Аннотация: В соавторстве с Александром Лазаревым.
Участвовал в конкурсе Беса "Разбитое зеркало". Не прошёл во 2-ой тур.
Человек стоял на небольшой площадке, относительно свободной от напирающего на её границы
мусора. Вокруг по вихревым линиям носилась, вроде бы как сама по себе,
разнообразная масса мелких предметов. В воздухе летали обрывки газет,
фотографий и даже банкнот, а также нечто, напоминающее то ли пух, то ли собачью
шерсть. По земле катились жестяные крышки от пивных бутылок.
Воздух был перенасыщен едкими запахами. Среди прочих резко выделялся запах горелого мяса.
Сизый, клочковатый дым струился из-под чёрной тлеющей одежды человека. При
каждом выдохе из его рта вырывалось облако пара, которое медленно поднималось
над головой, чтобы прилипнуть к свинцовому навесу неба.
Казалось, человек застыл, не в силах преодолеть ужасную мерзость окружения. Неизвестно, долго ли
он стоял, так как время и этот мир были противны друг другу. Но вот словно
что-то подтолкнуло его, и человек сделал первый неуверенный шаг. Затем ещё...
ещё...
Он шёл по, вроде бы, родному городу, но не мог или не хотел его узнавать. Знакомые или казавшиеся
таковыми улицы напоминали отвратным состоянием городской рынок после его закрытия.
На тротуар кирпичным крошевом наезжали рассыпающиеся стены домов, и поэтому идти
было возможно только посередине улицы. И человек шёл, шёл, опустив глаза. Под
ногами медленно тянулась дорога, на которой, как на экране, менялись слайды:
прелые прошлогодние листья; головка фарфоровой кошки-копилки; лужа, обелённая
по краям солью; дохлая, смердящая разложением крыса. Стоп! В голову неожиданно
пришла мысль: «Я сплю». Человек остановился. Действительно, странно выглядел
окружающий мир, исполненный в серой гамме цветов, и странным казалось человеку,
что он не слышит ни звука, что чувствует запах горящей плоти, но не ощущает
никакой боли. Если это сон, то он ему не нравился. Человек напрягся, желая
проснуться, но... не смог.
«То ли я забыл, то ли нет уж сил. Если это сон, я в нём погребён», - срифмовалось у него
в голове. - «Погребён! Да!» - пришло неожиданное озарение. - «Я должен здесь
умереть, чтобы там проснуться. Но как?»
Человек огляделся по сторонам. Впереди над крышами домов стрелой возносилась к небу какая-то башня. Решение пришло само собой:
а) подняться на башню;
б) спрыгнуть с неё.
Итог будет ясен - либо он проснётся и чуть-чуть подрастёт, ведь, когда человек летает во
сне, он растёт; либо.... А какая ему разница, что будет за этим «либо», если всё это ему не снится. Но, скорее всего, это, и правда, лишь сон, и ему ничего не грозит.
Человек не запомнил, как выполнил обе части своего безумного плана. Вот он только что стоял на земле, а вот уже несётся к ней с заоблачной высоты прямо на расплывающиеся по его
отражению кубики зданий. Чей-то дикий взгляд из-за спины проносится мимо
него, и человек с размаху бьётся о твёрдое стекло. Оно даёт трещину, сквозь
которую неведомая сила пытается выдавить человека. Неожиданно стекло
разлетается на мириад осколков с окровавленными краями, и он продолжает падать,
успевая отрешённо зафиксировать в каждом осколке себя. Но стремительный полёт
неожиданно прерывается тем, что сознание, как парашют, рвётся вверх, выходя
из-под черепа. Резкая тьма и дикая боль приходят одновременно. И дальше со
смаком эти две старухи-вампирши, дико завывая, сосут его силы...
Постепенно тьма отступает от глаз, оставляя за собой всё более чёткие силуэты каких-то
предметов, болевая пульсация сходит на протяжную нудь, сознание медленно
возвращается в серые клетки своего обиталища. Последнее вносит некоторую
ясность в окружение, и до человека доходит, что он у себя на квартире,
проснулся оттого, что упал с кровати и отбил себе копчик, а дикий вой издаёт
его собственная глотка. Однако ясность ясностью, но на потрепанные болью нервы
заявляет свои права уже истерика, и сознание вновь покидает человека на
некоторое время...
