Аннотация: ...здесь, дома я понимаю, что лучше всего на свете - это пойти с Энди на берег океана, угнездиться на нашей любимой скамейке и... all you need do is peer into the flames of sunset.
Wild TRANSGRESSING 29: на пути домой, в Малинди
Old Indian roads are dirty. That is shithole area! We return to Delhi looking like black Africans. Когда мы вернулись в Дели, солнце, словно симба, то прячется, то неожиданно снова встаёт на небе. Время близится к закату. Ещё в Каджурахо Энди сказал, что на обратном пути, в Дели, он не будет жить в "Blue Bell".
- Там была мышь; может быть, она бешеная; слоны боятся мышей, - объяснил он. - Теперь-то понятно, почему индусы пахнут мышами! - протрубил он, словно настоящий слон.
В этот раз в Дели мы живём в Southern hotel, что рядом с "Southern Travels". Нынче в Дели жарко и влажно. Иногда я тоже, как и Энди, вспоминаю заснеженную Москву, хотя она для меня никакая не родина. Костёр на снегу в Подмосковье, шашлык, куски мяса, шипящего в язычках пламени, первый в жизни глоток водки, поцелуи на морозе - такое не забывается. Но всё-таки Индия мне куда приятнее, чем Москва. Я ведь долго прожила в Дели, когда работала переводчицей. Мне по вкусу жаркий климат; наверно, это идёт с детства, что прошло на экваторе на берегу озера Виктория, в Кисуму.
На следующий день в Дели я предлагаю Энди посмотреть Красный форт, памятник Юнеско. В ответ супруг говорит, что наелся индийских древностей ещё в Каджурахо; говорит, что бродить среди камней жарко. Осёл!
- Милый, ты, видать, соскучился по леопардовой плётке?
- Когда вернёмся домой в Малинди, я поставлю свою венчанную жену Дженнифер в воспитательный станок. Потом буду долго драть бамбуковыми розгами, после чего буду ебать в зад. Тебя ведь ещё не ебали в воспитательном станке, правильно?
Какой нахал?! меня аж всю передёргивает. Пытаюсь успокоиться, ангельским голосом объясняю:
- Hubby, похоже, что ты запамятовал - уже давно в нашей семье секут только мужа. Думаю, что ты начинаешь забываться потому, что стёрлось клеймо на твоей попке, на правой ягодице. Придётся снова пригласить мистресс Ариэль, и, конечно, надо клеймить твой зад и справа, и слева. После, чтобы не стереть краску, Ариэль не будет драть бамбуком твою попу, а выпорет розгой your cock. А если захочет, отлупит your balls.
Энди молчит, словно проглотил язык.
- Значит, так, - заключаю я, - дома в Малинди Ариэль будет периодически повторять процедуру. По моему приказу. А мы с миссис Моной раз за разом станем наслаждаться древним восхитительным обрядом. И пора уже снять фильм о клеймении русского тембо. Всё, замётано! - хохочу я.
В конце концов, мне удаётся уговорить Энди отправиться в Old Delhi, что не так уж и далеко от нашего отеля. Прогуливаемся по Chandni Chowk - это торговые улицы старой части Дели, которые находятся около Красного форта. Местечко тут не для слабонервных, с толпищами народа, но здесь легче всего почувствовать шумную неугомонную Индию. Покупаем сувениры, деревянные фигурки и всякие забавные вещицы, которые пригодятся мне дома; но покупать здесь золотые украшения - упаси вас Шива! В финале гулянья пробуем местную водку. В Индии есть водка, которую делают из цветков пальмы. Индусы говорят: кто острую еду не ест, тот водку пьёт.
Когда возвращаемся в отель, Энди очень нежен. В постели он долго, до изнеможения трахает меня полночи. Я люблю быть в его власти. Он самый лучший! мне с ним офигительно повезло.
