Аннотация: Анна Гринцевич - третий победитель конкурса по фанфикам к "Путевому светлячку." Время действия: сразу после танцевальной дуэли Хельвины. Цена безответной любви чересчур высока. Особенно, если жизнь будет длиться целую вечность.
Цена любви
Название: Цена любви
Автор: Triss Merrigold
Бета/гамма: Halfblood
Рейтинг: PG-13
Тип: гет
Пейринг: Элвиэл/Мельвина
Жанр: драббл, романтика, драма
Аннотация: Цена безответной любви чересчур высока. Особенно, если жизнь будет длиться целую вечность.
Отказ: Все права на персонажей и сюжет "Путеводного светлячка" принадлежат Гусейновой Ольге. Автор фика материальной прибыли не извлекает.
Комментарий: написано на конкурс фанфиков, объявленный автором романа.
Предупреждения: AU
Размер: мини
Статус: закончен
Время действия: сразу после танцевальной дуэли
Дара уснула, и Эвиэл, разомкнув веки, с наслаждением повернулся на спину. Когда действие зелья заканчивалось, делить с женой постель становилось настоящей пыткой: за долгие годы одиночества он совсем отвык от звуков чужого дыхания под боком. Ночь неверным светом полумесяца сочилась в приоткрытое окно, бросая сизые тени на лицо эльфийки и преображая его почти до неузнаваемости. Лучи растущей луны делали черты Дары острыми и вычурными, словно вышедшими из-под резца подвыпившего гнома-искусника.
Элвиэл тряхнул головой, отгоняя морок, и криво усмехнулся. В свой второй медовый месяц он вдруг оценил главное правило эльфийского дамского этикета, согласно которому леди надлежало покидать комнату супруга даже после самого страстного соития. Этот закон светлые барышни проповедовали с яростью людских церковников, считая верхом неприличия показываться перед мужьями заспанными. Поэтому, когда помешанная на традициях Дара заявила Элвиэлу, что хочет ночевать в его спальне, тот сразу догадался о причинах, толкнувших жену к нетипичному для аристократки поведению. Оставалось только выяснить, кто из слуг проболтался, что их лорд уже делал подобное исключение для другой женщины.
Воспоминание острой иглой прошило сердце, заставив Элвиэла вздрогнуть. Зелье окончательно перестало действовать: образ Мельвины, пусть все еще призрачный и невнятный, начал пробиваться сквозь истончившуюся пелену магического блока. "Элвиэл! Мой Элвиэл!" ― гулким эхом прошелестело где-то на задворках сознания. Времени оставалось совсем мало.
Накинув тунику на голые плечи, Элвиэл торопливо покинул спальню и быстрым шагом направился в северное крыло особняка к заветной двери. Миновав темный коридор, он вышел в открытую галерею между гостевым и хозяйственным корпусом, и вдруг остановился. Звуки и запахи ночи оглушили его. Не в силах продолжить путь, эльф жадно глотнул опьяняющий дух влажной земли и распустившегося мирабилиса, вслушался в тревожное уханье сов, что гнездились на самых макушках исполинских корабельных сосен, опоясывающих усадьбу. Нужно было спешить, но Элвиэл никак не мог заставить себя уйти.
За тридцать лет он по пальцам мог пересчитать минуты полного отрезвления, когда его тело и разум сбрасывали мутную магическую поволоку, позволяя рецепторам работать в полную силу. Это были редкие мгновения, когда он снова ощущал себя живым.
Зелье Забвения ― мощнейший магический транквилизатор ― имело крайне неприятный побочный эффект. Вместе с душевной болью оно глушило любые нервные раздражители: как физические, так и эмоциональные. Причем не только отрицательные. Об этой "невинной" недоработке в рецептуре ему бесстрастно сообщил мрачный чернокнижник, впервые принесший зелье на пробу. Это случилось аккурат через четыре месяца после смерти Мельвины. К тому времени Элвиэл настолько погряз в тоске и чувстве вины, что был готов собственноручно вырвать себе сердце, лишь бы хоть на минуту прекратить пожирающую его агонию.
