабет Малле: Прошу, не думай об этом.
  Лорд Рочестер: Я долго думал и решил продиктовать один текст. Пусть это будет моим духовным завещанием. Возьми перо и бумагу.
   Елизабет Малле подходит к столу, берет перо и бумагу и снова садится рядом с умирающим.
  Елизабет Малле: Я готова.
  Лорд Рочестер: Пиши: покаяние на смертном одре. Во благо всех тех, кого я ввел или мог ввести во грех собственным примером и наущением. В глубине души я презираю и проклинаю всю мою прежнюю порочную жизнь. Она вытекала из моего неверия, из-за необузданности и безмерной страсти к наслаждениям. Мне казалось, что таким образом я отстаиваю свое право на свободу. И готов был драться за него. Но мною руководила ложно понятая вседозволенность, я бросал вызов всему, с чем соприкасался. Я презирал этот мир, но что я сделал для того, чтобы он стал бы лучше? Мой конфликт с Богом был на самом деле лишь конфликтом с самим собой. И я умираю, полностью примирившись с Ним. Пусть все узнают о моем преображении. Господь был милостив ко мне, осыпав меня многими благословениями. Он послал мне самую замечательную, какую только можно супругу, прекрасных детей. А я вел себя по отношению к Нему, как жалкий и неблагодарный пес. Мы получаем в жизни ровно по заслугам. А того, кому кажется, что удастся этого избежать, ждет тяжелое разочарование. Это все, что я хотел сказать, Елизабет. Теперь можно со спокойной душой уходить на тот свет.
  Елизабет Малле: Я не хочу, Джон! Ты выздоровеешь.
  Лорд Рочестер: Когда-то я изучал медицину. А потому знаю, что я уже не вернусь. Прости еще раз за все. И поцелуй детей.
  
  Голос за кадром: Вплоть до самой кончины лорд Рочестер лежал на кровати молча, только раз или два нарушив молчание. Правда, один раз присутствующие слышали, как он молился. Джон Уилмот умер в понедельник, в три часа утра, во сне, без агонии. Его похоронили в фамильном склепе. Через год в нем же нашли свое последнее пристанище жена и сын.
  