Домой мы летим с помощью катарских дыхательных путей: именно так Google переводит на русский язык "Qatar Airways". У катарцев нет жлобства, которым страдает Flydubai, и потому в самолёте Энди опять напился. Когда мы делаем пересадку в Дохе в аэропорту Hamad International, мой тембо передвигается не очень уверенно. В своё оправдание он снова заявляет, что слон ест всё вегетарианское и не брезгует хорошим алкоголем. Не торопясь, перемещаемся по аэропорту, останавливаемся неподалёку от скульптур копытных животных, похожих на ослов. Ни с того, ни с сего Энди кричит мне, что сочинил стих про Путина. На русском языке сочинил! Но пока только четыре строки, потому как ещё не освоил все богатства русского языка. Говорит, что свой первый стих придумал в семь лет, а теперь вот создал второй, про Путина.
Я знаю, что пьяные слоны страшны в ярости. Пытаюсь увещевать своего тембо, который, похоже, боится не только мышей, но и самолётов. Ладно, говорю, читай свой стих. Энди принимает позу трибуна и декламирует:
"Будь я хоть негром преклонных лет,
Хромым и кривым ротозеем,
Я б русский выучил только за то,
Что им разговаривал Путин".
Энди останавливается и выжидающе смотрит на меня.
- Милый, у тебя начало, как у Маяковского, - бормочу, - у того, правда, был негр преклонных годов, а не лет. Но сама идея оттуда, isn't it?
- Джей, сначала я хотел написать "забыл бы только за то...", но решил, что негр сперва должен выучить русский язык, а уж следующим четверостишьем его забыть.
Я не знаю, что ответить; молчу.
- Джей, откуда пришёл Путин?
- Из KGB, - говорю.
- А что такое KGB? Это место, где учили совершать преступления; но объясняли, что это никакие не преступления, а любовь к родине. В Москве сейчас толкуют, что политическая машина Путина только набирает обороты. Смешно. What a crazy Putin's land! - горестно восклицает Энди, и я понимаю, что он не так уж и пьян.
- Милый, русские созданы для того, чтобы попасть в рай... ну, после мучений атомной войны, а остальные просто сдохнут. Так рассказывал твой царь, - уточняю я.
Энди долго смотрит мне в глаза.
- Джей, каждую минуту мы должны выбирать между Сатаной и Господом. Зло есть незнание добра. Когда ты это поймёшь, тебе станет легче жить. Москва превратилась в источник гибридных войн и в место, откуда исходит угроза цивилизации. Гоголевский Вий за ними придёт; он всегда приходит, когда выбирают войну.
- Ага... - соглашаюсь, - эти уроды даже песенку придумали на мотив "Голубого вагона", там противным голосом пелось:
Может, мы обидели кого-то зря,
Сбросили 15 мегатонн.
А теперь горит и плавится земля,
Там, где был когда-то Пентагон.
Ещё что-то было про жирафов, не помнишь?
Энди отрицательно мотает головой.
- А вот, вспомнила... там было про кенгуру:
Водородным солнцем выжжена трава,
Кенгуру мутируют в собак, над Канберрой взвился красный флаг.
- Джей, ты это из своих фолиантов по истории литературы почерпнула? Но то ж песенка-пародия... из советского прошлого. Джей тупица! - хохочет Энди.
- Не вижу ничего смешного, хихикать будешь в раю. Да, в раю вместе со своим низкорослым лысоватым царём! - злюсь я.
- Джей, тебя обманули. И царя обманули. Нет никакого рая, как и нет твоих бесчисленных Loa.
***
Теперь мы дома. И не будет больше Национального парка Кана-Кисли, где я была не раз. Там на воротах висит табличка с надписью, означающей "Въезд после захода солнца запрещён!" После захода солнца там на самом деле опасно. И можно поставить крест на катаниях на слоне, африканские саванные слоны дрессировке не поддаются. И о разглядывании тигров на водопое тоже можно забыть - их ведь нет в лесу Arabuko-Sokoke. И Каджурахо... Yes, Time was there. Может быть, я больше никогда не увижу храмы Каджурахо.
Остались на память два заварных чайника, что я купила на Chandni Chowk, сделанные в виде симпатичных слоников. Хоботы у них подняты вверх. Считается, что слоники с хоботом, воздетым к небу, приносят счастье.
Впрочем, здесь, дома я понимаю, что лучше всего на свете - это пойти с Энди на берег океана, угнездиться на нашей любимой скамейке и... all you need do is peer into the flames of sunset.
![[]](/img/g/gusew_a_e/transgressing_wild29/forwt29.jpg)