― Боль действительно уйдет? ― с надеждой спросил он угрюмого гостя. ― Что я буду чувствовать?
― Ничего.
Элвиэл недоверчиво усмехнулся:
― Совсем ничего?
― Совсем, ― на тонких губах зельевара зазмеилась странная улыбка. ― Абсолютная бесстрастность. Всепоглощающий покой. Чистейшее безучастное созерцание. Кажется, именно такие состояния весьма приветствуются представителями белой аристократии?
Элвиэл отвел взгляд, делая вид, что размышляет. Чернокнижнику совсем не нужно было знать, что он принял решение давным-давно и был согласен заплатить за свое избавление втрое больше того, что запросил этот плут. Оставалось выяснить единственный нюанс.
― У меня есть дочь. Мне бы не хотелось причинить ей вред.
При упоминании о Хельвине глаза гостя злорадно сверкнули. Элвиэла передернуло от выражения садистского удовлетворения на его лице.
― Она не пострадает.
Элвиэл тревожно вздохнул:
― Я смогу находиться рядом с Хель?
― Вы сможете смотреть на нее без страдания. Разве не об этом мечтает мой лорд?
Чернокнижник не обманул. С первого глотка вид бледного личика Хельвины перестал терзать Элвиэлу душу: неотступная доселе боль свернулась в холодный ком и булыжником опустилась в левое подреберье. Трогательный образ Мельвины потускнел, отступил в темные глубины подсознания, а со временем и вовсе потерял одушевленные черты, превратившись в легкую тень. Тоска и мука тоже притупились: Элвиэл обрел возможность ясно мыслить, начал кое-как возвращаться к делам.
Его не заботило, что вместе со скорбью сошли на нет даже простые радости: вкусная еда, мотивы старинной баллады, ощущение солнца на коже, восторг от прикосновения ладошки Хель... Все, что раньше немного ослабляло его страдание и дарило редкие секунды наслаждения, потеряло вкус, цвет и вообще хоть какую-нибудь значимость. Ничто больше не бередило его остывшего сердца, не тревожило чистого, незамутненного разума. То была цена за умение жить без Мелли. И эльф платил ее, не задумываясь. Ничего не поменялось, даже когда он сошелся с Дарой. Та приняла его отстраненность и сдержанность за естественные черты характера, а полное отсутствие эмоций ― за хорошее воспитание. Откуда ей знать, что с Мельвиной он был совершенно другим...
Когда Элвиэл добрался до подземелья, его уже порядочно лихорадило. Воспоминания накатывали безжалостными приливными волнами. Лицо Мелли с застывшим на нем выражением страха и наивного детского удивления (как в тот, самый последний раз) появлялось из глубин памяти, заставляя руки Элвина предательски дрожать.
" ― Я же не умру, правда? Элвиэл, мне же помогут?"
Он несколько раз промазал мимо замочной скважины.
"― Элвиэл, мне страшно! Я не хочу!"
Ключ со скрежетом повернулся, впуская его внутрь. На стенах тут же вспыхнули факелы, освещая нехитрую утварь запыленного помещения: пара деревянных стульев, стол с письменными принадлежностями, мутное зеркало в углу и стеллаж, уставленный пузатенькими бутылочками зеленого стекла. Ровно восемь штук ― запаса должно было хватить на полгода. Элвиэл взял один из пузырьков и сорвал с горлышка пломбу. По комнате поплыл резкий травяной запах.
― Дожили... Зятек-то мой ― наркоман.
Элвиэл дернулся, как от удара, и в ужасе выронил склянку. Взгляд заметался по помещению в поисках говорящего.
― Кто здесь?
― Видел бы ты себя со стороны. Ни дать, ни взять ожившее умертвие!
Элвиэл рванулся к открытой двери, но голос раздался у противоположной стороны, не оставляя сомнений в том, кто являлся его обладателем:
― Я всегда знал, что ты ничтожество. Но чтобы скатиться до такого?! И давно ты подсел на Зелье Забвения?