   Глава 36
  
  Ореховым овладело небывалое опустошение. Ничего подобного в своей жизни он не переживал. Съемки фильма завершились и к его немалому удивлению руководство компании остались довольно полученным результатом. В первую очередь коммерческим. Сериал удалось успешно продать на один из популярных каналов, и все претензии к сценаристу тут же испарились. Более того, начальство снова стало смотреть на него ласково в ожидании новой продукции. Правда, сам Орехов был отнюдь не в восторге оттого, что вышло в конечном итоге. Хотя, просмотрев материалы, он неожиданно для себя остался ими доволен в гораздо большей степени, чем предполагал. Все же он был не совсем справедлив к Антону, тот глубже проникся его текстом, чем Орехову казалось во время съемок. Да и актеры сыграли неплохо. А на большее в нынешних условиях не стоило и надеяться.
  Но Орехову было грустно расставаться со своим героем. За время работы над его образом он сжился с ним, привык путешествовать по сложным серпантинам его жизни, разбираться в ее причудливых хитросплетениях, таинственных лабиринтах. Странно, но он не мог отделаться от ощущения какой-то даже не близости, а скорей родственности с этим человеком. Словно бы это он, Орехов, а не давно почивший в бозе граф Рочестер прошел сквозь анфиладу всех этих событий, наслаждался, страдал, подвергал себя смертельной опасности, совершал героические и подлые поступки и умер, раскаявшись в своих грезах, но в глубине души все же не примирившись с Богом.
  Орехов думал о том, что Джон Уилмот унес в могилу некую тайну, разгадать которую попытался, но так и не сумел он до конца. Джон Уилмот провел всю жизнь в непрестанных поисках, но понимал ли он, а след за ним и Орехов того, что искал. И не повторяет ли он в каком-то смысле судьбу своего героя? Его поведение чем-то напоминает поведение этого аристократа, его тоже подмывает восстать против обыденности и посредственности окружающего мира, бросить ему свой, непохожий ни на чей вызов. Джон Уилмот решился на него и дорого заплатил за свою смелость. А вот он, Орехов, не уверен, что готов на практике последовать его примеру. Одно делать писать сценарий о нем и другое жить так, как жил он.
  В эти дни полной свободой от дел мысли о лорде Рочестере странным образом плавно перетекали к мыслям о Марине. В первое время он подсознательно не верил в их разрыв, был убежден, что это всего лишь небольшой перерыв в их отношениях. Так уже с ними случалось и нужно время, чтобы река вернулась в прежнее русло. Но прошла неделя, другая, за ним месяц, но ничего не менялось, река, как текла, как и продолжала течь. За все это время в его телефоне ее голос так и не раздался. Всякий раз, когда звучал звонок, Орехов поспешно доставал аппарат с одной и той же надеждой, что услышит ее. Ему звонили множество людей, но только не она. И в какой-то момент он вдруг ясно осознал, что Марина не шутила, она ушла от него полная решимостью никогда более не возвращаться. И больше ее он не увидит. И кроме как себя винить ему некого, он все сделал для того, чтобы это однажды случилось.
  Ореховым вдруг овладело ощущение краха всей его жизни. Чем больше он не видел Марину, тем сильней ему хотелось ее увидеть. Он и не представлял, что так привязался к ней, что она так прочно и на такую глубину вторглась в его существование. Попытки же заменить ее другими женщинами только усугубляли недуг, он сравнивал их с ней, и ему становилось еще грустней.
  Он сам незаметно оказался в ловушке, которую готовил для других. За столько лет он так привык обороняться от всех попыток покушений на его свободу, что незаметно для себя стал ее заложником. И вот она по-прежнему с ним, как верная, но надоевшая жена, а он не знает, что с ней делать, как от нее избавиться, на что променять даже с большим дисконтом.
  Почему он вовремя не сориентировался, ведь не раз у него возникало искушение поведать Марине всю подноготную о своем положении. У каждого человека жизнь состоит из нескольких периодов и очень важно своевременно ее изменять. Ведь не случайно к нему приходили мысли, причем все чаще и чаще, что и для него настал такой торжественный момент. Сорок лет тот возраст, когда пора задуматься о вечном, о непреходящих ценностях. Нельзя же до самой смерти вести себя, как мальчик, и только наслаждаться посылаемыми миром дарами, не давая ничего взамен, не отрабатывая подарки. И разве ради этого и не была ему послана эта женщина. Ведь сколько раз он тогда говорил себе; если уж жениться, то на ней и ни на какой другой. Говорил-то, говорил, а действовал прямо противоположным образом. И даже когда она уходила, ничего не сделал, чтобы ее остановить. Но только теперь до него доходит, как преступно глупо он себя вел. Причем, преступно глупо не только по отношению к себе, но в равной степени и по отношению к ней. Ведь они оба могли быть счастливы друг с другом, а вместо этого каждый теперь по отдельности несчастен. А в том, что Марине плохо без него, у него нет ни малейших сомнений.
  И все же Орехов никак не мог решиться на то, чтобы переступить незримую, но такую трудно преодолимую границу. Он прекрасно сознавал, что должен предстать перед ней, как сейчас принято говорить, с пакетом предложений. Он уже совсем было решался на то, чтобы окончательно подвести черту под своей прежней жизни, как вдруг ему становилось нестерпимо грустно расставаться с ней, как коллекционеру с лучшем экспонатом своего собрания, когда он ощущал себя полным хозяином самого себя.