Тугк, тугк, тугк - гулко бьётся, словно желая прорваться наружу через виски, кровь. Какой-то «урод» наяривает по батарее с методичностью дятла. Под этот тарарам человек
окончательно приходит в себя. Его горло саднит, а тело покрывает холодный пот. Лежать
жёстко и неудобно. «Я спал. Мне снился страшный сон. Я упал с кровати. Задницей.
На бутылки. Мне было ужасно больно. Я отключился». Человек, покачиваясь,
поднялся с пола.
Комната, в которой он проснулся, насквозь пропахла крепким табаком и некой тошнотворно-сладкой
смесью винного пара и пота, производимой давно немытым телом. И только ночной
сумрак скрадывал весьма вероятное убожество жилища.
Волоча ноги по полу, спотыкаясь о разбросанные тут и там пустые бутылки, человек побрёл,
ориентируясь по своим смутным воспоминаниям, в ванную. Когда он подошёл,
предположительно, к ней, его рука машинально попыталась включить свет, но, хотя
выключатель несколько раз подтверждающе щёлкнул, свет так и не появился. Тогда
человек на ощупь зашёл в ванную, так же отыскал кран и пустил воду. Затем
наклонился, пытаясь наугад подставить голову под бегущую водяную струю, и,
когда этот, выполненный вслепую, манёвр увенчался успехом, человек застыл,
предоставляя холодной воде проявить свои исцеляющие свойства. Терапия
продолжалась довольно-таки долго, до тех пор, пока кашица мозгов не слиплась в
комок, более схожий со свинцовым шаром, но шаром, который уже был в состоянии
удержать в голове более чем одну простую мысль.
Человек закрыл кран, вышел из ванной и направился на кухню. На этот раз свет включился. Он вспышкой резанул по глазам, вызвав на них невольные слёзы.
Замутнённым взглядом человек окинул кухню. Он скорее не видел, а, вспоминая, угадывал в расплывающихся пятнах предметы. На плите немытые кастрюли, с засохшей на стенках кашей. Груда
сваленных в раковину измазанных жиром тарелок. На столе, что у окна, грязная,
прожжённая местами до дыр, клеёнка, на которой стоят грибным коллективом
стаканы, наполовину заполненные отсыревшими чайными листьями. Там же
пепельница, погребённая под горкой бычков и пепла. Рисунок засаленных обоев
едва различим. Линолеум пола иссечён рваными бороздами, словно кто-то серьёзно
пытался его распахать.
Человек подсаживается к столу. Он опирается на него локтями, а на руки кладёт голову.
Что-то здесь не так. Может, опять сон? Действительно, всё расплывчато-серо. Звуки?
Они только кажутся. Запах? А что запах!? Да! он спит. Этот кошмар не может быть
явью. «Я должен, наконец-то, проснуться! Должен! Там меня ждут жена,
дочка, мама, отец. Я должен вернуться». Но как? «Мне нужно здесь
умереть. Я только сменил один кошмар на другой. Но теперь-то я проснусь
окончательно». Человек сдёргивает со стола клеёнку. Летят, со звоном целуя пол,
стаканы. Пепел понимается в воздух, попадая заодно в легкие. С кашлем человек
залезает на шатающийся стол и дрожащими руками пытается открыть окно, но
засохшая краска держит запоры. Человек на миг задерживает взгляд. В оконном
стекле проносится мимо него чей-то дикий взгляд из-за спины. Человек
бьёт рукой стекло. Кровь течёт с порезанных пальцев по запястью. Но боли он не
чувствует! Да, это сон! С радостным криком человек вываливается из окна и во
второй раз летит навстречу земле...
Утро. Дом. Скамья перед дверью в подъезд. На скамье сидят две старушки.
- Таки спился насмерть наш Митюха. С окна выбросился по белой горячке.
- Да ты что?! А я говорила... Он сам не свой, как семью на машине угрохал.
- Говорила она... А в самогонке не отказывала.
- Да как откажешь-то, жалко ведь человека.
- Жалко ей. Нашла, кого жалеть. Нас самих бы кто пожалел. Вот пенсию опять...
Он видел ангелов в месте полном слепящего света, и один из них сказал ему, что он будет жить.