Эльф скрипнул зубами и таки нашел в себе силы повернуться. К его изумлению, за спиной никого не оказалось. Комната была пуста. Элвиэл попятился к выходу и снова услышал ехидный смешок:
― Да здесь я, здесь. В зеркало посмотри. ― Из зазеркалья на него довольно скалился Алвин.
Отец Мелли не изменился ни на йоту: все тот же цепкий взгляд, та же грация откормленного хищника в ленивых движениях. Глаза его светились напускной веселостью, но на самом донышке теплился затаенный гнев. Похоже, темный находил свою выходку крайне забавной или изо всех сил делал вид, что считает ее таковой.
― Как ты меня тут нашел? ― Элвиэл постарался придать своему голосу уверенности. ― Или твое дело настолько срочное, что не могло подождать до утра?
― Ну, если свадьба твоей дочери недостаточно веский повод...
Эвиэл изумленно моргнул.
― Уже? Она ведь только к тебе прибыла!
Темный с вызовом приподнял бровь, давая ему возможность осознать случившееся. И Элвиэл, минуту назад собиравшийся с достоинством отшить зарвавшегося родственника, неожиданно даже для самого себя выплюнул:
― Быстро же ты сработал. Девочка хоть успела руки с дороги помыть?
Алвина перекосило. Его фальшивый задор как ветром сдуло. Он резко вскинул руку и со злобой саданул по стеклу, будто пытаясь разбить прозрачную грань между ними.
― А я и рад был бы сосватать Хелечку, да только меня никто не спросил! ― темный ощерился, угрожающе обнажив острые клыки. ― Я, может, тридцать лет этого ждал, и на тебе!
Элвиэл в ужасе отшатнулся.
― Что значит, не спросили? ― голос его дрогнул и упал до глухого шепота. ― Где Хельвина?
Вместо ответа Алвин снова ударил по зеркалу, в точку, где со своей стороны видел лицо собеседника.
― А это уже я у тебя должен спросить, зятек! ― глаза бывшего тестя метали молнии. ― Как ты организовал переезд моей внучки? Как отправил ее в дорогу? И почему, тысяча дохлых драконов, она до сих пор не прибыла в мое поместье?!
Последние слова Алвин проорал, более не сдерживая ярости. А Элвиэл чувствовал, как его накрывает приступ холодной паники.
"Хель не доехала до деда, святые отцы, как же так?"
― Где она, Алвин? Прошу, ответь.
― В Преисподней.
― В смысле?
― В прямом.
Ноги Элвиэла подкосились, и он рухнул на пол. Алвин злорадно хмыкнул и вставил очередную шпильку:
― Только не говори, что переживаешь.
Элвиэл не отреагировал, а лишь закрыл лицо руками.
― Да жива она, жива. Только вот выпустят ее оттуда теперь не скоро. Аро Рейнвааль пылинки с Хелечки сдувает. И в гости ни ко мне, ни тем более к тебе явно в ближайшее время не выпустит.
― Причем тут аро?
― А при том, что теперь он Хелечкин муж.
― Аро Рейнвааль женился на Хель? Брат самого Повелителя? ― ошарашенный Элвиэл поднял глаза и тут же услышал презрительное:
― Я и так тебе много сказал, светлый. Остальное пусть докладывает твоя бездарная агентура. Хотя, судя по тому, что ты до сих пор не знаешь о нападении арути на дипломатическую миссию...
― Что?! ― взревел Элвиэл, но Алвин остановил его гневным жестом.
― Что слышал, зятек! Можешь казнить оставшихся в живых за профнепригодность! ― Темный эльф вперил тяжелый взгляд Элвиэлу в лицо и хищно облизнул губы. ― Но я здесь совсем не для того, чтобы выполнять работу информаторов. У меня есть несколько вопросов, которые я намерен задать немедленно.
Элвиэл было возразил, но услышал в ответ гневный рык:
― Я сказал, здесь и сейчас! Иначе ты налакаешься своей отравы, а я хочу получить ответы не от жалкой оболочки, а лично от тебя. Хочу смотреть в твои бессовестные глаза!