  Через четыре месяца после окончания съемок фильма начался его показ по телевидению. Орехов смотрел его и вспоминал Марину. Ведь каждый эпизод, над которым он работал, совпадал с какими-то событиями в их отношениях. И странным, даже мистическим образом так соединилось, что когда он завершил написание сценария, закончился и их роман. Это не могло быть случайным совпадением, он уверен, здесь существует какая-то незримая связь.
  Решение к нему пришло внезапно. Во время показа очередной серии он вдруг, почти бессознательно подчиняясь возникшему в нем мощному импульсу, схватил телефон и набрал номер Марины.
  Поразительно, но она совсем не удивилась его звонку, словно бы все это время его ждала. Орехов внимательно вслушивался в ее голос, он не был безразличным, но и не был радостным. Скорей спокойным. Как будто бы они виделись только вчера.
  Но к его радости Марина легко согласилась на встречу. Правда, не задала ни одного вопроса, они лишь условились о времени и месте - и разъединились.
  Орехов так волновался, что никак не мог припарковать машину, она не вписывалась в отведенное ей для этого пространство. И едва не протаранил стоящий рядом автомобиль.
  Марина уже ждала его за столиком. При виде его, она даже не улыбнулась, ее лицо было неподвижным, как маска. Он внимательно наблюдал за ней. И ему показалось, что она изменилась. Но вот что изменилось в ней, понять он никак не мог.
  - Как у тебя дела? - спросил он.
  - Хорошо. Оформила фирму и начала работать. И вроде бы дела идут вполне неплохо. Есть уже пара клиентов. Для начала достаточно.
  - Я рад. - Ореховым овладели плохие предчувствия, что их разговор кончится не так, как он надеется. Он не ощущал ни в ее взгляде, ни в голосе никаких намеков на какие-то чувства. Это была беседа двух обычных знакомых.
  - А я с интересом смотрю твой фильм, - проговорила Марина. - Мне нравится. Не все, конечно, но ты напрасно так беспокоился. Получилось неплохо.
  - Да, ты права, кое-что все же, к моему удивлению, удалось. Но я с тобой хотел поговорить не о фильме.
  - А о чем же?
  - Я сильно скучал после нашей последней встречи о тебе.
  - Я тоже скучала, - проговорила Марина, но как-то отстраненно. Она всего лишь констатировала этот факт, как врач диагноз больного, никак к нему не относясь.
  - Я много думал. Нет, дело не в этом.
  - В чем же тогда?
  - Мне надо сделать тебе одно признание. Помнишь, с чего началось наше знакомство?
  - Вообще-то я еще ничего не забыла. Но о чем конкретно ты говоришь?
  - Я тебе сказал, что у меня жена и двое детей.
  - Я это помнила каждую минуту, - усмехнулась Марина. - Иногда мне даже казалось, что не забываю и во сне. Но, согласись, я вела себя почти безупречно, всегда отправляла тебя к жене. Хотя чего мне это строило, знаю только я.
  - Да, ты вела себя безупречно. Но я должен сделать тебе одно признание. Это неправда, что я тебе тогда говорил, у меня нет ни жены, ни детей. И никогда не было. Я холостой.
  Что-то резко изменилось в лице Марины, Орехову даже показалось, что она вот-вот заплачет. Но она справилась с собой.
  - Зачем ты мне соврал? - Ее голос дрогнул лишь на последнем слоге.
  - Я всем так говорил, чтобы не покушались на мою свободу.
  - Ты неплохо придумал. Но зачем ты мне это сообщаешь сейчас?
  - Я уже говорил, что много думал.
  - Теперь это заметней, - усмехнулась Марина.
  - Я хочу, чтобы ты очень серьезно восприняла мои слова. - Орехов положил свою руку на ее ладонь, но Марина без резкости, но ее убрала. - Я знаю, что виноват перед тобой. Но когда я произносил этот заранее заготовленный текст, у меня и в мыслях не было, что у нас возникнут такие отношения
  - А какие отношения у нас, по-твоему, возникли?
  - Но разве мы не полюбили друг друга.
  - Ты спрашиваешь или утверждаешь?
  - Утверждаю, - не колеблясь, выбрал из двух вариантов Орехов.
  - Предположим. И что вытекает из этого?
  - Я хочу исправить свою ошибку. Я хочу, чтобы мы были бы вместе, чтобы ты стала моей женой, и у нас родились бы дети. Что ты скажешь?
  Но Марина ничего не говорила, она сидела неподвижно и смотрела куда-то в сторону. Минута сменяла минуту, а она все также молчала.
  - Что же ты натворил, Сережа, - вдруг прошептала она.
  - Ты права, я много чего натворил, но давай все исправим. Я готов.
  - Поздно. Я познакомилась с другим человеком.
  - Ты его любишь?
  - Дело не в этом. Буквально несколько дней назад я ходила в женскую консультацию. Я беременна.
  - От него?
  - От кого же еще!.
  - Но... - Мысли Орехова отчаянно заметались. - Но все еще можно исправить, у тебя совсем маленький срок.
  - Нет, я не в том возрасте, чтобы так рисковать. Я не стану избавляться от ребенка. Даже ради тебя. Он не виноват в наших ошибках.
  - А тот мужчина знает?
  - Я сразу же ему сообщила.
  - И что?
  - В отличие от тебя он тут же сделал мне предложение. Я приняла.
  - Но ты же его не любишь.
  - Не люблю. Но он, кажется, хороший человек. И отец моего будущего ребенка. Я выйду за него замуж.
  - А я?
  - А ты упустил свой шанс. Если бы ты позвонил хотя бы на два месяца раньше. Но ты очень долго думал.
  - Мне было не просто на это решиться.
  - Я понимаю. Но ничего уже не изменить. Ты опоздал. Вряд ли нам есть смысл еще о чем-то говорить.
  - Ты будешь жалеть об этом всю жизнь.
  - Как знать. - Марина встала. - На этот раз уже прощай окончательно. Тогда, когда мы расстались, я каждый час ждала твоего звонка. Затем перестала. И больше уже не жду. - Она хотела уйти, как вдруг остановилась. - Я решила, если будет сын, назову Сергей. Ты помнишь, это мое любимое мужское имя.
  Марины уже давно не было, а Орехов все сидел и сидел. Он думал о том, что если жизнь человека - это сценарий, который он пишет сам и для себя, то он, Орехов, написал самый неудачный сценарий из всех, которые он когда-либо сочинил.
  
  
  
   25.05.2008
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"