Полный ненависти взгляд, казалось, вонзился Элвиэлу в самую душу. Голос гостя стал угрожающе глух:
― Тридцать лет просьб и унижений. Тридцать лет ожидания... Я бы дал девочке все. Хоть чертову луну с неба! Она бы выросла в любви и ласке. Но ты решил по-другому. Ради какой-то известной только тебе прихоти, ты обрек ее на одиночество в собственном доме!
Алвина заметно трясло. Видимо, он изо всех сил сдерживался, чтобы не сорваться на крик.
― Ты отдал ее конюху с поварихой, чтобы просто держать в поле зрения! А сам накачивался зельем до одурения, не давая ей ровным счетом ничего?! Ни внимания, ни ласки, ни заботы! Ты же ни разу не приласкал ее за эти годы!
― Я не мог...
― Неправда! Ты не хотел!
Злобный рык, и зеркало снова содрогнулось от удара.
― Как можно было довести девочку до того, что она кинулась в объятья к первому встречному?! К первому, кто удосужился проявить к ней интерес! Да ты хоть понимаешь, до чего она была одинока?! Как хотела тепла! Понимаешь ли ты, что с ней сделал?
Элвиэл обреченно кивнул, соглашаясь с каждым словом обвинительной тирады. Сказать ему было нечего, да Алвин, собственно, и не ждал ответа.
― Если бы я знал! Если бы я только знал, мы бы забрали ее силой!
― Алвин, ― сердце трусливо сжалось, и Элвиэл проклял себя за малодушие, ― она... ненавидит меня?
Темный брезгливо сморщился:
― К сожалению, нет. Обижается и не понимает ― да. Но не ненавидит. Хотя, по мне, заслуживаешь ты только ее презрения.
Воцарилось напряженное молчание. Алвин вперил недобрый взгляд в лицо Элвиэла, а тот, судорожно сжимая кулаки, старался совладать с занимавшимся в груди адским пламенем. Стыд и раскаянье обрушились на него с новой силой, заставляя осознать то, от чего он так усердно прятался за магией зелья все эти годы: его самонадеянность стоила Мельвине жизни, его эгоизм растоптал сердце Хель.
Алвин злобно усмехнулся, будто прочел его мысли:
― В отличие от тебя, аро сразу понял, какое Хельвина сокровище. А уж после танца цветов, который она ему устроила... ― многозначительно присвистнув, темный, вскинул руку в прощальном жесте. ― На днях я пришлю своего законника с иском. Ты нарушил условия договора, и я потребую значительной компенсации за причиненный ущерб.
Легкий шлепок хвоста по зеркальной поверхности и презрительное глухое шипение:
― И как тебя не тошнит от самого себя?
Раздался щелчок, и темный резко исчез. В комнате повисла оглушающая тишина. Какое-то время Элвиэл оставался на полу, не в силах прийти в себя после произошедшего. Каждое слово, произнесенное Алвином, подобно выпущенной отравленной стреле теперь вонзалось прямо в душу, заставляя задыхаться от испепеляющего чувства вины и боли невосполнимой потери. Перед внутренним взором, стоило прикрыть глаза, вставало искаженное предсмертной мукой лицо Мельвины.
"― Ты же позаботишься о ней, Элвиэл? Наша девочка... Ты не оставишь ее?
― Не бросай меня, Мелли! Я не смогу без тебя!
― Поклянись! Она же не виновата... Поклянись, что не отошлешь ее от себя!
― Мелли, не уходи... Клянусь, обещаю... Только живи, ну же!
― Прости..."
Эливиэл горько усмехнулся своему воспоминанию: Мельвина вряд ли гордилась бы, узнав, как он выполнил ее завет.
С трудом поднявшись на ноги, эльф взял со стеллажной полки непочатую бутылочку ― зелье масляно блеснуло из-за толстого стекла. Элвиэл подавил искушение осушить ее в ту же секунду и направился к столу. Трясущейся рукой он нашарил лежащее на столе перо. Чернила с пергаментом нашлись в выдвижном ящике.
"Прости меня за все, Хельвина, если сможешь! Желаю счастья и любви! Твой папа".